Кофе с ограблением

28

Через несколько дней после исчезновения стариков весь дом престарелых только и говорил о них. И куда же отправился хор? Никто не видел всю пятерку уже давно, и Катя снова попыталась связаться с сестрой Барбарой по мобильному, но опять не получила ответа. Лучше не стало, когда она позвонила в полицию. Комиссар Ленберг ответил ей, повторив, что они не в силах ничем помочь.

– Полиция не имеет никаких полномочий на сей счет, дорогая моя, – сказал он. – Если старики захотели куда-то отправиться по собственной инициативе, это их право, мы не можем вмешиваться. И подумайте о том, что их целая компания. Вам наверняка не о чем беспокоиться.

– Но я беспокоюсь! – воскликнула она.

– Поймите вы, закон есть закон, – продолжил он, и в конце концов она положила трубку. Разговор с ним оказался пустой тратой времени, но что она могла сделать? И ей становилось страшно при одной только мысли о реакции сестры Барбары, когда та узнает о случившемся. Катя отодвинула в сторону чашку кофе и вышла в общую гостиную. Там, как обычно, царили тишина и покой. В углу работал телевизор с выключенным звуком, а двое мужчин, которые традиционно играли в шахматы, спали. Пожилая дама читала, а ее подруга смотрела в окно. Здесь было не просто тихо, а даже уныло. Она как раз собиралась закончить со всеми делами на сегодня и пойти домой, когда дверь открылась и один из стариков окликнул ее:

– У тебя гость.

– Гость? – Катя никого не ждала.

– Здесь спрашивают сестру Барбару, а ты ведь ее замещаешь.

Катя кивнула, поправила юбку и вышла в комнату для посетителей. Там сидел мужчина средних лет с подстриженными ежиком волосами и бородой. У него было кольцо в ухе, кожаная куртка и татуировки на запястьях. Он поднялся, когда она вошла.

– Я – Ниссе Энгстрём и хотел бы встретиться со своим батей.

– Батей?..

– Да, Бертилем Энгстрёмом, у него еще прозвище Грабли, вы знаете.

– Ах, с ним. Я могу ему что-то передать?

– Нет, черт побери, я хочу зайти к нему.

– Его комната находится там, в конце, но…

– Я обещал ему навещать его каждый раз, когда прихожу в порт, и намерен сдержать слово.

Прежде чем она успела что-либо предпринять, он уже шел в сторону комнаты отца. Она поспешила вслед за ним, но не успела помешать ему открыть дверь.

– Что за чертовщина? Где он?

– Я не знаю, но…

– Ничего себе, ты не знаешь, где он. Что тогда, черт возьми, ты здесь делаешь?

Катя покраснела.

– Грабли и остальные из хора уехали на гастроли.

– Ага, значит, вот как, – сказал мужчина несколько спокойнее и сел на стул. – Жаль, что я не застал его. Я так редко бываю здесь, не всегда удается сойти на берег.

– Выходит, ты моряк?

– Да, как батя. Мы жили в Майорне. С горы были видны река и все суда, которые стояли у причала. Батя мне обычно рассказывал о своих морских путешествиях и брал меня в Морской музей.

Катя села на стул рядом с ним. Сын Граблей выглядел довольно бесшабашным, но все равно казался приличным человеком.

– А твоя мать?

– А, их брак оказался недолгим. Батя был ловеласом. Жаль ее, она заслужила лучшего. Так никогда и не вышла замуж снова. Я думаю, она любила папу всю свою жизнь.

– Грабли любят и здесь тоже, – сказала Катя.

– Батя грубоватый, но хороший. Мы обычно рыбачили во рву. Он забрасывал донки, а потом мы сидели и ждали, когда клюнет, и говорили о море. Естественно, я стал моряком.

Катя улыбнулась.

– Нам попадались щука и угорь, а порой и лосось тоже. Но потом вода стала грязной, и все закончилось. Такая вот чертовщина.

Он поднялся.

– Ну, мне лучше уйти. Мы отчаливаем утром. Передавай ему привет от меня.

Катя поднялась и проводила его до входной двери. Там стоял девяностотрехлетний Хенрик, опершись на свою палку.

– Здесь все спокойно, представь себе, – сказал он. – Никого из хора не видно с воскресенья.

– О чем, черт возьми, речь? – Ниссе повернулся к Кате. – С воскресенья. Этого ты не говорила.

– Я пыталась заявить в полицию, но они не слушают. Мне очень жаль. Лучше, если ты, как родственник, позвонишь, – сказала Катя.

– Да, черт, пора подавать в розыск.

Сын Граблей Ниссе вытащил из кармана мобильник и набрал номер службы спасения.