КИМ (Том I)

Часть вторая, глава пятнадцатая. ПЕРЕЛОМНЫЙ МОМЕНТ.

«Точность - вежливость снайперов».

Михаил Задорнов, писатель-сатирик.

5 мая 1937 года. 08:11.

Отель «Колон». Барселона, Соборный проспект, дом 7.

- Не спи, трибунал проспишь! - одновременно с недовольным голосом в номере включился свет, сквозь веки резко ударивший Максиму по глазам.

Моргнув несколько раз, Белов навел, таким образом, резкость, после чего увидел в дверях недовольную рожу Павла Судоплатова.

- Ты чего такой хмурый, Павел Анатольевич? - выбравшись из-под одеяла и потянувшись, удивился Максим, у которого с Судоплатовым сложились вполне ровные, рабочие отношения.

- Да вот, видишь, пока некоторые почивать изволят, мы с Сашкой для них по ночам вещи таскаем! - ответил Судоплатов.

- Так радовался бы! - возразил Белов. - Ты ночью грузчиком поработал и сейчас спать пойдешь, а мы, наоборот, пойдем на почетное героическое задание, с которого вполне можем и не вернуться.

- Извини, Максим, это я так, бурчу просто, - немного смутился Судоплатов. - Ты умывайся, буди своих девчонок, а потом приходите в номер к Шпигельгласу, я вам все расскажу.

Максим так и поступил и уже через пятнадцать минут вся группа «Авангард», умытая, причесанная собралась в двухкомнатном номере Шпигельгласа, где их уже ждали сам Сергей Михайлович и Павел Судоплатов. Вся группа была одета в серые рабочие комбинезоны, разве что Максим носил потертую пролетарскую кепку, а девушки - косынки.

- Доброе утро! - произнес Шпигельглас. - Товарищ Судоплатов, введите, пожалуйста, группу «Авангард» в курс дела!

- Есть! - кивнул Павел Анатольевич. - Начать нужно с того, что митинг будет не совсем у телефонной станции, а несколько ближе к центру площади. Во всяком случае, трибуну они построили именно там.

- Чего это они так? - поинтересовалась Киу.

- А черт его знает, может баррикады вокруг станции помешали? - пожал плечами Судоплатов. - Не суть. Стрелять вы будете с чердака дома номер пять на площади Каталонии. Место хорошее, мы даже ночью хорошо видели трибуну!

- Площадь Каталонии, пять, - чтобы лучше запомнить, повторил Максим. - Продолжай!

- В дом вы зайдете с улицы Бергары, - продолжил Судоплатов. - Ищи вход в гостиницу «Каталония», соседняя дверь справа и будет входом в дом. В доме идет ремонт крыши, прервавшийся, судя по всему, из-за беспорядков, так что вы в своих рабочих комбинезонах вопросов не вызовете. На чердаке сложены доски, под ними мы с Сашкой и спрятали ваши винтовки и мешок с тряпками. И, вот еще что. В доме несколько подъездов, выходящих на разные улицы, а вот чердак в нем общий, так что уходить я вам советую через другой выход.

- Понял, учтем! - кивнул Максим. - Сейчас мы еще разок освежим в памяти портреты наших клиентов, попьем кофе и выдвинемся.

- Удачи, ребята! - от всей души пожелал им Павел Анатольевич.

5 мая 1937 года. 10:17.

Барселона, площадь Каталонии, дом 5.

На чердаке все было именно так, как и описывал Павел Анатольевич, то есть частично разобранная крыша, штабель досок и строительный мусор, среди которого Максим тут же подобрал треугольный обрезок доски, который он тут же сунул острым углом под дверь и пинком загнал поглубже.

- Не помешает, - в ответ на вопросительный взгляд Греты прокомментировал Максим. - Если начнут ломиться в дверь, это даст нам несколько лишних секунд.

Затем Белов прошелся по чердаку, стараясь ступать как можно тише, чтобы не потревожить находившихся внизу жильцов. Наметив путь отступления на другую сторону дома и запомнив места, где запросто можно споткнуться, он вернулся на позицию и сквозь наклонные дощечки ставень, закрывавших чердачное окно, посмотрел на площадь.

Место, и правда, было выбрано удачно. С высоты шестиэтажного дома отлично просматривалась вся площадь, а трибуна, возле которой уже начали собираться люди, и вовсе была, как на ладони. Белов бросил взгляд на часы. До начала митинга оставалось еще полчаса. Пора было готовиться.

Отодвинув вместе с Гретой верхние доски, Максим обнаружил под ним завернутые в куски простыней винтовки, поверх которых лежал простой холщовый мешок со сменной одеждой, столь презрительно названной Судоплатовым «тряпками».

Как только Максим вытащил мешок, Киу занялась распаковкой немецких винтовок Маузера, самолично отобранных ей еще в Мадриде. Вообще-то, основным оружием националистов были семимиллиметровые винтовки Маузера местного производства, но в качестве снайперского оружия Германия поставляла им свои, немецкие винтовки калибра «семь - девяносто два» со своей же «цейсовской» оптикой. Распаковав винтовки, Киу приоткрыла ставни и высунула руку на улицу.

- Отлично, ветер слабый, при стрельбе им вполне можно пренебречь, - довольно произнесла Линь.

- Так, девочки, достаете из мешка одежду и раскладываем ее в той последовательности, в которой вы будете ее надевать, - скомандовал Максим, приступив к озвученным им действиям. - Скоро нам предстоит сдавать один забавный армейский норматив.

- Это какой же? - заинтересовалась Киу.

- Одеться, пока горит спичка, - усмехнулся Белов. - И у нас будет только одна попытка. И учтите, когда снимете косынки, не забудьте забрать их с собой. Потом где-нибудь выкинем.

- Максим, а зачем? - спросила Шнайдер, аккуратно раскладывая на досках платье и кокетливый кружевной беретик.

- Затем, что у вас волосы длинные, а у тебя, Грета, еще и светлые, - пояснил Максим. - Не надо давать людям повода задумываться, что за блондинка здесь побывала.

- Поняла, - кивнула Грета.

Наконец, одежда была надлежащим образом разложена, а винтовки - проверены. Натянув простые рабочие перчатки, бойцы «Авангарда» заняли позиции возле окон. Конечно, вести снайперский огонь в перчатках было не очень удобно, но въевшийся в кожу запах пороха может вызвать подозрения при встрече с нежелательными людьми, так что Максим предпочел не рисковать.

Между тем, народу на площади становилось все больше и больше. Наконец, со стороны улицы Рамбла на площадь один за другим въехали три автомобиля.

- Приготовились! - как самая опытная, скомандовала Киу. - Помните, стреляйте как можно быстрее и не более двух раз! Тогда, возможно, нас и не засекут...

Приоткрыв одну из ставней, Максим высунул ствол винтовки наружу и через прицел принялся наблюдать за выбирающимися из автомобилей лидерами ПОУМ. Вот на трибуну поднялся Андрес Нин, своими очками чем-то напоминавший школьного учителя. После него легким пружинящим шагом на трибуну взлетел Виллебальдо Солано, что возглавлял молодежную организацию ПОУМ, да и сам выглядел практически юношей. Всего на шаг от Солано отстал Курт Ландау, отвечавший за связи с иностранными журналистами. Следом степенно поднялся обладатель выдающегося носа Хуан Андраде, судя по выражению его лица, недовольный тем, что более молодые члены партии взбежали на трибуну раньше него. Затем, столь же неспешно, на трибуне оказался и Хулиан Горкин и, в самом конце, к ним присоединились еще какие-то персонажи, которых Максим опознать не смог.

- Распределяем цели, - негромко произнес Максим. - Киу, ты, как самая меткая, работаешь по Нину и на других не отвлекаешься! И помни, его нужно только ранить!

- Есть! - откликнулась Киу.

- Грета... - начал Максим.

- Я беру Ландау, - не дослушав, заявила Шнайдер. - Больно уж он на Гитлера похож!

- Хорошо, только держи себя в руках! - согласился Максим. - Тогда второй твоей целью будет Солано. Я же беру на себя Андраде и Горкина!

- Jawohl, Herr Kommandant![1] - ответила Грета.

- Вот и хорошо, - пробормотал Максим, не отрываясь от прицела. - Огонь по готовности!

Митинг на площади, тем временем, набирал обороты. Вначале с приветственным словом выступил Андрес Нин. Затем, к микрофону подошел Солано. Поскольку Максим находился довольно высоко, слышно ему было далеко не все, но из доносившихся до него обрывков фраз ему стало ясно, что Солано в своей речи горячо приветствует пришедшую на митинг молодежь и искренне радуется, что в Барселоне живет столько сознательных юношей и девушек.

После Солано к микрофону подошел Курт Ландау, который весьма эмоционально начал благодарить иностранных журналистов, готовых освещать сегодняшний митинг в газетах и, тем самым, придать ему мировую известность. Однако, закончить свою речь ему помешал хлесткий звук выстрела, раздавшийся рядом с Максимом.

Грета идеально выбрала момент. Ландау в порыве эмоций, должно быть, хотел воздеть руки к небу, но вместо этого нелепо взмахнул ими и опрокинулся на спину, только половинки очков в разные стороны разлетелись! Более показательной ликвидации трудно было представить!

На мгновение трибуна замерла, и именно в этот момент Максим надавил на спусковой крючок. В отличие от Греты он предпочел не рисковать и выстрелил Андраде в центр груди, решив, что даже, если непосредственно в сердце он попадет, вызванный попаданием пули гидроудар сделает свое дело.

Только Максим передернул затвор винтовки, как рядом с ним раздался второй выстрел. Прильнув к прицелу, он увидел, как, скрючившись и держась за живот, упал Солано, а Горкин, выбранный им в качестве второй цели, бездумно мечется по трибуне, словно не понимая, в какую сторону ему бежать. Максим долго пытался в него прицелиться, но сделать это ему удалось лишь после того, как Горкин споткнулся о тело Ландау и растянулся на помосте. Тогда-то Максим и сумел навести перекрестье прицела ему на голову и произвести выстрел.

Момент, когда Киу подстрелила Андреса Нина, Максим упустил, заметив лишь, как он лежит на помосте, держась за ногу, а по лестнице к нему рвутся какие-то люди.

«Ну что ж, - подумал Максим. - Задание выполнено, нужно валить отсюда!»

- Прекратить стрельбу! - словно прочитав мысли Максима, крикнула Киу.

Шустро убрав винтовки и закрыв за собой ставни, троица кинулась к заранее подготовленной сменной одежде. Содрав с себя рабочий комбинезон и перчатки, Максим набросил на себя рубашку, застегнул пару нижних пуговиц и принялся натягивать брюки. За брюками последовали ботинки и шляпа, после чего Максим был готов уходить. Застегнуть рубашку и надеть пиджак можно было и на ходу.

В процессе Максим то и дело косился на девушек, переодевавшихся рядом с ним, однако полюбоваться на полуобнаженные тела он не успел. Грета, едва выскользнув из комбинезона, одним движением натянула на себя платье, сунула ступни в туфли-лодочки и теперь спешно застегивалась. Киу, которой нужно было надеть блузку и длинную юбку, провозилась чуть дольше.

Переодевшись, троица сдернула с прицелов самодельные светофильтры из Гретиного чулка и, завернув их в косынку, быстрым шагом направилась к лестнице на противоположном конце дома. На последней перед выходом из дома площадке, Максим и девушки остановились и внимательно оглядели друг друга.

Поправив незначительные огрехи в одежде, Максим с девушками неспешным прогулочным шагом покинули здание, затем также неторопливо пересекли Ронда де ла Университат и скрылись в подворотне на другой стороне улицы. И, только оказавшись во дворе, они позволили себе прибавить шагу, чтобы оказаться как можно дальше от площади.

6 мая 1937 года. 13:21.

Отель «Колон». Барселона, Соборный проспект, дом 7.

Прежде, чем возвращаться, Максим с девочками чуть больше часа кружили по городу, поэтому, когда они все-таки оказались в отеле, там уже знали о произошедшем на площади гораздо больше них. Судоплатов с Тимашковым встретили ребят, как героев, да и сами они испытывали чувство эйфории от хорошо выполненного задания и пережитых в процессе острых ощущений.

Шпигельглас же отреагировал более сдержанно и, позвав группу в свой номер, потребовал от нее отчета об операции. Вначале Максим с девочками рассказывали весьма возбужденно, постоянно припоминая различные подробности, но, по прошествии времени их речь становилась все более и более вялой. Под конец Максим и вовсе начал заметно клевать носом, да и девочки чувствовали себя ненамного бодрее.

Многоопытный Сергей Михайлович Шпигельглас быстро понял, что происходит с его временными подчиненными, и, дослушав доклад, отправил их отдыхать. Вернувшись в свой номер, Максим попытался было поспать, но сон не шел, так что остаток дня он провел в откровенно «варенном» состоянии, вяло листая какую-то книгу и периодически выходя из номера, чтобы поесть.

Окончательно группа пришла в себя только на следующее утро. Прекрасно выспавшись и приведя себя в порядок, троица ощутила острую нехватку информации. Как Максиму, так и девочкам было очень интересно, к чему же привела их вчерашняя авантюра?

В качестве источника свежих новостей группой «Авангард» был выбран товарищ Судоплатов, ловко захваченный в плен и препровожденный для допроса в номер Максима. При этом во взглядах, которыми девушки буравили Павла Анатольевича, читались неутолимая жажда информации вкупе с обещаниями расправы за ее утаивание, так что, тому не оставалось ничего иного, кроме как выложить все, что он знал о происходящем в Барселоне. А знал он если не все, то очень многое, все же проживание в отеле, являющемся штаб-квартирой Объединенной Социалистической Партии Каталонии, давало свои преимущества.

Со слов Судоплатова выходило, что убийство верхушки ПОУМ прямо во время митинга произвело если не эффект разорвавшейся бомбы, то что-то весьма к нему близкое.

Еще не успели стихнуть выстрелы, как на площади воцарился самый натуральный хаос. Люди метались по площади, одни - чтобы поскорее покинуть внезапно ставшее таким небезопасным место, другие - чтобы пробиться поближе к трибуне и узнать, что же случилось с вождями. Чего там говорить, даже тем членам ПОУМ, что окружали трибуну и выполняли роль охраны, пришлось буквально пробиваться через толпу, чтобы донести раненых Андреса Нина и Виллебальдо Солано до автомобилей!

После того, как раненых лидеров увезли в больницу, спешно прибывшая полиция принялась освобождать площадь Каталонии от собравшихся на ней людей. Многие, особенно из числа тех, кто пришел на митинг просто из любопытства, уже и сами поспешили уйти, однако, оставалось довольно много людей, оставшихся на месте и ожидавших каких-либо официальных заявлений. К ним-то с трибуны и обратился полицейский, призывая всех расходиться по домам.

Затем к оставшимся на площади людям обратился один из лидеров ПОУМ Мигель Феррер, являвшийся для пришедших на митинг куда большим авторитетом, нежели какой-то там полицейский. Феррер тоже призывал людей расходиться, но только не по домам, а по своим партийным ячейкам, где и ожидать дальнейших инструкций. Полицейские, не без оснований предполагавшие, что подобные призывы в дальнейшем могут привести к неприятностям, хмурились, но ничего не говорили. Очистить площадь и оценить последствия стрельбы сейчас было важнее.

Наконец, народ стал расходиться, освобождая место как для дополнительных сил полиции, так и для карет «скорой помощи». Полицейские справедливо рассудили, что во время возникшей на площади паники обязательно появятся пострадавшие и поспешили вызвать «скорую».

Так, постепенно, был восстановлен порядок. Врачи занимались пострадавшими, коих, к счастью, оказалось немного, убитых членов ПОУМ увезли в морг, а полиция вместе с несколькими пожелавшими помочь активистами приступила к расследованию. Полицейские, безусловно, предпочли бы обойтись без подобных помощников, но, учитывая обстановку в городе и недоверие ПОУМ к официальным властям, решили от них не отказываться, попросив лишь не мешать работать.

Первым на произошедшее отреагировал президент Женералитета Луис Компанис. Едва выяснив, что же именно произошло на площади Каталонии, полицейские поспешили сообщить о случившемся начальнику полиции Барселоны Эусебио Родригесу, а тот, в свою очередь, доложил об этом исполнительному совету Женералитета. В результате Компанис узнал о гибели лидеров ПОУМ как бы не раньше центрального комитета самой партии.

Не воспользоваться такой возможностью Компанис просто не мог. В полдень он созвал заседание парламента Женералитета, а уже через два часа обратился по радио к жителям Барселоны. В своем обращении Компанис назвал покушение на Андреса Нина и других лидеров ПОУМ примером вопиющего беззакония, царящего в настоящий момент как в Барселоне, так и во всей Каталонии, а затем сообщил, что по решению парламента в городе вводится чрезвычайное положение.

В городе вводился комендантский час, а улицы должны были патрулироваться как силами полиции, переведенной на усиленный режим службы, так и Национальной Республиканской Гвардией, спешно вводимой в город. Отдельно в своем обращении Компанис заявил, что люди, даже в дневное время шляющиеся по улице с оружием, будут разоружаться и задерживаться до выяснения, а мародеры, насильники и убийцы будут расстреливаться на месте безо всякого суда.

При этом Компанис отметил, что все вышесказанное не относится к рабочим на баррикадах, разумеется, при условии, что те будут вести себя мирно. Подобные половинчатые меры он объяснял стремлением обезопасить мирных граждан от разбушевавшихся анархистов и простых бандитов вкупе с нежеланием вовлекать в конфликт тех, с кем вполне можно договориться. По словам Судоплатова, услышавший это объяснение Шпигельглас долго не мог определиться, то ли ему удивляться наивности Компаниса, то ли тому, что его идеи оказались вполне работоспособными?

А вот от кого не было никаких официальных заявлений, так это от членов ПОУМ, хотя, казалось бы, именно они, как непосредственно пострадавшая сторона, должны были сейчас обличать своих врагов и призывать к борьбе. Но нет, вместо этого члены ПОУМ стягивались в отели «Риволи» и «Фалькон», а также в бывшие кавалерийские казармы, вокруг которых спешно возводились баррикады и устанавливались пулеметы.

Ситуацию удалось прояснить только вечером, когда вернувшаяся в отель «Колон» товарищ Роза принесла с собой ворох свежих слухов и экстренный вечерний выпуск газеты «La Batalla», полностью посвященный утренним событиям.

Как следовало из большой статьи на первой полосе газеты, раненый «фашистскими наймитами» Андрес Нин был успешно доставлен в больницу, и сейчас его жизнь была вне опасности. Однако, пуля, попавшая ему в левое бедро, не только пробила навылет мягкие ткани, но и задела кость, так что с постели он встанет еще нескоро. Раненому же в живот Солано повезло гораздо меньше. То ли его ранение оказалось серьезнее, чем выглядело на первый взгляд, то ли виной была тряска на заднем сиденье автомобиля, мчавшегося по не самым ровным дорогам Барселоны, но, к тому моменту, когда его довезли до больницы, врачам только и оставалось, что констатировать смерть.

В газете также было написано, что стрелковую позицию члены ПОУМ нашли, но ни Шпигельглас, ни Судоплатов, ни Максим с девушками так и не поняли, что из обнаруженного на чердаке привело их к мысли о том, что за покушением стоят именно фашисты? Одежда? Вряд ли, такие комбинезоны носят рабочие по всей Испании. Разве что винтовки были немецкие, но они, опять же, могли оказаться в руках у кого угодно. Впрочем, опровергать выводы ПОУМ никто из сотрудников НКВД не собирался, ищут они фашистов - вот пусть и дальше ищут!

О происходившем же в рядах ПОУМ после покушения было известно по большей части из собранных в городе слухов. Многие из членов партии, послушались призывов активистов и поспешили в свои партийные ячейки, чтобы узнать, как им вести себя в сложившейся ситуации. Однако, секретари партийных ячеек оказались неспособны самостоятельно ответить на этот вопрос и принялись звонить в штаб-квартиру ПОУМ, но и оттуда не поступило никаких внятных указаний.

Вместо того, чтобы предпринимать какие-либо решительные действия, члены центрального комитета принялись увлеченно выяснять, кто же именно подхватит временно выпавшее из рук Андреса Нина знамя? И, разумеется, каждый тянул одеяло в свою сторону. В итоге временно исполняющим обязанности генерального секретаря ПОУМ был выбран сотрудник газеты «La Batalla» Энрик Адроэр, однако, всем было понятно, что это компромиссная фигура.

Не обладая авторитетом Андреса Нина или Хуана Андраде, Адроэр был неспособен сподвигнуть к каким-либо решительным действиям центральный комитет партии, тем более, что у каждого из членов ЦК было свое мнение о том, как следует поступать. В результате Адроэр смог лишь распорядиться о подготовке к обороне ключевых объектов ПОУМ и собрать там большинство партийных активистов.

В зданиях, быстро окруженных баррикадами и ощетинившихся пулеметами, члены партии быстро почувствовали себя в безопасности, после чего принялись обсуждать, что им следует делать дальше. Обсуждения эти регулярно перерастали в жаркие споры, ведь каждый стремился отстоять именно свое особо ценное мнение! При этом вопрос о совместном с анархистами выступлении против Женералитета сам собой отложился на неопределенный срок. Партия, вместе со своими вождями лишившаяся и политической воли, стремительно теряла свои позиции на политической арене Каталонии.

Уже к вечеру пятого мая Барселона сполна ощутила последствия введения чрезвычайного положения. Как и было обещано, в городе был объявлен комендантский час. И, если простые граждане, и так предпочитавшие не покидать своих домов в темное время суток, восприняли его со сдержанным одобрением, то Отряды Контроля поначалу просто не восприняли слова Компаниса всерьез. Привыкшие к тому, что полиция зачастую предпочитает не замечать их «прогулок», они беспечно посчитали, что власти и в этот раз не посмеют их тронуть, а потом сильно удивлялись, видя наставленные на них стволы винтовок и слыша требование сложить оружие.

Сдавались, правда, лишь те, кто был вооружен дубинками и тому подобным холодным оружием, имевшие же при себе пистолеты и винтовки чувствовали себя заметно храбрее и активно сопротивлялись попытками их арестовать. С такими патрули Национальной Республиканской Гвардии не церемонились, без второго слова открывая огонь на поражение. Впрочем, подобных стычек со стрельбой было немного, Отряды Контроля быстро сообразили, что ситуация поменялась, и, шустро прекратив свои «прогулки», разбежались по базам.

- Вот, собственно, и все, что произошло в Барселоне за последние сутки, - закончил Павел Анатольевич. - Вчера вечером гвардейцы с кем-то пару раз пострелялись, а потом - тишина. Теперь вот сидим и ждем дальнейших новостей!

Максим только головой покачал, удивляясь тому, как же много он вчера пропустил. Но, не успел он до конца «переварить» вываленные на него новости, как на него обрушилась еще одна!

По радио вновь выступил Компанис, сообщивший на этот раз, что сегодня утором из Валенсии в Барселону прибыли представители центрального правительства в лице министра юстиции Хуана Гарсии Оливера и министра здравоохранения и социальной помощи Федерики Монтсени. Вместе с министрами-анархистами прибыли еще и члены исполнительного комитета Всеобщего союза трудящихся Карлос Эрнандес и Паскуаль Томас, а также срочно вызванный в Барселону с Арагонского фронта генерал Себастьян Посас. Это и были столь ожидаемые Компанисом посредники в переговорах с анархистами.

Сообщив о прибытии представителей центрального правительства, Компанис обратился ко всем политическим силам Каталонии с требованием прислать своих делегатов на переговоры, которые начнутся завтра ровно в полдень. Президент Женералитета гарантировал делегатам безопасность и возможность беспрепятственно покинуть переговоры в любой момент, отметив при этом, что отказавшиеся от переговоров будут автоматически считаться врагами как Каталонии, так и всей республики.

Чуть позже вернувшийся из дворца Женералитета Сергей Михайлович Шпигельглас дополнил обращение Компаниса одной весьма забавной подробностью. Несложно было догадаться, что двух министров в охваченный народными волнениями город без охраны никто бы не отправил, но юмор ситуации заключался в том, что в качестве охраны с ними был отправлен… батальон войск НКВД! Как товарищу Артузову удалось провернуть такой фокус, оставалось загадкой.

- Ну вот и все, - произнес Шпигельглас. - Задачу по наведению порядка в Барселоне можно считать выполненной.

- Вы уверены? - спросил Павел Анатольевич.

- Да, товарищ Судоплатов, уверен, - кивнул Шпигельглас. - Разумеется, впереди еще переговоры и ликвидация тех, с кем не удастся договориться, но это уже работа для полиции и Национальной гвардии.

- А мы разве не будем помогать зачищать несогласных? - поинтересовался Белов.

- При необходимости в ликвидации будут принимать участие войска НКВД, - ответил Шпигельглас. - У нас же осталась еще одна задача, которую нужно выполнить!

7 мая 1937 года. 12:30.

Дворец Женералитета. Барселона, Площадь святого Иакова, дом 4.

Обращение президента Компаниса вызвало большой переполох в успокоившемся было городе. Ультиматум был выдвинут, и всем политическим силам теперь нужно было решить, как на него реагировать.

А реагировали, нужно сказать, все по-разному. Если профсоюзы, входящие в НКТ, уже смирились с тем, что им придется идти на соглашение с Женералитетом, и даже подготовили меморандум со своими требованиями, то для других политических организаций ультиматум Компаниса оказался полной неожиданностью.

Наиболее бурно реагировали, разумеется, анархисты из ФАИ. И пусть секретарь ФАИ Хуан Мануэль Молина, имевший отменный нюх на неприятности, поспешил сам занять нейтральную позицию и теперь призывал к этому и остальных, но послушались его далеко не все. Многим оказалась ближе позиция лидера Отрядов Контроля Хосе Асенса, призывавшего брать в руки оружие и выступить против продавшегося центральному правительству Женералитета, стремящегося подавить настоящую свободу граждан. С дисциплиной у анархистов всегда было так себе.

Не было согласия и в рядах ПОУМ. Центральный комитет партии, заседавший уже второй день, никак не мог выработать единой позиции по поводу своих дальнейших действий. Однако, на переговоры своего делегата они все же решили послать.

И вот, наконец, наступил день переговоров. С самого утра площадь святого Иакова была оцеплена силами Национальной Республиканской Гвардии, не пускавшей на нее желающих устроить там митинг. Прибывавших же делегатов свободно пропускали на площадь, где их встречали гвардейцы и провожали в зал заседаний, а водителей их автомобилей просили покинуть площадь. Такие меры безопасности были приняты для того, чтобы избежать конфликтов между представителями разных политических сил, далеко не всегда ладивших друг с другом.

Для переговоров был выбран просторный зал с большим столом в форме буквы «П», за «шапкой» которого разместились представители центрального правительства и Сергей Михайлович Шпигельглас, приглашенный на переговоры в качестве наблюдателя и явившийся в сопровождении Розы Веласкес, выполнявшей при нем функции переводчика. За «ножками» же расположились представители Женералитета и политических организаций Каталонии, оказавшиеся, таким образом, друг напротив друга.

Женералитет на переговорах представляли президент Компанис, советник по обороне Франсиско Исглес, советник по внутренней безопасности Артеми Айгуаде Миро, советник по труду и общественным работам Рафаэль Видиелла, представлявший также местное отделение ВСТ, и генерал Себастьян Посас. От Национальной Конфедерации Труда на переговоры явился Мариано Родригес Васкес, являвшийся не только региональным, но и национальным секретарем НКТ, сопровождаемый лидерами нескольких наиболее уважаемых профсоюзов. Федерацию анархистов Иберии представлял ее секретарь Хуан Мануэль Молина, а от ПОУМ на переговоры явился временно исполняющий обязанности генерального секретаря Энрик Адроэр. Прочие же политические организации своих делегатов на переговоры не прислали.

Открывать переговоры выпала честь министру юстиции Испании Хуану Гарсии Оливеру.

- Здравствуйте, товарищи! - встав со своего места, поприветствовал всех Гарсия. - Мы собрались здесь по весьма неприятному поводу. Происходящее в Каталонии совершенно не устраивает правительство Испании, которое я здесь в настоящий момент представляю. Как анархист, я понимаю ваше стремление к свободе и независимости, но, как представитель правительства, я хочу вам напомнить, что наиглавнейшей для всех нас задачей является победа над Франко и его мятежниками! И, как представитель правительства, я требую от каталонцев навести у себя порядок и действовать совместно с остальными республиканскими силами. Если вы этого не сделаете, порядок придется наводить уже нам, но тогда ни о какой автономии не будет и речи!

После того, как Гарсия закончил и сел на место, слово взял президент Женералитета Луис Компанис.

- Что ж, позиция правительства Испании, озвученная сейчас господином Гарсией, понятна и во многом оправдана, - произнес Компанис. - Я, как вам всем известно, являюсь последовательным сторонником автономии Каталонии, но в настоящий момент вынужден согласиться с господином Гарсией. Либо мы пожертвуем частью нашей независимости ради общей победы, либо мы проиграем и потеряем все!

- И что вы предлагаете? - выкрикнул с места один из профсоюзных лидеров.

- Несколько дней назад я имел телефонный разговор с президентом Испании Мануэлем Асаньей, - ответил Компанис. - Он потребовал от меня завершить коллективизацию всей промышленности, а также подчинить каталонские войска центральному командованию. От себя же я к этим требованиям добавлю еще и необходимость навести порядок внутри самой Каталонии, решив, в частности, вопрос с Отрядами Контроля. Никаких сил правопорядка, кроме полиции и Национальной Республиканской Гвардии, в Каталонии быть не должно!

- Но позвольте! Отряды контроля - это революционная полиция, созданная народом, чтобы заменить потерявшие всяческий авторитет полицейские силы! - выкрикнул с места Хуан Мануэль, не слишком, впрочем, веривший в свои слова. - Вы, что же, хотите уничтожить революционные завоевания своего народа?!

- Да бросьте, Мануэль! - язвительно ответил Мариано Родригес. - Год назад Отряды Контроля, возможно, и были революционной полицией, но сейчас они превратились в обычных бандитов, грабящих и убивающих всех подряд! Вспомните их последнюю выходку, когда они сожгли помещение коммунистической ячейки и убили работавших там людей? А потом ответьте мне, чем Отряды Контроля отличаются от тех же фашистов?

Мануэль уже приготовился ответить что-то резкое, но сделать это ему не дала Федерика Монтсени. Постучав карандашом по стакану, чтобы привлечь к себе внимание, она твердо и громко обратилась к присутствующим.

- Товарищи, сейчас не время для споров! - произнесла Монтсени. - Мы собрались здесь не для этого.

- Благодарю, госпожа Монтсени, - кивнул Компанис. - Список проблем, которые нам нужно решить, я озвучил, поэтому предлагаю приступить к их обсуждению. Начнем, пожалуй, с экономики и промышленности…

- Разрешите, господин президент? - произнес Родригес. - Сразу после инцидента на телефонной станции мы с лидерами профсоюзов посовещались и подготовили меморандум, в котором изложили наши требования. Не угодно ли вам с ним ознакомиться?

Компанис кивнул, после чего секретарь передал ему несколько листов бумаги, исписанных крупным четким почерком. Прочитав документ, Компанис передал его Рафаэлю Видиелле, который также внимательно с ним ознакомился.

- Значит, ваши требования в основном касаются сохранения автономии Каталонии и невмешательства в профсоюзные дела? - уточнил Видиелла, положив меморандум на стол. - Думаю, что ваши условия вполне устроят как Женералитет, так и Каталонское отделение Всеобщего Союза трудящихся, которое я имею честь здесь представлять.

- Устроят, - подтвердил Компанис.

- И все же, как вы видите окончательную коллективизацию? - уточнил Родригес.

- На все предприятия будут назначены директора, подчиняющиеся непосредственно советнику по труду и общественным работам, - ответил Компанис. - И, поскольку многие предприятия нуждаются в государственных кредитах, а наши финансовые возможности весьма ограничены, на предприятия также будут назначены финансовые инспекторы, которые будут следить за тем, чтобы кредиты расходовались строго по назначению. Я полагаю, что на оборонные предприятия центральное правительство пожелает также направить и своих представителей.

Чтобы обеспечить нормальную работу профсоюзов и гарантировать им возможность защищать права рабочих, я предлагаю ввести в исполнительный совет Женералитета представителей от Национальной Конфедерации Труда и Всеобщего Союза Трудящихся с правами советников. Таким образом, Женералитет будет контролировать работу предприятий, а профсоюзы смогут полноценно участвовать в работе правительства.

Вначале Мариано Родригес слушал Компаниса недовольно нахмурившись, но затем его лицо разгладилось, а под конец он даже удовлетворенно кивнул.

- Ну, что же, господин Компанис, ваши условия выглядят вполне приемлемыми, - произнес Родригес. - Думаю, я смогу убедить входящие в НКТ профсоюзы их принять.

- От лица ВСТ я тоже соглашусь с коллективизацией на таких условиях, - подтвердил Видиелла.

- Очень хорошо, - кивнул Компанис. - Вопрос о подчинении Народной армии Каталонии центральному правительству мы сейчас обсуждать не будем, скажу только, что мы с советником по обороне господином Исглесом считаем данное требование президента Асаньи вполне разумным. Более же подробно этот вопрос господин Исглес обсудит с военным министром господином Ларго.

А вот что нам необходимо обсудить, так это вопрос внутренней безопасности и обеспечения правопорядка. И тут я не предлагаю, а именно требую, чтобы все вооруженные соединения, не находящиеся в подчинении Женералитета, сложили оружие и были распущены!

- Мы готовы согласиться на это ваше требование, но только после того, как в Барселоне, да и во всей Каталонии будет наведен порядок, - заметил Родригес. - До этого момента я не могу лишать рабочих возможности защищать себя и свои предприятия!

- Звучит разумно, - вынужден был признать Компанис. - Похоже, что нам придется ввести некий переходный период, во время которого организации, не принимающие враждебных действий против правительства, смогут оставаться вооруженными.

- На такой вариант я соглашусь, - подтвердил Родригес.

- А что, если мы не согласимся? - возмущенно спросил Мануэль.

- Те, кто не согласится сложить оружие, будут объявлены мятежниками и уничтожены! - твердо ответил Компанис. - В сложившихся условиях у нас нет времени уговаривать каждого персонально. Либо вы с нами за Каталонию и Испанию, либо - против и будете уничтожены!

- Но… понимаете-ли, в чем дело… - произнес Мануэль, разом утративший весь свой пыл. - Я, конечно, предложу своим товарищам сложить оружие, но ведь далеко не все из них меня послушают! Для многих уже то, что я участвую в этих переговорах, является преступлением против свободы личности!

- Я могу предложить возможное решение данной проблемы, - произнес советник по обороне Исглес. - Те, кто не желает сложить оружие, может повернуть его в сторону нашего общего врага, отправившись добровольцами на Арагонский фронт.

- Это хорошее предложение - одобрил генерал Посас. - Солдаты нам нужны. Но именно солдаты, а не вооруженные анархисты! Поэтому, все добровольцы перед отправкой на фронт должны будут пройти подготовку в тренировочных лагерях, где из них сформируют нормальные полки! И, чтобы среди добровольцев не было никого из этих ваших Отрядов контроля! Такие мясники нам на фронте не нужны!

- Не волнуйтесь, генерал, никто из Отрядов контроля на фронт не попадет, - заверил его Компанис. - Отряды будут официально распущены, а их членам будет предложен выбор сдаться и предстать перед судом, либо же отказаться и быть уничтоженными.

После этих слов Сергей Михайлович Шпигельглас, до того молча наблюдавший за ходом переговоров, наклонился к Розе Веласкес и что-то негромко ей сказал.

- Советский Союз готов выступить гарантом того, что суд над членами Отрядов Контроля, если таковой, конечно, состоится, будет объективным и беспристрастным, - перевела Роза слова Шпигельгласа.

- Можно подумать, что кто-то поверит, будто Советский Союз сможет обеспечить беспристрастность! - ехидно заметил представитель ПОУМ Эдрик Адроэр.

- Наше дело - предложить, - произнесла Роза, сперва переведя Шпигельгласу слова Адроэра, а затем выслушав его ответ. - Верить же, или нет - это пусть каждый решает сам.

- Вам же, товарищ Адроэр, равно как и вашей партии, я настоятельно рекомендую снизить накал критики в адрес Советского Союза! - неожиданно заявил Хуан Гарсия.

- Господин Гарсия, неужели вы оправдываете политику Сталина, предавшего революцию и уничтожившего ленинскую народную демократию? - возмутился Адроэр.

- Политика Сталина - это внутреннее дело Советского Союза, - заметил Гарсия. - А вот портить отношения с единственной страной, которая оказывает нам реальную поддержку - это не просто неразумно, но и просто вредно, причем не только для вас, но и для всей Испании!

- И, кстати, господин Адроэр, - заметил Шпигельглас. - Если бы вы не поливали грязью нашу страну, мы, возможно, снабжали бы оружием не только Коммунистическую Партию Испании, но и вас тоже.

Выслушав сделанный Розой перевод, Адроэр лишь удивленно посмотрел на Шпигельгласа, не найдя, что сказать в ответ.

- Итак, господа и товарищи, - после паузы произнес Компанис. - Раз мы согласовали наши позиции по основным вопросам, предлагаю оформить их в виде постановлений. Вечером состоится внеочередное заседание парламента, на котором эти постановления и будут ратифицированы.

9 мая 1937 года. 16:17.

Барселона.

Бои в Барселоне вспыхнули днем, еще до того, как парламент ратифицировал выработанные на переговорах постановления. Вернувшись в свои штаб-квартиры, лидеры участвовавших в них организаций, разумеется, рассказали о достигнутых результатах своим товарищам, а дальше информация об итогах переговоров распространилась по городу со скоростью слуха, которая, как известно, значительно превышает скорость звука.

Кто именно растрепал информацию, разошедшуюся затем по всей Барселоне, было уже неважно, поскольку, едва лишь узнав об уготованной им участи, на улицы вышли Отряды Контроля. Впрочем, в первые часы они никого не убивали и не калечили, а в несвойственной для них манере начали призывать народ к восстанию против Женералитета, предавшего, по их мнению, все революционные завоевания и продавшегося Асанье и Ларго.

В ответ на это региональный секретарь НКТ Мариано Родригес выступил по радио и официально заявил, что Национальная Конфедерация Труда успешно преодолела свои разногласия с Женералитетом, после чего призвал всех рабочих сохранять нейтралитет, а если и применять оружие - то исключительно для самообороны.

Федерация Анархистов Иберии никаких официальных заявлений делать не спешила, однако, благодаря сотрудникам телефонной станции советнику по внутренней безопасности Артеми Айгуаде стало известно, что сразу же после выступления Отрядов Контроля Хуан Мануэль принялся лихорадочно обзванивать лидеров всех примыкавших к ФАИ анархистских групп, призывая их не вмешиваться в происходящее.

Послушались его, к сожалению, далеко не все. Почти половина входивших в ФАИ анархистов послушала Хосе Асенса и примкнула к Отрядом Контроля. Точно также поступило и значительное число членов Иберийской Федерации Либертарной Молодежи, чью позиции в Каталонии всегда были близки к позициям ФАИ. Это известие весьма опечалило президента Компаниса, не желавшего гибели большого количества молодых людей, способных принести Каталонии несомненную пользу.

«Печально, но они сами выбрали свой путь!» - вздохнул тогда Компанис и сосредоточился на других делах.

Присоединилась к выступлению против Женералитета и Большевистско-Ленинская Секция, представлявшая из себя группу коммунистов троцкистского толка, в прошлом году отколовшуюся от ПОУМ. Впрочем, организация эта была довольно малочисленной и сколь-либо заметного вклада в выступление не внесла.

А вот Рабочая Партия Марксистского Единства от каких-либо активных действий воздержалась. По дошедшей до Максима Белова информации, членам центрального комитета ПОУМ в настоящий момент было интереснее поделить освободившиеся в результате покушения должности, нежели предпринимать какие-либо активные действия.

Помитинговав некоторое время и убедившись, что на их стороне собрались весьма значительные силы, восставшие двинулись ко дворцу Женералитета и другим правительственным зданиям. Однако, там их уже ждали. Артеми Айгуаде послушался советов Сергея Михайловича Шпигельгласа и других умных людей и привел в режим повышенной готовности городскую полицию и Национальную республиканскую гвардию. Также в распоряжение Айгуаде был передан и батальон войск НКВД.

Улицы, ведущие к правительственным зданиям, были оперативно перегорожены баррикадами, за которыми были установлены пулеметы. Двигавшиеся навстречу баррикадам колонны восставших сперва встречал громкий окрик, при помощи рупора призывавший к сдаче, а если таковая не следовала - пулеметный огонь. Желающих сдаться, впрочем, было довольно мало, а если такие и находились - их зачастую убивали сами восставшие из числа тех, кто был настроен идти до конца.

По мере эскалации конфликта к силам Национальной Республиканской Гвардии стали присоединяться отряды ополченцев, подконтрольные местному отделению Всеобщего Союза Трудящихся и Объединенной Социалистической Партии Каталонии. Рабочие, уставшие от творившейся на улице анархистской вольницы, стремились выразить Женералитету свою поддержку не только словом, но и делом!

Несмотря на уличные бои, вечернее заседание парламента все же состоялось, правда для этого пришлось в срочном порядке организовать целую военную операцию по сбору и доставке депутатов во дворец Парламента и организовывать оцепление парка Сьютаделья, посреди которого этот дворец находился. С другой стороны, депутаты в процессе их доставки вдоволь насмотрелись на царивший на улицах хаос и настолько прониклись, что одобрили все предложенные Компанисом постановления подавляющим большинством голосов!

Бои продолжались до самого вечера, и лишь после заката, когда восставшие окончательно поняли, что успеха им сегодня не добиться, они расползлись по своим штаб-квартирам, рассчитывая повторить попытку завтра. Но такой возможности им никто не дал.

В семь утра, почти сразу после рассвета, Национальная республиканская гвардия при поддержке лояльных Женералитету отрядов ополчения перешла в наступление. Базы восставших окружали, после чего в последний раз предлагали им сдаться. Не получив никакого ответа, а именно так и было в подавляющем большинстве случаев, приступали к штурму.

Под прикрытием пулеметов, не дававшим восставшим высовываться из окон и вести ответный огонь, гвардейцы приближались к домам и врывались внутрь, закинув предварительно по паре гранат в окна. В крайних случаях против восставших применяли и пушки, но делали это довольно редко, не желая разрушать красивый старинный город, каковым, без сомнения, являлась Барселона.

Однако, иногда артиллерию все же использовали. Так, например, не повезло восьмой секции Отрядов Контроля, чью штаб-квартиру на улице Хифре захватывали бойцы отдельной штурмовой роты НКВД. Как удалось выяснить местным товарищам, именно эта секция была ответственно за уничтожение находившейся неподалеку коммунистической ячейки и убийство работавших там людей. А потому участь ее бойцов была незавидна.

Совершенно не церемонясь, штурмовики выкатили на улицу Хифре и пересекающую ее улицу Майорки все четыре положенных батальону по штату сорокапятимиллиметровых пушки. И лишь после того, как в орудийных передках закончились снаряды, штурмовики вошли в изрешеченное попаданиями здание.

Но даже после этого бойцы восьмой секции сумели дать штурмовикам отпор! Те, кто оказался в центральной части здания, подальше от окон, сумели пережить обстрел и с яростью обреченных бросились на вошедших в здание штурмовиков. Те, впрочем, тоже никаких теплых чувств к ним не испытывали, отчего ни один боец восьмой секции Отрядов Контроля в плен не попал.

Вообще, анархисты дрались крайне решительно и даже отчаянно, храбрости и упорства им было не занимать. Однако, порядок всегда бьет мастерство, вот и личная храбрость анархистов оказалась бессильна перед слаженными действиями Женералитета, и к вечеру восьмого мая бои в городе прекратились.

Утром девятого числа жители Барселоны проснулись словно бы в другом городе. Кое-где, конечно, еще постреливали, но люди уже почувствовали, что это отдельные эксцессы, а не системное явление. Артеми Айгуаде же за эти дни полностью восстановил свою репутацию. Если раньше народ считал его никчемным советником по внутренней безопасности, а анархисты из НКТ и вовсе думали требовать его отставки, то теперь о нем говорили исключительно как о решительном и компетентном руководителе.

Президент Луис Компанис и советник по внутренней безопасности Артеми Айгуаде, впрочем, не спешили расслабляться. Пускай им удалось навести порядок в Барселоне, однако, теперь перед ними стояла гораздо более сложная задача - проделать тоже самое со всей Каталонией!

Один месяц спустя…

6 июня 1937 года. 19:44.

Отель «Палас». Мадрид, площадь Кортесов, дом 7.

Вот уже почти месяц прошел с окончания боев в Барселоне, а Испанию все продолжало лихорадить.

Едва успели утихнуть разговоры об анархистском выступлении, которое газетчики уже успели окрестить «Майскими днями», как всю страну, ну, или, по крайней мере, ее республиканскую часть, потрясло новое известие - по дороге в свою резиденцию в монастыре Монтсеррат был убит президент Испании Мануэль Асанья!

Во время событий в Каталонии президент Асанья безвылазно находился в Валенсии, остерегаясь бывать в монастыре, находившемся всего в полусотне километров от Барселоны. И только утром пятнадцатого мая, когда в Каталонии все более-менее успокоилось, он решил, наконец, вернуться в Монтсеррат, выбранный им в качестве своей резиденции еще в ноябре прошлого года.

Неподалеку от монастыря дорога делала несколько крутых поворотов, возле одного из которых в придорожных кустах сработало взрывное устройство, обрушившее на снизившую скорость «Испано-Сюизу» шквал коротких металлических цилиндров, превративших дорогой президентский автомобиль в решето. И сам Мануэль Асанья, и находившиеся с ним водитель и охранник при этом погибли на месте.

О гибели президента стало известно довольно быстро. Монахи услышали неподалеку от монастыря взрыв и отправили пару человек посмотреть, что случилось. Они-то и обнаружили изрешеченный поражающими элементами автомобиль с тремя изуродованными телами внутри. Монахи поспешили уведомить о произошедшем правительство Каталонии, которое, после прибытия в монастырь полиции и подтверждения личностей погибших, сообщило о гибели президента в Валенсию.

На расследование убийства президента были брошены самые лучшие кадры, причем, как из Валенсии, так и из Барселоны. Президент Каталонии Компанис был, пожалуй, сильнее всех заинтересован в скорейшем расследовании убийства Асаньи, которое могло поставить крест на всех его действиях, направленных на сохранение каталонской автономии! Гибель президента на территории Каталонии ему могли и не простить.

Почти сразу были выдвинуты две версии произошедшего. По одной из них это была месть анархистов за требование навести в Каталонии порядок и последовавшие за этим «Майские дни», по другой же - покушение было организовано людьми Франко и стоявшими за ним германскими фашистами.

В пользу версии об анархистах были достаточно внятный мотив и взрывное устройство явно самодельного происхождения, а в пользу фашистов - точность, с которой было организованно и исполнено покушение, а также показания монахов, сообщивших, что за пару дней до случившегося в монастырь приходили люди, интересовавшиеся, когда же господин Асанья вернется в свою резиденцию? Люди эти были непохожи на местных, а главный из них говорил по-немецки, общаясь с монахами через испанца-переводчика.

Испанца этого нашли, пройдя по проводам, тянувшимся от взрывного устройства. Он лежал рядом с немецкой подрывной машинкой с пулевым отверстием во лбу. Личность этого человека еще предстояло выяснить, пока же эксперты лишь установили, что пуля в его голове была выпущена из немецкого «Парабеллума», что еще немного склонило мнение следствия в пользу версии о фашистах.

А вот насчет взрывного устройства эксперты не смогли сказать ничего определенного. Оно и не удивительно, ведь мина, использованная для убийства Асаньи, имела совершенно уникальную для этого времени конструкцию. Идея ее принадлежала Максиму Белову, вовремя вспомнившему о минах направленного действия из его времени, а в жизнь ее воплотил Александр Тимашков при участии подрывников из штурмовой роты.

В качестве корпуса была использована большая чугунная сковорода с округлым дном и толстенными стенками, а поражающие элементы напилили из какого-то железного прутка. В роли взрывчатого вещества за неимением под рукой других вариантов был выбран тротил, и как же матерились Тимашков сотоварищи, вынужденные плавить двухсотграммовые шашки на водяной бане, чтобы иметь возможность равномерно нанести взрывчатку на дно корпуса!

Когда мина была готова, Шпигельглас и Судоплатов, являвшиеся непосредственными исполнителями покушения, отправились в монастырь, где, расспросив монахов, узнали дату приезда Асаньи. Личностью помогавшего им испанца, как и его дальнейшей судьбой, Максим не интересовался, впрочем, о последнем он очень скоро узнал из газет.

В то время, когда возле монастыря Монтсеррат работала полиция, правительство Испании пребывало где-то посередине между ступором и паникой. Особенно беспокоился Франсиско Ларго Кабальеро, под которым отчетливо зашаталось кресло премьер-министра. Было непонятно, кто займет должность президента, и не пожелает ли этот человек видеть кого-нибудь другого на его месте? Да и других министров волновало, останутся ли они в новом правительстве, или их попросят покинуть занимаемые посты?

Подходящее решение нашел генеральный секретарь Испанской Социалистической Рабочей Партии Рамон Ламонеда Фернандес, явившийся к Ларго на прием и, после обмена дежурными любезностями, предложивший ему самому занять пост президента республики. Он также сообщил, что накануне имел разговор с лидерами коммунистов Хосе Диасом и Долорес Ибаррури и те согласились поддержать кандидатуру Ларго при условии, что новым премьер-министром тот назначит Хуана Негрина.

Вначале Ларго хотел было возмутиться предложению сменить кресло премьер-министра на, фактически, номинальную должность президента. Однако, он быстро взял себя в руки и решил, что лучше уж самому гарантированно стать во главе республики, нежели лишиться поста премьера при новом президенте, и согласился.

Семнадцатого мая тело Мануэля Асаньи было предано земле со всеми полагающимися главе государства почестями. Свое последнее пристанище бывший президент обрел на кладбище близ монастыря Монтсеррат. А уже на следующий день на заседании парламента новым президентом был избран Франсиско Ларго Кабальеро. Единогласно проголосовавшие за его кандидатуру депутаты от Испанской Социалистической Рабочей Партии и Коммунистической Партии Испании обеспечили ему большинство голосов.

После того, как коммунисты поддержали его кандидатуру и обеспечили ему победу, Ларго поспешил исполнить свою часть соглашения. И пусть он недолюбливал Негрина за его просоветские взгляды, он уважал его за порядочность и работоспособность, а потому, не колеблясь, назначил его на должность премьер-министра.

Негрин, в момент своего назначения воспринимавшийся как компромиссная фигура, равно устраивающая социалистов и коммунистов, быстро продемонстрировал, что к власти пришел сильный лидер, совсем непохожий на вялого и нерешительного Ларго.

Первым его распоряжением было возвращение правительства обратно в Мадрид, причем, не когда-нибудь в будущем, а в течении ближайших трех дней! Этим решением Негрин продемонстрировал свое доверие войскам центрального фронта, но и быстро отсеял готовых трудиться политиков от тех, кто был способен только болтать, находясь в относительной безопасности далеко от линии фронта.

Правительство Негрин начал формировать под стать себе. Так, например, новым военным министром стал Хулио Альварес дель Вайо, принадлежавший к левому крылу ОСРП. Человек этот хоть и не имел военного опыта, но весьма успешно исполнял обязанности генерального военного комиссара, каковую должность он также за собой сохранил.

Министром флота и авиации вместо Индалесио Прието был назначен один из лидеров коммунистической партии Висенте Урибе. Также за многочисленные поражения на море был снят с должности и главнокомандующий флотом Мигель Буиса, а на его место был назначен спешно произведенный в адмиралы Луис Гонсалес де Убиета.

Должность министра внутренних дел досталась Педро Чека, еще одному коммунистическому лидеру. С учетом того, что Негрин сохранил за собой пост министра финансов, в подчинении которого находились карабинеры, все силовые структуры Испанской республики оказались под контролем или умеренных социалистов, или союзных им в настоящий момент коммунистов.

Кандидаты на должности других министров еще не были утверждены, но уже ходили слухи, что министром сельского хозяйства Негрин хочет пригласить Хосепа Кальвета-и-Мору, занимавшего аналогичный пост в каталонском Женералитете.

Слухи эти были встречены весьма неоднозначно и сейчас активно обсуждались, в том числе - и в баре отеля «Палас», где одним субботним вечером собралась группа «Авангард», решившая скоротать время за бутылочкой хереса. Вскоре к ним присоединился и Петр Борисов, по-комсомольски посчитавший, что раз пьянку невозможно предотвратить, то ее нужно возглавить.

- И что вы думаете по поводу происходящего? - после первого стакана хереса поинтересовался Борисов.

- Думаю, что хуже, чем было, уже не будет, - ответила Грета.

- Согласен, - ответил Максим. - Про Асанью я промолчу, поскольку о покойниках либо хорошо, либо ничего, а вот Ларго на месте президента мне нравится больше, чем в кресле премьер-министра. Тут он сможет спокойно спать по расписанию, а Негрин в это время будет заниматься делами.

- А при чем тут сон по расписанию? - не понял Борисов.

- А ты не слышал? - усмехнулся Максим, сделав глоток вина и зажевав его кусочком туррона, традиционной испанской сладостью из меда, сахара, яичных белков и миндаля. - Что бы не случилось, Ларго встает ровно в восемь утра, не раньше и не позже, и запрещает будить себя по ночам.

- Ну, надо же! - рассмеялся Борисов. - А насчет Негрина ты прав, он, и в самом деле умеет работать. Вот если бы он еще набрал в правительство побольше коммунистов…

- Не дадут ему набрать больше, - покачал головой Максим. - Уже то хорошо, что в новое правительство не попал никто из ярых антикоммунистов, вроде того же Прието!

- Вот зачем ты про него вспомнил! Не дай Будда мне его рожа приснится, я тогда буду плакать и проситься обратно в Китай! - Киу возмущенно пихнула Максима в плечо, чем вызвала взрыв смеха за столиком.

- Нужно еще посмотреть, кого Негрин назначит на остальные должности, - отсмеявшись, заметил Борисов. - А, вообще, да, все довольно удачно сложилось. Я иногда даже думаю, что не фашисты это покушение устроили…

- Гнал бы ты подальше такие мысли, - от души посоветовал Максим и попросил еще одну бутылку хереса.

Примечания:

[1] - Так точно, командир! (Нем.)