— Глупости! Мы совсем, как люди! Ну, вылитые люди! — спорят кикиморы. — И языком чесать умеем, и кучу малу устроить, а один раз даже у настоящего доктора лечились. Правда, правда!
А дело было так. Прознали кикиморы, что у людей большие цветы в кадках ценятся, и давай фикусы выращивать. Воткнут крохотный фикусенок в кадку, наполивают быстрорастущей водой — уставятся глазищами: трик-трак — и фикус в момент под два метра вымахал.
Взвалили они по кадке на голову, побежали их продавать, на разные голоса кричать:
— Продаем за торты, за воздушные шары!
Пошли люди набегать! Все мигом распродали — очередь выстроилась.
Обратно бегут, радуются:
— Как люди-то спорили — кому самый большой фикус достанется! Всем под потолок надо. Чудаки! Быстрый рост не остановить так-затак! Завтра же у всех метров на семь вырастут! С запасом полито! Мы всегда все на совесть делаем!
Прошло три дня. Скачет Марфутка по крыше: заглянуть-то хочется — как там купленный фикус прижился. Сама растила! Слышит — говорят (а голоса испуганные):
— Смотри, он в потолок уперся! Надо было тот, что поменьше брать. Угораздило же так ошибиться! Растет он, что ли? Так он нам потолок пробьет! Завтра вынесем!
Марфутка поняла: надо заменить. Хотя подумаешь — потолок пробьет! Ну так на крыше бы росло — кому мешает? Зато красота.
Свесилась она с крыши и достает фикус прямо через окно: за вершинку и потащила.
Охнул кто-то в комнате. Взвыл даже. Марфутка-то готовилась им другой, поменьше притащить. А дядька думал — она совсем стащить его хочет. Погнался! Пока она фикус на крышу втаскивала, дядька через чердак забежал! Нападает. Не в себе человек!
Она и так и сяк: прыгает по крыше с фикусом, удирает.
Один листок ее по носу возит и возит. Чует Марфутка: вот-вот чихать будет. А дядька настигает — злой, как черт! Ну, некуда деться!
Фикус-то она метанула на соседнюю крышу. Стутумкало. Грохот пошел. Горшок разбился, конечно, обломки с крыши полетели, а фикус ничего — на корнях стоит. Листья качаются.
Марфутка хотела следом сигануть, а дядька подбегает — руки протянул. Не успеть! Нет разбега! А труба водосточная под ногами. Марфутка крутанулась пятками кверху — и нырнула!
А все кикиморы — отличные превращалки. Перекувыркнутся через голову — и нате вам: могут в утку превратиться, в лягушку, в змейку, в щучку или ящерку — кому что надо.
А самое любимое превращение у них — в каплю воды. Капля большая, переливчатая — настоящий подвижный водяной шар: в двух ладонях поместить можно, а не удержишь! Такой каплей сквозь землю утечь можно, а по водосточным трубам — и того лучше. Кикиморки так всю жизнь с высотных домов спускались.
Марфутка завизжала, скаканула пятками вверх — превратилась в большую каплю и юрк — потекла. Она быстренько бы вытекла из трубы и поскакала дальше лягушкой, как и было всегда, если бы посреди трубы она не чихнула.
Ах, Марфутка! И что наделала, глупая девчонка! Всякий ведь знает, что посреди превращения ни чихать, ни смеяться нельзя!
Дядька взвыл, подпрыгнул и бежать!
А Марфутка в трубе чихает и чихает! Листок ей нос, конечно, нащекотил. Да все равно, держаться надо было. Разве ж можно посреди превращения чихать? Самая глупая кикимора и то знает — НЕЛЬЗЯ! Марфутка стечь не успела — посреди трубы в девчонку превратилась. Длинная, как макаронина стала, растеклась потому что. И застряла. Ни туда, ни сюда. Застучала ногами, завыла, заголосила:
— Сестренки, вытащите меня отсюда!
В пруду услышали: плачет кто-то в трубах. Кого у нас не хватает? Пересчитались — Марфутки нет. Знать, в беду попала. Идем выручать!
Бегут сестренки, в трубы заглядывают. Видят: посреди одной трубы — утолщение. И голос оттуда идет. Вот она — нашли!
— Тут ли ты, Марфутка? — заглянули, точно: лапы торчат! — Ай, Марфутка, как же ты так?
— Чихнула! И застряла! — раздалось из трубы. — Вытаскивайте скорее!
— Поняли! Мы мигом!
Сделали они на конце веревки петлю и забросили в трубу.
— Зацепилось ли за ноги? Что-то плохо снизу видно!
— Чую, зацепило! — отозвалась Марфутка. — Тяните!
Они и потянули. Вжик, вжик, вжик!
В трубе что-то растягивалось, как резина. Они отбежали на другую сторону дороги, с натугой таща за собой веревку, — и из трубы, наконец, показались обмотанные петлей ноги. Они были длинные и тонкие, как макароны, — и все тянулись и тянулись.
— Ой, как это? — пооткрывали рты кикиморы.
— Ишь, ноги мне как у страуса вытянули! — сердито закричала из трубы Марфутка. — А ну, отпускайте сейчас же!
— А туловище где? — растерялись они. — Что не показывается?
— Застряло! Отпускайте веревку!
Сестренки в растерянности отпустили. Ноги со свистом втянулись обратно.
— Вот так дела! — удивленно сказали они друг другу, бестолково прыгая возле трубы.
— Сверху попробуйте, раз снизу не вышло! — закричала из трубы сестренка.
— Точно! — сообразили они.
Побежали на крышу и сверху опускают веревку в трубу.
— Хватайся зубами! Схватилась?
— Шхватилась! Тяните! — отозвалось из трубы. Кикиморы заскакали по крыше, таща веревку.
— Ишь, упирается!
В трубе что-то с натугой растягивалось.
— На антенну веревку намотать что ли? Не удержим! — соображали они, упираясь лапами в крышу.
Из грубы с веревкой в зубах показалась Марфуткина голова с вытаращенными глазами.
— Еще раз, взяли! — дружно квакнули кикиморки и вытащили голову еще больше. Они все тянули и тянули, и с ужасом смотрели, как за головой из трубы вытягивается длиннющая шея.
— Шею мне вытянули как у удава, — зашипела сквозь зубы Марфутка. — Отпушкайте нажад!
Кикиморы и веревку из рук выронили. Марфуткина голова со свистом втянулась в трубу. Они со страхом заглянули внутрь:
— Жива ли, Марфутка? — жалобно запричитали они.
— Жива-то жива, — отозвалось из трубы. — Тяните от меня швою веревку. Надоело жубами держаться. Щас выплюну!
Они не обождали, да и рванули веревку вверх! И остолбенели: на веревке что-то выдернулось!
— Ой, что вышло-то! — заверещали они. — Зубы ведь это Марфуткины!
— Ш ума што ли шошли? Я ишо жубы ражжать не ушпела, а они тянут. Што, я теперь беж жубов жить штану, как штаруха? Брошайте жубы нажад! — бушует Марфутка.
— Открывай рот! — плачущими голосами крикнули они и кинули челюсть в трубу.
— И-и! — завизжало из трубы. — Они меня жа нош укушили! Рот-то я не ушпела открыть! Тяните шейчаш же нажад!
— Ох! Напасти! — охали сестренки, поспешно вытаскивая веревку.
Из трубы показались Марфуткины зубы. Они крепко держались за нос. И нос все вытягивался и вытягивался!
— Ш ума шошли? Нош мне как у Буратины вытянули! Што, я с таким ношом жить теперь штану? Отпушкайте!
Кикиморки мигом разжали зубы и отпустили нос. «Хрюк» — втянулся нос в трубу и встал на место.
— Жачем так быштро отпуштили? — раздался недовольный голос. — Нош как пятачок вплюшнулся. Што, я теперь с пятачком как порошенок бегать буду?
— Что сотворилось! — охали сестренки. — Открывай рот, Марфутка, зубы хоть вбросим!
Марфутка открыла рот во всю трубу. «Вжик» — кикиморы кинули зубы. «Тук-тук-тук» — застучали они по трубе, как град по оконной раме, «клак» — и встали на место.
— Хорошо-то как, Марфутка! — с облегчением закричали кикиморы. — Погоди, мы тебя пропихнем как-нибудь. Сейчас найдем пихало и пропихнем! — они живо разбежались в разные стороны и воротились с длиннющими палками. — Вот эта подойдет, — выбрали они самую длинную.
Они засунули палку в трубу и принялись изо всей силы пихать.
— Вроде как воду в ступе толчем! — радовались они. — Идет ли дело, Марфутка? Утолкалось ли сколько-нибудь?
— Утолкалось! — кисло ответила Марфутка. — Всю голову мне утолкали. Как блин стала! И глаза на одну сторону скосило, как у камбалы!
Они и пихало бросили. Остановились.
— Что делать-то теперь будем? — запричитали они. — Неуж Марфутку жить в трубе оставим? Как ей еду-то спускать? На удочке что ли?
— К доктору меня тащите, раз сами вытащить не можете! — закричала из трубы Марфутка. — Соображать же надо!
— Мы сейчас! — обрадовались кикиморы. — А как тащить-то тебя? С домом или без дома?
— Вы что? Выкапывать его будете? Отрывайте! Трубу от дома отрывайте! — взвыла с досады Марфутка. — Не войдет ведь дом в кабинет к врачу!
Кикиморы вцепились со всех сторон в трубу, уперлись лапами и «скыр-скыр» — со скрежетом оторвали трубу от дома. Загремела труба, покатилась!
— Держите меня! Ловите! — завопила пленница. — Вы что? До самой больницы катить меня будете? А ну, взяли трубу на плечо!
Девчонки поймали трубу, выстроились гуськом и вскинули трубу на плечо. Бегут по дороге: труба длинная, двухэтажная — с одной стороны ноги из нее торчат, с другой голова болтается.
Машины им бибикают, сигналят, а они все быстрей бегут — ход увеличивают. Через полгорода ведь бежать.
— Ой, какие люди хитренькие, — говорят, — смотрите-ка, каких себе фонариков на перекрестках понавешали: то у них зелененьким загорится, то желтеньким! А вот красненький, красненький!
Зазевались на перекрестке — машина и врезалась в трубу! Согнулась труба пополам.
— Куда смотрите! Назад спиной меня загнули! — сердится из трубы Марфутка. — А ну, разгибайте, сейчас же! Не то я вас всех!
От испуга сестренки и так и сяк гнут трубу, стараются. Нету силы — ушла!
— Ох, бестолковые! Сколько мне терпеть-то? Сами не можете — так поверните углом вперед и бегите на машину. Тюкнет машиной по этому месту — живо все выпрямится!
— Правда ведь! — обрадовались они. Развернули трубу углом вперед и бегут машине навстречу. А страшно! Лапы подгибаются! Глаза закрыты! Завиляли, заметались! «Бу-бух!» — тюкнуло машиной по трубе. Да не в том месте! Трубу согнуло еще раз.
— Вы что там? — совсем осердилась Марфутка. — Коленками назад меня загнули! Что я теперь, как кузнечик скакать буду?
— Потерпи, Марфутка, сейчас разогнем! — подхватили они трубу и снова побежали навстречу машинам. Сигналят машины, виляют. Сестренки, закрыв со страху глаза, виляют еще больше. Столкнулись! Врезались!
— А-а! — завопила Марфутка. — Не в то место попали! Слепые что ли? Шею мне буквой «Г» согнули! Как я теперь с такой шеей ходить буду?
— Потерпи уж до доктора, Марфутка, — вконец расстроились они.
— Все одно! — успокоила их она. — Тащите быстрей! Потерплю!
И тут подъехала скорая помощь.
— Девочки, вам помочь? Что случилось?
— Помочь, помочь! — загалдели они. — Отвезите трубу к доктору! — и давай ее в машину запихивать! Не запихивается! Длинно! Эх! Поднатужились да и сложили трубу гармошкой. Разом запихалось!
— Что такое? — возмущается Марфутка. — Совсем уж гармошкой сложили!
— Да уж потерпи как-нибудь, — упрашивают сестренки. — Сейчас приедем.
— Последний раз! — согласилась она.
Примчались они в больницу, трубу на второй этаж занесли. А у врача очередь. Мамы с детьми сидят. Огляделись кикиморки с любопытством:
— А у вас-то что? — спрашивают.
— Мой сын горошину в нос засунул. Разбухла, достать не можем! — говорит одна мама.
— А мой резинку в ухо запихал, — говорит вторая.
— А мой — пуговицу проглотил.
«Вот это да! — думают. — Чудные у людей болезни! Засуванье, запиханье, проглоченье! Долго ждать придется». Трубу повертели и посадили на стул. Прямо на сгиб.
— Вниз головой посадили! Растяпы! — загудело недовольно из трубы. — А ну, переверните живо!
Малыши с резинками в ушах, с пуговицами и горошинами в носах пооткрывали рты от удивления. Их мамы начали дрожать.
— Сейчас перевернем, — поспешно сказали кикиморы и перевернули трубу другим концом вверх.
— Спиной вперед посадили! — ворчливо откликнулась труба.
— Так загнуто! Не поймешь — где что, — оправдывались сестренки, пересаживая трубу на другой сгиб. — На чем хоть сидишь, Марфутка? На том ли сгибе?
— На чем сижу — мне и не сказать! Скорей бы уж разогнули!
— Тетеньки, а вы трубу лечиться привели? Что у нее болит? — с уважением спросил пациент с горошиной в носу.
— Загнулась не туда, — со вздохом ответила Купава и скосила глаза на мальчишкин нос — не удержалась, колданула! «Быстрый рост» называется. У мальчишки из носа росток показался, листочки пошли, цветочки, усики.
— Следующий, — сказала медсестра.
— Давайте тетеньку-трубу вперед пропустим, пусть ее лечат, — сказал мальчик, с изумлением глядя на росток. Сестренки подхватили трубу.
— Как звать? — спросил доктор.
— Марфутка Путятишна Семиглазова! — закричали они.
— Где ваша Марфутка Путятишна?
— Да вот — из трубы выглядывает. Куда ее — на операцию?
— Что за фокус такой? — засмеялся доктор. — Живая голова из трубы торчит. Сколько там у вас девчонок напихано?
— Одна! Одна! — закричали они и мигом пересказали все, что случилось. — Бежала с фикусом, чихнула и растеклась. А гармошкой мы ее сами сложили — в скорую помощь не входило!
— Н-да! — сказал доктор, — вам к другому специалисту надо, — к слесарю-водопроводчику.
— Да, да! — закричала Марфутка, — вызовите самого главного доктора! Слесаря-водопроводчика! Пусть он меня из трубы выпроводит!
Пришел водопроводчик и громадными ножницами разрезал трубу. Мамы с детьми с замиранием слушали жестяной скрежет:
— Ре-жу-т!
— Мам, а мне что ли тоже нос разрежут?
— А мне что, ухо отпилят? — наперебой стали спрашивать дети.
А горох все рос. Мальчишка весь был обмотан зелеными гороховыми плетьми. Стручки на нем созревали — висели со всех сторон.
— Какой ужас! — сказал врач, когда сложенную гармошкой Марфутку достали из трубы. — Девочка, у вас семнадцать переломов!
— Какие там переломы! — жизнерадостно возразила пациентка. — Обыкновенные сгибы. Теперь только в правильную сторону перезагнуть надо.
Доктор вытер пот со лба. В глазах у него была растерянность.
— Молотком постучать! — подсказала Марфутка. — Гвозди-то выпрямляли когда-нибудь?
Доктор потерянно кивнул.
— Вот и меня так же! Пусть меня лучше слесарь-водопроводчик лечит, — сказала она, видя, что доктор не трогается с места. — Водопроводчик-то доктор поопытнее будет, сразу видать.
— Семнадцать раз согнуто! — гордо сказала она, пока водопроводчик стучал молотком по сгибам. — Да ничего мне не сделается! — утешала она, видя растерянные лица. — У нас каждая кики… девочка то есть, хоть узлом завязаться может, — хвасталась она. — Забава, покажи-ка!
Для примера они мигом завязали Забаву узлом. И тут же развязали. Доктор как-то странно закатывал глаза.
«Сам-то больной, бедняжка» — жалостливо думала Марфутка.
Обстукали ее, стала она ровная, только длинная, как лыжа.
— Ну, а теперь разочек молоточком по кумполу — я и усяду! — велела она.
«Бу-бум!» — размахнулся водопроводчик молотком.
— Ну, нам пора домой! — прокричали они, когда Марфутка и впрямь немножко усела. — Пора следующих лечить! У них еще хуже болезни, — утешили они доктора. — Засуванье, запиханье, проглоченье! У! Жуть!
Они выглянули в коридор:
— Всем привет! Эти точно нашенского племени — которые с пуговицами, резинками и горошинами!! Вы лучше у водопроводчика лечитесь. Видали, как он нам сестренку выправил? Длинновата чуть…
— Да ладно, так сойдет! — нетерпеливо крикнула Марфутка. Она все еще была раза в два выше сестренок. — По дороге ужмусь.
Они гурьбой кинулись к окну, подхватили Марфутку за руки, за ноги — да и были таковы.
— Девочки! Второй этаж! — запоздало крикнул доктор, очнувшись от столбняка.
— Да что нам сделается! — отозвались они с улицы и поскакали к себе в пруд.
— Мне дурно! — завопил доктор. Потом прошептал:
— Прием будет вести слесарь-водопроводчик! — и рухнул в обморок.
А в коридоре уже все пациенты были обмотаны горохом — стручки созревали и раскрывались… Горошины выкатывались из стручков и стучали по полу. Больные даром времени не теряли — уплетали горох.
— Мы — вылитые люди! Ну, вылитые люди! Меня-то самый главный доктор — слесарь-водопроводчик лечил! — на бегу хвасталась всему городу Марфутка.