Князья Империи 3

Глава 4

— Ваше величество, — Симеон попытался привстать с кровати, когда открыв глаза, увидел стоящую рядом императрицу.

Генерал находился в медицинском модуле своего корабля, и сейчас лежал в той же самой капсуле, где до него, некоторое время назад находился Атилла Верес.

— Ну, если уж Вереса, эта счастливая капсула вытащила с того света, то меня с несколькими царапинами, и подавно, — подумал Булатов, когда его практически волоком притащил и засунул сюда, Дадли Ван Де Бур.

После боя с «сереброщитными», когда прошёл адреналин и действие обезболивающих, Симеон уже не мог самостоятельно передвигаться. Друзья сразу отнесли его, почти бездыханное тело в медицинский блок «Энио». К счастью для Симеона, люди Винтера не успели добраться в этого отсека корабля, и все медперсонал был жив.

Раненого положили на кушетку в одну из капсул регенерации. Аппаратура была подключена и через многочисленные трубки в тело Симеона в огромном количестве начали проникать «живые» клетки. Одновременно с этим, генерала накачивали лекарствами и поддерживающими препаратами. Булатов, то проваливался в бессознательное состояние, то снова приходил в себя. Он уже не испытывал боли как раньше, только невыносимую слабость. Лихорадка, мучившая его, была настолько сильной, что заставляла выгибаться тело генерала в страшных судорогах. Наконец, устав от такой борьбы, он надолго уснул, а когда вновь открыл глаза, увидел, склонившуюся над ним императрицу.

Лу-и тихо подошла к капсуле, боясь потревожить раненого, но тот очнулся и сразу же попытался встать. Конечно, у Булатова ничего из этого не получилось, он смог лишь слегка приподняться на локтях и тут же снова без сил рухнул на кушетку.

— Лежите, лежите, не вставайте, генерал, — бросилась успокаивать его, Лу-и. — Какие церемонии могут быть между нами, тем более что вы находитесь в таком состоянии… Сейчас вам нужен покой.

— Госпожа, — выдавил из себя Булатов, — что вы здесь делаете? Не стоит вам заходить в этот отсек, здесь слишком много неприглядных вещей…

Он кивнул на соседние капсулы, которые все были заполнены израненными членами его несчастной команды.

«Сереброщитные» в своей безудержной вакханалии, когда вырвались из аудиенц-зала, стали убивать всех находившихся на корабле, и кто в этот момент оказывался на их пути. Экипаж «Энио» храбро защищался, но что могли сделать простые техники, канониры и операторы, с вооружёнными, облачёнными в мощные боевые доспехи, головорезами. «Сереброщитные» обучались искусству рукопашной схватки с юных лет, для них абордаж был обыденностью. Штурмовики на любом крейсере, были самыми стойкими и подготовленными бойцами ближнего боя, поэтому им не составляло никакого труда за час уничтожить любой экипаж вражеского корабля. Для членов команды было чудом, если они сумеют спрятаться, но на равных противостоять штурмовикам, никто из них не мог.

Так случилось и сейчас, когда люди Булатова отчаянно сопротивлялись, но почти все полегли в жестокой схватке. Из команды в двести человек, в живых и на ногах осталось не более тридцати, большинство же погибло, либо были тяжело ранены. Сейчас эти несчастные занимали все свободные медицинские капсулы, которые без устали боролись за сохранение жизни в этих изуродованных, изрезанных телах.

Стоны и крики боли постоянно раздавались по всему медицинскому отсеку. Кровь, внутренности и оторванные конечности, действительно, как и сказал Булатов, присутствовали здесь в большом количестве.

— Хоть я и росла в богатом доме, а затем, когда вышла замуж — переселилась в Большой императорский дворец, крови я видела не меньше, чем сейчас, здесь, — ответила Лу, укладывая голову Симеона обратно на подушку и поправляя ту, чтобы генералу было удобней. — Лежите спокойно и не переживайте. Поверьте, я не упаду в девичий обморок от того, что здесь вижу.

— Все-таки не нужно вам на это смотреть, — не успокаивался молодой человек, — слишком много боли и страха вы испытали сегодня…

— Боли не испытывала, — улыбнулась императрица, — ведь лично на мне, нет ни единой царапины… Страх? Да, не скрою, я очень сильно испугалась… Испугалась за своего сына, и за вас…

— За меня, госпожа? — переспросил Симеон, то ли не поняв, то ли не расслышав последних слов.

— Конечно, за вас, — кивнула Лу-и и нежно посмотрела на генерал.

После такого пронзительного взгляда Симеон даже не понимал, новый приступ лихорадки у него начался от ран, или, от чего-то другого. Генерал, немного смутившись, отвёл глаза и посмотрел в потолок.

— Я не достоин того, чтобы такая высокая особа беспокоилась за мою жизнь, — произнёс он после недолгого молчания. — Я лишь простой солдат на службе вашего величества… Защищать вас и императора — моя прямая обязанность…

— Я знаю, и вы прекрасно с ней справляетесь…

— Здесь я с вами не соглашусь, — горько усмехнулся Симеон. — Там, во дворце на Сартакерте, я поклялся, что буду защищать вашу семью, но пока, своими действиями, только и делаю, что подвергаю вас опасности…

— Никто не мог предположить, что «сереброщитные» нападут на корабль, — сказала Лу-и. — Вы верили этим солдатам, как своим собственным, а они оказались предателями…

— Я должен был заранее предположить, что «сереброщитные», которые служат генералу Уайт, могут быть опасны, — замотал головой Булатов, у которого на глазах появились слёзы. — И посмотрите, к чему привела моя беспечность… Сотни невинных жертв, людей, которых я любил и ценил — моих верных боевых товарищей!

— Не корите себя, господин, — Лу стала нежно гладить его волосы. — Они были воинами и поступая к вам на службу, изначально знали, на что шли… Ваш экипаж смело сражался и достойно погиб в бою — это лучший финал для настоящего воина… Поверьте, никто из них на том свете, и из тех, кто лежит сейчас в этих капсулах, ни в чём не упрекнёт вас…

— Я сам, себя упрекаю! — воскликнул Булатов, смахивая слезы, которых он застеснялся. — И от этого, мне сейчас больней, чем им!

— Я всё понимаю, но и это пройдёт, — успокаивала его императрица.

Она так долго держала голову генерала и нежно поправляла его спутанные волосы, что Симеон не только успокоился, но и начал думать, как бы поскорей сменить тему. Ему было очень неловко находиться в подобной ситуации, когда молодая красивая женщина, да не просто женщина, а императрица, обнимает его и успокаивает.

— Я был поражён вашим фехтовальным умением, — сказал Симеон, кажется, найдя то, о чём можно поговорить. — Так профессионально действовать клинком, могут не многие…

— О, в своё время меня обучали этому лучшие мастера владения холодным оружием из «Яшмового пояса», — улыбнулась Лу-и, отпуская, наконец, голову бедного генерал. — Правда, когда я стала женой императора, уроки фехтования пришлось прекратить — не позволял новый статус. Но и того, чему меня успели обучить, оказалось вполне достаточно, чтобы суметь постоять, и за себя, и за Ду.

— Более чем, — согласился Симеон, который похвалил императрицу не из-за красного словца, а действительно, поражённый её воинскими умениями. — Я обучался бою на мечах в Военной Академии у «Лиса» Хамсвельда, и без лишней скромности, могу сказать, что был лучшим в этом виде боя, среди своих сверстников. Однако если бы мы с вами встретились сейчас в поединке, то не знаю, долго ли я смог бы продержаться против такой великолепной воительницы…

Последнюю фразу Булатов произнёс уже явно не искренне, а желая польстить Лу-и. Та звонко рассмеялась, понимая, что генерал пытается сделать ей комплимент, но выходит это у него неловко. Она как никто другой знала и видела собственными глазами, что происходило там, в каюте Бруно, когда Булатов сражался сразу с несколькими десятками «сереброщитных». Императрица по достоинству оценила тогда высочайший уровень владения клинком и своим телом, этого отважного генерала. То, как он сражался, не могло сравниться, ни с мастерством самой Лу, ни с умениями других фехтовальщиков, которых она когда-либо знала в своей жизни.

Да, можно было поставить в один ряд Симеона и её лучших учителей, но учителя на уроках фехтования, это одно. Комфортная, максимально подготовленная для поединка среда и условия, в отличие от настоящего рукопашного боя в тесном помещении, когда ты один сражаешься сразу с несколькими противниками — вот это, совсем другое. Нет, Булатов действительно поразил её своим воинским умением прямо в сердце. Лу-и не переставала удивляться тому, как в одном человеке может быть заключено такое огромное количество достоинств.

Императрица уже успела оценить Симеона в качестве умелого командующего, после того, как он захватил Сартакерту и освободил их с сыном из рук туранских мятежников. Затем, молодой человек поразил её своим благородным рыцарским поведением, когда, не испугавшись мести со стороны могущественных князей, встал на сторону Ду Ма-гона и поклялся ему в верности. Сейчас, генерал продемонстрировал ошеломляющее владение мечом, хладнокровие и стойкость в бою, да ещё сострадание к своим людям… Так много было хорошего и достойного в этом молодом, красивом воине, что…

Лу осеклась — Я только-то назвала его в своих мыслях — красивым?! Что ты чувствуешь к этому генералу, а?

Девушка усилием воли отогнала от себя ненужные мысли, абсолютно не приемлемые в данной ситуации.

— В любом случае, когда вы поправитесь, мы можем провести поединок и выяснить, какая школа фехтования, будет называться лучшей в Империи, — озорно подмигнула генералу, императрица. — Но для этого, вам нужно хорошенько отдохнуть…

— Я даже не знаю, что ответить? — смутился Симеон, улыбнувшись. — Вы что, вызываете меня на поединок, госпожа?

— Да, — кивнула Лу, хмыкнув. — А почему бы и нет?! Надо же когда-нибудь разрешить этот извечный спор между мастерами «Яшмового пояса» и вашими «северянами»…

— Что-то слишком много вызовов за сегодня, — усмехнулся Симеон. — Надо подумать, когда у меня будет свободное время для нашей схватки… Вы же знаете, что сначала я должен дать удовлетворение другому господину…

— Так вы отказываетесь? — пыталась подловить генерала, Лу, явно дразня того. — Так и скажите, что испугались моего острого клинка…

— Испугался?! — Симеон поморщился. — Ну, если только совсем немного… Но я, не отказываюсь от дуэли, подобное мне незнакомо…

— Вот и договорились, — Лу-и взяла ослабевшую руку генерала и пожала её. — Со сроками я вас не тороплю…

— Что ж, завтра я встречусь с одним негодяем и убью его, а после мы снова вернёмся к нашему разговору, — рассмеялся Симеон, который на время забыл о своих ранах, так его сильно развеселила тема дуэли.

Лу печально и с какой-то долей жалости посмотрела на руку Симеона, которая бессильно упала на кровать после того как девушка её отпустила. Симеон заметил этот взгляд и нахмурился:

— Не волнуйтесь, завтра я буду уже на ногах…

— Стоять на ногах не означает — быть способным драться, — произнесла она. — Ваш доктор сказал, что ни завтра, ни в последующие несколько суток, вы не сможете участвовать в каких-либо поединках…

— Моему лекарю пора дать отставку, он теряет навыки, — сурово сказал Булатов, ища глазами кого-либо из своих медиков.

К счастью для медперсонала, никого из них не оказалось в этот момент рядом, они оставили Булатова, когда к нему пришла императрица.

— Могу с вами поспорить на любую сумму, что завтра я встану на ноги и буду драться, — уверенно сказал Симеон, и Лу-и поняла, этот человек сейчас не шутит.

— Я дал слово и сдержу его…

— Вы дали слово мерзавцу и преступнику, — перебила его императрица. — Он вырвал у вас согласие на поединок, специально, чтобы вы не могли на равных ему противостоять…

— Знаю, — кивнул Булатов, — но так, же я знаю свои возможности и возможности моих боевых доспехов. Они помогут мне завтра одолеть Винтера.

— Ваши латы пострадали не меньше, чем ваше тело, — сказала Лу-и, — и они нуждаются в ремонте. Не очень-то рассчитывайте на доспехи…

— Пусть так, — бросил Симеон. — Для того чтобы наказать «сереброщитного» мне не нужны доспехи, ненависть к этому человеку, вот что будет давать мне силы в поединке… Он убил моего старшего помощника, его люди по его непосредственному приказу, перебили большую часть моего экипажа… Клянусь, что задушу его, ибо благородной смерти от меча, подобные ему не заслуживают!

— Давайте вернёмся к этому разговору, завтра, — стала успокаивать разгорячившегося воина, Лу-и. — Мы ещё раз поговорим с доктором, может всё не так плохо, как я его изначально поняла… В любом случае, вы должны мне пообещать, что не будете волноваться и выскакивать из капсулы. А поклянётесь мне, что останетесь лежать в ней ещё минимум десять часов, не меньше…

— Но, я…

— Нет, ничего не хочу слышать, — остановила его императрица. — Клянитесь генерал, что не вырвете, ни одну из десятков этих трубок, которые присоединены сейчас к вашему израненному телу, всё, то время, о котором я упомянула! Если не хотите опечалить меня, клянитесь!

— Ну, хорошо, — сдался Симеон, — если для вас это так важно… Правда, не знаю, почему… Но я подчиняюсь и клянусь вам, что буду благоразумным пациентом и начиная с этой секунды, пролежу на данной кровати ровно десять часов… Но, не более того…

— Вот и хорошо, — весело кивнула Лу-и, вставая со стула, стоявшего рядом с медицинской капсулой и собираясь уходить.

— Как, вы уже покидаете меня? — разочарованно спросил генерал и тут же осёкся, поняв, что сказал неуместную сейчас фразу.

В смысле «уже покидаете»? Она что, обязана сидеть возле тебя всё это время? Императрица вообще могла не приходить сюда, а не то, что ухаживать за тобой и гладить твою голову, — пронеслось в мыслях у Симеона, который начал ругать себя за подобные вольности.

Но как, же ему было приятно в данный момент видеть эту молодую женщину и слышать её нежный голос…

— Я ненадолго вынуждена буду покинуть вас, — ответила Лу, ласково глядя на раненого, — ибо должна кое-что сделать. К тому же я хочу повидать сына… А потом, обязательно посещу вас снова. Хорошо?

— Да, да, конечно, госпожа, — заговорил Симеон. — Я не мог надеяться на ваш визит и невероятно буду счастлив, если увижу вас здесь, вновь… Ваши слова поддержки и прикосновения ваших нежных рук исцеляют раны лучше, чем все эти «живые» клетки, которыми меня пичкают. Но сейчас, вы непременно должны находиться возле вашего ребёнка… Император, наверное, сильно испугался, видя кровь и ужасы схватки в каюте Бруно?

— О, не очень-то беспокойтесь о нервной системе своего императора, — засмеялась Лу-и. — У этого мальчишки — нервы, как герроновые канаты. Он, конечно же, как все маленькие дети, может испугаться чего-либо: смерти, крови и подобных вещей, но проходит совсем немного времени и этого страха не остаётся и следа. Я не перестаю удивляться своему сыну в его разумности и оценке всего происходящего. Иногда я думаю, а мой ли это ребёнок вообще, настолько этот малчик не от мира сего… Так что поверьте, страха у Ду Ма-гона, сейчас совсем нет… Могу держать пари, что он в данный момент, либо читает какую-то очередную старинную рукопись, либо безмятежно играет в солдатики…

— Действительно, наш господин и ваш сын, является очень необычным ребёнком, — кивнул генерал. — Это ещё больше убеждает меня, что именно его, боги избрали — править всей нашей огромной Империей…

— Я ценю ваши слова и надеюсь, что так и будет, — кивнула на прощание Булатову, Лу-и и повернулась, чтобы уйти.

В этот момент дверь в медицинский модуль отворилась, и на пороге показались Дадли Ван Де Бур и Мэй Чен. Оба они тяжело дышали, как после недавнего рукопашного боя, а в руках у друзей Симеона до сих пор было активировано их оружие.

— Как ты, дружище? — забасил Дадли, обращаясь к раненому, перед этим слегка поклонившись императрице. — Хорошо тебя попротыкали эти чёртовы «сереброщитные»! Со стороны ты похож на головку сыра…

— Очень, смешно, здоровяк, — покачала головой Мэй Чен, глянув на Дадли с неприязнью. — Ты всегда умеешь найти нужные слова поддержки… Твой лучший друг лежит при смерти, а ты сравниваешь его с сыром?!

— Я просто пошутил, — стал оправдываться бородач, деактивируя широкое лезвие своей секиры и пряча её древко себе за спину.

— А, так это шутка была?! — удивилась Мэй. — Тогда предупреждай, чтобы мы знали, когда нужно смеяться…

— Не обращайте внимания, госпожа, — обратился к императрице, Симеон, указывая на своих друзей. — Это обычное их состояние…

— Я уже поняла… Что ж, до свидания, господин генерал, позже я навещу вас, как и обещала, — на прощание сказала императрица, лёгкой походкой выходя из отсека.

— Ого, ничего себе, здесь дела творятся! — присвистнул Дали, когда двери за Лу-и закрылись. — У вас здесь что, шуры-муры намечаются?

— Оставь Дадли, не мели чушь…

— А что тогда, эта красотка выбежала, вся раскрасневшаяся, как майская роза? Куда это, их императорское величество так заторопились, как только мы вошли?