Кареглазая моя

Глава 6

Всю долгую дорогу домой мы с Софией разговаривали о свадьбе Кендриков, вновь и вновь обсуждая каждую деталь. Я старалась поддерживать легкий настрой, время от времени заставляя себя смеяться. На вопрос Софии, было ли у меня что-нибудь с Джо Тревисом, я ответила:

– Нет, но я дала ему свой номер. Возможно, он как-нибудь позвонит.

По ее быстрому, испытующему взгляду я поняла, что она не до конца мне поверила.

Когда София подключила сотовый к магнитоле и поставила веселую техасско-мексиканскую песню, я наконец-то позволила себе задуматься о прошлой ночи и попыталась понять, откуда взялись беспокойство и чувство вины. Возможно, все оттого, что случайная связь – это так на меня не похоже… но, раз уж я это сделала, значит, все-таки похоже.

На новую меня.

Почувствовав зарождение паники, я усилием воли ее подавила.

Мысленно вернувшись к нашему с Брайаном знакомству, я постаралась вспомнить, сколько ждала перед тем, как с ним переспать. По крайней мере, два месяца. Не имея никакого желания подобно матери метаться от одного мужчины к другому, я не торопилась с близостью. Секс должен был случиться на моих условиях, с границами, установленными мной. Брайан все понимал, не торопил меня, был согласен подождать, пока я не буду готова.

Мы познакомились через общих друзей на вечеринке, которая проходила в саду скульптур в Мете. И сразу почувствовали себя друг с другом так легко, так свободно нашли общий язык, что наши друзья, смеясь, обвинили нас в том, будто мы уже знакомы. В то время нам обоим было по двадцати одному году, оба были полны амбиций и энергии и только что переехали из других городов – я из Далласа, Брайан из Бостона.

Никогда в жизни я не была так счастлива, как в первый год в Нью-Йорке, городе, который постоянно заставлял меня ожидать чего-то великого или, по крайней мере, интересного за каждым углом. Меня, привыкшую к неторопливому, словно изнуренному солнцем, ритму жизни Техаса, где из-за жары все берегут силы, осенняя прохлада и жизненная энергия Манхэттена словно возродила. «Твое место здесь», – казалось, кричал мне город сигналами разноцветных такси, скрипами и бряцанием строительных машин, мелодиями уличных музыкантов и баров, громыханием метро… Я была там, где кипела жизнь.

Я легко нашла друзей, нескольких девушек, которые в свободное время занимались волонтерской работой, ходили по клубам, брали уроки иностранных языков, танцев, тенниса и тому подобного. Страсть жителей Манхэттена к самосовершенствованию была заразительна, и вскоре я обнаружила, что записываюсь в клубы и на уроки, стараясь с пользой провести каждую минуту.

Оглядываясь назад, я иногда задавалась вопросом, насколько моя влюбленность в Нью-Йорк усилила мою влюбленность в Брайана. Встреть я его в другом городе, не уверена, что мы бы пробыли вместе так долго. Он был хорошим, внимательным в постели любовником, но из-за особенностей работы на Уолл-стрит трудился по шестнадцать часов в сутки и был вечно озабочен числом занятых в несельскохозяйственной сфере или тем, что творилось в Блумберге в час ночи. Всегда уставший и рассеянный, Брайан употреблял алкоголь, снимая стресс, что не лучшим образом сказывалось на нашей личной жизни. Но даже в начале наших отношений я никогда не испытывала ничего, что хотя бы отдаленно напоминало прошлую ночь.

С Джо я была совершенно другим человеком. Но я не готова была стать этим совершенно другим человеком – слишком уж привыкла быть женщиной, которую Брайан Паломер бросил у алтаря. И просто не представляла, что произойдет, если я расстанусь с этой своей сущностью. Мне было страшно даже вообразить возможные варианты. Я лишь знала, что никогда больше ни один мужчина не ранит меня так, как Брайан, и я – единственная, кто может уберечь себя от подобной участи.

Позже этой ночью, когда я сидела с книгой в постели, на прикроватной тумбочке зазвонил и завибрировал сотовый телефон.

Увидев номер Джо, я задержала дыхание.

Боже мой. Он говорил правду, когда обещал позвонить.

Мое сердце болезненно колотилось, грудь стеснило так, будто ее стянули миллионом резинок. Я зажала уши, закрыла глаза и не реагировала на настойчиво игравшую мелодию. Выждала, пока звон прекратился. Я не могла с ним разговаривать – не представляла, что, черт возьми, сказать. Познав его в библейском смысле, я все же совсем его не знала.

Хоть спать с Джо и было безумным наслаждением, повторения я не хотела. Для этого же не обязательно должна быть причина?

Нет. Я не должна ему объяснений. Я даже себе не обязана ничего объяснять.

Телефон замолчал. На экране высветилось оповещение о голосовом сообщении.

«Не обращай внимания», – велела я себе, взяла книгу и уставилась в нее невидящим взглядом. Через пару минут осознала, что уже три раза перечитываю одну и ту же страницу, не поняв при этом ни слова.

В раздражении отбросила книгу и схватила телефон.

Я слушала сообщение, и его неторопливый протяжный говор словно проникал внутрь меня и растворялся, как горячий сахар, и от этого у меня аж пальцы на ногах поджимались.

– Эйвери, это Джо. Хотел узнать, как ты добралась до Хьюстона. – Пауза. – Я думал о тебе весь день. Позвони мне, когда захочешь. Или я попробую дозвониться до тебя позже. – Еще одна пауза. – Скоро поговорим.

Меня бросило в жар, щеки раскраснелись и запылали. Я положила телефон на тумбочку.

«Если хочу вести себя как взрослый человек, – размышляла я, – то надо перезвонить, сдержанно и разумно поговорить с ним, объяснить, что не заинтересована в новой встрече».

«Из этого ничего не выйдет», – можно было бы сказать.

Но вместо этого я решила игнорировать его звонки, пока он не отстанет, потому что от одной мысли о разговоре с ним бросало в холодный пот.

Телефон опять зазвонил, и я в недоумении уставилась на него. Неужели Джо опять звонит? Этак он очень быстро выведет меня из себя. Однако, посмотрев на номер, я поняла, что это Жасмин, моя лучшая подруга из Нью-Йорка, директор раздела моды крупного женского журнала. Она была мне другом и наставницей, эта сорокалетняя женщина, которая, казалось, все делала, как надо, и никогда не боялась высказывать собственное мнение. И ее мнение обычно было правильным.

Стиль был для Жасмин религией. Она обладала редким даром улавливать модные веяния на улице, в блогах о покупках и из болтовни в интернете, добавлять туда последние культурологические тенденции и делать из всего этого очень ясное заключение – что происходит и будет происходить в мире моды. От друзей Жасмин требовала абсолютную преданность и платила тем же. Дружба – единственное, что она ценила почти так же высоко, как стиль. Пытаясь удержать меня в Нью-Йорке, она обещала использовать свои связи, чтобы подыскать мне работу специального корреспондента по вопросам моды для местного развлекательного шоу или, может, объединить с каким-нибудь работающим в одиночку дизайнером свадебных платьев, который хотел бы выйти на рынок свадебных нарядов для среднего класса.

Я была искренне благодарна за желание помочь, но отказалась, поскольку чувствовала себя разбитой и уставшей, и мне нужно было отдохнуть от моды. Но больше всего мне хотелось пожить со своей недавно обретенной сестрой и построить с ней отношения. Хотелось иметь в жизни кого-нибудь родного. Какой-то частичке меня нравилось, как София смотрит на меня снизу вверх, я нуждалась в этом. Жасмин не то чтобы поняла, но, пообещав когда-нибудь найти способ заманить меня обратно в Нью-Йорк, отступила и больше к этому не возвращалась.

– Жас, – радостно воскликнула я. – Как дела?

– Милашка. У тебя есть время поговорить?

– Да, я…

– Отлично. Слушай, мне надо бежать на вечеринку, но у меня есть новости, которые не могут ждать. Дело вот в чем. Ты знаешь, кто такой Тревор Стернс?

– Конечно.

Я восхищалась Тревором Стернсом с той поры, как училась в дизайнерской школе. Легендарный организатор свадеб был также суперуспешным модельером подвенечных платьев, создателем и ведущим телепередачи «Чумовая свадьба». Шоу, съемки которого проходили в Лос-Анджелесе, представляло собой искрометную смесь стиля, сентиментальности и драмы. В каждой серии Тревор и его команда устраивали свадьбу мечты для невесты, у которой не хватало денег или воображения организовать все самой.

– Тревор и его продюсеры, – продолжила Жас, – планируют отснять дополнительные серии на Манхэттене.

– Не надоест ли тогда программа? – спросила я. – В смысле, сколько людей готовы ее смотреть?

– Если и существует предел, то он еще не найден. Шоу Тревора постоянно крутят по кабельному телевидению, и рейтинг у него запредельный. Итак, мысль такова – Тревор хочет найти ученика. Желательно женщину. Он сотворит звезду. Кого бы он ни выбрал, счастливчик станет ведущим «Чумовая свадьба: Нью-Йорк», и, пока шоу еще не встанет крепко на ноги, Тревор будетпоявляться в нем в качестве гостя. – Жас сделала паузу. – Понимаешь, к чему я клоню, Эйвери?

– Думаешь, мне стоит попытаться? – потрясенно спросила я.

– Это идеально тебе подходит. До сих пор помню те интервью, которые ты брала на «свадебной неделе» – перед камерой ты смотрелась просто изумительно, столько харизмы…

– Спасибо, конечно, но, Жас… они никогда не выберут человека с таким маленьким опытом. Кроме того…

– Я бы не была так уверена. Ты не знаешь, что они ищут. Возможно, они этого и сами еще не знают. Я соберу в одну видеозапись твои самые разные работы перед камерой, ты вышлешь свое резюме и приличное фото крупным планом, и я позабочусь, чтобы продюсеры Тревора Стернса все это увидели. Если они заинтересуются, то организуют тебе перелет сюда, чтобы лично побеседовать, так что, по крайней мере, ты получишь бесплатный билет и встретишься со мной.

Я улыбнулась.

– Ладно. Ради одного этого стоит попробовать.

– Отлично. Теперь говори скорей – у вас все хорошо? Как твоя сестра?

– Да, у нее…

– За мной уже приехали. Позвоню позже.

– Хорошо, Жас. Береги…

Связь оборвалась. Все еще ошарашенная пулеметным темпом разговора, я уставилась на телефон.

– И Джо Тревис заявил, что это я говорю быстро, – произнесла я вслух.

За следующие полторы недели Джо позвонил мне еще два раза и оставил несколько сообщений, спокойный тон которых сменился озадаченным нетерпением. Он, очевидно, понял, что я его избегаю, но не сдавался. Даже попробовал дозвониться мне на работу и оставил сообщение, которое, хоть и было вполне безобидным, вызвало значительный интерес у коллег. София утихомирила их, заметив деланно легким, радостным тоном, что, хожу я на свидания с Джо Тревисом или нет, это мое, и только мое, дело. Но после работы сестра приперла меня к стенке на кухне и спросила:

– Ты сама не своя, mija. Со свадьбы Кендриков ты ведешь себя как-то странно. Все в порядке?

– Конечно, – быстро проговорила я, – все отлично.

– Тогда почему у тебя приступ ОКР [4]?

– Я просто немного прибралась и переставила вещи, – защищаясь, ответила я. – Что тут плохого?

– Ты разложила все меню еды на вынос в папки по цветам, а все журналы – по датам. Это слишком, даже для тебя.

– Я просто хочу, чтобы все было под контролем. – Я смущенно открыла ближайший ящик и начала перекладывать столовые приборы. София молчала, терпеливо выжидая, пока я не удостоверилась, что все лопатки лежат в одном отделении, а шумовки – в другом.

– Вообще-то, – торопливо заговорила я, вертя в руках набор мерных ложек, – ночью после свадьбы я переспала с Джо Тревисом, и сейчас он зовет меня на свидание. Но я не хочу встречаться с ним еще раз и не могу заставить себя сказать ему об этом. Поэтому игнорирую его звонки в надежде, что он просто-напросто отвяжется.

– Почему ты хочешь, чтобы он отвязался? – участливо поинтересовалась она. – Все было так плохо?

– Нет, – ответила я. Какое счастье, что могу говорить об этом! – Боже мой, это было так изумительно, что, думаю, часть мозговых клеток у меня просто выкипела. Но начнем с того, что я вообще не должна была этого делать. Я и впрямь сожалею о случившемся, потому что сейчас хожу словно во сне, будто у меня эмоциональный раздрай или что-то подобное. Не могу прийти в себя. И каждый раз, как подумаю о том, что я вот так взяла и запрыгнула к нему в постель, мне становится неловко.

– Ему же не неловко, – указала София. – Почему тебе должно быть?

Я мрачно взглянула на нее.

– Он мужчина. Только потому, что я не согласна с двойными стандартами, не значит, что их не существует.

– Мне кажется, – мягко заметила София, – в данном случае ты единственная, кто придерживается двойных стандартов. – Закрыв посудный ящик, она повернула меня к себе лицом. – Позвони ему, – потребовала она, – и скажи «да» или «нет». Прекрати себя мучить. И его тоже.

Тяжело сглотнув, я кивнула.

– Я напишу ему.

– Лучше поговорить.

– Нет, во избежание невербальных сигналов это должно быть письменное сообщение.

– Что такое невербальные сигналы?

– Все средства общения, кроме слов, – пояснила я. – Например, интонация, или паузы, или темп речи – быстрый или медленный.

– То есть то, что позволяет донести правду.

– Именно.

– Ты можешь просто быть с ним честной, – посоветовала она.

– Лучше я напишу.

Перед тем, как пойти спать, я открыла список сообщений на своем телефоне и заставила себя прочитать последнюю эсэмэску от Джо.

«Почему не отвечаешь?»

Крепко сжав телефон, я сказала себе, что просто смешна. Я должна справиться с ситуацией.

«Была занята», – написала я.

Он ответил с тревожной быстротой.

«Давай поговорим».

«Лучше не надо».

После длинной паузы, в течение которой он, несомненно, пытался решить, что ответить, я добавила:

«Из этого все равно ничего путного не выйдет».

«Почему»?

«Для одной ночи все было идеально. Никаких сожалений. Но большее меня не интересует».

Через несколько минут стало очевидно, что ответа не будет.

Остаток ночи я провела, пытаясь заснуть, сражаясь с собственными мыслями.

«Подушка слишком плоская. Одеяла слишком теплые. Может, выпить травяного чаю… стакан вина… мелатонин… еще почитать… нет, прекрати думать, прекрати. Встать в три часа – это слишком рано?… может, подождать до четырех?…»

Стоило мне наконец задремать, как зазвонил будильник. Со стоном я вылезла из постели. После долгого душа натянула леггинсы и свободную вязаную тунику и спустилась на кухню.

Мы с Софией жили в частично отремонтированном здании бывшей сигарной фабрики в Монтроуз. Обе любили этот эксцентричный квартал с большим количеством картинных галерей, элитных бутиков и причудливых ресторанов. Благодаря полуразрушенному состоянию он достался мне почти за бесценок. Мы превратили первый этаж в просторную студию с голыми кирпичными стенами и нескончаемыми рядами фабричных окон с частым переплетом. На втором располагалась открытая кухня с гранитными разделочными столами, в центре, вокруг электро-голубого секционного дивана, – зона отдыха, и зона творчества со стеной идей и столами, заваленными книгами, образцами, обрезками и шаблонами. Моя спальня была на третьем этаже, а спальня Софии – на четвертом.

– Доброе утро, – бойко поздоровалась сестра. Меня передернуло от ее бодренького тона.

– Боже. Пожалуйста. Приглуши чуток.

– Свет? – спросила она и потянулась к выключателю.

– Нет, жизнерадостность.

Встревожившись, София налила чашку кофе и протянула мне.

– Плохо спалось?

– Нет. – Я добавила в кофе заменитель сахара, сухие сливки и перемешала. – Ночью я наконец написала Джо.

– И?

– Выложила все как есть. Сказала, что возможность еще раз с ним увидеться меня не интересует. Он не ответил. – Я пожалаплечами и вздохнула. – Словно гора с плеч. Надо было написать еще несколько дней назад. Слава богу, что не нужно больше беспокоиться по этому поводу.

– Ты уверена, что приняла правильное решение?

– Без сомнения. Может, я провела бы еще одну потрясающую ночь, но меня не привлекает перспектива стать дешевымразвлечением богатенького мальчика.

– Рано или поздно ты с ним столкнешься. Еще одна свадьба, или какое другое мероприятие…

– Да, но к тому времени это будет уже не важно. Он меня забудет. И мы оба будем вести себя как взрослые люди.

– Судя по невербальным жестам, ты обеспокоена, – заметила сестра. – Чем я могу помочь, mija?

Не представляю, во что бы превратилась моя жизнь без Софии. Улыбаясь, я чуть наклонилась, так, что на миг мы соприкоснулись головами.

– Если меня когда-нибудь арестуют, – пошутила я, – свой единственный звонок я истрачу на разговор с тобой. Вытащи меня оттуда – этим ты мне поможешь.

– Если тебя арестуют, – парировала София, – я буду в тюрьме как твой сообщник.

Этим утром Вэл пришла на работу как обычно в девять. Доказательством ее врожденного такта послужило то, что, хотя она, без сомнения, заметила мой неряшливый вид, но ничего не сказала, а просто прошла проверить почту и ответить на сообщения с автоответчика. Однако, когда несколько минут спустя зашел Стивен, он не был столь же сдержан.

– В чем дело? – осведомился он, в ужасе взглянув на меня, когда я села на диван.

– Ни в чем, – отрезала я.

– Тогда почему ты одета в бойскаутскую палатку?

Прежде чем я смогла отреагировать, София отчеканила:

– Не смей критиковать внешний вид Эйвери!

Стивен язвительно осведомился:

– То есть тебе нравится, как она одета?

– Конечно, нет, – ответила София. – Но если я промолчала, ты должен был поступить так же.

– Спасибо, София, – сухо проговорила я и предупреждающе взглянула на Стивена. – Тяжелая ночь. Сегодня не самый лучшийдень для нападок на меня.

– Эйвери, – взволнованно позвала Вэл со своего места в зоне творчества, – у нас письмо от личного секретаря Холлис Уорнер. В субботу ты приглашена на закрытую вечеринку в особняке Уорнеров. Благотворительный вечер, форма одежды – вечерняя. Их ежегодный аукцион современного искусства и ужин.

София вскрикнула от восторга.

Казалось, из студии мгновенно выкачали весь воздух – мне с трудом удавалось вдохнуть необходимое количество кислорода. Я постаралась говорить спокойно:

– В приглашении упоминается еще один гость? Мне бы хотелось пойти с Софией.

– Про это ничего не сказано, – ответила Вэл. – Если хочешь, я могу позвонить и уточнить…

– Нет, не надо, – тут же откликнулась сестра. – Давайте не будем навязываться. У Холлис, возможно, имеется причинапригласить только тебя.

– Скорее всего, – отозвался Стивен. – Но это не важно.

– Почему? – одновременно вопросили София, Вэл и я.

– Потому что Уорнеры нам не по зубам. Если эта свадьба планируется еще масштабнее, чем у Эмспечеров-Кендриков, а, по словам Холлис, так оно и есть, то наш список поставщиков для нее не достаточно широк. В распоряжении крупных организаторов праздников в Хьюстоне и Далласе самые лучшие профессионалы и эксклюзивные контракты на места проведения мероприятий. Мы не так давно появились на сцене.

– Работа на Холлис может стать нашей взлетной площадкой, – указала я.

– Это сделка с дьяволом. В обмен на известность, которую она принесет нам в качестве клиента, от нас будут ждать минимальной комиссии. Что не поможет бизнесу, Эйвери. Сейчас мы этого просто не потянем. Нам надо расти, сосредоточившись на проектах поменьше.

– Я никому не позволю нас использовать, – заверила я. – Но, без сомнения, пойду на эту вечеринку. Что бы из этого ни вышло, это возможность завязать полезные знакомства.

Весь его вид источал сарказм.

– И что же ты наденешь?

– Вечернее платье, конечно.

– То черное, в котором ты была на благотворительном вечере в пользу больницы? С буфами на плечах? Нет, в особняк Уорнеров ты в нем не пойдешь. – Стивен поднялся и начал искать ключи и бумажник.

– Что это ты делаешь? – осведомилась я.

– Мы с тобой идем в «Нейман». Найдем какое-нибудь презентабельное готовое платье и к пятнице его подгоним.

– У меня уже есть вполне приличное платье, и я не собираюсь тратить деньги на новое, – возразила я.

– Послушай, если захочешь вырядиться как клоун в свободное от работы время, это твое дело. Но когда ты заводишь полезные знакомства и пытаешься заполучить состоятельных клиентов, это становится моим делом. Твой внешний вид отражается на агентстве. А твой личный вкус пускает на ветер хорошие генетические данные. Что трагично.

Я перевела гневный взгляд с него на Софию и Вэл, молча призывая их заступиться за меня. И с отвращением заметила, что сестра внезапно с головой погрузилась в чтение своих сообщений, а Вэл начала тщательно выравнивать стопки журналов на кофейном столике.

– Ладно, – проворчала я, – куплю новое платье.

– И сделай новую прическу. Потому что эта тебе не идет.

– Думаю, он прав, – осмелилась добавить София, прежде чем я успела вставить хоть слово. – Ты все время зачесываешьволосы вверх.

– После каждой стрижки моя прическа выглядит как шлем Дарта Вейдера.

Не обращая внимания на мои возражения, Стивен обратился к Софии:

– Позвони в салон «Один» и попроси их втиснуть Эйвери в расписание. Если начнут упрямиться, напомни, что они наши должники с тех пор, как мы в самый последний момент нашли поставщика для свадьбы их владельца. И еще позвони оптометристу Эйвери, нужно подобрать контактные линзы.

– Исключено, – заявила я. – Никаких линз. У меня от них глаза болят.

– Это самая меньшая из твоих проблем. – Стивен нашел ключи. – Пошли.

– Подождите, – доставая из ящика какой-то предмет, воскликнула София и поспешно протянула его Стивену. – На случай, если не хватит денег, – пояснила она.

– Это наша рабочая кредитка? – возмутилась я. – Предполагалось, что мы будем использовать ее только в чрезвычайных ситуациях.

Стивен оценивающе взглянул на меня.

– У нас чрезвычайная ситуация.

Когда я взяла сумочку, и Стивен повел меня к выходу, София крикнула нам вслед:

– Не пускай его в примерочную, Эйвери. Помни, он не гей.

Я ненавидела примерять одежду, ненавидела, ненавидела.

Больше всего терпеть не могла примерочные универмагов. Трельяж, который подчеркивает каждую маленькую поблажку, которую я себе делала, каждый лишний килограмм. Флуоресцентный свет, из-за которого цветом лица я становилась похожа на мостового тролля. То, как продавщицы распевали "у вас все в порядке?" в то самое время, когда я была замотана в какую-нибудь тряпку, словно в смирительную рубашку.

Когда примерка одежды становилась неизбежной, я предпочитала примерочную «Нейман Маркус». Хотя, с моей точки зрения, выбирать любимую примерочную почти так же приятно, как выбирать любимый способ казни.

В «Нейман Маркус» это была просторная и красиво украшенная комната, с зеркалами в полный рост, регулируемым верхним освещением и световыми колоннами с каждой стороны.

– Прекрати, – потребовал Стивен, неся кипу платьев, которые он взял с вешалок, пока мы шли по крупнейшему магазину дизайнерской одежды.

– Что прекратить? – Я отложила два черных платья, которые выбрала вопреки протестам Стивена.

– Прекрати выглядеть так, словно ты один из этих щеночков в клетке на плакатах Общества защиты животных.

– Ничего не могу поделать. Когда передо мной стоит зеркало с пьедесталом, я чувствую угрозу и прихожу в уныние, а ведь я еще даже ничего не примерила.

Стивен взял несколько вещей у услужливой продавщицы, закрыл дверь и повесил их на двухслойную вешалку.

– Человек в зеркале – не твой враг.

– Нет, сейчас враг – это ты.

– Примеряй давай, – ухмыльнулся Стивен.

Он взял платья, которые выбрала я, и пошел к выходу.

– Почему ты их уносишь?

– Потому что на вечеринку Холлис Уорнер ты не наденешь черное.

– Черный стройнит. Это цвет власти.

– В Нью-Йорке. В Хьюстоне цветное – цвет власти.

Дверь за ним закрылась.

Продавщица занесла бюстгальтер-бюстье и пару туфель на высоком каблуке и оставила меня одну. Раздевшись как можно дальше от трельяжа, я ухватила застежку на спине и повернула ее вперед. Бюстгальтер, с его пластинками в корсете и диагональными швами, бесстыдно высоко поднимал мою грудь.

Я сняла первое платье с вешалки. Это оказалось ярко-желтое облегающее платье с расшитым лифом и атласной юбкой.

– Желтый, Стивен? Я тебя умоляю.

– Любая женщина может носить желтый, главное подобрать правильный оттенок, – отозвался он из-за двери.

Я втиснула себя в платье и потянулась назад, к застежке. Молния не поддавалась.

– Зайди, помоги застегнуть.

Стивен вошел в комнату и бросил на меня оценивающий взгляд.

– Неплохо.

Стоя позади меня, он с трудом застегнул платье.

Когда я ковыляла к зеркалу, мне было тяжело дышать.

– Слишком узко. – Вид растянутых и искаженных швов поверг меня в уныние. – Можешь подать следующий размер?

Стивен приподнял этикетку и, хмурясь, прочел.

– Это самый большой размер.

– Я ухожу.

Стивен решительно расстегнул молнию.

– Мы не сдаемся.

– Нет, сдаемся. Я надену платье, которое у меня уже есть.

– Его больше нет.

– В смысле, нет?

– Как только мы вышли, я написал Софии, чтобы она избавилась от него. Пути к отступлению отрезаны.

Я нахмурилась.

– Я убью тебя одной из этих шпилек. А Софию – другой.

– Примерь еще одно платье.

Он вышел, а я, кипя от злости, потянулась к голубому шелковому платью в пол с верхним слоем из органзы, расшитой стеклярусом, без рукавов и с V-образным вырезом. К моему облегчению, оно с легкостью скользнуло по моим бедрам.

– Всегда хотела тебя спросить, – заговорила я. – Это правда, что София мерила одежду у тебя на глазах?

– Да, – отозвался из-за двери Стивен. – Но она была не голая, на ней было белье. – Немного помолчав, он задумчиво добавил: – Комплект. Черное кружево.

– Она тебе нравится? – спросила я, продевая руки и натягивая платье. Когда он ничего не ответил, я продолжила: – Забудь, я и так знаю, что да. – Я помолчала. – И этот интерес не без взаимности.

– Это твое мнение или установленный факт? – уже не так спокойно спросил он.

– Мнение.

– Даже если бы она меня интересовала, я никогда не смешиваю работу и личную жизнь.

– Но если ты…

– Не собираюсь обсуждать Софию с тобой. Ты скоро?

– Да. Думаю, это платье вполне подходит. – Я повернулась, чтобы застегнуть застежку на спине. – Можешь входить.

Зайдя в примерочную, Стивен окинул меня одобрительным взглядом.

– Годится.

Из-за тяжести расшитой узорами ткани платье приятно облегало тело. Пришлось признать, что фасон в имперском стиле выгодно подчеркивает мои формы, а расширенная юбка уравновешивает фигуру.

– Надо будет укоротить до колен, – решительно заявил Стивен. – Ноги, подобные твоим, следует выставлять напоказ.

– Красивое платье, – признала я. – Но чересчур яркое. Слишком сильный контраст с волосами.

– Цвет идеально подходит к твоим волосам.

– Это не я. – Развернувшись, я кинула на него извиняющийся взгляд. – Мне неудобно в одежде, которая заставляетчувствовать себя настолько…

– Уверенной? Сексуальной? Притягивающей взгляд? Эйвери… с людьми, которые всегда находятся в своей зоне комфорта, никогда не случается ничего интересного.

– Как человек, который покидал свою зону комфорта в прошлом, могу авторитетно заявить, что значение этого опыта переоценивают.

– И все же… Если ты отказываешься меняться, то никогда не добьешься желаемого. И мы сейчас даже не говорим о чем-то существенном. Это одежда, Эйвери. Нечто весьма незначительное.

– Тогда почему ты поднимаешь из-за нее такой шум?

– Потому что устал видеть тебя одетой как монашка. И все остальные – тоже. Ты – последняя женщина на земле, которой нужно скрывать фигуру. Давай купим тебе милое платье, может, дизайнерские джинсы, парочку топов. И жакет…

В мгновение ока Стивен заручился поддержкой двух продавщиц, которые начали приносить всё новую одежду всех цветов радуги. В один голос они втроем сообщили мне, что я покупаю больший размер, чем мне необходим, и в стиле, противоположном тому, который должна носить женщина с моей фигурой.

К тому времени, когда мы со Стивеном вышли из «Неймана Маркуса», я купила голубое платье, блузку с цветочным рисунком, пару футболок с добавлением шелка, дизайнерские джинсы и обтягивающие черные брюки, шелковые шорты, сливовый кожаный жакет, персиковый кардиган без пуговиц, костюм с юбкой матово-белого цвета и четыре пары туфель. Все это были изящные и простые наряды, которые подчеркивали талию.

Если забыть про огромную сумму, которую я заплатила за наш склад-дом в Монтроуз, никогда в жизни я не выбрасывала столько денег за один раз.

– Твой новый гардероб просто сногсшибательный, – сообщил Стивен, когда мы, держа в каждой руке по сумке, выходили из магазина.

– Как и сумма, списанная с моей кредитки.

Он проверил сообщения.

– Сейчас к оптометристу. После этого в салон.

– Просто из любопытства, Стивен… в моем внешнем виде есть хоть что-нибудь, что тебе нравится?

– Брови неплохи. И у тебя красивые зубы.

Пока мы ехали, Стивен небрежно поинтересовался:

– Ты когда-нибудь расскажешь, что же произошло между тобой и Джо Тревисом на свадьбе у Кендриков?

– Ничего.

– Будь это правдой, ты бы сразу мне так и сказала. Но ты молчала полторы недели, значит, что-то все же случилось.

– Ладно, – признала я. – Ты прав. Но я не хочу говорить об этом.

– Я понимаю. – Стивен нашел волну с легким роком и подрегулировал громкость.

Через пару минут я выпалила:

– Я с ним переспала.

– Вы использовали средства защиты?

– Да.

– Ты получила удовольствие?

После неловкого колебания я призналась:

– Да.

Оторвав руку от руля, Стивен поднял ее, чтобы хлопнуть меня по ладони.

– Ух ты, – пробормотала я, подставляя ладонь. – Никаких лекций по поводу случайных связей?

– Нет, конечно. Если пользоваться презервативом, в наслаждении без обязательств нет ничего плохого. И все же, я бы не советовал использовать кого-то как постоянного полового партнера. Кто-то один всегда начинает испытывать чувства, чего-то ждать. В конечном счете, кто-нибудь да страдает. Поэтому после первого раза лучше сразу ставить точку.

– А что, если другой человек хочет встретиться еще раз?

– Я тебе не прорицатель.

– Ты хорошо разбираешься в таких вещах, – настаивала я. – Скажи – возможно ли завязать отношения после секса на однуночь?

Стивен насмешливо покосился на меня:

– Чаще всего одноразовый секс означает, что оба изначально решили – из этого ничего серьезного не выйдет.

Было уже больше девяти вечера, когда Стивен наконец привез меня домой. Мастер из салона «Один» три часа усердно колдовала над моими волосами, нанося на них расслабляющие химические препараты, крема и сыворотки, нагревая и просушивая их после каждого этапа. Затем она отрезала сантиметров двадцать, оставив меня с копной волос, ниспадающих на плечи свободными мягкими волнами. Косметолог сделала бледно-бежевый маникюр и педикюр и, пока лак подсыхал, показала, как накладывать макияж. В результате я купила небольшую сумочку косметики, которая стоила как мой ежемесячный платеж за машину.

Выяснилось, что посещение салона стоило каждого пенни. Стивен, который в последний час моих процедур решил сделать освежающую маску, вышел как раз в тот момент, когда меня закончили красить. Его реакция была бесценна. Отвесив челюсть, он недоверчиво рассмеялся:

– Боже мой. Кто ты такая, черт возьми?

Я закатила глаза и покраснела, но Стивен не сдавался и, обойдя меня по кругу, в конце концов заключил в одно из своих редких объятий.

– Ты великолепна, – пробормотал он. – Просто признай это.

Позже, когда мы с множеством сумок ввалились к нам домой, София спустилась из своих комнат на четвертом этаже. Она уже переоделась в пижаму и пушистые тапочки и собрала волосы в высокий хвост. Вопросительно взглянув на меня, София покачала головой, словно не могла поверить собственным глазам.

– Мы обанкротились, – с улыбкой сообщила я. – Я истратила все наши деньги на прическу и одежду.

К моему ужасу, глаза сестры наполнились слезами. Быстро тараторя что-то на испанском, она обняла меня так крепко, что я чуть не задохнулась.

– Так плохо? – спросила я.

Она рассмеялась сквозь слезы.

– Нет, нет, ты такая красивая, Эйвери…

Как-то так получилось, что во всеобщей суматохе, пока все мы на радостях обнимались друг с другом, София поцеловала Стивена в щеку.

От этого невинного жеста он застыл и как-то странно, растерянно на нее посмотрел. Уже через секунду с его лица исчезло всякое выражение. София, кажется, ничего не заметила.

Даже если бы у меня и были какие-то сомнения по поводу чувств Стивена к моей сестре, я знала, что сказал бы любой прорицатель: «Знаки говорят – да».