Кельтская загадка

Глава пятая Сокол над утёсом

— Боюсь, вы сочтете нас нелюбезными, — сказала Маргарет Бирн, она умело разливала чай в изящные чашки цвета слоновой кости, перед этим властно удалив нервную Дейрдре, которая раздражающе стучала посудой. — Обстоятельства… — добавила она, тактично опустив глаза. — Надеюсь, вы понимаете.

Несмотря на изящное окружение и надменность, с которой принимали нас, в комнате ощущалась напряженность. Мне казалось, что Алекс и я, поспешившие во «Второй шанс» по просьбе Майкла и Бреты разобраться с деталями исчезновения конверта из сейфа, прервали какую-то драматичную сцену. Если да, то об этом никто не заикнулся.

Маргарет смотрела на меня, ожидая ответа. Она снова была изящно одета, опять Шанель и опять черное, на ней были шелковая блузка, юбка и туфли, которые выглядели очень дорогими: из змеиной, вполне подобающей ей, кожи. На ее лице со старательно нанесенным макияжем застыло выражение легкого удивления — результат, недобро подумала я, многих косметических операций. Но тем не менее она была привлекательной. С виду ей было под пятьдесят, но я думала, что она лет на десять старше. Она сидела на фоне двух написанных маслом портретов: Эмина Бирна в более счастливые времена и еще одного мужчины — судя по тонким губам и решительно сжатым челюстям, ее отца.

Рядом с ней сидела старшая дочь, Этне, с виду чуть ли не ровесница матери, одетая почти так же, как она, только в мягкий оттенок синего. Однако если Маргарет выглядела элегантно, то Этне несколько старомодно, даже безвкусно для своего возраста. В общем разговоре она ограничивалась одобрительными кивками, когда мать говорила, и нахмуриванием бровей, когда мать хмурилась, что происходило часто.

По другую сторону сидела Фионуала. Было видно, что дочь номер два не унаследовала утонченности матери. Платье ее, хоть и дорогое, было тесновато в раздавшейся талии. Брошка с искусственным бриллиантом выглядела слегка безвкусно. Внимание ее было почти целиком сосредоточено на собственных руках.

«Нелюбезными!» — подумала я, размышляя о первых словах Маргарет и сидении лицом к лицу с тремя ведьмами. По пути сюда мы были вынуждены съехать с дороги и едва не врезались в живую изгородь из фуксии, потому что навстречу нам мчался Конал О'Коннор, вчерашний хищник с утеса, лицо его было искажено, как я решила, яростью. Увидев нас, он даже не сбавил скорость.

— Машину он водит так же, как лодку, — негромко сказал Алекс, высказав те же мысли, что были у меня, когда я выезжала снова на дорогу под звук царапающих дверцу машины веток. Мы с Алексом пришли к одному и тому же выводу о личности шкипера лодки, опрокинувшей нашу.

Маргарет тоже явно была в очень скверном настроении, когда мы появились. Один из двух адвокатов семьи — кто именно, я не знаю, как раз уходил, когда мы приближались к парадной двери.

— Поверьте, я очень сожалею об этом, — услышала я его слова, когда он пожимал ей руку, затянув рукопожатие дольше, чем необходимо. — Искренне сожалею. Посмотрю, что удастся сделать.

И, отрывисто кивнув мне и Алексу, прошел мимо нас. О чем бы он ни сожалел, это омрачило и без того безрадостный взгляд Маргарет на жизнь. Она почти не разговаривала, сопровождая нас в дом. Нет, слово «нелюбезные» было не самым подходящим для описания этой семейки.

— Конечно, — тем не менее ответила я на ее просьбу о понимании. — Нам с Алексом очень неловко, что наше присутствие усиливает стресс, который вы и члены вашей семьи испытываете в столь горестное время.

Право, иногда я бываю тише воды, ниже травы.

— Да, конечно, — подтвердил Алекс. Все покивали друг другу, создав совершенно ложное впечатление согласия.

Разговор еще несколько минут продолжался в том же духе: неискренние любезности наслаивались на приевшиеся сантименты, Этне кивала в поддержку каждого слова матери. Потом, устав от усилий быть деликатными друг с другом, постепенно перешли к делу. Пока мы попивали чай, я старалась разобраться в своем окружении. В окно я увидела, как Шон Макхью, муж Этне, прошел в глубь сада. На нем были твидовый пиджак с кожаными нашивками на локтях, сапоги и кепка. Я вспомнила, что Эмин сравнил Макхью с английским сквайром, и отметила, что сравнение было уместным. Майкл Дэвис работал в саду, тайком бросая взгляды в сторону дома, возможно, в тщетной попытке увидеть, чем мы занимаемся. Он наклонялся и распрямлялся, выдергивая сорняки и расправляя растения, в бодром темпе, и это зрелище успокаивало меня. Оно было самым приятным во «Втором шансе».

— Я узнала от Бреты, что в доме произошла кража, — наконец сказала я, неловко попивая чай из чашки, которую подала мне Маргарет. Терпеть не могу эти изящные, крохотные чашечки, в ручку которых невозможно просунуть палец, и приходится изо всех сил стараться не пролить их содержимое на ковер под ногами. Но вокруг Маргарет все было таким. Комната была заполнена маленькими, изящными украшениями из хрусталя и фарфора, некоторые едва держались на краях стеклянных полок и боковых столиков с покрытыми изящной резьбой ножками. Я невольно задалась вопросом, что могло быть общего между ней и Эмином Бирном, который любил темное дерево и древние мечи.

— Да, — ответила она, снова опустив взгляд. — В такое время…

Маргарет опять не договорила. Я заметила, что это был ее любимый ход в разговоре — предоставлять другим заканчивать за нее фразы, чтобы не лицемерить самой.

— Брета говорит, ее конверт с указанием был похищен из сейфа в кабинете вашего мужа, — сказала я, не обращая внимания на попытки Маргарет быть деликатной. — Как думаете, кто мог это сделать?

— Но не можете же вы думать, что целью кражи был этот конверт, — сказала Маргарет, постоянно удивленное выражение ее лица при этой мысли усилилось. Этне приподняла брови так же, как мать. — Воры наверняка искали деньги.

— Деньги были взяты? — спросила я.

— В сейфе было немного денег, — ответила она. — Небольшая сумма на текущие расходы. Их взяли.

— Еще что-нибудь украдено?

— Ничего ценного, только несколько вещиц Эмина, — ответила Маргарет. Потом, видимо, решив, что это может показаться бесчувственным, добавила: — Разумеется, представляющих большую ценность как память о нем.

— Разумеется, — согласилась я. — Для вас это ужасно. Надеюсь, вы вызвали полицию.

По крайней мере, в этом я была искренней. Мне просто не терпелось отправить Роба в полицейский участок, чтобы он навел справки о признаках насильственного вторжения и прочем. Но сомневалась, что они окажутся. Готова была биться об заклад, что кражу совершил кто-то из членов семьи.

Маргарет покачала головой.

— Беспокоить из-за такой мелочи полицейских не стоило.

— Какие вещи вашего мужа взяты? — спросила я, придав голосу сочувственность. Я и вправду сочувствовала ей. Не по поводу кражи. Тут я ей не верила. Однако вся ситуация, бесчувственные реплики ее покойного мужа и поиски маленького сокровища, которые он придумал для наследников, должно быть, очень огорчали всех членов семьи. Я решила относиться к их поведению с большим пониманием.

— Его дневник и две карты.

— Они, разумеется, кое-чего стоят? — упрямо продолжала я.

— Но эти карты не древние, — ответила Маргарет. — Возможно, вор не имел понятия о ценности того, что он не взял. Коллекция оружия и рукописи представляют собой большую ценность. К сожалению, муж завещал их Тринити-колледжу.

Ее тон посуровел.

— Так, — заговорила Маргарет, поставив чашку и глядя прямо на меня, — я впервые видела ее глаза, жесткие, как бриллианты, и морщины возле губ, уничтожить их не могли даже косметические операции. — Если я удовлетворила ваше любопытство, попрошу вас об одолжении. Пожалуйста, оставьте нас с нашим горем. Эти поиски сокровища, предложенные моим мужем, жестоки, неуместны, и семья решила не заниматься ими.

Вот как, подумала я. И, может быть, свиньи умеют летать, детей приносят аисты и в конце сада живут феи и эльфы. Однако в отношении мужа она была права. Его жестокие слова на той видеозаписи, должно быть, ужасно подействовали на них. Я решила, что нужно быть более терпимой.

— Хочу попросить вас сделать то же самое, — продолжала Маргарет. — Пожалуйста, предоставьте нам самим справляться с нашим горем по мере сил. И в связи с этим есть еще один вопрос, который мы хотим обсудить с вами.

Она сказала «мы», но пока что говорила только сама.

— Коттедж Розы представляет для семьи большую памятную ценность, — продолжала она. Этне энергично закивала, и даже Фионуала подняла взгляд от своих рук. — Это место, где Эмин… — Маргарет сделала эффектную паузу. — Где Эмин проводил много времени. Нас несколько удивило, что некто, кого Эмин знал так мало и так давно, получит его во владение. Мы хотим попросить вас подумать о возвращении его семье.

Алекс опешил и через секунду открыл рот, собираясь заговорить.

— Этого мы делать не станем, — поспешно сказала я, не дав Алексу вымолвить ни слова, и всякое сочувствие, какое я испытывала к вдове, мгновенно улетучилось.

— В таком случае вы понимаете, что семья сочтет необходимым использовать все юридические возможности, чтобы вернуть Коттедж Розы. Мой муж был очень болен и не сознавал, что делает. Иначе, я уверена, он ни за что не завещал бы коттедж мистеру Стюарту.

Говорила она так, словно Алекса и не было в комнате.

Я собиралась сказать: «Увидимся в суде» — или что-нибудь в этом духе, но тут Маргарет твердо поставила чашку на серебряный поднос и поднялась из кресла.

Две другие тоже тут же встали. Фионуала, не сказавшая ни слова, даже «здравствуйте», вышла, не оглянувшись. Аудиенция, судя по всему, была окончена.

Однако Маргарет проявила еще одну черту характера. Когда она сделала шаг, из-под дивана вылез медлительный, спокойный Вигс, заставив ее вздрогнуть и потерять на миг равновесие. Она ухватилась за сервировочный столик, одна из изящных чашек упала и разбилась.

— Дейрдре! — прошипела она. — Дейрдре! Убери отсюда это отвратительное существо — навсегда.

Служанка ничего не ответила.

— Спасибо, что приехали, — властным тоном сказала Маргарет и указала в сторону коридора. Я поняла, что нам велено уходить. Я едва не вышла из себя и с трудом подавила желание сказать что-нибудь непристойное. Мне помнилось выражение лица Алекса, когда он впервые увидел этот маленький коттедж. Семейке Бирна мало, подумала я, этого роскошного дома, больше похожего на виллу, слуг, акров и акров земли с розами, орхидеями, пальмами и потрясающим видом на море. Нет, им подавай еще и Коттедж Розы.

Только через мой труп, подумала я, свирепо глядя на Маргарет. Внезапно ко мне пришло твердое решение, что Алекс не только сохранит свой коттедж, но и будет иметь достаточно денег, чтобы спокойно жить там. Если ради этого придется идти в суд, пусть. И если спокойная жизнь требовала выхватить сокровища у них из-под носа, мы пойдем и на это.

Только вот для этого требовались все указания, и нужно было придумать другой способ заполучить их. В какой-то момент я с радостью думала, что они нам не понадобятся. Найдя указание в ялике у берега, я подумала, что все в порядке. Мы знали два первых указания, и они привели нас к стихотворению древнего поэта по имени Авархин. Если каждая строка стихотворения вела к указанию, то их указания нам не понадобятся. Нужно только найти место, соответствующее строкам стихотворения.

Однако указание в ялике разочаровало меня. Оно, вне всякого сомнения, исходило от Эмина Бирна. По крайней мере, оно было написано на его бумаге для заметок, с его инициалами и шапкой «Второй шанс». Но если это и было указанием, то далеко не тем, на какое я надеялась.

Я не ожидала чего-то совершенно определенного, как, например, записки, что ключ от ячейки камеры хранения на вокзале в Килларни находится под третьим цветочным горшком на левой стороне подъездной аллеи. Однако рассчитывала на нечто большее, чем бессмысленный рисунок, который обнаружила, когда высохла бумага, набор черточек, смутно напоминавший железнодорожное полотно или, может быть, скелет рыбы. Но я сохранила этот листок уже хотя бы потому, что не верилось, что Эмин Бирн, да и кто угодно, станет заворачивать бессмысленный рисунок в пластик, дожидаться отлива или идти вброд к ялику и тщательно прятать его между досками. Однако иллюзии относительно быстрой находки сокровища рассеялись.

Видимо, тогда я была готова бросить это дело, но стечение событий заставило меня передумать. Главным из них, разумеется, был разговор с женщинами из семейки Бирнов и высказанное ими намерение отнять коттедж у Алекса.

Вдобавок к этому были два обстоятельства, которые означали, что времени у меня мало. Первым было решение Дженнифер каждое утро брать с неохотного согласия отца уроки хождения под парусами у Падрига Гилхули. Видимо, первое пугающее знакомство с этим спортом возбудило у девушки интерес к нему. Что до мнения ее отца, то ему не особенно нравилось, что дочь общается с подозреваемым в убийстве, но у Падрига, судя по всему, было неоспоримое алиби, подтвержденное его адвокатом в Корке.

Вторым было осознание, что какое-то время я буду редко видеться с Робом; это стало ясно, когда накануне вечером я зашла с Алексом в бар на главной улице городка и увидела Роба, болтавшего с привлекательной женщиной, стройной, в хорошей спортивной форме, с ореолом рыжеватых волос вокруг лица и красивыми зелеными глазами.

— Лара, — воскликнул Роб, когда я подошла к стойке. Я не поняла, что означает этот тон. Я заподозрила, что не «рад тебя видеть». Наверняка он выбрал этот бар в двух кварталах от гостиницы в надежде, что я его не найду. — Лара, познакомься с Медб Миног. Медб, это моя знакомая Лара Макклинток.

— Знакомая? Ясно.

— Здравствуйте, — сказала я, пожимая ей руку. Рукопожатие ее было очень твердым.

— Рада познакомиться с приятельницей Роберта, — сказала она. — Мы все очень рады, что он здесь.

«Кто это — мы?» — подумала я. Фамилия Миног была знакомой, но до меня не сразу дошло, что эта женщина — и есть тот «приятный человек», с которым Роб разговаривал в полицейском участке. Это придавало новый смысл словам Роба об «улучшении международных отношений», и то, что он назвал эту женщину приятным человеком, говорило многое о его намерении скрывать ее от меня.

— Ладно, Роберт, — мягко сказала я. — Извини, пойду посижу с другим твоим знакомым. Рада познакомиться с вами, Медб.

Я отошла и села с Алексом, стараясь не дуться. Это происшествие вызвало у меня раздражение, хотя не знаю, почему я так разозлилась. В конце концов, Роб волен вести себя как угодно. Я не могу претендовать на его привязанность. Иногда думаю, что он мог бы стать для меня подходящим мужем, но в этом направлении мы как будто не движемся.

Когда я только познакомилась с Робом, он жил с Мисс Совершенство, а у меня были редкие встречи с мексиканцем-археологом. Затем я оказалась свободной, то есть брошенной, но Роб все еще оставался с Барбарой. Потом Клайв, мой бывший муж, убедил свою вторую жену, Селесту, купить ему антикварный магазин напротив «Гринхальг и Макклинток», что привело меня в ярость, и я прекратила на какое-то время отношения с противоположным полом. Спустя какое-то время Клайв бросил Селесту и сошелся с моей лучшей подругой Мойрой, к этому времени Роб и Барбара расстались. Роб проявил ко мне некоторый интерес, во всяком случае, так мне казалось, но меня так расстроили Клайв и Мойра, что я не обращала на него внимания, по крайней мере, старалась не обращать.

Вспоминая все это, я начинаю размышлять, смогу ли я писать сценарии для послеполуденных телепередач, используя собственный жизненный опыт, если антикварный бизнес, ненадежный даже в лучшие времена, перестанет приносить доход. Я знаю, что, как женщине, перевалившей за сорок, мне следует примириться с одиночеством, приняться за вязание, чтобы заполнять долгие вечера, но не хочу примиряться. Подобно многим из моего поколения, я чувствую себя моложе своих лет — по крайней мере, тешу себя мыслями, что это так. Мне больше не кажется, что я смогу жить вечно, но и старухой я себя не чувствую. Однако это та стадия жизни, когда мужчины, мои ровесники, предпочитают женщин помоложе — значительно помоложе. Поскольку в Ирландии из-за демографических аномалий, связанных с уровнем эмиграции и прочим, пятьдесят процентов населения моложе двадцати пяти лет, поэтому она прямо-таки рай для мужчин сорока с хвостиком вроде Роба.

Но я отвлеклась. Окончательным и решающим фактором в моем окрепшем решении найти сокровище стала цепь событий, которые произошли, когда мы с Алексом покидали «Второй шанс» после неприятного разговора с его обитателями. Уже близился вечер, когда я вела взятую напрокат машину по длинной подъездной аллее к основной дороге. Пошел сильный дождь, Майкла нигде не было видно — должно быть, он укрылся в доме. Перед моими глазами гипнотически двигались стеклоочистители, стеклообогреватель работал на полную мощность, чтобы очистить запотевшие стекла. Когда я повернула, из густых кустов у обочины появилась какая-то фигура в капюшоне и встала на пути машины. Я резко нажала на тормоз, но второпях забыла выжать муфту сцепления. Машина дернулась и остановилась в нескольких футах от фигуры.

Я опустила стекло дверцы и взглянула на лицо под капюшоном. Это была Дейрдре, она выглядела очень испуганной, дрожащей птичкой на тонких ножках, волосы ее, несмотря на капюшон, слиплись от дождя.

— Держитесь подальше от «Второго шанса», — прошептала она. — Вы не представляете, что там творится. Эта семья проклята!

Потом оглянулась, быстро шагнула назад и скрылась в кустах.

Тут я увидела, что могло напугать ее. Шон Макхью, зять номер один, шел по подъездной аллее к дому. Он был, как и его свояк, белокурым, но потолще, с намечавшимся вторым подбородком, его поведение не казалось таким угрожающим, хотя сейчас вид у него был довольно грозный. На нем по-прежнему были твидовый пиджак и сапоги, за спиной развевался на ветру капюшон — одет он был как живущий в сельской местности джентльмен, — однако выглядел не особенно по-джентльменски. С плеча у него на ремне свисала винтовка. Хотя она не была нацелена на нас, минута была неприятной.

— Что вы здесь делаете? — спросил он.

— Мы пили в доме чай, — ответила я.

— Какого черта вынюхиваете на дороге?

— Я ничего не вынюхиваю, — надменно ответила я. — Машина остановилась. На дорогу выбежал кролик, пришлось резко затормозить.

Думаю, я выразилась поэтично. Дейрдре очень походила на испуганного кролика.

— Поезжайте, — сказал Макхью; видимо, он мне совершенно не верил. Может быть, там не было никаких кроликов. Тем не менее мы повиновались. Я считаю хорошим правилом не спорить с вооруженными людьми.

Я взглянула на Алекса.

— Все это грубо, вам не кажется?

— Да, грубо, но кое-что правда, — ответил он. — Как сказала Дейрдре, я не представляю, что там творится.

— Мне жаль Вигса, — сказала я. — Похоже, он обречен. Как думаете, что она с ним сделает? В унитаз его не спустишь, слишком велик.

— Даже думать не хочу, — негромко ответил Алекс. — Нужно было бы забрать его с собой.

— Пожалуй, и Дейрдре тоже, — сказала я. Алекс улыбнулся.

— Нужно подумать о прокладке дороги к Коттеджу Розы, — обеспокоено сказала я. — Нельзя допускать, чтобы Шон Макхью угрожал вам винтовкой всякий раз, когда попытаетесь туда подъехать.

— Подумаю, — ответил Алекс. — Я пока не решил, что делать с коттеджем.

— Но он же вам нравится, — сказала я. — И нельзя допускать, чтобы эти отвратительные люди шантажом лишили вас того, что вы получили по завещанию!

Алекс пожал плечами и стал смотреть в окошко. Я поняла, что сейчас ему не хочется говорить на эту тему.

— Остановите, — неожиданно попросил он. — Можете сдать машину назад ярдов на сто?

Я с удивлением подчинилась.

— В чем дело?

Алекс указал на узкую дорогу справа. Я посмотрела, но не поняла, что он имеет в виду. Насколько я видела, это была просто одна из дорог.

— Что такое? — спросила я в недоумении.

— Взгляните на указатели, — ответил он.

К дереву было приколочено несколько указателей. Один указывал на бар, другой на овощной ларек, остальные на индивидуальные имена. В самом низу был деревянный, грубо сделанный указатель с надписью от руки «Буруны».

— Есть смысл сделать попытку, — сказала я.

Мы медленно ехали, осматривая по пути все дома.

Минут через пять дорожное покрытие кончилось, мы затряслись по грязным выбоинам, потом резко свернули влево на еще худшую дорогу.

В самом конце дороги стоял домик, настоящая лачуга, из трубы вился дым. За ним было море, громадные буруны бились о черные утесы, пена высоко взлетала и превращалась в туман, висящий над бухточкой. Надпись на воротном столбе была почти неразборчивой, но мы явно находились возле «Бурунов».

Я взглянула на Алекса. Мы вылезли из машины и пошли к двери, по пятам за нами бежала с тявканьем черно-белая собачка.

Я постучала раз, потом другой. Внутри послышались шаги, лязгнула щеколда, и на нас уставилось знакомое лицо.

— Малахи! — воскликнула я.

— Лара! — ответил он. И крикнул: — Кев! Поставь чайник. Это та славная девушка, с которой мы разговаривали на пристани, — Лара. И ее друг, — добавил он, близоруко глядя на Алекса. Я представила их друг другу.

— Виски, случайно, не прихватили? — прошептал Малахи.

— Снова извиняюсь, — ответила я. — Не знала, что приеду сюда.

Я надеялась, что они не изменят радушного отношения ко мне до того, как привезу им виски.

— А Денни где? — спросила я, чтобы сменить тему.

— Денни живет у сестры с ее семьей в городе, — ответил Малахи. — Здесь только Кев и я.

Малахи освободил место на диване, смахнув бумаги, и отнес немытые тарелки в раковину.

— Мы не ждали гостей, — сказал он. — Извините за беспорядок.

— Ничего, — ответила я, села и взяла кружку с горячим чаем.

— Чем мы обязаны удовольствию видеть вас? — громко спросил Кев.

— Тише ты, не будь грубым, — сказал Малахи, грозя брату пальцем.

— Я просто хочу знать, — раздраженно ответил Кев.

— Кевин, это законный вопрос. Собственно говоря, мы не знали, что вы живете здесь. Просто ездили. Отсюда открывается замечательный вид, — сказала я, пытаясь сообразить, как перейти к нужной теме.

— Лучше не бывает, — согласился Кев.

— Превосходный, не так ли? — добавил Малахи.

— Но раз уж мы здесь, — продолжала я, — хочу кое о чем вас спросить. Не оставлял ли вам Эмин Бирн чего-нибудь для передачи семье или другу?

— Что она говорит? — спросил Кевин, поднеся к уху ладонь.

— Спрашивает, не оставлял ли Эмин Бирн чего здесь? — прокричал Малахи.

— Откуда она может знать? — спросил Кевин. Братья повернулись ко мне.

— Бирн загадал всем, кто что-либо получил по его завещанию, ну, почти всем, загадку. Алекс один из тех, кто ее разгадывает, и когда мы увидели указатель на «Буруны», подумали, что, может быть, это ключ к разгадке.

Хоть эта история и могла показаться неправдоподобной, я решила, что честность — лучшая политика.

— Что она говорит? — снова спросил Кевин.

— Что Алекс один из тех, кто ищет указания Эмина Бирна, — ответил Малахи.

— Хорошо, — сказал Кевин. — Она мне нравится больше, чем большинство остальных. Только она должна сказать волшебные слова, так ведь? Знает она эти волшебные слова?

Братья снова повернулись ко мне.

— Яростная волна, — ответила я.

— Знает! — воскликнул Малахи. — Кевин, давай указание. Оно принадлежит ей.

— Куда мы его задевали? — спросил Кевин с недоуменным видом. У меня упало сердце. Несколько минут братья шаркали по комнате, открывали выдвижные ящики, заглядывали под подушки. Я была в отчаянии.

— Нашел! — воскликнул наконец Малахи, достал из книги тонкий белый конверт и протянул мне. Я с трудом удержалась от искушения вскрыть его тут же.

Тут собачка снова затявкала снаружи, мы услышали приближающиеся к двери шаги, потом громкий стук в дверь.

— Господи, — произнес Малахи. — Три года не было гостей, а тут один за другим.

Он неторопливо открыл дверь, потом попытался ее закрыть. Сделать это помешала просунутая нога.

— Есть у тебя что-нибудь от Эмина Бирна? — грубо спросил Конал О'Коннор.

— Нет, — ответил Малахи, я подумала, что правдиво. Конверт был у меня, не у него. Но, должно быть, он выглядел подозрительно, потому что Конал грубо распахнул дверь и схватил Малахи за шиворот. Старик пошатнулся и чуть не упал, но О'Коннор удержал его. Кевин схватил сковородку. Я чайник.

— Послушайте, — сказал Алекс, шагнув вперед, кулаки его были сжаты, руки подняты в своего рода боксерской стойке. — Вы не имеете права так обращаться с людьми!

— Пошел вон, поганец, — сказал О'Коннор, выпустив Малахи, и угрожающе направился к Алексу. Я занесла чайник и двинулась к нему.

Алекс, шагнув в сторону, увернулся от удара, сделал финт левой, потом резко выбросил вперед правую руку. Раздалось громкое «хрясь», и Конал О'Коннор повалился на пол.