Катары

ГЛАВА 17

В пути у Ле Биана было время сделать еще несколько заметок в своем блокнотике. Он методично по порядку перечислил все кусочки мозаики, которую так настойчиво собирал. Как ни переставлял историк их в разных сочетаниях, во главе списка неизбежно оказывались два кусочка: катары и нацисты. Почему эти два слова, по видимости такие далекие друг от друга, ему казались связаны самым очевидным образом? Когда кончилась война, Ле Биан решил начать совершенно новую жизнь. На войне случай столкнул его с людьми из Аненербе — института, созданного Гиммлером для исследований о предках арийской расы. На несколько месяцев он переселился в шкуру совсем другого человека. Он был уже не молодым историком, будущим уважаемым преподавателем в провинциальном городе, а бойцом Сопротивления, сражавшимся на поле исторических загадок. После конца войны Ле Биан понял, что и его война окончена. Он встретил женщину, которая открыла для него любовь, но ей повезло меньше, чем ему. С годами к нему пришло чувство, что лицо Жозефины понемногу тускнеет в памяти. Он перевернул страницу, а вот теперь добровольно погрузился в какую-то новую историю. Боялся ли он пробудить призраки, которые старался загнать как можно дальше на границу памяти и забвения? После войны прошло семь лет, и теперь Ле Биан был готов снова дать бой лжеученым, всецело преданным идеологии Третьего Рейха.

Такси приехало в деревушку Сен-Поль-де-Жарра. Ле Биан, все еще погруженный в свои мысли, увидел гостиницу «Альбигойцы». Она стояла немного на отшибе, на самом краю деревни. Домик сразу показался Пьеру симпатичнее, чем «Источник»: желтая штукатурка, свежепокрашенные коричневые ставни. Он поднялся на крылечко из шести ступенек и позвонил в колокольчик. Дверь открыл улыбчивый человек лет пятидесяти. Должно быть, он вышел с кухни: приветствуя нового клиента, он вытирал руки красной тряпкой.

— А, это вы! — воскликнул он, показывая ровные белые зубы, еще ярче блестевшие на фоне смуглой кожи. — Хорошо доехали, господин Ле Биан?

— Да, ехать-то далеко не пришлось, — ответил историк. — Но успел полюбоваться здешними местами.

— Ну так поставьте чемоданчик и устраивайтесь, — сказал хозяин, впуская гостя в гостиничный холл. — Я вам чего-нибудь принесу выпить с дороги. Кальвадоса рюмочка пойдет?

— С удовольствием!

Жорж Шеналь пошел в столовую принести бутылку с рюмкой. Ле Биан тем временем огляделся вокруг. Стены холла были украшены гравюрами, относящимися к истории Лангедока. Но не только фигуры героев и виды неприступных замков встречали постояльцев. Там было еще древнее тележное колесо и два деревянных кресла с мягкими подушками, обитыми чересчур уж, пожалуй, яркой желтой тканью; все это давало комнате решительно деревенский вид. В глубине, прямо у лестницы, помещалась деревянная стойка, висело несколько открыток с зубчатыми краями, восхвалявших достоинства памятников края, стоял телефон, а сзади на стене деревянная этажерочка для ключей от комнат. Вернулся Жорж Шеналь с бутылкой кальвадоса, не скупясь, налил и пригласил Ле Биана присесть. Сам он сел на кресло напротив него.

— Какой вы гостеприимный хозяин — не то что в Юсса, — заметил Ле Биан.

— Вы на них не обижайтесь, — ответил Шеналь. — Юсса-ле-Бен городок маленький, да на него часто курортники набегают. Вот они иногда и забывают, что сами за счет постояльцев живут. Долго ли собираетесь здесь прожить?

— Неделю, — ответил Ле Биан с каким-то вызовом, словно убеждая прежде всего самого себя.

— И в час добрый! Здесь теперь тихо, сами увидите. Я за всю неделю только две комнаты заселил. Одна пара, они у меня постоянные, да какой-то проезжий господин, любитель пеших прогулок, очень тихий.

Шеналю явно нравилось поболтать немного с новым гостем. Он налил Ле Биану еще рюмку.

— А что вас, если позволите спросить, привело в наш дивный край? Если не сила минеральных вод — значит, конечно, гордые катары с трагической судьбой. Не ошибся?

— Что ж, — ответил Ле Биан, немного смутившись: он не ожидал такой прозорливости. — Да, я интересуюсь катарами. Мне хотелось бы поточнее понять, что с ними такое случилось. И побывать в тех местах, где они жили.

— Ну, тогда вас сам бог ко мне привел! — воскликнул Шеналь, в восторге воздев руки. — Моя гостиница недаром называется «Альбигойцы». Нуте, идите за мной!

Ле Биан допил вторую рюмку, почувствовал, что чуть захмелел, и подумал: так, пожалуй, ему легче будет задать какой-нибудь щекотливый вопрос. Хозяин провел его в комнату за столовой. Там стоял большой дубовый стол, три кресла, удобные на вид, хоть и немного продавленные, и книжные шкафы, книги в которых были расставлены по тематике: история, архитектура, религия.

— Вот, смотрите, здесь у меня была гостиная. Но со временем я накопил столько книжек, что сделал здесь гостиничную библиотеку. Вы совершенно свободно можете сюда прийти и посмотреть любую книгу, какую хотите. — После чего Шеналь сказал, стараясь как можно торжественнее:

— В этих томах содержится большая часть памяти о катарах. Некоторых вообще нигде больше не найдете!

— А какие места можно посмотреть? — спросил Ле Биан. — Я бы хотел съездить в Монсегюр.

— И тут вам повезло! — с воодушевлением ответил Шеналь. — Я все детство играл на развалинах этой крепости. Я вам составлю маршрут, а вы мне расскажете, как понравилось. Туристы, знаете ли, думают, что все посмотрели, а на деле часто проходят мимо настоящих сокровищ. Кстати о сокровищах — скажите самое главное: в котором часу вы желаете поужинать?

— Хм… в восемь нормально?

— Вы сказали — я сделал. Хорошо, не буду вам больше надоедать — устраивайтесь, пожалуйста. Я для вас оставил отличную комнату с видом на горы. Вы расскажете, как понравилось!

Ле Биан стал подниматься по лестнице и почувствовал, что настроение у него отличное. Возможно, это подействовал кальвадос, только ему показалось, что можно без всякого риска задать вопрос, вертевшийся на языке:

— А Отто Рана вы не знали?

Шеналь приостановился, потом обернулся:

— А, бедный Отто! Да, немало таких, что хотели разгадать, за что когда-то били еретиков, да сами себе мозги и вышибли. А вы и в Юсса про него спрашивали? Ну, тогда понимаю, почему они от вас избавились! Но вы не бойтесь, все, что я про него знаю, я вам расскажу. Теперь смотрите: вот ваш ключ. Душ в конце коридора, рядом с туалетом. В восемь увидимся!

Ле Биану не пришлось жалеть, что он задал щекотливый вопрос. Он стал осматриваться в комнате. Над кроватью висела картина: не девушка с ведром, а крепость, выплывавшая из облаков, словно каменная ладья, подвешенная между небом и землей. К рамке была прибита медная табличка с гравированной надписью: «Крепость Монсегюр».