Кодограмма сна

39

Выскочив на улицу, Авдотья влетела по колено в лужу и промочила ноги. Выбегая на проспект, чтобы поймать мотор, девушка подскользнулась на собачьих какашках и сильно ушибла колено. Голосуя на обочине, она попала под бомбардировку градом величиной с лесной орех. Бомбардировала, не весть откуда взявшаяся в сером ноябрьском небе, маленькая, но иссиня-черная, туча. Вечерок выдался что надо! Поэтому художница решила забить на друзей и пророчество и пешком направилась к ближайшей станции метро немного развлечься.

Грязно – белый медицинский халат, желтые босоножки на платформе, драные на колене сетчатые колготки, кровоточащее колено делали ее похожей на городскую сумасшедшую. Это позволило Авдотье получить значительную скидку при покупке вместительной сумки из кожзаменителя и нескольких десятков рулонов туалетной бумаги на рынке около станции метро. Бумагу художница сложила в сумку. Один рулон пришлось распечатать и оторвать от него небольшой кусок. Девушка написала на нем левой рукой губной помадой, что в сумке бомба и молитесь Аллаху, что она еще не взорвалась. После этого проказница спустилась в метро и ради прикола каталась два часа по кольцу, прежде, чем оставила сумку в вагоне. Это была ее обычная реакция на усиление тоталитарного характера правления Нафани…

Было уже совсем темно, когда желтое такси доставило Авдотью к дому ее несчастных друзей. Девушку охватила тоска, когда она увидела, что ни в этом доме, ни в соседних не светиться ни одно окно. Вот, оказывается, почему таксист – киргиз в лисьем малахае – всю дорогу гнусил о каком-то чрезвычайном положении и поминал явление белой верблюдицы на Манежной площади. Авдотья еще удивлялась, как изменился с ее последнего запоя московский пейзаж, проплывающий за окошком такси: баррикады из мешков с песком, противотанковые ежи, вмурованные в асфальт танки и самоходные орудия, висящие в багрово-красном небе аэростаты, толпы прохожих с противогазными сумками… Люди вели себя на удивление дисциплинированно – спокойно отоваривали продуктовые карточки и тут же жрали полученные жиры и углеводы, делясь с домашними животными…

Авдотья расплатилась с киргизом тумаками с прибавлением рассказа о бремени белого человека и осторожно прокралась к подъезду, в котором располагалась квартира Вариных. Несколько времени она стояла, не решаясь позвонить. Наконец позвонила, но на всякий случай упала на асфальт и откатилась за ближайшее дерево. Все было тихо. Тогда художница потихоньку подползла к двери подъезда и мяукнула семь раз. Дверь со скрипом распахнулась и девушка вползла в подъезд. Миновала холл с почтовыми ящиками, аквариум с удавленным пожарным шлангом консъержем, спаленный зимний сад… На месте лифта висели только оборванные тросы. Кабину неизвестные умники использовали в качестве саркофага для дохлого птеродактиля. Его угловатые члены, подсвеченные тлеющим пластиком обивки лифтовой кабины внушали ужас. Художница поспешила вцепиться в трос и, сдирая кожу на ладонях стала карабкаться на верх.

На восьмом этаже тоже были потемки, но никакого разгрома. Искусственные цветы, зеркала, бюсты лауреатов букеровской и антибукеровской премий – все было в порядке. Квартиру Вариных Авдотья открыла своим ключом и сразу услышала скулеж пидораса. Она пошла на звук и очутилась на кухне возле белеющей громады холодильника. Увидев знакомую, пидорас начал царапаться наманикюренными пальчиками об дверцу морозильной камеры. Художница распахнула ее и увидела в ней два кубика льда. Девушка, уронив табуретку, достала из буфета два высоких стакана, взяла с кухонного стола пакет апельсинового сока, а из бара бутылку столичной. Сделав выпивку, она протянула один стакан пидорасу. У того немедленно увлажнились глаза и потекла тушь.

– Давай, птенчик, помянем за все хорошее твоих хозяев, безвременно павших за право других свободно высказывать свое мнение… – печально сказала Авдотья и большими глотками осушила свой бокал.

Пидорас, напротив, пил медленно маленькими глоточками, растягивал удовольствие.

– Куда ж ты теперь? – ласково погладила девушка пидораса по напомаженой головке и неожиданно для себя обнаружила, что в головку вставлено металлическое кольцо, а с кольца свисает цепочка.

Пидорас помалкивал. Авдотья дернула за цепочку. Никакой реакции. Еще раз дернула художница. Пидорас поставил недопитый стакан на стол и улыбнулся. В третий раз дернула за цепочку девушка и сразу в четвертый без промедления… Пидорас взвился, рассыпая вокруг себя маленькие зеленые молнии, к потолку, и обратился в красного петуха. Закукарекал, закукарекал и стал надуваться. Надувался, надувался, пока не превратился в огромный красный в лиловых прожилках шар, занявший всю кухню. Авдотья еле успела от него в коридор спрятаться, такой он был жаркий. Художница от неожиданности всего происходящего стала про себя читать памятку туриста, отъезжающего заграницу. В этот момент шар и взорвался…