Князь Кий. Дорога на Тмутаракань

ПОЕДИНОК.

Пятеро всадников вихрем промчались по зарослям гибкого тальника и остановились на песчаном берегу Днепра, как раз возле перевоза, напротив устья Почайны[38].

Солнце только-только взошло, и над широкой могучей рекой поднимался лёгкий прозрачный туман, сквозь который было видно, как из Почайны на Днепровский плёс выплывают сотни челнов с воинами и, подхваченные стремительным течением, исчезают в туманной дали.

Передний всадник, по одежде, оружию и говору - рус, поднялся на стременах и, указав рукой в ту сторону, спросил перевозчиков:

- Что там?

Старший перевозчик - носатый, борода лопатой, прыгнул с челна на берег, не торопясь приблизился к всадникам.

- То наш князь Кий с древлянами и северянами выступил на гуннов.

- Князь Кий?! - потрясённо воскликнул всадник. - Какая незадача! Чуть-чуть припоздали!… Не успели!… Что же нам делать? А?

- А кто вы такие будете? - поинтересовался перевозчик, к которому подошли три его товарища.

- Я брат князя Кия - Хорив, - ответил тот. - А это его жена - Цветанка… Свояк Боривой… Княжьи отроки…

В голосе Хорива чувствовалось отчаяние. Он корил себя за то, что позволил своим спутникам поспать после изнурительной дороги дольше, чем можно. И вот те на! Теперь не встретиться с Кием, не сообщить ему, что Цветанка жива-здорова, наконец, самому не принять участие в походе!

Перевозчики переглянулись.

- Вот оно как! - промолвил старший. - Что же ты хочешь, Хорив? На ту сторону?

- Мне надо догнать князя!

- Это никак не сможешь… Сам видишь - они уже миновали Чёртовый и уплыли за изгиб реки…

- Дайте мне чёлн - я поплыву за князем!

- Хорив! А мы, ты нас покинешь? - испугалась Цветанка.

Хорив задумался. И впрямь, не проводив княгиню до родовичей, под их защиту, он не имеет права бросить её без надёжной охраны. Всё равно Кия сейчас не догнать.

- Ладно, давай на ту сторону, - сказал сухо Хорив, спешиваясь. - И как можно быстрей!

Однако перевоз занял больше времени, чем он думал. Особенно долго возились с конями, которых перевозили по одному на плоту, сооружённом из покрытых досками челнов-довбанок[39]. Когда все переправились на правый берег, солнце уже поднялось высоченько и добиралось до полудня.

И лишь тогда, когда оно повисло в наивысшей точке небесного свода, они прибыли на Киеву гору.

Здесь их встретило почти всё племя: русы провожали своих отцов, мужей, сынов, братьев в поход. Хотя ладьи и челны давно пропали в синей днепровской дали, люди долго не расходились и стояли в смятеньи и печали.

Прибытие Цветанки, Хорива, Боривоя и двух воинов, что их сопровождали, вновь взволновало родовичей. Одни всхлипывали, другие радостно приветствовали юную княгиню, считая её приезд счастливым предзнаменованием, третьи сожалели, что об этом не знает Кий, - негоже, мол, князю идти на рать с тяжким сердцем. А Лыбедь, Малуша и Рожана обняли бледную исхудалую Цветанку и, прижимаясь друг к другу, стояли тесной группкой, тихо плакали, - от счастья и от счастья одновременно.

А когда Хорив тронул Малушку за плечо, та сквозь слезы радостно улыбнулась и кинулась мужу на шею, нежно приговаривая:

- Любый мой! Ладо моё бесценное! Вернулся, вернулся ко мне!

Но Хорив сразу опечалил свою ненаглядную.

- Собирай меня в поход, Малушка. Харчей положи в торбу! Рубаху чистую - на случай, если в бой идти! Коня свежего, да резвого!

А Боривой рядом стоит, вторит ему:

- И я с Хоривом! И меня собирай!

Малушка заморгала глазами, растерялась от внезапного горя, что камнем пало на сердце, заголосила:

- Ладо моё милое! Куда? Не догнать тебе братов! Да хотя бы ты, останься с нами!

Хориву и жаль было и тяжко глядеть, как убивается его юная жена, как горькие слезы затуманили её глаза, но долг и доблесть настоящего воина заставали его строго сказать:

- Малуша! Перестань! Плач не плач, а ехать надобно! Собери, как должно…

Малушка ещё больше опечалилась и, опустив голову, пошла к своей хижине готовить только что обретённого любимого мужа снова в поход.

Вскоре всё было готово - и кони осёдланы, и сухари с солониной в торбинах, и чистые рубахи… Хорив и Боривой не мешкали - вскочили в седла, помахали рукой и через мгновение исчезли в лесу.

Плач и причитания вновь зазвучали на Киевой горе. Заводила тонким голосом Малуша, ей вторила Цветанка, горюя оттого, что не застала Кия и разлучилась с братом, подтягивала Рожана - тужила по Щеку. За ними все женщины протягивали руки к высокому синему небу, к золотому солнцу и жалобный плач по своим воинам любимым далеко разносился вокруг.

- О ясен-преясен Хорос, всепрощающий Световид-Даждьбоже! Ты враз оглядываешь землю, и на ней - все леса, поля и воды! А там и людей, и зверей, и птиц!… Пригляди же, всемогущий, за нашими дорогими, помоги им в трудах ратных! А ворогам - скрути руки зноем, иссуши рты жаждою, а глаза затми золотыми лучами своими!

- О ветер-ветровей, внучек Стрибога! Наполни ветрила наших ладей и челнов силой невидимой, подхвати стрелы мужей наших на свои лёгкие крылья и понеси навстречу супротивным воинам! Прегради дорогу ворогам смерчами мглистыми, дождями ливневыми!

- О Днипро-Славутич, ты несёшь на своих могучих волнах наших милых, что поднялись против злых порогов! Ты качаешь ладьи и челны наших воинов меж своих берегов серебристых! Позаботься, Днипро-Славутич, о наших кормильцах, возврати их назад живых и здоровых, нам на счастье, всему роду русов на радость!…

Кий не стал дожидаться, когда подойдут воины с окраинных земель полян, и на следующий день, рано-рано поутру, послал Щека по суше разведать - где ворог. А всю рать славянского воинства посадил на ладьи да челны и двинулся вниз по Днепру. Далеко - глазом не объять - растянулись они, покрыв реку на всю ширь. Попутный сиверко надувал полотняные паруса-ветрила, звучно гудел в тугих снастях и, помогая гребцам, подгонял их ладьи и челны всё быстрее, быстрее.

Князья плыли впереди. Теперь, после принесённой Малком вести, они отложили поход на Родень. Ведь Чёрный Вепрь сам шёл им навстречу, и они решили перехватить его в поле, чтобы он не успел соединиться с Эрнаком.

Переночевав в Кунянце, широкой долине, по которой пролегал прямой и кратчайший путь к Росаве, объединённые силы славянских князей, оставив челны под надёжной охраной, с восходом солнца тронулись в путь.

На полдороге их встретил Щек и сообщил:

- Чёрный Вепрь уже прибыл. Стал табором в Холодной долине и ждёт Эрнака.

- Он тебя не заметил?

- Нет. Гунны пустили коней пастись, развели костры и никуда от них не отходят. А воины из-под Росавы - их около тысячи - занимаются кому что взбредёт в голову: варят кулеш, купаются, чинят обутки или разлеглись под деревьями в тени и отдыхают.

- Ты дозорных оставил?

- А как же. Следят за каждым шагом Чёрного Вепря. Несколько разъездов выслал к Роси, чтобы следили за появлением Эрнака.

- Это ты хорошо сделал. Молодец, Щек! - обнял Кий брата. - Теперь веди прямо к Холодной долине - окружим её, чтобы и мышь из неё не выскочила!

Имея большое преимущество по сравнению с силами Чёрного Вепря, Кий смело двинулся на сближение с ним. Выделив князю Ходоте опытных проводников, послал его в тыл Чёрному Вепрю с наказом: выбрать удобные для боя места и отрезать ему путь для отступления на юг. Сам же с Добромыслом окружил Холодную долину с севера, запада и востока, и остановился в лесу на горе. Отсюда вся долина проглядывалась, как на ладони.

Чёрный Вепрь по беспечности не выставил дозорных и оказался в западне.

В этом у Кия не было сомнения. Только бы не подошёл Эрнак!

Широкая зелёная долина, по которой пробегал маленький ручеёк, впадающий где-то недалеко в Росаву, широко простиралась меж крутыми горами. Осёдланные кони гуннов привольно паслись на бережке и у основания гор. Сами гунны небольшими группками сидели на корточках вокруг закопчённых казанов. Деревянными шпичаками[40] вылавливали из них куски варёной конины, которую с жадностью поедали. Дозорных они тоже не выставили, и никто из них понятия не имел, что над ними нависла смертельная опасность. Ближе к северной окраине долины расположился сам Чёрный Вепрь с небольшой дружиной. Его воины тоже обедали, деревянными ложками хлебали из казанов густой пшённый кулеш.

- Вот тут мы их внезапно и накроем, - произнёс князь Гордомысл, поглядывая на долину из-за куста лещины. - Ни одного не выпустим!

- Накроем, - согласился Кий, но, подумав, добавил: - Только сначала предложим сдаться…

- А если не сдадутся? - спросил удивлённый Ясень. - Только всполошим.

- Тогда и прикончим всех!

- А по-моему, сразу бы и насесть, чтобы не опомнились, откуда лихо взялось, - поддержал Ясеня Гордомысл.

Кий опять возразил:

- Я бы тебе князь не перечил, если б там не было наших людей - полян… А они тоже наши родовичи!… Может они отвратятся от Чёрного Вепря и нам не придётся проливать лишнюю кровь. Всё же они - свои люди. Чать не по доброй воле пошли они с гуннами против нас…

Гордомысл помолчал, раздумывая, не очень довольным голосом пробурчал:

- Может, и так… Поступай как знаешь.

Кий облегчённо вздохнул.

- Благодарен тебе, князь, что согласился со мной. Тяжело поднимать меч на родовичей. Вот если потом, который откажется и встретится в бою, тогда руки не сдержу! А сейчас - попробуем договориться по-хорошему. Пошли! Пусть Чёрный Вепрь с гуннами увидят нашу силу - и подал условный сигнал: - Пугу! Пугу!

С этим криком он раздвинул ветви кустов и вышел из леса. За ним начали выходить с луками наготове ратники - поляне и северяне…

Холодная долина с трёх сторон была окружена плотной стеной славянских воинов.

Для Чёрного Вепря и для гуннов их появление показалось жутким сном, равносильно грому среди ясного неба. Поначалу замерла вся долина, ужас сковал ошеломлённых кочевников и их подневольных союзников. Потом вдруг вражий стан пришёл в движение. Гунны кинулись к коням. Дружинники Чёрного Вепря схватились за оружие. Но ни выстроиться в боевые лавы, ни нанести какой-никакой порядок в своих рядах они не успели. С холма раздался зычный голое Кия:

- Слушайте все, кто пришёл сюда с Черным Вепрем! К вам обращаюсь я, Кий - князь полян… Вы окружены со всех сторон, выхода из долины для вас нет! Кто хочет жить - сдавайтесь! Особенно с этим я обращаюсь к вам, родовичи-поляне, обманутые Черным Вепрем, - переходите на нашу сторону! Становитесь рядом с нами! Не поднимайте меч против ваших братьев! Иначе и вам пощады не будет!

- Не слушайте его! - завопил Чёрный Вепрь и потряс над головой копьём. - Я ваш князь, поляне! С деда-прадеда князь! Ко мне все переходите! А этого самозванца я посажу на кол!

- Чёрный Вепрь, если ты князь полян, то почему с тобой тут гунны? - снова загремел голос Кия. - Кто ведёт их ныне на нашу землю? Ты! Значит, ты предатель, а не князь! Ты - братоубивец! Для тебя готов осиновый кол, его мы вобьём в твою могилу!

Среди воинов Чёрного Вепря поднялся шум. Одни возмущённо загомонили, другие направились к горе, с явным намерением перейти на сторону своих одноплеменников. Чтобы прекратить замешательство, Чёрный Вепрь закричал:

- Не верьте этому самозванцу! Не верьте этому трусу! Видите, он не осмеливается ни на шаг отойти от своих воинов, а я готов вступить с ним в поединок и верю, что осилю его, повергну к своим ногам, как татя! - и повернулся лицом к Кию. - Ну, что же ты молчишь? Обманом и воровски захватил власть над своим родом и думаешь, что ты уже князь? Нет, презренный, моё копьё пришьёт тебя к земле, мой меч разобьёт твою рыжую голову и тем самым навечно утвердит меня князем над полянами! Ну, выходи же! Померяйся со мной силой и ловкостью!

Услышав такие слова, воины Чёрного Вепря заколебались. Те, кто уже начал присоединяться к воинам Кия, повернули назад и стали выжидать - что ответит на это новый князь полян?

Кий поднял вверх копьё.

- Я согласен, Чёрный Вепрь, померяться с тобой силой! Выходи вперёд! Я отомщу тебе и за то, что похитил мою жену Цветанку!

- Кий, да ты что? Опомнись! - воскликнули стоящие позади него Гордомысл и Щек. - Мы разобьём ворога, а Черным Вепрь и так окажется в твоих руках! Зачем напрасно рисковать?

- Нет, други, с Черным Вепрем спор у нас зашёл так далеко, что разрешить его может лишь поединок! Так что не мешайте мне! Я выйду на бой с ним - что бы там ни было! Хоть все силы против меня выступят - земные и небесные! - и крикнул Чёрному Вепрю: - Выходи! Хочу встретиться с тобой! Бьёмся на копьях! А у кого копьё сломается, может взяться за меч.

- Так тому и быть! - ответил Чёрный Вепрь и взяв щит, грозно потряс копьём.

Тоже самое сделал и Кий.

Над Холодной долиной - тишина. Поляне ближе спустились с горы и холмов, а дружина Чёрного Вепря и гунны расположились на зелёном ковре долины. Победа или смерть предводителя стоила для обеих сторон слишком многого!

Противники двинулись навстречу друг другу. И в этот миг из леса выбежали задыхающиеся, с залитыми потом лицами два отрока. Они растолкали воинов, окружающих долину, и закричали изо всех сил:

- Кий! Кий! Это мы - Хорив и Боривой! Слава богам, прибыли вовремя!

Кий вздрогнул, остановился. В глазах его - напряжение и боль. Лицо побледнело.

- Братья, какую весть принесли?

- Жива Цветанка! Жива княгиня наша!

- Где она?

- Дома! Не волнуйся теперь - мы проводили её до твоей хижины! С нею и Лыбедь, и Рожана, и Малушка! - звенели радостно голоса отроков.

Кий облегчённо вздохнул. Душа освободилась от страшного гнёта, что не оставлял его с памятное для него ночи Купайлы. Исчезли непрестанная тревога, безразличие к своей судьбе и самой жизни - ив груди разливалась тёплая волна счастья.

- Благодарствую, братья! Вы дали мне новые силы!

Окрылённый, радостный, он продолжил путь навстречу своему ворогу, который уже стоял на широком ровном уступе под горой. Чёрный Вепрь казался даже встревоженным, сникшим, но полным неудержимой злобы. Прежде всего, он понимал, что попал в западню, из котором вряд ли вырвется. Единственная надежда - на Эрнака. Но успеет ли он? Во-вторых, поразила ненадёжность его воинов, которые едва не перешли на сторону Кия. А в-третьих, подкосило известие о Цветанке. Раньше он хотел владеть ею, сделать своей, женой, теперь же, когда речь шла не только о будущем, но и о жизни, эти замыслы исчезли вовсе, зато явилось страстное желание, чтобы Цветанка не достались никому, тем более - Кию. Весть о том, что она жива и находится в жилище соперника, наполнило его сердце ещё большей ненавистью.

Кий и Чёрный Вепрь взглянули друг другу в глаза, - в одних сияла радость, другие опаляли злобой, - и медленно начали сходиться.

У каждого на левой руке щит - прикрывает грудь и живот, занесённое для удара копьё - в правой. Обутые в лёгкие летние постолы из мягкой телячьей кожи ноги они ставили на землю прочно, чтобы не оступиться, не покачнуться. Зорко смотрели из-за щитов, наблюдая за каждым движением противника. Оба хорошо понимали: малейшая ошибка будет стоить жизни.

Нельзя сказать, что Кий чувствовал себя спокойно. Хотя за плечами у него стояла сильная рать, хотя в груди согревала радость, что нашлась Цветанка, в поединке он не мог быть спокойным. Перед ним смертельный враг, молодой, проворный, способный нанести неожиданный, коварный удар. Но он просто не думал об этом. Всё его внимание и воля, вся сила рук и ног, весь разум и опыт теперь сосредоточились на одном - победить!

Их разделяло лишь несколько шагов, и Чёрный Вепрь первым изо всей силы ударил копьём. Из его груди вырвался звериный рык.

Загремел, качнулся щит, и Кий отскочил в сторону. Стараясь сразу поразить соперника, Чёрный Вепрь вновь ринулся вперёд и нанёс ещё один удар. На этот раз он целился в ноги, не прикрытые щитом. Но Кий не зря пристально следил за малейшим его движением - успел подпрыгнуть, а когда копьё вошло в землю - на длину всего наконечника, ударил по нему ребром щита.

Копьё переломилось. Чёрный Вепрь выхватил меч. Его положение враз и резко осложнилось, так как трудно с коротким мечом противостоять воину с длинным подвижным копьём.

Со склонов горы и холмов раздались радостные крики.

- Кий, бей! Рази его!

- Князь, вперёд!

- Не мешкай! Убей Чёрного Вепря!

Но Кий не торопился ударить. Он смотрел на потное, мертвенно бледное лицо противника, на его полные ненависти глаза и, увидав в них обречённость, почувствовал удовлетворение. С этим ворогом сейчас будет покончено! Пять тысяч гуннов в западне - и выхода из неё нет! Ну, что же, Кий, - бей!

Он крепко сжал в руке копьё, поднял его на уровень плеча. И все: и поляне, и гунны - застыли в ожидании неотвратимого удара. Но, вместо того, чтобы нанести его, Кий неожиданно для всех вдруг отбросил копьё далеко в сторону и тоже достал из ножен меч.

Поляне ахнули.

- Кий, что ты делаешь?! - послышался встревоженный голос Хорива.

- Напрасно! Ой, напрасно ты так! - воскликнул Щек.

Теперь возможности обоих вновь сравнялись. На лице Чёрного Вепря промелькнула нескрытая радость и злорадство. Губы его презрительно скривились.

- Ты хочешь показаться перед всеми благородным, Кий? Ха-ха! Но пощады от меня не жди!

Кий на это ответил:

- Какое благородство! В твоих глазах читаю смертельную тоску и обречённость. Наши боги отвергли тебя, Чёрный Вепрь, а богам гуннов до тебя нет дела… А от чего ты погибнешь - от копья или меча, никакого значения не имеет!

- Это ещё посмотрим - кто погибнет! - яростно взревел Чёрный Вепрь и кинулся вперёд. - Я спалил твой Каменный Остров, уничтожу ныне и тебя!

Звонко лязгнули мечи, брызнули искры. Загудела под молодыми ногами земля. Загремели под ударами кованые княжеские щиты.

Кий отбил стремительные выпады ворога и сам пошёл в атаку.

Его меч засверкал на солнца, как молния, завертелся с неимоверной скоростью.

Чёрный Вепрь начал медленно отходить вверх по склону, надеясь таким образом сравняться ростом с высоким соперником. Со стороны могло показаться, что отступает он нарочно, заманивая Кия ближе к себе, чтобы улучить момент и хитрым ударом нанести ему смертельную рану. Но это было вовсе не так. Чёрный Вепрь понимал преимущество Кия, что проявлялось в силе и твёрдости руки и скорости, с которой он орудовал мечом. И потому лихорадочно выискивал какой-либо необычный способ превзойти его и одолеть.

Вдруг ему попалось на глаза копьё Кия, которое воткнулось в землю и торчало из травы. Лукавая мысль мелькнула в голове Чёрного Вепря, и он начал незаметно отступать в этом направлении.

Кий не заметил, что его соперник хитрит и наседал всё напористей. Уже не раз его меч угрожающе зависал над головой Чёрного Вепря, но тому удавалось то ли отбивать удар щитом, то ли отклоняться в сторону.

Когда до копья оставалось шагов десять, Чёрный Вепрь внезапно отскочил вбок и стремглав ринулся к нему.

Всё произошло молниеносно.

Первым у копья оказался Чёрный Вепрь. Он перехватил меч левой рукой, которой держал щит, и рванул копьё на себя. Ещё мгновение - и он, развернувшись, нанесёт противнику смертельный удар!

Но этого мгновения ему и не хватило. Кий догнал его, когда тот только начал поднимать руку с копьём, размахнулся слева направо и изо всех сил ударил по тугой загорелой шее.

Что тут враз произошло в Холодной долине! Дико закричали, завопили гунны, вскочили на коней и бросились наутёк. Дружина Чёрного Вепря, не раздумывая, перебежала на оборону своих одноплеменников. Осталось только несколько приближенных воинов во главе с Дубом, которые, после небольшого замешательства, тоже прыгнули на коней и помчались вслед за гуннами. Громовой славянский клич потряс долину - и туча стрел из тугих луков преградила дорогу гуннам. Сотни всадников покачнулись и полетели на землю, где их растоптали те, кто мчались позади. Стрелы, как дождевой поток летели беспрестанно, выхватывая из орды гуннов жертву за жертвой. Пока гунны доскакали до узкого выхода из долины, где в засаде скрывалась дружина древлян, их уже осталось около двух тысяч.

Охваченные страхом, они мчались, сломя голову наобум, не боевым строем, не обычным для них всесокрушающим клином, а ошалевшей от ужаса, разбежавшейся отарой овец. И вдруг перед ними из высокой травы поднялись, а из густых кустов вышли воины племени древлян. Они, как договорились с Кием, загодя были выстроены более чем в десяток лав, тут же выставили навстречу ворогу длинные рогатины и копья. Гунны, наскочив на них, рассыпались, как ком снега о скалу, превратились в бесформенную массу обезумевших людей и лошадей. Древляне, а вскоре, и подоспевшие поляне с северянами окружили их со всех сторон- секли мечами, кололи копьями, разили стрелами, стягивали с коней и безжалостно добивали на земле.

Недолго длилось побоище. Последняя жалкая горстка гуннов, истратив стрелы, скопилась на залитом кровью лугу и, отбиваясь саблями, обречено погибала.

И тогда прозвучал голос Кия:

- Хватит лить кровь! Бросайте сабли! Кто сдаётся, тому обещаю жизнь!

Бой угас. Гунны друг за другом кидали на землю сабли, слезали с коней и сдавались победителям. Их связывали по десятку и отводили на опушку под охрану отроков.

Кий с князьями, воеводами, старшинами стояли на невысоком пригорке, оглядывали поле боя, густо заваленное убитыми, ранеными вражескими воинами. Вдруг Кий почувствовал на себе тяжёлый пронизывающий взгляд пожилого гунна, шедшего первым в своём десятке. Как огнём обжёг его тот взгляд.

- Крек? Значит и ты здесь оказался?…

Гунн остановился, а с ним и остальные полонённые.

- Подведите его сюда! - велел Кий.

Подвели весь десяток. Действительно, окончательно убедился князь, перед ним стоял Крек. На потном, забрызганном кровью лице темнели глубокие оспины, заплетённые в длинные тугие косички волосы выбивались из-под шершавого войлочного колпака, а сквозь узкие щёлочки набрякших век зло сверкали маленькие черные глаза.

- Крек! - грозно воскликнул Кий, указав на него пальцем. - Таки встретились мы снова с тобой! Сколько бед ты нам доставил!

Тот вскинул короткий быстрый взгляд.

- Ты прикажешь меня убить?

Кий нахмурился, помолчал. Потом ответил:

- Нет! Ты пленник, сам бросил саблю. Мы пленников не убиваем… Иди!

Крек недоверчиво глянул на князя полян, тяжело вздохнул и, склонив голову, побрёл во главе своего десятка к опушке, к другим пленённым.

На совете князья решили не дожидаться Эрнака в Холодной долине, заваленной трупами, затоптанной, изрытой и теперь не пригодной ни для засады, ни для битвы. Нужно найти удобное для себя место южнее, на пути, который не могли миновать гунны.

Такое место находилось неподалёку. Это была Росавская Поляна - ровное, покрытое высоким болиголовом, ковылём, да полынью поле - окружённое с двух сторон глубокими заросшими оврагами, дубравами и густым кустарником.

Здесь Кий и поставил свою рать. Решил, что сам с полянами займёт поле, а Гордомысл и Ходота станут в засаду, в оврагах. Всем повелел: ни ночью, ни днём огня не разводить, громко голос не подавать, словом, ничем себя не выявлять. Дозорных строго предупредил: на глаза гуннам не попадаться, а узрев их появление, украдкой - криков чайки или тявканьем лисицы - подать знак о приближении ворога.

Ночь прошла спокойно.

А с восходом солнца все уже были на ногах. Подкрепились сухарями и солониной, залили свежей ключевой водой и заняли свои места. Северяне и древляне притаились в густых кустарниках по склонам оврагов, а поляне, перегородив Росавскую Поляну в самом узком месте, выстроились в десять лав по краям, а посередине - в двадцать. Причём две передние были вооружены рогатинами, с которыми ходят на медведя.

По замыслу Кия, такое построение и такое вооружение может остановить, заставить захлебнуться атаку клина гуннов.

Для самого Эрнака он приготовил тайный «подарок», о котором знали только братья да несколько доверенных воинов.

Над Росавской Поляной наступило напряжённое безмолвие. Неспроста говорят: нет ничего томительнее, чем ожидание. Все: и опытные воины, и отроки - с волнением и душевной тоской ждали гуннов. Да когда же они явятся? Днём? Или к вечеру? А может завтра или послезавтра?

Кий объехал всё воинство, ещё раз поговорил с Гордомыслом и Ходотой, когда им вступить в бой, обратился к воинам, напомнив, что от стойкости и доблести ныне зависят судьба не только жён, детей, родителей, но и будущее всех славянских племён. Затем подъехал к своим родичам, спешился и стал перед лавами полян, рядом с братьями.

Положил им руки на плечи - крепко обнял.

Как он любил их - и Щека, Хорива. Не мыслил и не представлял себе жизни без них, без их улыбок, их голосов, без их советов и помощи. Для него они были не только единокровными братьями, но и, прежде всего, - товарищами, друзьями, соратниками, которые мыслили с ним едино, всегда и всюду его поддерживали - в радости и в горе. Как сложится их доля сегодня? Не разлучатся ли они навеки? Одним богам это ведомо!

Сам стал повыше, в самом опасном месте, куда будет направлен главный удар гуннов. И братьев рядом поставил… Перед ними - степь, откуда должен появиться ворог, позади - воины дружины, отроки, - все поляне. Тысячи глаз смотрят на князя и его братьев. Разве найдётся кто-нибудь, кто дрогнет, заколеблется, побежит, если впереди - князь? Когда впереди его братья?

Медленно, незаметно для глаза поднимается по голубому бездонному небу, золотой лик Даждьбога. Медленно тянется время, томя сердце князя каким-то неясным, тревожным предчувствием.

Где же Эрнак?

Кажется всё приготовлено для торжественной встречи?… Но не пустился ли на хитрость, коварный обман старый лис?

Томятся в долгом ожидании и напряжении славянские воины. Печёт их солнце, и солёный пот заливает глаза, стекая ручейками из-под русоволосых чубов. И Стрибог почему-то не освежает их разгорячённые тела свежим дуновением ветерка, и Перун где-то замешкался и не катит из-за горизонта тёмные грозовые тучи.

Где же Эрнак?

Как это часто бывает, когда долго и напряжённо чего-то ждёшь, крик чайки и тявканье лисицы, что послышались одновременно со стороны степи, не сразу и не всеми воспринялись как сигнал о том, что близок ворог. И лишь когда крики повторились, по лавам прокатился глухой гомон:

- Гунны! Гунны!

Все встрепенулись, облегчённо вздохнули, словно дождались, наконец, желанного гостя.

- Быть наготове! - повелел Кий, и тысячи уст передали его слова по всем лавам.

Воины занимали каждый своё место, осматривали оружие и замирали в напряжении.

Время совсем остановилось, застыло…

Но вот на горизонте показалось громадное облако пыли, сопровождаемое стаей воронья. Зловеще и медленно приближалась предрешённая встреча… Наконец, на Росавской Поляне появилась орда гуннов. Двигалась она неторопливо. Будучи уверены, что где-то поблизости их ждёт многотысячный отряд Чёрного Вепря, гунны чувствовали себя в полной безопасности. Сам каган, в круглой шапочке с малиновым верхом, разомлев от жары, ехал во главе войска, сонными глазами оглядывал широкую ровную поляну.

До него - два полёта стрелы, и Кий уже различает его тучную фигуру и тёмное одутловатое лицо.

Внезапно Эрнак остановился - неожиданно для себя он увидел впереди ровные, выстроенные явно не для встречи, а для сражения лавы полян.

Раздался резкий, пронзительный крик - и орда остановилась, начала быстро готовиться к бою.

Кий снял с головы шлем и, повесив его на копьё, поднял вверх. И тут же позади князя расступились лавы и в неширокий проем вышли два отрока. Передний вёл княжеского коня, а позади, второй - степного, низкорослого, мохнатого, на котором сидел со связанными ногами и руками Крек. У гунна на груди болталась на прочной бечёвке окровавленная голова Чёрного Вепря.

Кий ловко вскочил в седло, взял в руки повод коня на котором сидел Крек, и медленно поехал навстречу Эрнаку.

Посреди поля остановился и, потрясая копьём, прокричал:

- Каган, я есмь князь полян Кий! Ты слышишь меня, каган? Вызываю тебя на поединок! Выходи!

Эрнак не спешил отвечать. Он всё ещё не пришёл в себя от внезапной встречи с противником, которого, как ему думалось, мог увидеть лишь через два, а то и три дневных перехода. Долго вглядывался узкими глазками в молодого великана, ноги которого доставали до коленей коню, медленно жевал старческими сухими губами и о чём-то думал.

- Где-то, мне кажется, я уже тебя видел, - произнёс наконец. - А вот где - не помню…

- Видел, каган… Я тот самый воин, которого ты возле Родня велел Чёрному Вепрю сжечь живьём, вместе с мёртвым князем Божедаром!

- А-а… Вот видишь - какой же ты князь? Ты простой воин… Я знаю только одного князя полян - Чёрного Вепря. И было бы для меня унизительно выходить на поединок с каким-то самозванцем. К тому же - трижды младше меня!… Если тебе, юнец, так не терпится - обменяться с кем-то ударами копья или меча, то я вышлю к тебе своего богатыря!

Кий засмеялся и сказал:

- Негоже князю полян биться не с каганом, а с каким-то безродным гунном. Могу и буду биться лишь с равным себе!… А чтобы ты убедился, что я истинно князь, а не самозванец, то посылаю хорошо знамого тебе Крека с подарком от меня! Принимай!… Крек расскажет всё, что ты захочешь от него узнать! Расспроси его хорошенько! - и, отпустив повод, ударил коня, на котором сидел Крек, древком копья по крупу.

Конь с места перешёл на рысь и помчался прямо к стану гуннов. Там его поймали и подвели к Эрнаку.

Кию было видно, как помрачнел и содрогнулся каган, когда перед ним появился Крек с головой Чёрного Вепря на груди. Глаза Эрнака расширились от ужаса, а лицо стало серым. Он хватал открытым ртом воздух, неотрывно глядя на мёртвое, сморщенное лицо племянника и, наконец, воскликнул:

- О Тенгрихан! Как это случилось?

Крек был едва жив от страха, но собрался с духом и громко ответил:

- О, великий каган, князья полян бились в поединке, и Кий победил.

Эрнак подняв руки к верху и, брызгая слюной, завопил:

- Проклятье!… А где мои воины? Где мои лучшие, храбрейшие воины? Отвечай, негодный!

Крек качнулся вперёд, пытаясь поклониться, но не смог этого сделать - опутанное верёвками туловище не гнулось. Лишь мёртвая голова колыхнулась раз-другой на груди.

- Твои воины погибли, повелитель вселенной, - пробормотал Крек. - Но я в этом не виноват… Это всё он - Чёрный Вепрь…

- Погибли! - неистово закричал каган. - Все?!

- Все, мой повелитель…

- А ты?… Как же ты остался живым, собака? Почему стоишь тут предо мной? Почему не погиб, презренным раб? Так сгинь же, проклятый Тенгриханом!…

Эрнак выхватил саблю. Блеснуло лезвие - и круглая голова Крека слетела в бурьян под копыта коней.

Кий не стал дожидаться, пока разъярённый каган пошлёт в погоню за ним своих телохранителей, потянул повод влево и быстро поскакал к своим.

Едва успел он спешиться и передать отрокам коня, как гунны помчались в атаку. Задрожала земля, воздух сотрясся от страшного крика. С дикою рёвом, визгом, улюлюканьем мчались на полян тысячи взбешённых ордынцев к - что удивительнее всего - не обычным своим клином, а сплошной лавой. Видимо Эрнак хорошо запомнил ту неожиданность с частоколом, которую преподнёс ему Кий, пустился сегодня тоже на хитрость. Но, какую? На что он рассчитывает? Найти слабое место в обороне полян?

Расшатать её, прорвать, а потом кинуть в прорыв свежие силы?

Такое начало битвы удивило Кия, но не очень встревожило.

- Твёрдо стоять на месте! Не двигаться назад! - распорядился он, и это мигом передали по лавам.

Все приготовились грудью встретить нападающих.

Однако лава гуннов не ударила на лаву полян, а разделилась вблизи от них пополам, на два крыла, которые помчались вдоль строя полян, забрасывая их стрелами. А в созданном таким неожиданным манёвром прогалину, из глубины поля вдруг ринулись свежие силы, выстраиваясь на этот раз в привычный для нападающих гуннов клин.

«Вот теперь только начинается, - подумал Кий. - Хитрый Эрнак: сперва напугал, а потом по- настоящему ударил… Но и мы не лыком шиты! Готовились и к такому… А вот что ты запоёшь, каган, когда в дело вступят северяне и древляне?»

И он передал по обе стороны по лаве другой наказ:

- Князей прошу начинать! Ударить сразу с боков и сзади!… Полянам - что бы ни было, стоять недвижно, бить ворога нещадно!

Клин гуннов стремительно приближался. Сначала поляне встретили его ливнем стрел, потом, уже с близкого расстояния, забросали копьями. Клин сразу изменился - стал приплюснутым, щербатым: десятки всадников - с конями и без них - со всего разгона полетели на землю.

В последнее мгновение, когда переднюю лаву обдало горячее дыхание коней, в бой вступили воины с ратищами, поднятыми навстречу нападающим острыми, как мечи, железными наконечниками, насаженными на длинные крепкие держаки, они с хрустом протыкали груди и животы коням и всадникам. Мгновенно вырос высокий завал из раненых и мёртвых коней и людей. Но гунны, несмотря на гибель многих передних, напирали всё сильней и сильней, стараясь вогнать затупленный клин как можно глубже в лавы полян.

Кий вместе с братьями и молодшей дружиной стояли в самой гуще боя. Отроки бились самоотверженно и умело. Не зря он так настойчиво обучал их военному ремеслу. Теперь это им очень пригодилось. Отроки при первом натиске гуннов немного подались назад, но строй не разомкнули и ворога дальше не пропустили. Умело защищаясь щитами, они кололи нападающих копьями, рубили всадников проушными топорами, железными булавами разбивали коням головы, а мечами распарывали животы, и те падая, придавливали своих седоков.

- Бейте их, родичи, бейте! - гремел голос князя Кия. Не отступать! Рубайте бешеных псов! Боги помогают нам!

Он наносил молниеносные удары боевой секирой и прокладывал дорогу своим товарищам. Ненависть, которой ярилось его сердце с того боя под Роднем, и радость, которая поселилась в груди от известия о спасении Цветанки, удваивали его силы. Он не думал об опасности. Шёл на врага напролом с громким кличем, крушил противников на своём пути, увлекая за собой других воинов.

Как буйный предгрозовой вихрь, как чёрный смерч в степи бушевала, клокотала, бесновалась кровавая битва на Росавской Поляне.

И с одной и с другой стороны падали убитые и раненые. Поляне не отступали. То и дело вырывались из их широко раскрытых ртов боевые возгласы, их глаза горели неистовством и отвагой, а сильные руки, казалось, не знали усталости и беспощадно разили ворога. Передним лавам - на них обрушилась главная тяжесть боя - беззаветно помогали стоящие за ними: занимали места погибших, выносили раненых, забрасывали стрелами гуннов через головы впереди стоящих воинов.

Гуннам так и не удалось прорвать плотные глубокие лавы полян. А вся надежда на победу в бою зависела от успешности первого удара. Если он не получался - обращались в бегство. Так и теперь. Потеряв несколько сотен лучших своих воинов, а главное, утратив возможность на быструю победу, они сражались уже без воодушевления и часто поглядывали назад - нет ли сигнала к отступлению?

Внезапный перелом наступил, когда над побоищем раздался, перекрывая шум боя, чей-то резкий гортанный окрик:

- Хе-хек!

Он заставил гуннов, которые всё ещё бились с полянами, отхлынуть назад, развернуть коней и пуститься наутёк.

Кий понял: это в крылья и в спину орде удалили князья Гордомысл и Ходота. Вот теперь - наступать! Добивать ненавистного ворога!

- Вперёд, поляне! Вперёд!…

Ломая строй, поляне бросились вдогонку за всадниками, которые в туче пыли сбились в неуправляемое скопище и безуспешно пытались как-то вырваться из тесного клубка на широкий степной простор. Пешие преследователи догоняли их, подсекали, рубили коням сухожилия ног, а потом безжалостно убивали падающих на землю всадников.

Бой снова начал разгораться. Теперь уже оборонялись гунны, оборонялись яростно, с отчаянием пробиваясь из окружения. Те, кто был в центре сражения, как пчелиный рой вокруг матки, окружили кагана, всячески защищая его от славянских копий или случайных стрел.

Кию подвели коня. Он вскочил в седло - быстро окинул взглядом неистовое побоище. Слева рубились воины с Десны и Сейма, справа - с Припяти и Здвижа. Они зажали гуннов как в медвежьих объятиях. Воины Гордомысла и Ходоты напористо шли навстречу друг другу. Сзади - гуннов подрезали мечи полян.

- Славно!… Славно!… - удовлетворённо приговаривал князь Кий.

Вдруг в глубине вздыбленной, кружащейся орды он увидел малиновый верх соболиной шапки. Каган Эрнак! Так вот ты где, степной разбойник! Тебя как волка обложили соединённые воедино силы славянских племён! Теперь не уйти тебе! А если и сбежишь, то никогда не захочешь возвращаться сюда. Теперь тебе отольются кровь и слезы князя уличей Добромира и его одноплеменников! Отплатится столицей кровь княжича Радогаста и всех полян, кто полёг от сабель и стрел гуннов!

- Други мои, - воскликнул Кий, указывая мечом в сторону орды. - Достаньте-ка вон того старого пса Эрнака! Поднимите его на копья! Пусть все увидят его конец!

Подбодрённые его словами воины снова кинулись вперёд, прокладывая себе дорогу копьями и мечами в страшной тесноте. Через головы всадников, в направлении, указанном Кием, взвились стрелы - а вдруг, какая и попадёт в кагана…

Но цели ни одна не достигла, не успел прорубиться к ней ни один из мечей полян. Отчаянная атака массы всадников на стык северян и древлян увенчалась, наконец, для гуннов временным успехом. Орда ринулась в пролом, как вода из прорванной плотины в узкое русло - ринулась в степь, подальше от ужасного сражения.

Когда кольцо вокруг тех, кто не успел ускакать, снова замкнулось, Эрнака и след простыл. Плотно окружённые остатки его воинства сдаваться не захотели и оказали отчаянное сопротивление. Но оно недолго длилось. Засыпаемые со всех сторон стрелами, гунны падали на землю и погибали в окровавленной траве, под копытами своих же коней.

Наконец битва стала угасать, зачахла и сама собой прекратилась. Над страшным, чудовищным побоищем, над всей Росавской Поляной, постепенно начала устанавливаться какая-то необычная, торжественная тишина. Даже стоны раненых воинов и жалобное ржание изувеченных коней, после крика, гама, лязга, клёкота, всего того, что бурлило и бушевало здесь совсем недавно - звучали приглушённо и не могли ощутимо её нарушить.

К середине поля сходились, стекались усталые, но радостные победители, рукавами полотняных рубах вытирали потные лица, а травой - обтирали мечи от крови и с усталым недоумением и уходящим страхом поглядывали на тёмные груды вражьих тел, на убитых коней и раздробленное, исковерканное оружие. Неужели это они смогли содеять такое?

Зад ними в чистом спокойном небе величаво катилось золотое колесо Даждьбога.

Когда все собрались, Кий, не сходя с коня, протянул к солнцу руки, и, не стыдясь радостных слез, орошающих его лицо, громко, на всю Росавскую Поляну, начал говорить:

- О светлый-пресветлый Хорос, ясный Световид, великий и добрый наш Даждьбоже! Видишь сынов и внуков своих в победной славе, вольных на вольной земле, а ворогов их - поверженных, униженных, опозоренных! Славим тебя, всесильный и мудрый Даждьбоже, и благодарим за то, что вдохнул в наши сердца мужество, а рукам дал силу. Ты даровал нам победу и не прервал вечную жизнь нашего рода!… А вас, князья, и ваших воинов - повернулся он к Гордомыслу и Ходоте - все мы поляне благодарствуем за братскую помощь, без которой нам гуннов не одолеть! Вы храбро бились за нашу землю и за нашу свободу! И многие ваши воины положили за это жизнь свою! Слава и честь всем вам, живым и мёртвым, кто вместе с нами победил днесь кровавого Эрнака. Того самого Эрнака, который возмечтал стать новым Аттилой и бросить наши народы себе под ноги в вечное рабство!… И ещё хочу сказать: нынешний союз наш послужил всем нам на пользу! Так будем же помнить про горькую судьбу короля Божа и останемся верными нашему единству и далее, ибо не перевелись ещё на свете охочие поживиться чужим богатством, захватить наши земли; а нас и роды наши сжить со свету или сделать рабами.

- Будем, князь, крепить наш союз! - откликнулся Гордомысл, и Ходота согласно кивал, слушая его слова. - Да и других звать к себе станем!

- Вот и ладно мы решили, - сказал Кий поворачиваясь к своим, родовичам: - А теперь обращаюсь к вам, поляне, одноплеменники мои дорогие! Ныне мы спасли себя от страшной опасности и остались вольными людьми. Каждый, кто пожелает, может со своим родом возвратиться назад, на обжитые отчие земли. Начинайте землю орать, засевайте её новым зерном, собирайте жито-пшеницу, растите чад своих, заботьтесь о старых… И никогда не забывайте, что обязаны и благодарны тем, кто лёг сегодня на этом поле, поле - твёрдости духа нашего, ратному мужеству и союзу с братскими племенами! Чтобы жить, на этом и стойте, пока сияет Даждьбог над землёй!

Задвигались воины, подняли вверх копья, мечи, боевые топоры и потрясая ими, одобрительно громко кричали:

- Слава Кию! Слава победителю гуннов! Слава князю нашему!…

Увидев, что часть гуннов, с Эрнаком во главе, прорвались, старейшина Межамир с небольшой своей дружиной кинулся им наперерез, чтобы закрыть выход в степь. Несмотря на тяжесть лет, бежал он быстро, держа в одной руке щит, а в другой - меч. На ветру развевались его длинные седые волосы и полотняная, расшитая черно-червонным узором, рубаха.

- Быстрее, дети мои! Перехватим Эрнака! - кричал он своим воинам. - Другой такой удачи, может не случиться!…

И воины изо всех сил бежали, догоняя его. Но пришлось им остановиться; их старейшина словно споткнулся, стал опускаться на землю. В его груди, под самым сердцем торчала тонкая стрела гунна. Межамира подхватили под руки, вынесли на невысокий холм и положили на истоптанную жухлую траву.

Атака днепровских русов замерла, захлебнулась. Этим воспользовались охваченные страхом гунны. Они вихрем вырвались из смыкающегося кольца окружения и что есть духу помчались в поле, спасаясь от неминуемой смерти или полона.

А старейшина Межамир лежал навзничь со стрелой в груди. Он молча смотрел в небо и думал уже не о сражении и земных делах, а о надвигающейся смерти.

Вот где она его подловила! Вот, значит, когда оборвётся нитка его жизни!

О преславный Даждьбоже-Световид! И ты, Род, защитник полян, - безмолвно беседовал он с богами своего племени и с самим собою - не снесть, сколько стёжек-дорожек исходил старый Межамир - и по своей воле, и не по своей, - во многих краях побывал, не мало, ох не мало лиха хлебнул, но и доброго вдосталь повидал, а теперь, выходит, настало время прощаться с белым светом! Родовичи положат вместе со многими другими, кто погиб ныне в бою, моё мёртвое тело на погребальный костёр и огонь сожрёт его! И полетит оно тёмным дымом под небесами в бесконечность простора и времени, а очищенная от плоти душа, утратив привычную оболочку, переселится в кого-то другого - или в только что родившегося человека, или в животное, или зверя, а может, станет деревом или вольной птахой, летающей в поднебесье… Это зависит только от воли богов… И станет она жить вечно, переходя из одного живого существа в другое… Только его, такого как жил до сих пор, Межамира, уже никогда не будет…

Жгучая боль в груди прервала поток его мыслей. Он глянул на воинов, на их скорбные потемневшие лица и тихо, но внятно попросил:

- Покличьте ко мне князя Кия…

Кто-то из молодых сразу бросился на поле, где закончилась битва и откуда теперь доносились радостные возгласы, а старейшина закрыл глаза и в мыслях полетел в родное поселение русов над Днепром, и щемящая тревога охватила сердце. Что станет с его родом? Кто будет после него старейшиной? Были бы сыны - не тревожился. Но, увы! Одного за другим призвали их боги, а внуки не доросли - на них ещё положиться нельзя…

Потом вспомнил старшего брата Тура.

Дружно жилы и в молодости, и в зрелые годы.

Истово любили друг друга. Было их у отца и матери только двое. Когда подошло время, отца не стало, вместе держали старейшинство в племени русов. И лишь однажды не послушался он старшего брата - не вернулся после успешного сражения с гуннами на Рось, а остался с ближайшими ему родами на Днепре. Разгневался тогда Тур, так как считал, что разделение племени подрывает его силу. А зачем было сердиться? Мог же и Тур тут остаться - вот и жили бы много лет вместе… Однако, Тура уже нет, и ему, Межамиру, совсем не долго осталось… А племя так до сих пор разъединено: Кия после сегодняшней победы, должно, потянет обратно на отчие земли…

Боль снова оборвала его мысли, тёмной тучей заслонила солнце. Неужто конец?

Послышался торопливый топот многих ног. Межамир с усилием поднял потяжелевшие веки. К нему приближался, спешил с братьями Кий. Добежал, нагнулся, не веря сам себе, тронул пальцами белое оперение стрелы.

- Стрый, любимый мой! Как же это? - спросил сокрушено, хотел было вытащить стрелу…

Межамир остановил его.

- Не трогай! Пока она в ране, я могу говорить, а вынешь - душа мигом выпорхнет из тела… А мне нужно сказать тебе перед смертью несколько слов…

Кий поднял, бережно прижал к себе голову умирающего.

- Говори, дорогой, я слушай…

Межамир, превозмогая боль, положил правую руку Кию на предплечье.

- Поздравляю тебя, князь, с победой… Не посмеют теперь недобитки Эрнака снова напасть на славянские племена… Славный отпор получили!

- Да, стрый, славный! И большая твоя заслуга в этом!

- Обо мне уже нечего говорить… Сам видишь… А вот что станет с моим родом - меня тревожит…

Ты со своими родичами вернёшься на Рось - реку предков наших, а мои останутся как отломленная ветвь…

- Но ты ведь сам хотел этого, стрый! Покойный отец рассказывал об этом не раз…

- Было такое… Очень понравились мне те места над Днепром… И родовичам моим понравились - все по своей воле остались, никого я не принуждал… А вот теперь прошу тебя - возьми их с собою!… Чтобы племя русов было сильным, оно должно стать единым!

- Я никуда не буду уводить твоих людей, стрый…

- Почему так? - заволновался, помрачнел старейшина.

- Да потому, что хочу со своими родами, как и ты когда-то, осесть над Днепром, на твоих горах. Тоже понравились мне те места.

- Правду говоришь? - обрадовался Межамир, посветлело его измученное лицо. - Ты в самом деле остаёшься?…

- Да, я долго об этом думал, приглядывался и твёрдо решил, что там будет середина моей земли.

- А если род не захочет?

- Те, кто со мной на твоих горах побывал, рады будут, а кто ещё не был, думаю, слова князя не ослушаются!

Против этого Межамир ничего не мог возразить. Обострённым чувством умирающего ощутил душевную, властную силу племянника. Да, это не добродушный Божедар, и даже не благоразумный, рассудительный Тур. Этот молодой сильный муж - счастливо соединил в себе доброту и разум, суетливость и твёрдость сердца, без чего невозможно властвовать над племенем. Счастлив был Тур, вырастив такого сына!

А вслух сказал:

- Теперь я могу умереть со спокойной совестью - судьба племени в надёжных руках! В твоих руках, Кий! - и затем обратился к своим воинам:

- Слышите, сыны?… Вот моя последняя воля - отныне вашим старейшиной и князем станет Кий, сыновец мой. Я вручаю власть над нашими родами приднепровских русов! Слушайтесь его, как меня! И повинуйтесь ему, как мне повиновались!

- Будем, отче! Пусть душа твоя будет спокойной! - раздались вокруг голоса.

Межамир закашлялся, начал задыхаться. В груди послышались надрывные хрипы, на губах появилась алая пена.

- Помирает наш стрый, - прошептал Щек.

- Отлетает светлая душа его, - вытер с глаз слезы Хорив.

Воины сгрудились теснее, стояли недвижно, затаив дыхание. Отроки, не стыдясь, плакали. Старейшина для них всех был отцом.

- Поднимите меня… Да повыше… - с трудом шептал, с натугой выталкивая слова, Межамир. - Хочу увидеть… поле, где мы… погромили гуннов.

Кий с братьями и ближними воинами подхватили его на руки, бережно подняли высоко вверх.

- Смотри стрый!… Смотри любый наш!…

Он последний раз открыл глаза, угасающим взглядом окинул заваленное трупами широкое поле, далёкий лес на горизонте, золотой лик Световида на небе - умиротворённо вздохнул раз-другой и вдруг вздрогнул всем телом, затих, стал неподвижным и тяжёлым. Его медленно опустили вниз и положили на землю.

На следующий день на высоком холме, неподалёку от ужасного, мрачного поля битвы, где хищные птицы клевали распухшие от жары трупы гуннов, запылали огромные костры - на них тела погибших славянских воинов. Выстроенная на равнине рать славянских племён замерла в скорби. Впереди - князья, старейшины, воеводы. У всех суровые, окаменелые лица, горестная печаль в глазах. Воины с оружием, как перед боем: в левой реке щит, в правой - копьё, на поясе - меч, а за плечами - лук и тул со стрелами.

Торжественно-безмолвная пора прощания. Когда костры угасли, старейшины собрали бренные останки и сложили на вершине в одну большую груду. Туда подошли князья.

- Братья мои, славные воины! - обратился ко всем Кий. - Вот лежит прах тех, кто отдал жизнь за нашу землю, за наши племена. Похороним их по нашему предавнему обычаю - насыплем над ними высокий курган, чтобы никогда не развеялась память об отважных героях, чтобы живые ведали, что тут покоятся увенчанные славой защитники земли нашей! Чтобы дети и внуки наши всегда помнили, кому обязаны своей волей и своей жизнью!

Он взял горсть земли и высыпал на останки. За ним подошли князья Гордомысл и Ходота, старейшины, воеводы, волхвы, - и каждый положил грудку земли. И потом двинулось всё войско. Воины мечами резали куски дёрна и на щитах несли к вершине. Там вскоре вырос свежий курган.

А воины всё шли и шли…

К вечеру ближе справили тризну. Вокруг кургана поставили казаны с горячей кашей и варёным мясом, на разостланные попоны нарезали чёрствого хлеба, положили вяленую рыбу… Не было, правда, ни пива, ни сыты, но усталые и голодные люди пьянели от еды, и скоро, когда все наелись, завели разговоры, а потом и песни. Молодёжь, отдохнув, затеяла военные состязания - стреляли из луков в цель, метали копья - кто дальше, самые задиристые сходились на кулачки, боролись, да скакали наперегонки на захваченных у гуннов конях.

Это длилось дотемна, пока ночь не сморила всех и уложила спать - кто где был.

Рано поутру, отправив полонённых и военную добычу сушей, Кий велел всем остальным идти на берег Днепра. Там воины сели на ладьи и челны, и на вёслах поплыли вверх против течения.

Теперь, после победы, не торопились. На радостях шутили, распевали песни, вели бесконечные рассказы о походе, о битве с гуннами, о поединке князя Кия с Черным Вепрем. И недавние события, ещё свежие в памяти, в тех рассказах обрастали такими подробностями, которых и в помине не было, украшались такими выдумками, которые обращали быль в волшебные деяния.

Кий тоже слушал, и ему казалось, что это вовсе не он победил в поединке Чёрного Вепря, - а какой-то сказочный великан, о котором слышал в детстве от старых людей, - что не он разбил Эрнака и принудил перепуганных всадников бежать куда глаза глядят, а всё это содеял могучий король антов Бож, который объединил всех поднепровских славян под своею рукой и долгое время был непобедимым, пока его не одолела коварная хитрость врагов.

Вспомнив короля Божа, он подумал о нынешней победе. Что принесло её? Военное счастье? Боги? Его личная смелость, ратная выучка и находчивость? Или, скорее всего то, что поляне объединились с древлянами и северянами?

Оглянулся назад. Увидел сотни челнов, тысячи белокурых и златокудрых голов, неисчислимое множество белых ветрил-парусов, что как чайки, неслись над синей гладью Днепра. Да! Вот та сила, что победила гуннов! Она - прежде всего в единении родственных племён, в единодушной воле и поступках их князей! Разве смогли бы готы Винитара одолеть короля Божа, если бы его союзники не позволили обмануть себя и легкомысленно не разбрелись по своим землям? А почему угнетённые когда-то Аттилой племена победили его преемников? Пожалуй, потому что были единодушны в своём желании освободиться, и ещё потому, что такого единодушия между сынами Аттилы не имелось…

Значит, непобедимость - в единстве и согласии!

Поляне, древляне, северяне, как и при Боже, ныне заключили военный союз… Теперь, после победы над гуннами, к нему присоединится племя уличей, где станет князем Боривой… Потом нужно склонить к единению тиверцев, белых хорватов и могучее племя волынян… А затем отправлять послов к кривичам, дреговичам и вятичам, да и к тем, кто звался в прошлом вентами, венетами, которые после поражения короля Божа покинули свои земли в степи и переселились на север, в леса по Десне и Оце… Если ему удастся объединить эти родственные племена, то это будет могучий союз которому не страшен никакой ворог!

Долго думал Кий, стон на помосте переднего челна, сложив руки на груди и глядя в синюю даль, пока от этих мыслей его не пробудил взрыв оглушительного хохота - воинов развеселила чья-то остроумная весёлая шутка.

Кий и сам улыбнулся, хотя и не слыхал самой шутки, да разве сдержишься, когда вокруг тебя так искренне смеются?

Конечно ему хотелось плыть как можно быстрее, лететь как на крыльях к своей любимой Цветанке, которую не видел, как ему казалось, вечность. Однако не мог себе позволить подгонять воинов, чтобы гребли сильнее. Победители! А победители имеют право на уважительное, доброе отношение.

Но его душа всё время рвалась вперёд. Он нетерпеливо поглядывал на крутой правый берег реки - скоро ли Почайна? А когда Почайна, наконец, показалась и челны вошли в её неширокое русло, он первым соскочил на деревянный помост причала.

Стоял сказочно прекрасный солнечный день. Голубело высокое тёплое небо, блестели, переливались в отсветах солнца спокойные воды могучего Днепра, а вокруг - буйство пышной зелени трав, кустарников и густых девственных лесов. Казалось, что сейчас не середина лета, когда травы в степи и листва на опушках желтеют и жухнут, а весенний месяц май, когда вся зелень набирает силу, расцветает, радует глаз.

Но князю не до любования природой. Ещё с челна заметил он, как с высокой вершины, нависающей над Подолом, вспорхнула и помчалась вниз стайка женщин и отроковиц. Зоркие глаза Кия узнали среди других золотисто-пшеничные косы Цветанки, её стройную, как молодая берёзка, фигурку. Она и бежала впереди всех.

- Цвета-анка-а!…

- Ки-и-й! - неслось в ответ.

Они, словно белые лебеди летели навстречу друг другу, едва касаясь земли.

Мчались, не обращая внимания на сотни глаз, следящих за ними, вовсе забыв о том, что они уже не обычные отрок и отроковица, а князь и княгиня.

Он подхватил её на руки, прижал к груди.

- Цветанка! Доля моя! - И целовал мокрые от счастливых слез глаза.

А она плакала и беспрестанно шептала:

- Кий! Любый мой! Кий! Любый!

Долго они никого и ничего не замечали, кроме своего счастья.

Когда же немного успокоились и уверовали, что они наконец-то вместе, то увидели вокруг себя целое море людей. Вблизи стояли родовичи: Щек с Рожаной и Хорив с Малушкой, Ясень с Лыбедью и Боривой, и Гроза, и отрок Тугой Лук. И весь род русичей. А позади толпились воины - и свои поляне, и северяне, и древляне, а со всех сторон - и с горы, и из селения, и с пристани, из лесов и луга, - бежали и бежали люди, поздравляли с победой князей и воинов, плакали от радости.

- С победой, князья! С добрым возвращением!

И тогда Кий взял Цветанку за руку, повёл вверх, на Гору. И тем, кто стояли вблизи, сказал:

- Идите все за мною!

И люди поднялись крутой тропинкой за князем и княгиней на самую кручу, столпились на солнцепёке, стали любоваться дивным видом.

- Ой, до чего же здесь красиво!…

Кий торжественно поднял вверх обе руки и, когда наступила тишина, обратился ко всем.

- Победа, люди! Победа! Снова наши племена стали вольными, как и прежде. Теперь не придётся нам прятаться, как загнанным зверям по лесам и чащам от хищных и злобных ворогов, а будем вольными хозяевами на своей свободной земле!

К нему медленно подошёл волхв Ракша.

- Повелишь собираться, князь, в обратную дорогу, на Рось?

Кий пристально посмотрел на притихших вдруг родовичей. В их глазах прочёл тот же вопрос. Тогда он взял Цветанку за руку, подвёл на край кручи и с высокого обрыва долго оглядывал синие горы над Днепром, изумрудные луга, тёмные боры, всю безграничного даль, что открылась взору, а потом повернулся к людям своего рода и взволнованно сказал:

- Родовичи! Други мои! Силою рук наших и мужеством сердец разгромили мы ныне гуннов - смертельного ворога всех племён славянского корня! Эрнак - хотя не Аттила он, конечно, - силу всё же собрал грозную, и если бы не помогли нам братья наши - древляне и северяне со своими князьями во главе, то кто знает, как закончилась бы для нас эта битва с кочевниками. Потому, прежде всего благодарим князей Гордомысла и Ходоту с их воинами за помощь бескорыстную, за труды ратные, за пролитую кровь, - и он поклонился князьям древлян и северян: - А потом, дорогие мои родовичи, надо нам подумать, как жить далее… Теперь и на Роси вольно и спокойно. Хотя гунны и сожгли наши жилища, но сообща их быстро отстроить можно. Так что ежели кто хочет, тот вернётся назад, на родные места… Но стоит ли мне, князю, идти теперь туда, на окраину земли нашей, что граничит со степью? Не разумнее ли будет стоять мне здесь, на этой горе, откуда видна вся земля полян и куда сходятся дороги от всех племён и родов наших славянских - и с Днепра, и с Десны, и с Припяти, и с Роси, и с Сулы, и с далёкой Горыни, где сидят волыняне! Ворогам нашим, что рыщут по степи, как серые волки, перегородили сюда путь-дорогу непроходимые леса. Вот почему облюбовал это место. Вот почему хочу осесть здесь!… А ещё - хочу объединить тем самым свой род русь, прежде разделённый между отцом моим и стрыем Межамиром. Род наш тогда станет ещё более могучим и никогда не переведётся в самые дальние времена!… Так ли я говорю? Правильно ли мыслю, родовичи?

- Так, так! - зашумели люди. - Справедливо мыслишь, князь!… Хорошая тут земля - и мы тоже хотим жить на ней!

- Вот и ладно… А чтобы не сталось с нами так, как с королём Божем и его людьми, заключим ныне же с князьями северским и древлянским крепкий братский союз. Неравно нападут чужинцы - поспешим немедля друг другу на помощь и не оставим друга-родовича одного в беде, пока ворога не погромим, пока не уничтожим! Согласны ли на такое вы, князь Гордомысл, князь Ходота?

- Согласны! Согласны! - дружно ответили князья. - Сегодня напали на вас - мы помогли, завтра нападут на нас - вы поможете! Это разумно и справедливо! На том и будет стоять наш союз.

И они подали руки князю полян и его братьям.

Кий обнял за плечи Боривоя.

- А ещё с нами и уличи. Хотя и подсечены их корни, хотя потеряли много воинов своих и князя своего, но остался Княжич Боривой - он и возглавит племя своё! Пусть растёт и множится оно, пусть станет надёжной подмогой нашему союзу… Так ли я говорю, Боривой, брат мой?

- Так, князь! Так.

Вот на этом и порешили… Теперь, люди добрые, несите сюда всё, что у кого есть, - справим пир в честь победы нашей, в честь союза нашего, в честь того, что селимся на этих землях. Справим пир да на радостях, осенённые золотыми лучами Световида, заложим тут город… Чтобы стал он моею столицей, центром всей нашей земли!