Каратели

Глава 8

В тексте используются слова из песни Кипелова "Я свободен"

POV Диана

Оказаться в новом людском мире было страшно или, скорее, непривычно. Прошло совсем мало времени — неделя, но это как параллельная реальность, не имеющая ничего общего с привычным Приамом. Тем, в котором жила четыре последние месяца и успела привыкнуть к широким оживленным улицам, наполненным вечным муравейником людей. Сегодня пустота царила на дорогах, крайне редко проезжали машины, в основном черные, служебные Карателей.

Гектор заставил накинуть капюшон на голову, скрывая «кричащую внешность», как он выразился, от любопытных личностей. Ведь на каждом шагу вывески, плакаты на столбах и экранах демонстрировали мое лицо крупным планом, с короткой надписью «разыскивается». Обещали бешеные деньги за мою поимку.

Гектор дал возможность напиться эмоциями на целую неделю вперед.

Вдвоем прогуливались по парку, потом осмелели -- вышли на центральную дорогу. Если люди и передвигались, то в основном быстро и испуганно. Несколько раз в процессе прогулки останавливали Каратели, на что Гектор прикрывал спиной, показывал волшебный документ доблестным сотрудникам и нас оставляли в покое.

Больше разговоров друг с другом не вели, несколько незначительных фраз или скорее замечаний, когда Карателю совсем уж надоедало молчать. Представляю, каково Гектору молчать и тихо идти рядом, то курить, то пинать снег или лепить снежок, а потом бросать его куда-нибудь в дерево. Он -- гиперактивный и сидеть на месте и уж тем более молчать явно не умел. А я могла часами молчать, молчанием могла убить.

Невидимая стена между мной и Гектором не уменьшилась, а с каждым днем становилась все крепче и массивнее. Мы и шли, соблюдая дистанцию. Палач и жертва, пленница и надзиратель, хорошо, что хоть без ошейника или поводка. И каждый шаг я помнила, что Гектор рядом со мной по одной причине — личный конвоир, который ждёт, пока наемся, а потом посадит под замок.

В обед зашли в небольшое кафе, простенькое без изысков. Уселись, разделись и опять же перебрасываясь короткими замечаниями -- ответами. Едва ли пару раз посмотрели друг на друга, и то, когда другой не видел или изображал слепого.

Очень неудобно вдвоем, хоть и были в кафе посетители, но нам не комфортно. Я теребила солонку нервным жестом, Гектор в телефоне. Оба строгие заложники молчания.

Язык казался тяжелым и неконтролируемым, я не могла выдавить из себя ни одного слова.

Какие слова? О чем еще говорить? Не существует подходящих слов для описания этой обстановки: холодно, мрачно и слишком напряженно для моих нервов. Незаметно для себя носком кроссовка постукивала по полу. Когда заметила свой жест, прекратила стучать.

Странный хлопок заставил вздрогнуть. Я не сразу поняла от чего возник странный звук, но обернувшись, увидела за столом по соседству девушку лет шестнадцати (по виду младше) с черными, распущенными волосами, которая то надувала жевательную резинку, то лопала розовый шарик. Это и был странный звук. Незнакомка слушала музыка в больших круглых наушниках, полностью отрезанная от мира, а ложкой помешивала кашку в форме с мороженным.

От нее исходил шквал эмоций, целая буря! Радуясь возможности отвлечься от тишины, стала тайком изучать страхи девочки. Настолько близкие по душе, настолько их много! Может, в этом и проблема, я обычно ловила человеческие страхи вскользь и сразу, отобрав «еду», убегала к другому источнику. А сейчас в кафе больше не было питательных страхов, поэтому за неимением лучшего вцепилась в жертву.

Девочка -- один комок непрекращающихся страхов, один заканчивался другой начинался. Бесконечная нить страхов. И когда девушка, проглотив последнюю ложку мороженного оставила деньги, оделась, и пошла на выход, я не раздумывая встала со стула, подхватила куртку и приготовилась бежать. Уж больно страхи ее показались питательными, они пленили, опутали, повели за собой, как хищника на запах крови.

Официантка как раз расставляла блюда и улыбалась моему соседу, когда я предприняла попытку бегства.

- Куда? - Гектор ухватил за локоть, блокируя возможность бежать. Недовольно нахмурил брови.

- За девчонкой. Мне надо за девчонкой! - объяснила, попутно попыталась вырвать руку из стальной хватки, но ее разве что ломом отодрать. - Пусти! Мне надо! - повысила голос.

Дверь кафе закрылась, отрезав еду от меня.

Случившиеся события вызвали у меня недовольный оскал и рык на Гектора. Тот среагировал, выпустил руку. А я, выпущенная на свободу, выбежала вновь на прохладную улицу. Оглянулась по тротуару, нюхая страхи и выискивая те, которые отчетливо запомнила у девчонки.

Когда увидела добычу в черном пальто, спокойно переходящую дорогу, у меня вырвался вдох облегчения. Резко рванула на дорогу, не вовремя приостановленная постоянно мешающим жить Гектором. Одной рукой Каратель на ходу натягивал куртку.

- Что за спешка? Куда намылилась? А поесть сначала никак? - я не отвечала только направилась вперед по зебре дороги. Шла и шла, по-прежнему с плененной кистью руки. Гектор не отпускал, но позволял идти, куда надо. Раздраженно что-то спрашивал, а я не отвечала.

Сейчас была важна девчонка. Знакомые страхи, такие родные! Как будто собственные, намертво въелись в мысли, в тело и с каждым шагом за девчонкой я вбирала их внутрь себя. От этого мои собственные усиливались.

Так тепло от еды и одновременно очень холодно в груди, когда страх разрастался подобно вирусу по моей крови и плоти. Когда перешли дорогу Гектор резко взял за плечи и очень раздраженно спросил:

- Быстро отвечай! А то вернемся на остров! Что с тобой творится? Ты странная!

- Еда! - я не могла найти сил оторваться от темноволосой молодой девушки. Она уходила и от этого было почти физически больно. Я теряла ее страхи.

- Еда! - грубо передразнил Гектор, отняв руки от меня и подняв перед нами. - Ты -- ешь, а я тоже может голоден и есть хочу!

- Можешь вернуться и есть! - предложила нервно и направилась вдоль аллеи за одиночкой, за пищей.

Все время, которое мы преследовали девушку, я хотя бы отвлекалась от мужчины рядом, временно подзабыла о его существовании.

В тот момент я себя чувствовала не хищницей, поедающей добычу, а наоборот словно я жертва, посаженная на поводок. И меня вели на цепочке.

Гектор злился, дергал, пытался остановить, более того дал последние пять минут, а потом пригрозил понести кверху ногами, если понадобится. Ему голодно, он замотался молчать и ходить за неизвестной девчонкой.

Когда оставшиеся пять минут почти завершились, девочка пришла к многоэтажному дому. Мы успели нырнуть в открывшееся пространство подъезда, благо девочка весь день ходила в наушниках и не слышала скрипа двери.

- Какого хрена мы сюда пошли? - очень грозным шепотом спросил Гектор и дернул за руку в очередной раз.

Шаги девушки были слышны на втором этаже.

- Интуиция о чем-то кричит. Нам надо за ней!

- Не верю я в женскую интуицию. Девчонка домой пришла! - Каратель ткнул пальцем вверх, где стук каблуков раздавался эхом по одинокому подъезду.

Слежку мы все-таки продолжили. Девочка шла двадцать этажей, спокойно, иногда останавливалась в проходах, переводила дух и мы вслед за ней. И так до последнего этажа.

На предпоследнем остановились, прислушиваясь к странному скрипу, скрежету. Молча переглядывались с Гектором, пока слушали странный звук. Это не звук открываемой двери. По идее давно надо было оставить девчонку в покое, но я не могла перерезать странную нить, которая связала меня с едой.

Ее страхи, ее боль была родная, схожая с моей.

На последнем этаже оказалась маленькая лестница с выходом на крышу, куда, видимо, и нырнула незнакомка. И вновь Гектор попытался утащить, потому что времени мало, а необходимо было до пяти часов проехать границу, в противном случае мы рисковали застрять, потому что во вторую смену на пост заходил какой-то плохой Каратель и Гектор не мог с ним договориться.

Но я, упертая, все равно нырнула на волю, на высоту двадцатиэтажного здания. Резкий порыв холодного ветра выбил дыхание, украл на некоторое время, потом вернул. Позволил привыкнуть к своей мощи на громадной высоте.

Перед нами крыша дома и лишь небольшой кирпичный забор высотой в двадцать сантиметров предохранял гостей от падения. Девчонка нашлась на его краю, с наклоненным корпусом вниз. Она всматривалась в городское полотно из зданий и редких деревьев.

- Эй...Эй..Эй, дамочка! - Гектор первый рванул вперед, чем спугнул девчонку, заставил ее испуганно развернуться и вскочить на кирпичную конструкцию. На самый ее край.

- Я прыгну! - неожиданно девочка вскинула ладони, изображая стену, шлагбаум, чтобы не смели подходить ближе.

Каратель послушно остановился:

- Всё…всё…понял! Ты сойди с этой хрени...ветерок подует и тебе трындец! - кивнул головой в сторону черноты.

А я прокляла Гектора в очередной раз, незнакомка не была готова к последнему шагу в пропасть. Пока была на грани, а Каратель спугнул, заставил принять отчаянный шаг.

Я очень недовольно укоризненно резанула взглядом, как скальпелем, по Карателю, и тот от неожиданности пожал плечами. Так и не понял, в чем повинен.

- Тихо, - я сделала неуверенный шаг к девушке. Остановилась, ожидая ее решения или реакции.

- Не подходи... - та сделала небольшой шажок назад, ее пятки на половину оказались над пропастью.

- Не паникуй! - улыбнулась я натянуто, как это делал иногда Гектор, желая обмануть. - Я вон там посижу. Никогда не была на подобной высоте. Вон там... -пальчиком указала на местечко недалеко от нее. Девочка насторожена, доведена до предела. Ее колени чуть согнуты, словно готовы к быстрому прыжку.

Я аккуратно приблизилась к краю кирпичного забора, встала на расстоянии примерно двух метров от «еды», затем присела на приступочек, а ноги свесила в пустоту.

Как сильно сдавило грудь! Один шаг, всего один глубокий вздох и шаг в пустоту. И лететь вниз неподъемным камнем и океан уже не спасет от падения.

Девочка тоже аккуратно присела на забор недалеко от меня, каблуками постучала по кирпичной кладке, нос наклонила почти над самым краем.

Не знаю, сколько бы сидели в молчании, если бы я не слушала ее настоящие страхи. Ее мысленные разговоры, поэтому казалось, что незнакомка делилась секретами.

Одиночество — оно, как тень, ходит рядом, бродит и от него не избавиться. Преследует на каждом шагу, неотъемлемая часть тебя, исходит изнутри. И как избавиться от тени «одиночества»? Правильно -- закрыться от света дня, от солнца. Иными словами -- завершить жизнь, прыгнув вниз.

Я слышала ее дикий разговор в мыслях, ее страшные воспоминания. Столько страхов звучало в голове, маленькие, но огромное количество. Девочка погрязла в отчаянии.

«Мама...мама опять пришла домой с любовником.»

А девчонка слышала их приглушенный за стенкой «трах».

«Папа...папа забыл обо мне...новая семья...новая.»

И как подведенный итог — родители не любят. Прозвучал вердикт в ее голове.

Меня позабавил глупый вывод шестнадцатилетней девушки.

Папа не успел заехать вчера на День Рождения и подарить новый телефон. А мама всегда на работе, меняет любовников, ходит по вечеринкам и на нее не обращает внимания.

Внезапно девочке надоело молчание и потому она подала первые признаки жизни. Спросила тихим голосом, от дрожи ее зубы постукивали друг об друга:

- Вас любят родители? - девочка искоса поглядывал на мой профиль. А я почувствовала словно удар кнута Карателя, рана образовалась от ее слов. - А вот меня не любят, - она грустно опустила нос себе на ноги и на пустоту.

- Глупости, - фыркнула и рассмеялась. - Если твои папочка и мамочка не могут уделять тебе необходимое внимание, это не значит, что они тебя не любят. У них тоже жизнь и они не обязаны плести тебе косички и наряжать в платьица.

Не знаю откуда взялась злость, понимала, что грубо, но остановиться не могла.

Наверное, у девочки ощущение, что я ее тоже ударила кнутом.

- Как может быть, чтобы родители не любили? Как такое возможно? Они же зачали тебя как-то в любви? Как? -повторяла сама себе. Спрашивала не у девчонки, а скорее у себя. Надоело чувствовать этот страх от девчонки, поэтому потянула его на себя, почти физически ощутила мощную волну страха, как та вошла в тело, наполнила теплом и силой каждую клеточку. И принесла немного тошноты.

Первый страх девочки полностью во мне.

Как такое может быть? Родители всегда любят.

Один был, как инкубатор, который выносил девять месяцев, произвел на свет и отдал в чужие руки без мук совести.

Подарила одно сраное зеркальце за тринадцать лет. Я даже не всплакнула, когда стояла над ее гробом, не зная, что сказать.

Как может быть, чтобы родной отец не любил? Откуда мне знать это чувство? Когда отец тебя намеренно убивает для своих целей, когда делает из тебя урода. Когда сажает в клетку, как дикую тварь, животинку? Когда максимум, что доброго от него слышала: «Привет. Все хорошо? Проблем нет? Пойдем поедим, а то у меня собрание на верхушке через двадцать минут.»

Девчонке стало легче от исчезнувшего страха, она временно перестала согревать себя руками. Плечи немножко распрямились.

А потом следующий страх, как магнит. И девочка его озвучила, выливая на мои плечи проблемы, а я приняла:

- Знаете, в лицее меня называют нищенкой, ребята по очереди крошки от булочки кидают на стол. А в обувь иногда наливают газировку. Вы знаете, каково это быть грушей для битья? - девочка в ожидании ответа, задержала дыхание, будто ей нужна помощь, рука поддержки.

- Что ты девочка, - произнесла скупо, сквозь зубы. - Откуда мне знать, какого это быть грушей для битья?

Невольно потрогала волосы, подстриженные! Значительно отросли, сейчас достигали почти живота, а после отрезания были по грудь. Мне кажется в тот момент, когда изуродовала любимые волосы Артема, я уничтожила свою любовь к нему. Это был какой-то переломный момент в жизни.

Потрогала кончиком указательного пальца губу, которую в том же женском туалете одна из Роз разбила ладонью с кольцом.

Потом я прикоснулась к шее, где обозначилась розоватая полоска шрама от хлыста. Кожица там совсем нежная, розоватая.

Теперь из-за отца я изгой во всем мире: в человеческом, в мире Клейменных и в мире Карателей. Нигде нет места. Я никому не нужна.

Я вновь потянула за ниточку страх девочки, губкой впитывая, и чувствуя, как насыщаюсь едой. Опять затошнило от этого ощущения.

И мы вновь замолчали. Я в предвкушении нового страха со стороны девочки. Тот наступил и заставил понуро опустить плечи:

- Я боюсь, один мальчик меня не любит. Он порой улыбается, подмигивает, но боюсь, что откажет, если приглашу на свидание. Таких, как я, много. А если он из вежливости сходит на свидание, а на самом деле я ему не нравлюсь?

Ее слова бились и бились о мое застывшее в одной позе тело.

Как может быть, чтобы парень, который тебе все-таки нравится, трахает тебя, шепчет ласковые словечки, глубоко погружается в тебя. Ты позволяешь это, раскрываешься перед ним. Трепещешь от наката оргазма всем телом, блаженно стонешь.

А он про себя молит: «Давай, давай тварь, кончай! Доверься мне! Доверься и расскажи, где твой мир. Доверься — расскажи, продай свой род и я, так и быть, возможно, сохраню тебе жизнь.»

Я съела последний страх. Взяла внутрь себя, глядя как девчонка спустилась с забора. Гектор галантно подал ей руку, что-то сказал, по-дружески протер плечи, согревая от холода, успокаивая, как ребенка. Я следила за этим действом и не двигалась.

Потом встала с забора, услышав за спиной звуки знакомой песни. Видно, окно на одном из этажей внизу открыли и до меня донеслись слова:

«Я свободен от любви, от вражды и от молвы,

От предсказанной судьбы и от земных оков.

От зла и добра.»

В точности моя жизнь. Солист, ты для меня поешь?

Гектор повернулся, приподнял бровь вверх и поманил по-хозяйски пальцем. Довольно подмигнул на хорошо выполненную работу.

А я покачала головой, так что волосы взметнулись, закрыли лицо и мою сумасшедшую, внезапную улыбку. Она безумная изуродовала половину лица.

Смех разрывал горло, рвал его и выходил наружу. Я не смогла сдержать его. Поэтому смеялась, глядя на вмиг застывшего в одной позе Гектора. Не видела его полной трансформации прежде, а тогда увидела. Его лицо покрылось голубыми жилами, как у старика.

Сзади услышала глупые слова песни, которые громко звучали будто ради меня, как гимн одиночества.

«В моей душе нет больше места для тебя,» -- поделился солист.

Я резко развернулась на пятках на самом краю кирпича, не боясь упасть, только задалась вопросом. В моей душе есть ли для кого-то место? Есть. Но добровольно, сам, никто не желал поселиться в моей душе.

Распахнула руки! ВАУ! Как чертовы крылья в разные стороны. Только на них не улетишь, зато ощущаешь, как ветер толкает в грудь, мечет волосы назад, с силой отодвигает. Не дает упасть, будто говорит одумайся.

Всего один шаг в ту пустоту округа. В самую сердцевину обветшалых зданий и там уже никого не будет.

И нет пустоты! Нет одиночества! Нет страха быть одной! Там НИЧЕГО нет!

Сделала шаг в бездну и почувствовала, как сбилось дыхание. Одиночество подхватило за руки и...

«Я свободна с диким ветром наравне.»