Князь Сибирский. Том 3

Глава 8

Я обошел снегоход и присел рядом с девчонкой.

На вид ей было лет шестнадцать, может даже чуть меньше. Красивая. Глазищами так и стреляет во все стороны. И огонь в них такой, что сразу видно, лет через пять не одного мужика спалит. Не место ей было в этой деревне.

Вот только кто я такой, чтобы решать, где ее место? Ни сват, ни брат, ни отец.

Вдруг вспомнилось, что я сам еду спасать похищенных сестер Олеси, которые примерно такого же возраста. Вспомнил, как рыдала Олеся, говоря о том, что они пропали. А тут что? Сам девчонку умыкну? Было бы ей лет двадцать еще бы подумал. Может и впрямь, не по кобылке ярмо. Но так…

— Давно сидишь? — спросил я девушку. — Не замерзла?

Та только помотала головой и вновь уставилась на меня вопросительно.

— Возьмешь? — уже не так слезно, но более развязно спросила девчонка.

Я поднялся и протянул ей руку.

— Идем, — просто сказал я.

Девушка подала мне руку и позволила себя поднять. Попыталась сделать шаг к снегоходу и даже занесла ногу, чтобы забраться на него, но я держал ее крепко.

Дернул за руку, увлекая за собой, и зашагал в сторону деревни.

— Куда? — удивленно и ошарашено спросила она. — Куда ты меня ведешь?

— К деду, — не оборачиваясь произнес я.

— Я не вернусь! — капризно захныкала девчонка. — Думала ты настоящий мужчина и поможешь женщине в беде! Дед всегда говорил, что мужчина так и должен поступать.

— Твой дед прав, — назидательно произнес я. — Вот только не доросла ты еще до того.

— Не пойду! Не утащишь! Все равно я от тебя не отстану! — заговорила она скороговоркой.

Девчонка уперлась ногами, затормозив, и перестала ими перебирать. Я проволок ее с полметра, но мне это надоело. Вздохнув, я взял настырную девчонку под контроль и дальше она безропотно шла своими ногами.

В деревне было все так же малолюдно. На нас смотрели с интересом, но видимо, заметив, что девушка спокойно идет сама, ничего не говорили и не бросались помогать.

Дед встретил у двери дома на улице. В окно он нас что ли заметил?

Стоял прямой и строгий. Сурово глядел на внучку.

— Сбежать пыталась? — переведя взгляд с девушки на меня, спросил он.

— Не в первый раз? — вопросом на вопрос ответил я.

— Период бунтарства у нее. Возраст такой… сложный, — со вздохом прошамкал дед. — Не в себе…

Старик мотнул головой в сторону внучки.

— Отпустить?

— Да. Только чуть в сторонку отойди чтоб под горячую руку не попасть. И обожди немного. Еще поговорим. Не бойся, бить я ее не стану. Сам кого хошь за нее урою.

Даже не сомневался, что он может. Не внучку ударить, а шею за нее свернуть. Он же предупреждал.

Я сделал шаг в сторону и снял контроль.

Девчонка дернулась, словно соображая, как сюда попала.

— Какого черта? — произнесла она.

— Как ты смеешь, поминать черта при мне! — загрохотал голос деда. — Опять сбежать намылилась? Скажи спасибо, что человек хороший на твоем пути попался, не увез.

Девчонка только потупилась и исподлобья взглянула на меня с нескрываемой обидой.

— Видела, что хороший, — пробормотала девушка. — Вот и надеялась, что не вернет деспоту, а увезет с собой.

Ого, а девчонка-то с норовом! Не боится деда.

— Мне перечить решила⁈ Под домашний арест на месяц сядешь! — горячился старик.

— Все равно сбегу! Не удержишь!

— Исполнится двадцать, я тебя сам из деревни выпну, если не одумаешься! Но пока сиди и не высовывайся!

Пока старик кричал на внучку, со стороны ближайшего дома подошла девушка, что в прошлый раз была с кареглазой. Взяла девчонку под руку и потащила за собой.

Кареглазая бунтарка оглянулась и бросила в мою сторону такой взгляд, что у любого мужика колени бы подогнулись. Ох, а что будет через пару-тройку лет… Не завидую я деду.

— Такую оставь в деревне, — пробормотал старик, глядя вслед уходящим девушкам. — Попортит мне всех парней. Передерутся насмерть из-за нее. Даже не уверен, что до двадцати дотерплю.

— Да уж, тяжело с девочками, — протянул я.

— Вся в бабку, жену мою первую. Та тоже огонь была.

— А сейчас где? — спросил я.

— Умерла, царство ей небесное. Давненько уже. У тебя самого-то дочери были?

Дед спросил это так буднично, что я не сомневался, он все знает.

— Нет, детьми не обзавелся. Ни тут, ни там.

— Молодым ушел?

— В тридцать с небольшим.

— Идем в избу, чего на виду у всех стоять. Сейчас своих остолопов выгоню — поговорим по душам, самогоночки выпьем. Раз так вышло.

Пить я не хотел. Да и девчонок ехать спасать нужно было. Но в голосе деда было столько всего, что я понял — разговора не избежать, и быстрым он не выйдет.

Мы сидели за столом, куда была выставлена пузатая бутыль с мутноватой жидкостью и собрана нехитрая закуска, но в таком количестве, что можно было прокормить небольшую семью. В основном строганина, но были и огурчики из бочонка, и капуста квашенная с болотными ягодами, и икра черная.

Последняя меня особо удивила, но старик был настойчив и сказал, что этого добра у них полно.

Женщина в возрасте принесла хлеб. Каравая я не видел с детства, да и то по большей части в кино или в новостях, где им встречали почетных гостей. А здесь… Запах свежего хлеба будоражил и пьянил. Хотелось оторвать ломоть и съесть просто так, может запив молоком, но молока на столе не было.

Старик, заметив мои взгляды, усмехнулся и произнес:

— Не стесняйся, будь как дома.

Но я все же дождался, когда женщина вышла, поклонившись напоследок деду. Тот кивнул и махнул рукой, отпуская.

Я отломил каравай и с удовольствием откусил горячий хлебный мякиш.

— Соскучился по-нашему? — рассмеялся старик. — Сразу видно, наш, русский. Поешь пока, а я тебе историю расскажу. В чем-то может даже поучительную.

Я был не против выслушать его рассказ. Так что просто кивнул.

Дед разлил самогон по небольшим стаканам. Не граненые, так миллилитров на сто пятьдесят. Налил по половине и, не чокаясь, выпил, крякнув при этом и закусив капустой.

Я понюхал напиток и тоже проглотил, что было в стакане. Не любитель я такого рода развлечений. Не мой это напиток. Но сейчас я видел, что старика надо поддержать.

На удивление самогон оказался неплохим. Мутноватость была присуща бутылю, а не напитку. Сама жидкость оказалась абсолютно прозрачной и содержала минимум сивушных масел.

Дед, заметив мое удивление, пояснил:

— Вымораживанием чистил. Самый надежный способ! — дед замолчал и некоторое время не произносил ни слова.

Я ждал.

— За внучку спасибо! Огромное спасибо! Не знаю, что и делал бы, потеряй ее сейчас. Нет, знаю, конечно, но многим бы это не понравилось. Да и не молод я уже, по окопам грязь месить.

Затем похрустел немного капустой, взглянул в упор и продолжил рассказывать.

— Меня на войне убили. Фриц в блиндаж гранату забросил. Нас там шестеро было: я, мне за сорок уже стукнуло, две медсестрички, совсем соплюхи молоденькие, да трое раненых пацанов. Сестры перевязывали их, а я на страже стоял. Не усмотрел, — дед замолчал. — Сорок в те времена уже серьезный возраст был. Граната влетела и мне под ноги. Схватил я ее, к животу прижал, да с ней из блиндажа в окоп прыгнул.

Старик посмотрел на меня, стараясь понять верю ли я ему. Я верил. Такой бы смог.

— Очнулся на снегу. Солнце светит, аж слепит. Думал, господь в рай за хороший поступок отправил, раз все белое вокруг. На ноги поднялся, а на меня волосатая тварь размером с паровоз, на попа поставленный, несется. Так и понял, что не рай здесь.

— Как выкрутился? — спросил я, представив, насколько конгур, как противник сложнее кусуры.

— Помяли меня тогда знатно. Думал точно не задержусь на этом свете. Но тело молодое оказалось. Живучее. Это восемьдесят лет назад было.

Ого! Охренеть! Значит ему реально около сотни. Не мог же он в пацана попасть?

— Мне сейчас девяносто восемь здешних годков, — словно отвечая на мой невысказанный вопрос, сказал старик. — Все, с кем я начинал и был знаком в молодости, давно мертвы, а мои выкрутасы помнят лишь единицы. И то им сейчас лет под сраку, а тогда они еще под стол пешком ходили.

— Что за «выкрутасы»? — поинтересовался я.

— Все по порядку. Расскажу. Давай-ка, еще по одной и твою историю послушаем.

Мы выпили, закусили, и старик посмотрел на меня вопросительно.

Смысла тянуть я не видел, так что рассказал свою историю. С самого начала и до настоящего момента. Все, кроме истории Даны и Розы. Не знаю, это я считал темой только для своих. Дед мне однозначно нравился. Тем более, что он так же, как и я оказался попаданцем. Не зря я чувствовал в его словах некую родственную близость с самого начала. Но история Даны — это отдельно. Может позже расскажу, но не сейчас.

— Ага, — только и произнес дед, выслушав рассказ. — Значит не зря вернулся, сам господь тебя вернул.

Я удивленно на него глянул.

— Вижу, на распутье ты стоишь. Желание есть, а понимания мало. Я тоже таким был, когда сюда попал. И точно так же, как ты, хотел все изменить здесь. Я до революции еще родился. В Российской Империи. Далеко от центра жил и в октябрьских событиях лично не участвовал. Сначала на заводе работал, потом в Красную армию пошел. Будённого лично знал.

Вот так старикан! У меня аж дух захватило.

— В общем, почва тут для переворотов не слишком благостная была. Пришлось расшатывать, убеждать, идеологию навязывать. Я не слишком силен во всем этом был, но старался, как мог. Рабочие меня понимали и слушали. Крестьян, кому земли раздавать нужно, я здесь не нашел. Наверное, все южнее живут. В общем, народу я не мало собрал. Думал все — вот оно! Сейчас заживем, но не тут-то было.

— И что пошло не так? — спросил я увлеченный рассказом.

— Много чего, — задумчиво произнес старик. — Не учел я некоторые моменты: жадность людскую, силу военных, предательство и женщин. В один момент, все против меня повернулось. Народ мой положили. Единицы выжили. Кого-то подкупили, что нас сдали. Нашел позже кого, но это уже не важно было. Сам я еле спасся. Лишенный всего, бежал. С детьми своими и несколькими семьями соратников. Дальше скучно. Но надеюсь, тебе поучительно будет. Я тебе подробней чуть позже расскажу. Подскажу кому верить из нынешних можно, а кто и тогда говном был, и сейчас таким же остался. Здесь семейная приемлемость ценится. Многие по стопам предков идут. Фамилии я тебе назову. Научу чего сказать. Обратишься к ним, как потребуется. Кому про долг напомнишь, а кому про честь. Помогут.

Ох и старикан! Не сдался он до сих пор. Вижу, что не сдался, просто своих сил уже нет, но мир изменить и сейчас хочет. Мы с ним проговорили до самой ночи. А когда самогон кончился, он достал еще бутыль, и мы продолжили.

Все ключевые фамилии он заставил меня записать на листочке карандашом. По каждой собственноручно приписку сделал.

Голова уже порядком гудела от выпитого, но старик все говорил и говорил. По ощущениям, сейчас из-за печи должен был выйти Будённый собственной персоной и начать объяснять о стратегии и тактике конного боя. Я даже оглянулся туда, но Семён Михайлович не явился.

— Дед, — обратился я к старику. — Как тебя зовут?

Язык немного заплетался, но я старался держаться в рамках приличия.

— Зови дед, не ошибешься, — усмехнулся старик. — А от кого весточку передать я тебе потом напишу отдельно. Фамилия сложная, не запомнишь.

— Дед, ты не хочешь знать, кто ту войну выиграл?

Старик, внимательно на меня посмотрел, словно и не пил вовсе. Затем обнял меня за плечи, придвинул к себе и доверительно сообщил:

— А я и так знаю.

— Откуда? — не понял я.

За все время рассказа он не упоминал, что встречался еще с кем-то из нашего мира.

— Ниоткуда. Просто знаю. Наши выиграли! Потому, что если не они, то я и знать не хочу. Так что для меня вопрос закрытый.

— Да, наши! — подтвердил я. — И в космос мы первыми полетели!

Я сначала хотел ему сообщить, что потом с Советским Союзом стало. Но передумал. Пусть для него будет так, как есть. Хотел бы знать, сам спросил.

Когда попадаешь в другой мир, все, что было прежде не имеет значения. Это совсем разные жизни — та и эта. Незачем смешивать. Тут старик прав.

Если в той жизни у тебя было что-то что может помочь здесь: знания, умения, образование или что-то еще, то считай тебе повезло. А если нет, то живи с нуля. Судьба или бог, кто-то дал тебе этот шанс. Зачем? Я задумался.

Кажется, я первый раз за все время пребывания в этом мире захотел узнать ответ на этот вопрос.

Дед наконец закончил объяснять мне все тонкости ведения революционной борьбы в конкретно взятом историко-культурном контексте и перешел к философским рассуждениям о благе и проклятии дара. Похоже, и его проняло так как речь его стала менее связной.

Я понимал, что еще немного и я просто упаду под стол. Ведь не хотел же пить. Но с другой стороны. Я столько узнал от этого человека. Никогда бы не смог выяснить таких подробностей сам. Нет, наверное, смог бы, но потратил на это много времени и кучу ресурсов. А здесь, словно с энциклопедией весь вечер провел. Только вот было ощущение, что под конец мне этой энциклопедией дали по башке.

— Кажется, я должен откланяться, — с чего-то я заговорил высоким слогом. — Мне пора, но я не знаю куда.

— Сейчас все решим.

Дед встал и, слегка покачиваясь, прошел в сени. Я слышал, как открывается входная дверь, и по ногам едва заметно тянет холодом.

Через минуту дед вернулся и грохнулся на лавку рядом со мной.

— Сейчас тебе постелют постель. Сам я здесь на печке переночую.

Не успел я ничего возразить, как в доме появилась давешняя женщина, что приносила хлеб.

— Проводи нашего дорогого гостя в дом и будь с ним вежлива. Он наш, свой!

На этот раз слово «наш» дед произнес искренне, не как тогда, когда Мефодию обо мне распоряжения давал.

Женщина помогла мне одеться, хоть я чувствовал, что вполне еще способен и не на такое. Затем взяла меня под руку и повела. Еще не доходя до порога, я высвободился.

— Сам могу идти, — произнес я почти трезвым голосом.

Женщина кивнула и позволила мне передвигаться самостоятельно. Это было не просто, но я справлялся. Нельзя было ударить в грязь лицом.

Постель мне постелили в домике на окраине. Женщина довела меня до двери, но заходить не стала. Наверное, это было не прилично в здешнем обществе. Я и не настаивал.

Поблагодарив за сопровождение, я зашел внутрь. Тепло натопленной печки сразу разморило.

Я поискал засов на двери, но ничего не нашел. Дверь просто плотно притворялась и все. Причем открывалась она на улицу, так что даже подпереть ее не удалось. Да и пофиг!

Я прошел внутрь.

Здесь тоже была всего одна комната с небольшой печкой. В комнате стояла деревянная кровать, ларь и два стула. Крошечный столик располагался у окошка. Вполне так себе чистенько, но никаких предметов, что могли бы создать уют не было. Словно этот дом предназначался для гостей. Может так оно и было.

Скинув плащ, я остался в одном белье, что днем выдал мне дед. Подштанники и кофта были теплыми, но спать в них было не слишком удобно.

Постель выглядела замечательно, толстая перина, огромная подушка и теплое одеяло. Видимо под утро должно было стать прохладно, когда тепло от печи иссякнет.

Я скинул с себя исподнее и оставшись в одних носках замер посередине комнаты.

В моей постели под одеялом кто-то лежал.