Кельтская загадка

Глава четвёртая Олень в бою с семерыми

— Очевидно, ты права, — сказал Роб и кивнул в мою сторону, передавая мармелад дочери. Завтрак каждое утро подавали на небольшой застекленной веранде, выходящей в маленький сад гостиницы, и мы там вместе начинали день.

— Я всегда права, — сказала я. Дженнифер хихикнула. Алекс скептически приподнял брови.

Роб усмехнулся:

— Возможно. Но я не часто это признаю, так ведь?

— Мягко говоря, — поддразнила его Дженнифер. Роб замахнулся, будто хотел ударить ее по уху, она со смехом увернулась.

— Какой случай моей правоты ты имеешь в виду на сей раз? — спросила я. Мне было приятно видеть, что Роб и Дженнифер прекрасно ладят между собой и она снова произносит слова в обычном порядке.

— Относительно Джона Херлихи, — ответил он. — Очень высокое содержание алкоголя в крови. Он много пил несколько дней подряд. Удивительно, что он вообще держался на ногах, но постоянно пьющим это удается.

Я всегда бываю довольна, если Роб в чем-то со мной соглашается. Приятно сознавать, что по важным вопросам разногласий у нас почти нет. Однако в мелочах почти всегда расходимся. Время от времени это приводит к перебранкам. Иногда мне кажется, мы ведем себя как старая супружеская пара, хотя мы просто друзья. То, что Роб признал мою правоту в данном случае, было настоящей победой. Однако беда была в том, что я уже изменила мнение.

— А как с остальным, ушибами на теле и прочим?

— По словам полицейского, с которым я говорил, — приятный человек по фамилии Миног, — повреждения на теле Херлихи вполне совпадают с падением с высоты в сорок футов на груду камней, — заговорил Роб. — Тут все в порядке. К тому же эксперты указывают время наступления смерти с большой точностью. Ты проходила мимо этого места через несколько минут после окончания церемонии во «Втором шансе», то есть около половины четвертого, а спустя примерно сорок пять минут шла обратно, и Херлихи лежал внизу. Одежда его была мокрой, предположительно от дождя, под телом тоже, хотя у самого моря это почти ничего не значит. Возможно, Херлихи уже лежал там, когда вы шли в Коттедж Розы — ты могла его не заметить, — но, скорее всего, упал во время дождя. В любом случае время смерти не особенно меняется, и в этот период все, кого можно было бы подозревать, не были одни в течение долгого времени.

Для этого не требуется долгого времени, подумала я, нужно всего лишь добежать до края утеса и вернуться, обогнув дом, чтобы никто не заметил этого. А Майкл отсутствовал дольше, чем необходимо, как мне казалось, для того, чтобы набрать торфяных брикетов.

— А прочее? Следы ног? Признаки борьбы?

— Если они и были, ливень их уничтожил. Потом все топтались там, глядя вниз, когда ты его обнаружила. — Роб выглядел слегка раздраженным, словно мы должны были сами это понимать. Он немного помолчал. — Ты ради развлечения споришь со мной или изменила мнение?

Я пожала плечами. Как объяснить ему, что на несколько секунд наступила зловещая тишина и у меня проявилось предчувствие чего-то ужасного? Как сказать, что, едва начался дождь, я услышала нечленораздельный крик и приписала его птице или прячущемуся от дождя животному, но теперь думала, несмотря на все старания переубедить себя, что это мог кричать падающий с утеса человек?

— Просто полюбопытствовала, — ответила я.

— Так вот, больше не любопытствуй, — сказал Роб и потянулся за газетой «Айриш таймс». — Думаешь, мои сосуды выдержат двухнедельное пребывание здесь? — спросил он, глядя на стоявшую перед ним пустую тарелку. Несколько минут назад в ней был так называемый ирландский завтрак, способный вызвать сердечный приступ: два яйца, несколько ломтиков бекона, две сосиски, две кровяные колбаски разных сортов и гренок с ирландским маслом. Я поняла, что Роб меняет тему разговора.

Оставить это так я не могла. Звук, который слышала, раздражение, которое ощущала, не давали мне покоя. Если этот ужасный вскрик издал Джон Херлихи, значит, он не поскользнулся в грязи. Когда я его услышала, дождь только что начался. И почему, собственно, стало так тихо? Да, ветер прекратился перед самым дождем, наступило затишье перед бурей. Но что сказать о птицах, которые только что щебетали? Почему они тоже внезапно умолкли? Из-за приближающейся бури или чего-то другого, например борьбы на утесе?

До вчерашнего происшествия с лодкой я была бы готова принять официальное объяснение. Но после того, как видела лицо Конала О'Коннора, я не могла поверить, что случившееся с нами было случайностью. Это само по себе заставило меня относиться с подозрением к другим так называемым несчастным случаям. Но и этого я не могла сказать Робу. Когда мы вернулись, Дженнифер рассказала об этой истории отцу с чрезмерным драматизмом, и на лице Роба появилось беспокойное выражение, но по молодости лет она преувеличивала все, и мы с Алексом его успокоили. Мне хотелось рассказать ему о своем страхе, когда выпустила Дженнифер, об ужасных секундах перед тем, как она появилась на поверхности, но я понимала, что тем самым принесу облегчение себе, а не ему. Я решила, что быть родителем страшно и без разговоров о тех ужасах, какие могли бы случиться.

Когда с завтраком было покончено, Роб с Дженнифер объявили, что отправляются смотреть достопримечательности в Килларни, и пригласили нас с собой. Алекс ответил, что познакомился с человеком, который пригласил его на рыбалку. Я сказала, что просто похожу по городу.

— Обещай не приближаться ко «Второму шансу», — строго сказал Роб.

— Обещаю, — ответила я. Дать это обещание было легко, потому что на уме у меня было совсем другое. Что, кстати, ему бы тоже не понравилось.

Когда все разошлись, я снова спустилась к пристани. Почти целый час обходила доки, но в конце концов нашла то, что искала. Возле объявления, рекламирующего нечто, именуемое «Сент-Брендон чартерс», предлагающее выходы в море на рыбалку, обзорные туры по бухте Дингл, путешествие на Бласкетты, острова неподалеку от побережья Дингла, уроки ловли рыбы на муху и хождения под парусами. Владелец или владелица «Сент-Брендон чартерс», очевидно, обладали разносторонними интересами. В профессиональных кругах это вроде бы именуется «многопрофильный» — еще один уродливый термин вроде «снижения численности персонала», эвфемизма, означающего, что меньше работников делают гораздо больше работы.

— Хорошая лодка, — сказала я.

Мужчина лишь на секунду оторвался от работы.

— Да, — ответил он. — Спасибо.

— Не знаете, чья она?

Мужчина пропустил это мимо ушей и продолжал старательно очищать планшир дюйм за дюймом.

— Знает кто-нибудь, чья это лодка? — обратилась я к трем старикам, сидевшим на скамье.

— Она принадлежит Падди Гилхули, — ответил один из них. Это было не то имя, какое я ожидала услышать, но все же оно вызвало у меня интерес.

— Не знаете, где его можно найти?

— Он недалеко, — сказал старик. Второй приставил ладонь к уху, чтобы лучше слышать, и засмеялся.

— Вы смотрите на него, — крикнул он и указал на работавшего.

Надо было бы догадаться по его старательности, что это владелец, хотя было непохоже, что такая лодка ему по карману. Я тщетно поискала в его лице сходства с Эмином Бирном, решив, что эта семейка презирает его из-за того, что он незаконный сын Эмина. Если какое-то сходство и было, обнаружить его я не смогла.

— Это правда? — спросила я. — Вы Падриг Гилхули?

Мужчина промолчал. Я сочла это утверждением.

— Я искала вас.

Он промолчал снова.

— Жаль, что на носу появилась зеленая царапина, — продолжала я. — Необычный оттенок. Нужно быть поосторожней.

— Мы встречались? — внезапно спросил мужчина довольно воинственно, бросил тряпку в ведро и распрямился. Он был высоким, гибким, пожалуй, несколько худым, с темными волосами и очень темными, пронизывающими глазами, на нем были комбинезон, белая рубашка с засученными рукавами и толстые рабочие сапоги. На миг я едва не лишилась присутствия духа.

— Да, — ответила я, сделав глубокий вдох. — Точнее, встретились наши лодки, вот эта и та, на которой я и двое моих друзей плавали под парусом, «Мар Маллой».

— Значит, вы пришли извиниться за то, что ударили мою лодку? — сердито спросил он. — И, вне всякого сомнения, предложить плату за ремонт?

В голосе его слышалась саркастическая нотка. Разговор принимал не тот оборот, что мне хотелось.

— Очевидно, таким образом вы делаете вид, что не заметили, как ударили и опрокинули нас, — сказала я. Меня охватило такое раздражение, что я уже не боялась его. — И не только опрокинули, но и бросили тонуть.

Гилхули уставился на меня.

— О чем это вы? — спросил он наконец. — Я никого не ударял. А если б ударил, то уж точно не бросил бы тонуть.

— Тогда откуда эта зеленая царапина на вашей лодке?

— Это треклятые сволочи из «Второго шанса» подговорили вас? — спросил он. — Если да, то…

Он вскинул кулак, и я быстро попятилась.

— Нет, — ответила я с безопасного расстояния, — треклятые сволочи, по вашему изысканному выражению, этого не делали. Не подговаривали меня ни на что, и, честно говоря, думаю, им не терпится, чтобы я уехала. Может быть, начнем сначала?

Он пристально смотрел на меня несколько секунд, потом медленно опустил руку.

— Здравствуйте, — сказал он наконец. — Я Падди Гилхули, владелец этой лодки, носящей имя «Проигранные дела». А вы?

— Лара Макклинток. Здравствуйте.

— Американка, да?

— Я из Торонто.

— Канадка. Случайно, не приятельница Алекса как-там-его, который получил Коттедж Розы?

Я кивнула.

— Его зовут Алекс Стюарт. Он мой друг.

— Так, — произнес Гилхули. — Я слышал, что с ним была женщина. Мне сказал мой адвокат. Он был там, но вы это знаете, потому что тоже там были. Ну, что хотите сказать о моей лодке? Красивая, не так ли?

— Красивая, — ответила я, — но только не в том случае, если впервые видишь ее мчащейся прямо на тебя, а потом скрывающейся, когда ты наглоталась морской воды из ее кильватерной струи.

— И когда же произошло это предполагаемое событие?

Его тон снова стал агрессивным.

— Вчера во второй половине дня. Спросите своих приятелей, — я указала на сидевших стариков. — Они подтвердят, что «Мар Маллой» притащили вчера в конце дня на буксире, а ее экипаж был насквозь мокрым.

— Малахи, это так?

Один из стариков на скамье кивнул.

— Так, Падди.

Гилхули нахмурился.

— Значит, вот когда моя лодка получила царапину?

Малахи глубоко задумался.

— Трудно сказать, Падди, — ответил он наконец. — Трудно сказать. Близился закат. Мы сидели в пивной, решили немного промочить горло. В бухту входило много лодок, а эту, — он указал на меня, — тащили на буксире. Суеты было много. — Второй старик приложил ладонь к уху и посмотрел на Малахи. — Не помнишь, была лодка Падди здесь, когда прибуксировали эту? — прокричал ему Малахи.

— Не помню, — ответил второй, подумав несколько секунд.

— А этого спрашивать бесполезно, — сказал Малахи, указав на третьего, который, отвернувшись от нас, смотрел в море. — Он почти все время где-то витает.

— Малахи, раз ты подтверждаешь ее историю, — сказал Гилхули, — то, может, подтвердишь и мою.

— Какую? — спросила я.

— Корк, — сказал Малахи. Прозвучало это «Карк», но я догадалась, о чем речь. — Он был в Корке, наш Падди. Утром сел в поезд. Весь день не показывался здесь. Правда, вижу я неважно. Но Кев хорошо видит, так ведь, Кев? — прокричал он. Кев кивнул.

— Ну, вот и разобрались, — сказал Гилхули. — Я сожалею о том, что случилось с вами, но никакого отношения к этому не имею.

— Не мог ли Конал О'Коннор взять вашу лодку?

— Конал О'Коннор! — воскликнул Гилхули. — Конал О'Коннор может поцеловать мою ирландскую задницу!

— Он цитирует Джеймса Джойса, — с внушительным видом сказал Малахи. — «Улисса».

— Это означает «нет»? — язвительно спросила я. — А Шон Макхью?

Гилхули промолчал, но я видела, как на его щеках играют желваки, и выглядел он так, словно у него вот-вот лопнет кровеносный сосуд.

— Думаю, ваш адвокат рассказал вам о представлении, которое устроил Эмин Бирн, — сказала я.

— Рассказал. Чушь собачья. Я считал, что он умнее. Хотя вряд ли можно винить умирающего.

— Я назову вам наше указание, если вы назовете свое, — сказала я.

— Вы имеете в виду «морскую зыбь»? Там же был мой адвокат.

— Я знаю и другое указание, Майкла Дэвиса, — ответила я. Собственно говоря, я знала два, если считать то, которое сушила в своей гостиничной комнате в надежде, что там появится что-нибудь разборчивое, но раскрывать сразу все не следовало. — Мы думаем, что поиски этой вещи, что бы она ни представляла собой, могут оказаться интересными.

— Интересными? В этих людях из «Второго шанса» нет ничего интересного. Совершенно ничего.

Гилхули бросил тряпки в ведро и пошел прочь.

— Вы будете судиться с этой семьей за часть наследства? Бирн предположил, что, возможно, вы на это пойдете, и там был ваш адвокат. Как его зовут?

— Дермот Шанахан. А как я буду платить ему гонорар? — злобно спросил Гилхули.

Меня подмывало предложить ему продать свою любимую лодку, но я решила быть любезной.

— Могу угостить вас пивом или еще чем-нибудь? — спросила я, подумав, что выпивка развяжет ему язык и я узнаю, в чем причина вражды между ним и семьей Бирнов.

— Там, откуда я приехал, девушки ждут, чтобы их пригласили! — бросил он через плечо, уходя.

— Падриг, я приглашаю вас не на свидание, — ответила я его удаляющейся спине. — Просто выпить. Угрюмые, вызывающе ведущие себя мужчины не в моем вкусе. Вы задираетесь со всеми из принципа или у вас просто дурное настроение? Кстати, меня не интересует, как ведут себя ваши знакомые девушки.

И не называйте меня девушкой, мысленно добавила я. Но Гилхули шел дальше, словно не слыша.

Я повернулась к старикам на скамье, они смеялись так, что по щекам катились слезы. Точнее, смеялись двое. Третий, который еще не обращался ко мне, казалось, вел долгий спор с собой или со столбом на пристани.

— Если не интересуетесь угрюмыми молодыми людьми, — сказал наконец Малахи, утирая глаза, — что скажете о веселых стариках? Нас здесь трое. Я неважно вижу, Кев неважно слышит, а Денни, как сами видите, слегка странный — надеюсь, понимаете, о чем я. Но вместе мы кое-что собой представляем.

Мне пришлось тоже засмеяться.

— Давайте, садитесь. — Он указал на ветхий стул в нескольких футах от скамьи. — Выпьете? — И достал из стоявшей возле скамьи сумки бутылку виски и два жестяных стаканчика.

— Для меня сейчас слишком раннее время, — ответила я. — Но спасибо. Меня зовут Лара, — и стала пожимать им руки перед тем, как рискнуть сесть на стул. Даже Денни прекратил разговор с собой и мягко пожал мне руку. Малахи, Кев и Денни были одеты в серые шерстяные брюки, белые рубашки и черные рыбацкие шляпы.

— Братья? — спросила я.

Малахи и Кев дружно кивнули.

— Кев и я братья. Денни наш друг. Мы все названы в честь святых: я — святого Малахи, Кев — святого Кевина, а Денни — святого Дениса. Падди, разумеется, тоже — в честь величайшего ирландского святого Падрига.[11] Он неплохой, наш Падди, — добавил Малахи, когда перестал смеяться и перевел дыхание. — Правда, держится слегка вызывающе. Тут вы правы.

Двое других согласились.

— Он не стал бы опрокидывать вас в воду, — сказал Кев.

— И не бросил бы тонуть, — добавил Малахи. Поставил стаканчики на землю перед скамьей, бережно наполнил их, подал брату и другу, а сам остался с бутылкой. — За то, чтобы вы попали в рай до того, как дьявол узнает, что вы мертвы, — сказал он, подняв бутылку в тосте, и сделал большой глоток. Другие тоже выпили.

— Падди не ладит с людьми из «Второго шанса», так ведь? — спросила я. Раз Падриг не захотел сказать сам, может быть, скажут они.

— Совершенно не ладит, — подтвердил Малахи, — но эти ребята из большого дома сейчас со всеми в натянутых отношениях. Вот Эмин хорошо относился к парню. Подарил ему эту лодку.

Я ждала, но Малахи ничего больше не добавил. Я думала, как далеко могу зайти в наведении справок, чтобы старики не разозлились на меня и не замкнулись. Мне казалось, что меня, иностранку, будут терпеть только, пока я веду себя благоразумно.

— Здесь очень красиво, и день стоит замечательный, — сказала я, оглядываясь вокруг. Так оно и было: море, лодки, каменистый берег, простирающийся в обе стороны, часть его была окутана дымкой.

— Да, слава Богу, — согласился Малахи.

— Как думаешь, хочет она послушать историю? — спросил Кев брата. — Денни рассказывает хорошие истории, — сказал он мне.

— Нет, не хочет, — неожиданно сказал Денни, словно выйдя из транса.

— Хочу, конечно, — ответила я.

— Брось ты, Денни, — сказал Кев. — Расскажи историю этой славной девушке.

Я подумала, в какое раздражение пришла, когда Гилхули назвал меня девушкой, но услышать это от Кева было приятно. Пути феминизма не всегда просты.

— Молодые уже не слушают историй Денни, — прошептал мне Малахи. — Поэтому он рассказывает их столбу и пристани. Чтобы не забыть.

— Что ты там говоришь? — спросил Кев, толкнув локтем брата. — Погромче!

Малахи свирепо посмотрел на него.

— Почему он их не записывает? — спросила я. Малахи как будто пришел в ужас.

— Эти истории нельзя записывать. Это их испортит. Они слишком уж особенные.

— Расскажи ей историю про золотое кольцо, — сказал Кев, ткнув рукой друга.

— Нет, не стоит, — сказал Малахи. — Ее все знают. Расскажи про зеркало. Она самая лучшая!

Денни не произнес ни слова.

— Ладно, Денни, — раздраженно сказал Малахи. — Рассказывай, какую хочешь.

— Какую-нибудь из старых, — добавил Кев. — Думаю, у вас есть что-то, чтобы Денни промочить горло, так ведь? — сказал он, печально глядя на уже пустую бутылку. — Небольшое возлияние, чтобы он разговорился?

— К сожалению, нет, — ответила я, — поскольку не знала, что познакомлюсь с вами. Но в следующий раз обязательно прихвачу. Что Денни любит?

— Виски, конечно, — ответил Малахи.

— Я тоже, — сказал Кев. — И не обязательно самое лучшее. Сойдет любое.

— Да, хорошего не приносите, — согласился Малахи. — Не стоит привыкать к нему в наших обстоятельствах. А жаль, что хорошее виски выдерживают так долго, а не пьют.

Мы все посмотрели на Денни.

— Придется немного подождать, — прошептал Малахи. — Денни говорит, когда захочет.

Дожидаясь, пока на Денни найдет стих, мы сидели в дружелюбном молчании. Я, разумеется, думала о поиске сокровища, как стала это называть. Думала о Джоне Херлихи и его падении с утеса. Оно наверняка было связано с сокровищем, хотя непонятно, как. Ни Дейрдре, ни Херлихи не получали конверта, чтобы участвовать в поисках сокровища. Это был, используя затасканный деловой термин, ритуал создания команды, уловка, чтобы заставить семью действовать совместно. Но почему сюда привлечены Алекс, Майкл и Гилхули, я не знала и не догадывалась.

По крайней мере, на первый взгляд, уловка действовала, сплачивала семью. Мы были в значительном меньшинстве: Алекс и Майкл против остальных — Бреты, Маргарет, Этне, Фионуалы, Шона, Конала и Падрига Гилхули. С двумя из этих семи у меня были неприятные стычки, если считать злобный взгляд Конала и столкновение с лодкой одной, а разговор с Падди — второй. Если события будут разворачиваться так, как начались, мне предстояло еще пять неприятных стычек.

С другой стороны, трудно было представить, что если Херлихи столкнули с утеса — а пока что данная версия была самой убедительной, — это могло быть связано с чем-то, кроме поисков сокровищ. Алекс прочел свое указание вслух, его слышали все, включая Херлихи. Возможно, Херлихи сразу же связал его с яликом «Океанский гребень» в бухточке и отправился туда со всей быстротой, на какую были способны его нетвердые от пьянства ноги, надеясь быть принятым в дело. Если так, возможно, кто-то из семейки догнал его и столкнул вниз. Когда тело было обнаружено, появилась полиция, и подобраться к ялику им стало трудно.

Может быть, у Конала было именно такое намерение. Он выждал, когда полицейские уйдут, и собирался спуститься к бухточке, но тут с моря появились мы. Или он уже побывал там, но ничего не нашел. Потом увидел, как я достаю пластиковый пакет, это вполне объясняет злобное выражение его лица.

Другую проблему представлял собой промокший листок бумаги, который я взяла на ялике. Я предполагала, что, поскольку при оглашении завещания было роздано всего семь указаний, найти сокровище будет совсем несложно: сложить семь указаний, и все — сокровище найдено. Но если каждое указание вело к другому, означало ли это, что их четырнадцать или даже больше? Или что к сокровищу ведут семь разных путей? Я решила, что последнее исключается, потому что, если каждый пойдет своим путем, спасение семьи Бирнов, на которое надеялся Эмин, не состоится. Может быть, подумала я, указание в «Океанском гребне» было вовсе не указанием. Конечно, я взглянула на него, едва мы благополучно добрались до берега. Оно совсем не походило на указание, хотя писавший предусмотрительно воспользовался шариковой ручкой, поэтому темная паста была еще видна. Надпись больше походила на закорючки. Но если кто-то просто выводил закорючки, зачем заворачивать лист в пластик и прятать в ялике?

Мне пришло в голову, что в этой задачке вопросов больше, чем ответов, и все мои предположения недоказуемы.

Я взглянула на Денни. Он положил ладони на бедра и стал медленно раскачиваться взад-вперед на скамье. Все остальные ждали.

— Я расскажу вам об очень странном случае, который произошел с одним местным жителем, — заговорил наконец он. — С кем, не скажу. Если знаете, то знаете. Если нет, от меня не услышите. Нет.

В графстве Керри жил один человек, у него была жена и дочери-красавицы.

— Вот это хорошая история, — сказал Кев. — Очень загадочная.

— Не перебивай, — нахмурился Малахи. — Пусть рассказывает.

— Но этот человек не был счастлив, потому что хотел сына. Вскоре стало поздно — надеюсь, вы понимаете, жена приближалась к среднему возрасту. Он отчаянно хотел сына, и кое-кто говорит, что он заключил ради этого договор с дьяволом. Так или нет, к всеобщему удивлению, жена подарила ему замечательного парнишку. Мальчик был очень красив. Румяный, светловолосый, с голубыми глазами. Этот человек души не чаял в мальчике. Не отходил от него почти ни на минуту.

— Почти ни на минуту, — подтвердил Малахи.

— Но как-то ему пришлось поехать в Корк по делам, и пока его не было, сынишка, всего нескольких недель от роду, качался в люльке в саду, когда там появился очень странный мальчик, похожий на старика. Служанка его видела, и это странное существо залезло в постель мальчика. Возвратясь домой, этот человек увидел, что его сын исчез, а в колыбели лежит это странное существо. Это был настоящий ужас. Этот человек спрашивает жену: «Что здесь случилось?» «Ты о чем?» — удивилась она. «Это феи, — воскликнул тот человек, — они унесли моего мальчика». «С ума сошел», — говорит жена. Но это было правдой. Феи подменили мальчика своим. И тот человек бросился искать мальчика, пока тот не поел волшебной еды: все знают, что если поешь ее, то уже навсегда останешься с феями.

— Это верно, — подтвердил Кев. — Если они похитят тебя, не ешь того, что они предлагают, ни крошки, какой бы хорошей ни казалась еда.

— Ш-ш-ш, — оборвал его Малахи. — Дай ему досказать.

— Но, как я уже говорил, этот человек заключил договор с дьяволом, — продолжал Денни, словно не слыша их. — Поэтому он пошел к дьяволу и говорит: «Ты обещал мне сына», — дерзко говорит, что ему было терять, раз сын похищен? «Я дал тебе сына, — отвечает дьявол. — Но не говорил, что он всегда будет у тебя».

А этот человек из Керри был с головой — надеюсь, вы понимаете, о чем я — с хорошей головой на плечах. «Как думаешь, что скажут о тебе люди, если ты не исполняешь своих обещаний? — говорит он дьяволу. — Я всем расскажу, как ты обошелся со мной. И тогда с тобой уже не будут заключать договоров». «Придержи язык, — говорит дьявол. — Расхныкался хуже женщины. Я сделаю вот что. Возвращайся, избавься от уродца, который лежит в постели твоего мальчика, и я спасу твоего сына. Но ты должен будешь найти его сам, потому что я уже обещал его другому».

Этот человек из Керри принял предложение дьявола. Что еще оставалось ему? Возвращается он домой, берет меч, идет рубить уродцу голову, и что бы вы думали, уродец, видя, что ему грозит, выскакивает из колыбельки и удирает так быстро, что его никому не догнать.

И человек этот ищет по всей округе своего малыша, настоящего, но много лет не может найти. А когда находит, мальчик уже почти взрослый. Но жена этого человека, которая все годы грустила о пропавшем сыне, не узнает его, говорит, что это не он. Но человек-то знает, что это его пропавший сын, и перед смертью примиряется с ним. Вот такая это странная история, но правдивая и с хорошим в некотором роде концом.

Денни умолк и перестал раскачиваться. Рассказ был окончен. Какая странная история, подумала я, и решила бы забыть ее, если б не то, что было сказано дальше.

— У Денни много таких историй, — сказал Малахи. — Но у Эмина Бирна эта была любимой. У него всякий раз наворачивались слезы, правда, Кев?

— Да, всякий раз. Он принимал ее очень близко к сердцу.

Я хотела расспросить об этом, но тут услышала, как меня зовут с вершины холма над пристанью. Ко мне подбежал Майкл Дэвис.

— В гостинице мне сказали, что вы как будто спустились сюда, — тяжело дыша, сказал он. — Оно исчезло!

— Что исчезло?

— Указание Бреты! — воскликнул он. — Кто-то забрался в сейф и стащил ее конверт.