Катары

ГЛАВА 62

Ле Биан сел в купе скорого поезда до Ниццы. Он все больше и больше чувствовал себя кладоискателем; теперь ему предстояло новое путешествие. Тринадцать лет спустя он шел теми же путями, которыми ходил Ран, и встречал те же препятствия. Вернувшись из Кёльна, он полетел прямо в Юсса-ле-Бен откровенно поговорить с блондинкой, которая, оказалось, открыла ему не все карты. К своему изумлению, он обнаружил, что бар наглухо заперт. Он расспросил хозяйку булочной и узнал, что «эта Бетти», как та ее называла, отправилась на отдых. Куда именно, торговка не знала, только заметила не без яда: как это она решила отдыхать, когда дела у нее идут совсем не здорово? Историк еще раз заглянул через стекло убедиться, что не проглядел какого-нибудь тайного знака, и тут какой-то прохожий его спросил, не ищет ли он чего. Прохожий назвал себя завсегдатаем в заведении Бетти, и рассказал: хозяйка уехала в Ниццу отдохнуть, остановилась на несколько дней в таком-то отеле. Впопыхах Ле Биан ничуть не удивился, что так легко узнал все, что ему нужно, а тотчас помчался на вокзал за билетом на Лазурный Берег. Прохожему он сказал «спасибо» и больше о нем не думал. А тот пошел на почту и позвонил своим начальникам, а те его поблагодарили за хорошую службу. Уже пошел обратный отсчет времени, и важней всего было теперь, чтобы Ле Биан не потерпел неудачу так близко от цели. Прохожий помнил слова одного катарского трактата: «Мы же говорим, что есть мир иной и иные существа непорочные и вечные, в них же наша радость и надежда».

Историк внимательно изучил все, что нашел в Кремоне, Леоне и Брюгге, но ему была нужна еще одна деталь. Без нее он не мог понять, что же именно завещали катары потомкам. Грааль, поиск которого стал целью жизни Отто Рана, который он так и не раздобыл, оказался не священной чашей из камня, упавшего с венца Люцифера, не ларцом драгоценных камней, не золотым мечом. Нет, это была рукопись на пергаменте, разрезанная по вертикали на четыре узких полоски. Чтобы понять их смысл, надо было сложить все четыре части вместе четырьмя столбцами. Ле Биан смотрел в окно. Чем ближе он подъезжал к приморскому курорту, тем меньше места за окном напоминали горы Лангедока. Он думал, что с тремя частями головоломки против одной у него сильные позиции для переговоров с Бетти. И клялся себе, что на сей раз актерка ему свинью не подложит.

Тело блондинки вполне выдерживало сравнение с дамами лет на пятнадцать моложе, которые толпились вокруг купальни. Когда Ле Биан пришел в отель, она вытянулась на лежаке и внимательно читала иллюстрированный журнал о кино. Она была в красном купальнике, а волосы ее никогда прежде не казались такими длинными и светлыми. Бетти даже не заметила, что чья-то тень загородила ей солнце. Должно быть, подумала она, это опять тот официант, зеленоглазый брюнет, который каждые полчаса подходит к ней с вопросом, не желает ли она чего-нибудь выпить. Она задумалась об этих красивых зеленых глазах, но ей показалось странным, что тень нависла над ней и не движется. В конце концов она подняла голову, нацепив на нос солнечные очки. Может, она и удивилась, увидев, что над ней, подобно большому зонтику, стоит Ле Биан, но заметить ее удивления было никак нельзя.

— А, это вы? — только и сказала она.

Обалденная все-таки женщина, подумал Ле Биан.

В том, собственно, смысле, что с ней обалдеть можно. Он решил подыграть ей по тем же нотам:

— Не желаете чего-нибудь выпить?

Она заказала анисовый ликер: видно, и в этом роскошном убранстве она оставалась верна милым привычкам деревенского бара в Юсса-ле-Бен. Когда зеленоглазый официант принес две рюмки, Ле Биан уже задал вопрос, который привел его сюда.

— Фига с маслом! — воскликнула она, подливая в пахучую жидкость немного воды. — Ноль без палочки! И ради этого — то еще удовольствие: провела два дня в разбомбленном городе. Бывали у меня в жизни дела и повеселее!

— А под статуей ничего не было? — спросил Ле Биан. — А то я читал в газете, что вы там плиту разбили.

Бетти расхохоталась, запрокинув голову, и расправила волосы. Жест получился немного наигранный, но в этой декорации вполне сходил.

— Я же не археолог! — воскликнула она. — Торопилась немножко, вот и отколола кусочек какой-то дурацкой плитки. Но я говорю вам: не было там ничего под землей. А как вам — больше повезло?

— У меня есть три отрывка документа.

— Здорово, господин учитель! — сказала Бетти и подняла бокал. — За это надо выпить. И еще за наших кошмарных друзей: за бедного Отто и за красавца Рихарда!

Ле Биан пристально смотрел на нее, как на древний документ, который ему предстояло дешифровать. Его не переставала поражать эта смесь бравады с наигранной непринужденностью.

— Кстати о Рихарде: что вы тогда от меня скрыли?

— Сейчас покажу вам кое-что. Пойдемте!

Она встала, лукаво улыбнулась зеленым глазам официанта и позвала Ле Биана за собой в гостиницу. В лифте он сразу почувствовал, что нога Бетти прижимается к нему. Неужели одна рюмочка аперитива может так возбуждать? — подумал он. Блондинка вставила ключ в замок, они вошли, но разглядывать номер Ле Биану было некогда. Точнее говоря, он вместе с хозяйкой сразу же занялся исследованием постели. Ждала ли она этого момента с их первой встречи или просто поддалась внезапному порыву под влиянием анисовых паров и соблазнительного оформления гостиничного бассейна? Они освобождались от одежды, их тела сближались, потом отдалялись и вновь сближались еще теснее, и Ле Биан думал: сейчас я стану участником страстной сцены спектакля, сыгранного Мисс Бетти, и эта неожиданная перспектива была совсем не противна… Его пальцы пробежали по ее спине. Его дыхание согрело ей затылок. Его член напрягся и потерся о ее ляжку. Их губы сблизились, потом слились. А там уже слились и тела.

После этого историку уже не хотелось начинать разговор: приятней было восстанавливать в памяти избранные чудные моменты, только что пережитые ими вместе. Бетти глядела на него и оценивала степень его удовлетворения: для нее это было все равно что аплодисменты публики после спектакля. Она первая вернулась к тому предмету, который привел их в постель номера шикарного отеля в Ницце.

— Этот Рихард был и вправду негодяй.

Она изрекла этот решительный приговор и немного помолчала, подбирая к нему доказательства.

— Во-первых, он играл чувствами Рана и его доверием. Раньше я думала, что он хотя бы сначала был с ним честен, а теперь мне совершенно все ясно. Рихард выдавал себя за верного друга, а на самом деле уже предавал его. Играл на две стороны сразу. Вот тут он был мастер, ничего не скажешь!

Ле Биану стало интересно, на какие же две стороны он играл, но Бетти ответила на этот вопрос прежде, чем он задал его:

— У бошей среди начальства были такие, кто не хотел, чтобы Ран достиг своей цели. Хоть убить его, лишь бы у него ничего не вышло. А другие ему сперва доверились и хотели, чтобы у него получилось, но потом потеряли в него веру. Рихард делал вид, что работает на вторых, а на самом деле служил первым.

— Он не дал Рану добиться успеха?

Бетти встала, чтобы закурить. Она стояла голая у окна и меланхолично, как всегда, смотрела вдаль на Средиземное море, о котором столько мечтала девочкой…

— Не дал, да еще как не дал! Он его просто убрал, но при том не забыл перехватить все что мог, чтобы эти поиски продолжать.

— А Ран оставил какие-то записки?

Бетти в задумчивости разглаживала длинные белокурые волосы. Вот теперь она действительно вспомнила того Отто Рана, которого знала когда-то…

— Отто иногда чего-то не понимал, но дураком он совсем не был. Он догадался, что друг его предает. И тогда он стал писать новую книгу в форме писем. Эти письма он отправлял, отправлял… как же его звали? Ах, да, — был такой Жак Бретон, парижский издатель, с ним Отто был знаком еще в свой первый приезд во Францию. Там Ран описал все свои поиски; он надеялся напечатать книгу, чтобы мир узнал о его открытиях.

— И он действительно их послал этому издателю?

— Послал, — ответила Бетти, опять присев на постель. — Но Рихард прознал про эти планы. При первом удобном случае он пригрозил издателю, что донесет на него за еврейское происхождение и подрывные идеи в его изданиях. Тогда бедняге Бретону пришлось передать рукопись Рана. Но Рихард хотел, чтоб все было наверняка, и все равно сделал то, чем грозил. Издатель отправился в лагерь смерти и уже никогда не зашел в «Две обезьяны» выпить чашечку кофе.

Ле Биан чуть-чуть подумал.

— Так, значит, рукопись…

Бетти встала и открыла ящик комода. Из-под стопки белья она достала синюю картонную папку с бумагами.

— Вот она! Когда я пришила красавца Рихарда, то позволила себе немножко пошарить у него в карманах. И нашла не только его доносы в СС, а еще и ту самую рукопись Рана.

Она протянула папку Ле Биану. Он принялся листать страницы, просматривать по диагонали исповедь Рана и в то же самое время думать о том, где мог побывать Рихард.

— Так если этот Рихард шел по следам Рана — он ведь тоже должен был побывать у тайников с документами?

— Об этом он вовсе не хотел рассказывать, но, думаю, в Кёльне все-таки был: ведь Ран там не успел ничего сделать, а я ничего не нашла. Ну а раз ты нашел три остальные бумажки — значит туда уже он не успел!

— Так где же все-таки документ из Кёльна? — спросил Ле Биан.

Бетти, по-прежнему неодетая, присела на кровать, провела пальчиком по его щеке и прошептала:

— Представь себе, понятия не имею! В его вещах ничего не было. И ничего он мне не говорил.

— Точно не врешь?

— А ты как думаешь: я бы потащилась в Кёльн малой скоростью, когда на каждой станции к тебе подсаживается очередной военный отпускник, если бы этот документ был у меня?

Ле Биан улыбнулся. Ему опять хотелось поверить Бетти. Она взглянула на него и сообразила, что именно сейчас можно все выложить, как на духу:

— Понимаешь, я все эти дела зарыла у себя в памяти как можно глубже. Но ты приехал к нам в деревню, и я подумала: вдруг и мне с этого что-нибудь перепадет. Я же не хочу до конца дней своих обмывать глотки этим вахлакам! Вот я и подумала: хорошо бы мне доделать то, что бош замышлял.

— И попалась на этом!

Бетти расхохоталась:

— А со мной всегда так! Вечно берусь не за свою роль. Думаешь, уже привыкла, а потом не могу и все — опять кажется, что-то вдруг получится!