Глава 5


Все последующие дни до назначенного часа пролетели совершенно незаметно. Подготовка к визиту во дворец шла полным ходом: мне шили новые платья, готовили экипаж и сопровождение, наняли специалиста по дворцовому этикету и… следили.

Да.

Всё так.

Я, сама того не желая, оказалась под неусыпным наблюдением отца.

После того, как я задала вопрос императору наступила давящая тишина. Сам Аганеш старался не показывать изумления, а вот отец не сдержался. Герцог Идир подавился чаем, закашлялся и стремительно выхватил припасённый заранее платок. И только после того, как он смог выровнять дыхание, я была удостоена вопроса:

— Диела? Кто научил тебя так разговаривать?

Ну да, конечно. Так я и призналась, отец. Я же совсем глупая. Если скажу, что мать — он устроит головомойку ей. Если подставлю Тиру, то ей повысят статус до моей гувернантки. Почему такая разница в реакции? Ну так, всё просто: по мнению отца мать не имела права заниматься обучением ненужных детей. Ей, видите ли, ни по статусу, ни по положению нельзя тратить время на бесполезную дочь, годную лишь на брак с аристократом. А так как выше нас только император, то все остальные кандидатуры на мою рук не более, чем мелочёвка. Следовательно, чрезмерно учить и опекать меня пустая трата времени.

Да и учить ребёнка отвечать не только с достоинством взрослого, но и чего-то требовать значило идти против воли отца. Ведь по его разумению, дочь не могла, не имела права чего-то требовать.

Если честно, период собственного взросления и детства начисто стёрся из памяти ещё в той жизни, поэтому я не могла как следует ничего вспомнить и предугадать. Приходилось действовать наобум, методом проб и ошибок. Тактика молчания и изображения бессловесной куклы потерпела крах. Если уж меня собирались отдать в императорскую семью, то надлежало вмешаться. Потому что прямо сейчас, в этой жизни, императрицей я становиться не желала. Когда-нибудь потом, когда на земли империи придёт незыблемый мир, но не сейчас в период затишья перед смертельной бурей.

Потому что предатель ещё не пойман и не убит.

Потому что в моей собственной семье творится чёрт знает что. И это пугало даже больше скорого появления Дражена.

Ведь его-то как раз я изучила больше всех остальных. Знала каждую мелочь, каждый шаг.

И всё-таки не смогла…

Так что же мне делать теперь?

Я в упор посмотрела на ожидающего ответ отца и вздохнула.

Тактика должна измениться. Надеждой и опорой должна стать я, а не Каудир. Только так колесо Судьбы повернёт в нужную мне сторону.

— Я ваша дочь, Ваша Милость. Совершенно естественно при такой родословной иметь более развитое восприятие.

Уходя из сада, я слышала довольный смех Аганеша и раздражённое восклицание герцога.

Что ж. Кости брошены.

Осталось малое — сделать ход.

Двумя неделями позднее. За час до отъезда во дворец императора. Личные покои герцогини Антары

— Моя дорогая, ты уверена в том, что хочешь взять отца?

— Вы слишком заняты заботами о брате, мама.

Я сидела на краю высокого стула и следила за нервным передвижением герцогини по комнате.

Высокая и грациозная, всегда держащая голову прямо, и ни на мгновение не позволяющая усомниться в собственной силе. Такой её видел народ. Такой её всегда видела я. Но сейчас… сейчас передо мной была взволнованная женщина, чья маленькая дочь собиралась ехать через лес Страха в сопровождении отца, который всегда считал её пустым местом.

Была ли в прошлом подобная встреча?

Скорее всего да.

И что более вероятно — в ту поездку во дворец что-то случилось. Что-то ужасное. Что-то, что навсегда стёрло о себе память.

— Диела, я понимаю, как сильно ты хочешь вырваться из этого дома. — Мама присела передо мной и кончиками пальцев погладила по коленке. — Я знаю, что ты обижена на меня и отца за то, что всё своё время мы отдаём Каудиру. Но ты должна понять. Твой брат наследник рода. Наследник меча хранителя. Поэтому…

— Всё в порядке, мама. — Я взяла её лицо в ладошки и проникновенно заглянула в зелёные, наполненные беспокойством глаза. — Я тебя люблю.

— Ах…

Не дослушав, я спрыгнула со стула и практически выбежала за дверь.

Люблю.

И всегда любила.

Несмотря ни на что.

И эта любовь больше никогда не будет поругана.

Выскользнув из покоев матери, я бодрым шагом прошла по коридору, спустилась на второй этаж, вновь свернула направо и уткнулась в тупик. Раньше здесь висел гобелен, изображающий вознесение Святейшего. Вышитый матерью в память об отце. Сейчас здесь была пустая стена с нишей по углам которой клубилась пыль.

Горничные в последнее время работали из рук вон плохо, что сказывалось на общей атмосфере в замке. Но Грехоль игнорировал столь вопиющие нарушения, исчезая с закатом и появляясь, совершенно вымотанным, с рассветом.

Отец большую часть времени проводил в своих лабораториях, что растянулись по всем подвалам замка. Во время войны там держали преступников, а пока, в тишине и промозглой сырости темниц, по змеящимся плитам мёрзлого пола бегали только крысы. И вот эта ниша была одной из множества тайных дверей, ведущих в подземелье.

Удостоверившись, что за последние сутки здесь никто не проходил, я кивнула самой себе и подхватив платье, побежала к выходу.

Если верить словам перепуганных служанок, то подготовленная для моей поездки карета была не только черна, как смоль, но и выглядела куда страшней обычных карет. А всё потому, что по её крыше и бокам были выгравированы символы смерти.

Отец, конечно, не был самоубийцей, и жизнь свою любил куда больше остальных аристократов, поэтому рядом с символами смерти были начертаны круги огня. Насколько я смогла разобрать, посягнувшего на целостность кареты ждала смертельная агония.

Первым испытавшим на себе весь ужас знаний Великого герцога, стал проигравший берсерк.

Полученные в ходе испытания заклинаний раны не лечились с помощью зелий или магии. Поэтому несчастный гнил на койке, установленной в пустующем деннике конюшни.

Из-за неусыпного надзора отца я так и не смогла его навестить. Поэтому хотела сделать это прямо сейчас, пока не стало слишком поздно не только для него, но и для меня.

Ведь я собиралась сделать то, что не смог отец.

Я собиралась заслужить безоговорочное доверие берсерка и сделать его своим личным рыцарем.

Выскользнув незамеченной с чёрного хода на кухне, я прислонилась к стене и испуганно вздрогнула. С ветвей орешника, надёжно скрывшего меня от любопытных взглядов прислуги, сорвалась птица и громко стрекоча унеслась в небо. Раздвинув колючие ветви, я выждала несколько секунд и стремглав понеслась через весь задний двор в сторону конюшни.

Мне предстояло обогнуть жертвенные столбы плаца, на которых обычно вешали провинившихся, и скрыться от зоркого взгляда главы охраны.

Всё шло по разработанному впопыхах плану, потому что я никак не могла решиться на спасение берсерка такой ценой. Ведь то, что я хотела сделать грозило обвинением в измене.

У самой конюшни я сбавила шаг, поправила оборки платья, шляпку и перекинула волосы за спину. Руки всё ещё подрагивали, так что я вцепилась в платье и, вскинув голову, вошла.

Ряды узких клеток с высокими решётками и магическими замками пугали. Нет. Скорее, они наводили на меня ужас.

Я всегда их боялась.

Скерхи — особый вид магически одарённых животных, выведенный всего столетие назад. Их предки бегали по кипящей лаве и летали в плотном, ядовитом дыме долины Дьявола. Один из учёных, специализирующийся на воспроизведении потоков маны, решился на сумасбродный эксперимент и свёл вместе две породы, добавив к получившемуся гибриду треть крови демона среднего класса.

Получившееся чудовище обладало огромным ростом, ядовитыми крыльями, широкой змеиной пастью с двойным рядом обоюдоострых зубов и двумя короткими витыми рогами, на которые нередко попадается зазевавшийся всадник.

По сути, скерх — это убийца.

И только два вида воинов могут оседлать его. Это берсерк и нефритовый страж, один из тех, что ходит в горы на зачистку от расплодившейся нежити. Зачем отец держит скерхов я не знала, ни тогда, ни сейчас. Обычный человек, даже обладающий большим количеством маны, не может даже подойти к этому монстру. Что уж говорить обо мне.

Однажды мне уже пришлось испытать на себе ненависть животного. Тогда от неминуемой смерти меня спас брат.

Скерхи ненавидят людей, потому что чуют их страх за несколько миль. Только самые отчаянные, те, кому уже нечего терять, способны их не приручить, нет. Они могут только договориться.

Ведь скерхи умеют говорить.

— Человечка.

— Мала ещё сюда приходить.

— Иди сюда. — Совсем рядом с моей головой фыркнули и шумно втянули воздух. — Обещаю съесть быстро.

Вытерев потную ладонь о платье, я прикрыла на секунду глаза и выдохнула весь воздух из лёгких. Потом снова вдохнула. И выдохнула.

Вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Вдох…

— Я пришла, чтобы спасти жизнь.

Конюшню наполнил дикий, восторженный ржач. Каждый скерх норовил выбить лбом дверь денника и оторвать мне голову.

— Да что ты можешь! — Тяжёлый смрад окутал весь коридор.

Ох. Вот и вожак.

— Я пришла спасти жизнь, — медленно повторила я и сделала шаг. — В вашем доме лежит умирающий воин. Я хочу вернуть ему долг.

— Долг?

— Долг!

— Она сказала долг!

Всё верно. Единственное, что может заинтересовать скерха — это равноценная плата. Даже если плата предназначена не ему.

— Что ты можешь предложить этому воину? — Голос вожака въедался в лёгкие вместе с дымом. — Ты всего лишь жалкий детёныш.

— У меня душа воина.

— Врёшь!

— Не вру. — Я собрала волю в кулак и пошла в самое нутро конюшни. — Я воин. И хочу вернуть умирающему долг. Вы позволите пройти? — Я остановилась перед самой высокой дверью, замок которой переплетали десятки цепей, и взглянула в глаза вожака.

Гибкое, когда-то белое тело, покрывали сотни кровоточащих шрамов Один глаз скерха был скрыт толстой плёнкой, второй смотрел с осуждением. Его пытали. Судя по свежести шрамов, совсем недавно.

— Ты врёшь. — Вожак открыл пасть и приблизил морду так, чтобы я смогла рассмотреть каждый зуб. — Ты слишком маленькая для долга. Зачем ты здесь?!

— Отдать долг.

— Врёшь! — Скерх ударил головой, и решётка содрогнулась. — Говори!

— Отдать долг.

— Пр-рав-вду… — В нос ударил смрад и запах гниения. Если сейчас дрогну, то больше никогда не смогу даже подойти к конюшне, иначе буду убита. — ГОВОРИ!

— Отдать долг, — упрямо повторила я, до боли сжимая пальцы. Сердце колотилось так громко, что заглушало дыхание. — Я пришла отдать долг.

— Почему?

Фух. Первая преграда пройдена.

— Этот воин был наказан за слабость в тренировочной битве, — пояснила я. — Наказание было суровым и приговор был вынесен моим отцом. Но… — я запнулась и поёжилась, подбирая правильные слова.

— НО?!

— Его нынешнее состояние вызвано магией, а не слабостью. Антрацитовая стража верна хозяину и… тот человек это знал.

— Тот человек?

— Да. — Я сглотнула. — Мой отец. Мой отец знал, что воин выполнит любой приказ, и послал его на верную смерть.

— Зачем? Жизни хозяина угрожала опасность?

— Нет. Эт-то… это был эксперимент. Отец забрал жизнь воина. Я пришла её вернуть. Это мой долг, как наследницы.

— Наследницы? — Скерх заржал и вдруг опустил голову так низко, что его глаза оказались почти на уровне моих. — Наследницы чего?

— Рода.

— Вр-рёш-шь, — зашипели со всех сторон. — Всем известно, что наследником хранителей может стать только мужчина. Ты умрёшь.

Сердце стучало уже в горле. В ушах шумело и я готова была хлопнуться в обморок в любой момент, но… мне нужен этот берсерк.

— Я говорю правду.

— Докажи, — потребовал вожак и выдохнул в меня облако ядовитого дыма.

— Я требую неприкосновенности.

— Я тебя не трону, — фыркнуло животное. — Слово вожака.

— Этого мало. Я требую неприкосновенности для меня и тех, кого я выберу.

— Требуешь?

— Д-да. Требую.

— А что дашь в обмен на жизнь?

— Это.

Я потянулась пальцами к главной магической точке на груди и вытащила хранителя. Сейчас он был для меня слишком тяжёл, даже его клинок всё ещё не обрел законченной формы.

Меч качнулся и воткнулся в землю.

Скерх повернул голову так, чтобы его глаз смотрел точно на меня. На меня и на меч.

— Я дам свободу. Лезвие хранителя может разрезать любую цепь и разорвать любые узы.


Загрузка...