Кикиморские сказки

КАРАУЛ, МАЛАЯ КИКИМОРСКАЯ!

Ух, и злющие бабки на Кикиморской живут! А страшнее всех — Федора Святогоровна. Роста гренадерского, силачка! Соловей-разбойник, а не бабуля. Как гаркнет, так с деревьев кикиморы и посыплются! Как махнет метлой, так они и катятся кубарем под гору, только один квак лягушачий в воздухе стоит.

Непростое тут место: на вершине горы над Вяткой телебашня стоит. Под горой — узкий, длинный пруд, заболоченный с двух концов. В незапамятные времена, говорят, текла здесь Вятка, а потом отступила, русло другое нашла. Пруд только и остался. Исстари живут в нем и не выводятся странные существа — кикиморы болотные.

На вид — обыкновенные девочки, только кос они не заплетают. Бегают растрепками и лохмушками. А вместо ног у них — зеленые лягушачьи лапы!

Если вы гуляете в парке у филармонии, а впереди вас бежит девчонка в странных сандалях, похожих на короткие ласты, знайте, что это не девочка, а кикиморка. И поосторожнее будьте — любят озорницы иной раз над людьми пошутить.

Днем кикиморы спят в пруду, потому что люди везде ходят, поймать могут, а ночью выскочат — и давай по заборам да по крышам скакать. Шлеп, шлеп лапами.

— Что это, у нас уже крыша поехала? — трясутся под одеялами кикиморские жители.

А у девчонок уж другая забава.

В низине меж двух холмов, у самого подножия Кикиморской горы монастырь с собором стоит. Из-под собора родничок Святого Трифона течет. Святая вода в родничке!

И ведь что они выдумали! Рядом-то со святым местом! Улица, что по гребню горы от телебашни к монастырю спускается, в старину Кикиморской называлась. И вот, что ни ночь — дождь над улицей. И хоть бы капля на огороды упала! Нет, льет точнехонько на мостовую. Улица желобком идет. Кикиморы озорные ее глиной измажут, тучу пригонят — дождь по желобу так и хлещет. Отличная горка получается. Юбки у девчонок от глины колом стоят, плюхнутся они в желоб — вода их и несет. Визжат они, хохочут, ухают, свистят! Хлещет дождь, не дождь, а водопад, и мчатся по скользкой дороге кикиморы, лягушачьи лапы вперед, сзади волосы веют. Метрах в пяти от монастырской стены дорога круто заворачивает, разгонятся они — пробьют лапами заборчик, которым пруд огорожен, — плюх в воду, прямо в свой пруд и въезжают. У кого брызг больше?! Сила изнутри их так и распирает! Хочется от радости через заборы скакать! И всю ночь у них визг и смех. То засвистят, то заверещат, то затрещат. А то и заплачут навзрыд.

Но все это одно притворство. Плакать кикиморы не умеют.

А если кто чужой ночью на Кикиморскую забредет — поскользнулся, и поехало! По всей улице на пятой точке проедет и хлоп в пруд! А до пруда не долетит — так в репейнике застрянет. Оттого и зовут нижнюю улицу Ежовкой: на своих боках проверено. Да, не святое место, и все тут.

А не попался никто — тоже не скучают. С верхней улицы на нижнюю кроме дороги ведет лестница. Толстенные сваи-столбы в гору вкопаны. Столбы дубовые — в три обхвата. Кикиморы на них гроздьями висят, подломят ступеньку, да за пятку хвать! Бегом с лестницы сбегать надо, во всю прыть (если ночью идешь, а днем ничего, не озоруют). Или на качели бегут. Качели подвешены над кручей к самой толстой ветке великанши-березы. Жуть, что за качели! Человек там голову сломит. А они — раскачаются посильней — взвоют, взвизгнут, будто их кипятком ошпарили, нарочно сорвутся — и катятся под гору! У них там и дорожки прокатаны — каталки называются. Ор стоит, гвалт, будто режут тут кого или щекотят до смерти. Ох, страсти!

Бабки и дусту в этот пруд сыпали, и святой водой кропили — а тем хоть бы что! Все сжирают! Не выводится напасть!

Кто помоложе — давно в другие места переехали. А бабкам куда трястись? Да и привыкли они на бережку. Вот и терпят.

Утром (если кикиморы слишком заиграются) собираются со всей улицы бабки, а главная у них — Федора Святогоровна — и метлами гонят кикимор в пруд. Только метел те и боятся. Поныряют, утихомирятся, день-то и спят в пруду — только носы над ряской торчат.

А ночью та же напасть. Не будешь же всю ночь с метлой бегать. Да и боязно! Так вот и живут кикиморские жители.