Клуб любителей фантастики, 1961–1962

Я. Бялецкий
ДНЕВНИК ПОВАРЕНКА

Польша

Научно-фантастический рассказ-шутка

Международная премия

Техника — молодежи № 12, 1962

Рис. В. Гальдяева

3 января 1977 года

ТОЛЬКО О КУХНЕ

Поваренок — именно так меня называют товарищи. Поваренок? Ну что ж, пусть будет поваренок, хотя мой официальный титул звучит иначе: главный гастроном космической ракеты.

Разница, правда? Но правда и то, что не только моим товарищам первый титул пришелся больше по вкусу. Мне— тоже! Он гораздо проще, короче, даже как-то вкусней, что ли…

Вопросы желудка даже в космической ракете не менее важны, чем среди обычных едоков земного хлеба. Я полностью отдаю себе отчет в значимости моей роли. «Через желудок к сердцу мужчины», — так говорится уже издавна. Что касается мужской части экипажа, то я больше хотел бы через желудок попасть к их мозгам — чтобы они работали на самых больших оборотах.

А поговорку «Через желудок к сердцу» я хотел бы применить скорее к прекрасной Лизелотте, но — цыц, сердце! — я поклялся, что это будет только «дневник поваренка». Обо всем ином, что делается на корабле, вы уж лучше узнавайте из специальных сообщений остальных членов экипажа.

Но непосредственное отношение к моей кухне имеет «Искусственный гравитатор». Так что немного о нем. Он еще не введен в действие по причинам, известным только моим высокоученым коллегам по технической линии. По сему случаю мы находимся в состоянии невесомости, и такое положение продлится еще два дня. У ситуации этой есть свои положительные стороны. Во-первых, я смогу два дня заниматься любопытными экспериментами по приготовлению блюд в состоянии, в котором не находился самый подвыпивший повар мира. Во-вторых, в случае, если бы состояние невесомости оказалось чересчур хлопотным для выполнения моих обязанностей (вскоре я это узнаю и не замешкаю вам сообщить), эти неудобства исчезнут с момента включения «Искусственного гравитатора».

4 января 1977 года

ТОЛЬКО О НЕВЕСОМОСТИ

Когда же, наконец, включат этот «Гравитатор» и освободят меня от архитрудного положения в кухне? Пока что, несмотря на отсутствие тяжести, я кляну его самыми тяжелыми словами. Но, видимо, и слова потеряли тут вес, потому что они ни на что и ни на кого не производят ни малейшего впечатления. Все попросту устали от затянувшегося состояния невесомости (вначале это было даже приятно, ничего не скажу) и тоскливо посматривают в сторону толстого туловища «Искусственного гравитатора».

Мой блокнот, выпущенный из рук, танцевал по всей кабине, а я за ним. Наконец после бесчисленных балетных пируэтов мне удалось поймать его и записать только один эпизод из моих трудностей.

Я решил проявить инициативу и отметить «годовщину» нашего пребывания в космосе. Достал бутылку вина, откупорил и… из нее не вылилось ни капли!

— Что за глупые шутки? Кто выдул вино без моего разрешения? — спросил я грозно и повел бдительным взглядом по космонавтам. Бдительный взгляд оказался совершенно бесполезным в этой ситуации, когда все подозрительно летали из угла в угол, от пола к потолку и обратно. Тут — в состоянии невесомости — даже наибольшие трезвенники не могли избежать «плавательных движений».

— Никто из нас не выпил ни капли, — ответил профессор Оскар Вуд. — Скорее вы, дорогой наш поваренок, не отпили из источника знания достаточного количества сведений о поведении жидкости в условиях невесомости. Вино, юноша, не выльется само, его надо вытряхнуть из бутылки, как густой сироп.

Я возмутился: такой благородный напиток приравнивать к сиропу! Со злостью (предназначенной кое-кому другому) я ударил в дно бутылки, из горлышка показался пузырь размером в небольшой арбуз. Я уже начал было подозревать, что вместо вина налил что-то другое, но профессор Иво Иванович объяснил:　

— В состоянии невесомости жидкость под воздействием своих внутренних межмолекулярных сил принимает шаровую форму. Советую вам поздравить нес только после того, как будет запущен «Искусственный гравитатор», а сейчас выдавим тост… из наших туб.

Так мы и сделали. А какой еще выход?

5 января 1977 года

ЗЕМЛЕДЕЛЕЦ БЕЗ ЗЕМЛИ (ИЛИ Я)

Ура! Наш дорогой, наш дражайший «Искусственный гравитатор» начал действовать! Теперь я понимаю, почему ученые пишут его с большой буквы и вразрядку, словно речь идет о какой-то весьма важной персоне. И почему «словно»? Это и есть весьма важная персона! Благодаря ему я чувствую, что у меня с сердца свалился камень, несмотря на то, что именно теперь-то мы получили вес и «Искусственный гравитатор» нагрузил всех нас как бы «камнями» своей силы тяжести.

Я в своей стихии. А стихия моя — это, конечно, гидропоническая ферма. Да, да, я первый космический фермер, но если бы вы спросили такого земледельца: «А сколько, интересно, у вас земли, хозяин?» — то ответ был бы не очень типичным: «Нисколько! Ни одной горстки».

И это не шутка, а «беспочвенное разведение растений». Надо сразу же отметить, что я не развожу ни овощей, ни зерновых и вообще ничего из тех растений, которые вы привыкли встречать на своих столах. Я специализировался не выращивании водорослей с энергичным названием «хлорелла». Здорово?! Наш коллега, профессор Ямамото из Токийского университета, сможет вам более подробно сообщить, что это такое, потому что именно в его стране уже давно — еще перед рождением первого космонавта Юрия Гагарина — было замечено, что водоросль хлорелла богата белком, углеводами и даже жирами. При соответствующем приготовлении она даже вкусна.

А почему я земледелец без земли? Потому что моя пища растет в бассейне с водой. И как растет! За сутки увеличивает вес в десять раз!

6 января 1977 года

КОСМИЧЕСКОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ

Сегодня — небольшое происшествие. Профессор Антонио Боргезе не только великий астроботаник, но и не менее великий… обжора. Правда, мои водоросли размножаются очень быстро, но в общем-то их не так уж много, так что, когда профессор-обжора потребовал третьей добавки, я запротестовал.

— Дражайший мой поваренок, — загремел в ответ экспансивный итальянец, задетый за живое, — если ты будешь таким скупым, то я страшно отомщу тебе и камня на камне не оставлю от твоего хозяйства!

— Интересно, каким это образом?

— А очень просто: объявлю забастовку и перестану дышать. На этом ты потеряешь пятьсот литров углекислого газа в сутки. Если мне удастся уговорить и моих коллег, то интересно, что будут есть твои высокоуважаемые водоросли? Для процесса фотосинтеза им нужна не только вода, минеральные соли и солнечные лучи, но и це-о-две!

Я улыбнулся с чувством превосходства.

— Шуточка ничего себе! Но уверен, вы не пожертвуете своим дыханием, а стало быть, и жизнью ради того, чтобы уничтожить мое хозяйство.

В ответ на мои слова порывистый итальянец встал и драматическим жестом указал на одну из дверей салона.

— Чтобы убедить тебя, — сказал он, — я немедленно отправлюсь в анабиозную камеру и останусь а ней до тех пор, пока ты не перестанешь упорствовать и морить нас голодом из-за этого своего «режима экономии».

Профессор Петру Констентинеску тут же взял меня под ручку и приятельски посоветовал:

— Это буйная голова. Лучше уступи. Ведь если он даст себя заморозить, то будет тогда жить скрытой жизнью, не доставляя тебя этих пятисот литров углекислого газа ежедневно. Это прекрасный агитатор, он уговорит остальных. А как же тогда с фотосинтезом?

После такого разъяснения я сложил оружие и молча подсунул профессору Боргезе огромную порцию хлореллы, так сильно напоминающей итальянцу его любимые спагетти.

Интересно, разве это не шутка со стороны матери природы, что люди заключили с этими невзрачными «сорняками» (как их уже начали называть самые капризные из моих клиентов) союз на жизнь и смерть? Ведь это действительно так: если бы на углекислый газ, выдыхаемый нами ежеминутно, водорослям нечего было бы есть. А если бы не было водорослей, то нам нечем было бы дышать, так как в наших мастных условиях, когда на одного человека приходится сто кубических метров ракетного пространства, уже через двадцать четыре часа в атмосфере корабля содержание углекислоты достигло бы половины проценте, а это было бы уже опасно. К счастью, наши водоросли… и так далее и тому подобное.

Это звучит поистине парадоксально: век атомной техники и… одни из самых примитивных представителей флоры.

Если бы не эта «замкнутая система», для каждого члена нашей экспедиции мне пришлось бы прихватить тонну питания (350 килограммов сухого провианта и по меньшей мара столько же воды), не считая баллонов с кислородом и аппаратуры, очищающей воздух от излишка двуокиси углерода.

14 мая 1977 годе

ТОЛЬКО ОБ ОДНООБРАЗИИ

Прошу прощания за длительный перерыв в моих записях. Но, ей-богу, у меня на было ни минутки свободного времени, чтобы черкнуть хотя бы несколько слое. Мои клиенты взбунтовались уже в начале февраля.

— Эти мерзкие водоросли я видеть не могу! — кричал громче всех не кто мной, как профессор Боргезе. — Если эта стряпуха (это, пожалуй, обо мне) не изменит меню, вылезу из ракеты! К чему тут астроботаник? Мы должны были собирать на планетах образцы растительности, а где они?

Все наши опыты с высадкой на планетах дали результат скорее незначительный, чтобы не сказать — нулевой. Профессор Опарин еще в пятидесятых годах предполагал, что самое большее на одной планете из миллиарда могут существовать условия для возникновения органической жизни. Его гипотеза отнюдь на оказалась чересчур пессимистичной… После множества безрезультатных попыток отыскать космическую пищу главный руководитель отказался от дальнейших посадок, принимая во внимание колоссальные потери горючего.

День ото дня мне все труднее и труднее справляться с желудками космонавтов. Не помогло даже подмешивание к водорослевым блюдам «вкусовых веществ». У меня было несколько коробочек этих специй с разнообразнейшими вкусовыми оттенками, так что я мог предложить космонавтам следующие деликатесы: закуска (водоросли, приправленные соответствующим вкусовым веществом); суп черепаховый (смотри выше); антрекот (смотри выше); индейка с брусникой (смотри выше); бефстроганов (смотри выше); вина, мороженое, сладости (смотри выше).

Увы, что-то в этом разнообразии было «не того». Клиенты все чаще роптали, что-де индейка с брусникой вовсе не индейка, а хлорелла, что шампанское — вовсе не шампанское, а типичная хлорелла, что печенье не мучное, а хлорелловое… Я проверял надписи на коробочках со специями: гарантия была до конца 1977 года (так, во всяком случае, уверяла фабрика пищевых концентратов Волче Куявской). Гарантировала, ну и что с того. Я с удовольствием послал бы им из космоса рекламацию, только мне стыдно перед остальными товарищами и вообще перед всем миром: ведь передачи с нашего корабля принимаются приемными станциями всей Земли…

Вдобавок ко всему мой основной преследователь (я, конечно, имею в виду профессора Боргезе) ухитрился выследить мою тщательно скрываемую тайну, имя которой «круговорот воды». Избавлю вас и себя от перечисления всех резкостей, которыми осыпал меня профессор Боргезе посла своего открыта, лучше объясню сам, а чем дело.

Так вот, было бы непростительно тратить место, забирая на ракету такое количество воды, которое необходимо для каждого члена экипажа на целый год. Это составило бы примерно тонну на нос, включая не только удовлетворение годовой жажды, но и использование определенного количества для гигиенических и технических целей (но это уже, как я говорил раньше, не мой раздел). Вместо этого у нас «круговорот воды». Это просто значит, что вода, выделяемая нашими организмами, очищается и становится снова «пригодной к употреблению». Умной голове достаточно двух слов, больше не скажу ничего.

— Если бы я знал, что буду принужден пить что-то подобное, — гремел профессор Боргезе, — ноги моей не было бы даже на первой ступеньке лестницы, ведущей в ракету!

У него даже в горле перехватило во время этой речи, и по привычке всех ораторов мира он быстро осушил стакан воды, очищенной а «замкнутой системе», который я услужливо ему подал…

17 июля 1977 года

«ТАБЛЕТКИ ВООБРАЖЕНИЯ»

Перечитал дневник. Оказывается, в еще ни словом не обмолвился о втором польском участнике нашей экспедиции, профессоре Кароле Гринецком. Что ж, до сих пор он мало выделялся за столом, вежливо ел водоросли, всегда задумчивый, углубленный в свои проекты.

Но вчера он подходит ко мне, лукаво улыбается и говорит:

— Мне удалось получить вещество, с помощью которого ты «приручишь» даже не умеющего вести себя за столом профессора Боргезе!

Я не поверил, чтобы сразу же потом уверовать. Называется это чудо «пилюли воображения». Спешу дать вам представление о них: достаточно проглотить невзрачную таблетку, соответственным образом «затитулованную», например «котлета свиная», «салат из овощей», «сливовица», «кнедлики», «перцовка» и т. д. и т. п., чтобы пережить совершенно наяву, — причем одновременно можно свободно беседовать с товарищами о кибернетике, — все обонятельно-вкусо-осязательные ощущение «заказанных блюд». На надо тут никаких добавок из моих водорослей, чтобы чувствовать полный рот пищи.

Когда я прямо-таки обжирался бигосом, профессор неожиданно задал мне вопрос;

— Ну и как, нравится?

Я не мог сразу ответить: язык был занят смакованием прелестей этого фирменного блюда нашей старопольской кухни.

Я бросил моему несносному итальянцу одну такую «таблетку воображения» из серии «спагетти в томатном соусе» в стакан в чаем. Он аж вскочил после первого глотка и взревел:

— Где я?! В космической ракете, отданный на растерзание этому кухарю, или в моем родном Неаполе, в ресторане «Ла Пиза»?

Мы с профессором Гринецким обменялись победными взглядами. Профессор Боргезе тек сжал меня, что я почувствовал опасения за судьбу бигоса, которым был набит мой желудок. К счастью, я вовремя вспомнил, что мой орган пищеварения наполнен лишь одним «воображением»…

Область применения «пилюль воображения» польского профессора не ограничивалась только вопросами гастрономии. Например, профессор Джордж Кеннет из Калифорнийского университета попросил пилюлю, именованную «потрясающий боевик с Гери Купером в роли благородного ковбоя». А профессор Мишель Серран… Но я обещал не писать о вещах, не имеющих непосредственного отношения к гастрономии (любопытных отсылаю к третьему тому «Записок участников космических экспедиций», стр. 324. Издательство микрофильмов).

30 августа 1977 года

ОКОНЧАНИЕ, НО ОТНЮДЬ НЕ КОНЕЦ

Наше путешествие пришло к счастливому — то есть земному — концу. Я снова земной землянин, столующийся в пунктах общественного питания. Только иногда, когда мне приходится слишком долго ждать автоматического кельнера (регулирующие винтики порой еще попадаются бракованные, и отсюда частые замедления в обслуживании), чтобы сократить муки ожидания, я проглатываю «пилюльку воображения» с содержанием, специально созданным профессором Гринецким по моему заказу: «кипячение в смоле, а также иные адские муки для изготовителей бракованных регулирующих винтиков».

Вот, собственно, и все, но это еще не конец. Интересующихся другими аспектами нашей экспедиции, а не только «кухонными проблемами» я отсылаю к обширной специальной литературе:

Лион Фок, Защита от космического излучения (Ауфбау Ферлаг, стр. 659 + 4 вкл., богато иллюстр. 1976 г. изд.); Е. Дин, Психотерапия космического утомления (Нью-Йорк, 1975 г.); Игорь Стрелицин, Новые ракетные двигатели (Москва, Космосгиз, 1977 г.);

Лайош Наги (главный руководитель нашей экспедиции). Задачи космической ракеты (Будапешт, 1976 г.).

Можно прочесть и другие труды. Приятного чтения.