Князь в Древней Руси: власть, собственность, идеология

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Когда прекратила свое существование Киевская Русь? Однозначного ответа на этот вопрос не существует. В разные времена на него отвечали по-разному, в зависимости от того, какой смысл вкладывался тем или иным историком в само понятие «Киевская Русь». Этот термин, однако, так никогда и не стал научным в точном смысле слова, всегда оставаясь скорее частью теоретических, идеологических или общественных воззрений историков, чем обозначением некой исторической реальности. Вместе с тем, с понятием «Киевская Русь» связано несколько весьма существенных для отечественной истории проблем и, прежде всего, представление о государственном единстве Восточной Европы.

Хорошо известно, что государства с названием «Киевская Русь» никогда не существовало. Современники называли державу, в которой жили, «Русьская земля» или же просто «Русь». Для чего же понадобилось изобретение иного названия государства и что означает понятие «Киевская Русь»?

«Киевская Русь» — понятие ученое и книжное. Оно непосредственно связано с теми представлениями об истории Русского государства, которые бытовали среди историков XVIII — начала XIX в. Сегодня уже хорошо известно, что в основу их концепций была положена историографическая схема московских книжников XVI в. «Когда в прошлом столетии, — писал по этому поводу П. Н. Милюков, — русская историография начала постепенно осиливать свои источники, — источники эти встретили исследователя со своим, готовым взглядом, сложившимся веками; не мудрено, что эта готовая нить, предлагавшаяся самими источниками, вела исследователя по проторенным путям и складывала для него исторические факты в те же ряды, в какие эти факты уложились в свое время в умах современников; таким образом, исследователь воображал делать открытия, осмысливать историю, — а, в сущности, он шел на плечах наших философов XV и XVI столетий».^{790} Летописная схема истории русского государства, в основу которой была положена идея генеалогической непрерывности правящего в Москве княжеского дома, сильно повлияла не только на способ изложения в трудах Н. М. Карамзина и его предшественников, но и на их общие представления о судьбах государственности. История Руси представлялась как единонаправленный процесс, начало которому было положено в Киевском государстве, а завершением стало Московское царство XVI в. Непрерывность этой истории, однако, не смогла затмить то, что состояла она из нескольких этапов. Они определялись в соответствии с теми городами, которые стояли в разное время во главе государственного строительства. Так возникли определения «Киевская Русь», «Владимирская Русь», «Московская Русь».

Наиболее яркое выражение эта «традиционная схема» получила в трудах С. М. Соловьева, И. Е. Забелина, В. О. Ключевского. В фундамент этой конструкции было положено мнение С. М. Соловьева о разительном отличии «Киевского периода» и тех новых порядков, которые со времен Андрея Боголюбского начали вызревать на Северо-Востоке Руси, в Суздале и Владимире. Смысл такого перехода заключался в умирании старой Киевской государственности, построенной на родовых началах, и возникновении государственности новой, основанной на отношениях собственности князей на их уделы. «Первоначальная сцена русской истории в конце XII в. оказалась неспособною развить из себя крепкие основы государственного быта. Жизненные силы, следуя изначала определенному направлению, отливают от юго-запада к северо-востоку; народонаселение движется в этом направлении — и вместе с ним идет история».^{791} С. М. Соловьев нашел, вместе с тем, и конкретное «государственное» обоснование этой мысли: во второй половине XII в. Киев теряет двое старейшинство (великое княжение), традицию которого оборвал Андрей Боголюбский, и передает его Северо-Восточной Руси. Киевская Русь исчезает, возникает Русь Владимирская.

Эта концепция встретила впоследствии серьезную критику А. Е. Преснякова, убедительно показавшего, что никаких новых порядков во Владимире не возникало во второй половине XII в. и между историей Северо-Восточной Руси и предшествующим Киевским периодом существует непосредственный континуитет.^{792} Историк передвинул момент исчезновения Киевской Руси на первую треть XIII в., «тот хронологический момент, когда древняя Русь окончательно распадается на ряд отдельных земель-княжений, о связи которых в одну цельную систему не может быть и речи. Старая Русь умирала, потому что умерло единство интересов, поддерживавших объединительную политику Киева».^{793} Окончательный удар по Киевской государственности, согласно А. Е. Преснякову, нанесло монгольское нашествие, полностью прекратившее политический строй старой государственности.

В 1904 г. в первом томе издававшихся Императорской Академией Наук сборников «Статьи по славяноведению» была опубликована работа М. С. Грушевского «Звичайна схема руськоï iсторïi i справа рацiонального укладу iсторïi схiдного слов’янства».^{794} В статье автор подверг обоснованной критике «обычную» или «традиционную» схему русской истории, при которой история Киевского государства доводится до второй половины XII в., затем внимание перемещается на территорию Северо-Восточной Руси, великого княжества Владимирского, от которого переходит к московскому княжеству и Московскому царству. Историк решительно восстал против традиционного представления о Северо-Восточной Руси как наследнице и преемнице Руси Киевской. Киевский период, согласно М. С. Грушевскому, не перерос в период Владимирский, который «вырос на собственном корне». Киевская Русь, таким образом, должна быть выведена за рамки русской истории: «Киевский период перешел не во владимиро-московский, а в галицко-волынский XIII в.». В обоснование этой точки зрения историк ссылался на собственный университетский курс и «Iсторiю Украïни-Руси». В самом деле, идея плавного перетекания истории Киевской в Галицко-Волынскую последовательно воплощена М. С. Грушевским и в многотомной истории Украины, и в нескольких кратких курсах.^{795} Моментом, когда, по мнению историка, после долгого периода падения Киева его история окончательно переходит в историю Галича, было монголо-татарское нашествие: «Новое азиатское нашествие окончательно подрывает всякое значение Киева и разрушает государственную организацию земли, дезорганизуя княжеско-дружинный уклад на всем пространстве предстепного среднего Поднепровья. Государственная жизнь в традиции княжеско-дружинного уклада во второй половине XIII в. в полной силе сохранились почти исключительно в Западной Украине, в государстве Галицко-Волынском».^{796}

Судьбе было угодно распорядиться так, чтобы полемическая в 1904 г., схема Грушевского со временем стала не менее «традиционной», чем та, против которой была направлена. Почти сразу же она стала общепринятой в украинской историографии, и оставалась такой даже после официального осуждения школы Грушевского. Годы спустя она была инкорпорирована в схему советской историографии, которая, таким образом, стала объединением схемы Карамзина — Соловьева — Ключевского и схемы Грушевского. Сегодня ее можно найти в любом общем курсе истории СССР и Украины.

Выглядит она следующим образом. После 1132 г. Киевская Русь прекращает свое существование, уступая место так называемому периоду феодальной раздробленности, под которым понимают утерю какого-либо государственного единства восточно-славянских земель и существование на этой территории полутора десятка государств независимых. Одновременно на полюсах бывшей Киевской Руси происходит становление новых государственных организмов — великого княжества Владимирского и Галицко-Волынской Руси, — к которым после 1240 г. и переходит история киево-русская. Так начинаются две истории: России и Украины.

Тенденциозность всех вышеперечисленных схем очевидна. Не фактические данные источников стали основой для их построения. Наоборот, они стали результатом изначальной заданности: построить систематическое изложение национальной истории, будь то русская или украинская. Разрушение единой государственности понадобилось для того, чтобы найти внутри XII в. точки опоры, зародыши будущих историй национальных. То, что мы сегодня знаем о политических процессах второй половины XII в, не укладывается в столь простую и однозначную конструкцию. Самосознание той эпохи не знало идеи государственного распада, для современников тот факт, что они живут не в едином государстве, показался бы достаточно экстравагантной мыслью. Все аргументы, которыми и сегодня пользуются для доказательства перемещения политического центра Руси во Владимир и Суздаль (как, например, отказ Андрея Боголюбского от киевского стола в 1169 г.) есть результат владимироцентристского взгляда великорусской историографии, ставшей, по словам А. Е. Преснякова, «жертвой теоретического подхода к материалу, который обратил данные первоисточников в ряд иллюстраций готовой, не из этих данных выведенной схемы».^{797}

Как видно из приведенного обзора, с термином «Киевская Русь» в литературе связывается не только определенный хронологический этап в истории Восточной Европы, но и несколько более общих идей, среди которых главная — представление об утрате и исчезновении государства.

Что же есть «Киевская Русь»? Так или иначе, в основе этого понятия лежит для всех историографических школ приблизительно одно: такое состояние государства, при котором один город — Киев — осуществляет свое господство над остальными землями и городами Руси. То есть, говоря точнее, «Киевская Русь» — это определенный политический режим, при котором владение Киевом обеспечивает тому или иному князю права и возможности для осуществления общерусского строя власти. Выражаясь словами источников — «старейшинство» Киева или, в терминологии прошлого века — «Великое Киевское княжение».

Таким образом, вынесенный в заголовок вопрос лучше сформулировать так: когда перестало существовать «киевское старейшинство», когда обладание Киевом утратило черты государственного института?

Для С. М. Соловьева, В. О. Ключевского и многих их последователей казалось, что это случилось во второй половине XII в. Не будем детально останавливаться на критике их взглядов, так как они не раз становились предметом критического разбора. Отметим только то обстоятельство, что на протяжении всей второй половины этого и первой половины следующего, XIII в. Киев остается средоточием политических амбиций русских князей. Вся личная энергия, все военные силы и духовные устремления направлены на завладение «золотым столом». Все зовет князей в Киев — заветы предков, прошлое величие и будущая слава, ибо «кто убо не возлюбить киевского княжения?», как запишет позднейший летописец. Русская история вплоть до самого татарского нашествия продолжает вращаться вокруг киевского стола, и этот факт не оставляет места мысли об утрате Киевом «старейшинства».

Гораздо более обоснованной представляется иная точка зрения, выраженная, например, М. С. Грушевским, что, слабея и теряя силу, Киев продолжал удерживать «старейшинство», и только Батыев погром совершенно уничтожил это особое место Киева.

Мнение М. С. Грушевского о преемстве киевской истории историей галицко-волынской основывалось на тщательном исследовании судьбы Киевщины после монголо-татарского нашествия в одной из ранних монографий. Его выводы были категоричны: «После монгольского нашествия прекратилась и династическая связь Киевщины с Галичем и Владимиром… прекратилась княжеская власть, прекратился тот государственный строй, который сближал ее и с северо-восточными и с юго-западными княжествами».^{798} Источник пришел к заключению, что после 1240 г. Киев более не имел княжеской власти, или, что будет точнее — ни один князь не сидел в Киеве. Это справедливое наблюдение исследователь сопроводил другим, менее убедительным: «Киевщина не принадлежала ни северным, ни галицко-волынским князьям».^{799}

Князь, действительно, в Киеве не сидел. Однако это отнюдь не означает, что никто не считался с киевским князем. И претендентов было достаточно.

Не трудно заметить, что судьбу «киевского старейшинства» М. С. Грушевский отождествил с судьбой собственно Киевщины. Но «великое киевское княжение» (примем этот условный термин) всегда было чем-то большим, нежели собственно Киевская земля. Уничтожение политической структуры Киевщины не имело непосредственного отклика в организации центральной власти, разорение Киева не уничтожало его «старейшинства».

Как ни странно может показаться, монгольское завоевание не только не уничтожило «киевское старейшинство», но и с новой силой, хоть и не на долго, возобновило его. Татары на некоторое время, по сути, восстановили «великое киевское княжение» как общерусскую форму организации власти, как власть центральную.

В 1239 г. монголы застали Киев в обладании Михаила Всеволодовича, вскоре бежавшего в Венгрию. На короткое время Киев занял некий Ростислав Мстиславич, но был вскорости выбит оттуда Даниилом Романовичем Галицким. Даниил оставил здесь тысяцким боярина Дмитра, который и защищал город в 1240 г. Надо думать, Даниил числился киевским князем до 1243 г. В тот год владимирский князь Ярослав Всеволодович отправился в Орду, где Батый провозгласил его «старѣи всѣм князем в Русском языцѣ»,^{800} что означало передачу ему Киева. Действительно, по сообщению Галицко-Волынской летописи, в 1245 г. «обдержащу Кыевъ Ярославу бояриномъ своимъ Еиковичем Дмитромъ».^{801} Ярослав обладал старейшинством и киевским княжением до самой смерти, последовавшей в 1246 г. В течение нескольких следующих лет нет прямых свидетельств о судьбе Киева. Только под 1249 г. в Суздальской летописи читаем: «Приѣха Олександръ (Александр Ярославич Невский — Авт.) и Андрѣи от Кановичь, и приказаша Олександрови Кыевъ и всю Русьскую землю».^{802} Стал ли Александр киевским князем сразу же после смерти отца, по его завещанию, как иногда полагают, или же старейшинство в течение трех лет принадлежало кому-то другому, трудно с уверенностью судить. Возможен и второй вариант. Во всяком случае, в 1245 г. в Орду ездил Михаил Черниговский, «прося волости своее от него (Батыя — Авт.)».^{803} А под 1250 г. в Ипатьевской летописи значится, что «Данилови Романовичю князю бывшу велику, обладавшу Рускою землею: Кыевомъ и Володимеромъ и Галичемъ».^{804} Последняя фраза ввиду прошедшего времени может быть некоторым основанием такого предположения.

В 1252 г. Орда еще раз подтвердила старейшинство Александра Ярославича^{805} и, надо полагать, он считался киевским князем до смерти в 1263 г. Вполне вероятно, что его преемник, Ярослав Ярославич, также получил киевское княжение, о чем свидетельствует Густынская летопись в записи и смерти князя. К этому сообщению многие историки относились с достаточным доверием.^{806}

Таким образом, по крайней мере до начала 70-х годов XIII в. киевское старейшинство существовало. Его, конечно, с прежней силой восстановили татары. Но не они его создали заново. Да и можно ли восстановить явление, исчезнувшее около ста лет назад? Орда использовала лишь ту политическую систему (великое киевское княжение), которую застала на Руси. Даже в начале XIV в. татары не будут оставлять попыток играть на киевском старейшинстве.^{807} Убеждение Орды в том, что киевское старейшинство — реальный политический институт, не случайно. Об этом они, конечно, услышали от самих русских. Это, в свою очередь, бросает совершенно определенный свет и на предмонгольское время, на начало XIII в., когда, по мнению многих ученых, Киев совершенно растворился в общей массе княжений.

В определении роли Киева в XIII в. историки, как и во многих других случаях, пошли на поводу у летописей. Киевская летопись прекратилась с концом XII в. Для XIII в. в нашем распоряжении лишь летописи местные: Суздальская, Галицко-Волынская, Новгородская. Внимание этих летописей к местной истории создало обманчивое впечатление упадка Киева и резкого возвышения иных центров. Картина выглядела бы совершенно иначе, сохранись киевское летописание. Но и на основании уцелевших источников ясно, что никакого распада государственности ни в XII, ни в XIII в. не произошло. Раздел киевской истории на несколько самостоятельных рукавов произошел много позже и не имел никакого отношения к внутренней истории киевской государственности.