Катары

ГЛАВА 8

Юсса — местечко довольно милое, решил вскоре Ле Биан. Ему очень понравилась тенистая площадь в центре, от которой расходились улочки, омытые, наоборот, щедрым окситанским солнцем. Но вот поиски его нимало не продвигались. Явной неприязни жители ему не показывали, но всегда делали как-нибудь так, чтобы ничего не отвечать ему. Историк задал только несколько вопросов, да и то вполне невинных (он запомнил урок, полученный в кафе), но всякий раз наталкивался на на стену молчания. Надо, впрочем, сказать, что Ле Биан был совсем не похож на обычных клиентов курорта. Обычно люди приезжали в Юсса-ле-Бен пользоваться его горячими водами. Были они все больше люди пожилые и совсем не интересовались ни историей этих мест, ни, тем более, делами какого-то забытого немецкого довоенного сочинителя.

Ле Биан жил здесь всего третий день, но уже освоил весь ряд маленьких курортных обрядов и соблюдал их скрупулезно, как пенсионер. По утрам он завтракал у себя в гостинице, потом гулял по деревне, никогда не забывая держать под мышкой книгу о катарах. Юсса — деревня маленькая, и вскоре он уже знал все дома, всех жителей в лицо. Он начал развлекаться тем, что угадывал, кто где живет и чем занимается. Для спокойных размышлений он выходил из деревни, карабкался на утес и там читал. Перед полуднем он возвращался обратно и совершал ритуальное уже посещение бара на площади — в то место, через которое он вошел в жизнь села. Хозяйка-блондинка все так же восседала на посту; он даже узнал, как ее зовут: Бетти. Но больше она не вытирала яростно пыль с бутылок, да и вообще мало что делала: у нее была служанка по имени Мирей, девушка лет двадцати, столь же жгучая брюнетка, сколь хозяйка ее была яркая блондинка. Как ни старался Ле Биан, он так и не узнал, что это за девушка, совершенно не похожая на всех местных жительниц. Она и говорила, и вела себя не по-здешнему, но никто в деревне не знал, откуда она родом. Ни одна интонация не выдавала ее происхождения; при любых обстоятельствах улыбка не сходила с ее лица. С такой улыбкой она подавала оржад старушке-курортнице, которая считала нужным во всех подробностях посвятить ее в вопросы своего кровообращения, показывая в доказательство выписки из истории болезни, — но была способна и отшить без разговоров какого-нибудь пьянчужку-работягу, если тот, целый вечер проглядев на нее, позволял себе положить ей руку на зад. Вот такая она и была: всегда готова улыбнуться, но палец в рот ей не клади. Ле Биан с сожалением думал, что приезжая конечно же ничего не может рассказать про деревню: как здесь люди жили, кто приезжал сюда до войны, что здесь некогда делали катары.

Днем историк завел привычку съедать только пару ломтей хлеба с куском хлеба и стаканом красного вина, а потом снова погружался в чтение. На третий день после такого обеда он решил перейти железную дорогу и посмотреть, что там, вокруг пресловутой гостиницы «Каштаны». Ему даже удалось узнать от хозяйки «Источника», что некий Отто Ран арендовал этот дом с участком в 1932 году. Планы у него были грандиозные; каждому встречному он рассказывал, на какую широкую ногу поставит дело. Он хотел провести водопровод с горячей водой, а также отопление. В тех местах то была революция! Он нанял шесть человек переделать помещение, но, к сожалению, не имел никакого представления о том, что надо сделать, чтобы вложения давали плоды. Когда же Ле Биан попытался побольше разузнать о его работниках, хозяйка довольно неприветливо ответила, что и сама ничего не знает. Кажется даже, она пожалела, что и так слишком много сказала. Ле Биан держался принятой стратегии — не подгонять собеседников — и ограничился парой банальностей насчет того, что, дескать, гостиничное ремесло трудное и без большого опыта в нем не преуспеть.

Теперь историк толкнул кованую калитку «Каштанов» с орнаментом в виде цветов лилии. Калитка была не заперта; он заглянул в окошки. Ожидания найти там ответ хоть на какой-то вопрос не оправдались. В пустом, много-много лет заброшенном доме ничего интересного не было. Затем Ле Биан осмотрел здание снаружи. Рядом с одним из окон нижнего этажа была какая-то надпись, полуприкрытая кустом терновника. Ле Биан, стараясь не уколоться, отвел ветку и увидел маленькую свастику, нарисованную углем, а под ней два слова: «Смерть фашисту!» Он рассмотрел надпись внимательней, провел по ней пальцем, но так и не смог определить, как давно она была сделана. Уголь немного потускнел, но еще хорошо держался. Ле Биан обошел гостиницу, бегло оглядел сад, весь заросший сорняками, заваленный ржавыми ведрами, продавленной мебелью, пустыми канистрами. Затем его взгляд сам собой обратился на скалистый утес, нависавший над домом. Готовясь к путешествию, Ле Биан сделал в библиотеке коллежа несколько выписок из путеводителя по этим местам. Теперь он достал из кармана бумажку и прочел:

«Юсса-ле-Бен славится своими пещерами. Самая знаменитая из них — бесспорно, грот Ломбрив. Он находится в довольно твердом массиве серовато-белого мела. Над гротом высится большой утес, из подножья которого вытекает река Арьеж. Специфический рельеф этой местности образован многочисленными обвалами и оползнями. Грот Ломбрив имеет широкий вход, заваленный большими и малыми глыбами различных горных пород. Грот был обитаем еще в доисторические времена; некоторые считают его местом совершения тайных ритуалов катаров».

Последние слова пробудили в Ле Биане любопытство. Он представил себе: не там ли бедная Филиппа попала в лапы своих врагов? До темноты было еще далеко, и ему захотелось своими глазами осмотреть знаменитую пещеру Ломбрив. К входу в нее вела торная дорога; иногда по ней ходил местный гид, сопровождавший туристов, желавших попасть подальше в горы. Но поскольку Ле Биан на свои вопросы никаких ответов не получал, он решил, что обойдется и без посторонней помощи. Сказано — сделано: всего через несколько минут он был уже на каменистой платформе, подводившей к гроту.

Вид оттуда открывался величественный. Ле Биан внимательно смотрел на утес прямо напротив, на другом берегу реки. Он заметил, что гроты в нем точно соответствуют входу в Ломбрив. Такое впечатлении, что тысячелетия рассекли горный массив и единую некогда пещеру разделили надвое. Войдя в просторный каменный вестибюль, историк вспомнил, что не захватил фонарик. Но тут же он вспомнил, что видел проспект, где рекламировалось электрическое освещение пещер. Теперь надо только найти выключатель, подумал он, и все будет видно как следует. Затем все случилось стремительно — так стремительно, что он и не понял, что же это было. Сначала как будто камень с глухим грохотом покатился по утесу и рухнул прямо на него. Потом он ощутил толчок в спину, потом стукнулся подбородком о большой угловатый валун. Ле Биан тут же схватился за лицо: кровь лилась потоком. Только затем он обернулся посмотреть, кто же его спас.

— Говорят же вам, что без проводника сюда не ходят! — закричал этот человек. Его звали Леон, но Ле Биан еще не знал этого. Впрочем, он его, кажется, узнал: видел в городе с туристами, которых тот водил по окрестностям. В руке у него всегда был большой деревянный посох, на голове потертый берет, и он, казалось, никогда не говорил нормально. Он всегда кричал изо всех сил, словно для кого-то на другом краю долины. Тем же голосом он и теперь поучал приезжего:

— Сколько ни тверди, что известняк обвалиться может, парижане все по-своему сделают! Вот всегда так!

— Руанцы, — уточнил Ле Биан, не отнимая руки от разбитого подбородка.

— Как-как?

— Я не парижанин, я из Руана.

— Какая разница! — парировал Леон и провел рукой по воздуху, словно отводя это возражение. — Вы, приезжие, думаете, что лучше всех все знаете. А эту гору знать надо, не бросаться, очертя голову, как коза в пасть к волку!

Пока он кричал, Ле Биан не без труда поднялся. Он достал из кармана платок, чтобы кровь не закапала рубашку, и решил кое о чем спросить проводника. Коли ему наконец-то попался такой разговорчивый, этим надо воспользоваться.

— А скажите, такие несчастные случаи здесь часто бывают?

— Нет, — ответил Леон с прежней самоуверенностью. — Даже очень редко. А вам повезло, что я тут случился, меня могло и не быть. Я тут кое-какие вещи оставил, за ними и зашел. Как увидел эту глыбу, так к вам и кинулся. А без меня вас бы в живых уж не было.

— Огромное спасибо, — ответил Ле Биан несколько рассеянно, потому что думал уже о другом. — Вы бы не были так любезны показать мне сейчас пещеру?

— Еще чего! — воскликнул Леон. — И не думайте. У меня работа стоит. Отведу вас в город, вы там перевяжете свою скверную рану. Ну, пошли!

К великому сожалению Ле Биана, ему пришлось отложить посещение грота Ломбрив. Он пошел за Леоном вниз по склону, потом они вышли на дорогу.

— Вы, должно быть, все знаете об этой пещере, — спросил историк. — Много в ней бывает посетителей?

— По сезону смотря, а вообще много, это верно, — прокричал Леон, который шел на три шага впереди. — Вообще-то первый стал сюда водить людей такой Венсан в начале века. Вот был мужик! Кузнец, а места наши знал лучше своего кармана.

— Там внутри есть рисунки?

— Никаких нет! А кости находили. Вроде, медвежьи и несколько человеческих. Одно верно: в Ломбриве издавна люди укрывались. Там внутри всяких надписей миллион. К примеру, при Наполеоне тут много дезертиров побывало!

— А катары?

— Вот оно, приехали! — закричал Леон еще громче: было видно, что он сердится. — Так я и знал: вы из тех скаженных, что приезжают сюда за каким-то кладом катаров. Все одинаковые. Да мне и говорили.

— Кто говорил?

— Да в городке-то разговоры идут, знаете ли. Одни думают, вы писатель, другие — что чокнутый, третьи — что археолог. А я сразу понял: вы охотник за сокровищами. Тут мы их, знаете ли, навидались!

— А вы не верите в разговоры про катаров? — спросил Ле Биан, не давая себя обескуражить.

— Надо же хлеб крошить, чтобы голуби слетались, — вздохнул Леон. — Я только одно скажу: найти хлеб помягче и голубей пожирнее никто так не умел, как старик Антонен.

— Как вы сказали?

— Сказал, что сказал, а больше мне сказать нечего. Ну, вот мы и спустились. Отсюда дорогу, должно быть, знаете. Всего доброго!

Антонен? Ле Биан держался рукой за подбородок, а в уме все повторял это имя. Затем ему пришла в голову другая мысль. То, что с ним произошло, случалось редко. Даже очень редко, заметил Леон, а он все знал о пещере и ее окрестностях.