Глава пятая

Никогда еще за обеденным столом не сидела столь дружная компания. Увы, мои кулинарные старания не имели успеха, но, с другой стороны, еда оказалась к сожалению, не такой уж и ужасной. В ужасно плохих блюдах есть некий апломб, зато посредственные кушанья обречены киснуть на тарелке, зная, что им не ввдать ни похвал, ни заявлений, что это самый скверный обед, выпавший на долю сотрапезников.

Благослови Господь миссис Мэллой! Она постаралась поднять всем настроение, вкатив на столике большое серебряное блюдо, достойное главы Иоанна Крестителя. Но даже от несравненной Рокси нельзя ждать чудес. Вилки замерли в воздухе, когда она шлепнула на стол булочки в целлофановой обертке.

– И нечего стращать меня глазами, миссис X.! Вы сами забыли поставить круассаны в печь. Они как сироты горькие: молотили вы их, месили, а все без толку…

На этой высокой ноте миссис Мэллой под шуршание черной тафты удалилась на кухню, оставив меня демонстрировать гостям натянутую улыбку.

– А что, жратва на высоте, молодчина Элли! Джонас обсосал подливку с усов и копнул бифштекс, словно грядку с репой. Бифштекс мигом перестал притворяться, будто он беф-бургиньон.

– Случалось едать и похуже! – Папуля, как всегда, был верен истине.

За тот же самый недостаток мне, увы, приходилось критиковать его сына. Сколько раз я втолковывала Бену, что хорошо продуманная ложь порой пахнет слаще самых душистых роз. Но на сей раз Бен проявил себя рыцарем без страха и упрека.

– Все просто великолепно, дорогая! – Мой муж глянул на свою родительницу. – Согласись, Мамуля, Элли превзошла самое себя!

Застигнутая врасплох, Магдалина поднесла ко рту пустую вилку и промолвила:

– Право, Элли, не стоило так хлопотать. Тем более когда ты пытаешься сбросить вес. Мы с Папулей вполне обошлись бы тарелочкой супа или куском хлеба с вареньем…

– Да ну тебя, дорогуша! – Резвушка так и лучилась весельем. – Не помню, когда я так вкусно ела!

– Да ты и двух кусочков не проглотила! – парировала Мамуля.

– А верно! – нахмурился Папуля. – Если этот бифштекс пролежит на твоей тарелке еще пять минут, он превратится в мощи!

– Ну да, вообще-то… – Резвушка подарила мне смущенную улыбку, – я вегетарианка. Уже лет сто не беру мяса в рот. Но вы не обращайте внимания. Я всегда говорю: живи и жить давай другим, даже кровожадным трупоедам! – Гостья беззаботно рассмеялась. – Не говоря уже о невинных овечках и бедных телятках.

Просто замечательно! Мой жалкий обед возвысился до акта терроризма.

– А салат ты почему не ешь? – тигрицей накинулась на подругу Мамуля. – И эту морковку с капусткой? Тоже мне вегетарианка!

– Меня можно назвать вегетарианкой строгой веры! Я не ем овощей с тех пор, как стала их выращивать. Ты же знаешь, Исаак, – Резвушка подмигнула Папуле через стол, – как легко к ним привязаться.

– Чего-то я такого за собой не замечал, – буркнул Джонас, продолжая возить в подливке куском хлеба. – Но мы, старые холостяки, чувствительностью не отличаемся.

В награду ему достался застенчивый девичий смешок.

– Да ну вас, озорник! Ясно как день, что сердце-то у вас золотое. И почему только вас еще не охомутала какая-нибудь красотка в мини-юбке и ангорской кофточке – это выше моего понимания!

Неужели эта дама имеет виды на моего невинного младенца Джонаса?!

Пока я ужасалась, Папуля наставительно заметил:

– При таких телячьих нежностях, Резвушка, я бы давным-давно прогорел. Хотя, признаюсь, мне случалось взгрустнуть, когда я видел, как крепенький здоровый кочан цветной капусты забирают от меня, чтобы превратить его в склизкую размазню.

– Отец, ты разбиваешь мне сердце! – Бен поддел вилкой кусок мяса. – В следующий раз вызывай наряд «Гринпис», чтобы они проверили покупателей на предмет жестокого обращения с овощами.

Постная физиономия Мамули выражала глубокое неодобрение овощной теме. Не говоря уже о брокколи у нее на тарелке.

– Что бы я хотела знать, Бетти, – задумчиво промолвила Магдалина, – так это какую пищу ты вкушаешь, чтобы тело с душой не рассталось.

– Да так, кусочек того, глоточек этого… – Накладные ресницы вдвое длиннее, чем у миссис Мэллой, кокетливо затрепетали. – И каждый божий день принимаю потрясающий тоник долголетия. Ты обязательно должна его попробовать, Мэгги! Сразу почувствуешь себя на сорок лет моложе!

– Я не хочу отравиться.

– Да не будь ты такой занудой, Мэг! – укорил жену Папуля. – Может, эта штука поправит твою хворь…

– Какую хворь? – по глупости встряла я. И без того тонкие губы Мамули превратились в ниточку.

– Не хотелось бы говорить об этом за столом. Мне даже в письмах трудно об этом упоминать. Естественно, что ты и думать забыла, а в моем возрасте человек привыкает жить в мучениях. Выбора нет, мой доктор говорит, что надо идти под нож, но излечения не обещает.

– У нее с кишечником нелады! – проревел Папуля, и солонка с перечницей исполнили чечетку.

– А я и не знал…

Бен посмотрел на меня, поскольку вся переписка была давно вверена мне. В оправдание своей черствости я могла бы сказать, что при упоминании всяких интимных проблем Мамуля начинала писать микроскопическими нечитабельными буковками, словно шептала на бумаге. Хоть убей, не разобрать, о чем идет речь. Но я не успела и слова вымолвить, как на пороге возникла миссис Мэллой с вином.

Чувствуя, что Резвушка вот-вот спросит, не больно ли было винограду, пока его давили, я скоренько предложила ей попробовать настойки из одуванчиков фирмы миссис Корнишон. В конце концов, сорняк – он и в Африке сорняк. Злейший враг садовода.

– Разве что одну капельку. – Резвушка протянула свой стакан. – Мне все уши прожужжали про эту даму, которая получает первые призы за свои вина.

Бен предложил последовать примеру Резвушки. Миссис Мэллой всего раза два буркнула насчет того, что работы невпроворот, а платят ей гроши, и оделила всех винцом, поцокивая «шпильками» вокруг стола. Мамуля отпрянула от бутылки, словно Рокси собиралась ее огреть.

– Благодарю вас, я не пью.

– Чего вы там говорите? – Миссис Мэллой до краев наполнила бокал Мамули.

– Я не…

– Какой позор! Но не пропадать же добру! Тысячи людей умирают от жажды в пустынях. – Растрогавшись собственными речами чуть не до слез, моя верная домоправительница одним махом осушила бокал, протерла его фартучком и снова вернула Магдалине.

– Не подумай, что критикую, Элли, но почему ты держишь эту женщину? – выпалила Мамуля, когда за миссис Мэллой захлопнулась дверь.

– Да расслабься ты, дорогуша! – лучезарно улыбнулась ей Резвушка. – Утопи свои печали в стакане с водой!

– Если это тебя осчастливит… – мрачно прошептала Мамуля.

С этой секунды она мелкими глоточками, стакан за стаканом, поглощала сок водопроводных труб. Меня так и подмывало спрятать за диван графин с водой, поскольку Магдалина стремительно погружалась в пучину трезвости, но воспитанные хозяйки не должны делать замечания гостям. К тому же Резвушка ни на минуту не прекращала ворковать с моими мужчинами. Всякий раз, стоило Резвушке посмотреть на Джонаса, как тот застывал с вилкой наперевес и глупейшей физиономией. Даже Бен не устоял перед семидесятилетней обольстительницей, но хуже всех оказался Папуля. Он то смотрел Резвушке в рот, то любовался ее непревзойденным бюстом.

– Ты даже не притронулась к вину! – каким-то чужим, тихим голосом заметил Папуля, глядя на гостью.

Тут Резвушка исправила положение и притронулась-таки, смахнув локтем бокал на персидский ковер.

– Ерунда! – переливчато рассмеялась она. – Отстирается!

– Без проблем, – обреченно согласилась я.

– Моя невестка так увлекается домоводством… Это не для меня, я всегда мечтала получить от жизни больше! Но не поймите меня превратно, – замахала Резвушка руками, – Фриззи – славная девчушка. За все эти годы, что мы живем под одной крышей, я ни разу не поссорилась ни с ней, ни с Томом. А ведь домик у нас малюсенький, и детишки вечно вертятся под ногами.

– Ты могла бы их выселить, – предложил Папуля.

– Ох, не искушай, дорогуша! Старшая внучка подросла и все время норовит залезть в мою косметичку, а малыши визжат и скачут, когда я занимаюсь медитацией…

– Вот что бывает, когда отказываешься от независимости, – подала голосок Мамуля. – Кстати, а что случилось с твоим муженьком?

Резвушка беззаботно отмахнулась:

– А, на войне убили!

– На второй мировой? – озадаченно уточнил Бен.

– Ну да.

– Что-то не сходится, – прищурилась Мамуля. – Когда мы в последний раз виделись, ты не была замужем, а дело было в начале пятидесятых.

– Случайная бомба… Папуля отложил вилку.

– Ты шутишь!

– Ну ладно, ладно! – Резвушка шутливо подняла руки, сдаваясь, и захлопала ресницами. – Ну не была я замужем за отцом Тома! Сейчас всем на это наплевать, но в те годы, когда я ухитрилась залететь… Пришлось выдумать обычную сказочку про то, как я овдовела до рождения ребенка. А фамилию Таффер я выбрала из телефонной книги – звучная, правда?

– Так ты не была замужем!

Мамуля съежилась так, что мне захотелось принести ей высокий стульчик Тэма или Эбби. Но тут миссис Мэллой снова разрядила атмосферу, вкатив столик.

– Нет покоя грешникам!

Облизнув густо накрашенные губы, Рокси принялась швырять на тележку тарелки. Передвигалась она подозрительно прямо, словно по палубе корабля. Если моя верная помощница и клюкнула на кухне стаканчик-другой, все равно не мне везти ее домой. Я уже решила для себя, что попрошу Резвушку подбросить Рокси на такси. За мой счет, разумеется.

На свет появился поднос с десертом.

– Сладкое будете? – поинтересовалась миссис Мэллой и с ловкостью фокусника стала метать креманки с шоколадным муссом на стол. – Только не просите меня к вам присоединиться, не то соглашусь. А мне надо помнить свое место – пойду мыть посуду!

Послушная зову долга, Рокси неверными шагами удалилась на кухню, не ведая, как горячо я мечтала, чтобы она осталась с нами. Миссис Маллой всегда может наговорить столько бестактностей, что все остальные рядом с ней покажутся дипломатами. Но, к моему удивлению, Мамуля оставила в покое душераздирающее известие об аморальном поведении Резвушки. Вместо этого она вонзила ложку в мусс. Я затаила дыхание, наивно надеясь, что Магдалина поднимет на меня изумленный взгляд и ахнет: «Элли, все эти годы я тебя недооценивала. Женщина, которая способна приготовить мусс такого качества, достойна моего единственного сына!

Печальная истина заключалась в том, что Мамуля не сознавала, что она ест, – ее невидящий взгляд был устремлен вдаль. Мужчины наперебой заверяли Резвушку, что она нисколько не уронила себя в их мнении, поэтому на мой мусс никто не обратил внимания. Резвушка вовсю налегала на вино из одуванчиков: войдя во вкус, она расправлялась уже с третьим стаканом. А мне впервые в жизни не хотелось шоколада.

Джонас расточал перед Резвушкой свое деревенское обаяние:

– Небось трудновато было молодой девчонке воспитать пацана, одной-то… По мне, так вы героиня!

– Временами бывало несладко, – щебетала новоявленная Флоренс Найтингейл, – но я выстояла.

– Уверен, с блеском! – Папуля поднял бокал в честь Резвушки.

– Детей тяжело растить даже в законном браке.

Бен говорил так, словно изобрел детей самостоятельно. Спохватившись, он наградил очаровательной улыбкой свою соратницу по этому подвигу и в конце концов поднес ко рту ложку с шоколадным муссом. В предвкушении мой ненаглядный закрыл глаза – и с диким воплем выронил ложку.

– Элли! Это же кошмар!

– Что, – встрепенулась я, – мусс не застыл?..

– Шоколад! Ты из чего готовила?

– Из обычного порошка… – Слова застыли у меня на губах, и я схватилась за пылающую голову.

– Из чего этот мусс?! – вопросил Великий Инквизитор.

– Вспомнила!.. Я всюду искала этот проклятый шоколад, и наконец он нашелся в аптечке…

– Никакой это не шоколад! – проворчал Джонас. – Это мой «Шоко-Слабит».

– Не может быть! – весело хихикнула Резвушка. – Неужели она приготовила мусс из слабительного?

– Людям свойственно ошибаться, – буркнула я, стараясь не встречаться глазами с Беном. Мой взгляд остановился на Мамуле. От ужаса меня охватила слабость (тьфу, опять это гадкое слово!). – О господи! – Я выхватила у Магдалины ложку. – С вашим-то кишечником есть такую дрянь! Надо вызвать доктора!

– Ничего с ней не сделается! – заверил Папуля с супружеской убежденностью. – Я все время ей твержу: ешь побольше чернослива!

– А вдруг какие-нибудь осложнения?

В мозгу у меня пылало одно слово – Смерть. Мне уже мерещились заголовки газет: Смертельная доза слабительного. Невестка покойной обвиняется в убийстве. И фото: я в темных очках прячусь от назойливых папарацци, а ниже несколько строк о «роковом падении с лестницы». Невестка, дорогие леди и джентльмены, самолично натерла ступеньки до смерто-убийственного блеска в ожидании приезда ненавистной свекрови.

– Мамуля, мне еще никогда в жизни не было так скверно…

– Мне тоже…

Комментарий задел меня за живое, но почему-то показалось, что высказалась Магдалина не в адрес шоколадного мусса (ох уж эта моя склонность вьщавать желаемое за действительное!). Рука Мамули застыла в воздухе, словно все еще сжимая отобранную мной ложку.

Бен привстал со стула.

– Мамуля, с тобой все в порядке?

– Разумеется! – Она тряхнула головой, оросив стол заколками-невидимками, и изумилась: – А где моя ложка?

– Так расскажи мне о своей свадьбе, Мэгги! – приставала к ней Резвушка.

– О моей свадьбе?!

Папуля в кои-то веки поддержал свою половину:

– А чего рассказывать? Поговорим о чем-нибудь поинтереснее… Кстати, какую погоду обещали на завтра?

– Ну не будьте такими буками! – Резвушка переводила сияющий взгляд с Папули на Мамулю. – Кабы не та дурацкая ссора, быть бы мне подружкой невесты. Я имею право знать все до мельчайших подробностей!

– Они мне никогда ничего не рассказывали. – Бен положил подбородок на руки. – Только о том, что это была очень скромная церемония.

– Так и есть! – отрезал Папуля.

– Наверное, было красиво, как в сказке! – не унималась Резвушка. – А вас венчали в церкви или в синагоге?

– Не твое дело.

Магдалину трясло так, что пол ходил ходуном. Джонас, выпучив глаза, таращился на нашу энергичную гостью, я мечтала провалиться сквозь землю, а Бен, казалось, готов был отшлепать обоих родителей за то, что из столь ничтожной мухи они в три секунды раздули огромного слона.

– Но ведь в какой-то степени это мое дело, правда? – Мой супруг саркастически поднял бровь.

– Только через мой труп!

Папуля привстал на стуле и рухнул обратно, словно поставил точку.

Потрясающе! Из всей компании лишь Резвушка не понимала, какой муравейник разворошила. Вполне возможно, она сделала это не нарочно. По-моему, она слишком занята собой, чтобы сознательно пакостить, но деликатностью Господь ее явно обидел. Впрочем, не мне бросать в нее камни. В тот момент я отчаянно жалела, что пригласила миссис Таффер и вообще затеяла этот парадный обед. Вот когда я поняла, что на самом деле дорога в ад вымощена словами «я хотела как лучше». Ведь предупреждал же меня Бен, что его родители никогда не отмечают годовщину свадьбы. Причина, конечно, пустяковая (я подозревала, что дело ограничилось гражданским браком), но какое это имеет значение, если в результате моя свекровь орошает свою тарелку слезами?!

– Исаак, – всхлипнула она, – нас загнали в угол, и я не вижу выхода, кроме как открыть нашему мальчику страшную истину.

– Давай, Мамуля! – В голосе Бена слышались нежность и обреченность. – Я не вычеркну тебя из своего завещания только за то, что вас поженили в мэрии.

Вместо ответа раздался стук капель – слезы Магдалины лужицей расплывались на скатерти. Мне померещилось, что Резвушка вот-вот брякнет, мол, мигом отстирается, но молчание нарушил Папуля:

– Я всегда говорил, что ты имеешь право знать, сын, и я давно хотел признаться тебе, что мы… я и твоя мать… никогда не свершали священного таинства бракосочетания…

Бен побелел как скатерть.

– Вы не женаты?!

Резвушка захлопала в пухлые ладошки.

– Мэгги, никогда бы не подумала, что ты способна на такое!

– Чего-то мне сдается, – заговорил Джонас, тщетно пытаясь спрятать в усы ухмылку, – что я совсем не ведал жизни…

– Разумеется, мы женаты! – возмутился Папуля. – Разве нужен судья или священник, чтобы скрепить брак? Суть ведь в том, чтобы мужчина и женщина дали друг другу клятву верности! Если этого мало, есть еще кольцо! Бен, неужели ты думаешь, будто я способен был выложить четыре фунта десять шиллингов за кольцо на руке твоей матери, если бы не считал, что мы с ней навеки одно целое?!

– Я незаконнорожденный! – Мой супруг вздернул одну бровь, потом вторую, словно только что научился этому трюку.

– О, сынок! Не говори так! – прорыдала его родительница.

– Я не виню тебя. – Бен стиснул подлокотники кресла, словно собирался рухнуть вниз с американских горок. – Ты была юной, наивной девочкой.

Папуля бабахнул кулаком по столу.

– Да ей было под сорок!

– Я попытаюсь объяснить тебе, Бен… – Мамуля подняла личико заплаканного эльфа. – Тогда были другие времена. Родители Исаака поклялись, что покончат с собой, если нас поженят в церкви, а мои родители обещались сделать то же самое, если мы пойдем в синагогу.

– А чем вам регистрация в мэрии не угодила? – Голос моего мужа звучал уже гораздо мягче.

Магдалина охнула.

– Ноги моей не будет в этом нечестивом месте!

– И все-таки придется мне вычеркнуть вас из завещания.

Какой же Бен у меня молодец! Он отлично держался и так вовремя перевел все в шутку. Его не выгонят из гильдии шеф-поваров, не попросят из клуба. Меня удивило только то, что Мамуля не почувствовала укоров совести и не вышла из римско-католической церкви, но она сама объяснила это:

– Говорят, что человек может уверить себя в чем угодно, если очень в этом нуждается. Поэтому всякий раз, когда вокруг заговаривали о моей свадьбе, я представляла себе, будто ее играли в церкви Святой Богоматери Марии и венчал нас отец О'Дугал, как мне всегда мечталось…

– Но ведь еще не поздно! – воскликнула я, в очередной раз сунув свой нос куда не просят. – Можете наконец сыграть свадьбу своей мечты! Бен будет вашим посаженым отцом, Мамуля!

– А я могу быть подружкой невесты! – В голосе Резвушки на сей раз отнюдь не слышался восторг.

Джонас шутливо отдал честь:

– А я цветочки обеспечу!

– Нет, Мамуля, я не успокоюсь, пока не устрою твою личную жизнь! Учти, мы с Элли не молодеем и не будем с тобой вечно. – Бен снова демонстрировал отличную форму. – Естественно, я сперва переговорю с Папулей, чтобы убедиться, что он может содержать тебя и будущих крошек…

Магдалина зарделась, на щеках ее заиграли ямочки.

– А что, Исаак, наверное, лучше всего пойти в церковь здесь, где нас никто не знает…

– Церковь? – Папуля не верил своим ушам. – Так вот, Магдалина, знай: если эта церемония где-нибудь и произойдет, то только в синагоге.

– Родители, не ссорьтесь! – воззвал Бен, но это был глас вопиющего в пустыне.

Его предки вскочили на ноги и сверлили друг друга взглядами через стол.

– Какая же я была дура! – Личико Мамули сжалось в кулачок. – Ты отказался венчаться со мной в церкви вовсе не из-за родителей. Ты о себе в первую очередь думал, эгоист! И так было каждый миг нашей совместной жизни!

– Ну, если ты так считаешь… – Кустистые брови Папули сердито встопорщились. – Отныне я буду обходить тебя за милю, Магдалина! Мне лучше переночевать в гостинице!

Так я и поверила! Пустые угрозы! От одной лишь мысли о том, что придется выложить кровные денежки за ночлег, когда есть дармовая кровать, Папуля может сойти с ума.

– Ну зачем же так, – лицемерно запротестовала я. – Давайте вы поговорите с Мамулей на досуге и…

Магдалина смерила меня гневным взглядом.

– Не стану я с ним разговаривать! Если после сорока лет совместной жизни он решил от меня уйти, пусть уходит! А еще лучше – пусть уезжает на такси с Бетти. Суда по ее поведению, она весь вечер только на это и напрашивалась!

– Мэгги, дорогуша, это же нелепо! – запротестовала Резвушка, ухитрившись состроить мину шестнадцатилетней девственницы.

– Врешь ты все! – Метнувшись через гостиную, Мамуля рывком распахнула дверь, отчего миссис Мэллой, собиравшаяся впихнуть в гостиную кофейный столик, завертелась волчком. – Но вот что я тебе скажу, Бетти! Можешь забирать его! Вместе с его храпом. Я не выйду за Исаака Хаскелла, даже если бы он остался единственным мужчиной на земле!

Загрузка...