Казанский университет

Пока крамольничали лодыри

эх, на язык бы им типун!

топтал у окон снег до одури

Его Величества топтун.

С глазами песьими, скулежными,

с продрогшим в варежке свистком,

в казенных чесанках с галошами,

он сам крамольничал тайком.

И, с бульбой носа помидорного,

припоминал, страдая, страж

вальяж Матрены Дормидонтовны,

не умещавшийся в трельяж.

Припоминал стерлядку жирную

и самовитого сига,

и политическою жертвою

охранник чувствовал себя.

Ну а зубровочка, рябиновка,

ну а груздочки — каково!

И клял правительство родимое

личарда преданный его.

Он рассуждал, соплю прикусывая,

как будто свисший сталактит:

«Пусть лучше будет революция,

но лишь бы не радикулит».

И сыпанул бы рысью с искрами,

когда б не схвачен был уздой,

шпик — самовластия российского

так неустойчивый устой.

Но с орденами, словно с цацками,

за ним самим следить должны,

топтали Русь министры царские

в хорьковых шубах топтуны.

И величаво, как приличествует,

в почтенном облаке седин

топтал страну Его Величество

топтун под номером один.

Они следили за смутьянами,

давя зеленые ростки,

и за Володею Ульяновым,

как за врагом всея Руси.

О вы, топтавшие отечество!

Вас нет, а он сегодня встал

в тужурке бронзовой студенческой,

«смутьян», взойдя на пьедестал.

Так, предвкушая с маком бублички

и то селянку, то блины,

места для памятников будущего

вытаптывали топтуны.