Кавказ подо мною

Событие шестьдесят второе

Слон колыхался под задницей. Так себе звучит. Ехал Петер через реку на Слоне. Не складно. Вообще, путешествовать на шайре, это на любителя. Особенно для холерика, каковым Пётр Христианович и являлся. Шайр он идёт. В прямом смысле этого слова. Он идёт себе и идёт. Арабы там всякие или Орловские рысаки они скачут, рысь, галоп, карьер, аллюр, намёт — куча всяких способов быстрой скачки на лошадях. Ничего этого шайр не умел, и не собирался учиться. Можно толкнуть его пятками. Типа, но поехали, аллюр три креста, давай вон ту белую кобылку догоним. Хрен. Повернёт Слон голову, покачает ею и скажет: «Дебил ты, Ваша Светлость. Тише едешь, дальше будешь. А кобыла сама придёт, или приведут. Иго-го».

Брехт во главе войска не ехал, ещё стрельнёт кто из кустов придорожных, фильм же про Чапая смотрел. Ехал в середине, окружённый двенадцатью особыми егерями, выкупленными им из тюрьмы в Петербурге. К Решту вместе с остальными они пешком шли, а там Пётр Христианович у хана Мир Мустафы прикупил дюжину местных очень дорогих коней, порода чёрт знает как называется, но игреневый цвет у всех и высокие заразы, в отличие от остальных местных лошадей. Решил такую породу тоже разводить Брехт. Уж больно красивы. Абреки и казаки и прочие разные рвались вперёд, но оторвавшись немного, возвращались. Прав был Слон, сами подойдут. Не главный недостаток Слона неспешная поступь. Он шагал широко. Из-за этого, если не привставать на стременах, то словно в гамаке себя чувствуешь раскачивающемся. Болтанка, как в море и при этом не тошнит. Чудеса.

Пётр Христианович почти не привставал. Отдался этой качке. Думал. Думу. За целую Государственную Думу.

Вопрос себе вечный задал, как сделать так, чтобы Кавказ не отвалился потом от России и как сделать так, чтобы не воевали между собой в будущем его части. Осетия с Грузией, Армения с Азербайджаном. Всё ли дело в неправильных границах, что большевики провели. Или Ермолов с Цициановым виноваты, что действовать будут через пару лет огнём и мечом. Как сделать так, чтобы был вечный мир, дружба, жвачка? В национальностях дело? Так нет. Вон как с казаками насмерть схватились после Революции, а русские все. А как с белыми. Тоже русские. А не армяне ли грохнули этих бакинских комиссаров. Своих. И не в имущественном неравенстве дело. Спокойно куча офицеров воевала за красных и куча бедноты не по принуждению, а по зову сердца за белых.

Нет, с высоты столетий понятно, что всё это борьба за власть и не более. Национальным элиткам хочется власти и всё, вот она война. Большевики это тоже национальная элитка. Угнетённые евреи восстали. Ленин не еврей и Сталин грузин? Точно, это немец и осетин, обслуживающие интересы международного сионизма.

Шутка всё это. Не знал Пётр Христианович, как сделать так, чтобы мир и жвачка. Экономикой привязать? Конечно. Это важно. Школы построить и преподавать на русском языке и приучать к любви к России детей местных ханов, беков и прочих эфенди? Удалось же Америке вырастить у себя элиты для всей Европы, которым наплевать на национальные интересы, нужно продвигать интересы Америки. Да, это правильный ход. Но почему-то не сработал он в 1991 году в СССР, хотя все лидеры республик учились в Москве.

Ерунда всё это. Главное, что скрепляет империи, это дух империи. Люди должны чувствовать себя великой империей, будь ты грузин или мордвин. Это не отменяет сильной центральной власти. Это не отменяет КГБ. Обязательно должен быть и жёсткий умный лидер и карательный аппарат. Не помог Андропову? Андропову-то как раз помог. А вот Горбачёв всё сделал наоборот, устранил КГБ и стал мягким, уговаривал ребят жить дружно. Сдохнет и сдохнет, туда и дорого. Жаль его благодарные потомки не судили ещё, может успеют. Ну, и, конечно, распустил националистов. А возможно и разжигал. А таджики хотят жить самостоятельным государством и эстонцы? Это элиты хотят. Борьба за власть. Пусть в разваливающемся курятнике, но господин. А чтобы народу голову задурить, нужно придумать внешнего и внутреннего врага. Русских, армян, осетин. И что лучше стало жить таджикам? Или грузинам?

А ему, что делать? За каким чёртом синий кристалл его сюда занёс? Прогрессссссорствовать? Ну, вряд ли. Всё сразу утечёт на Запад и только усилит отставание России от Европы. Меньшей кровью Кавказ завоевать? Ну, завоюет, а в 1826 году все ханы предадут Россию, и завоёвывать их придётся по новой. С кучей крови. С тифом, холерой, чумой, которые в пять раз уменьшат население Кавказа. Некоторые народы типа черкесов почти вымрут.

— Ваше Превосходительство, — отвлёк Брехта от вселенских мыслей сумбурных войсковой старшина Говоров, — город в часе пути большой с крепостью. Разведка вернулась.

— Город? Ладно. Привал объявляй, пора и людям и коням отдохнуть и вообще, дальше пока не пойдём. Командуй, Сергей Платоныч, привал, и пусть палатки разбивают, и ужин начинают готовить.

Про Карадагское ханство, в пределах которого они сейчас находились, Брехт у местных сумел выяснить не много. Правил сейчас там, понятно, хан — Аббаскули-хан, он из кызылбашей. Что бы это не значило. После смерти Надир шаха все предки Аббаскули-хана боролись за независимость этого ханства, с разным результатом боролись. Сейчас полунезависимое ханство всё же сильно «зависит» от Персии. Не так давно хан Аббаскули вновь создал развалившийся было союз Карабахского, Гянджинского и Хойского ханств против Шекинского хана. А так как Шекинским ханом сейчас является Петер-хан, то это просто открытый враг. Ну, или, по крайней мере, так выглядит это со стороны. Никаких враждебных действий Аббаскули-хан против Брехта и его союзников не предпринимал. Сидел и седел в своём дворце в городе Ахар и наложницами занимался. Седина же в бороду. Утром парочка, в обед какая толстушка, вечерком пару стройняшек опять. Какая война, зачем война?! Погорячился. Бывает. Войско хан мог выставить крошечное, не более двух тысяч и только половина конные. Вооружены вояки копьями и саблями. Пушки древние есть, но ими сто лет никто не пользовался. Ладно, пятьдесят. Ни какой разницы.

Артиллерия, какая-никакая, у Брехта теперь была. Наглы подогнали. Не боялся Брехт этого товарища. Резни не хотелось устраивать. Нужно будет утром отправить парламентёра. А дальше? Уж больно далеко от этого Ахара до Дербента. Как ему на помощь прийти, если шах начнёт войну? Придётся дирижабли изобретать.

Событие шестьдесят третье

— Ваше Превосходительство! — Брехта тряс забравшийся в палатку недоброжелатель. — Ваше Превосходительство, разведка доложила, за нами по дороге идёт большое войско.

— Пахом, — Пётр Христианович вылез из-под одеяла, холодно ещё ночью, опять в горы забрались. — Что за войско. Давай сюда разведчика.

— Тут он, — ординарец отошёл, и перед Брехтом возник казак.

— Докладай. — Пётр Христианович повернулся к Пахому. — Готовь умываться.

— Разъезд наш в десяти верстах отсюда на дороге, по которой мы шли, натолкнулся на разъезд абреков. Мы ушли, а потом по лесу пешими обогнули чуть и с горки увидели. Огромное войско идёт. Даже пушки тянут. Много ружей.

— Сейчас они где? — мигом проснулся Брехт. С той стороны дружеских войск нет. Где-то пропал Марат, но у того пушек точно нет. Шах? Но он что бросил Решт в тылу. Ой, сомнительно.

— Если идут с той же скоростью, то верстах в пяти. Как раз у того ручья должно быть, где вы вчера с коня сверзлись.

Блин, точно. Убаюкал вчера Слон его. Упал, хорошо ноги не в стременах и куст какой-то колючий кстати оказался, заноз насадил, но не зашибся, спружинили ветки.

— Тревогу, играй. Пахом, одеваться быстро. Да, брось ты этот тазик, сапоги давай.

Ну, сорок пять секунд, это сказки должно быть. В армии эсэсэровской Иван Яковлевич Брехт солдатом не служил и потому за достоверность этого норматива отвечать не мог. Опять же, что считать одеждой? Полушубок и ушанку тоже?

За пару минут оделся. Не любил со страшной силы Пётр Христианович этот генеральский мундир в обтяжку, но тут восток, дело тонкое. Здесь мундир генерал-лейтенанта Российской империи лучше всякой брони и один сам по себе полк заменить может.

— Говори, — к нему подбегал генерал Попов — предводитель астраханских казаков. Брехт уже перестал вздрагивать от его рассечённого пополам лица.

— Выслал сотню в охранение, — Попов ночью дежурил по лагерю.

— Готовьте пушки. Гаубицы не надо. Мелочь картечью зарядите. И вон за тем холмом пусть ждут. Стрелять по зелёной ракете.

Сейчас смотря, как суетится лагерь, Пётр Христианович понимал, что стратег, да и тактик из него хреновый. Нужно было после Испании поступать в Академию Генерального штаба. Получилось, что лагерь он расположил в небольшой низине и теперь, когда это неизвестное войско подойдёт к нему, то оно окажется на господствующих высотах. И туда уже никого не послать. Он не дал указание подготовить там оборону. Дебил. Думал о том, как Ахар брать, а о том, что на самого могут напасть, даже мысли в кучерявой голове не возникло.

— Ваше Превосходительство, пробился к нему очередной казак. — Наши это!

— Наши? Казаки? Здесь? — не понял станичника Брехт.

— Нет, абреки, черкесы. Те, что в прошлый раз напугали нас в Дербенте.

— Вона чё!? — Второй раз Марат Карамурзин переполох у него в войске наводит. — Стоп. А холера! Коня мне! Живо! Павел Семёнович, — Брехт повернулся к Попову. — В лагерь черкесов не пускать! Кусты все перегородить, и своим команду дай, пока я не отменю приказ с черкесами не общаться и ближе десятка шагов не подходить. Они Решта не могли миновать. Могли заразиться.

Ехать навстречу черкесам было не то чтобы сыкотно, но передёргивало. Должно быть от утренней свежести, или от страха умереть от холеры. Марат не подвёл, не зря он с ним беседы проводил, у того самого злополучного куста на броде через ручей, где вчера свалился со Слона, был разъезд из десятка черкесов. Заулюлюкали, и половина умчалась за поворот дороги, а впятером, не спеша, поехали навстречу генералу. Петра Христиановича узнали и даже спешилось пару аскерчи, но Брехт не дал им к себе подойти, вытянув руки, остановил черкесов и, изображая глухонемого стал пальцем тыкать в себя и куст:

— Марат. Пщышхуэ.

Абреки закивали и вновь сделали попытку подойти, за уздечку должно быть Слона придержать, помогая слезть большому начальнику.

— Стоять! Марат! Пщышхуэ! — Черкесы отпрянули, обиделись и отошли от Брехта. Тот перекрестился, хоть и атеист.

Марат с целой толпой всадников появился минут через десять. Тоже спрыгнул с коня и навстречу обниматься бросился.

— Стой! Марат, стой, остановись. — Брехт спрыгнул со Слона и вытянул руки вперёд, замахал ими крест накрест.

— Что случилось Петер? — остановился всё же князь.

— Вы подходили к Решту?

— Ты боишься заболеть?! — Понял Карамурзин и хлопнул себя по груди, — Ты молодец, Петер. Всё правильно сказал Мир Мустафе-хану. А он правильно сделал, тебя послушав. Нас встретили дозоры у Решта и отправили в обход. Там в лагере много мертвецов, я смотрел со стен города потом. Мы один день отдохнули и поспешили тебя догонять, догнали. Очень спешили.

— А пушки у вас откуда? — Брехт пока радоваться не спешил. Три с лишним тысячи человек у Марата, если хоть один пожадничал и смотался в лагерь курдов или коня отбившегося прихватил, то начнётся такое, что мама не горюй в их многонациональном войске.

— Да какие пушки. Шесть штук взяли в городке Киви в Ардабильском ханстве. Там войск не было толком, они нам сами ключ от города принесли, брать нечего, нищета, вот шесть старых пушек забрали и два десятка старых ружей. Наиб — главный у них в городке, говорит, что хан с войском в три тысячи человек заперся в городе Ардебиль — это столица ханства. Вот там говорит тридцать пушек. А ещё говорит, что их правитель Насир-хан, с радостью перейдёт под руку русского царя, так как враждует с персами. Они всегда враждовали с каджарами, а нынешний шах из этой династии.

— Остановись, Марат. Доберёмся ещё до Ардебиля, ты скажи про холеру, ну болезнь, что сгубила войско курдов у Решта. Вы ничего не брали у лагеря. У твоих воинов нет поноса. Никто в обморок не падал.

— Нет, Петер у нас дисциплина, как ты любишь говорить, никто к больным не подходил.

— А коней отбившихся не ловили?

— Мы за несколько ваших вёрст обошли лагерь и никаких коней не видели. Пойдём уже в ваш лагерь. Я видел карту, ты хочешь захватить Ахру?

— Я хочу захватить Ахру, но в лагерь мы не пойдём. Дай команду своим воркам и пщы, пусть обойдут каждого и зададут вопрос про понос. И пусть воины ответят честно. Эту болезнь не вылечить, и умрут все твои люди, а потом и мои.

— Хорошо. Стыдно спрашивать настоящего аскерчи про понос, но мы спросим, я видел со стены Решта, что случилось с курдами.

— Ну, и хорошо. Я здесь подожду.

Событие шестьдесят четвёртое

Пётр Христианович промариновал черкесов сутки. Никуда Аббаскули-хан не денется. Да, даже если сам и денется, то и ладно. Город-то точно с собой не заберёт. А всё по тому, что понос был. Даже три. Перепугались все, а больше всего сами аскерчи, подвергшиеся медвежьей болезни. Их отделили от войска, отгородили забором из срубленных молодых деревьев и никого не пускали к засранцам. Брехт сам даже три часа ходил вокруг этого забора и смотрел, чтобы родичи всякие не лезли к карантину.

Температуры у парней не было. В обморок они не падали. А потом ещё и оказалось, что все трое едят вместе. Мяса пережрали. Жирного, курдюк барашка товарищам достался. Пётр Христианович так за эти сутки перенервничал, что час орал на собравшихся офицеров, ханов, князей и прочих разных беков.

— Зря мы ушли из-под Решта, — закончил он накачку, — нужно было остаться и смотреть, как умирает десять тысяч человек. Бляха муха. Чтобы поняли, какая это страшная болезнь. Это даже хуже чумы, она заразней. И нету лекарств, и кто лечить будет, тот тоже заболеет и умрёт.

— Да, поняли мы, Ваше Превосходительство. — Генерал Попов за всех ответил и страшным своим отрубленным носом швыркнул в себя. — Говнецом попахивает. И тут больные?

Народ вскочил и стал друг на друга с ужасом смотреть.

— Га-га-га! — трубно заржал атаман.

И отпустило Брехта, тоже засмеялся, разжалась пружина внутри, которую целую неделю в себе закручивал. Молодец Павел Семёнович. Народ попереводил друг другу и тоже смеяться начал, кто весело, а кто и крестясь троекратно.

К Ахару двинулись утром третьего дня. И не получилось войны. Не так, чтобы зря тащились, а просто повоевать не пришлось. Правитель Карадагского ханства Аббаскули-хан, сам вышел из ворот с символическим ключом от города и с листом бумаги, на котором была витиеватым почерком какого-то местного мурзы, было написано прошение к императору Александру принять его благословенное самим Аллахом ханство под протекторат великой Российской империи и защитить его от враждебных действий иранского правителя Фетх Али-шаха.

Принимая листок с красивыми завитками, князь Витгенштейн отлично понимал, что он ничего не стоит. И листок ничего не стоит и просьба хана и присяга, что после этот товарищ принесёт. Придёт очередной Аббас-мирза, ну который сын этого многожёнца, и с такой же писулькой этот толстопузый мужик с закрученной в кольца седеющей бородой выйдет к нему. Но это ладно, он ему свои две тысячи воинов отдаст в аренду. А с ними потом воевать. Они будут убивать русских людей.

— Пушки заберём. Ружья тоже.

— А как же я буду защищаться, если придут войска шаха.

Очень хотелось спросить Брехта этого товарища, что, правда, что ли, ты, дорогой, собираешься воевать с войском шаха. Вот с этими пушчонками и сотней ружей. Расскажи о тактике и стратегии, я тоже так хочу уметь. Вместо этого пришлось пообещать, как только, так сразу встать на защиту.

— Так от Дербента до Ахара больше недели пути. И назад столько же. Разве голубиной почтой воспользоваться. — Погладил бороду Аббаскули-хан.

— У тебя хан есть почтовые голуби? Стоять! Бояться! А у остальных ханов есть почтовые голуби? Вы присылаете их друг другу?