Карабас и Ко.Т. Как исправлять ошибки

– Кэп, взгляните! – один из вейстов указал на черную точку на небе, приближавшуюся к нам. Когда я поняла, что это такое, захотелось истерически рассмеяться. Вейст, кстати, тоже понял и с премерзейшей улыбочкой с ехидным великодушием обратился к Георгу и остальным, уже успевшим собраться в кучку. Хм, Тим вполне неплохо выглядит. Я‑то думала, что его пришибло ненароком. А тут даже и не видно, что у него проблемы с ногой…

– А знаете, уважаемые, я передумал. Мне не нужны деньги, просто плывите сами.

И изящненько так нырнул под воду, остальные слизко‑чешуйчатые – за ним, некоторые еще и ручкой помахали.

Хи‑ха!

А что? Вейсты могут на протяжении пяти часов плыть с вполне приличной скоростью. Доберутся до какого‑нибудь ближайшего островка с вейстским полуподводным городом. Их здесь полно.

Только вот я, и даже геройские мужчины, так не можем. И что же в таком случае делать, когда на нас летит управляемый Повелителем дракон!?

То, что зеленый дракон летит сюда не по своей воле, понятно сразу. Во‑первых, ни один из моего племени в здравом уме не полетит над морем, во‑вторых, мы ощущаем присутствие другого.

– Так, и что будем делать? Я большую часть своего резерва истратил на кракена, – первым отошел от шока Сайрус.

– Не думаю, что у тебя даже в лучшее время хватит сил на сражение с драконом, – я подошла поближе к мужской компании, все еще рассеяно наблюдавшей за приближением моего несчастного сородича. За очень быстрым приближением.

– Идея! – Темный вдруг радостно встрепенулся. – Все прыгаем в воду!

– Что?! – более аргументировано возразить вампир не дал, столкнувши меня вниз. Ой, папочка! Я же плавать не умею!

Я с диким визгом размахивала руками и ногами, пытаясь удержаться на плаву, но без особого успеха. Холодная, противная соленая вода забиралась мне в уши и в нос, резала глаза. Более того, мне казалось, что она разъедает мою суть, тушит внутренний огонь. О Аргор, прости меня за все мои прегрешения. Спасите! Тону!

Спасать меня никто не спешил.

Сумасшедшая паника внезапно прекратилась, и на меня нахлынуло странное безразличие. Все еще зажатый в руке меч убаюкивал своим печальным светом. Сил оставаться на поверхности не было, и я расслабленно пошла на дно, теряя остатки сознания.

– Херк тебя побери, проклятая Хаосом дочь Аргора!

От упоминания дальнего родственника я пришла в себя. Я лежала в шлюпке, а прямо надо мной была радостная морда Реймона.

– Фу, жива! Я же не знал, что ты, дура, плавать не умеешь! – со смешанным чувством вины и облегчения проговорил он. Хм, а Темненький‑то ничего, симпатичный.

Я ласково улыбнулась…

А пощечина хорошая получилась! Звонкая, сильная, видно, что с чувством била!

А за дуру – щаз еще вторую получит.

Реймон, обиженно потиравший красную щеку, отполз от меня подальше, чуть не перевернув лодку. Я оглядела водные окрестности, но нигде даже остатков корабля не заметила. Как и дракона.

– На, держи, – Темный подтолкнул ко мне Ниаридесс, – Помирала, а не выпустила.

Я прижала к себе меч. Спасибо, милая, что не бросила.

– М‑м‑м, ну, и что произошло? – в горле неимоверно першило, и вообще от одного взгляда на воду сразу же тошнило.

– Могла бы сама догадаться, – ответить решил эльф. Ну, правильно, он у нас настоящий летописец. Все переврет настолько, что от первоначального события останется только пара ребрышек. – В неравной борьбе с проклятым драконом, с помощью моих метких стрел, а также Сайрусовых и Реймоновых заклятий мы одержали бесспорную победу. Но, к прискорбию, корабль пришлось оставить.

– От него что, даже досок не осталось? – так, я начинаю злиться. Они что, надо мной издеваются?

– Эээ, ну почему же, осталось. Просто мы слишком далеко отплыли, ничего не видно.

– Далеко, значит. И сколько времени я без сознания была?

– Где‑то полтора часа.

Полтора часа. Неужели, меня считают за полную дуру? Судя по солнцу, прошло не более двадцати минут. Ох, не нравится мне эта скрытность. Складывается впечатление, что я лишь пешка в чьей‑то игре. Только этот "злодей" слишком плохо знает Её Высочество Киниаду, чтобы пытаться использовать её.

Все‑таки до Сашита мы добрались. Не знаю как, но нам это удалось. Маленький, аккуратный порт у подножья гор Клите встретил нас, на удивление, дружелюбно. Навстречу нашей оборванной, голодной и страдающей от жажды разношерстной компании в вейстской лодке прибыла целая делегация из местного правительства. Стройный, но мощный полусильф с густыми седыми усами радостно облобызал Сайруса и предложил нам отдохнуть в своей резиденции. Разумеется, все согласились, и вскоре я, сытая, чистая и главное сухая и теплая, оказалась в уютной постели.

Провалявшись часа полтора, я вдруг поняла, что, не узнав, чем это там занимаются мои спутники, уснуть не смогу. Поплотней закутавшись в халат, любезно предоставленный пожилой, но все еще красивой хозяйкой, я осторожно спустилась вниз.

На улице смеркалось, взглянув в окно, я тоскливо вздохнула. Удивительно плавные и живописные, будто бы нарисованные, невысокие Клите, были так не похожи на многочисленные острые пики Драконьих гор. Как прекрасно было наблюдать за закатом в моем доме, когда огненные, как мои волосы сейчас, лучи солнца пронизывали…

– Почему ты тут стоишь? – тихий голос Реймона, отвлек меня от лирических воспоминаний. И слава Аргору! Почему‑то такие мысли обычно вызывают у меня желание хорошенечко напиться.

– А что, стояние у окна платно? – как можно ехиднее поинтересовалась я, оборачиваясь к вампиру.

– Откуда ты, Кида? – вся его симпатичная темномагическая физиономия прямо‑таки дышала умиротворением и пониманием. Решил устроить мне вечер откровений? Херка тебе в штаны, клыкастик.

– Из Саторона. Мой отец ученый‑историк, а мама умерла при родах. Папа зарабатывал сущие гроши, преподавая в небольшой школе на окраине города, сами мы жили в жалких развалинах старого фамильного замка, что достался еще от прапрапрадедушки по материнской линии. Она была из семьи разорившегося аристократа, и я, как бы смешно и пафосно это ни звучало, последняя из древнего рода.

Когда мне исполнилось шестнадцать, папа серьезно заболел, работать он больше не мог, и все заботы легли на мои плечи. Я была вынуждена заниматься далеко не самыми благородными вещами. Сначала я пыталась подрабатывать, убирая в богатых дамах или на худой конец в трактирах, но… Чем‑то вечно я не угождала своим работодателям…

– Ты не угождала гипотетическим работодателям своим длинным языком, Кида! – перебил мою импровизированную автобиографию вампир. – Шла бы ты спать, понимаю, что еще рано, но завтра мы выходим с восходом солнца.

– Я же еще не рассказала о том, как меня продали в публичный дом! – возмущено запротестовала я. Тоже мне, нашел девицу послушную!

– И как потом ты обокрала и прирезала своего клиента да смылась в неизвестном направлении из жестокого Саторона? Дорогая, учи историю и географию: в этом городе настолько низок уровень образования, что любой хоть мало‑мальски начитанный человек является богатым и уважаемым господином.

О, херково дерьмо на голову тебе! Как же меня достали замечания по поводу моих знаний! Меня что, теперь каждый дрянной вампир будет попрекать?! Была я как‑то проездом в далеком Сатороне, но ведь даже не подумала обращать внимание на такие мелочи.

– Ну почему ты вечно злишься? – Рей тихо рассмеялся и нежно приобнял меня. От шока я растерялась, и мало того что не стала вырываться, так еще и промолчала. В столь трогательном положении нас застал Ша‑Нор. Мерзко скривившись и пробормотав что‑то насчет отвратительного вкуса Реймона, он поспешно пошел обратно, и уже скрывшись в полутемном коридоре, окрикнул вампира:

– Реймон, прекращай лапать эту женщину и иди в гостиную. Георг там решил устроить совещание.

– Ложись спать, Киниада, – маг отпустил меня и поспешил вслед за полуэльфом. Повторяется, зубастик. Неужели он и в правду думает, что я пойду спать? Я же из спальни вышла только для того, чтобы разведать, что мои герои собираются предпринять. В любом пространстве я всегда ориентировалась прекрасно, и найти нужную комнату мне не составило труда. Да здравствует Аргор, подаривший детям своим столь хорошее обоняние! И превосходный слух! А то как бы я, спрашивается, подслушивала? Удобно присев под дверью, я навострила уши.

– …драконы, – кто‑то упомянул моих сородичей.

– Какая разница, главное, что все мы спаслись, – о, а этот голос с хрипотцой принадлежит Темному магу и вампиру Реймону.

– Думаю, продолжать путь океаном бессмысленно. Практика показала, что там мы еще более уязвимы, чем на суше, – это умничает маг.

– Быстрее всего мы доберемся до Эрской гряды по реке, – да, такую глупость мог предложить только эльф. Спускаться по Драконьей крови? Самой бурной и опасной реке континента, да и еще сейчас, в летний период, когда оттуда выползает самая разнообразная и мерзкая нечисть Эмира?

Да! Просто гениально!

Пока я предавалась размышлениям по поводу тупизны Фелллиона, мужчины уже сменили тему. Херк, я же так и не услышала, как мы до Дракэроса добираться будем – вдруг и вправду по реке?

– …слишком опасно…

– Сейчас даже сходить посрать опасно, – я еле сдержала хихиканье. Умеет придумывать удачные сравнения наш наглый наемничек.

– С этим вопросом с Ша‑Нором не поспоришь, – вновь встрепенулся эльф. – Как‑то раз, я отдыхал в гостях у своего дяди, лора Аргеонола, вышел после ужина я на свежий воздух, погулять я решил в лесу…

– Свет! Фелллион, ну сколько можно издеваться над нами своими сюрреалистическими историями, – о, радость какая! Я‑то думала, что эльф только меня достал длинным языком, но он сумел растормошить даже непробиваемого паладина. Лор Аргеонол… хм, знакомое имечко…

– Ф‑рр, ты же сам навязал мне такую роль, Георг. Вот я и стараюсь прилежно следовать твоим наставлениям.

– Ты как всегда все переиначиваешь на свой лад, Фелл, – несколько раздраженно вмешался Реймон. – Мы все сами осознано выбрали, как себя вести, и вполне успешно держимся в рамках наших образов. Правда, именно ты – не особо успешно.

– Разве? – в голосе эльфа послышалась даже некоторая обида. Бедняжечка, все его сегодня не любят. А разговорчик у них очень интересный, только мне главное не отвлекаться.

– Ну а кто впал в траур после смерти рыцарей?

– А, вот ты про что. Так это все из‑за Киды, – ой, надо же, и меня наконец вспомнили.

– Ты же её вполне удачно отшил тогда, – недоуменно сказал Сайрус. – Я понимаю, девочка она конечно вредная и больно наглая, но не думал, что тебя это может смутить.

– Ну при чем здесь её мерзкий характер? – возмутился ушастый наглец (у меня характер, значит, мерзкий… Ну‑ну. Ты еще плохо меня знаешь)

– Она меня просто‑напросто настораживает. У неё удивительно тяжелый взгляд временами, и вся эта ненависть к драконам. А что если Киниада и есть обещанная шпионка.

Да, много нового о себе узнаю. Мало того, что подозревают в шпионаже, так еще и какого‑то херка решили, что я драконов не люблю. О Аргор, все‑таки эльфы самые глупые существа во всем Эмире!

– Я тоже об этом сначала думал, – (какой кошмар, я была лучшего мнения о паладине!) – Но, понаблюдав за ней, понял, что она точно не подослана Повелителями. Конечно, доверять девочке нельзя, я даже не представляю, кто она такая, и трудно не согласиться с Фелллионом – взгляд у нашей Киды очень тяжелый, вся охота что‑то расспрашивать пропадает.

– Тьма вас всех побери! Хватит об этой херковской дочке разговаривать! Я, между прочим, вам с самого начало говорил, что с нами ей делать нечего.

– Успокойс, Ша‑Нор, я уже говорил, что компания Киды принесет нам немало полезного. А Георгор, между прочим, обращался к Свету, чтобы удостовериться, что решение правильно. Киниада, конечно, кажется не самой приятной особой, но по‑настоящему она совсем не такая.

– Ну я же просил: хватит! Если так хочется трахаться с ней, пожалуйста, вампир, кто тебе не дает. Но избавь, хотя бы меня, от всех подробностей жизни этой женщины, – раздался скрип стульев, и я почувствовала, что Ша‑Нор приближается к двери.

Моментально, но совершенно беззвучно, вскочив, я поспешила подальше от места преступления.

Все‑таки сколько интересного в этом отрывке разговора. И с какой это стати, вампирюга решил, что я только притворяюсь такой… ну, такой, какой притворяюсь. Я удивительно прямолинейна и очень редко ношу маски, в отличие от Лиловых. Те красавцы действительно самые загадочные и таинственные существа, и я, по сравнению с ними, как раскрытая книга.

А мальчики‑то мои оказались совсем непросты. Значит все их поведение тщательно продумано, но зачем? Неужели за нашей компанией кто‑то следит? И этот кто‑то наверняка ни больше ни меньше, чем Повелитель драконов, или по крайней мере его слуга. А если он не просто следит? В большинстве таких геройских групп обязательно находится какой‑нибудь предатель. Правда, в данной истории на эту роль вполне тяну я. Как злая и жестокая драконша я уже давно пообещала себе, что эти херковы герои живыми и здоровыми назад не вернутся. И только степень их хорошего поведения будет влиять на количество нанесенных им моральных и физических травм.

Я обхватила голову руками и свалилась на кровать в своей комнате (и когда это я успела сюда прийти? Все‑таки не зря я всегда считала, что думать вредно).

Столько вопросов, и совершенно некому их задать. Черный дракон наверняка скрыл много важной информации. Ох‑хо‑хо‑хо‑хох! Тяжко‑то как мне… я внезапно осознала, насколько сильно мне хочется спать и, уже отрубаясь, подумала, а что если весь этот разговор в гостиной был еще одним спектаклем для единственной зрительницы?

Это утро было самым прекрасным за последние несколько дней. Наконец‑то прекратилась тошнота и постоянная нудящая боль. Выспавшаяся, в прекрасном настроении, я быстренько оделась в легкую длинную тунику, заплела себе некое подобие косы и отправилась на поиски знакомых живых существ.

В коридоре мне встретился хозяин дома, пожилой полусильф Хэйтхен:

– С добрым утром, леди Киниада. Сайрус просил передать, чтобы вы подождали своих спутников до обеда. Можете погулять по городу или провести время в библиотеке. Если пожелаете, я или моя супруга можем составить вам компанию.

– Нет, благодарю. Думаю, я позавтракаю и пойду любоваться местными достопримечательностями в одиночестве.

– Как пожелаете, леди. У нас принято принимать пищу на улице, во дворике вас уже ждет столик.

Я еще раз поблагодарила (надо же, какая я сегодня вежливая!) и пошла завтракать. Сначала, рассеяно выбирая из салата кусочки яблок, я все прокручивала в голове вчерашний разговор. Однако, так и не придумав ничего путного, плюнула на все и с типично драконьей жадностью набросилась на еду.

Потом я решила прогуляться по городу, купить одежду и кое‑что из оружия, а то после крушения корабля ничего не осталось. Хотя, о чем я думаю, денег‑то нет. Придется просто полюбоваться Сашитом.

Даже на мой придирчивый вкус городок был вполне милым и симпатичным. Я бывала здесь где‑то четверть века назад, и тогда все выглядело намного хуже. И как местные жители успели так кардинально изменить городок?

Привлеченная музыкой и аплодисментами, я остановилась возле небольшой толпы у фонтана на центральной площади. Решила, что можно немного полюбопытствовать, и подошла поближе. Юная, до неестественности хрупкая и тонкая девушка танцевала сили‑али. Ничего необычного, если бы ее тело, прикрытое тончайшей изумрудной тканью, явственно не отливало весенней листвой, а длинные волосы не были бы насыщенного зеленого оттенка. Дриада.

И что именно эта дриада здесь делает? Я села на ближайшую скамейку и стала поджидать Диану. Девушка меня заметила и уже через пару минут сидела рядом со мной, а восторженная толпа наблюдала за танцем качественной иллюзии.

– Кида, милая, давно не виделись! – её нежный бархатистый голосок выражал столь чистое и незамутненное удивление неожиданной встречей, что я ни капли не поверила дриаде.

– Возвращаюсь домой после длительной прогулки, и не стоит делать вид, что ты этого не знаешь. Ты ведь здесь, чтобы что‑то мне сказать.

– О да, милая. До меня дошли такие зловещие слухи, что мне тотчас захотелось поскорее с тобой увидеться. Я слегка попророчила насчет твоего местонахождения и уже с утра была здесь. Кстати, понаблюдала за твоими спутниками, и знаешь, что они хотят? Отправиться к Дракэросу по реке! Вот глупость какая! Ты, как бы случайно, лучше сведи их со мной, или я сама с кем‑нибудь встречусь и предложу свои услуги в качестве проводника. В моих лесах полно порталов, и так будет даже быстрее, чем по Дроконьей крови, и намного безопасней. Да, так и сделаю, так что прикинься, что удивляешься, когда меня встретишь. Ладно, поговорим потом, а я побежала. До скорой встречи, милая.

Диана вскочила и скрылась, так и оставив своего иллюзорного двойника плясать. Я с некоторым злорадством подумала, что теперь господа герои перестанут считать, что у меня невыносимый характер – они познакомятся с леди Дианой, а она очень редко прекращает играть роль глупой болботушки – дриады.

Посидев еще немного, я решила вернуться в дом сильфа. Может, кто‑нибудь из моих героев уже там, и я смогу выклянчить либо немного денег, либо хоть какую‑то информацию.

Вот, херк, а! И почему я оставила деньги, стыренные у эльфа, в каюте?! Так бы хоть пирожное себе купить могла.

Глава семнадцатаяКОНФЛИКТ ВОСПИТАНИЙКевин(Komandor, Королевна.)

– Любопытно, – задумчиво изрек Аль и пожевал губу. – Она и впрямь неглупая девочка. Раз уж поняла, что в команде нечисто. Не нравится мне это…

– Да мне тоже эти герои как‑то не очень, – признался я.

– Не все, не все… – хмыкнул звездочет. – Есть среди них и очень привлекательные личности. И бойцы неплохие. Как знать, что может пригодиться в таком серьезном походе. Хотя, с ней самой ты намучаешься, маркиз. Ты у нас, вьюнош, к общению с дамами не привык, а с такими, уж тем паче. Разделает она тебя под орех и косточки выплюнуть поленится. Нет, не советую, не советую…

– Да о чем вы, учитель! – засмущался я. – Я же не даму сердца себе выбираю, а боевых соратников. А дракон – это сила!

– Ну‑ну! – ехидно захихикал старый пройдоха. – Силушки, в" Асилий, и у тебя скоро не меряно будет, а только с драконицей тебе все равно не справиться. Вон она какая! Расистка!

Признаться, на это я не нашелся, что ответить. Ну, да, действительно, не любит она другие расы, так это же еще не повод всех ненавидеть огульно. Нет, мне кажется, я сумею с ней договориться. А вдруг как темный властелин и ее народу угрожает. Ведь может же такое быть? Еще какая‑то мысль промелькнула на грани сознания, но прежде, чем я успел ее поймать, снова закудахтал Аль.

– Хватит, вьюнош, пустым мечтаниям придаваться! Давай, договаривайся с артехфактом, он тебя больше любит. Потешь старика, уж покажи мне эту Говорящую с Камнями девицу.

Я подмигнул Зеркалу и оно подернулось игривыми искорками.

– Ну и где же твоя девица? – хихикнул звездочет.

Отдав все необходимые распоряжения, Рик с наслаждением опустился на поваленный ствол какого‑то дерева. Его переполняли противоречивые чувства. С одной стороны – злость и раздражение. На то, что пришлось так скоро покинуть Риндейл, что даже еды закупили всего на три дня, на то, что Кевина уже два дня непонятно где носит, на то, что Хас только и делает, что упорно отмалчивается по поводу конечной цели их похода и постоянно куда‑то пропадает. Вот и сейчас, не успел Рик скомандовать привал, как их работодатель, не говоря ни слова, скрылся за ближайшими зарослями какого‑то кустарника. На провокационный вопрос Рика, куда он собрался, Хас коротко ответил:

– Заметать ваши следы.

Действительно, посланный как‑то назад Скотт вернулся с очень озабоченной миной. Следов, и вправду, не обнаружилось. Сломанные ветки были аккуратно обрублены у оснований, а вместо вереницы протоптанных следов, относительно ровная корка быстро сохнущей грязи – словно после дождя. Но Рика всё равно не отпускало ощущение, что их наниматель не договаривает слишком многого.

Единственное, что хоть как‑то успокаивало, – это то, что проблем от Хаса не было. Он не оспаривал лидерство Рика, не осложнял отношений ни с одним членом команды. Он даже отказывался от еды, и этим, надо сказать, вызывал более чем здоровое недоумение подопечных командира. Лишь изредка брал какой‑то мелкий, словно для кошки, кусок съестного и опять, ни слова не говоря, уходил в неизвестность.

А ещё Рика очень злил этот лес. После выхода из Риндейла было решено двигаться на север – в обход Салианского леса, к парому через реку Ролк. Там отряд должен был переправиться в соседнее княжество Северного Льва Аларика IV, где прикупил бы провианта и предпринял марш‑бросок в опоясывающие северо‑восточную часть княжества горы. Почему‑то, основываясь на предыдущих походах, оказывалось, что сигмары чаще всего рождаются именно в горах со значительным перепадом высот. Но, едва отряду стоило остановиться в половине пути от парома для более детального составления маршрута, как оказалось, что всё не так просто, как хотелось бы.

Джефри – Искатель сигмаров, работающий в связке с Риком, без которого поиск ключей к мирам был бы обречён на поражение, и Дарующим Фениксом, вычислил, что в окрестностях родились целых три сигмара. Один действительно был в горах Стайка – на самом крайнем северном Мысе Копья, другой – на дне Оруэлского моря, в которое впадала река Ролк. А вот третий ключ находился в глубине Салийского леса – в пяти днях пути от места привала отряда.

Определяющим фактором стало нежелание почти всех членов команды, в том числе и Хаса, идти в горы. Следовательно, дополнительно тратиться на пошлины и провиант. К тому же, как справедливо заметил Феникс, имеющий среди своей многочисленной родни и охотников и рыболовов, в лесу вполне реально разжиться едой, отличной от коры и корешков.

В тот же день команда изменила свой маршрут и вошла на территорию Салийского леса, названного так в честь оккупировавшей эти территории во время Последней войны расы салийцев – низкорослых, однако весьма гибких и пластичных заклинателей животных. Из оружия они владели лишь небольшими каменными ножами, которые делали на манер метательных – с примитивной рукоятью в виде обмотанной вокруг тупой половины камня тряпицы и широким листообразным клинком. Большей частью за них воевали одурманенные или попавшие под ментальный гипноз животные. Под воздействием салийцев они становились буквально одержимыми, и от такого зверя спасало, разве что, отсечение головы последнего.

Все салийцы, без исключения, носили деревянные маски с прорезями для глаз. Такая маска не снималась ни при каких обстоятельствах – даже после смерти, воина хоронили в глубокой яме с листвой, не снимая с лица этого таинственного покрова. Если с убитого карлика кто‑то из врагов в пылу сражения пытался содрать маску, то в его разум незамедлительно вторгался зверь – мифический дух Ойро Н Околе, верный страж мёртвых тел, – и бедняга превращался в буйно помешанного психа, который кидался на окружающих, пытался выцарапать им глаза, разорвать рот или перегрызть вены.

Ещё, поговаривают, что Дарующие салийцев могли сами превращаться в зверей, но один нюанс сводил на нет все возможные с этой метаморфозой нападения или диверсии. Дарующего, принявшего звероформу, всегда можно было опознать по той же самой проклятой маске. Она сохранялась даже в теле зверя. Деревянный предмет находился строго на затылке, прирастая, словно второе лицо…

На данный момент, однако, проверить правдоподобность всех этих мифов не представлялось возможным, ибо салийцы, впрочем, как и большинство остальных рас, оказались полностью уничтожены во время Последней войны. Хотя, ходят слухи, что ещё можно встретить некоторые виды зверушек, которых они скрещивали и целенаправленно выводили для охраны собственных границ…

До наступления темноты группа оставила за собой не меньше пяти миль – такое ощущение, что лес им был, мягко говоря, не рад. Путь отряда постоянно преграждали череды холмов и размытых оврагов; заросли ненавидимой всеми жал‑травы, способной своими узкими колючками пробить даже тунику и располосовать кожу на лоскутья; непролазные буреломы. Кое‑где стволы толстенных – в несколько обхватов – деревьев настолько близко располагались друг к другу, что в совокупности составляли единую монолитную стену, которую приходилось то обходить широкой дугой, то по одному протискиваться в узкие щели, изредка помогая себе оружием. У Рика создавалось впечатление, что его отряд прорывается с боем.

Впрочем, буквально на следующий день это ощущение притупилось – идти стало гораздо легче, хотя наемники всё равно умудрялись забредать в труднопроходимые места. И даже один раз наткнулся на храчча – хищник не мог не услышать, с каким треском и руганью пробирался сквозь лес отряд, и приготовился к пиру…или же просто защищать свою территорию…В общем, одни покойные салийцы знают, к чему он там приготовился, но замыкающие шествие Венн с Хасом среагировали быстрее. Открывающий Врата успел выставить перед распластавшимся зверем пилум, на который тот буквально насадил себя, а Хас моментально добил хищника одним ударом алой перчатки между лопатками.

Прорвав кожу, он с лёгкостью погрузил руку внутрь и одним неуловимым движением, слившимся с резким выдёргиванием руки обратно, с отвратительным щелкающим звуком сломал храччу позвоночник.

После этого случая, доверие отряда к Хасу несколько возросло, только не у Рика со Скоттом.

Тушу зверя пришлось оставить прямо на том же месте: выпаривать мясо храчча, выводя кислоты, позволявшие четырёхсотфунтовой туше развивать совершенно невообразимые скорости, было занятием более чем утомительным и требовало большого количества времени. И это – без учёта времени разделывания трупа. Суставчатые лапы храчча никуда не годились; массивный стреловидный хвост, который он использовал как лишнюю толчковую конечность – тоже; а уж про дополнительные когти по обеим сторонам живота вообще говорить не приходится.

Венн лишь срезал его глаза, похожие на выпученные яблоки на стеблях, и аккуратно упаковал в свой рюкзак. В городах за сушёные глаза храчча дают хорошую цену – и ворожеи и алхимики использую их в своих отварах – сравнимую со стоимостью нескольких пилумов, подобных тому, что Венн недавно лишился. Судороги зверя были настолько сильными, что копьё всё‑таки не выдержало его веса и сломалось. Древко расщепилось, а наконечник погнулся.

Больше до темноты никаких происшествий на долю отряда не выпало, и к наступлению сумерек Рик нашёл довольно неплохую поляну с несколькими вырванными бурей деревьями. Командир быстро составил график дежурств и распределил обязанности: Джефри занимается костром, а Венн пытается что‑то приготовить из скудного рациона, оставшегося после закупки в гостинице "Пережди ночь, пережди день". Хас, как и следовало ожидать, тут же опять куда‑то смылся.

Рик же на немой вопрос Венна лишь махнул рукой – он уже успел убедиться, что Хас каким‑то образом способен перемещаться по лесу незаметней, наверно, самих салийцев. Главное, что не привлекает к себе никакого ненужного внимания, и кельн с ним…

Рассеянно наблюдая за не слишком обнадёживающими попытками Венна приготовить что‑нибудь, пусть невкусное, но хотя бы съедобное, из весьма ограниченных припасов, Рик даже не заметил, как сон поглотил его с головой.

Моргана пришла в себя от того, что кто‑то ненавязчиво шлёпал её по щёкам. Она открыла глаза с явным намерением дать обидчику в лоб, и заметила, что находится в полуподвешенном состоянии.

Кевин одной рукой придерживал девушку за талию, а другой незамысловатым способом приводил в чувство. При этом с его лица не сползала ангельская улыбка.

– А ну, хватит! – прошипела девушка, отталкивая его руки, отстраняясь от молодого человека и принимая вертикальное положение. Голова до сих пор кружилась, а в глазах то и дело возникали разноцветные всполохи, но Моргана не привыкла проявлять перед кем бы то ни было свои слабости.

– Как вам будет угодно, – мило улыбнулся Кевин.

Моргана отскочила от него как ошпаренная и брезгливо приподняла губу.

– Ну и куда нас вынесло?

Без сомнения, это был лес. Не какой‑нибудь захудалый парк, а именно лес. Настоящий – с огромными деревьями‑исполинами, подметающими пышными верхушками небеса; с мрачным ночным шелестом и раздававшимися поодаль потрескиваниями; с зарослями кустарников, в ночном свете предстающих в позах невообразимых монстров; с непроходимыми чащобами и буреломами; с неповторимой свежестью и чистым воздухом…

Кевин невинно передёрнул плечами.

– Я бы сам не отказался узнать… кажется, нам туда.

Моргана обернулась – действительно, сквозь хитросплетения веток был заметен отблеск костра и сопровождавшее его ровное бледно‑оранжевое сияние.

– Думаешь? – не задумываясь, спросила девушка.

– Надеюсь, – хмыкнул Кевин и, бесцеремонно схватив Моргану за руку, потянул Говорящую за собой – напролом, через гибкие, оплетающие тело кустарники, хлещущие по глазам ветви и низко наклоненные, словно безмятежно спящие, кроны.

У костра сидело четыре человека. Один мужчина, прислонившись широкой спиной к стволу дерева, буквально клевал носом – его голова с каждым мгновением всё ниже и ниже опускались на грудь. Ещё один – внушительного вида брюнет с лёгкой щетиной, живыми зелёными глазами и отстранённым выражением лица, смотрел куда‑то вдаль. Рядом – на поваленном стволе – сидел ещё один мужчина. На вид очень уставший, с запавшими глазами и ввалившимися щеками, однако весьма довольный. Половую или даже расовую принадлежность последнего члена группы нельзя было определить никоим образом. Ссутулившись, неизвестный сидел с самого края – больше находясь в тени, к тому же закутавшись в какую‑то ветошь и накинув на голову низко спадающий капюшон.

– Вот! – вместо приветствия, громко сказал Кевин, отпуская руку Морганы и показывая на девушку. – Мне премия полагается! И выпить!

Кевин живо прошмыгнул к сидящим вокруг костра людям, выжидательно поглядывая на брюнета.

– А больше тебе ничего не полагается? И кого это ты сюда притащил? – ласково поинтересовался тот. – Тебе же сказали: Говорящего с Камнями найди, а не по борделям шляйся! Мы тебя уже второй день ждём. Думаешь, Фениксу, – он мотнул головой в сторону счастливого соседа, – легко было удерживать "тропу" столько времени?

– К тому же, так точно установить точку выхода, связав её с нашим фоном, – довольным голосом добавил Феникс, игриво подмигивая девушке. Если честно, по нему Моргана бы не сказала, что удерживать какую‑то "тропу" ему было так уж сложно…

– Так какого кельна лысого ты так долго гоноёжился? – продолжал допытываться брюнет, нехорошо сузив глаза.

От такого мудрёного словосочетания Моргана невольно вздрогнула и захлопала ресницами, чем тут же привлекла внимание брюнета, судя по всему, исполнявшего здесь главенствующую роль.

– И кого, в итоге, ты притащил? – осуждающе ткнул он в нее пальцем.

Моргана сердито тряхнула темными волосами и вполголоса произнесла, будто размышляя вслух:

– Неужели я настолько хорошо выгляжу, что меня даже не принимают за ту, кем являюсь, – радуга в её глазах стала отливать холодным стальным отблеском. – Не думаю, что здесь меня может ждать твоя столь высокооплачиваемая работа, – тут же сменила собеседника Моргана, обращаясь уже непосредственно к Кевину. – Сейчас мне уже больше так не кажется! Искренне надеюсь, что вы сможете меня переубедить, – издав возмущенный фырк, девушка высокомерно вскинула подбородок.

– П… – начал было совершенно сбитый с толку совместными нападками командира и Говорящей Кевин. К тому же его самым наглым образом игнорировали и прерывали, чего давно не случалось.

– Возможно, – брюнет небрежно повращал мизинцем в ухе, а затем, резко схватив свободной рукой лежавший под ногами камешек, швырнул его девушке. – Только, если вы сумеете доказать свою пригодность. Думаю, вам не составит труда сказать, как долго мы здесь находимся и что примечательного успело случиться?

Моргана поймала камень и задумчиво пожала плечами.

– Думаю, не составит… – она цепко обхватила камень и, насколько это возможно, широко расставила пальцы, так что издалека создавалось впечатление, будто она соединила две щепотки. Затем девушка, глубоко вздохнув, прикрыла глаза и попыталась сосредоточиться – отстраниться от этих грубоватых лиц, внимательно наблюдающих за её движениями.

– Вы остановились здесь, как только наступили сумерки. За это время ты… Рик, если не ошибаюсь?.. после недолгого сна, успел поругаться с остальными из‑за очередности несения вахты и качества похлебки… ему, – девушка кивнула в сторону спавшего прислонившись к дереву мужчины, – как главному повару, кое‑кто даже захотел устроить подлянку. Намазать рожу костяникой и с утра обрадовать, что он заразился сарийской чесоткой…

– Упс, – Феникс раздосадовано вздохнул, дернулся подальше от спящего и с выражением вселенского недовольства отвернулся.

– Пока вроде все… – задумчиво произнесла Моргана, плавно вращая в руках камень.

Рик улыбнулся.

– Ладно… а сколько всего человек находится тут?

– Шестеро. Вас четверо, двое попеременно дежурящих в секретах. Ну и Кевин со мной – это еще двое. Итого, всего восемь, – Моргана улыбку не вернула, но ее глаза из карих неуловимо стали ярко‑зелеными, удачно скопировав цвет глаз собеседника.

– Может быть, закончим с проверками? – тихо спросила она.

– Может быть, – зевая, ответил Рик, – только если на то даст согласие наш наниматель, – мужчина покосился на неизвестного в ветоши.

Хламида заколыхалась, и из‑под неё послышался хриплый голос.

– Думаю, она нам подходит, – неизвестный распрямился и ушёл куда‑то вглубь леса.

– Чафо это ф ним? – уже вовсю набивая рот остывшей похлёбкой и лепёшками, поинтересовался Кевин.

– Если б знал! – пожал плечами Рик. – Думаешь, он нам уже всё рассказал? И о найме, и даже о личной жизни? Шиш… во‑от такой огромный, – Рик продемонстрировал всем общеизвестный символ из сложенных пальцев. – Так что привыкай. Кхм, кстати, – нахмурился Рик, повернувшись к девушке, – Я забыл поинтересоваться, как вас зовут… а этот неблагодарный бабник даже не посчитал обязательным упомянуть о столь необходимом факте.

В ответ на "этого неблагодарного бабника" Кевин попытался что‑то недовольно заметить, однако, набитый рот высказать возражения всячески мешал. Да и, к тому же, его в очередной раз прервала сама Говорящая…

– Моргана… леди Оникс, – чуть помедлив, представилась девушка. Затем, протянула было руку для приветствия, но, покосившись на Кевина, резко её отдернула. Вместо этого Моргана прошла выполняющему роль скамьи дереву и непринуждённо пристроилась между Риком и Фениксом, едва не спихнув их на самый край.

– А вашей новоиспеченной коллеге не полагается малая толика от общего котелка? – вкрадчиво промурлыкала она, протягивая к огню озябшие ноги. – И, кстати, было бы неплохо узнать также имена всех остальных членов нашей теплой компании.

Рик кивнул, отвесил затрещину Кевину, который от неожиданности чуть не поперхнулся и, выхватив из ослабевших рук котелок, протянул его Моргане.

– Меня вы уже знаете, этого невежду тоже. Чело… м… тот, кто только что ушёл – наш общий наниматель – Хас" сса Нур" ген… но, так как его имя больше похоже на кашель пополам с чахоткой, он разрешает звать себя просто Хасом. Это Феникс – наш Дарующий, в услугах которого вы, судя по всему, не нуждаетесь. Вон тот заснувший горе‑повар – Венн. Ещё двое – Скотт и Джефри, как вы сами могли убедиться, сейчас находятся в секретах. А теперь, доедайте и давайте спать – до утра осталось совсем немного времени, а я просто валюсь с ног. Вам бы тоже не мешало отдохнуть – если вы не умеете "высыпаться впрок", искренне советую этому научиться.

Моргана скептически посмотрела вглубь котелка, отхлебнула, скривилась и отставила в сторону. На слова Рика она обратила внимания не больше, чем на кружившего неподалёку комара.

– Хорошо… Только, на будущее – я, в отличие… от большинства присутствующих, благородных кровей, и поэтому попрошу обращаться ко мне на "вы" и "леди", – Моргана была довольно сильно удивлена и раздражена происходящим вокруг.

Она обвела оторопело взирающих на нее собравшихся насмешливым взглядом и добавила капельку тепла в голос:

– Итак, господа, где мне лечь?

Рик рассеянно почесал шею, затем, опять вставил мизинец в многострадальное ухо.

– Да прямо тут и ложись – где удобней… – он вытащил палец, нахмурившись, посмотрел на него, выщелкнул содержимое и добавил чуть тише, – Леди…

Затем, наклонился к Кевину и прошептал ему что‑то на ухо. С жадностью глядевший на котелок, он вопросительно взглянул на командира но, увидев предусмотрительно сунутый под нос кулак, с готовностью кивнул.

Рик встал и, слегка поклонившись девушке, пошёл вслед за Хасом. Феникс так же не заставил себя ждать. Только, в отличие от командира, Моргану он не удостоил даже кивком.

– Спокойной ночи… – пожелал ей Кевин, роясь в лежавших в ряд за деревом рюкзаках.

– Спокойной ночи, – эхом отозвалась Моргана, не глядя на него.

Дождавшись, покуда Рик и Феникс не скроются меж деревьев, "леди" скинула с плеч плащ, оставшись в неприметных брюках и рубашке самого простого покроя. Поднявшись с бревна, она побродила вокруг костра и уютно устроилась поближе к огню – предусмотрительно положенные вокруг него камни уже успели порядком нагреться и даже прогреть землю. Тщательно завернувшись в плащ, девушка сонно потянулась и закрыла глаза.

– Ы‑ы… баба, – раздалось над ухом Морганы чьё‑то довольное ржание. – Небось, как всегда Кевин притащил?

Моргана с трудом разлепила глаза и невольно охнула: все тело ныло от ночи, проведенной буквально на голой земле – кому‑кому, а ей такой отдых был более чем непривычен. Кое‑как выбравшись из‑под теплого плаща, она поежилась и заклацала зубами.

– Бабы в деревне, – с трудом выдавила она, подпрыгивая на месте, – а я леди.

И смерила разбудившего ее нахала хмурым, самим за себя говорящим о плохо проведенной ночи, взглядом.

– Слышал чего тебе баба сказала, оболтус? – подошёл вдруг к двум уставившимся на новоприбывшую людям Рик и отвесил ближайшему подзатыльник. Судя по тому, что Моргана их видела впервые, она сделала совсем уж логичный вывод, что вчера эти двое сидели в секретах. – Эта баба не леди, а ба… тьфу, наоборот… и вообще, отныне – она наш компаньон! Так же как и вы. Моргана, позволь тебе представить недостающих членов нашей команды – Скотта и Джефри.

Тот из этой парочки, что покрупнее, больше всего напоминавший здоровенного храчча, обучившегося ходить на задних конечностях и отбросившего хвост, поклонился девушке. Даже улыбнулся. Правда, улыбка вышла какой‑то натянутой и обыденной, но всё равно девушке было приятно, и она снизошла до улыбки в ответ. Высокий и мускулистый, одетый в чёрную куртку и штаны, по бокам которых от пояса до колена были прикреплены широкие, резко расходящиеся к краям, ножны, Скотт удовлетворенно хлопнул по плечу Рика и, проведя широкой ладонью по коротким пепельно‑серым волосам, заговорщицки подмигнул.

Джефри лишь неопределённо хмыкнул, покосившись на Моргану правым глазом, как курица. Левый глаз при этом он прищурил. Вообще, Джефри, в отличие от того же Скотта или Рика с Кевином, был каким‑то несуразным. Не только внешне – среднего роста, угловатый и худощавый, с низко надвинутыми бровями и слегка выпяченной нижней челюстью – он буквально излучал энергию странности и неопределённости.

– Очень приятно, – сухо сказала Моргана. – Учить вас правилам элементарной вежливости, как я вижу, уже поздно, так что просто запомните: я – Леди Оникс. Кто у вас тут занимается завтраком?

Все трое удивлённо переглянулись

– Ты, конечно… – развёл руками Рик, – Сейчас Скотт соберёт дров, Джефри попробует раздобыть что‑нибудь съестного, и можешь начинать. В помощь тебе выделяю Венна – нашего горячо уб… м… уважаемого, но, к счастью, смещённого повара. Он тоже скоро подойдёт.

Моргана поперхнулась и мысленно выругалась. Дома, в Триэле, стряпней занимался повар, а ее личный кулинарный талант не распространялся дальше варки яиц. Однако отступать было некуда…

…Через некоторое время, все незанятые делом "компаньоны" были разогнаны по углам поляны, а несчастного Венна Моргана безжалостно гоняла с поручениями. Из котелка торчали ноги кое‑как ощипанной перепелки, которую добыл Джефри. Причём как именно ему удалось поймать птицу, девушка спрашивать у охотника не решалась, памятуя о просто непередаваемом удивлении, написанном на морде самой птицы.

Посмотреть на приготовление кулинарных изысков хотелось всем – даже неизвестный Хас неожиданно вернулся, облокотился о дерево, в сторонке от всех и стал пристально наблюдать да действиями юной Говорящей. Не смотря на то что Моргана буквально физически ощущала на себе его буравящий и выворачивающий взгляд, каждый раз, украдкой посматривая на загадочного нанимателя, она натыкалась на глухой капюшон, ниспадающий на грудь. Словно прочная оболочка, его грязно‑серый балахон скрывал Хаса от чужих взглядов, не давая, не то что рассмотреть хоть какую‑то часть его тела – даже определить приблизительную форму и пропорции. Его Моргана откровенно побаивалась, хоть старалась этого не показывать, однако мрачная фигура нанимателя словно магнитом приманивала к себе взгляд девушки…

Когда большая часть команды уже начала подавать Моргане вкрадчивые знаки в виде мечтательных облизываний и утробных звуков в животах, девушка помешала варево, и судя по тому, что мясо перепёлки приобрело беловатый оттенок, стало мягким и начало расползаться, установила, что супчик готов. В порыве вдохновения Моргана даже добавила в стряпню пару диких яблочек, припомнив, что что‑то такое плавало в бульоне и у ее повара.

Венн принюхался к пару, поднимающемуся над котелком, побледнел и почему‑то удрал на противоположный конец поляны.

– Всё в порядке, – поднял руки Кевин, – у Венна всегда был дурной вкус, м‑может, что не нравится ему, наконец, понравится нам? – он попытался приободрить Моргану, однако, та уловила в его голосе нотку неуверенности.

– Ага, – тут же согласился Джефри, – только ты, эта, сама попробуй сначала, ага?

– Я же просила, на "вы", – рыкнула девушка, пытаясь оттянуть неизбежное. Она зачерпнула немного варева, медленно поднесла к губам… и, перекосившись, сплюнула на траву. Та сразу как‑то поникла и будто бы ссохлась.

– Может, перепелка окажется вкуснее? – задумчиво спросила Моргана, одним пальчиком трогая морщинистую лапу.

– Так ты пробуй, не стесняйся, ага? – снова подбодрил её Джефри.

– А давай ты попробуешь, раз такой умный! – разозлилась девушка. С усилием оторвала перепелиную ногу (та поддалась с неприятным хрустом) и сунула под нос Джефри.

– Нет, спасибо, – тот подался назад, демонстративно скрещивая руки на груди. – С меня хватило тех приятных моментов, пока я её ловил.

– Это что, – донеслось откуда‑то с края поляны, – жрать сегодня не будем, что ли? – судя по тому, что говорившего нигде не было видно, он был одним из оставленных Риком постовых.

– А ну живо скрылся с глаз до… в смысле, быстро в секрет! Если кто пройдёт, пока ты тут кандыряться будешь, заставлю весь этот котелок за раз сожрать! – заорал Рик, полностью подтверждая догадку Морганы.

Учитывая, что на окрик Рика никто из присутствующих никак не отреагировал, для них словарный запас командира был не нов. А вот, Моргана даже не думала, что могут существовать подобные выражения. Если так и дальше пойдёт, придётся завести специальную книжечку, куда нужно будет записывать все афоризмы Рика. На будущее. Пока настолько неясное и неопределённое…

– Не хотите, как хотите, – обиженно пожала плечами Моргана, понюхала ногу перепелки и, скривившись, запустила её подальше в кусты.

– Сами, между прочим, попросили завтрак приготовить, – резонно заметила она. – Так что нечего теперь голодными храччами на меня смотреть. Что теперь будем делать?

Рик покусал губу и тяжело вздохнул.

– Подъём, собираемся в дорогу – нам ещё дня три пилить до места…

– Значит, они все же вместе… – глубокомысленно изрек я, чтобы хоть как‑то оправдаться за невольную дезинформацию. Хорошо, хоть Говорящая вообще появилась, а то Аль решил бы, что я совсем умом подвинулся на почве отсутствия дамского общества. Впрочем, он все равно не промолчал.

– Вот тебе, вьюнош, и пример наглядный, – строго погрозил он мне пальцем. – Девушки, оно, конечно, хорошо, да только без воинов не повоюешь. Не зря Зерцало волшебное с этих наемничков‑разбойничков свой рассказ начало. Эта компания, если уж ее брать, вся нужна, вся пригодится.

– А как брать‑то? – сразу заинтересовался я вопросом, который уже давно не давал мне покоя.

– Все в свой черед узнаешь, – отмахнулся звездочет. – Ну, кто там у нас еще остался, из тех, кого артехвакт больше одного раза показывал?

– А? – не понял я.

– Про кого, говорю, еще узнал, дурачина, – старик недовольно затряс бороденкой.

– А… ну… это… девушка, которая стала мальчиком, – смущаясь, сообщил я.

– Давай, давай, показывай! – поторопил меня Аль.

Глава восемнадцатаяРАЗЛИЧИЯ В ДИДАКТИКЕДог(Мур‑Мур)

Неплохо было бы помыться, перед тем, как переодеться в другую одежду. И я вспомнила… то есть, вспомнил… – черт, как же к этому привыкнуть‑то! – что когда ходила в уборную, то заметила в конце коридора маленький фонтанчик, обложенный камнями, от чего образовывалась небольшой бассейн с водой. Вот там и помоюсь. Но сначала нужно выбрать себе одежду. Вытащив деревянный, окованный металлом сундук, о котором упоминал Изах, я с трудом его открыла. Петли давно заржавели, видно, старик уже лет сто не интересовался хранящейся здесь ветошью. От вещей шел настойчивый запах плесени, но но с этим ничего сделать было нельзя. Подобрав себе пару странного вида кожаных штанов, рубаху цвета бургундского вина и еще что‑то сверху, я смирилась с гардеробом. Под стиль "унисекс" вполне подходит, да я и дома всегда предпочитала ходить в брюках. Хоть к этому привыкать не придется! Прихватив свой новый туалет, я пошла мыться.

В коридоре было намного холодней, чем в комнате, да еще и сквозняки гуляли. Так и простудиться недолго! Фонтанчик приятно журчал, вода была прозрачной и очень холодной, даже ледяной. Я разделась… О! А! У‑у‑у! Разделся! М‑дя… Когда я залезла (залез!) в этот импровизированный бассейн, уровень воды доходил мне до колен и, постояв там секунду, я поняла, что леденею.

И ощутила во рту горький привкус ностальгии по цивилизации. Наверное, это чувство теперь будет преследовать меня постоянно. На мгновение я представила себя лежащей в горячей ванне и настолько прониклась своими ощущениями, что мне показалось, будто в бассейне вода потеплела. Не веря себе, я наклонилась (наклонился!) и зачерпнула воду руками. Действительно, не вода, а просто сказка! Может, это фонтан желаний? Я легла и закрыла глаза, перестав грузить себя странностями этого мира и внезапной сменой пола. Как же все‑таки приятно расслабиться в горячей воде! Вот если еще б и мыло, чтобы смыть с себя пот с грязью… Может, попробовать, а вдруг получится? Я представила, что держу в руке кусок душистого мыла, тщательно намыливаю руки и начинаю себя мыть. И тут я ощутила, что в моей ладони что‑то есть. В полном обалдении, я открыла глаза и увидела, что держу кусок розового мыла. Вау! А если так?.. я снова закрыла глаза, сложила руки лодочкой и представила, как в них падает из бутылочки густой шампунь – самый лучший, самый дорогой, на который и дома не всегда денег хватало. И сразу ощутила в ладонях что‑то прохладное. Получилось! Но тут меня осенило, что это волшебство может быть короткого действия и я не успею насладиться купанием. Не хотелось бы домываться в ледяной воде. Пришлось поторопиться. На всякий случай.

Воспользовавшись своей старой одеждой, как полотенцем, я быстро вытерлась (Вытерся! Вытерся! Вытерся! О‑о‑о‑о! Я никогда не привыкну!). Неприятно, но представлять еще и чистое полотенце я почему‑то побоялась. Чтобы не смотреть на свои… хм… новые части тела, да и не продрогнуть до костей, я побыстрее натянула новую одежду. На удивление, она неплохо села. Брюки из мягкой коричневой кожи слегка обтягивали ноги, рубаха, хоть и из грубого полотна, была немного широковата и сидела свободно, нигде не мешая, а несоответствие размера скрыл кафтан из такой же кожи, как и брюки, который безупречно сел по фигуре. В общем, вид у меня был ничего, если б не босые ноги. С этим определенно нужно было что‑то делать, не могу же я босиком ходить. Может, все же попробовать наколдовать? Вдруг получится? Закрыв глаза, я представила, что возле меня стоит замечательная пара сапог на шнуровке из добротной кожи, на грубой подошве, какие носят неформалы в нашем мире. А еще – чуть не забыла! – пару толстых шерстяных носков. Немного побаиваясь результата, я медленно открыла глаза и возликовала. На меня смотрели только что представленные мною сапоги с носками. Быстренько обувшись, я, довольная, пошла назад. Жизнь была прекрасна!

Изах устало побрел к креслу. Увиденная недавно картина, казалось, вытянула из него все силы. Тяжело опустившись на меховою накидку, он протянул руки к камину. Задумчивое выражение все никак не покидало старческого лица. У этого парня энергетические центры и их строение были очень необычными. Старик никак не мог вспомнить, чью схему энергоузлов они копировали. В ее излучении угадывалось нечто первобытное, в построении был какой‑то хаос. Маг взмахнул рукой и произнес короткое заклинание проекции изображения. Сначала перед ним появилось легкое марево, в котором угадывались очертания недавно увиденной в зеркале картины, потом рябь исчезла и перед стариком предстала точная копия энергополя. Никакой ошибки: вот четыре центра, главный, судя по всему, находится в районе солнечного сплетения, и три – в руках и голове. Когда маг еще в зеркале рассматривал красные светящиеся жилки, ему они показались хаотическим клубком, спутанным без всякой закономерности, но теперь у него появилась возможность все детально изучить, и он понял, что ошибался. В схеме все‑таки проглядывала некая последовательность, просто природа этой сетки была не такая, какую маг привык видеть. Она полностью отличалась от всех известных старику. У большинства разумных рас, способных к магии, был только один центр, и капиллярная сетка, по которой бежала энергия, была менее разветвленная. Его "гость" по всем параметрам подходит под категорию человека. У людей, энергоцентр находился в районе сердца, его величина зависела от одаренности и способности применять магию, а капиллярного разветвления вообще нет. И даже у истинных магов размеры узла не всегда достигали таких, как у этого юнца. Но человеческие маги никогда сразу не рождались с большими способностями, все это приходило в результате бесчисленных изнурительных тренировок. Конечно, еще при рождении определялся максимальный уровень, до которого человек мог дорасти, но не все были способны полностью себя реализовать, достичь той грани, за которой обычный человек перерождался в сверхчеловека с совершенно другими способностями. И тот, кто достигал таких высот, становился истинным магом. Но, видать, всегда есть исключения из правил. К Изаху попал людской подросток с заложенной в нем невероятной силой, и при этом он совершенно не сведущ в магии, не умеет ею пользоваться, не знает, на что она способна, и до этого считал, что она существует только в сказках. Теперь понятно, почему в его мире так слабо развита магия. Если все ее жители хотя бы наполовину обладают такой же силой, то они просто стерли бы свой мир с полотна Вселенной. Ни одна материя не выдержала бы такого напора силы, вот природа того мира и выработала защитный механизм: она блокировала магические центры у всех, или почти у всех, ее жителей. Может, это и была одна из причин, не позволяющих Изаху определить, что скрывается в этом мальце. Почувствовать магическую энергию, что находится в спокойном состоянии, могли только сильные маги, а вот увидеть, наверное, мог только он, с помощью соответствующего заклинания, которое в данном случае оказалось совершенно бесполезным. Эта совершенно чуждая людскому организму энергетика, каким‑то образом идеально вписывалась в тело парня, можно сказать, что более целостной системы он еще не встречал. Хотя, по логике такого быть не могло, это противоречило всем законам природы магии. Полное несоответствие тела и его энергопотоков, которые несмотря ни на какие законы умудрялись сосуществовать. Это, как сундук с двойным дном: для любого, кто по каким‑то причинам в него заглянет, он всегда остается пустым, а для владельца – это тайник с безграничными возможностями. Попав сюда, этот парень получил возможность использовать свои способности, и при соотвествующих обстоятельствах (это если его никто не убьет, или он сам себя не сотрет в порошок, ведь совладать с такой силой сразу, без подготовки, сможет не каждый) он станет очень сильным магом.

Приведя свои мысли в порядок, и разложив их по полочкам, Изах почувствовал себя намного лучше. Существовало еще много неразрешенных вопросов, но теперь старик не беспокоился, им все больше овладевал азарт. Он обожал всевозможные загадки и тайны, и чем сложнее была задача, тем большее он испытывал удовольствие, распутывая клубок.

В таком довольном состоянии его и застал вошедший в комнату повеселевший парень. Он посмотрел во внимательные глаза мага и понял, что серьезный разговор созрел, и его не избежать, и что именно сейчас решиться его дальнейшая судьба.

– Ты знаешь, я вот подумал…

Ну, все, началось.

– … что у тебя нет имени…

Хух, пронесло, пока.

– … оно конечно у тебя было, в прошлой жизни, но сейчас нужно другое, более подходящее твоему новому образу, – старик склонил набок голову и рассматривал меня так, словно первый раз увидел.

В прошлой жизни? Да, в прошлой. Там я была личностью, у меня были родные, друзья, учеба, планы на будущее. А здесь? Кто я здесь? Насекомое, которое прихлопнет даже ребенок, интуитивно знающий законы этого мира, и то сделает это не из страха, а так, ради интереса. От этих мыслей по спине пробежала дрожь. Как бы я не храбрилась, было страшно. Конечно, немного успокаивала мысль, что любому было бы страшно на моем месте. Но ведь я не любая! Я человек, личность, микрокосм! И теперь мне просто необходимо как‑то расхлебать эту кашу, хоть и не я ее заварила.

– Пускай будет Дог, – я и сама не поняла, почему решил назвать себя именно так.

Наверное, это был бессознательный выбор, может, я пыталась оставить хоть какую‑то связь с моим прошлым. Собака. Умная, сильная, верная, а в коротком английском словце ощущается напор и непреклонность. Но вместе с тем, короткое отрывистое, без всяких витиеватостей, оно такое же жесткое, как и мир, в котором я очутился. Говорят, имя накладывает на своего носителя отпечаток, и я надеялась, что оно предаст мне жесткости, может даже жестокости, необходимой для выживания в месте, куда меня забросила злодейка‑судьба.

Изах несколько раз произнес это слово, словно пробуя на вкус, и, видно, оно ему не понравилось.

– Больше на кличку похоже, нежели на имя. Давай, я тебе назову пару распространенных имен Эгея, и ты какое‑нибудь из них себе выберешь, – старик внимательно на меня смотрел, пытаясь прочесть мои мысли, но только по лицу. Почему‑то я была уверена, что он мог бы и впрямь узнать, о чем я думаю, но ничего для этого не делал.

– Нет, я так хочу, – я понимала, что маг прав, и лучше подобрать местное имя, но упрямо цеплялся за земное слово, как за спасательный круг. Мне казалось, если я уступлю, то окончательно себя потеряю.

– Ну, как хочешь, это твое дело, мне все равно. А у него есть какое‑то значение, или это просто кличка? – маг так резко сменил тон, что я растерялась и не сразу поняла, о чем он меня спрашивает.

– Э‑э‑э, ну, это… собака, это слово на одном из языков моего мира означает собака, – мне было все равно, что подумает этот старикашка, пускай смеется, если ему так хочется.

– Хм, интересное решение, – в голосе Изаха совершенно не чувствовалось иронии, – это многое объясняет.

Что именно объясняет мое решение носить такое имя, маг не стал рассказывать, а я не захотела спрашивать. Старик медленно поглаживал свою длинную всклокоченную бороду и задумчиво жевал тонкие губы, а я, затаив дыхание, ждала, что он мне предложит. Я понимала, что в его руках сейчас находится моя судьба, и он тоже это знал, и словно специально, чтобы поиграть на моих натянутых нервах, затягивал молчание.

– Если ты хочешь выжить в этом мире, который, как ты догадался, зовется Эгеем, тебе нужно многому научиться, – Изах, наконец‑то, нарушил затянувшееся молчание. Скрипучим голосом он выдавливал из себя слова так, словно сожалел о принятом решении, но отступать было уже поздно. – Я думаю, что смогу тебе помочь, но я не потерплю непослушания. Понял?

– Да, – я чувствовала невероятное облегчение, у меня появился шанс, и я собирался им воспользоваться. – Насколько я поняла, у меня есть способность к магии, или я ошибаюсь?

– Что, сразу гурва за рога? – маг усмехнулся.

– Что такое гувр? – у меня возникла аналогия с земной пословицей, стоило проверить.

– Это травоядное животное с большими рогами, очень неуравновешенное и вспыльчивое, зачастую нападает на мирных прохожих. Но у него довольно вкусное мясо, – мое подозрение подтвердилось, гувр, скорее всего, аналог земного быка.

– На счет магических способностей, ты прав, они у тебя есть. Но сначала мы изучим то, что тебе необходимо знать об Эгее, а уже потом займемся магией. И кстати, привыкай думать о себе, как о парне. Я не хочу слышать, что ты говоришь о себе, как о девушке!

– Постараюсь, – вздохнула я, понимая, что старик прав. – А что это было в зеркале? Вы же видели то же, что и я? – меня очень интересовал этот вопрос и я не собиралась (собирался!) его оставлять на потом, – вы специально дали мне в него посмотреть? Вы ожидали увидеть там то, что увидели? Я хочу знать, что это.

– Сколько вопросов! – старик тихонько засмеялся, тряся бородой. – Впрочем, я ждал, когда ты спросишь, иначе не было б смысла тебя чему‑то учить.

Изах на долгое время замолчал, забыв о вопросе, а я не решалась его тревожить, ведь сейчас между нами были отношения учитель – ученик, и я понимала, что неуважения Изах не потерпит. Через некоторое время, когда я уже отчаялась получить ответ и со скучающим видом принялась изучать свои ногти, старик заговорил.

– У всех способных к магии существует определенный энергетический резерв, который они используют, когда творят волшбу. Его наличие у тебя говорит о том, что ты в будущем, если будешь учиться, сможешь стать магом, – говоря это, Изах старательно избегал смотреть мне в глаза. Я понимала, что он многое недоговаривает, но просто не знала, о чем нужно спрашивать, поэтому пока пришлось удовлетвориться таким ответом.

Так началось обучение землянки, то есть уже совсем не землянки и даже не землянина. Девушка вроде уже и привыкла к своему новому состоянию и думала о себе как о парне, но ее женская суть осталась, и ничто не заставит эту сущность исчезнуть. Именно она, в виде женской логики и интуиции, порой ставила Изаха в тупик, но потом он вспоминал, с кем имеет дело, и только тихо посмеивался себе в бороду, еще не раз этот парень со странным именем удивит Эвиальцев.

А время незаметно текло, за окном серый пейзаж скал заменил белый пушистый покров. Пришла зима и все укутала белым покрывалом. В башне было очень холодно, даже постоянно полыхающий камин не помогал, холод пробирал до костей. Изах это переживал тяжело, его старое тело с трудом переносило морозную зиму.

Обучение Дога продвигалось очень быстро, он все схватывал на лету. За несколько недель юноша приобрел все необходимые для выживания в этом мире знания и, посчитав, что этого достаточно, старый маг принялся преподавать ему теоретическую магию.

Сначала он заставил своего ученика выучить, скорее даже заучить, магический алфавит – основополагающую часть всей магии. Изаха мало интересовало, что сейчас на Эвиале уже никто так не преподает. Уже давно мало кто помнил значение рун и тот факт, что сначала создали семьдесят сем рунических знаков, а только потом складывали из них слова, словосочетания, предложения, которые отвечали, тому или иному магическому действию. Самой распространенной методикой преподавания, которую официально ввела Академия Магических Искусств, было заучивание готовых, давно сложенных и выверенных заклинаний, которые и состояли из рун магического алфавита. Маг учил Дога так, как когда‑то, очень давно, учили его. Ему говорили, что изучение алфавита открывает совершенно чистое, никем еще не вспаханное поле. И ты, конечно, можешь пойти по уже протоптанным тропинкам, а можешь проторить свою собственную, неповторимую. И видя, с каким азартом ученик заглатывает знания, Изах и сам вошел во вкус и старался побольше вложить в голову парня. Но если теорию старик изложил полностью – после алфавита, в изучение пошли основы стихийной и рунной магии, основы некромантии, основы магии других разумных рас, населявших Эгей и много других элементарных магических составляющих – то практика ограничилась только самым малым. Минимально необходимыми зачатками, которые развить и воплотить в жизнь должен был сам Дог. Таков был принцип обучения у Изаха, так учили его, и он считал, что это правильно: для того, чтобы стать воистину сильным, будущему магу достаточно знать немного теории и совсем мало практики, а до всего остального он должен дойти сам. Поначалу старик думал обучить Дога только основам, но потом не выдержал, и уговорил себя передать юному дарованию все те знания, которые у него были, уж больно сильно ему импонировал его ученик и то, с какой легкостью он проглатывает новую, доселе не известную ему информацию.

Высоко в небе, на идеально синем, без единого белого пятнышка полотне висел раскаленный диск Кааса, звезды, исполняющей роль солнца на Эгее. Его вездесущие лучи безжалостно выжгли все живое вокруг на многие мили вперед, не оставив ничего, кроме такого же раскаленного песка. Ветер, абсолютно не приносящий никакого облегчения, а только ухудшавший положение, забивая мелкие песчинки в рот, нос и глаза, перегонял целые барханы. Желто‑оранжевое песчаное море простиралось на сколько глаз хватало, и не было никакого намека на оазис. Посреди этой бескрайней пустыни брел одинокий путник. Он был укутан с ног до головы в плотный выгоревший плащ с низко опущенным на глаза капюшоном. Нижнюю часть лица прикрывал такой же обесцвеченный палящим Каасом, шарф. За плечами болтался полупустой мешок. Путник с трудом переставлял обутые в высокие сапоги ноги, он уже долгое время шел по пустыне, пытаясь держать направление на восток, ориентируясь по Каасу. Это был самый короткий путь пересечения Шатиханской пустыни, а то, что это была именно Шатиханская – самая бескрайняя из всех – он не сомневался. Эта мертвая пустыня занимала треть восточных земель, в драконьем перелете составляла пять дней. По‑другому никто и не пробовал пересечь ее: хоть иногда в песках и встречались оазисы, но найти их было очень трудно, да и эти островки не были безопасными. Если тебя не сожрут водные драконы, которые так любят палящее солнце и потому селятся посреди пустыни, то обязательно убьют агрессивные местные племена.

Все эти мысли призраками проносились в воспаленном мозгу Дога. Он мысленно линчевал старого мага, как только мог, но легче идти от этого не становилось. "Я открою тебе Большой портал в безопасную мирную страну, где ты сможешь дальше развивать свои магические способности и устраиваться как‑то в жизни. На мысе Клык Дракона есть место только для одного мага. Я тебе дал достаточно знаний, чтобы ты смог за себя постоять, а совершенствовать свои навыки в волшебстве ты должен сам. Поэтому, я считаю, что твое пребывание здесь больше не имеет смысла", – молодой парень, кривляясь, довольно точно передал манеру разговора Изаха. Это были последние слова старика, перед тем, как он всучил в руки опешившего от неожиданности парня заплечный мешок и, гаркнув заклинание открытия Большого портала, втолкнул в него Дога. Так молодой чародей оказался здесь. Проход сквозь портал не вызвал никаких чувств: ты на мгновение вступаешь в сероватую дымку, а выходишь уже за много миль от того места, где только что находился. Безопасной страной оказалась, по мнению Изаха, Шатиханская пустыня.

Дог уже второй день без остановок шел сквозь этот ад. Он чувствовал алчное дыхание за спиной и знал, если остановится, то его ждет участь не из лучших. Это простое правило парень хорошо запомнил. Вся вбиваемая Изахом информация нашла свое место в ячейках памяти, и изымалась при необходимости. Эфемерные, не имеющие тела существа обитали в Шатиханской пустыне, они назывались Пожирателями Душ. Эти бесплотные твари никогда не нападали на объект, находящейся в движении, но они неотступно за ним следовали и ждали момента, когда путник остановится хотя бы на минуту, и только потом атаковали, высасывая из него душу. Поэтому пустыня и была мертвой. Кроме как в маленьких оазисах, в желтом море не обитало никакой живности.

Поначалу Дог шел довольно быстро, сильное молодое тело и запасы пищи и воды, которыми снабдил его Изах, позволяли двигаться размеренно, почти без усталости. Но еда быстро закончились, а оазисов парень так и не встретил. Постепенно его бодрый шаг переходил во все более унылый и заплетающийся. На четвертый день путешествия Дог понял, что этот марафон без отдыха и сна вымотал его окончательно, и что он вот‑вот свалится без сил. Хоть начинающий маг и не видел своих преследователей, но прекрасно их слышал и чувствовал, и становиться их пищей ему совсем не улыбалось. Когда жизненные силы были совсем уж на пределе, он интуитивно потянулся к своему источнику за силой, которая наполнила бы его тело энергией. Парень был настолько измотан, что забыл о незыблемых правилах магической силы. Он и не вспомнил о самой первой и простой руне преобразования сырой силы в магическую пищу для организма, что служила подпиткой именно в такие моменты, когда природные ресурсы организма были исчерпаны. Эта руна была проводником и предохранителем, который не позволял первобытной силе переполнить человеческий организм, что чревато разрывом внутренностей.

Энергия, что напрямую вытекала из каналов, поначалу только приносила облегчение его измученному телу. Потом, когда ее стало больше, придала силы, шаг стал более тверд, и теперь не было так тяжело переставлять ноги. Дога переполняла радость от собственной силы. Во время обучения Изах не разрешал ему пользоваться магией, только совсем чуть‑чуть. Вся его практика сводилась к левитации предметов и зажиганию камина. Старый маг говорил, что для всего остального еще придет время. Тогда, при исполнении таких простых действий, Догу не требовалось тянуть силу из резервов, что, как он знал, были в его организме. Теперь же он непосредственно дотронулся до своего магического источника, и ему настолько понравились ощущения, что он не смог удержать ликования. Но вливаемая без ограничений сила не собиралась останавливаться, а с каждым ударом сердца только набирала обороты. И когда мышцы стали подрагивать, как при слабом электрическом разряде, в голове начало шуметь, и постепенно он стал испытывать что‑то, наподобие эйфории, Дог понял, что прокололся как первоклашка. А еще возмущался, почему старик не разрешает практиковать! Он, как обезумевший, с головой погрузился в источник, а нужно было насыщаться маленькими глоточками. И хоть молодой маг и не знал, как нужно вести себя в подобной ситуации, он принял единственно верное решение. Сырая сила, выпущенная на волю и оказавшаяся заключенной в человеческом теле, будет искать выход, и если его ей не дать, то… И Дог сорвался с места со скоростью выпущенного из пушки ядра. Хотя длинные ноги, едва касались земли, он совершал огромные прыжки. Он давал выход энергии в бешеном беге, а иначе бьющая через край сила просто разорвала б его изнутри. Парень развил настолько большую скорость, что оторопевшие от неожиданности Пожиратели безнадежно не поспевали за бегуном. Запасы его источников, для простого начинающего мага, были просто огромными, и бежать ему пришлось очень долго.

В заданном темпе Дог пробежал сутки. От ветра слезились глаза, свистело в ушах, мышцы работали на пределе, казалось еще немного и их волокна разорвутся. Но жажда жизни не позволяла сбросить скорость: парень понимал, что сбавь он хоть немного темп, и бушующая сила разорвет его на мелкие части так, что даже пожирателям нечем будет полакомиться. Он удивлялся, как при такой скорости не поломал себе ноги, ведь ночи здесь были совершенно непроницаемо темные. Раньше Дог нащупывал дорогу, осторожно ступая вперед, чтобы не поскользнуться на осыпающемся песке. Памятуя о своем появлении в этом мире, он боялся любой, даже самой легкой травмы, которая могла бы помешать движению. Но при таком беге, ни о какой осторожности не могло быть и речи. Видимо, он здорово позабавил местных богов, так что те смиловались над бедолагой и уберегли от падения. Позже пришло понимание, что необузданная стихия внутри его тела немного улеглась, и пришла пора притормозить. Теперь Дог мог видеть, куда бежит, различать под ногами бугры и впадины и уже выбирать дорогу, а не слепо мчаться, как перепуганная лошадь. И постепенно в его голову начали прокрадываться нехорошие мысли. Что будет, когда он полностью себя исчерпает? Его измотанный организм, не выдержав нагрузки, упадет замертво? Такой исход юношу не устраивал. Умирать совсем не хотелось, да еще умирать вот так, в чужом мире, посреди пустыни, даже не попытавшись вернуться домой, на Землю, в собственное тело.

Чародей интуитивно чувствовал, что нужно уловить тот момент, когда сила израсходуется настолько, что уже не принесет вреда его организму, но ее еще будет достаточно, чтобы поддержать в нем жизнь, но вот где та грань, он не знал. Неожиданно в воспаленном мозге возникла идея: а что, если попробовать не только почувствовать, но и увидеть, как тогда в зеркале, свой магический резерв. И Дог попробовал просканировать внутренним зрением свой магический потенциал. Сначала у него ничего не получалось, потом он попытался представить, как телесная оболочка тает, пока полностью не исчезнет, а его взору предстает то, что он однажды уже видел. С каждой новой попыткой мысленно растворять свою плоть становилось все легче, и в какой‑то момент Дог смог увидеть свои магические центры и капиллярные разветвления. Маленькие теннисные мячики в ладонях уже не светились тем ярко‑красным светом, что он запомнил, теперь они и все исходящие капилляры напоминали пустые остекленевшие матово‑багровые колбы и трубки. Капиллярные нити, что оплетали ноги, постигла та же участь. В голове, под черепной коробкой, еще билась несмелая искра, и только свернувшийся до небольшого клубка центральный магический резерв еще полыхал красным огнем. Но почему‑то, магу казалось, что и того, что там осталось, будет вполне достаточно, чтобы испепелить его, и поэтому продолжил бег.

Дог знал, что у него четыре магических центра и довольно сильно разветвленная сетка. В обучении они с Изахом как‑то пропустили эту тему, и теперь Дог пытался самостоятельно во всем разобраться. Как выглядят ауры других склонных к магии людей, он не имел понятия, а потому сравнивать ему было не с чем. Когда юноша практиковался на Клыке, он проделывал простые магические действия, и черпал магию из центров в ладонях, а иначе с ним могло бы приключиться то же, что и сейчас, ну или что‑то подобное. Получалось, сгусток энергии в районе солнечного сплетения – это резерв, из которого черпается сила только на очень сложные и тяжелые заклинания, ну и, наверное, когда все остальные уже исчерпаны. Соответственно, пожалуй, если самое легкое – в руках, самое сложное – в солнечном сплетении, то отсюда вытекает, что середина – в голове.

Пока Дог пытался в себе разобраться, ноги уносили его все дальше, и все больше уменьшался клубок энергии. Он настолько увлекся, что не заметил, что окружающий его пейзаж полностью изменился. Вместо горячих песков теперь буйствовала сочная зелень. Густые заросли тропических растений, крики разных животных и птиц пронеслись мимо его сознания. Сейчас он был полностью погружен в себя, какое‑то шестое чувство позволяло ему продолжать бег, лавируя между стволами, низко склоненными ветками, перекинутыми между деревьями лианами. Он выбежал к прохладному озеру посреди леса и в тот же момент понял, что избыток магической энергии исчерпан. Теперь можно было остановиться. Облегченно вздохнув, Дог упал, как подкошенный. Распластавшись на сочно‑зеленой траве в нескольких шагах от воды, с широко раскинутыми руками и ногами, молодой маг уставился бессмысленным взглядом в небо. Сознание в очередной раз покинуло его.

Глава девятнадцатаяО ВКУСАХ НЕ СПОРЯТМаркиз де Карабас(Kagami.)

– Ну что ж! – Аль хлопнул себя по коленям и поднялся с кресла. – Спасибо тебе, маркиз, уважил старика, всех показал. Или не всех? – он, прищурившись, покосился на меня.

– Всех, учитель, – преданно ответил я.

– Ну вот и славно! А теперь я думу думать стану. И вообще, утро вечера мудренее, завтра и будем решать, кого тебе в соратники определить, – он, кряхтя, пошлепал к двери. – Да, и вот еще что, – обернувшись, он снова изобразил строгий взгляд, – ты не сиди допоздна, свечи‑то да светлячки зря не жги!

– Да, великомудрый Аль, – я отреагировал с самым покорным видом.

– То‑то же! – гордо постановил старик и, наконец, удалился.

Я плюхнулся обратно в кресло, вытянул ноги, закинул руки за голову. Разумеется, первым делом нащупал проплешины и поморщился. Обидно‑то как! Никогда ведь красавцем не был, а теперь, когда начал хоть как личность магическая из себя интерес представлять, так и вовсе в урода превращаюсь. Нет, я точно волосы сбрею. Не ходить же с этими пятнами голой кожи, на лишаи похожими. Перед дамами позориться. Хотя, какие уж тут дамы… Какую не потяни в герои, все при телохранителях. Да они и сами на меня не глянут… Настроение совсем испортилось, и я подумал, что не мешало бы и коту его слегка понизить. А то дрых все время, пока, пока я здесь перед Алем цыганочку с выходом отплясывал, дабы гнева его, на пакости гораздого, на свою башку плешивую не навлечь.

– Вылазь! – приказал я. – Поговорим, – реакции не последовало. – Хватит притворяться! – обиделся я. – Знаю же, что подслушивал да подглядывал, даром, что на тебя Аль внимания не обратил.

Кис голоса не подал, но из‑за ножки стола раздалось заинтересованное "пи‑пи‑пи". Я перестал пялиться в потолок и обвел комнату взглядом. Кота нигде не было. Потом опустил глаза вниз и обнаружил мышь, с любопытством на меня взирающую. Первым порывом было запустить в нее чем‑то тяжелым, но в глазках‑бусинках тварюжки было столько понимания и сочувствия, что я только вздохнул.

– Что, и тебя все бросили? – риторически поинтересовался я.

Мышь вздохнула, повела носом и утерла лапкой глаза. Потом очень выразительно повернула голову к полке, на которой я в последний раз видел спящего Сириуса, и снова вздохнула.

– Да, коты они такие, – согласился я, – постоянства от них не дождешься.

Мышь согласно кивнула и поникла. Мне стало жаль эту малявку, которую, как и меня, все бросили. Вспомнив про недоеденную бутербродную заначку в нижнем ящике стола, я медленно наклонился, чтобы не вспугнуть мышь, открыл ящик и извлек кусочек сыра. Подумал, представил, как Аль будет ругаться, если обнаружит рассыпанные крошки, вырвал листок из старой черновой тетради и положил угощение на него.

– Хочешь? – спросил я мышь, протягивая ей сыр на бумаге.

В одно мгновение симпатичный пушистый зверек со смешной и милой мордочкой превратился в хищника. Задохнувшись от восторга, мышь ощерила резцы и распахнула непомерную пасть. Я едва успел отдернуть руку, а грызун, издав восторженный писк, впился… в бумагу!

Крошки? Я, кажется, боялся насорить? Не прошло и двух вздохов, как тетрадный лист сначала был измельчен в труху, а потом поглощен крошечным кадавром. Нетронутый мелкой гурманкой кусочек сыра остался аккуратно лежать на полу. Рядом, раскинув лапки вокруг отяжелевшего пузика, с блаженным выражением на острой мордочке развалилась мышь. До меня, да и до всего мира ей явно не было дела. М‑мда… Вот и она меня кинула. Немного обидевшись, я, скорее из вредности, чем по доброте душевной, вырвал из черновика еще один листок и накрыл мышь сверху. Из‑под бумаги раздался восторженный стон, но движения не последовало. Обожралась, зараза! Странно, что она до сих пор все книги не схарчила. Наверное, Аль стеллажи от грызунов замагичил.

Окончательно постигнув предательскую сущность этого мира, в котором никому нет дела до одинокого, но очень талантливого ученика звездочета, я погасил свет и слевитировал вниз. Даже светлячка брать не стал, хоть он и вился вокруг, требуя моего внимания. Тоже ведь предаст! Знаю я их, подлиз этих. Все про меня помнят, только пока я им нужен!

В полной темноте я долетел до своей комнаты, разделся и нырнул в кровать, накрывшись с головой одеялом, отгораживаясь от этого подлого, несправедливого мира.

Отчего я опять проснулся в такую рань, я так и не понял. Просто проснулся, и все, и знал, что заснуть больше не смогу. В башне царила тишина, только на огороде над чем‑то громогласно глумилась ворона. Я лежал и раздумывал, на что убить сегодняшний день. Может, попросить зеркало показать еще кого‑нибудь, пусть не из обреченной галактики? А что, интересно же. А может, наконец, засесть за припрятанные учебники? Хотя, зачем они мне теперь? Я и так за пару дней научился большему, чем в Академии за два года учат. Судьба, в которую я вмешался, решила, что образование мне нужно разностороннее, вон, ни один символ ни разу не повторился. Тут мне в голову пришло, что планировать что‑либо просто бессмысленно, хотя бы потому, что если я расту такими темпами, вполне может оказаться, что опять полдня проваляюсь без сознания, получая апгрейд за апгрейдом. От этой безрадостной мысли родилась идея попророчить самому себе, чтобы знать, чего ждать, если не от жизни, то хоть от ближайших суток. От предсказания мои размышления переключились на хрустальный шарик, с которым я пока так и не научился работать. Что‑то и прорывов в этом направлении не происходит. Странно. Вроде бы я у Аля на предсказателя учусь…

Наконец мне надоело бессмысленно валяться в постели, и я решил подняться в башню и уже там думать, что делать дальше. Может, хоть Сириус нарисуется, а то слинял в неизвестном направлении, а у меня как раз возникла к нему пара вопросов.

Я заставил себя скинуть одеяло и пошлепал в ванную. Умывальник встретил меня одинокой каплей. Ворк! Я же вчера воды не натаскал! А впрочем… И зачем мне ее таскать? Я встал над трапом, мысленно собрал со всей комнаты мельчайшие капельки воды, слегка разогнал их и позволил пролиться мне на голову. Блаженство! Я понежился под магическим душем, намылился… и тут вода кончилась. Выругавшись, я потянулся мысленно к огороду. Там как раз работала поливная магия, и воздух был влажным. Собрав изрядную тучку, которой вполне могло бы хватить на купание пары драконов или двух десятков учеников звездочета, я позволил себе расслабиться под струями теплой воды. Хорошо быть магом! Вылив на себя почти все содержимое тучки, я оставил немного про запас. Не мешало бы побриться. О! Кстати, и голову заодно побрею, чтобы плешами не сверкать. Сжав лодочкой левую руку, я плеснул в горсть немного раствора мыльного корня, потом взял бритву и придвинулся к зеркалу. И застыл. На меня смотрело не мое лицо. Нет, не то чтобы совсем не мое, а… Не знаю, как это объяснить. Вот если взять признанного красавца, от которого все женщины без ума, вроде у него такие же, как у тебя, глаза, такие же черты лица, такие же волосы, но только он – это он, сражает всех н повал своей внешностью. А ты – ты серая посредственность, и внимание на тебя обращают не раньше, чем споткнутся о твою не вовремя подставленную ногу. Так вот, я всегда знал, что я именно эта самая серая посредственность. В отличие, кстати, от братьев, те оба парни хоть куда. А я вроде и похож на них, а только взгляды на мне не задерживаются. А то, что я видел в зеркале… Нет, это еще не было внешностью, способной стать предметом грез любой девицы, но изменения, определенно, происходили именно в этом направлении. Брови стали чуть прямее, рот – выразительней, глаза… Ресницы, что ли, потемнели? Да и цвет, определенно, более насыщенный, стальной, а не блекло‑серый. Ворк! А я, оказывается, ничего!

Завороженный зрелищем своего счастливого преображения, я простоял у зеркала неприлично долго, прежде чем вспомнил, что собирался побриться. Мыльный раствор из ладони давно вытек, я потянулся за бутылочкой, но она своенравно выскользнула из пальцев и, разумеется, разбилась. Пока я пытался ее поймать, рассек пальцы бритвой, которую, конечно же, забыл вовремя отложить. Ругаясь, я все же собрал с пола немного мыла и размазал по физиономии. Пока соскребал щетину, само собой, два раза порезался – руки дрожали. Все же не каждый день с тобой происходят такие метаморфозы. Голову брить не рискнул. Лучше ходить с проплешинами, чем со шрамами, будто меня саблезубый тигр вместо чупа‑чупса грыз. Завтра этим займусь, спокойно и обстоятельно.

С ободранной мордой, плешивым затылком, в старых, обтрепанных штанах и пожелтевшей от времени и бесчисленных стирок рубашке я, тем не менее, взлетел в башню, ощущая себя великим магом и красавцем мужчиной в одном флаконе. Как все же мало нужно человеку для счастья!

Кабинет был пуст. Аль еще спал, а Сириус, как свалил вечером куда‑то по своим кошачьим делам, так, похоже, и не появлялся. На полу у стола сиротливо лежал кусочек сыра, так и не съеденный мышью. Зато листка, которым я ее накрыл, не было. Я подумал было о том, чтобы попросить Зеркало показать мне леди Киду, но решил, что это подождет. Апгрейды апгрейдами, а теоретическую базу все же подгонять нужно. Так почему бы не заняться этим прямо сейчас, на свежую голову. А потом можно и попророчествовать, раз собрался.

Откинув коврик, я вскрыл свой тайник и обмер. От учебников по заклинаниям и звездочтению остались одни обгрызенные корешки, брошюры о хрустальных шарах не было вовсе, и только монументальный том хиромантии почему‑то избежал пожелтевших резцов гурманки‑книголюбительницы. Да еще желтый хрустальный шарик сиротливо закатился в дальний угол.

– Мы‑ы‑ы‑ы‑ышь! – заорал я дурным голосом.

Ответом стали заполошный писк и цокот маленьких коготков где‑то под стеллажом. Глаза застлала алая пелена. В следующее мгновение пол рванулся мне навстречу, ворс ковра вырос и превратился в густые заросли, а под гигантским книжным шкафом топотал зверь размером с вепря. Издав победный вопль, я кинулся за ним. Ноги увязали в ковре, тормозя движение. Из последних сил я преодолел эти заросли. Я уже видел в дальнем углу за ножкой шкафа нору и исчезающий в ней длинный хвост, когда в глазах потемнело, и меня настиг очередной обморок.

Фигура, двигавшаяся по заброшенной дороге, казалась бесформенной из‑за широкого плаща цвета пыли и надвинутого на глаза капюшона. В неверном свете звезд было трудно разглядеть, даже какого роста этот путник, не говоря уже о том, какого он пола и к какому племени принадлежит. Пейзаж вокруг походил на сюрреалистческий кошмар. Воронки, ямы и овраги сменялись руинами и остовами каких‑то то ли сооружений, то ли чудовищных големов, и все это перемежалось зарослями больных, изуродованных растений.

Я не мог понять, была ли царившая тишина следствием того, что Она еще не появилась, или же в этом жутком мире действительно властвовало безмолвие. Но тут на грани слышимости зашуршал песок под ногами странного пешехода, а в следующее мгновение Ее хрупкая фигурка преградила ему путь. Путник остановился.

– Зачем ты здесь, Этернидад? – прозвучал его спокойный голос, и я вздрогнул, потому что он показался мне знакомым.

– Разве так встречают свою Повелительницу? – презрительно засмеялась Она.

– Ты утратила власть над моим племенем, когда не защитила нас, не помогла нам победить, – усталость и равнодушие закутанного в плащ собеседника не тронули мою богиню.

– Я никогда не утрачу власть над тобой и тебе подобными, – крылья точеного носа гневно раздулись. Одно неуловимое движение – и вот Она уже стоит прямо перед этим существом, а ее волосы, струясь, пробираясь в мельчайшие складки плаща, срывают его, раздирают, разметая лоскутки серым прахом.

Я чуть не закричал. Не узнать это чудовище я не мог. Хас. Наемники Рика называли его так, он был их работодателем. Багрово‑черные щупальца взметнулись в защитном жесте, пряди мрака на мгновение коснулись их, и монстр застыл, совсем так, как Рик со Скоттом, когда впервые его встретили.

– Твоя власть – моя власть, – в мелодичной речи не было никаких эмоций, – и если она тебе дорога, найди мне мою руну Эчей, которую твой народ так бездарно потерял в Последней войне. Ты понял меня, Хас" сса Нур" ген?

– Да, Этернидад, – глухо прозвучал ответ, но монстр так и не пошевелился.

– А теперь извини, меня ждут, – насмешливо прозвенел ее голос. – Счастливо оставаться, слуга.

С этими словами Она рассыпалась и в следующую секунду уже обнимала меня за шею.

– Мой спаситель! – прошептали изогнутые луком алые губы, и я потонул в лиловом омуте взора богини, когда они коснулись моих.

– Ася, Ася, Ася, Ася! Встава‑уй! Вставай немедленно‑у! Ты не пожалеешь, мур‑руа! Тут такое‑у! Такая‑у!

– Сыр! – застонал я, отшвыривая когтистую лапу, выдирающую остатки моих волос. – Ты что творишь, изверг?! Хочешь, чтобы и эти пряди к тебе приросли?! Трехцветности недостаточно?

Кис насупился и бочком отошел в сторону. Потом сел и с полминуты ожесточенно вылизывал воротник. Я за это время успел принять сидячее положение и убедиться, что снова стал нормального размера. Покосился на пояс, обнаружил рядом с затертым сажей глазом вертикальную ось координат, на которой вместо нуля почему‑то была человеческая фигурка. Интересно, это я теперь не только уменьшаться, но и увеличиваться могу? Нужно будет проверить как‑нибудь. Я поднялся, проковылял к камину, нашел пару крупинок оставшейся со вчерашнего дня сажи и замазал новый символ прорыва. Алю совсем не нужно знать, что я теперь умею.

– Я‑у к нему со всею‑у душой, с потрясающими‑у новостями‑у, а он по больному! По больно‑уму‑у! – обиженно провыл Сириус.

– Ладно, не дуйся, – примирительно ответил я. – Просто, когда меня из обморока вывести нужно, когти в ход пускать совсем не обязательно.

– Так ты‑у же не просыпа‑улся! – возмутился кот. – А она‑у вот‑вот здесь будет.

– Кто она? – не понял я.

– Гостья. К тебе‑у, – Творожок покосился на меня ехидным глазом. – Красивая‑у!

– Красивая? Ко мне? Гостья? – как обычно, проявил блеснул я проницательностью.

Кот ответить не успел. На лестнице послышался торопливый стук каблучков, дверь распахнулась, и в кабинет ворвалось дивное видение. Медно‑рыжие волосы аккуратным каре охватывали миленькое личико с распахнутыми изумрудными глазами, маленьким носиком, слегка присыпанным веснушками, пухлыми улыбающимися губками. Форменный сюртучок Академии не скрывал почти прозрачной кружевной батистовой сорочки, с трудом удерживающей изящные округлости, и тонкой талии. Темно‑синие джинсы плотно облегали пару точеных ножек.

– Маркиз в" Асилий де Карабас? – поинтересовалось видение, не переставая улыбаться. Я с усилием сглотнул и кивнул. – Уф‑ф! Ну у вас тут и лестницы! Ты что, каждый день по ним вверх‑вниз бегаешь? – небрежно перешла она на свойский тон.

– Уже нет, – честно ответил я. – Теперь летаю.

– Летаешь?!

– Ну… левитирую, – я вдруг почувствовал, как лицо заливает краска. Действительно, ко мне такая красотка пришла, а я… захотелось спрятаться за спинку кресла, чтобы хоть штанов дранных видно не было. А еще лучше стать невидимым, как в прошлый раз, но мне показалось, что это будет нетактично. Вдолбленные с дтства в мою непутевую голову правила хорошего тона сразу же дали о себе знать. – Э‑э‑э… да вы присаживайтесь, – развернул я кресло, – отдохните. С кем имею честь?

– Ух ты! – девушка одарила меня еще одной улыбкой, села и закинула ногу на ногу. Я снова нервно сглотнул. О чем с ней говорить я не имел представления. – Баронесса Кисания де Моредо. Можно просто Киса, – представилась она, и мы с котом переглянулись, и Сириус презрительно фыркнул. – Я здесь по поручению старика Шимми.

– А! – я тут же решил, что баронесса, собственно, не ко мне пожаловала, а к учителю, и принялся оправдываться. – Так великомудрый Аль де Баранус спит еще. Но вы не волнуйтесь, баронесса, я его разбужу сейчас…

– Фигассе мне этот страпер сдался! – недвусмысленно высказалась девушка, и я слегка поплыл от сленга. – Я к тебе, маркиз. Тут вот Шимми велел лично тебе в руки передать, – она помахала бумажным пакетом, который я до этого даже не заметил. – Сказал, иначе ты еще лет сто без штанов ходить будешь. Давай, примеряй обновку, – с этими словами она непочтительно швырнула в меня пакетом, бумага разъехалась, и я едва успел поймать летящие мне в лицо… джинсы!

– Ух ты! – не выдержал я и прижал к груди вожделенный символ моей принадлежности к гильдии магов.

– Ну? Чего стоишь? Напяливай! – потребовала баронесса.

– Э‑э‑э… – я растерялся. И смутился. Переодеваться перед дамой я, само собой, не мог, слетать в свою комнату и оставить ее одну – тоже, и уж тем более не хотелось влезать в новые джинсы в пыльной кладовке.

Я тянул время, пытаясь найти достойный выход из ситуации, а потому делал вид, что разглядываю свое нежданное приобретение. Доразглядывался. Потому что, когда увидел, что на поясе красуется кожаный лейбл с эмблемой Академии, понял, что меня опять лажанули.

– Может, хватит вздыхать над тряпкой‑то?! – не выдержала Кисания. – Мог бы и уважить девушку, покрасоваться в чем‑то поприличней своих обносков.

– Простите, баронесса, – вздохнул я, чувствуя, как краска снова заливает лицо, – как бы высоко я не ценил щедрость премудрого Шимшигала, но принять этот подарок не могу, – я протянул джинсы обратно.

– С какого перепугу? – изумилась девушка.

– Я не являюсь студентом Академии, – пожал я плечами, стараясь выглядеть как можно независимей.

– Всего‑то?! – баронесса расхохоталась визгливым громогласным смехом. Сыр зашипел, а я поморщился. – Ну так стань! Кто ж тебе мешает‑то?!

– Извините, не могу, – во мне прорезалось классовое достоинство, – я дал слово де Баранусу и принес клятву ученичества.

– И много тебе твоя клятва дала? – презрительно фыркнула она. – Оно и видно по твоей рванине!

И снова, второй раз за это утро, кровь ударила мне в голову. И снова я сам не понял, что произошло. Нет, джинсы на мне не появились, но о таких штанах, камзоле и кружевах на рубашке мог мечтать любой придворный щеголь. Тело мое ощущало все ту же щекотную бахрому обтрепанных рукавов, грубый шов заплатки чуть выше правого колена, но даже я сам видел на себе изысканный туалет столичного денди.

– Слушай, маркиз, а ты, оказывается, кросавчег! – Кисания обошла меня по кругу.

Ну, собственно, я и сам сегодня это заподозрил, правда, не думал, что так быстро дождусь комплиментов от девушки. Наверное, поэтому и зарделся.

– Благодарю, – промямлил я.

А ее круг тем временем все сужался. Еще пара шагов, и вот она уже прижималась ко мне своими умопомрачительными… э‑э‑э… достоинствами, а я, как последний дурак, коим, собственно, и являюсь, не знал, куда девать руки.

– А, может, все же согласишься в Академии поучиться? – многообещающе пропела баронесса прямо мне в губы. – Могли бы с тобой почаще видеться, поближе познакомиться…

И тут у меня перед глазами поплыло, ноги стали ватными, на поясе что‑то знакомо кольнуло, и предательский обморок подобрался вплотную.

Последнее, что я услышал, был отчаянный мяв Сириуса:

– Ты‑у его уби‑ула!

Очнулся я, кажется, от щекотки. А может, сначала очнулся, а потом ее почувствовал. Гневный хвост Сырка мотался из стороны в сторону, периодически проезжая по моему носу. Я чихнул. Кис взвился в паническом прыжке, в воздухе развернулся на сто восемьдесят градусов, обозрел мою скромную персону и облегченно вздохнул.

– Живо‑уй!

– Ну не мертвый же. Просто очередным образом апгрейднутый, – усмехнулся я и сел.

– Ну, я‑у так и подумал, мр‑р‑р. Но мало‑у ли… А вдруг эта‑у Киса‑крыса тебя‑у траванула чем… – смущенно принялся оправдываться Сыр, но тут же спохватился и перевел разговор на другую тему. – А чем апгрейднутый на этот ра‑уз?

Я отвел руку в сторону и, мы вместе уставились на пояс. На фоне барханов зыбко проступал резной дворец с куполами и минаретами.

– Мира‑уж? – поинтересовался Творожок.

– Иллюзия, – подтвердил я, – только, как я посмотрю, слабенькая. Да, собственно, она у меня не овеществленная вышла.

– Но впечатление ты‑у произве‑ул! – солидно кивнул кис.

– А куда, кстати, впечатленная баронесса делась? – спохватился я.

– Сбежала! Мр‑р‑ру‑а! – по самодовольной клетчатой морде расплылась улыбка. – И никакая она‑у не баронесса вовсе!

– Думаешь? Мне, вообще‑то, тоже так показалось. Какая‑то она…

– Я‑у не думаю, я‑у знаю! – перебил Сириус. – Я‑у ей пригрозил в дворянское собрание нажаловаться за твое‑у убиение. А она‑у мне‑у знаешь, что ответила?

– Что?

– Что она‑у на такое‑у не подписывалась, а Собрание ей пофигу, поскольку она‑у такая же баронесса, как я‑у – доберман‑пинчер, – кис злобно зарычал и распушил шерсть.

– Тогда я совсем не понял, что ей здесь нужно‑то было, – вконец растерялся я.

– В Академию‑у тебя‑у завербовать. Видать, очень ты Шимшигалу нужен, мр‑р‑руа! Это наверняка‑у потому, что он мои‑у сапоги возвращать не хочет.

– Причем я – причем твои сапоги – своими туманными умозаключениями Сыр окончательно сбил меня с толку.

– Да какой же мяу‑маг по доброй воле от кошачьей жизни‑у откажется?! Это же… это… мур‑р‑р‑уа‑уа!

– Объяснил, однако! – вздохнул я и, решив не заморачиваться на тонкостях кошачьего самомнения, пошел к камину искать новую порцию золы.

– Ты‑у вот на поясе символы прячешь, а мне‑у что делать? – горько посетовал кис.

– Молиться, чтобы старик связь между моими залысинами, твоими пятнами и множественными апгрейдами не углядел, – проворчал я. – А то тогда точно все заботы на мои хрупкие плечи лягут.

– Но не на мои‑у же! – съехидничал этот гад.

– Хной покрашу! – предупредил я, и кот обиженно заткнулся.

Я снова вскрыл тайник, достал хрустальный шарик, мысленно посетовал на утрату драгоценной брошюры, сел за стол и сосредоточился. Как там в инструкции было? Нужно смотреть в стекло, отпустить сознание и позволить ему парить в рамках заданного временного отрезка. Так кажется. И как этот отрезок задать, хотел бы я знать? Мое шаловливое сознание почему‑то совершенно не хотело парить где‑то вдалеке от выдающихся прелестей сомнительной баронессы. Говорил мне папа: "Берегись женщин, они тебя до добра не доведут!". Только я тогда молодой был, глупый. Впрочем, и сейчас не поумнел. Строго приказав Кисе не появляться на моем мысленном горизонте, я снова уставился на шар. Не знаю, послушалась эта самозванка меня или просто испугалась драконши. Потому что теперь я мог думать только о леди Киниаде. Нет, не подумайте ничего плохого! Просто, тому, кто не видел ее орудующей артефактным мечом во время схватки с кракеном, или небрежно ставящей на место некроманта… Есть в ней все‑таки что‑то такое… завораживающее! Нет, ну я точно дурак! При чем здесь она? Мне о себе думать нужно, о своем ближайшем будущем! Меня же, бедного, все так и норовят вокруг пальца обвести да для собственных нужд приспособить! Если я сам о себе не позабочусь, меня даже оплакать, кроме кота, некому будет! Эх, ну почему мне вместе с прорывами хоть немного житейской мудрости не перепадет? Вот так ведь явится кто‑нибудь, лапшу на уши навешает, и окажусь я втянутым в какую‑нибудь совершенно ненужную мне авантюру, как бедная Говорящая с Камнями. И за что ей компания этих проходимцев? Ведь такая милая девушка, настоящая леди… И глаза у нее потрясающие – чистая радуга. Так, стоп! Опять меня не туда понесло! Какие на фиг девушки и даже леди? Думай, Ася, думай! О себе думай, а не всяких там… Мало ли девиц по дорогам нехоженым шляется в ненадежной компании? Вон Леринея вообще вампиром в качестве телохранителя обзавелась. Куда только мир катится? Мало того, что богатую наследницу родной дядя обобрал и из собственного дома выжил, так еще и всякие слуги ночи вокруг нее вертятся, и приходится ей, горемычной, по лесам таскаться. А ведь ее в платье одеть, да причесать – при любом дворе примут. И манеры у нее прекрасные. А какая грация! Как она в вальсе двигается! Ой‑ой‑ой! Опять я не о том размечтался. То есть не о той. Или все же не о том? Я ж о себе, любимом, думать должен. Осталось только себя полюбить… Эх… Ну, вот я могу понять, Дог себя не любит. Вон бедный, как надрывался бегом, а все по глупости своей да необразованности. Совсем, как я. Но ему‑то себя не любить простительно. Он же – она. То есть девушкой был. И какой! О‑о‑о! Какие у нее волосы! А фигура! Кисания может за швабру со стыда прятаться. И с такой‑то внешностью вдруг – раз! – и стать парнем. Где уж тут себя любить. Вот ту, прежнюю, ту да, ту не любить нельзя, она ведь… МАРКИЗ В" АСИЛИЙ ДЕ КАРАБАС! НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИ ДУМАТЬ О ДЕВИЦАХ И НАЧНИ ДУМАТЬ О СЕБЕ! Уф‑ф‑ф! Вот точно говорят, дуракам закон не писан. Пока на себя не наорешь, ничего от себя не добьешься. Все потому, что дурак. Ну, какие дамы, ей богу?! Мне тут на днях в поход на Темного властелина идти, причем, непонятно с кем, а я сам себе даже обед предсказать не способен. Как галактики обрекать, так это мы запросто, а как что попрактичней… Так, все, не отвлекаться. Думаю только о своих проблемах, осторожно отпускаю сознание… Проблемы, вы где? Что там у нас первым пунктом? Правильно, Темный властелин. И что мы про него в шарике видим? О, моя богиня! Из желтого омута шара на меня смотрел чуть прищуренный глаз с длинными, загнутыми кверху ресницами. В глубине темно‑фиолетовой радужки мне почудилась знакомая нежная улыбка. Я дернулся. Разумеется, вся с таким трудом достигнутая концентрация мгновенно испарилась. Я сжал зубы, чтобы не выругаться. Сердце трепетно сжималось в груди. Получается, я могу увидеть Ее не только во сне? И у меня есть шанс обойтись без всех этих кошмаров, которые ее окружают? Хас, вампиры, калека этот странный и тот обездвиженный рыцарь в черных доспехах… На грани сознания затеплилась какая‑то догадка, мелькнула слабой искоркой и погасла. Всей своей интуицией мага я почувствовал, что должен понять нечто очень важное.

На лестнице послышались шаги Аля, я едва успел спрятать шарик в карман и снова чуть не выругался. Вот ведь принесла нелегкая! Как же все некстати! Да что сегодня за день такой?! Что‑то многовато раздражающих факторов, особенно если учесть, что он только начался. То мышь, то Киса эта, то Сириус со своими измышлениями, апгрейдов уже парочка опять же. А теперь вот учитель вдруг до полудня пробудиться решил. А у меня, между прочим, какая‑то важная мысль в голове проклюнуться пытается, что есть явление редкое, а посему отношения требующее бережного и нежного.

Де Баранус появился какой‑то весь вдохновленный и сияющий.

– Ты уже встал! – радостно констатировал он. – Это хорошо. Значит, так. Я ночь не спал, все думал да размышлял, – ага, как же, то‑то его храп аж на первом этаже слышен был. – Нельзя нам, вьюнош, больше время терять. Нужно действовать. Сегодня же начнем собирать тебе соратников. Вот как только позавтракаю, так и начнем, – я растерянно захлопал глазами, а Аль, заметив это, погрозил мне пальцем. – И чтобы не отлынивал! И нечего меня с панталыку сбивать, на воспоминания раскручивать. Все равно о графе Делиморе я тебе все рассказал, что знаю. Так что готовься.

С этими словами он развернулся и пошлепал вниз по лестнице – завтракать, наверное.

А я остался стоять с раскрытым ртом. Мысль, что настойчивым птенцом выламывалась из скорлупы непонимания, наконец меня догнала. "Делимор плетет заговор против короны, а ты этого даже не замечаешь", – сказала Она человеку в черных доспехах. Эрмот, граф Делимор, великий маг, которого судьба вынудила стать воином, жил в одном из миров обреченной галактики. Я потряс головой и повернулся к Зеркалу.

– Милое, – я нежно провел пальцами по сияющей серебром раме, – я знаю, это трудно. Я не имею представления, в каком из миров этой галактики нужно искать Делимора, но мне просто необходимо его увидеть. Ты мне поможешь?

Солнечный зайчик, отраженный поверхностью Зеркала, утешающе потрепал меня по руке. Вспыхнула радуга.

Глава двадцатаяПУТЬ ЗАГОВОРЩИКАЭрмот(Lancer)

Альвихвернийский лес жил своей ночной жизнью. Макушки вековых сосен, словно гигантские маятники, поскрипывая, медленно раскачивались на ветру, роняя на землю высохшие прутья. Вот упал ещё один сучок. Заяц, лежавший под кустом крушины, подскочил со свойственной этому роду реакцией и с бешеной скоростью побежал туда, куда смотрели его косые глаза, при этом ловко огибая деревья. В нескольких сотнях метров от этого места, на поляне или на вырубке, волки затянули свою песню, задрав морды к полной луне, взиравшей на них с высоты с абсолютным безразличием. С древнего дуба, который стоял почти в центре поляны, тяжело ухая, снялсяфилин – видимо ему надоело наблюдать за этим презираемым всеми зверьём. Сделав прощальный круг, он скрылся в ночи. Волки на мгновение притихли, а потом опять продолжили свой концерт. В лесу же, несмотря на полнолуние, было темно. В нескольких метрах от себя ничего невозможно было разглядеть, кроме силуэтов деревьев – лунный свет не мог пробить густые кроны, из которых призрачными переливами доносилось пение ночных насекомых.

В самом сердце леса пролегал старый купеческий тракт, по обеим сторонам его плотной стеной росли старые, много повидавшие на своём веку ели. Меж них пробивались сравнительно молодые вязы, которые будто бы что‑то шептали своим старшим сёстрам. Тракт был усыпан иглицей и, как ни странно, сух несмотря на дождливое лето. Это был главный торговый путь, связывающий столицу с Риеэрвильской равниной, где правили эльфы, на востоке Аринфорской Империи, и проходил он через неприметный городк под названием Ридер, расположенным почти на самой границе. По тракту в сторону Ридера мелкой рысью двигалась лошадь, несущая на себе всадника, закованного в броню. Поговаривали, что в такое время путешествовать по лесу в одиночку не рекомендуется: уж очень вольно чувствовали себя разбойники в этих приграничных районах империи. Легион конников, высланный самим императором, не смог ничего изменить. Он только взял под контроль небольшой, сравнительно открытый участок в окрестностях города. Дальше в глушь конники не совались. Разбойники, хорошо изучившие эти леса, просто вырезали их поисковые отряды, не оставляя воякам ни единого шанса. Но казалось, всадника это нисколько не волновало. Он просто ехал, любуясь луной, благо позволяла ширина тракта, погружённый в свои мысли, и периодически – не от страха, а из любопытства – вглядывался в громаду леса, пытаясь хоть что‑то увидеть в этой непроглядной тьме. Забрало шлема было поднято, и в свете луны можно было рассмотреть его молодое лицо, с удивительно правильными чертами. Прямой нос, тонкие губы, слегка выступающие скулы и большой шрам, который тянулся от правого уха, и почти доходил до верхней губы. Лишь глаза скрывала густая тень шлема. Спину путника укрывал черный плащ. Слева на дорогом седле прекрасной работы, в кожаных ножнах покоился меч. По эфесу можно было определить, что это работа гномов. На поясе всадника искушением для лихих людей болтался туго набитый кошелёк. Лунный свет играл на пластинчатых доспехах, не стесняющих движений. Человек уже много дней провёл в пути, но усталость его как бы не касалась. Любое его даже случайное движение было скупым и четким, выдавая в нем воина. И в тоже время в его осанке было что‑то аристократическое. Казалось, что эта прогулка по ночному лесу наполняла его радостью. Радостью, присущей любому существу, радостью жизни.

До городских стен Ридера оставалось всего несколько миль, а потом дело останется за малым: проникнуть в город без лишних встреч и шума, что вполне было ему по силам, и найти трактир с громким названием "В гостях у доброго хозяина". Там его уже будут ждать. Если получится сделать всё, как он задумал, – очень скоро этот мир потрясут большие перемены. Давно пора перестать гнуться под тираном, для которого человеческая жизнь не стоит и ломаного гроша.

Размышления всадника прервал скрип падающего дерева, которое рухнуло, перегородив дорогу, метрах в двадцати от него. Воин резко обернулся. Сзади из лесной чащи посыпался на тракт разномастный сброд. В свете яркой луны было видно, что кто‑то из мужчин был одет в добротные доспехи, другие могли похвастаться разве что кожаными дублетами, а кое‑кто и вовсе был в лохмотьях. У каждого в руках блестело оружие. Оно тоже было разным: клинки созданные настоящими мастерами и мечи, перекованные деревенскими кузнецами из кос, плугов и других нехитрых орудий крестьянского труда; секиры и охотничьи ножи; пара сабель с посверкивающими синевой эльфийскими рунами и просто наточенные вилы. Но все оно явно содержалось в хорошем состоянии, было отполировано, и отражало лунный свет. Позади мужчин, вышли две женщины с луками, уже натянутыми и вскинутыми наизготовку. Все уставились на всадника. Не высказывая никаких внешних признаков тревоги, путник спрыгнул с лошади:

– Чем могу помочь, господа? – твёрдым, с издёвкой голосом начал он. – Как я должен это понимать? Может, вы всё‑таки извинитесь, и я продолжу путь.

Теперь, стоя около лошади, человек положил руку животному на шею и начал её поглаживать, успокаивая и, в тоже время, оценивая ситуацию. Девять мужчин и две женщины не вызвали у него ничего, кроме улыбки. Отбросы общества. Не эти же люди держали в страхе весь восточный рубеж! Точнее, даже не люди, а их жалкое подобие. Заросшие, грязные, оборванные. Даже женщины производили отталкивающее впечатление. Но все они зорко следили за путником. Одно неловкое движение – и в него полетят стрелы, а потом со всех сторон хлынут эти бородачи. Никакого понятия о стратегии нападения. Он так хотел пройти в Ридер без крови, но, видно, обойтись без нее не получится. В душе он ругал себя за беспечность. Как он мог их не почувствовать? Он должен был услышать хотя бы шорох. "Чему тебя учили, Делимор? Ты прошёл полный курс Школы Мечей! У тебя были лучшие учителя империи. А ты ничего не заметил. А если бы тебе в спину пустили тяжёлый арбалетный болт? Что тогда, Делимор? Ты должен всегда оставаться готовым к неприятностям. Так что с тобой случилось?"

– Извиниться? – насмешливо спросил один из разбойников. – Да кто ты такой, чтобы перед тобою извинятся? Ты ходишь по моему лесу, по моему тракту, и даже не посчитал нужным спросить моего разрешения! – говоривший, такой же заросший и грязный, как остальные, тем не менее был одет в лучшие во всем отряде доспехи. В его движениях и голосе смутно угадывалось что‑то поразительно знакомое.

– Слушай, я вижу, ты – глава этой шайки. Если хочешь денег, собери своих головорезов, выкупите себе участок земли и занимайтесь мирным трудом, а не наживайтесь на крови. Со мной вам не справиться. Это предупреждение, а не угроза. Уйдите с миром, и это будет самое разумное, что вы сделаете за сегодняшний день, – Делимор говорил спокойно, даже ласково, ему не хотелось убивать. Даже драться не хотелось. К тому же была надежда, что никто из этих лихих людей не узнает его. В противном случае, уничтожить придется всех.

– А тебе не кажется, что ты больно много на себя берёшь? – со свинцом в голосе сказал главарь и засмеялся. Слова путника показались ему потешными. Бывший барон Гралиофорг считал ниже своего достоинства ковыряться в земле, словно червяк. А этот наглец, стоя один против дюжины, еще предлагал им уйти с миром! Кровь ударила главарю в голову. – Убить его! – коротко и жестко приказал он.

Это было действительно самым глупым, что он мог сделать. С леденящим душу свистом в сторону Делимора полетели две стрелы, выпущенные почти в одно время. За мгновение до этого, его клинок, казалось бы, сам прыгнул ему в руку. Двух коротких взмахов хватило, чтобы стрелы со звоном встретились с клинком и пали на землю. Делимор опустил забрало. Разбойники, которые кинулись было в его сторону, застыли на месте, раскрыв рты.

– Чего стали, сукины дети?! Приказа не слышали?! – проревел барон. – Убить его!

– Слышишь ты, командир, – усмехнулся Делимор, – если тебе так хочется моей смерти, подойди и возьми мою жизнь. Не стоит отправлять своих людей на гибель.

Но, казалось, никто его не услышал. Разбойники бросились в атаку. Первым Делимора достиг мужчина, больше напоминавший бродягу, чем воина. Меч путника со свистом описал полукруг, обогнул выставленный на блок клинок разбойника и впился ему в грудь. Резко повернувшись, Эрмот перехватил торчащий из груди разбойника меч левой рукой, левой ногой сделал подсечку второму противнику, который успел обойти его сзади, и уже пошатнувшемуся правой зарядил апперкот. Вырвав окровавленный меч из груди осевшего на землю бандита, Делимор пригнулся, уходя от летящей прямо в его лицо секиры, и всадил клинок в ногу незадачливому бойцу. Краем глаза он заметил, как женщины натягивают луки, даже не заботясь о том, что выстрелами могут ранить кого‑то из своих же. Граф коротко взмахнул рукой, и стрелы вспыхнули в воздухе.

– Маг! – донеслось до его ушей. – Смерть магу! Убить колдуна! – посыпалось со всех сторон.