Клеймённые уродством

Глава 5. Стиви

С утра шел снег, погода была отвратительная.

Не тот, который засыпает медленно и прекрасно машины, оседает пеплом на шапках и волосах, а потом тает, превращаясь в слякоть. Такой снег я определенно любила, бросаясь в сугроб спиной и смеялась, отбиваясь от Питера или утягивая его за собой. Парень всегда недовольно ворчал, ругался, но я из раза в раз замечала едва видимую улыбку, которая то исчезала, то снова появлялась надеясь, что ее не спалят. Нет, это был не тот снегопад, который переносил в сказку, когда красивые дома центра казались не просто старыми, а навевали что-то давно забытое, вызывали восторг и неясное щемление в груди. Скорее это было подобие метели, снег бил в лицо так, что было не подкурить и приходилось, чуть ли не по пополам складываться, что б ветер не задувал огонь зажигалки. Люди на улицах кутались в пальто, поднимая воротники, кто то закрывал часть лица шарфом, постоянно подогревая замерзающие пальцы на дыханием. Особо, это, конечно не помогало — люди злились и толкаясь плечами и ругаясь, хотя сами чуть ли не сбивали других с ног. Лондон снова щетинился и рычал, показывая вторую грань своего характера. У него не было середины — либо ласковый, пушистый котенок, либо дикая рысь, которая сожрет и не заметит. С огнем у нас было попроще — достаточно щелкнуть пальцами (чисто для эффекта), но вот остальные прелести такой погоды стороной обходить явно не собирались, потому мы тоже были злые, и кроме мысли «Холодно, черт, как же холодно» думать о чем-то другом получалось с огромным трудом.

Те ребята, одного из которых мы обнесли на килограмм, все таки нас нашли и прилетело знатно. Пришлось отдать половину суммы за то, что бы нас просто не убили, потому что толкнуть товар уже удалось и причем за не плохие такие деньги. Впрочем, барыга с довольно странным именем (если это прозвище, то веру свои слова обратно), Кастиэль, оказался достаточно понимающим мужиком. Сначала — кнут, а только потом пряник. Хотя когда ты лежишь, пытаешься отдышаться, а ребра у тебя как будто в Адовом котле проварились, тебе в принципе все равно, что тебя даже хвалят за то, что вы провернули. Мол, это надо иметь и наглости и умения — за первое мы только что отработали, пора платить дальше. Питер искренне не хотел с этим связывать еще до этого — наркота дело тонкое, хоть и прибыльное — нам предлагали и не раз. Но до этого мы могли просто отказаться, послав человека куда подальше, а это было предложением из того разряда, от которого отказаться было нельзя. Не потому что слишком привлекательное, а потому что в противном случае нас и грохнуть могли без зазрения совести. Пожить еще хотелось обоим, поэтому скрипя зубами мы кивнули и, ухватившись за руки протянутые к нам, поднялись на ноги.

Суммы выплат оказались не большими, (ладно, я вообще была удивлена, что нам будут платить) но по крайней мере с воровством было покончено на какое-то время, появилась крыша над головой и еда. Это была наша работа, за которую мы получали деньги — по факту данное занятие, как игла, с которой слезть крайне сложно, даже при большом желании. Потому что когда ты знаешь практически всю сеть наркоторговли в Лондоне, просто так тебя не отпустят точно. А вперед ногами от туда выходить не хотелось совершено, поэтому приходилось вертеться. Выполнять приказы, плясать под дудку этих придурков — утешало лишь то, что травка была для сотрудников по оптовой цене. Ширяться чем-то тяжелым сотрудникам Кас не давал, так, расслабиться. Сам он перешел на марихуану уже с год назад, курил исключительно ее и вообще не жаловался — парень был спокоен как удав 24/7, мыслил всегда трезво и в принципе был хорошим начальником. Но надолго связываться с этим дерьмом мне не хотелось — увязнуть по самые уши легко, а вот выбираться было бы достаточно сложно. Лишних проблем с законом не хотелось, да и подустали мы с Питом ходить по улице и от любой сирены шараться, как от огня.

Наркотики дело не надежное, хоть и прибыльное, для таких шестерок, какими мы были. Нас не станут отматывать в случае чего, а если сболтнем лишнего про допросе — пришьют за решеткой. У Каса были везде глаза и уши, руки и ноги если потребуется. И хотя он был далеко не первым человеком в преступном мире этого города, власти у него было достаточно много. Так что дорогу переходить ему было себе дороже.

— Я не могу больше.

— БЕГИ!

Ненавижу полицию. Просто ненавижу. Сил нестись вперед уже не было совершенно, ноги не слушались, перед глазами плясали черные круги. Я уже молчу про бок, который болел так, будто там колупались два хирурга без анестезии с целью вырезать оставшиеся здоровые клетки печени. Но драпать было надо — товара у нас при себе было тысяч так на 20, а отрабатывать потом не очень хотелось. Садиться за распространение — тем более. Потому нельзя было ни сбросить, что бы облегчить себе участь спринтера, ни остановится. Бежать в такую погоду было особенно прикольно, когда ты ни черта перед собой не видишь и молишься, что бы не налететь на какого-нибудь ответственного гражданина нашего любимого королевства, что решит проявить инициативу. Людей на улице было много, хотя за это можно было даже сказать спасибо — не открыли огонь, а только постоянно свистели.

— Мандэр силэйкен, — сквозь полуобморочное состояние услышала я, обернулась и убедившись в действенности заклинания рухнула за порог каких-то ступенек, закашлялась. Двое в форме пробежали мимо, продолжая свистеть в спину нашим иллюзиям. Легкие свистели, хрипели, но я понимала, что сейчас не смогу встать — ноги настолько устали, что едва шевелись. Сколько мы пробежали? Хорошо, что патрульные попались не атлетического телосложения.

Рядом уже пытался отдышаться Питер, сморщившись и держась за грудную клетку.

— Че они нам там орали? — едва выговорил парень.

— Я не особо слушала, — хотелось курить, но вряд ли легкие сейчас были в состоянии для этого, — Что-то про панков.

— А?

— Я не знаю, — я смачно сплюнула в сторону, — Какая-то сранная субкультура.

— Двое… на предыдущей ночевке, — Пит выдохнул, — Помнишь парней с крашеными волосами? Еще виски бритые. Вот.

— Да ну их.

В данный момент я их ненавидела. Невесть почему, но поначалу нас окрикнули именно так, назвали панками. Какие, к чертям собачьим, панки? Мы были похожи больше на бомжей, чем на тех двоих. Волосы были даже не яркие — мне не удавалось уже вот 2 недели помыть голову, так что рыжий больше походил на обычный русый. Грязные волосы были убраны в жидкую косу и спрятаны под капюшон толстовки. Куртка тоже самая обычная, серая на размер меньше — запястья вечно мерзли. За неформала меня отдаленно даже нельзя было посчитать, чего уж говорить о Питере с его незаурядной внешностью.

— Ты идти в состоянии?

— Не, давай посидим. Немного, пока та штука держится, а потом свалим отсюда куда-нибудь подальше.

Мне немного хотелось умереть. Совсем чуть-чуть. Я жутко устала от этого дерьма, забыла, когда последний раз спала больше 5 часов и это жутко угнетало. От постоянной гонки за место под солнцем хотелось передохнуть, хотя бы день. Выспаться наконец-то, просто погулять по городу, а не высматривать очередную жертву и не раскидывая закладки или вылавливая покупателей. А просто… погулять. Как обычный, черт возьми, подросток. В конце-концов мне оставалось немного до шеснадцатилетия, в это время девочки хихикают на ночевках и рассказывают кто кому нравится. А я… а я хихикала под воздействие марихуаны, когда мне вытаскивали пулю из ляшки или зашивали ножевое, что чудом не задело органы. Я даже немного завидовала таким девочкам — их любили. Не потому что они что-то сделали, а просто потому что они есть. Они хорошо выглядят, часто хорошо учатся и умеют общаться с людьми в отличии от меня. Им толком не нужно ничего добиваться, их будущее вполне себе безоблачно: школа, колледж, работа. Нормальная, блять, работа, а не… это. Но каждый раз, когда я задумывалась об этом вместе с обидой и некой завистью даже, то ловила себя на мысли, что вряд ли променяла бы свою жизнь на их. Мне сложно, мне чертовски сложно, я часто плачу от бессилия и ощущения собственной никчемности, но я свободна. У меня есть названый брат, парочка людей, которых отдельно можно назвать друзьями, с которыми весело и круто проводить время возле бочки с горящим мусором под бутылку — другую. И все эти чувства, которые дарила мне моя жизнь — с другой стороны они были прекрасны. Я ведь сама променяла шанс на спокойное существование, когда сбежала из приюта.

Может это и началось с ненависти, но постепенно превратилось в образ жизни. Это превратилось в любовь, в то, что позволило жить и любить жизнь, а не просто существовать на автомате. На следующей пьянке со знакомыми, со смехом уже рассказывали эту историю, один чуть прищурился, вроде новенький, и слушал как бы с особым интересом. Он был достаточно рослый, широкие плечи углядывались даже под бесформенной курткой. Тяжелая явно, серьга в мочке правого уха — гей что ли? С таким не шутили, за это могли не хило приложить где-то на не особо людной улице. Старше нас он был года на два или три от силы, он был коротко стрижен и шутил не плохие шутки. Но в основе своей предпочитал отмалчиваться, но смотрел на каждого очень внимательно и пристально — про таких говорят, что прямо в душу. Я украдкой сама поглядывала на него весь вечер, хотела заговорить, но не решалась — социализацию в своей жизни я проваливала очень успешно.

— Нахер вам тут варится? — уже после, подпитый, как и мы, спросил он, — двинули отсюда. Я знаю одно не плохое место, думаю, вам зайдет.

Парня звали Стивом. Особого доверия он не внушал, но и угрозы от него не чувствовалось. Первая ассоциация с ним — это лис. Даже четы лица у него были схожи с этими зверушками, вдобавок он часто щурился, из-за чего в уголках глаз уже сейчас можно было заметить сетку из небольших морщинок. У него был приятный голос, явно не плохо подвешенный язык и в целом… он мне понравился. Нет, не в этом плане — а как человек. Пит смотрел на него чуть более подозрительно чем я, но все же согласился, поднялся с места, залпом допивая остатки в бутылке и отбрасывая ее в кучу других.

— У вас есть кто-нибудь?

— В смысле родня? Нет.

— Хорошо.

Это несколько напрягло, незаметно я расчехлила заточку в кармане и крепко сжала ее. Одно движение, которое будет хотя бы намеком на ограбление или еще что, и парню не поздоровится. Мы шли с Питером справа, чуть позади от него и не выпускали из виду его рук. Стив всю дорогу говорил о чем-то, рассказывал различные истории, смеялся.

Петляя по улицам и переулкам, через минут 30 пути мы стояли возле подвальчика, неприметного, без каких-либо вывесок. За это время успели поговорить и по душам, он что то спрашивал, отмечал видимо для себя, рассказал по больше о себе. Жилье есть, но часто тусуется с бродягами, некоторых притаскивает сюда и если тем везет, то они выбиваются повыше. Занятие это он объясняет, раз — чуйкой на людей, что потом не сдадут место, два — желанием помочь. Верили мы не особо, уже научились, что лучше держать оружие наготове, чем потом плеваться от обиды. Потому что все свое ношу с собой, да и в принципе негде было хранить. Вроде дом и был, да только домом это не назовешь. Так, место где поспать, да поесть можно. Стив говорил, что в свое время ему не плохо помогли, поверили и подтолкнули, что теперь многое, что есть у него — это благодаря тому человеку. И сейчас, когда у него появилась возможность — почему бы не заняться некой благотворительностью? Привести человека не сложно, а дальше — пусть сам вертится. Таланты, умение заговаривать зубы — как хочет, больше человек и его судьба Стива ебать не будут, все что мог — он сделал.

Вообще бухать в барах — это непозволительная роскошь. Денег у нас не было иной раз на еду, не то что на выпивку в заведениях. Перед тем как зайти мы с Питером переглянулись, он ободряюще кивнул, и похлопал по спине, пропуская меня вперед. До самого конца мне казалось это не самой лучшей идей. В помещении царил полумрак, на стенах висели фотографии каких-то людей. За столиками было не особо много народу, в сумме человек 10, наверное. Девушки и парни — кто-то выглядел обычно, у других были волосы покрашены в яркий цвета, пирсинг, даже можно было увидеть татуировки. Усаживаясь за барную стойку, я нервно оглядывалась, дергала братца за рукав и кивком головы показывала, что "может лучше уйти?". Пит только отмахнулся, пробежался взглядом по подсунутому быстро меню, на что-то указал, выложив на стол помятую десятку. Потом вопросительно взглянул на меня. Я, очень сильно надеясь, что оно того стоит взяла пиво подешевле и пока я хмуро цедила его, мой друг уже о чем-то оживленно общался с барменом. Я не вникала, договариваться с людьми было далеко не самым моим лучшим качеством, это всегда лежало на Пите

Музыка играла громко, но не глушила, разговаривать можно. Музыка хорошая — мне нравилась, к тому же примерный плейлист был на том украденном телефоне. По крайней мере, я узнавала вокал. После одного стакана был второй, затем третий — я начала расслабляться, наконец присоединилась к Питу и с удивлением обнаружила — а как легко просто взять и заговорить с человеком. И этот парень не смотрел на нас как мусор, а как на обычных людей. Потом сознание поплыло, я помню только особо яркий фрагменты, но даже они размыты: очень хорошо врезалось в память как я выходила курить, дохнуло холодом. Я съежилась, сползая по стене и прижимая руки к груди, трясущимися пальцами пыталась подкурить и тут мне на плечи ложится чья-то куртка. Остальное — как отрезало.

Когда я кое как продрала глаза был уже день, причем поздний. Огляделась — пустая комната, стены и те без обоев, даже вместо нормального пола неотесанный бетон. Ничего не было кроме матраса, на котором я лежала. С трудом перевернувшись я увидела — Питера, парень мирно посапывал. Больше всего это помещение походило на то, в котором ремонт явно подзатянулся. Стены все обшарпаны, а для заброшки слишком тепло. Тем не менее я была одетая, в куртке, хотя почему то не своей, а Пита, даже ботинки не сняла. С минут пять я пыталась отупить происходящее, борясь с пульсирующей болью в районе… да всей головы, пожалуй, потом полезла сначала в карман к себе, потом к Питу. Внезапное осознание того, что у нас могли вытащить весь кэш хорошо взбодрила, но беспокоится было не о чем — я с удивлением вытащила деньги, все свои деньги. Меньше у меня стало долларов на 5–6, у Питера не хватало около 50. Все на месте, пробухали немного, хотя Питу и можно будет выдать тырей за такое расточительство. Почему нас не обокрали? Я нахмурилась, осторожно прощупывая квартиру ментально и меня ждало еще одно открытие: нечести не было. Ни одного духа, только сильынй фон двух человек, примешивались еще несколько. Похоже, тут часто бывают гости. Энергии смешивались, переплетались между собой и запутывались, вгоняя меня в ступор — и без того плохо соображала, а пытаться выудить что-то определенное в этом клубке было крайне сложно.

Я наконец села, обхватив голову руками — распущенные волосы быстро были убраны в хвост под затылком, сальные — я слабо поморщилась. Все никак не могла привыкнуть к такому и каждый раз, касаясь их, испытвала чуть ли не отвращение.

— Проснулась? — в проходе показался Стив в распахнутом домашнем халате, в одних трусах, с кружкой чего-то горячего, — Пошли, вылечу. Потом поговорим.

И с бесконечным пафосом свалил обратно в темноту коридора.