Камень астерикс

Николай Олигер ПУТЕШЕСТВИЕ НАРАДЫ (Из мудрых сказаний Йоги)

Не спрашивай меня, как давно это было, возлюбленный сын мой. Вечный Брама опустит вежды и вновь поднимет, — и в божественное мгновение на бренной земле находится великое царство, процветет и погибнет. Мы — только ничтожная пыль под колесом вечности.

Солнце всходит и заходит, цветут деревья и наливаются плоды и холодное дыхание горных высот нисходит в долины. Но все те же цветы распускаются каждый год и все так же прохладно дыхание гор. Существует ли время для человека, жизнь которого подобна мотыльку, опалившему крылья об огонь светильника?

Не спрашивай меня, как давно это было.

Жил некий мудрец, по имени Нарада, человек чистый, возвышенный, блаженный. Душа его была подобна саду, наполненному благоуханиями. И только с его мудростью могла сравняться его совершенная кротость.

Бессмертные боги, без усмотрения которых не погибнет ничтожный муравей, переходящий песчаную дорогу, отличили праведного Нараду на пути смертных, возвеличили его и возвысили. И Нараде, смертному, дали вкусить божественную сому, так что тленные глаза его могли без трепета взирать на вечность и тленная нога его без телесного повреждения могла попирать созданный из солнечного огня престол божества.

Нарада, праведный и блаженный, приходил, когда хотел, к бессмертным богам и наслаждался беседой; и, когда хотел, возвращался на землю, которая, о возлюбленный сын мой, есть брение у подошв твоих. Но не спрашивай меня, когда это было.

Был день, один из дней вечности, и в этот день шел праведный Нарада на небо, чтобы беседовать с богами. И путь его пролегал через лес. Деревья роняли свои листья, чтобы устлать мягким ковром путь мудреца, и яд кобры высох в зубах ее, и крокодил невредимым вынес на берег младенца, которого мать обронила в мутную речную струю. И одинокий слон, в жилах которого воспламенился яд любовного бешенства, преклонил жесткие колени, чтобы почтить праведного.

Так проходил Нарада через лес на пути к небу, где пребывают бессмертные, и в густой чаще, недоступной солнечному лучу, проникновенные глаза его усмотрели человека. Человек этот был наг, как серая ящерица на камне развалин, и длинные седые волосы покрыли его иссохшие плечи и спину, как ветхая кора. Натянута была и блестела темная кожа на его суставах, закостеневших в неподвижности. Стоял он под деревом и отдавался созерцанию, и муравьи, трудолюбивые работники, воздвигли у его ног гнездо свое от ступней вплоть до колен.

Проходил своей дорогой Нарада, предвкушая радость беседы бессмертных, но человек позвал праведного, и голос этого человека был подобен шуршанию змеи, потому что горло его иссохло от жажды:

— Остановись, молю тебя! Куда ты идешь?

Праведный Нарада ответил:

— Я иду на небо.

И опять зашуршала иссохшая гортань человека:

— О, праведный, которому открыты все пути! Узнай, долго ли еще буду я ждать свободу. Ты видишь иссохшее тело мое и мое великое рвение. Узнай, скоро ли я приобщусь к бессмертным, освобожденный от страстей жизни.

Нарада ответил человеку, тело которого иссохло, как колос после летнего зноя:

— Хорошо, я узнаю.

И пошел дальше, а трудолюбивые муравьи воздвигали гнездо свое у колен погруженного в созерцание.

Миновал Нарада великий лес. Миновал и остановился на окраине круглой поляны, свободной от травы и твердой, как ток, на котором тяжелые буйволы вытаптывают из колосьев полновесные зерна.

И другого человека увидал на этой поляне Нарада, чистый, возвышенный и блаженный. Человек этот пел и плясал, восхваляя бессмертных в простоте цветущей души, и подошвами ног своих выровнял поляну, похожую на хлебный ток.

Закричал громко этот человек, когда приблизился Нарада:

— Остановись ты, путник с кроткими глазами и мудрой душой! Остановись! Куда ты идешь?

Праведный Нарада ответил, как и первому:

— Я иду на небо.

Человек воскликнул:

— Благословен путь твой, ведущий к бессмертным. Спроси и узнай, когда я буду свободен? Спроси и узнай, когда я выйду из колеса.

И Нарада ответил:

— Хорошо, я узнаю.

Слабы уста мои, о возлюбленный сын мой, и нет речений на языке моем, чтобы я мог изобразить тебе все пути Нарады, чистого, возвышенного и блаженного. И потому скажу я тебе так: он был на небе и, насладившись, возвращался обратно.

Возвращаясь, увидел он отшельника, стоявшего под деревом, ноги которого были скрыты в гнезде трудолюбивых муравьев. Человек этот поднял отяжелевшие веки, когда приблизился праведный, и, взглянув на него, с надеждою спросил, — и голос его шуршал, как сброшенная кожа змеи:

— Привет идущему по путям вечности! Узнал ли ты, сколько времени должен я страдать?

Ответил Нарада мудрый и добрый:

— Да, я узнал это. Ум твои воспитан созерцанием и тело твое свободно от страстей, затемняющих лик вечного. Итак, приготовься услышать. Еще четыре раза ты родишься, и четыре раза ты пройдешь по долине плача и страданий, которую называют жизнью, — и четыре раза умрешь. И только после четырех воплощений получишь ты совершенную свободу.

Человек заплакал и слезы, которые могли бы растопить вечные льды гор, потекли неудержимо по его иссохшим щекам. Он плакал и прошептал голосом, похожим на ночной шелест листьев:

— Так долго еще я должен ждать освобождения!

Нарада, просветленный обращением с бессмертными, пошел дальше и дошел до поляны, похожей на хлебный ток, чисто прибранный перед молотьбой. На этой поляне нашел он другого отшельника, — и остановился, ожидая вопроса.

Человек спросил, радуясь и прославляя дыхание Брамы:

— Был ли ты на небе, о, праведный? Узнал ли ты, как долго должен я еще ждать?

Праведный ответил:

— Да, я был. Да, я узнал. Приготовься услышать. Видишь ли ты это тамариндовое дерево, которое своими могучими ветвями покрыло всю поляну и зелень которого подобна изумруду, омытому в морской пене? Сколько листьев на этом дереве, столько раз ты родишься и столько раз пройдешь по пути жизни, и столько раз твое бренное тело познает смерть. И только после всех этих воплощений познаешь ты совершенную свободу!

Человек взглянул на тамариндовое дерево, раскинувшее над ним свой покров — и поблагодарил праведного вестника и воскликнул:

— Как милостивы боги! Так скоро, так скоро получу я свободу!

Так он воскликнул, и пел, и плясал, восхваляя бессмертных. Но голос, не принадлежащий тлению и пыли, запечатлевшийся на скрижалях неба, возвестил человеку:

— Дитя мое, ты будешь свободен теперь же.

Человек пал ниц, и вошел в обитель свободы, и бренное тело его рассыпалось в прах.

Нарада, чистый, пошел своим путем, размышляя о вечности.

Вот что я знаю из записанного мудрыми о путешествии Нарады, возлюбленный сын мой. Слушай и поднимайся по ступеням познания.