Камень 1993. Книга 2

Глава 3

Кабинет следователя Ерохина

— Давайте его сюда, — усталость Олега Дмитриевича будто рукой сняло.

Он не верил в удачу, но сегодня она им все-таки улыбнулась. Еще одна жертва, уже третья за неделю — это все-таки перебор, и преступник должен был попасться. Так и получилось. Убил очередную девчонку рано поутру, в зарослях на берегу Каменки. Изуродовал и буквально выпотрошил.

А потом спокойно вернулся домой. Весь город стоял на ушах, им уже обзвонились из Ярославля — областное начальство получило нагоняй от министерства, и дальше по нисходящей… Естественно, что вся милиция Новокаменска отрабатывала целый день одно только это убийство. К вечеру нашли парня, которого ранние прохожие видели с окровавленным ножом неподалеку от места преступления, еще и голым, а в его загаженной квартире при поверхностном осмотре обнаружили женские вещи. Целую кучу обуви разных фасонов, размеров и степени изношенности. В том числе черные замшевые туфли, предположительно принадлежавшие убитой. А ту как раз нашли босиком. Впрочем, уверенно говорить пока рано, и как раз именно сейчас в берлоге проводят тщательный обыск — прокурор быстро выдал нужную санкцию. Дело-то громкое.

— Давай, заходи, уродец! — Рогов, опер с обгорелым лицом, с силой втолкнул подозреваемого в кабинет.

— Так, Миша, спокойней! — Ерохин слегка приподнялся. — Он еще свое получит…

Задержанный сел напротив, закованные в «браслеты» руки положил на колени. Сам держался спокойно, как будто не осознал серьезности положения. Или, что хуже, был уверен в своей невиновности — стопроцентных доказательств у сыщиков не было, но это лишь дело времени…

Маша Терешенко, сидевшая неподалеку от Ерохина, слегка дернулась от неожиданности — Рогов чересчур громко придвинул еще один стул, разместился позади пойманного парня. Следом зашел Борисов, следак из районного отдела, он сел в уголке, наблюдая сразу за всеми.

— Ну, рассказывай, — следователь Ерохин чиркнул спичкой, прикурил, затянулся дымом. — Как убивал, кто помогал…

— Никого я не убивал, и никто мне не помогал, — медленно, словно заторможенно, ответил задержанный.

— Так не убивал или не помогал? — с трудом держа себя в руках, спросил Рогов.

Ерохин строго посмотрел на Рогова и покачал головой. Опер с обгорелым лицом нахмурился, но жестами показал начальнику, что сейчас возьмет себя в руки.

— Давай так, Володя — следователь перевел взгляд на задержанного. — Ты сотрудничаешь со следствием и отвечаешь на мои вопросы. Тебе это зачтется. Но для начала представлюсь. Олег Дмитриевич Ерохин, старший следователь по особо важным делам. — А теперь, Увальцев Владимир Петрович шестьдесят седьмого года рождения, спрошу еще раз. Как убивал, кто помогал?

Задержанный молчал, неспешно обдумывая слова следователя. Неприятный тип, подумала Маша. Старик Ломброзо, как бы его ни ругали, во многом был прав. Неопрятный, под носом гаденькие усики, бегающие мышиные глазки. Штаны из непонятного материала, все в катышках, зато свитер модный, турецкий. Из тех, что с узорами «под ковер».

В этот момент парень мазнул по ней влажными глазами, задержал взгляд, словно ощупывал ноги, отчего Маше тут же захотелось помыться, и потом как-то странно съежился — как будто хотел скрыть естественную мужскую реакцию.

— Ты чего там делаешь? — с подозрением спросил Рогов, привстал и хорошенько встряхнул задержанного Увальцева. — А ну, выпрямись и сядь нормально!

— Не надо, — жалобно попросил тот. — Не надо, пожалуйста!

Маша отвела взгляд, когда Увальцев под напором бывалого опера все-таки распрямился, и стало ясно, что смотрел он в ее сторону не просто так…

— Тьфу! — от души сплюнул Рогов и вернулся на свой стул.

Ерохин молча наблюдал за происходящим, но не останавливал подчиненного. Затушил сигарету в давно заваленной и нечищеной пепельнице.

— Молчишь? — он смерил взглядом задержанного. — Ничего, это бывает. Волнение, знаешь ли. Но я тебе помогу. Утром тебя видели рядом с местом преступления, причем при появлении людей ты почему-то побежал. А еще держал в руке нож…

Маша внимательно наблюдала за поведением подозреваемого. Ерохина тот слушал отстраненно, как будто следователь говорил не о нем, а о каком-то другом человеке. Ни бровью, ни ухом не повел.

— Я рыбу ловил, — наконец-то ответил Увальцев. — Люблю рыбу ловить. Лучше всего это как раз поутру делать, клев самый хороший. А ножом я улов разделываю…

— Прямо на месте? — уточнил Ерохин.

— Да, — кивнул задержанный. — Что-то кошкам отдаю, они всегда рядом трутся. А иногда и прямо на месте уху варю. Очень вкусно.

— Допустим, — следователь кивнул и прикурил еще одну сигарету. — А почему побежал? Еще и ножом размахивал… Напугал женщину.

На этом моменте Увальцев все же разволновался. Он заерзал на стуле и попытался вытереть о штаны вспотевшие ладони, вот только в наручниках это было не очень удобно.

— Так это… — подозреваемый начал торопиться, его голос вдруг задрожал. — Они зачем-то на берег спускаться начали, меня увидели. А я как раз из воды вылез, купался… Женщина закричала, мужчина на меня матом начал орать, извращенцем обозвал.

— А ты? — сощурился Ерохин.

— А я ему сказал, что он сам извращенец! — осмелел Увальцев, даже спину выпрямил. — Ну, тот полез на меня с кулаками, я нож и схватил… Но я попугать его только хотел!

— И потом ты вдруг побежал?

— Потом еще кто-то сверху выглянул, я и побежал, подумал, что меня сейчас будут бить, — парень словно переживал заново эти моменты. — Все бросил. А у меня, между прочим, удочка, ведро с уловом.

— Прям так голый и побежал? — вставил Рогов.

— Так не до одежды было, — смущенно улыбнулся задержанный. — Лучше голым пробежать, чем по лицу получить. Хорошо, что живу неподалеку. Потом вернулся, а ни одежды, ни удочки уже нет… Все утащили.

— Жалко-то как, — с притворным сочувствием произнес Рогов, и Ерохин вновь подал ему едва заметный знак.

— А вот теперь скажи мне, Володя, — Ерохин наклонился вперед, глядя в глаза Увальцеву, — зачем в твоей квартире столько женских вещей?

Судя по реакции парня, эта тема была для него неприятной. Или как минимум деликатной. Он сглотнул, покраснел, заерзал на стуле, но в итоге все же нашелся.

— У меня сестра есть, — ответил Увальцев. — Это ее туфли.

— Черные замшевые? — быстро уточнил Ерохин.

Маша напряглась. Ее начальник спросил обобщенно про «вещи», а не про конкретные туфли. Неужели это и вправду тот самый неуловимый маньяк? Как же глупо тогда он попался…

— Ну, — Увальцев еще сильнее покраснел и часто-часто задышал. — Ну… и такие у нее тоже есть.

— Она разве с тобой живет? — продолжал давить Ерохин.

— Нет, они с матерью отдельно, — задержанный помотал головой. — Заходят только, навещают меня. Вот сестра и оставляет обувь… У нее много всяких туфель, только новых мало, в основном еще при Союзе купленные.

— И ноги раздвижные, — сказал вдруг Ерохин.

— Что-что? — удивился Увальцев.

— Ноги, говорю, у твоей сестры раздвижные. Патрульные сказали, там даже на глаз разные размеры.

Задержанный хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Здесь его уверенности уже не хватило. Еще чуть-чуть, подумала Маша, и он все выложит. А еще эксперты проверят нож, разберутся с вещами — не исключено, что они принадлежали другим жертвам маньяка. И, судя по количеству найденного, их может быть гораздо больше. Но главное, что он пойман, попался, а доказать все его эпизоды — уже дело техники.

— Ладно… — Увальцев набрался смелости. — Только не смейтесь, пожалуйста.

— Да тут ничего смешного, — подал голос молчавший до этого районный следак Борисов. — Убийство с особой жестокостью…

— Я обувь женскую на помойках собираю, — залившись краской, выдал Увальцев. — Девушки у меня нет… Кто же на простого дворника-то позарится? Вы же меня теперь отпустите, да? — Увальцев с надеждой посмотрел на Ерохина. — Я же никому вреда не причинил, живу себе спокойно, никого не трогаю… А обувь собирать — разве это преступление?

— Сержант! — крикнул Ерохин, и в дверь тут же заглянул рослый милиционер в форме. — Уведите его.

— Так, а теперь обсудим, коллеги, — Ерохин затушил очередную сигарету, встал и щелкнул раздолбанный электрический чайник, загремевший от плохой воды и загаженной известью спирали. — У кого какие мысли?

— Да мразь он, — припечатал Рогов, наливая темно-коричневую заварку в помятую железную кружку. — Попался, теперь овечку из себя строит. Такие обычно, когда их за жопу берут, невменяемых из себя корчат.

— Нужно пробить его в целом по нашей линии, по врачебной, опросить родственников, соседей… Странный тип, надо бы побольше о нем прояснить. И с вещами вопрос ускорь. Кто знает, сколько он уже девчонок покрошил. Не исключено, что какой-то висяк всплывет.

— Сделаю, — кивнул Борисов. — Найдем, на что надавить, быстро поплывет.

— А вы, Мария, что думаете? — следователь повернулся к девушке.

— Надо поговорить с соседями, — голос Маши от долгого молчания охрип, она откашлялась. — Сестру найти, мать, с ними пообщаться, на работу к нему сходить. И… я бы еще раз поговорила с теми свидетелями, что его утром видели. Насколько я помню, они встречу совсем по-другому описывали.

— Улицы подметать — для него самое раздолье, — сказал Ерохин задумчиво. — Утро, нет никого. Подмел — и на речку с удочкой. Голый купается. А тут молодая девчонка откуда-то подшофе идет. Бери тепленькой…

— Жаль, что пятница, короткий день, и ЖЭК наверняка уже закрыт, — Маша, рассеянно кивнув начальнику, продолжила сосредоточенно рассуждать. — Но для опроса свидетелей самое то, все уже дома.

— Бабушек у подъезда обязательно расспросите, — заметил Ерохин. — И Рогова возьмите для подстраховки.

— Миша, поможешь? — девушка повернулась к оперативнику с обгорелым лицом.

— Не вопрос, — кивнул тот.

Хорошо, что маньяка схватили, подумала Маша. Теперь весь город вздохнет спокойно, и можно не переживать за сестру. Ну, а ей с коллегами нужно найти железобетонные доказательства, чтобы этот гад уже не отмазался.

Ярославль, все тот же вечер пятницы

«Рафик» скорой помощи с воем пронесся мимо, а часть людей, стоящих на остановке, погрузились в подошедший автобус. Кто-то побежал за машиной, размахивая руками — кажется, это тот парень, кого Вадян отправил звонить.

— Почему же он проехал? — растерянно протянул Илюха.

— Твари! — крикнул вдогонку Валерка. — Неоказание помощи!

Скорая скрылась вдали, старый грязно-желтый «ЛиАЗ» закрыл двери и, взревев двигателем, размеренно покатил прочь. Рядом остались лишь тот самый парень и пара старушек, которые продолжали причитать, охать и ахать.

— Вадик, я, знаешь, что думаю? — ко мне подошел Дюс.

— Что?

— Экипажам ведь вызовы распределяют, помнишь, Ника нам говорила? Это в Америке едут парамедики, видят, что плохо кому-то, и останавливаются… Как в этой передаче…

— «Спасение 911»?

— Ага. Так что тот «рафик» на другой вызов ехал, наши еще в пути, получается.

Я действительно вспомнил ту старую передачу, которая била рекорды популярности в самом начале девяностых. В какой-то момент ее стали показывать поздно вечером, но мы терпеливо ждали, чтобы посмотреть очередной выпуск. Красивая тревожная музыка, бравые американские парамедики, полицейские и пожарные — все четко и слаженно, не как у нас… И просто потрясающие для нас, неискушенных, реконструкции происшествий.

— Ох, главное, чтобы у них бензина хватило, — посетовала одна из старушек, по-прежнему протирая мальчишке лицо.

Тот мужественно держался, хотя его все еще клинило на тему «планеты в коробочке». Но главное, что он был в сознании, а значит, отравление не настолько серьезное, как нам показалось вначале. С другой стороны, среди нас нет медиков, откуда нам знать…

— Помню, соседке, Семеновне, тоже скорую вызывали, — сказала вторая старушка. — А диспетчер так и сказала… Мол, топлива нет, не на чем ехать. Доктора пешком ходють. Два часа ждали.

Меня даже передернуло, когда я это услышал. Действительно же, были времена, когда у милиции и даже медицинских бригад просто не было возможности приехать на вызов. Проклятое время.

— Хватит, — тем временем покачал головой парень, который тоже остался. — Ребенок же, найдут для него бензин…

— Ох, до чего дожили, — со слезами в голосе вздохнула первая старушка. — Уж доктора не едут на вызов! Бензина не хватает на деточек!..

— Соберись, мать! — скомандовал Вадян. — Только что же сказали — найдут.

— Звони, — я повернулся к парню в застиранной линялой футболке. — Напомни, что мы вызвали бригаду к заводу топливной аппаратуры, ждем их.

— А че я-то опять? — запротестовал было тот, но мой тезка так на него посмотрел, что желание спорить у парня пропало.

— Постой! — крикнул я. — Скажи, что мальчишке резко хуже стало, вот-вот концы отдаст…

— А зачем врать-то? — парень вытаращил глаза.

— Чтоб быстрей приехали! Поживей давай!

Пожалел уже наверняка, что связался, но что поделать. Не развлекаемся же, а ребенка спасаем. Так, а где…

— Куда второй мелкий скрылся? — Саня тоже заметил неладное.

— Сбежал, — Вадян сплюнул. — Увидел, что дружок его очнулся, и утек.

— Ну да, на фига ему лишняя ответственность, — согласился я. — Ну, что там?

Сразу забыв про шпаненка, я посмотрел на вернувшегося от телефона-автомата парня.

— Машина у них сломалась, говорят, — тот развел руками. — Чуть-чуть не доехали, на Мышкинском проезде стоят. Диспетчер предложила самим довезти…

— Да твою ж-то мать! — выругался Саня. — На чем?

— Ничего себе, чуть-чуть! — в тон ему возмутилась одна из старушек. — Ой, что же делать-то⁈ Далеко ведь, не донести на руках вам, ребятки!..

Я быстро прикинул расстояние — сильно дальше, чем мы уже прошли, и непонятно, выдержит ли парнишка… Да мы и сами уже, честно говоря, готовы на землю сесть от усталости.

— Попутку надо ловить, — предложил Дюс. — И пацаненка этого к скорой везти. Они там хоть как-то его взбодрят…

— Точно, — кивнул Вадян. — Наверняка вторую бригаду уже подняли, им будет проще друг с другом по рации согласоваться. Ребенок все-таки, не оставят же его помирать!..

Сухощавый парень, выслушав нас, уже сам побежал снова звонить — выяснять, где конкретно они стоят — уже принял на себя роль связиста. А мы с парнями начали ловить машину. Движение было не ахти какое, но мертвой улицу точно не назвать. Правда, и желающих остановиться немного — точнее, нисколько. Водители легковушек шарахались в стороны, едва завидев размахивающих руками парней.

— Ну, хоть бы кто-нибудь остановился! — с возмущением воскликнул Валерка, когда его чуть не сбила какая-то «Волга».

— Так, пацаны, «Кавказскую пленницу» все смотрели? — мне пришла в голову сумасшедшая мысль.

В двух словах объяснил идею, напомнив сцену, где Вицин, Моргунов и Никулин перегораживают дорогу, взявшись за руку.

— Мля, тезка, ну ты и беспредельщик! — воскликнул Вадян. — Давай, че!

— Я не буду! — побледнел Илюха.

— Да и черт с тобой! — плюнул Валерка. — Сами!

Но вроде беззлобно. Конфликт исчерпан, и это уже так, переругивание от волнения. Да и не нужно нам всей толпой дорогу перекрывать. Хотя для надежности…

— Я с вами, — неожиданно предложил сухощавый парень, который как раз вернулся с точным местоположением скорой.

Мы вытянулись поперек дороги, взявшись за руки. Страшно!

— Вашу мать, придурки! — водитель бортового «газона», подав длинный гудок, затормозил, высунулся из кабины и, плюясь во все стороны, обложил нас многоэтажным матом.

Все наши попытки объяснить, что нужно довезти пострадавшего мальчишку до скорой помощи, он даже не слушал. Лишь газанул, твердо намереваясь кого-то из нас показательно покалечить, запрыгнул колесом на тротуар, заставив старушек заголосить, и уехал, от злости сжигая сцепление.

— Вот идиот! — выдохнул Саня.

Все были с ним солидарны. А вот шофер за баранкой белого с синей полосой «рафика», напротив, затормозил, мягко подкатил к нам и спросил, высунувшись из окна с монтировкой наперевес:

— Кому первому надавать?

— Никому не надо, — я подскочил к нему. — Вон там мальчик лежит, ему восемь. Отравился, мы вызвали скорую, но она не доехала.

— Бензина нет? — мужик тотчас же убрал монтировку.

— Сломались. Подкинешь, бать? Тут недалеко — на Мышкинский.

— Грузи, — шофер думал не больше секунды.

Проезжающие мимо машины теперь замедлялись, водители и пассажиры с любопытством разглядывали, как Саня заносит слабо шевелящегося мальчишку в салон «рафика». Потом загрузились мы всей компанией… едва уместившись среди деревянных ящиков, занимавших почти все свободное пространство.

— Чем занят, отец? — спросил Вадян, занявший переднее кресло рядом с водителем.

— С моей урожаем торгуем, — мужик неопределенно махнул рукой. — У нас дача, у тестя с тещей тоже дача. Надо на что-то жить, вот и возим. Вишь, вон — ни одного полного ящика, все разбирают.

— Магаз? — с любопытством уточнил Валерка, примостившийся на краю ближайшего к водителю пассажирского диванчика. — Мои вот родоки тоже выращивают, еще скотина есть, на охоту ходят. Но не продают, все своим родственникам отдают. Вон, кстати, братан мой. Он деловой у меня, а я так, в милиции работать буду…

— Хорошее дело, — кивнул водитель. — Здесь, в Ярике?

— Не, в Новокаменске.

— Так, посмотрите — они? Ваши?

Мужик показал на «рафик» с красной полоской и проблесковым маячком. В двигателе ковырялся совсем молодой парень, полная женщина-врач и тоненькая медсестра, полная ее противоположность, бестолково стояли рядом. Сломалась машина, кстати, на съезде с моста через Которосль. Совсем не ближний свет, пешком бы мы точно не дошли.

— Спасибо тебе, бать! — Валерка полез пожимать руку водителю.

Мы выгрузились, вытащив уже почти полностью пришедшего в себя Ромика, малолетнего токсикомана, затем помогли Илюхе с его ногой.

— Так, это кто у нас? — деловито осведомилась женщина-врач с короткой, как у мужчины, стрижкой под ежика.

— Звать Роман, фамилию не знаем, — сказал я. — Нашли рядом с железкой, клей нюхал.

— И этот туда же… — покачала головой медичка. — Щас, тут второй экипаж как раз едет, нам обещали.

— А что тут ехать? — поинтересовался наш водитель, который вылез из своего «рафика» и подошел к своему молодому коллеге, явно отчаявшемуся реанимировать двигатель. — До Семашки рукой подать, вон ее даже отсюда видно.

— Ой, мужчина, не сыпьте соль на рану, — скривилась врачиха, одновременно осматривая шатающегося мальчишку. — Еще хорошо, что хоть кто-то работает.

— И хоть что-то ездит, — буркнула медсестра.

— А меня Валера зовут, — брат не преминул к ней подкатить.

— Тамара, — холодно ответила девушка. — Не мешайте работать.

— Парни, я тут Пете ихнему подмогну, — повернулся к нам водитель. — Я эти «рафики» еще по Союзу знаю, раньше тоже на скорой работал. Вы же сами доедете?

— Спасибо вам, — я подошел к нему и пожал сухую мозолистую ладонь. — И вы уж извините, что мы вас так остановили.

— Ради доброго дела же, — улыбнулся мужик. — Бывайте.

— А вас не Анатолий Геннадьевич, случайно, зовут? — прищурилась врачиха. — Говорите, на скорой работали — я, мне кажется, вас вспомнила…

— И я вас, Людмила Васильевна, — отозвался водитель «рафика». — Вот так встреча…

Они принялись оживленно болтать, а у меня камень с души свалился. Мальчишку этого, Ромика, мы в беде не бросили, а до этого сумку отбили и от бандитов сумели скрыться. И даже терки внутри компании вроде как тоже разрулили. Жаль только, что дома все пошло не так, как планировалось. Нет, я не сомневался, что Колька и Макс все сделают. Но встречать наших девушек мы с Дюсом хотели бы сами. Если честно, еще бы прогуляться перед сном, потому что завтра непростой день. Но тут уже как получится, а бизнес-задачи сами себя не решат. Надо встретиться с Жогиным, заглянуть к Папе Карло — наверняка тот уже сделал пару-тройку столов. Чем раньше запустимся, тем лучше. А потом у меня еще дежурство на АРПе, я ведь обещал Утюганову не бросать работу. Хотя очень скоро мне уже будет не до нее, придется уходить, но кого-то поставить вместо себя.

Впрочем, это текучка, это решаемо. А вот что меня по-настоящему беспокоит, так это очередное убийство, о котором сказала Маша по телефону. Уже третье, получается, за неделю! В моей прошлой жизни такого не было. Жертва того вечера, когда я очутился здесь, в этом времени, должна была стать последней. И тут вдруг — раз, и девушка с раскопок, потом еще одна. Что же я изменил и когда? Явно ведь реальность стала другой из-за моего вмешательства. Надо бы поговорить с Машей, узнать подробности.

— Это просто какой-то кабздец, — сетовал между тем Саня, пока мы шли по мосту. — Далеко хоть идти еще? Где тут станция Которосль?

— Вон там конечная, — я показал вперед, где маячил ДК «Красный Перекоп». — Сядем на трамвай и доедем. Не помню только, какой туда ходит, но спросим…

— Второй и четверка, — подсказал Вадян. — Нам оба подходит. Блин, а моя Киса-Лариса уже заждалась, бедолага, хе! Злится, наверное.

— Что поделать, — устало пробормотал Дюс.

Помню, когда я учился в универе еще в прошлой жизни и жил с сентября по май в ярославской общаге, то город узнал неплохо. Рядом, если еще пройти, были знаменитые казармы завода «Красный Перекоп», бывшей Большой мануфактуры. Их начали расселять еще в шестидесятых, окончательно оттуда народ уехал уже в следующем десятилетии. Квартиры жильцам давали в Брагине или за Волгой, казармы же постепенно сыпались. Похожие я, кстати, видел потом в Твери и подмосковном Орехове-Зуеве. И везде в девяностых, да даже в двухтысячных, подобные кварталы были средоточием преступности и наркотрафика.

— Поднажали, пацаны, — бодро сказал Вадян и ускорился. — Не знаю, как вы, а я поскорей ноги вытянуть хочу. Только это… По дороге давайте зайдем кое-куда, подождет Лариска.

Где-то в Новокаменске

Девушка-сказка разочаровала его. Он не хотел это признавать, не хотел верить, но реальность его заставила. Выследив, где она работает, он увидел, что за ней зашли трое — та, что ему не нравилась, и двое парней. Еще одно двойное свидание? Он усмехнулся.

Теперь можно расслабиться. Плюнуть и забыть эту, бросив все силы на поиски настоящей. А эту он даже пощадит. Ей повезло, что не дошло до знакомства. Иначе он был бы взбешен по-настоящему. А так… Никто никому ничего не обещал.

Он зашел домой, захватил удочку и пошел ловить рыбу на Каменку. Рыбалка его расслабляла, а улов он чаще всего отдавал кошкам. Хотя, бывало, и уху варил у себя на участке. Угощать только пока было некого…

— Клюет? — он поинтересовался у белокурой девушки, которая неумело насаживала червяка на крючок. Когда он пришел, она уже была там.

Удочка у нее старая, но из бамбука. А вот снасти ни к черту… Интересно, что заставило эту особу увлечься рыбалкой?

— А? — девушка повернулась и робко улыбнулась, смущенно заведя за ухо прядь светлых волос. — Здравствуйте. Я… Я не знаю.

— Только пришли?

— Нет, я уже давно тут. Но я не рыбак… не рыбачка, простите.

— Что же заставило прекрасную девушку взять удочку и пойти на реку?

Он окинул ее внимательным взглядом. Старая маечка, сверху явно мужская фланелевая рубашка. Шорты из очень дешевой ткани, вероятно, еще и сшитые самостоятельно. На ногах почти развалившиеся кроссовки. Девушка, поняв, что он ее осматривает, засмущалась.

— Отец пьет, — ее прекрасные глаза наполнились глубокой печалью. — Его сократили. А мама на почте работает, там не платят почти… Вот, дедушкины снасти нашла, хотела хотя бы что-то наловить. Но, похоже, это не так просто. Жаль.

— Не расстраивайтесь, — он улыбнулся. — Хотите, я вас научу?

— А вам не трудно? — вновь смутилась девушка, одновременно глядя на него с надеждой. — Я бы очень, конечно, хотела… Но не хочу отвлекать вас. Вы очень добры, но не нужно, если вам некогда.

Ему захотелось обнять ее, чтобы защитить от всего мира, и чтобы никто больше не мог обидеть этот прекрасный цветок…

— Когда-то и я не умел, — он требовательно протянул руку к ее удочке. — Как вас зовут?

— Таня.

— Прекрасное русское имя. Очень приятно, Таня.

Он представился ей в ответ. Его наполняла уверенность, что с ней точно повезет. Те, другие девушки, были слишком испорчены жизнью. Даже та, кого он спутал с мечтой. А эта — непорочная, настоящая и застенчивая. Ловит рыбу, чтобы хоть как-то помочь семье. И еще они чем-то похожи с ней…

Да, он присмотрится к этой Тане.