Когда канарейка рисует тигра

6 пёрышко

Невозможно его понять?

Клетку? Как тривиально. И что именно должно измениться? Я всë обдумала, это неплохой вариант. Тогда почему он вновь делает шаг назад?

— Ты согласился, — вновь уточняю я, словно его согласие написано на бумаге и заверено нотариусом.

— Нет, изначально я… — потирает подбородок, выискивая слова, — был согласен просто с тобой переспать. Один раз и быстро.

Здесь не хватает только “чтобы ты от меня отстала”. Я хмурюсь, а он выходит из кабинета, оставив меня почти голую и почти нетронутую.

И что это? Разве так можно? Ему не стыдно? Я же пришла, решилась, доверилась. Ну почти.

— А сейчас что? — Произношу, собрав свои тряпки и даже накинув халат.

Край пояса вообще заляпан соевым соусом, и пока не поздно, надо его застирать. Но мы ничего не решили! А если он подумает, что я свихнулась, и сбежит… ну, улетит под утро, что мне тогда делать?

Выхожу в его комнату и замираю.

— А сейчас иди спать. — Произносит он, уже спрятавшись от меня под одеялом на своей кровати.

Я должна послушаться! Без слов, без возражений, без претензий. Но мне хочется возразить! Уйти молча? Потому что так положено.

Дохожу до двери и касаюсь ручки. Вот сейчас выйду и всë же!

— Гульназ, — произносит он вдруг тихо.

Разворачиваюсь, замечая, как он поджал руку под голову и сейчас смотрит на меня.

— Да, Марат. — С тоном вечного покаяния.

— Если хочешь что-то сказать, стоит это сделать.

Да вот именно, что стоит это сделать, а не прятаться! Но произношу, конечно же, иное.

— Ты мой муж, — допускаю заминку, заметив скомканные шаровары, валяющиеся под кроватью, — как ты скажешь, так и будет правильно. — Хочется их поднять и вообще заявиться сюда с чистящими средствами, чтобы отмыть тот паркет и его голову. — Разве я могу о чем-то спорить?

Конечно же, нет.

— Можешь, — говорит он, выдержав приличную паузу, — можешь попробовать. Немного.

Он садится, совершенно не заботясь, что одеяло сейчас спало и скрывает лишь ноги.

— Я не смею.

Марат пожимает плечом.

— Как хочешь. Тогда уходи, — кивает за меня и явно ждет, давая мне выбор.

Зачем? Это какая-то проверка? И что я должна сделать? Сжав ладошки, в которых до сих пор моë грязное бельë, всë же решаюсь.

— Ты… — нет, не так, — прошу, закончи то, что начал.

Ну куда уж прозрачнее? И вроде бы даже его это не злит.

— Закончу.

— Когда?

— Когда придет время.

— Но ты обещал. Сегодня.

Мотает головой.

— Появились новые вводные, Гульназ.

Звучит так, будто моя затянувшаяся из-за его же отсутствия девственность — это что-то из ряда вон выходящее. Раз-два и всё! И будет ему "один раз и быстро"!

— Ты сказал, что не каменный. Я тоже! — Возможно, впервые говорю открыто. — Я тоже не каменная и мне трудно было решиться прийти сюда.

— Да, я знаю. — Без тени усмешек произносит он. — На этом заканчиваем?

Улыбается, заметив мои мысленные метания.

— Нет?

Хмурюсь, опять понимает.

— Нет. Что еще, Гульназ?

Тянет ответить безропотно.

— Более ничего.

Он сжимает полосой губы и вновь указывает на дверь.

— Okay, доброй ночи.

Да почему всë это так сложно?