Княжич (СИ)

Глава 7

В колбе загудела камера внутреннего сгорания. Волховский на всякий случай взялся за рукоятку катаны, и с замиранием сердца глядел, как диаграммы на дисплее управления неуклонно ползли вверх. С другими топливными присадками подобных показателей и близко не удавалось достичь. В колбе плескалось всего-то сто миллилитров бензина, но горели они долго, будто бы сто миллилитров превратились в литр. Пламя погасло, вспыхнули последние пары, однако повода расстраиваться не было.

Напротив, Волховский так обрадовался, что не выдержал, и сдержанно произнёс: «эврика», как некогда сделал древнегреческий учёный из его мира, Архимед. Неважно, что не вышло зациклить процесс горения в бесконечность. Важно, что горение удалось продлить в десятки раз, а исследование сдвинулось с мёртвой точки. Достижением цели такой скромный успех не назовёшь, но большим шагом вперёд — вполне.

Тут же Волховский взял смартфон, позвонил отцу.

— Поздравляю, сын, — одобрил Станислав Александрович. — Ликорис сгорел?

— Сгорел, — подтвердил Волховский, и нервно забарабанил пальцами по столу. — И если бы ты позволил, я бы хотел использовать ещё парочку цветов, чтобы закрепить результат и улучшить его. Можешь помочь мне добыть их?

— Этому не бывать, — спокойно отказал князь. — Я в принципе позволил тебе прикоснуться к цветку лишь потому, что он был мёртв. Неизвестно, что получится, если в твоей колбе окажется живое растение.

— Оно сгорел вместе с бензином, — ответил Волховский. — И разве дурно использовать дьявольскую флору в мирных целях?

— Мне решать, что дурно, а что нет! — вспылил князь. — Тебе повезло, что ликорис использован, но поверь, будь он жизнеспособен, всё могло бы кончиться вторжением демонов в город! И ты бы мог умереть! Ещё раз ты попросишь у меня добыть эту мерзость, я уничтожу твою лабораторию, и ты будешь дышать только тогда, когда я тебе разрешу! Ты меня понял?

— Хорошо, — произнёс Волховский, и удивился.

Отец очень редко кричал, но стоило заговорить о дьявольских цветах — он вдруг вышел из себя.

— И ещё, раз у тебя много свободного времени — займись-ка делом, — велел князь. — Для тебя есть задание. Сейчас к дому подъедет кортеж, и ты прокатишься по заправочным станциям с неожиданной проверкой. Глянь, соблюдаются ли стандарты «Волхнефти», проследи за внешним видом сотрудников и убедись, что всё в порядке.

— Разве для проведения проверок нет сотрудников в офисе? — ответил Волховский, и мученически вздохнул. — К чему мне…

— Это чтобы ты умничал поменьше! Сотрудники должны видеть, что ты тоже вовлечён в бизнес! — перебил князь, и когда немного успокоился, добавил: — Нельзя позволять им расслабляться. Привыкай контролировать ситуацию. Это снизит вероятность того, что какой-нибудь умник станет пускать деньги мимо кассы. Если тебе казалось, что богатый человек лежит на диване и ничего не делает, то ты заблуждаешься. В большом бизнесе, да и в бизнесе в целом, доверять можно только себе. Если не хочешь остаться с носом, и внезапно выяснить, что проверяющие из офиса в сговоре с кассиром Галей воруют по четыре миллиона рублей в год — держи руку на пульсе. Адреса пришлю личным сообщением.

— Я понял, отец, — сдался Волховский, потому что спорить было бесполезно. — Жду сообщения с координатами.

— Молодец, — одобрил князь. — Для начала проверишь три станции. До вечера.

Волховскому захотелось высказаться в стиле Попова: «Просто чудесно, мать вашу», однако он сдержался. Вместо того, чтобы праздновать, предстояло полдня заниматься рутиной. Однако он даже не подозревал, что шесть высокоранговых наёмников якудза вели за его имением пристальное наблюдение, и ждали сигнала от водителя, которого Растеряву старшему удалось подкупить. Они выбрали позицию подальше от посёлка, на отшибе высокого холма, откуда имение было отлично видно.

Каменная шестёрка из Сумиёси-кай — так называли наёмников в криминальных кругах. Все обладали даром Кенши, все носили магические мечи, и владели магией камня в разной степени мастерства. Самым сильным из них был Кохэку по прозвищу «Скала». Именно к нему обратился Растеряев, и предложил за голову Волховского шестьдесят миллионов йенорублей. Однако деньги заинтересовали скалу меньше, чем возможность пошатнуть устоявшийся Русско-японский конгломерат.

Скала прислонился к бамперу бронированного внедорожника спиной, курил, и прислушивался к тишине в ушной гарнитуре, сунув руку в карман роскошных брюк.

— Ты уверен, что нам стоит в это впутываться? — в гарнитуре послышался голос подчинённого.

— Десять миллионов на лицо — отличный гонорар, — ответил Скала.

— Таока вряд ли будет доволен, — возразил подчинённый. — И деньги нам не помогут, если боссы других кланов решат устроить на нас охоту.

— Плевать на Таоку, — нахмурился Скала, и щелчком выбросил окурок в траву. — У старика совсем поехала крыша. Он сдал. Превратил якудзу в детский сад. Измазал величие японской мафии в грязи, искалечил саму суть Ямагути-гуми, а самых лояльных якудзе людей превратил в изгоев, поместив их в японскую резервацию. Никто не устроит на нас охоту. Напротив, боссы ждут решительных действий хоть с чьей-нибудь стороны. Так что первый шаг сделаем мы. Грязные русские свиньи спят с японками, мешают исключительную азиатскую кровь с нечистой славянской. Чистокровные японцы, которые не хотят смешиваться с русскими ни кровью, ни культурой, теперь считаются фашистами. Это ведёт к вырождению японской нации, и я не хочу этого допустить. Нужно отсечь голову змеи, и тогда всё вернётся в прежнее русло.

— У цели катана-умбра, — попытался возразить подчинённый.

— И это тоже наследие нашей страны, которым, почему-то, пользуется русский. — Скала стиснул ладонь на рукоятке меча. — Такого не должно быть. Катана-умбра принадлежит японцам, и мы вернём её.

— Но её хочет забрать Растеряев…

— Если будет противиться — убьём и его.

— Кортеж на месте.

— Сколько машин?

— Восемь бронированных внедорожников, один лимузин.

— Плёвое дело, — хмыкнул Скала. — Сначала проследим за ним. Дождёмся удобного момента. Нужна замкнутая улочка, где можно будет парализовать колонну и заблокировать лимузину пути отхода. Охрана?

— Вижу только одного. Вышел из лимузина, чтобы открыть Волховскому дверь. Стёкла глухо затемнены. У охранника автомат, экипирован хорошо, броня высшего класса защиты. Подожди…

— В чём дело? — насторожился Скала.

— Ещё машины. Две белых «Лэнд-Нивы», и «Паджеро 2110». Водилу «Паджеро» не узнаю, с ним какой-то рыхлый подросток, а из «Лэнд-Нивы» вылезла Молчанова.

— Молчанова? — Скала вскинул от удивления брови. — Её тоже хорошо бы грохнуть. Это выродок семьи Куниёси. Грязных предателей.

Волховский покинул особняк, минул просторный двор с зарослями ив, и вышел за ворота. Он удивился, когда увидел на тротуаре Молчанову с Поповым. Ему даже в голову не приходило, как эта парочка могла оказаться в одном месте. Молчанова была одета в элегантное белое платье, а на поясе у неё висела шпага Растеряева-младшего, что как раз не произвело особенного впечатления. Можно было догадаться, что Попов тут же побежит одаривать Молчанову дорогостоящим фамильным клинком.

— Здравствуйте, сударыня. — Волховский учтиво кивнул Молчановой, взглянул на Попова. — Чем обязан?

У Попова ладони вспотели, когда он завидел Молчанову. Ему от неё глаза было не оторвать, но она, как обычно, не удостоила его вниманием. «Понятно, — с усмешкой подумал Попов. — Занята она, значит, а к Волховскому попёрлась через полгорода». Молчанова же принципиально старалась Попова не замечать, и скрывала раздражение.

— Здравствуйте, княжич. — Молчанова заправила за ухо непослушную прядь. — До вашего секретаря было не дозвониться, а я искала встречи с вами. Решила нанести неожиданный визит.

«Забавно, — Волховский мысленно усмехнулся. — Особенно с учётом того, что секретарю никто не звонил».

— По какому поводу? — поинтересовался Волховский. — У вас беда?

— Нет. — Молчанова растерялась, и покачала головой. — Никакой беды. Мы ведь учимся в одном институте. Я решила, что будет полезно пообщаться, ведь неизвестно, как установленные связи смогут помочь в будущем.

— К сожалению, мне предстоит деловая поездка, — ответил Волховский. — И я…

— Давай мы поедем с тобой, — вдруг оживился Попов. — Разве не скучно кататься по делам в одиночку? А?

Волховский хотел отказать, но когда столкнулся с умоляющим взглядом Попова, смекнул, что тот намеревался хоть немного побыть рядом с Молчановой. Не хотелось игнорировать друга в такой ситуации. Да и ныть он потом долго будет, а нытья хотелось избежать.

— Хорошо, — сдался Волховский, и вздохнул, указав на лимузин. — Прошу в машину.

Молчанова искренне надеялась, что Волховский Попова спровадит. Но с другой стороны, только благодаря Попову у неё вышло выкроить немного внимания со стороны возлюбленного. Так что она пообещала себе, что будет стойко игнорировать желание пустить шпагу в ход, и затопить салон лимузина Поповской кровью.

Кортеж Молчановой уехал, Попов тоже отправил водителя домой. Кортеж Волховского отправился в путь, когда Волховский сообщил водителю первый адрес.

Начало поездки сложилось не очень хорошо. В салоне повисло неловкое молчание. Лишь изредка слышалось, как пшикала рация на груди у дружинника за переборкой, да как шуршали шины по асфальту.

— Ты так и не сказал, зачем пришёл, — Волховский решил прервать паузу, и обратился к Попову.

— Разве я не могу просто так навестить друга? — соврал Попов.

Попов не хотел признаваться, что приехал брать уроки фехтования, чтобы бросить вызов бандитам и произвести на Молчанову впечатление.

— Елизавета Аркадьевна, — Попов обратился к Молчановой. — Вы же говорили, что заняты.

— Планы изменились, — отмазалась Молчанова.

— Вам понравился мой подарок? — с надеждой поинтересовался Попов.

— Выезжаем на улицу Говорова-Накамуры, — послышалось в рации охранника. — Будьте бдительны.

Волховский помнил эту улицу. В его мире она называлась улицей Александра Ульянова, а здесь её назвали в честь военных героев Говорова и Накамуры, которые сумели вдвоём сдержать натиск демонов на подступах к Петербургу. Улица была короткой, с двух сторон поджималась пятиэтажными домами, и не имела закоулков. Парадные находились во внутренних дворах, так что деться с неё было некуда.

Именно это пространство требовалось Каменной шестёрке, чтобы воплотить план в исполнение. Внедорожник якудзы выскользнул из-за угла в управляемом заносе, перегородил выезд, и водитель тут же покинул салон. Лимузин резко затормозил, инерцией Молчанову бросило в руки Волховского, и на секунду, пока тот не отстранился, она почувствовала себя самой счастливой девушкой в мире. Попов не выдержал, и выругался, позабыв о напускной вежливости: «Что за херня, мать вашу?».

— Засада! — в рации дружинника послышался крик, дружинник щёлкнул затвором автомата. — Назад! Мы тут как на ладони! Нужно валить с улицы!

С визгом закрутились шины, кортеж рванул прочь задним ходом, но уехать никто не успел. Под последним и первым внедорожником колонны с грохотом раскололась земля. Крупные каменные кулаки мощно долбанули внедорожникам в днища, и те синхронно опрокинулись — один на крышу, другой на борт. Лимузин оказался зажат автомобилями сопровождения со всех сторон, и теперь бежать было некуда. От шума во дворах взвыли автомобильные сигнализации, улицу заволокло бетонной пылью. Маги Каменной шестёрки обрушили здания вместе с перекрытиями, превратив их в непроходимые руины.

— Оставайтесь в машине! — велел дружинник, выскочил наружу, и захлопнул за собой дверь.

— Любопытно, — Молчанова отреагировала равнодушно. — А у вас насыщенная жизнь, княжич. Меня вот убить никогда не пытались.

— Твою мать! — запаниковал Попов. — Просто чудесно, мать вашу! Моя жизнь когда-нибудь перестанет становиться хуже⁈ Так! Не паниковать! Не беспокойтесь, сударыня! Я смогу вас защитить!

Попов потянулся к шпаге Молчановой, но Молчанова в ловком захвате вывернула ему ладонь, и произнесла спокойно: «Не распускайте руки, лорд». Этому увальню, думала Молчанова, шпагу отдавать нельзя. Ненароком заколет или себя, или Волховского. Не приведи Боже Волховского — тогда точно придётся наложить на себя руки.

— Твою мать! Твою же мать! Как больно! — закричал Попов. — Сударыня, отпустите!

И Молчанова отпустила Попова.

Снаружи загремели автоматные очереди, засвистели пули и послышался пронзительный визг рикошетов. Один из охранников занял позицию за бронированной дверью внедорожника, и заметил впереди трёх наёмников, включая Скалу. Они вальяжно шагали с мечами наголо, огнестрельного оружия при себе не имели. Дружинник рискнул высунуться и дать короткую очередь. Он хотел загнать врагов в укрытие и вытащить княжича, но просчитался.

Наёмники синхронно скастовали каменные щиты и прикрылись ими, пули с визгом срикошетили. Затем щиты обратились кольями, и наёмники швырнули их в дружинников. Колья на сверхзвуковой скорости рванули вперёд, прошили внедорожник навылет, верхняя часть туловища дружинника взорвалась кровавыми брызгами и ошмётками мяса, разлетелись по сторонам обломки костей. Пассажирское окно лимузина забрызгало кровищей почти полностью, от чего Попов побледнел лицом и едва не блеванул.

— Нет уж! — Закричал Попов, и схватился за дверную ручку. — Я не дам вам подохнуть в этой консервной банке! Отвлеку их на себя! Бегите!

Молчанова с безразличным видом смотрела в никуда, будто бы снаружи не было никакой перестрелки, и героизм Попова её не впечатлил. «Сдохнет же, дурачок», — подумала она.

— Не вздумай! — Волховский попытался схватить Попова, но не успел.

Попов распахнул дверь, вывалился наружу, и увидел, как трое наёмников обрушили на позиции дружинников каменные колья. Дружинников прикололо к земле будто бабочек булавками, и по асфальту потекла кровь. Волховский бросился следом за Поповым, а Молчанова осталась одна.

Она оглянулась в заднее окно, и заметила, что ещё трое наёмников приближались с тыла.

— Порезвимся? — произнесла она, достав из сумочки колбочку с сиреневым нектаром.

— Ты дура! — ответила она сама себе. — Мы ведь не знаем, что будет с нами после употребления!

— А тебе ли не плевать? Если мы не вмешаемся, Волховского убьют с тыла!

— Ч… Чёртова сука! Давай! Пей!

Когда Волховский схватился за рукоять катаны-умбра, Скала взмахом меча отрубил последнему дружиннику голову. Попов оглядывал трупы охранников в состоянии глубочайшего шока, и понял, что им было не спастись.

— Княжич, — Скала приветливо развёл руки. — Какая встреча.

Завидев катану-умбра, наёмники напряглись.

Волховский не знал, что ответить. Да и не видел смысла общаться с этой тварью. В его силах было расплющить наёмников за долю секунды, однако ему не хотелось, ведь раньше он не убивал людей. Он никогда не считал себя убийцей, никогда не хотел кровопролития, но разве был другой выход?

— Сдавайтесь, — потребовал Волховский. — И у вас будет шанс понести ответственность по закону.

— А давай лучше сдашься ты? — Скала направил на Волховского окровавленный клинок. — Ты немного не в том положении, чтобы диктовать условия. Если согласишься — мы всего лишь возьмём у твоего папаши выкуп, и тогда все уйдут живыми. Ты ведь не хочешь, чтобы этот недомерок и твоя подружка пострадали?

Волховский понимал, что наёмники никого не собирались щадить. Понимал, что Молчанова и Попов погибнут, если не вмешаться. Так что выхода не осталось.

— Я вас предупредил. — Волховский хмуро взглянул на Скалу, и обрушил на наёмников гравитационный удар.

Скала подобное развитие событий предполагал, скастовал «Каменный щит» и «Каменную кожу», а затем долбанул «Каменным кулаком» по себе. Скалу будто пушечное ядро вышвырнуло из зоны удара, но его соратники до такой тактики не додумались. Нет, они конечно скастовали «Каменный щит» с «Каменной кожей», но выбить себя из-под атаки забыли.

Волховский никакого удовлетворения не испытал, когда двух наёмников размазало по асфальту вместе с каменными щитами. Ему пришлось их убить. Он был вынужден. Но хорошо, что Молчанова с Поповым оказались в безопасности.

Или нет?

Волховский оглянулся в страхе. Он думал, что Молчанову могли достать с другой стороны, но поразился, когда увидел её. Она вонзила шпагу в спину наёмнику, и тот так стиснул зубы от боли, что они лопнули. Наёмник рухнул на колени, и Молчанова с ударом разворота отсекла ему голову. Платье, лицо Молчановой были окровавлены, волосы её секлись от крови, а за ней валялись трупы, изрубленные в капусту. Казалось, она расчленила их с особым удовольствием и тщательностью.

На секунду Волховский заметил, что зрачки Молчановой были странного цвета, фиолетового, но цвет тут же исчез.

— Лиза? — Попов не поверил глазам.

«Одиннадцать», — с удовлетворением подумала Молчанова, когда опустила шпагу к ноге.