Кофе с ограблением

66

Резкий сигнал телефона в очередной раз нарушил тишину в комнате, и комиссар Петтерсон зло уставился на аппарат. Полицейский сидел около него целый день и не имел никакого желания еще раз выслушивать чью-то болтовню. Вдобавок он ненавидел мелодию, которой тот периодически давал знать о себе. Она напоминала норвежский национальный гимн, так надоевший ему во время последнего чемпионата мира по лыжным гонкам. Петтерсон поднял трубку.

– Что вы говорите, в лифте обнаружены картины? Большая позолоченная рама, два полотна, по-вашему, это Ренуар и Моне… Нет-нет, не трогайте ничего… Нет, АБСОЛЮТНО НИЧЕГО, я запрещаю вам! Мы уже выезжаем.

У комиссара Петтерсона перехватило дыхание. Неужели это правда? По его мнению, картины были давно проданы на международном рынке, но голос дамы в телефоне звучал очень уверенно. Следовало поторопиться.

Комиссар Стрембек сразу понял, что дело серьезное, схватил свое пальто, и они вместе примчались к Национальному музею. Припарковались на набережной напротив Гранд-отеля, и, когда Петтерсон закрывал машину, ему показалось, что он увидел денежную купюру на тротуаре. Комиссар наклонился и поднял пятисоткроновую банкноту, но, оглядевшись, не обнаружил никого поблизости.

– Кто, черт возьми, сорит пятисотками? – пробормотал он и сунул ее в карман пиджака.

У входа в музей их встретил одетый в униформу охранник и провел к тому самому лифту, который преступники вывели из строя в свой прошлый визит, но сейчас на его двери вместо таблички «НЕ РАБОТАЕТ» висела другая с надписью «ОТКЛЮЧЕН». А вокруг толпилась группа пенсионеров, заранее заказавших себе экскурсию по экспозиции «Last and Lust».

– Мы требуем, чтобы вы запустили лифт. Как нам иначе подняться по лестницам? Взлететь, наверное? – начала скандалить пожилая дама, стоило ей увидеть охранника.

– Или вы собираетесь отнести нас на руках? – поддержал ее угрюмый мужчина.

– Спокойно, спокойно, – призвал их комиссар Петтерсон, прокладывая себе путь к лифту. – Мы из полиции. Вам, к сожалению, придется немного подождать.

– Полиция?

Солидная женщина средних лет в очках и элегантном платье протянула вперед руку.

– Директор музея Там, добро пожаловать, – сказала она.

– Комиссар Петтерсон.

– Картины находятся внутри. – Она нажала кнопку, и двери лифта открылись. Одновременно по вестибюлю распространился зловонный запах.

– Это что – шутка? Остатки детской коляски… А что там? Боже праведный, игрушечный младенец в розовой шапочке.

– Нет, разве вы не видите картины? Вы просили ни к чему не прикасаться, поэтому я не сняла бумагу. Но я узнаю рамы, – сказала директриса, указывая на картины рукой.

– Ага, так, значит. – Комиссар Петтерсон наклонился и принялся копаться в коляске.

– Будь осторожен, можно получить по пальцам, – предостерег его Стрембек.

Петтерсон остановился, но только на мгновение. Он слишком долго занимался этим делом и не смог сдержаться.

– Было бы чудесно, если бы нам наконец удалось закрыть эту кражу картин, – сказал он и засунул руки в коляску. – Что за чертовщина? – Ругаясь на чем свет стоит, он сделал шаг назад, вытащил на свет божий использованный памперс и бросил его на пол.

– Мне ужасно жаль комиссар, но картины… – подала голос директор музея.

Петтерсон быстрыми, порывистыми движениями вытер руки и продолжил свои исследования, но немного осторожнее, и, добравшись до позолоченной рамы, достал свой перочинный нож.

– Вы уверены, что это разыскиваемые произведения? – поинтересовался он с кислой миной и начал осторожно разрезать бумагу.

– Как уже сказано, мы ничего не трогали. Насколько я поняла, вы хотите найти следы ДНК, поэтому мы ни к чему не прикасались. Мы же знаем, что у вас проблемы с международными преступными бандами, – сказала директриса.

– Да, именно, – пробормотал Петтерсон и продолжил орудовать ножом, стараясь не повредить картину. Он оторвал большой кусок бумаги, бросил его на пол, услышал громкий стон и увидел, как директриса закрыла лицо руками.

– Боже!

Комиссар Петтерсон сорвал остатки бумаги и сделал шаг назад. Он сразу узнал открывшуюся его взору картину, так как видел ее раньше множество раз. Шикарная позолоченная рама обрамляла хорошо известный сюжет с плачущей девочкой, то самое произведение искусства, копию которого почти каждый швед имел у себя в сортире. Комиссар Петтерсон без слов поставил картину на пол и приступил ко второй. Но сейчас он уже особо не церемонился и после нескольких быстрых надрезов сорвал с нее бумагу.

– Не могу поверить в это!

Полотно представляло шкипера в зюйдвестке и с трубкой.

– Ширпотреб, – простонала директор Там.

– Как вы считаете, у полиции есть дела поважнее? – спросил Петтерсон, и его голос сорвался на фальцет. – Не говоря уже об этом. – Он поднял куклу и посадил ее на раму картины, но с такой силой, что розовая шапочка свалилась с головы.

– Если бы я только знала. Мне действительно очень жаль, – сказала директриса, и ее щеки покраснели. Тут внезапно раздался громкий смех – комиссар Стрембек, который стоял рядом с коллегой и все фотографировал, не мог больше сдерживаться.

– Для расследования, – сказал он и ухмыльнулся. – Я выложу все в Сети.

Комиссар Петтерсон замахал на него обеими руками.

– Не вздумай. Представляешь, что напишут в газетах…

– Именно. Полиция крупно облажалась. Банда пенсионеров нанесла удар снова. – Стрембека прямо трясло от смеха.

– Кончай! – сказал Петтерсон и замолчал. Потом он развел руками. – Помнишь, Марта Андерсон говорила, что она хотела вернуть шедевры, но их украли из апартаментов в Гранд-отеле. Как ты тогда объясняешь это? У нас есть рамы, но нет картин.

– Нам надо посмотреть, кто пришел сюда с коляской. В нашем распоряжении ведь записи с камер наружного наблюдения.

– Опять просматривать их? Только не сейчас, – простонал Петтерсон.

– Нет, знаешь, как мы поступим, – сказал Стрембек серьезным голосом. – Мы сообщим прессе, что нашли шедевры, тогда настоящие похитители почувствуют себя неуверенно. Мы просто-напросто выманим их на свет. Это может дать нам путеводные нити.

– Звучит надуманно. А если журналисты захотят увидеть картины?

– В таком случае мы согласимся, но попросим их немного подождать, сославшись на необходимость провести экспертизу.

– Хм, – Петтерсон задумался, а директор музея была настолько ошарашена, что не могла произнести ни звука. Он попытался поймать ее взгляд.

– И что нам тогда делать с этими? – поинтересовался он и показал на полотно с плачущей девочкой.

Стрембек заискивающе улыбнулся.

– Блошиный рынок?

– Нет, кстати, там можно найти образец ДНК, – сказал Петтерсон.

– Я так и говорила, – заметила директриса. – Тогда мы спустим пока эти картины в хранилище. Но, господа, ширпотреб в Национальном музее…

– Не забудьте коляску, – сказал Стрембек. – Какая композиция! Застывшее мгновение. И интересно, кто мог быть автором?

– У нас не Музей современного искусства. Здесь мы храним только настоящие шедевры, – продолжила директор музея резким тоном.

– Конечно, мы понимаем, – сказал Петтерсон. – В любом случае мы, похоже, не продвинулись ни на шаг в нашем расследовании. Картины по-прежнему черт знает где…

– Именно… их местонахождение неизвестно, и еще многое может случиться, – констатировал Стрембек.