КИМ (Том I)

Часть вторая, глава четырнадцатая. МАЙСКИЕ ДНИ.

«Наши цели ясны, задачи определены!

За работу, товарищи!»

Никита Хрущев, первый секретарь ЦК КПСС.

2 мая 1937 года. 12:00.

Кабинет М. Асаньи. Валенсия, улица Кавалеров, дом 4.

Пока Сергей Михайлович Шпигельглас со своими людьми занимался осмотром достопримечательностей Барселоны и наводил контакты с президентом Женералитета Компанисом, Артуру Христиановичу Артузову предстояло подготовить к грядущим событиям президента Испании Мануэля Асанью и премьер-министра Франсиско Ларго Кабальеро.

Артузов прибыл в Валенсию двадцать седьмого апреля и в тот же день явился к советскому послу Марселю Израилевичу Розенбергу. Без лишних подробностей описав товарищу Розенбергу ситуацию, Артур Христианович попросил его организовать встречу с президентом. Розенберг созвонился с канцелярией президента и даже пообещал предоставить Артузову своего личного переводчика Исидора Гамшиевича.

Встреча с президентом состоялась на следующий день. Мануэль Асанья предельно серьезно отнесся к словам Артузова насчет положения дел в Барселоне и без возражений одобрил план переброски войск НКВД в Валенсию, поближе к месту их предполагаемого использования. Однако, соглашаясь с тем, что конфликт между Женералитетом и анархистами и правда возможен, он заявил, что прямо сейчас у него нет повода для вмешательства.

Артузов вынужден был признать правоту президента, отметив, впрочем, что повод анархисты ему дадут, и даже не один. В Барселоне царят такие разброд и шатание, что конфликты между Женералитетом и прочими политическими силами просто неизбежны.

Повод, и в самом деле, вскоре представился. Второго мая Франсиско Ларго Кабальеро, являвшемуся также и военным министром, понадобилось связаться с советником по обороне[1] Франсиско Исглесом, чтобы обсудить с ним непростую ситуацию с каталонскими частями на Арагонском фронте. А то странно как-то получалось, каталонцы, вроде бы, воевали с фашистами вместе с остальными республиканцами, но командованию фронтом не подчинялись и действовали на свое усмотрение.

Терпеть такое положение дел было никак невозможно, вот Ларго и собрался обсудить с Исглесом способы исправить ситуацию. Однако, когда он позвонил на телефонную станцию Барселоны, ранее принадлежавшую компании «Telefonica», а ныне удерживаемую анархистами из НКТ, и попросил соединить его с Женералитетом, оператор на другом конце провода ответил ему, что «в Барселоне нет никакого Женералитета, а есть только Комитет обороны». Затем оператор повесил трубку, оставив Ларго размышлять, какой-такой «Комитет обороны» он имел ввиду?

Так ничего и не поняв, Ларго рассказал о произошедшем президенту Асанье. Ситуация выходила серьезной. О том, что каталонские анархисты прослушивают телефонные разговоры, в центральном правительстве и раньше догадывались, но сейчас они перешли от прослушки непосредственно к саботажу, и с этим нужно было срочно что-то делать! На обсуждение проблемы Асанья, не слушая возражений Ларго, пригласил товарища Артузова.

- Ну, чего-то подобного я и ожидал, - удовлетворенно кивнул Артузов, выслушав рассказ Ларго. - Господин президент, я же вам говорил, что повод для решения каталонского вопроса вскоре представится? Вот он и представился.

- Вы правы, господин Артузов, - кивнул Асанья. - Осталось понять, как решить этот вопрос с минимальными потерями…

- О чем вы господа? - не понял Ларго. - Мне кажется, что я чего-то не знаю!

- Мы с господином Артузовым говорим о том, что в Каталонии сложилась неприемлемая для нас ситуация, при которой власть принадлежит непонятно кому, -пояснил Асанья. - Официально Каталонией правит Женералитет, но предприятиями управляют профсоюзы, зачастую несогласные с его политикой, войска же, выставляемые Каталонией, вообще, по сути, принадлежат конкретным партиям. Если честно, я уже начинаю сомневаться в лояльности Каталонии, да и вы сегодня уже могли в этом убедиться!

- Да, ситуация в Каталонии выглядит сомнительной, - согласился Ларго. - Но, как бы то ни было, это решение самого народа, и мы обязаны его уважать! Не можем же мы отобрать у профсоюзов их предприятия!

- Отчего же? - поднял бровь Артузов. - Профсоюзы существуют, чтобы защищать права рабочих и следить за соблюдением трудового законодательства. И я никогда не слышал о том, что профсоюзы должны владеть предприятиями.

- Это, конечно, так, - согласился Ларго. - Но вышло так, что профсоюзы уже взяли предприятия под свой контроль, и, если я прикажу отобрать их у них, это не только приведет к конфликту с Национальной Конфедерацией Труда, но и негативно скажется на лояльности республике Всеобщего Союза Трудящихся, который я имею честь возглавлять. Я ведь тоже профсоюзный деятель, господин Артузов!

- А еще вы премьер-министр Испании, господин Ларго, - парировал Артур Христианович. - И, если вы не готовы думать об интересах всей республики, подумайте хотя бы о собственной безопасности!

- Что вы имеете ввиду, господин Артузов? - нахмурился Ларго.

- Если вы ничего не предпримете, Каталония и дальше будет вести себя так, как она хочет, а не так, как это нужно республике, - ответил Артузов. - Более того, ее примеру последуют и другие регионы, та же Страна Басков, например, спит и видит себя независимым государством! Если это произойдет, Франко передавит все эти автономии поодиночке, уж он-то способен поддерживать единство в своих рядах! И как вы думаете, что после победы он сделает с вами? Не буду описывать вам мои идеи по этому поводу, скажу только, что расстрел будет для вас наилучшим из вариантов!

Вообще, Артур Христианович Артузов был крайне сдержанным и спокойным человеком, но сейчас он сознательно отпусти себя, позволив взыграть крови своих горячих итальянских предков. И это возымело успех. Было видно, что Ларго, как человек идеалистического направления мысли, слабо воспринимавший логические аргументы, всерьез испугался за свою жизнь.

- Довольно, господин Артузов, - мягко произнес президент Асанья. - Мне кажется, что господин Ларго в достаточной мере проникся серьезностью ситуации. Однако, мне бы хотелось услышать ваше мнение о способах ее разрешения.

- Лучше всего будет, если проблема решится внутри самой Каталонии, - задумчиво ответил Артузов.

- И как вы себе это представляете, господин Артузов? - язвительно поинтересовался Ларго.

- Для начала господин Асанья должен связаться с господином Компанисом и поговорить с ним, как президент с президентом, - Артузов повернулся к Асанье и принялся излагать сформулированные еще в Мадриде идеи. - В разговоре напирайте на то, что, если Каталония хочет сохранить свою автономию, она должна быть полностью лояльна республике. Женералитет должен завершить коллективизацию и взять все предприятия под свой контроль, а каталонские войска должны перейти в подчинение центральному командованию.

Особо уточните, что профсоюзы, входящие в НКТ, никто распускать не собирается, просто они теперь перестанут диктовать свою волю правительству, а будут заниматься своим делом, то есть, защищать права рабочих. Вообще, в разговоре старайтесь не угрожать, но четко обозначьте, что наше терпение подходит к концу и, если Женералитет не наведет порядок в Каталонии, то это сделаем мы!

- Это возможно, - обдумав предложение Артузова, ответил Асанья. - Вот только... вы не боитесь, что анархисты могут подслушать наш разговор, если я позвоню господину Компанису по телефону?

- Пусть слушают, - усмехнулся Артузов. - Компанису придется вести переговоры с анархистами, и будет даже лучше, если у них появится независимое подтверждение его слов о готовности республики вмешаться.

- Хорошо, товарищ Артузов, - наконец, кивнул Асанья. - Сегодня я составлю план разговора, а завтра днем позвоню Компанису. Благодарю вас за ценные советы.

- Не за что, - встав с кресла, ответил Артузов. - Всего вам доброго, господин Асанья, господин Ларго!

Покинув кабинет президента, Артур Христианович направился на вокзал, где, на одном из запасных путей стоял его салон-вагон. Вагон был оборудован радиоузлом, при помощи которого, через посредничество барселонской ячейки Коминтерна, Артузов собирался связаться со Шпигельгласом. В отличие от предстоящего разговора Асаньи с Компанисом, о его разговоре с Сергеем Михайловичем анархистам знать было совершенно не обязательно.

3 мая 1937 года. 15:00.

Кабинет Л. Компаниса. Барселона, Площадь святого Иакова, дом 4.

Президент Женералитета Каталонии Луис Компанис сидел в своем кабинете и работал с документами.

Работа не шла, поскольку президент, еще вчера предупрежденный товарищем Шпигельгласом о предстоящем разговоре с Мануэлем Асаньей, заметно нервничал. Об инциденте со звонком премьер-министра Ларго ему уже доложили, так что он понимал, что разговор будет непростым. Однако, Компанис, насколько это было в его силах, подготовился к разговору и был готов до последнего защищать право Каталонии на автономию.

Асанья позвонил в три часа пополудни.

- Добрый день, господин Асанья! - поздоровался Компанис после того, как секретарь переключил звонок на телефон в его кабинете.

- Добрый день, господин Компанис! - ответил Асанья. - Я надеюсь, наш разговор пройдет без инцидентов наподобие вчерашнего?

- Вчерашнее происшествие - досадная случайность, господин Асанья, - Компанис, не ожидавший, что разговор с первых слов повернет в это русло, сбился с мысли и начал оправдываться. - Уверяю вас, что такое больше не повторится!

- Боюсь, что это не случайность, а закономерный итог того, что вы утратили контроль над ситуацией! - возразил Асанья. - Господин Компанис, поймите меня правильно, я уважаю ваше стремление к независимости и самоуправлению, но интересы республики волнуют меня гораздо сильнее, нежели независимость Каталонии!

- Что вы предлагаете? - прямо спросил Компанис.

- Я предлагаю вам самостоятельно решить вопрос власти в Каталонии, - ответил Асанья. - Договаривайтесь с профсоюзами, вводите в город войска, словом, делайте что угодно, но завершите коллективизацию промышленности и установите в регионе твердую власть, причем, обязательно - лояльную центральному правительству. Потому, что иначе это придется сделать нам!

- Если вы попытаетесь ввести в Барселону свои войска, все каталонцы в едином порыве встанут на защиту нашей независимости! - попытался надавить на собеседника Компанис.

- Лучше бы вы в едином порыве с остальными республиканцами выступали против Франко, - проворчал Асанья. - Поймите, мне тоже не хочется устраивать гражданскую войну внутри гражданской войны, но, если мы с вами не наведем порядок и не объединим наши усилия, никакой автономной Каталонии не будет, как не будет и самой республики! А будет один лишь Франко, который нас с вами обязательно расстреляет, как мятежников! Вы этого хотите, господин Компанис?

- Ни в коем случае! - воскликнул Компанис, на лбу которого непроизвольно выступила испарина. - Я все понял, господин Асанья, я приложу все усилия, чтобы обеспечить лояльность Каталонии республиканскому правительству!

- Вы уж постарайтесь! - уже более добродушно произнес Асанья. - Может быть, вам нужно какая-то помощь?

- Пожалуй, есть кое-что, с чем вы можете мне помочь, - после довольно продолжительных раздумий ответил Компанис. - Вы не могли бы договориться с лидерами Национальной Конфедерации Труда и Всеобщего Союза Трудящихся об отправке в Барселону делегатов, пользующихся значительным авторитетом среди рабочих? С их помощью мне будет легче убедить профсоюзы передать свои предприятия под контроль Женералитета.

- Разумно, - согласился Асанья. - Хорошо, я договорюсь с господами Оливером[2] и Ларго об отправке представителей. Всего доброго, господин Компанис, я надеюсь, нам больше не придется связываться друг с другом по столь неприятным поводам!

- Всего доброго, господин Асанья! - ответил Компанис.

Повесив трубку, Компанис достал носовой платок и вытер испарину со лба. Все оказалось не так страшно, как он изначально предполагал. Договориться с рабочими будет непросто, но, если напирать на опасность, которую несет приход к власти Франко, все может и получиться. Да и профсоюзные лидеры, которых обещал прислать Асанья, должны помочь убедить рабочих. Во всяком случае, Компанис искренне на это надеялся.

3 мая 1937 года. 18:37.

Барселона. Площадь Мануэля Асаньи, дом 6.

Если у кого-то и были сомнения насчет того, что анархисты из НКТ прослушивают правительственные разговоры, то к вечеру третьего марта они окончательно развеялись. С одного взгляда в окно становилось ясно, что весь город уже знает, о чем говорили Компанис и Асанья.

Ближе к вечеру в штаб-квартире Национальной Конфедерации Труда на площади Мануэля Асаньи[3] состоялось совещание, в котором приняли участие лидеры всех входивших в НКТ профсоюзов. Из-за своей анархо-синдикалистской направленности, НКТ признавала только низовую самоорганизацию, а вопросы, касающиеся всех, решала на таких вот собраниях.

- Здравствуйте, товарищи! - открыл совещание секретарь каталонского отделения НКТ Мариано Родригес Васкес. - О произошедшем вчера, я надеюсь, все уже в курсе? В таком случае, я прошу профсоюз телефонистов примерно наказать рабочего, своей глупой выходкой нарушившего установившееся в Барселоне шаткое равновесие!

- Мы разберемся, - пообещал представитель телефонистов Каталонии.

- Очень хорошо, что вы разберетесь, - кивнул Родригес. - Однако, нам нужно решить, что мы будем делать дальше. Президент Асанья, на площади имени которого мы сейчас находимся, требует от Женералитета решительных мер по наведению порядка!

Слова Родригеса вызвали бурное обсуждение, периодически переходившее на повышенные тона. В принципе, большинство рабочих было готово согласиться на передачу контроля над предприятиями Женералитету, при условии, разумеется, что тот гарантирует соблюдение прав рабочих и текущий уровень заработной платы. Да и вопрос с кредитами, в которых остро нуждались некоторые предприятия, в таком случае мог решиться сам собой.

- Это все очень хорошо, но не рано ли мы начали обсуждать условия передачи предприятий Женералитету? - произнес один из профсоюзных лидеров. - В конце концов, президент Компанис пока что нам ничего не предложил, и о его планах мы знаем исключительно из его приватного разговора с Асаньей.

- Все так, - согласился Родригес. - Однако, ничто не мешает нам заранее согласовать наши позиции. Насколько я понимаю, никто из вас не против передачи управления Женералитету?

- Не против, пока они сохраняют нашу автономию! - выкрикнул кто-то из зала. - Пахать на Мадрид мы не будем, а вот трудиться на благо Каталонии - это совсем иное дело!

- И пока они не вмешиваются в наши профсоюзные дела! - добавил другой голос.

- Верно говоришь! - поддакнул кто-то еще. - Пусть Женералитет занимается политикой, а в наши рабочие дела не лезет! А если и полезет - мы им такую забастовку устроим, что они ее на всю жизнь запомнят!

Родригес же в это время старательно записывал все слова рабочих. Будучи довольно мирным человеком, он был доволен тем, что рабочие готовы при определенных условиях сотрудничать с местной властью. После окончания совещания, он оформил все пожелания рабочих в виде меморандума, который он был готов предъявить Компанису.

3 мая 1937 года. 18:37.

Барселона.

Совсем иные настроения царили в рядах Федерации Анархистов Иберии. В отличии от НКТ, являвшейся конфедерацией профсоюзов, ФАИ позиционировала себя именно как политическую организацию анархистской направленности, для которой любое усиление власти являлось ущемлением прав простого народа. И, разумеется, намерение Компаниса взять промышленность под контроль и навести в Каталонии порядок членов ФАИ не обрадовало.

Еще меньше это намерение обрадовало бойцов Отрядов Контроля, лидер которых Хосе Асенс быстро сообразил, что с укреплением власти Женералитета его вольнице быстро придет конец. Не будет больше ночных «прогулок», во время которых его бойцы могли всласть пограбить и поубивать врагов революции. Да и самих Отрядов, скорее всего, не будет, после того, что порой творили его ребята, Асенс бы не удивился приказу Компаниса всех их уничтожить.

С такими невеселыми мыслями Асенс и пришел на квартиру к секретарю ФАИ Хуану Мануэлю Молине, после чего принялся убеждать того срочно принять ответные меры вплоть до вооруженного восстания против Женералитета. Однако, к большому удивлению Асенса, Мануэль отнюдь не стремился к активным действиям.

- Да пойми же ты, наконец! - продолжал увещевать Мануэля Асенс. - Твой отказ действовать - это ни что иное, как предательство наших идей! Не для того мы подавляли мятеж Франко, чтобы сажать себе на шею новое буржуазное правительство!

- В целом ты, конечно, прав, - не стал спорить Мануэль. - Однако, после размолвки с НКТ наши позиции не настолько сильны, чтобы мы могли устроить восстание и взять власть в свои руки. Наших людей на баррикады мы, конечно же, выведем, хотя бы для того, чтобы показать Компанису, что мы не разделяем его позиции и готовы отстаивать свои идеи! А потом мы убедим его не лезть в наши дела...

- А нам что делать?! - в сердцах воскликнул Асенс. - Если ты просто выведешь народ на баррикады, Компанис в ответ введет в город войска! И пока вы с ним будете убеждать друг друга, моих парней просто перебьют!

- А не надо было вести себя, как звери! - огрызнулся в ответ Мануэль. - Отряды Контроля были созданы как революционная полиция, а грабить и убивать вы начали по собственной инициативе! Так кто же виноват в том, что весь город вас теперь ненавидит?

- А знаешь что? - зло ощерился Асенс. - Иди-ка ты к черту! Если тебе наплевать и на свободу, и наши идеалы, мы сами заставим Компаниса отступить от его планов!

Вскочив со стула, Асенс настолько стремительно покинул квартиру, что Мануэль не успел ничего ему возразить, а лишь обеспокоенно посмотрел ему вслед. Беспокойство Мануэля было вызвано пониманием того, каким способом Асенс попробует заставить Женералитет отступить от своих намерений. Он обязательно устроит террор, а это ни к чему хорошему не приведет, ведь Компанис неизбежно примет ответные меры, в ходе которых могут пострадать и члены ФАИ. А хуже всего будет, если Компанис не справится самостоятельно, и в ситуацию вмешаются республиканские силы, которые не пощадят вообще никого.

Лишь только Мануэль немного успокоился после напряженного разговора с Асенсом, как в дверь к нему позвонил еще один посетитель. На этот раз это был один из членов центрального комитета ПОУМ Хуан Андраде Родригес, подтянутый тридцатидевятилетний мужчина с аккуратно зачесанными назад волосами и выдающимся орлиным носом.

- Здравствуйте, товарищ Мануэль, - поздоровался Андраде, проходя в гостиную. - Вы, без сомнения, уже слышали о намерениях Компаниса подчинить Каталонию буржуазному республиканскому правительству?

«Сговорились вы, что ли? - подумал Мануэль, устало посмотрев на Андраде. - Ты сейчас тоже начнешь предлагать мне выступить против Женералитета?»

- Слышал, - ответил Мануэль уже вслух.

- Господин Мануэль, от лица моей партии я предлагаю вам официальный союз, чтобы вместе мы могли защитить Каталонию от авторитарных поползновений республиканского правительства и стоящего за ним Советского Союза...

Андраде еще много чего говорил, пытаясь сагитировать Мануэля на выступление против правительства, но тот лишь молчал и делал вид, что внимательно слушает. В конце концов, Андраде устал повторять одни и те же аргументы и, не дождавшись от собеседника ни «Да», ни «Нет», покинул квартиру.

4 мая 1937 года. 21:38.

Отель «Колон». Барселона, Соборный проспект, дом 7.

- М-да-а-а... - протянул Сергей Михайлович Шпигельглас, аккуратно отодвинув плотную тяжелую штору и через образовавшуюся щель выглянув в окно. - Прямо, как в семнадцатом году в Петрограде!

- А вы помните те события, товарищ Шпигельглас? - проявил любопытство Судоплатов.

- Помню, - улыбнулся Шпигельглас. - В семнадцатом году меня призвали в армию и, поскольку я тогда учился на третьем курсе университета, направили в школу прапорщиков в Петрограде. Так что, большинство революционных событий произошли на моих глазах...

И в самом деле, город, еще вчера казавшийся относительно тихим, сегодня напоминал разворошенный муравейник. Причиной такой перемены стали Хосе Асенс и его Отряды Контроля. Покинув квартиру Хуана Мануэля, Асенс не придумал ничего умнее, чем отправить своих бойцов на очередную «прогулку», желая таким образом запугать рабочих и угрозами заставить их отказаться от какого бы то ни было сотрудничества с Женералитетом. Вот только он не учел, что в городе, взбудораженном вчерашними новостями, слухи будут распространяться значительно быстрее, чем обычно, да и взволнованные рабочие в столь нервной обстановке будут вести себя гораздо решительнее.

Словом, Отряды Контроля напали на несколько групп возвращавшихся домой рабочих. Порой эти нападения заканчивались стрельбой, а во время одной из стычек оказалось, что бойцы Отрядов контроля напали на рабочих, являвшихся членами союзной ФАИ. Правда, выяснилось это лишь после того, как боевики перебили всех отчаянно отстреливавшихся рабочих.

Не ограничившись одними только нападениями на прохожих, боевики Асенса решили также разгромить и одну из первичных ячеек Коммунистической партии Испании, располагавшуюся в большой квартире на первом этаже всего в двух кварталах от штаб-квартиры одного из Отрядов. Два десятка человек забросали квартиру бутылками с керосином, а коммунистов, что, пытаясь спастись из горящих комнат через окна, жестоко забили дубинками и кусками труб.

Как уже было сказано, слухи среди рабочих расползались крайне быстро, и лишь только они узнали о бесчинствах Отрядов Контроля, как тут же принялись принимать ответные меры. В городе стремительно, словно грибы после дождя, стали расти баррикады, из-за которых настороженно выглядывали вооруженные рабочие, не желавшие пускать кого-либо туда, где они живут и работают.

По дошедшим до сотрудников НКВД слухам, Хуан Мануэль Молина пришел в ужас, узнав о проделках Отрядов Контроля, считавшихся союзниками возглавляемой им Федерации Анархистов Иберии, и даже попытался откреститься от связи с ними, но было уже поздно. Репутации ФАИ был нанесен непоправимый урон.

В ожидании ответных действий как со стороны Женералитета, так и со стороны коммунистов, члены ФАИ тоже начали строить баррикады, в результате чего обстановка в Барселоне еще больше накалилась.

Утром по радио прозвучало официальное обращение президента Компаниса, в котором тот рассказал о происшествии на телефонной станции и своем разговоре с Асаньей, официально подтвердив таким образом то, что все и так знали, после чего призвал всех граждан Барселоны сохранять спокойствие и дождаться прибытия представителей республиканского правительства, при посредничестве которых и будут проведены переговоры между Женералитетом и профсоюзными организациями.

На выступление президента Женералитета жители Барселоны отреагировали по-разному. Рабочие, входившие в НКТ, были склонны согласиться с Компанисом, особенно после того, как вслед за ним выступил и секретарь НКТ Мариано Родригес, заявивший, что он понимает причины, побудившие рабочих строить баррикады, и просит лишь не допускать обострения конфликта. Подобной позиции придерживались и рабочие, входившие в ВСТ.

Отряды Контроля проигнорировали выступление и продолжили свои бесчинства, а руководство ФАИ предпочло затаиться и временно воздержаться от каких-либо заявлений. Зато резко активировалась Рабочая Партия Марксистского Единства, члены которой принялись раздавать сидевшим за баррикадами рабочим свежеотпечатанные листовки, содержавшие призыв к свержению правительства и установления сперва в Каталонии, а затем и во всей Испании «по-настоящему пролетарской власти».

Вот такая вот обстановка творилась за окном номера отеля «Колон», в который по распоряжению Шпигельгласа перебазировалась и группа «Авангард». Сергей Михайлович решил, что будет лучше, если все его люди будут находиться у него под рукой, да и в случае непредвиденных обстоятельств всем вместе отбиваться будет гораздо легче.

В настоящий момент сотрудники НКВД расположились в двухкомнатном номере Шпигельгласа, гостиная которого представляла собой нечто среднее между штабом и оружейной. На овальном столе были разложены карты и фотографии, а по всей комнате было разложено оружие и снаряжение.

- Должно быть, интересное было время, - заметил Судоплатов.

- Страшное оно было, примерно, как сейчас, - вздохнул Шпигельглас. - Впрочем, вечер воспоминаний я предлагаю устроить как-нибудь потом, а пока вернемся к нашим мериносам, а именно к Рабочей Партии Марксистского Единства, ключевых представителей которой нам предстоит уничтожить.

Днем лидеры ПОУМ обычно находятся в своей штаб-квартире, отеле «Риволи». Отель хорошо охраняется, так что внутри нее мы их не достанем. И нет, товарищ Тимашков, - усмехнулся Сергей Михайлович, взглянув на поднявшего руку Александра Эрастовича. - Взрывать гостиницу мы не будем, это слишком грубо и непрофессионально. Да и столько взрывчатки мы вряд ли сможем достать!

- А жаль, - вздохнул Тимашков. - Но не постоянно же они в гостинице сидят? Куда-то ведь они должны выходить?

- Должны, - согласился Шпигельглас. - И мы даже знаем, куда они отправятся завтра утром. Ну, по крайней мере, некоторые из них. Товарищ Роза, зачитайте, пожалуйста, товарищам эту листовку!

«Товарищ Роза» была коммунисткой лет тридцати на вид, работавшей в Коминтерне и прикомандированной к Шпигельгласу в качестве переводчицы. Вообще-то ее звали Мария Роза Хуанита и-еще-несколько-имен Веласкес, но она сама попросила для краткости называть ее просто Розой.

- Да здравствует революционное наступление! - Роза взяла в руки листовку, напечатанную на сероватой газетной бумаге, и принялась читать по-русски. - В условиях, когда правительство хочет продать наши революционные достижения буржуазному правительству в Валенсии, мы не можем позволить себе никаких компромиссов! Все, кто хочет избавиться от революционного правительства и добиться победы, пусть завтра в десять часов утра приходит к телефонной станции на площади Каталонии! Пусть правительство увидит, как нас много, пусть каждый из вас убедится, что нас большинство! Только единство действий НКТ, ФАИ и ПОУМ способно принести нам по-настоящему революционную победу! Да здравствует революционный фронт пролетариата!

Закончив читать, Роза перевела дух и, благодарно кивнув, приняла из рук Судоплатова стакан воды. Остальные присутствовавшие в комнате сотрудники НКВД в это время пытались осмыслить содержание листовки. Невозмутимым остался один лишь Шпигельглас, очевидно, уже ознакомившийся с ее текстом.

- Чушь какая-то, - наконец, произнес Максим. - Слова, вроде, знакомые, а в общую идею не складываются. Ну, кроме мысли о том, что нужно куда-то бежать и против чего-то протестовать.

- А более глубоких идей там и нет, товарищ Белов, - пояснил Шпигельглас. - Когда не хватает аргументов - остается только давить на эмоции. Но нас в этом документе интересует то, что завтра в одиннадцать часов ПОУМ устраивает митинг...

- И там точно будет кто-то наших целей! - сообразил Судоплатов.

- Именно так, - довольно кивнул Шпигельглас.

- По информации от наших людей в рядах ПОУМ там должен быть лично Андрес Нин, - добавила Роза. - Также там точно будут Хулиан Горкин и лидер их молодежной организации Солано. Возможно будет кто-то еще, с этим они сами пока не определились.

- Словом, завтрашний митинг - это отличная возможность разом выполнить поставленную перед нами задачу, - подытожил Шпигельглас, после чего повернулся к Максиму. - Товарищ Белов, как у вашей группы со снайперской подготовкой?

- Специальную снайперскую подготовку у нас имеет только Киу, - ответил Максим. - Мы же с Гретой весьма метко стреляем, но не более того.

- Это уже неплохо, мы с товарищами и этим похвастаться не можем, - заметил Шпигельглас. - Поэтому, я считаю, что ликвидацию членов ПОУМ во время митинга стоит поручить именно вашей группе. Справитесь, товарищ Белов?

- Что скажешь, Киу? - переадресовал вопрос Максим. - Сможем мы выполнить поставленную перед нами задачу, или же нужно искать другие способы?

- Если вам нужно, товарищ Линь, у нас есть карта города, - сообщил Шпигельглас. - Я понимаю, что это совсем не то же самое, что ориентироваться непосредственно на местности, но ничего лучше я вам предложить не могу.

- Я была на площади Каталонии, так что сориентируюсь, - ответила Киу склоняясь над картой. - Так, телефонная станция у нас вот тут, логично предположить, что где-то здесь и будет трибуна, ну, или откуда там они будут выступать. Значит, чтобы у нас был хороший обзор, нам нужно быть примерно вот в этом здании... - бормотала девушка, водя по карте остро заточенным карандашом. - Нет, плохая идея!

- Почему же? - удивился Шпигельглас. - Думаете, не попадете? Тут, судя по карте, недалеко, метров триста, не больше...

- Я бы сказала - двести пятьдесят, может быть, двести семьдесят, - бросив еще один взгляд на карту, прокомментировала Киу. - Так что по целям мы попадем, тут другая проблема. Телефонная станция расположена на востоке площади, а стрелять мне придется откуда-то с западной стороны. А поскольку дело будет происходить до полудня, Солнце тоже будет висеть где-то на востоке…

- Ну и что? - не понял Павел Анатольевич. - Висит и висит, чем оно вам помешает?

- Дело в том, товарищ Судоплатов, - терпеливо ответила Киу. - Что солнечные лучи неизбежно вызовут блики на объективах прицелов, что не только затруднит прицеливание, но и демаскирует нашу позицию. Я не думаю, что в ПОУМ собрались одни идиоты. Должна же у них быть нормальная охрана, иначе как бы они дожили до сегодняшнего дня?

В любом случае, после того как прозвучат выстрелы, найдутся те, кто посмотрит сторону, противоположную направлению падения тел. Они увидят блики прицелов, крикнут, что стреляли «вон оттуда», после чего вся толпа бросится к зданию, в котором мы будем находиться. Догадываетесь, что с нами будет после этого?

- Да, проблема... - озадаченно произнес Судоплатов.

- Неужели ничего нельзя сделать? - поинтересовался Шпигельглас. - Такая ведь прекрасная возможность...

- Ну-у-у... Вообще-то, есть у меня одна идея, - протянула Киу, внимательно оглядывая номер, словно пытаясь что-то отыскать. Наконец, ее взгляд остановился на сидящей на диване Грете, а точнее - на ее ножках, видневшихся из-под подола светлого летнего платья.

- Вот интересно, как мои ноги помогут тебе решить проблему с бликами прицела? - насмешливо поинтересовалась Грета.

- Подруга, пожертвуй мне один чулок! - попросила Киу.

Сама Киу чулок носить не любила, утверждая, что для них у нее слишком худые ноги. Нет, она их, конечно, носила, но только черные трикотажные, полагавшиеся к женской военной форме. Вне строя же она предпочитала одеваться в соответствии со своими представлениями об удобстве и практичности, порой весьма специфическими. Сейчас, например, она щеголяла в рабочем полукомбинезоне, надетом поверх клетчатой рубашки с закатанными рукавами.

А вот Грета, в отличие от подруги, была убеждена, что девушка должна быть элегантной в любых условиях, и следовала этому убеждению с истинно немецкой педантичностью. Поэтому в тех случаях, ей когда нужно было быть в гражданской одежде, она всегда носила светлое платье и туфли с пусть и низким, но каблуком. И, разумеется, выйти на улицу без чулок для нее было абсолютно недопустимо.

- Пожертвовать? То есть, он ко мне не вернется? - подняла бровь Грета.

- Ну-у-у, если моя затея не выгорит, то вернется, - без особой уверенности ответила Киу. - Ну, пожалуйста, мне, и правда, очень надо!

- На что только не пойдешь ради государственной необходимости! - вздохнула Грета и вышла в дверь, за которой находилась уборная.

Буквально через минуту она вернулась в номер и протянула Киу аккуратно сложенный чулок, который та тут же растянула на пальцах.

- Черный и почти прозрачный, - одобрительно произнесла Линь, глядя сквозь чулок на люстру. - Именно то, что мне нужно!

- Понятно, пропали мои чулки! - вздохнула Грета. - А ведь это последняя пара была...

Киу, тем временем, достала нож, распорола чулок по шву и разрезала его на части, получив таким образом три лоскута полупрозрачной черной материи.

- Was für eine Barbarei! - трагически закатила глаза Грета. - Und diese Frau nenne ich auch meine Freundin![4]

- Грета, у тебя пластырь есть? - спросила Киу.

- Есть, - кивнула Шнайдер, уже смирившаяся с потерей чулок и успокоившаяся.

Да и, если честно, ее расстройство было больше напускным, при всей своей любви к красивой одежде, Грета была прежде всего комсомолкой и не делала из вещей культа.

Взяв из ящика одну из самолично отобранных снайперских винтовок, Киу поставила ее прикладом на стол и, придерживая ее одной рукой за ствол, натянула на объектив прицела вырезанный из чулка лоскут шелка. Поняв все без слов, Грета туго обмотала пластырем концы лоскута, надежно зафиксировав его на прицеле.

Шпигельглас со своим людьми наблюдали за происходящим, разинув рты. Наиболее заинтересованным выглядел Александр Тимашков, бывший начальником Отдела оперативной техники Иностранного отделения ГУГБ и которого крайне интересовали разные нестандартные решения. Да и Максим смотрел на кастомизацию прицела в полевых условиях с изрядным любопытством. Когда все было закончено, Киу вскинула винтовку к плечу и через прицел посмотрела на люстру.

- Чуть хуже, чем я рассчитывала, но, в целом, неплохо получилось, - заключила Линь. - Можно работать!

- Отлично, товарищ Линь! - обрадовался Шпигельглас. - В таком случае, завтра утром группа товарища Белова выдвигается на площадь Каталонии. Ваша главная цель - ликвидация всей присутствующей на митинге верхушки ПОУМ, за исключением Андреса Нина. Вопросы будут?

- У нас будет возможность сделать, максимум, по два выстрела прежде, чем нас обнаружат, так что всех ликвидировать, возможно, не получится, - заметила Киу, вместе с Гретой дорабатывавшая вторую винтовку. - И, товарищ Шпигельглас, может быть Нина тоже слегка подстрелить? А то, что о нем подумают его товарищи по партии, если все вокруг него полягут, а он окажется без царапины?

- Нам, если честно, наплевать, что о нем подумают его товарищи, - ответил Шпигельглас. - Но идея подстрелить Нина мне нравится! Пока он будет лежать с ранением, он не сможет руководить партией. Но он обязательно должен остаться в живых, так что, если не будет возможности ранить его аккуратно, то даже не рискуйте! Вам все ясно?

- Так точно, товарищ Шпигельглас, - подтвердила Киу.

- Вот и замечательно, - кивнул Сергей Михайлович. - В таком случае, идите отдыхать. Завтра будет тяжелый день!

Примечания:

[1] - Советник - должность в Женералитете Каталонии, примерно соответствующая министру.

[2] - Хуан Гарсия Оливер - министр юстиции в правительстве Франсиско Ларго Кабальеро и один из лидеров НКТ. Впрочем, поскольку НКТ являлась анархо-синдикалистской структурой, о лидерстве в ней говорить сложно.

[3] - В настоящее время - площадь герцога Мединасели. Именем президента Асаньи она называлась в 1936 - 1939 годах.

[4] - Какое варварство! И эту женщину я еще называю своей подругой!