Когда она расцветает

ГЛАВА 2

ВАЛЕНТИНА

Мое окружение тускнеет. На ладонях пленка холодного пота. Под моей кожей начинают ползать и ползать миллионы маленьких червяков.

Всякий раз, когда Лазаро приносит новую жертву, все всегда начинается так. Адреналин бурлит в моих венах и вызывает рвоту. Иногда мне хочется, чтобы мой мозг и тело просто отключились.

Я называю их жертвами, хотя большинство из них плохие люди. Они воры, преступники и убийцы с резюме, столь же разнообразным, как коробка цветных карандашей. Но все они умирают одинаково.

В моей руке.

— Кто она такая? — я спрашиваю.

Уголки губ моего мужа приподнимаются, когда он смотрит на женщину на экране. — Маленькая мышка Казалезе. Мы могли бы оставить ее на какое-то время.

Я хмурюсь. Что это значит? И это странное прозвище… Он никогда не называет людей, которых приводит сюда, какими-то особенными именами.

Он протягивает руку. — Пойдем с ней встретимся.

Он, должно быть, чувствует, как потеет моя ладонь в его прохладной и сухой, но ничего не говорит об этом. Я так и не поняла, то ли он только притворяется, что не замечает моего дискомфорта, то ли он действительно этого не замечает. Я плакала, кричала, умоляла — ничего. Его мягкая улыбка никогда не сходит с его лица, когда он дает мне мои команды. Он не колеблется, даже когда он говорит мне, что сделает со мной и Лорной, если я не подчинюсь.

Юбка моего длинного платья с цветочным узором шуршит вокруг меня, когда мы с Лазаро спускаемся в подвал. Подошвы моих дорогих балеток тонкие. Сквозь них я чувствую пронизывающий холод бетона. Женщина на полу должно быть замерзла.

Она появляется в поле зрения, и мое сердце бешено колотится. Ее лица не видно под фатой длинных светлых волос. На ней джинсы и блузка на пуговицах, порванная в нескольких местах.

Где они ее поймали и как? Был ли Лазаро тем, кто заполучил ее?

Иногда к нам приносят его жертвы, а иногда он выступает в роли и охотника, и палача. Именно последней ролью он известен в криминальных кругах. Мужчины из нью-йоркского преступного мира знают, что, если Стефано Гарзоло попадет в плохую сторону, ему стоит только сказать слово, и мой муж придет за ними. И этого достаточно, чтобы держать большинство из них в узде.

Женщина шевелится. Слышится легкое движение, за которым следует болезненный стон. Насколько я вижу, у нее нигде нет кровотечения, но, должно быть, ее усыпили.

Лазаро движется целенаправленно. Он хватает ее за запястья и тянет ее руки над головой. Она начинает вяло бороться, но это безрезультатно. Лазаро сильный. Ему требуется не более тридцати секунд, чтобы связать ее запястья толстой веревкой. Закончив, он поднимает ее за талию и привязывает веревку к металлическому крюку, свисающему с потолка. Женщина качается, подвешенная на руках. Наконец ее волосы падают с лица, и я вижу ее прищуренные карие глаза.

Я прижимаю ладонь ко рту. Боже мой, она всего лишь девушка. Не больше восемнадцати. Примерно в возрасте Клео. Поток тошноты врезается в мой живот и бросает его из стороны в сторону.

Она начинает задыхаться, но она все еще не в себе. Ее голова болтается из стороны в сторону.

— Почему она здесь? — тихо спрашиваю я. Должно быть объяснение. Папа делает все, чтобы обеспечить безопасность нашей семьи, так что она должна представлять угрозу.

Лазаро пожимает плечами. — Это просто работа.

— Работа?

— Кто-то хочет ее. Она оказалась на нашей территории. Была объявлена услуга, поэтому мы взяли ее, и теперь мы с тобой немного поиграем с ней. Кто-то заберет ее завтра вечером.

Мое дыхание становится неровным. Заберет ее живой или мертвой? В любом случае, "поиграть" — это кодовое слово Лазаро для пыток. Это как-то связано с тем, что Тито рассказывал мне ранее?

— Но что она сделала?

— Ничего такого. Она родилась с неправильной фамилией.

В его словах нет серьезности. Никаких указаний на то, что он осознает весь ужас того, что только что произнес. Моего мужа не волнует, почему кто-то оказывается в его подвале, но меня это волнует. Мне нужны причины — оправдания — того, что мы делаем с этими людьми. Я использую крохи, которые он мне дает, чтобы оправдать свои действия.

Он был насильником, а теперь получил по заслугам.

Он украл деньги у клана и мог бы убить Тито, если бы выстрел попал туда, куда он намеревался.

Он разбавил кокаин достаточным количеством левамизола, чтобы вызвать у покупателей припадки.

Но эта причина настолько неубедительна, что ее не может использовать даже человек, столь практикующий умственную гимнастику, как я.

Внезапно воздух пронзает крик. Успокоительное, должно быть, закончилось. Девушка начинает так сильно брыкаться, что я боюсь, что она вывихнет себе плечи. Вена на шее Лазаро вздулась. Он не беспокоится, что ее кто-нибудь услышит. Подвал звукоизолирован, и соседям виднее, чем совать свой нос в его дела. Но Лазаро ненавидит, когда кричат без причины.

— Тихо, — говорит он, доставая шприц.

Крики девушки переходят в хныканье.

— Пожалуйста нет. Пожалуйста, не приставайте ко мне с этим, — говорит она с едва уловимым итальянским акцентом.

Мой муж улыбается ей, как посыльному. Все дружелюбные и с хорошим настроением. — Ты закончила? Если ты пообещаешь вести себя тихо, я уберу иглу.

Глаза девушки перебегают со шприца на мужа ко мне. Она задерживает мой взгляд на секунду, на ее лице мелькает замешательство. Я не похожа на убийцу, особенно когда одета для девичника. Она, наверное, интересуется, какого черта я здесь делаю.

— Я не буду кричать, — говорит она дрожащим, умоляющим голосом. Ее грудь вздымается и опускается от ее частых неглубоких вдохов, и я снова поражена тем, насколько она молода. Ни единой морщинки на ее лице, ни намека на седину.

Эта девушка, похоже, не из тех, кто причиняет кому-либо боль.

Я закрываю глаза, когда внутри меня нарастает ужас.

— Пожалуйста, это ошибка, — говорит она, стараясь говорить спокойно. — Я не знаю, кем вы меня считаете, но я всего лишь турист. Я в Нью-Йорке на две недели со своим другом. Ее губы дрожат. — Имоджен…

Лазаро засовывает руки в карманы брюк и прислоняется спиной к стене. — Твой друг мертв.

Черты лица девушки искажаются.

Улыбка Лазаро становится шире, и он качает головой, словно участвует в какой-то секретной шутке. — Поверь мне, из вас двоих счастливчик — твой друг.

Ей требуется секунда, чтобы понять, что он имеет в виду, но, когда она это делает, по ее щекам текут немые слезы.

— Я не понимаю, — бормочет она. — Почему это происходит?

— Это не твоя вина, — спокойно говорит он. — Не вини себя. Ты действительно ничего не могла сделать.

Как будто он пытается заигрывать с ней. Я понимаю, что это часть наказания. Тот, кто попросил папу схватить эту девушку, хотел, чтобы она страдала.

Муж поворачивается ко мне. — Я пойду переоденусь. Вы двое можете использовать это время, чтобы лучше узнать друг друга.

Мы с девушкой наблюдаем, как он уходит вверх по лестнице, а потом остаемся только мы. Задняя стенка горла начинает болеть. Я знаю, что грядет. Она будет умолять. Они все делают.

— Пожалуйста, помогите мне, — хрипит она. — Он ошибается. Он выбрал не ту девушку.

Я делаю шаг к ней. Она вздрагивает, явно не зная, чего от меня ожидать. У нее россыпь веснушек на носу-пуговке и пухлых щеках.

— Он никогда не ошибается, — говорю я. У меня во рту так сухо, что язык похож на наждачную бумагу.

Она, должно быть, тоже хочет пить.

— Ты хочешь немного воды? — я спрашиваю.

Она кивает.

Я беру бутылку воды из мини-холодильника и несу ей. Она глотает воду, а я делаю все возможное, чтобы налить ее ей в рот. Вблизи я чувствую ее запах.

Лимон-вербена, мята и пыль. Она даже пахнет невинностью. Эта девушка не представляет угрозы. Она не заслуживает мучительной боли.

Я отворачиваюсь, когда меня охватывает дрожь. Образы вспыхивают в моей голове, как старое слайд-шоу. Наполненные блаженством глаза Лазаро, когда они делают последний вздох. То, как его штаны стягиваются в промежности. Гордый взгляд, который он бросает на меня, пока я трясусь на полу с кровью на руках.

— Пожалуйста, помогите мне, — умоляет она.

В горле тупая боль. — У меня нет выбора.

Хотела бы я это сделать. Хотела бы я перестать так бояться.

— Всегда есть выбор. Ты можешь помочь мне. — Еще одна слеза скатывается по ее правой щеке и стекает с подбородка на рубашку. — Я вижу, ты хороший человек.

Мои зубы впиваются в нижнюю губу. Хороший человек? Если бы я была одним из них, я бы нашла способ быть храброй.

Лазаро сказал мне, что он будет делать, если я остановлюсь.

Он убьет Лорну и будет мучить меня.

Он знает меня достаточно хорошо, чтобы понимать, что мое желание защитить нашу невинную экономку будет держать меня в узде.

Но и эта девушка невинна.

Она выдерживает мой взгляд, ее молодые глаза сияют отчаянной решимостью, которая кажется слишком знакомой… Клео. Она напоминает мне мою младшую сестру.

Она тоже может быть чьей-то сестрой. Дочерью. Может быть, матерью однажды.

Как я могу отнять это у нее?

И тут ко мне приходит осознание.

Я не могу.

Если есть хоть малейший шанс вытащить ее из этого, я должна им воспользоваться.

Мои легкие расширяются при глубоком вдохе. Это первое, что я приняла за несколько недель.

— Ты не хочешь причинить мне боль, — приглушенным голосом говорит девушка.

Нет, не знаю. Я думаю, я всегда знала, что однажды это произойдет. Я держалась, сколько могла, но больше не могу.

Я собираюсь вытащить ее отсюда.

А это значит, что мне нужен план, и мне нужно сообразить быстро.

Мое окружение становится более четким, когда я прихожу к соглашению с тем, что мне придется делать.

Лазаро должен быть нейтрализован.

Я подкрадываюсь к ящикам вдоль стены и начинаю выдвигать их один за другим.

— Что делаешь? — спрашивает девушка.

— Помогаю тебе. Будь спокойна.

Я нахожу нож и засовываю его сзади в юбку. Оружие здесь найти нетрудно, но было бы неплохо, если бы был…

Пистолет. Я беру его со дна ящика и проверяю, заряжен ли он. Я была на стрельбище три раза. Папа считает, что это базовый навык, который должны знать все члены семьи, даже девочки. Я думала, что это прогрессивно с его стороны, но это было до того, как он выдал меня за убийцу-садиста.

— Что ты собираешься с этим делать? — спрашивает девушка.

— Пристрелить его.

Она глотает. — А потом? Как нам выбраться отсюда?

Это отличный вопрос. Если мы сможем пройти мимо Лазаро, она сможет сбежать через черный ход. Его никогда не охраняют, когда рядом Лазаро. Никто не настолько сумасшедший, чтобы попытаться напасть на главного палача Гарзоло, не выходя из его дома. Если она побежит через задний двор, она может пересечь узкий лесной массив и оказаться за пределами квартала, на обочине дороги.

И что потом? Нет, ей нужна машина. Но Майкл, охранник на въезде в район, получает жалованье Лазаро, и он поднимет тревогу, если увидит неизвестную женщину за рулем одной из наших машин.

Он не будет, если за рулем буду я. Я могу сказать, что иду в продуктовый магазин, чтобы купить что-нибудь на ужин. Это даст нам как минимум час. Хватит ли мне этого времени, чтобы доставить девушку в безопасное место?

Я обмениваю нож, спрятанный за юбкой, на пистолет и бросаюсь перерезать веревку, связывающую ее руки. Она тяжело дышит, но теперь в ее глазах мелькает искра.

— У тебя есть кто-нибудь в Нью-Йорке, кто может тебе помочь? — я спрашиваю.

— Нет. Мой друг был единственным, кто приехал со мной, но, если я верну свой телефон, я могу позвонить кому-нибудь.

— Они быстро придут за нами, — говорю я ей. — Ты должна быть далеко, прежде чем они поймут, что ты ушла.

Мои мысли мчатся. Я посажу ее в багажник и уеду как можно дальше, но ей нужно бежать куда-то дальше, чем туда, куда ее может увезти машина.

— Мне нужно в аэропорт, — говорит она, словно почувствовав мои мысли. — Мне нужно домой, чтобы…

— Не говори мне, — перебиваю я. Если меня поймают, лучше мне не знать, куда она пошла. — У тебя есть паспорт?

— Он был в моем рюкзаке, — говорит она. — Но у меня его больше нет.

Рюкзак на прилавке должен быть ее.

— Я знаю, где он.

Я заканчиваю перерезать веревку, и девушка врезается в меня.

— Все будет в порядке, — бормочу я, хотя понятия не имею, правда ли это. — Я нокаутирую его, когда он вернется, а потом вам нужно следовать за мной наверх. Мы возьмем ваши вещи и выгоним машину. Ты попадешь в багажник. Я поеду прямо в аэропорт. С того момента, как я подвезу тебя, ты предоставлена самой себе.

На ее лице отображается облегчение и тревога. — Хорошо.

Пистолет холодный, но прожигает одежду на спине. Я беру его в руку и жестом провожу за мной.

Минуты, которые мы ждем возвращения Лазаро, мучительно. Мои кишки урчат так громко, что я боюсь, что он их услышит, как только откроет дверь в подвал. Но я также знаю, что мой муж никогда не будет ожидать этого от меня. В его глазах я бессильна. Вряд ли угроза. Я могу использовать это в своих интересах.

Наконец дверь открывается с приглушенным скрипом. Мы стоим вне поля зрения, поэтому, когда он спускается по лестнице, я смотрю на его спину. Нет времени на колебания. Я не могу позволить ему принять тот факт, что девушка больше не связана. Мой палец нажимает на спусковой крючок, и как только он поворачивается, я стреляю.