КИМ (Том I)

Часть вторая, глава девятая. КРАСНАЯ АРМИЯ СПЕШИТ НА ПОМОЩЬ.

«Буэнос диас, голодранцы!»

Парфён Рогожин, коммерсант.

7 ноября 1936 года. 09:00.

Одесса, морской порт.

С самого утра седьмого ноября тысяча девятьсот тридцать шестого года в Одессе установилась неожиданно теплая для этого времени года погода. Ярко светило солнце, а вот холодного ветра со стороны Черного моря, напротив, почти не ощущалось. Казалось, сама природа радовалась за бойцов, отправлявшихся в Испанию на войну с фашизмом.

На причале, возле которого были пришвартованы несколько пароходов и теплоходов, выстроились красноармейцы и командиры добровольческой бригады имени Коминтерна, являвшейся первым подразделением Красной армии, укомплектованным по новым штатам, составленным по итогам изучения уставов из будущего.

Вначале Климент Ефремович хотел сформировать бригаду на основе стрелкового полка Советской армии образца тысяча девятьсот пятьдесят третьего года, но оказалось, что многие виды вооружения, положенные полку по штату, в настоящее время еще не производятся. Поэтому товарищу Ворошилову пришлось несколько «урезать осетра» и взять за основу стрелковый полк по штату сорок первого года, внеся в него некоторые изменения.

Первым делом количество отделений и расчетов во всех взводах полка было доведено до четырех. Таким образом, если раньше в пулеметном взводе стрелковой роты было два станковых пулемета, а в пулеметном взводе пулеметной роты их было четыре, то теперь и там, и там их стало по четыре. Тоже самое коснулось и огневых взводов восьмидесятидвухмиллиметровых минометов и сорокапятимиллиметровых орудий, количество которых также было увеличено до четырех.

Таким образом, в каждом стрелковом батальоне полка стало по двадцать четыре станковых пулемета вместо восемнадцати прежних, двенадцать минометов вместо шести и четыре сорокапятимиллиметровые пушки вместо двух.

Коснулись изменения и полковой артиллерии. Поскольку полковые минометы калибра сто двадцать два миллиметра еще не производились советской промышленностью, а «сорокопятки» было решено оставить исключительно на батальонном уровне, артиллерийский дивизион стал состоять из трех батарей семидесятишестимиллиметровых орудий, по три четырехорудийных огневых взвода в каждой батарее. В результате полк получил тридцать шесть семидесятишестимиллиметровых полковых пушек вместо восемнадцати артиллерийских систем трех разных типов.

Сформировав таким образом стрелковый полк нового образца, Ворошилов усилил его танковым батальоном на новых и пока еще актуальных танках БТ-7 и кавалерийским дивизионом трехэскадронного состава, получив таким образом ту самую бригаду, что сегодня должна будет погрузиться на корабли и отправиться в Испанию.

И вот сейчас личный состав бригады, все четыре тысячи шестьсот восемнадцать красноармейцев и командиров выстроились на причале Одесского порта, ожидая погрузки на корабли. Вокруг крутились репортеры, а также фотокорреспонденты и кинооператоры. Ну, и просто зеваки, куда уж без них.

А вот кого на причале точно не было, так это отправлявшихся в Испанию сотрудников НКВД. Их присутствие было решено лишний раз не афишировать, поэтому все обладатели краповых петлиц в настоящее время находились на борту теплохода «Крым», на котором должен будет следовать в Испанию и командный состав бригады.

На стоявшую перед строем трибуну поднялся комдив Григорий Михайлович Штерн, назначенный на должность командира бригады. Многим это назначение показалось странным, все же в РККА было не принято ставить командиров дивизий на командование, по сути, усиленным полком, но тут был особый случай. Бригада имени Коминтерна была экспериментальным подразделением, созданным с целью наработки передового военного опыта, и командовать ей должен был опытный командир, каковым, безусловно, и являлся Григорий Михайлович.

- Здравствуйте, товарищи красноармейцы и командиры! - поприветствовал вверенные ему войска комдив Штерн.

- Здравжлаютащкомдив! - хором гаркнули тысячи глоток.

- Поздравляю вас с годовщиной Великой Октябрьской Социалистической Революции! - громко, с чувством, произнес Штерн.

Громогласное «Ура!» было ему ответом.

- Седьмого ноября тысяча девятьсот семнадцатого года наш народ совершил революцию и взял власть в свои руки, - дождавшись тишины, продолжил Штерн. - А сегодня, девятнадцать лет спустя, мы отправляемся в Испанию на помощь братскому испанскому народу! Наши товарищи, испанские коммунисты, не на жизнь, а на смерть бьются с рвущейся к власти военной хунтой, и наш интернациональный долг - помочь им отстоять свою свободу!

Закончив свою речь, Штерн сошел с трибуны, а через несколько секунд военный оркестр Киевского военного округа заиграл «Интернационал». Следом зазвучала «Варшавянка». И под звуки песни, призывавшей рабочий народ «на бой кровавый, святой и правый», войска на причале пришли в движение.

Все командиры, вплоть до командиров взводов, были тщательно проинструктированы и прекрасно знали, кто, за кем и на какой теплоход следует. Имущество же бригады, включая лошадей, уже находилось в трюме. Благодаря такой тщательной подготовке, посадка личного состава бригады на теплоходы заняла всего два часа, а уже в полдень, издав прощальные гудки, теплоходы вышли в черное море.

Всего для отправки бригады решено было выделить все шесть теплоходов типа «Армения», которые еще в сентябре были сняты с рейсов и спешно переоборудованы в войсковые транспорты. Путем уплотнения кают второго и третьего классов, общее количество мест на каждом пароходе было увеличено с пятисот восемнадцати до девятисот человек. В каютах, конечно, стало теснее, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде.

Следом за пассажирскими теплоходами одесский порт покинули грузовые теплоходы «Комсомол» и «КИМ», а на широте Севастополя к конвою присоединились и корабли сопровождения - крейсера «Красный Кавказ» и «Червона Украина». Построившись в две колонны, корабли со средней скоростью в одиннадцать узлов направились в сторону Картахены.

Девять дней спустя...

16 ноября 1936 года. 15:30.

Картахена, морской порт.

Путешествие в Испанию, по мнению Максима, выдалось… скучным. Болтаться в море в течении девяти суток было не тем удовольствием, которое он хотел бы повторить, особенно оставшись без планшета с запасом любимых книг. Работы во время путешествия тоже никакой не было, поэтому, все, что оставалось Максиму - это штудировать взятый в дорогу учебник испанского, прерываясь только на еду и сон.

Повезло еще, что Максим, как оказалось, совершенно не реагировал на качку, поэтому морская болезнь обошла его стороной. Грету, уже совершившую однажды путешествие на корабле из Гамбурга в Ленинград, эта беда тоже миновала, а вот Киу накрыло по полной. Вскоре после отплытия бедная девушка почувствовала головокружение и тошноту, не отпускавшие ее до самого конца плавания.

Спасать товарища взялась штатный санинструктор группы «Авангард» сержант Шнайдер, которая, как оказалось, перед отплытием почитала кое-что о морской болезни и способах ее профилактики. Грета усадила Киу лицом к иллюминатору, носила ей в каюту еду, самостоятельно выбирая для нее на камбузе максимально легкоусвояемые блюда, и озадачила Максима добычей чая, сахара и сухарей. Кипятильник у предусмотрительной и по-немецки педантичной Греты был с собой.

Были, правда, еще и комсомольские собрания, но их трудно было отнести к развлечениям. Руководство комсомольской ячейки, решившее, видимо, что не следует сотрудникам НКВД маяться бездельем, устраивало собрания каждый вечер. И вроде бы, дело полезное, тем более что на этих собраниях рассказывали о политической ситуации в Испании и о том, как она дошла до жизни такой. Но как же это выматывало!

На комсомольские собрания Максим, разумеется, ходил один. Тащить на них полуживую Киу у него рука не поднималась. И, разумеется, когда девушки в третий раз не явились на собрание, Максиму это поставили на вид. Хорошо еще, что приватным образом.

- Белов, задержись, пожалуйста! - попросил Петр Борисов, приятель Максима по регулярным походам в тир, избранный секретарем комитета комсомольской организации НКВД в Испании. - Есть разговор!

Дождавшись, пока все комсомольцы разойдутся, Борисов закрыл салон второго класса, используемый для комсомольских собраний, и вышел на палубу, кивком головы предложив Белову следовать за ним. На палубе Борисов достал пачку папирос, закурил и только потом приступил к разговору.

- Максим, объясни мне, пожалуйста, почему твои подчиненные, сержанты Шнайдер и Линь, пропускают уже третье собрание подряд? Комитет хотел объявить тебе выговор за то, что ты не следишь за дисциплиной своих подчиненных, но я решил сперва лично с тобой поговорить. Я понимаю, что после ужина хочется на койке полежать, а не на собрание идти, но совесть-то надо иметь!

- Видишь ли, Петя, - произнес Максим, по примеру Борисова доставая папиросы и закуривая. - Киу скрутила морская болезнь, и она сейчас если и может куда дойти, так это до гальюна, да и то - держась за стеночку. А Грета все время за ней присматривает. Поэтому из всей группы на собрания хожу только я, несмотря на желание полежать после ужина.

- Извини, был неправ, - развел руками Борисов. - Ладно, я объясню ситуацию членам комитета, больше к вам придираться никто не будет. Ты только не забывай доводить до Шнайдер и Линь политинформацию, которую мы даем на собраниях. Это будет полезным при работе в Испании.

- Обязательно, - кивнул Максим, подумав про себя, что во время подготовки доклада о гражданской войне в Испании для товарища Кирова, он уже рассказал девочкам на порядок больше, чем можно услышать на комсомольских собраниях.

- Слушай, Максим, я давно хочу тебя спросить, а за что тебе орден дали? - поинтересовался Петр, щелчком отправив окурок в море.

- За вклад в обороноспособность страны, - ответил Максим. - Не спрашивай только, за какой именно вклад, все равно не отвечу.

- Не буду, - усмехнулся Борисов, хотя было видно, что спросить ему очень хотелось. - Ты же особоуполномоченным при товарище Кирове служишь, и я могу только догадываться, какой у вас там уровень секретности! Ладно, Максим, не буду тебя задерживать, да и меня самого уже ждут!

- Давай, Петя, увидимся! - улыбнулся Максим.

Так в дальнейшем и повелось. Максим учил испанский и ходил на собрания, Киу смотрела в иллюминатор и рассасывала сухари, Грета за ней ухаживала. Но все рано или поздно заканчивается, подошло к концу и девятидневное путешествие. И вот, шестнадцатого ноября Максим, поддерживая под локоток все еще бледную Киу, сошел с теплохода «Крым» на Испанскую землю.

- Земля… - радостно протянула Киу, отстранившись от Белова и сделав пару шагов сначала в одну сторону потом в другую. - И никакой качки! Здорово!

- Полегчало? - поинтересовалась Грета.

- Голова еще немного кружится, но да, уже гораздо легче, - призналась Киу. - Я надеюсь, нас не сразу службу тащить отправят? Дадут пару дней, чтобы в себя прийти?

- Я же вам вчера говорил? - удивился Максим. - Ах да, когда я вернулся с собрания, ты уже задремала. Если кратко, то на вчерашнем собрании товарищ Артузов сообщил, что сразу по прибытии начнется выгрузка и переброска военных под Мадрид, а мы остаемся в Картахене и ожидаем дальнейших распоряжений.

Достав коробку «Нашей марки», Максим грустно посмотрел на лежащую в ней последнюю папиросу.

- Вот, интересно, испанский табак хуже или лучше нашего? - закурив, задумчиво пробормотал Белов.

19 ноября 1936 года. 15:30.

Хетафе.

Переброска советской добровольческой бригады в осажденный Мадрид по затраченным на нее усилиям оказалась трудовым подвигом, сопоставимым с подвигами шахтеров-стахановцев.

За те девять суток, что бригада находилась в море, генеральный секретарь Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала Георгий Димитров связался с крупнейшими трудовыми союзами Испании и попросил их о помощи. К его большому удивлению, на его призыв тотчас же откликнулась Национальная Конфедерация Труда, в силу своей анархо-синдикалистской направленности имевшая сложные отношения с Коминтерном. А вот Всеобщий Союз Трудящихся, тесно сотрудничавший с Испанской социалистической рабочей партией и возглавляемый лично премьер-министром Испании Франсиско Ларго Кабальеро, от помощи советским войскам почему-то отстранился.

Как бы то ни было, но, узнав дату прибытия советских кораблей, руководство Национальной Конфедерации Труда через входящие в нее профсоюзы организовало отправку в Картахену дополнительных бригад докеров, а также поезда для доставки бригады к Мадриду. И утром шестнадцатого ноября, едва теплоходы встали у причальной стенки, в порту закипела работа.

Первым делом из трюмов теплохода «Крым» были выгружены танки, которые спешно загонялись на платформы и по железной дороге отправлялись в городок Пинто, что находился в двадцати километрах от Мадрида. Затем в вагонах, как близнецы-братья похожих на родные российские теплушки, в Пинто отправился первый стрелковый батальон.

Семнадцатого ноября прибыли представители генерала Хосе Миахи, возглавлявшего Хунту Обороны Мадрида, а на следующий день, когда в Пинто был переброшен кавалерийский дивизион, Григорий Михайлович Штерн совместно с майором Родригесом и другими испанскими товарищами, приступил к разработке плана прорыва в Мадрид.

Не вполне доверяя испанцам, Штерн счел необходимым провести собственную разведку. В семь часов вечера, когда уже заметно стемнело, взвод конной разведки выдвинулся в сторону города Хетафе, где располагалась ставка Хосе Варелы, одного из двух генералов, командовавших осадой Мадрида. Ближе к полуночи разведчики вернулись и, после уточнения данных о противнике, план прорыва приобрел окончательный вид.

Девятнадцатого ноября ровно в шесть часов утра националисты начали артиллерийский обстрел Мадрида, ставший для советских войск сигналом к началу прорыва. Первыми выдвинулись танки, на часть из которых Штерн распорядился посадить десант, состоявший из двух автоматчиков и одного пулеметчика с помощником на каждом танке. Следом выдвинулся кавалерийский дивизион.

Националисты, готовившиеся после артобстрела предпринять очередную попытку захвата предместья Карабанчель и прорыва к мостам через реку Мансанарес, располагались в северо-западной части Хетафе и оказались совершенно не готовы к удару с юга. Смяв спешно выдвинутые заслоны националистов, советские танки вошли в Хетафе, а ворвавшаяся в город красная конница довершила разгром. Удар оказался настолько стремительным, что генерал Варела не успел покинуть город и вместе со всем своим штабом оказался в плену.

Не давая противнику времени опомниться, Штерн вызвал в Хетафе остальные подразделения бригады. Затем, оставив помощника начальника штаба по оперативной работе разбираться с канцелярией генерала Варелы и придав ему в помощь комендантский взвод, Григорий Михайлович двинул свои танки на Карабанчель, во избежание каких-либо эксцессов приказав на головную машину каждой ротной колонны установить красный флаг.

19 ноября 1936 года. 18:57.

Мадрид, предместье Карабанчель.

Командир отряда оборонявших Мадрид добровольцев Хорхе Молина, сидевший за баррикадой, устало вытер пот рукавом. День начался как обычно, с артподготовки, но затем что-то пошло не так. О состоянии дел на фронте было ничего неизвестно, и неизвестность эта выматывала куда уже вражеского наступления.

Вот уже несколько дней националисты пытались занять Карабанчель и прорваться к реке Мансанарес. Допустить этого было никак нельзя. Стоит националистам взять под контроль мосты и закрепиться на том берегу - и все будет кончено. Франкисты смогут прорваться в центр, а Мадрид повторит судьбу Гранады!

Хорхе оказался в числе тех немногих счастливчиков, кому удалось отступить из павшей Гранады и избежать таким образом жестокой расправы, устроенной националистами над пленными ополченцами. А вот его лучший друг Фидель Санчес, с которым Хорхе рос на одной улице и с которым они пытались хоть как-то организовать добровольцев, получил пулю в сердце да так и остался лежать на Гранадской мостовой. Даже похоронить его по-человечески не было возможности!

Во время отступления Хорхе был ранен и, только придя в себя, узнал, что новый премьер-министр Хосе Хираль приказал раздать оружие сторонникам Народного фронта, благодаря чему республиканцам удалось отбить у мятежников практически весь юг страны.

«Эх, поступи этот приказ хоть на пару дней раньше, и все сложилось бы совсем иначе! - думал в те дни Хорхе. - И Гранада бы не оказалась в руках мятежников, и Фидель остался бы жив!»

Раненое плечо заживало долго. Хосе Хираля за это время успел сменить Франсиско Ларго Кабальеро, ставший заодно и военным министром. Вполне здоровым Хорхе почувствовал себя лишь к концу октября и, по призыву товарища Пассионарии, отправился в столицу, прибыв туда незадолго до образования Хунты обороны Мадрида. Несмотря на утверждения злых языков, что Хунту создали исключительно для того, чтобы возложить на нее ответственность за позорную сдачу столицы, возглавлявший ее генерал Миаха демонстрировал спокойствие и уверенность в собственных силах.

Благодаря пришедшим на помощь кадровым офицерам Миаха в считанные часы создал генеральный штаб и немедленно приступил к мобилизации населения на оборону города. Вместе с другими коммунистами и членами молодежных социалистических организаций занимался агитацией и Хорхе Молина. Всю ночь он ходил по домам и вербовал горожан в ополчение, а ранним утром седьмого ноября узнал, что его назначили командиром одного из отрядов ополченцев.

В первый момент Хорхе сильно удивился такому назначению. Ему, бывшему сержанту республиканской армии, можно было доверить отделение из десятка бойцов, но никак не отряд численностью около сотни человек, там более - ополченцев, а не солдат. А после удивляться стало поздно - утром седьмого ноября националисты пошли в атаку.

Отряду Хорхе выпало держать оборону в предместье Карабанчель, не давая националистам прорваться к мостам через реку Мансанарес. И только чудом ополченцам удалось удержать фронт. Оружия не хватало, многим приходилось сражаться винтовками, взятыми с тел только что убитых товарищей, патронов тоже не хватало. Пушки были, но снаряды к ним можно было пересчитать по пальцам одной руки, поэтому их берегли для итальянских танкеток, переданных националистам Муссолини.

Подкрепление в виде двух интербригад, прошедших парадным строем по улицам Мадрида подняло боевой дух защитников, а воодушевление, с которым бойцы этих интербригад бросились на защиту города, повергло командование националистов в недоумение. Генералы Мола и Варела поняли, что прямым штурмом Мадрид им не взять.

На какой-то момент боевые действия затихли, сменившись массированными бомбардировками города. Казалось, что националисты вознамерились сравнять так упорно оборонявшийся город с землей и, если бы не вставшие на защиту неба над Мадридом русские летчики, им вполне бы это удалось.

Утром семнадцатого числа националисты снова начали наступление, действуя на этот раз с такой решительностью и натиском, словно сам Сатана гнал их на штурм. Полковник Ромеро, командовавший обороной Карабанчеля, на одном из вечерних совещаний предположил, что такая решительность противника связана с русской интернациональной бригадой, якобы высаживающейся сейчас в порту Картахены. Услышав такую новость, Хорхе воодушевился, а вот ополченцы из его отряда отнеслись к ней более скептически.

- Да брось, командир, - говорили многие из них. - Зачем русским встревать в нашу войну? Присылать нам танки и самолеты с инструкторами - это одно, а отправить свои войска воевать на нашей стороне... Нет, командир, не верю я в это!

Как Хорхе не пытался убедить своих ребят в том, что русские такие же коммунисты, как и он сам, а значит, не бросят своих товарищей в беде - толку было мало. Да и его вера в помощь русских товарищей начала давать слабину. С возобновления штурма города прошел день, другой, а русских все не было.

Вот и сегодняшнее утро началось с артиллерийского обстрела. Разбуженный разрывами снарядов Хорхе зажег свечу и посмотрел на старые, еще дедовские карманные часы.

«Шесть утра ровно, можно время сверять, - невесело усмехнулся Хорхе. - Все, как вчера и позавчера...»

Однако вскоре все пошло не так, как в предыдущие дни. Артиллерийская канонада, обычно длившаяся часами, быстро затихла, сменившись звуками пушечной и пулеметной стрельбы где-то в отдалении. Предполагая возможность наступления, Хорхе приказал своим бойцам покинуть подвал, в котором они укрывались от обстрела, и занять позиции на баррикадах, перегораживающих улицу генерала Рикардоса.

До самого вечера ополченцы находились в напряженном ожидании, пока, наконец, не услышали лязг гусениц, становившийся все громче и громче. Затем с проспекта Побладос на улицу генерала Рикардоса стали выезжать танки. Ополченцы заволновались, но Хорхе, как самый опытный и спокойный, быстро разглядел, что танки эти не похожи ни на итальянские танкетки, ни на немецкие «Панцеры».

Достав из чехла трофейный бинокль, Хорхе поднес к его глазам и окончательно убедился, что танки это русские. На фоне раннего ноябрьского заката отчетливо было видно красное знамя с золотыми серпом и молотом, установленное на головном танке. Опустив бинокль, Хорхе рассмеялся от радости.

Русские все же пришли!

20 ноября 1936 года. 15:30.

Штаб Хунты Обороны Мадрида. Мадрид, площадь Кибелы.

Заняв предместье Карабанчель, Штерн хотел тут же повести свою бригаду в центр Мадрида, но майор Родригес, успевший к этому времени связаться с генералом Миахой и доложить ему обстановку, посоветовал Григорию Михайловичу сделать это утром. Бригадный комиссар Александр Александрович Абрамов, занимавший в бригаде должность замполита, поддержал предложение майора, аргументировав это тем, что торжественный вход бригады в Мадрид обязательно поднимет боевой дух его защитников, а утром это увидит значительно больше людей. На том и порешили.

Следующим утром бригада парадным строем вошла в Мадрид, и комдив Штерн не отказал себе в удовольствии первым пересечь мост Толедо верхом на белом коне.

За ним, также верхами, следовали его заместители и командиры штаба полка, а в трех шагах позади них следовали знаменщик, несший Боевое знамя бригады, и его помощники, тоже, разумеется, конные.

Следом за командирами, построенные в колонны по восемь человек, шли пехотные батальоны, специально предупрежденные, что по мосту нужно идти вольным шагом, а сойдя с него - переходить на строевой. Что красноармейцы, желавшие показать местным ополченцам, как выглядит настоящая армия, с удовольствием и делали, печатая шаг так, что в окнах домов на улице Толедо стекла дрожали.

За пехотой следовала кавалерия, за кавалерией - танки, двигавшиеся по мосту колонной по одному, а съехав с него - эффектно перестраивавшиеся в колонну по два. Ну и в самом конце двигались артиллерия и обоз. Всего вход бригады в город занял более двух часов и закончился размещением советских войск в казармах Мария-Кристина и Савойя, а также танковой казарме.

Замполит Абрамов, желавший торжественным входом бригады в Мадрид поднять боевой дух ополченцев, добился своей цели даже не на сто, а на все сто сорок шесть процентов. Такого воодушевления осажденная столица не испытывала давно! Чтобы своими глазами увидеть красноармейцев испанцы толпились в переулках, высовывались из окон и даже забирались на крыши!

Делегировав обязанности по размещению бойцов помощнику начальника штаба по тыловому обеспечению и командирам батальонов, Штерн в компании начальника штаба бригады полковника Родиона Яковлевича Малиновского отправился на площадь Кибелы, где в здании бывшего военного министерства располагался штаб Хунты Обороны Мадрида.

Встретившись с генералом Миахой, Штерн обнаружил в нем знающего военного, при этом не считающего свое мнение истиной в последней инстанции и с готовностью выслушивающего советы. Так что, Штерн быстро нашел с генералом общий язык и, вникнув в обстановку вокруг Мадрида, совместно со штабом Хунты приступил к планированию дальнейших действий.

23 ноября 1936 года. 12:00.

Отель «Палас». Мадрид, площадь Кортесов, дом 7.

О деталях прорыва бригады Красной армии в Мадрид Максим Белов узнал лишь на четвертый день своего пребывания в столице Испании, поскольку в торжественном марше участия он не принимал, как, собственно, и все остальные сотрудники НКВД.

Напротив, пользуясь тем, что всеобщее внимание было привлечено к входящей в город бригаде, одетые в штатское «чекисты» спокойно прибыли на поезде на станцию Аточа, где их уже встречали бойцы Национальной Республиканской Гвардии во главе с ее Генеральным инспектором Хосе Санхурхо Родригесом. Под руководством гвардейцев сотрудники НКВД организованно загрузились в автобусы, доставившие их в отель «Палас», выбранный в качестве Мадридской штаб-квартиры НКВД.

Всего в Мадрид было отправлено сто восемьдесят сотрудников Главного Управления Государственной Безопасности, включая секретарей, машинисток, связистов и группу «Авангард». Плюс товарищ Власик выделил отдельную роту охраны. И все эти триста семьдесят человек, заселившись в отель, начали в срочном порядке переоборудовать его в полноценное управление НКВД по Мадриду.

Часть помещений на первом и втором этажах, а также номера на третьем и четвертом были переоборудованы в кабинеты, а кровати из номеров были перенесены в номера на пятом и шестом этажах. На чердаке связисты спешно разворачивали радиоузел, комендант управления согласовывал график посещения ресторана, переоборудованного в столовую, словом, работа кипела.

Группе «Авангард» выделили просторный номер на шестом этаже, состоявший из гостиной и двух спален, одна из которых была с двумя кроватями, а вторая - с одной, но широкой. Дополнительно в гостиную поставили три письменных стола, а в каждую из спален - по большому просторному сейфу, в которых разместилось доставленное багажом оружие и снаряжение.

Двадцать третьего ноября, когда первостепенные задачи по обустройству были завершены и можно было приступать к работе, Артур Христианович Артузов собрал весь оперативный состав НКВД в конференц-зале отеля. Первым на собрании выступил заместитель Артузова Леонид Александрович Котов[1] зачитавший присутствующим краткую сводку событий последних дней. После Котова слово взял сам Артузов.

- Здравствуйте, товарищи! - мягко улыбнувшись, произнес Артузов. - Поздравляю вас с прибытием в Мадрид! Как только что доложил нам товарищ Котов, добровольческая бригада Красной армии успешно разгромила группу войск генерала Варелы и ликвидировала саму возможность прорыва националистов в Мадрид со стороны Карабанчеля.

Однако, несмотря на успех под Хетафе, угроза взятия Мадрида по-прежнему сохраняется, поскольку основная группировка войск под командованием генерала Молы еще не разбита и угрожает городу с запада. И наша первостепенная задача - отбросить войска националистов и обезопасить столицу!

Непосредственно генералом Молой и его войсками займутся генерал Миаха, комдив Штерн и наши военные советники, наша же цель - Пятая колонна...

- Товарищ комиссар государственной безопасности, а что это за колонна такая? - спросил кто-то с места.

- А вы разве не слышали? - удивился Артузов. - До вас ведь должны были довести эту информацию еще в Москве. Еще пятнадцатого октября генерал Мола торжественно объявил по радио, что помимо четырех колонн, которыми он будет наступать на Мадрид, у него есть еще и пятая, находящаяся в самом городе.

- Все ясно, товарищ комиссар, - произнес тот же голос. - Предатели это, только и желающие нанести нам удар в спину!

- Товарищ комиссар, разрешите вопрос? - поднялся с места сотрудник, звания которого Максим, сидевший позади, не смог определить. - А может генерал Мола сказал про пятую колонну, чтобы посеять среди защитников Мадрида панику и недоверие друг к другу? Ну, не совсем же он дурак, чтобы во всеуслышание объявлять о своих планах...

- Хороший вопрос, товарищ капитан, по существу, - кивнул Артузов. - Наличие в Мадриде сторонников националистов можно считать установленным фактом, генерал Санхурхо Родригес меня уже об этом проинформировал. А вот являются ли они единой организацией, управляемой из общего центра, или же представляют из себя разрозненные группы сторонников Франко - это нам и предстоит выяснить. Я ответил на ваш вопрос?

- Спасибо, товарищ комиссар, - произнес капитан, садясь на место. - Все понятно!

- Работать нам предстоит в сотрудничестве с Национальной Республиканской Гвардией, - продолжил Артузов. - Гвардейцы - люди опытные, только иногда слишком горячие, так что вам, в том числе, предстоит удерживать их от поспешных решений. Никаких массовых арестов и бессудных расправ быть не должно! Действуем строго так, как этого требует от нас товарищ Киров!

На этом месте Максим едва заметно улыбнулся. Его весьма радовало, что Сергей Миронович не только сам хорошо запомнил его слова насчет того, что репрессии должны точечными, но смог привить эту мысль своим подчиненным и, что особенно важно, наглядно доказал эффективность такого точечного метода работы. А значит - в этой истории уже не будет ни тридцать седьмого года, ни последовавшего за ним конфликта между армией и органами госбезопасности, продолжавшегося до самого распада Советского Союза.

27 ноября 1936 года. 11:00.

Кабинет М. Асаньи. Валенсия, улица Кавалеров, дом 4.

Двадцать пятого ноября комдива Штерна пригласил к себе полномочный представитель СССР в Испании Марсель Израилевич Розенберг, единственный из иностранных послов, кто предпочел остаться в осажденном Мадриде. Явившись к Розенбергу, Штерн обнаружил его кабинете и Артура Христиановича Артузова, с которым он познакомился по пути в Испанию, и с которым у него завязались вполне приятельские отношения.

- Здравствуйте, товарищи! - поприветствовал гостей Розенберг. - Вчера вечером я получил ноту от президента Испании Мануэля Асаньи, в которой тот благодарит за оказанную помощь в обороне Мадрида и указывает на необходимость встречи с вами.

- Такая встреча действительно необходима, - заметил Артузов. - Вам, Григорий Михайлович, необходимо представиться президенту и премьер-министру, как главному военному советнику, мне же очень хочется задать господину Ларго несколько вопросов.

- Товарищу Ларго, - мягко поправил Артузова Розенберг. - Он, все-таки, социалист.

- Вот на месте и узнаем, товарищ он или господин, - хмыкнул Артур Христианович. - Уж больно странно выглядят некоторые его решения.

- Не буду с вами спорить, товарищ Артузов, - вздохнул Мануил Израилевич. - Вы только как-нибудь помягче с товарищем Ларго… не доводите до скандала!

- Постараюсь, - улыбнулся Артузов.

Дальше последовало рассмотрение вопросов, которые необходимо будет обсудить с президентом и премьер-министром, согласование числа красноармейцев и сотрудников НКВД, которые необходимо будет взять с собой в качестве охраны, и другие рутинные моменты. А на следующий день советская делегация, включавшая в себя комдива Штерна, комиссара Артузова, полпреда Розенберга и его личного переводчика Исидора Борисовича Гамшиевича, погрузилась на поезд и отправилась в Валенсию, после бегства правительства из Мадрида, ставшую временной столицей Испании.

В Валенсии представителей Советского Союза разместили в хорошей гостинице, дав им возможность отдохнуть с дороги и привести себя в порядок. А утром двадцать седьмого ноября к дверям гостиницы были поданы автомобили, которые и доставили их во дворец Хенералидад, где, собственно, и размещалось ныне правительство Испанской республики.

В кабинете, ныне занимаемом президентом Испании, Штерна и Артузова ждал не только сам Мануэль Асанья, немолодой полный человек в смешных круглых очках, но Франсиско Ларго Кабальеро, занимавший в правительстве Испании посты премьер-министра и военного министра одновременно. Внешне Ларго Кабальеро выглядел полной противоположностью президента - он был довольно высоким моложавым мужчиной в безупречно сидящем на нем костюме.

После традиционных приветствий стороны уселись за стол переговоров. По одну сторону стола разместились президент Асанья, премьер-министр Ларго и их переводчик. По другую сторону разместись члены советской делегации.

- Прежде всего, господа, я хотел бы поблагодарить Советский Союз и лично товарища Сталина за оказанную нам помощь, - начал Асанья. - Без помощи советских летчиков и танкистов Мадрид мог бы пасть уже в октябре!

- Это наш интернациональный долг, господин президент, - выслушав перевод, ответил Розенберг. - Фашизм угрожает не только испанскому народу, он угрожает каждому человеку, а значит - каждый здравомыслящий человек должен внести свой вклад в борьбу с ним!

- Это правда, - согласился Асанья. - И я весьма рад, что Советский Союз участвует в борьбе с этой угрозой не только поставками оружия, но и своими доблестными солдатами! Господин Штерн, ваша бригада совершила настоящий подвиг, разгромив группировку генерала Варелы и устранив угрозу Мадриду с юга. Скажите, каким образом вы планируете использовать вашу бригаду в дальнейшем?

- В ближайшее время я, совместно с генералом Миахой, планирую выбить силы националистов из Университетского городка, а затем отбросить их по крайней мере на десять километров от Мадрида, - ответил Штерн.

- Но разве не будет лучше перебросить вашу бригаду на другой угрожаемый участок фронта и повторить ваш успех под Хетафе? - поинтересовался Ларго.

- Господин премьер-министр, помимо должности командира бригады я, как вам должно быть уже известно, назначен еще и главным военным советником, - дипломатично начал Штерн. - И, как советник, я бы настоятельно рекомендовал вам сначала довести до конца одно дело, и только потом приступать к следующему. Прежде, чем перебрасывать мою бригаду на другое направление, нужно убедиться, что угрозы взятия Мадрида больше не существует, а для этого нужно сперва отбросить войска националистов от города, одновременно возводя округ него эшелонированную оборону с несколькими рядами окопов и подготовленными артиллерийскими позициями.

- Но... но ведь окопы и другие укрепления неизбежно погасят боевой дух ополчения! - попытался возразить Ларго.

- Кто вам сказал такую глупость? - нарушая все дипломатические протоколы, спросил Штерн. - Вспомните, что происходило в августе под Меридой и Кордобой, когда генералы Франко и Варела устраивали ополченцам настоящие побоища в чистом поле! Нет, господин Ларго, окопы - это основа любой успешной обороны!

- Но кто будет копать эти окопы? - спросил Ларго, несколько обескураженный словами Штерна.

- В ближайшее время в Картахену прибудет большой груз винтовок, пулеметов и пушек для Мадридских ополченцев, но на всех его не хватит. Поэтому, пока наиболее опытные ополченцы будут осваивать новое для них оружие, все остальные будут копать. Также привлечем к работе профсоюз строителей, у них должны быть экскаваторы и другая строительная техника.

- Я вынужден возразить против использования профсоюза строителей на строительстве укреплений, - тут же произнес Ларго.

- Отчего же? - вежливо поинтересовался Артур Христианович.

- Видите ли... - замялся Ларго. - Профсоюз строителей входит в состав возглавляемого мной Всеобщего союза трудящихся, а я обязан следить за благополучием состоящих в нем рабочих. Вы ведь наверняка захотите, чтобы строители работали сверхурочно и на добровольных началах? Это снизит популярность ВСТ среди рабочих и откроет путь к власти анархистам из Национальной Конфедерации труда!

После этих слов Штерн удивленно посмотрел на Артузова, как бы спрашивая, все ли верно он услышал. Артур Христианович ответил ему едва заметным кивком.

- Насколько я понимаю, господин Ларго, Всеобщий Союз Трудящихся не откликнулся на просьбу Коминтерна помочь в выгрузке добровольческой бригады в порту Картахены и доставке ее под Мадрид именно по этой причине? - поинтересовался Артузов. - Потому, что рабочим пришлось бы работать бесплатно? Получается, что возглавляемый вами ВСТ не желает вносить свой вклад в защиту республики, в то время как анархисты из НКТ, вышедшие в свое время из состава Коминтерна и имеющие с нами весьма непростые отношения, без лишних слов включились в работу!

Штерн в это время наблюдал за испанским переводчиком, чьи глаза по мере перевода речи Артузова все более и более округлялись. Было очевидно, что тот и подумать не мог, что кто-то может говорить с премьер-министром в подобном тоне.

- К тому же, господин Ларго, - включился в разговор Григорий Михайлович. - Вы ведь не возражаете против того, что рабочие из вашего Всеобщего союза трудящихся берут в руки оружие и защищают республику? А строительство укреплений - это такой же элемент войны, как и боевые действия.

- И пусть лучше рабочие некоторое время поработают бесплатно, чем националисты захватят Мадрид, - подхватил идею Штерна Артузов. - Падение столицы нанесет такой удар по боевому духу ополченцев, что Франко захватит всю страну за пару месяцев, после чего всему профсоюзному движению в Испании придет конец!

- Господин Ларго, позвольте дать вам еще один совет, - произнес Штерн. - Вам, как опытному политическому и профсоюзному деятелю, стоит заниматься достижением единства между различными политическими силами, выступающими на стороне республики. Военное же дело оставьте профессионалам. Вы и так уже допустили множество ошибок.

- Какие же ошибки я допустил? - по лицу Ларго было видно, что он уязвлен словами Штерна.

- Если начистоту, то единственными вашими правильными поступками были отказ сдать Мадрид, как это предлагал генерал Торрадо, и своевременная эвакуация правительства из столицы, - ответил Штерн. - Но скажите, как можно было поручить отстаивать город Хунте Обороны Мадрида, созданной буквально накануне генерального наступления националистов и состоявшей из одного-единственного председателя?

- И почему на должность председателя Хунты был назначен генерал Хосе Миаха, который после поражения под Кордовой стал считаться слабым и нерешительным командиром? - добавил Артузов.

- Товарищ Артузов, вы меня в чем-то подозреваете? - уязвленно спросил Ларго.

- Пока на знаю, - тонко улыбнулся Артур Христианович. - Если из всего вышесказанного можно сделать вывод лишь о вашей неопытности в военном деле, то, как объяснить вашу телеграмму, посланную вами генералу Миахе. Он несколько раз писал вам о необходимости прислать подкрепление, но все, что вы ему ответили - это слова о том, что «Хунта пытается прикрыть свое поражение». Все это выглядит так, словно вы заранее смирились со сдачей Мадрида, а генерала Миаху назначили председателем Хунты только для того, чтобы было, на кого возложить вину за очередное поражение...

- А генерал Миаха, к слову сказать, оказался вовсе не таким бездарным, каким вы его считали, - добавил Штерн. - Пусть лично он и не блещет полководческими талантами, но он оказался достаточно умен, чтобы собрать вокруг себя сильную команду. А это, поверьте, уже немало!

Чем дальше Штерн и Артузов указывали Франсиско Ларго Кабальеро на его ошибки, тем сильнее тот багровел от возмущения. И в тот момент, когда премьер-министр, казалось, уже был готов взорваться, в разговор вступил Мануэль Асанья, до того молчавший и с довольным видом слушавший разговор.

- Господа, не будьте столь категоричны к господину Ларго, - произнес Асанья. - Он, как вы уже заметили, профсоюзный деятель и не имеет достаточного военного опыта. Но именно потому, что он профсоюзный деятель, он равно устраивает представителей всех партий и способен объединить их в единые вооруженные силы республики. Я уверен, что в дальнейшем он будет заниматься именно этим, оставив боевые действия нашим генералам и военным советникам. И, чтобы подтвердить свои слова делом, я предлагаю вывести Хунту Обороны Мадрида из подчинения Центрального фронта и предоставить ей полную свободу действий в вопросе обороны города. Думаю, получив самостоятельность, генерал Миаха сможет более эффективно взаимодействовать с советскими товарищами.

- Это... возможно, - согласился Ларго, бросив на президента неприязненный взгляд. - Вам же, товарищ Артузов, я хочу сказать, что ваши попытки обвинить меня в измене и готовности сдать националистам Мадрид не имеют под собой ни малейших оснований! Я действительно совершил множество ошибок, но все, что я делал, было направлено на защиту Республики и укрепление ее единства! Лучше бы вы с таким же упорством боролись с «Пятой колонной».

- Прошу прощения, господин Ларго, если мои слова прозвучали как обвинения в измене, - тонко, на грани издевки, улыбнулся Артузов. - Что же касается «Пятой колонны», то по имеющимся у меня в данный момент сведениям, некой единой силы, готовой выступить на стороне националистов, в Мадриде нет. Есть множество сторонников националистов, но все они представляют из себя либо одиночек, либо небольшие группы, никак не связанные между собой.

- Тогда почему они до сих пор на свободе? - удивился Ларго. - Вы должны немедленно арестовать всех подозреваемых в симпатиях к националистам!

- Массовыми репрессиями пусть генерал Франко занимается, а мы себе такого позволить не можем, - возразил Артузов, с лица которого разом исчезла улыбка. - Аресты без веских причин не только испортят отношение к нам со стороны мадридцев, но и спугнут самых опытных и опасных врагов республики.

- Ну, хорошо, - согласился, наконец, Ларго. - Действуйте, как хотите, главное - очистите город от этих предателей!

- Не сомневайтесь, товарищ Ларго, очистим, - спокойно кивнул Артузов. - Тут главное - не торопиться.

- Вот и хорошо, что мы обо всем договорились, - довольно улыбнулся Асанья, подводя итог встрече. - Я рад был познакомиться с вами, господа, и надеюсь, что с вашей помощью мы сумеем отстоять нашу республику!

Заверив президента Асанью в том, что они приложат все усилия к защите Испанской республики, члены советской делегации покинули дворец. Марсель Розенберг, которому предстояло остаться в Валенсии, поближе к правительству Испании, отправился обустраиваться на новом месте, а Штерн и Артузов засобирались обратно в Мадрид.

Несколько позже, когда они уже сидели в купе поезда и коротали обратную дорогу за бутылочкой хереса, Григорий Михайлович решил прояснить для себя некоторые вопросы касательно прошедших переговоров.

- Скажите, Артур Христианович, а почему вы так резко разговаривали с премьер-министром Ларго? - спросил Штерн. - Ваши слова, и правда, можно было трактовать, как обвинение в измене!

- На то есть две причины, - довольно улыбнулся Артузов, глядя на заходящее солнце сквозь бокал с вином. - Во-первых, товарищу Ларго стоило напомнить, что свои посты он занимает потому, что он является компромиссной фигурой, а отнюдь не потому, что он такой влиятельный и успешный политик. Так и вам, и мне будет легче с ним работать.

- А во-вторых? - заинтересовался Штерн.

- А, во-вторых, мне очень нужно было, чтобы суд над генералом Варелой и его казнь прошли именно в Мадриде. Заметьте, Григорий Михайлович, ни президент Асанья, ни премьер-министр Ларго даже не вспомнили о том, что Варела у нас в плену. А генерал Миаха, получив право самостоятельного принятия решений, теперь спокойно сможет организовать военный трибунал.

- Но зачем вам все это? - не понял Штерн.

- Весь мой опыт работы в контрразведке показывает, что бороться с подпольными подрывными организациями обычными методами - дело долгое и неэффективное. Лучше создать для них таких подпольщиков приманку, и они сами потянутся к нам.

- И вы хотите использовать в качестве такой приманки генерала Варелу? - сообразил Штерн.

- Именно так, - улыбнулся Артузов. - О времени суда и казни будет объявлено заранее, а мои сотрудники и наши помощники из числа местных коммунистов посмотрят, кто из жителей Мадрида зашевелится после таких новостей!

Примечания:

[1] - Настоящее имя - Наум Исаакович Эйтингтон.