Глава IV

Доринда была в том же простеньком платье, в котором она предстала перед друзьями после своего первого танца. Ее короткие светлые волосы были растрепаны, а в фиолетовых глазах застыл страх.

— Мистер Шейн, — взмолилась она, заламывая руки. — Вы должны помочь мне. Понимаю, что сейчас уже страшно поздно, но для меня это единственный шанс покончить со всем этим кошмаром. Ради Бога, выслушайте меня.

— Это как раз то, что я собирался предложить вам, — заверил ее детектив, протягивая руку и приглашая ее войти в комнату.

— Вы одна? — поинтересовался он, пропуская ее вперед и с интересом оглядывая пустой коридор.

— О да! Вы что подумали о Рики? Упаси нас Господь! Если бы он только знал, что я нахожусь здесь…

Шейн плотно прикрыл за собой входную дверь и запер ее на ключ.

— А что, по-вашему, он способен предпринять, если все-таки узнает, что вы отправились ко мне? — осведомился он, когда Доринда умолкла.

Он запнулся, заметив крупные капли слез, навернувшиеся на глаза девушки. Губы ее предательски задрожали, и она испуганно оглянулась на запертую дверь. Шейн осторожно взял девушку за руку и подвел ее к глубокому креслу, предварительно развернув его таким образом, чтобы иметь возможность наблюдать за лицом посетительницы.

— Устраивайтесь поудобнее, — предложил он, — и расскажите мне свою историю.

Когда девушка присела, детектив вернулся на свое место на кушетке.

— Я наделала столько глупостей, — начала она, — я не нахожу себе места от стыда и перепугана до смерти. Если бы вы только смогли помочь мне, мистер Шейн…

Девушка опустила голову на ручку кресла и, закрыв лицо руками, разразилась безудержными рыданиями.

— Конечно я помогу вам, Доринда. Пожалуйста, успокойтесь. Здесь вы в полной безопасности. Все будет хорошо.

Детектив извлек из кармана носовой платок и, подойдя к креслу, вложил его в руку девушки.

Доринда подняла платок к глазам и сделала тщетную попытку остановить слезы, продолжавшие катиться по ее щекам. Постепенно ее рыдания стали тише. Она выпрямилась в кресле и вытерла заплаканные глаза.

— Поверьте, я совсем не плакса, мистер Шейн, — прошептала она. — Извините меня.

— Не надо оправдываться, — сказал детектив торопливо. — Может вы хотите выпить, прежде чем начнете свой рассказ? Немного шерри не повредит вам.

— О нет! Спасибо. Я никогда не пью, мистер Шейн. И мне уже гораздо лучше. — Она доверительно наклонилась к детективу. — По своей собственной глупости я влипла в скверную историю и намерена исправить свою ошибку прежде, чем мои родители узнают о ней. — Она запнулась, заметив свою фотографию в обнаженном виде рядом с настольной лампой. — Поверьте, что я не настолько испорчена, мистер Шейн. Мне становится нехорошо при одном взгляде на одну из этих фотографий. Если бы вы знали, как мне стыдно, мистер Шейн.

Детектив бросил косой взгляд на снимок.

— Забудьте об этом. К сожалению, вы были настолько неосторожны, что подписали некоторые из них, не так ли?

— Увы, да. Я подписала массу подобных фотографий, хотя это и было в самом начале моей, так называемой, карьеры. Я была глупа, мистер Шейн. Мне казалось, что таким образом я становлюсь взрослее и независимей. Но когда сегодня вечером вы упомянули о моих родителях… — Доринда сделала короткую паузу, пытаясь овладеть собой, и продолжала. — Все это время, наверное с первого дня, меня не оставляли сомнения относительно разумности моего решения, но мне так хотелось утвердить себя, доказать всем, что я уже не маленькая девочка, какой продолжали считать меня родители. Вы понимаете меня, мистер Шейн?

— Не могу пока сказать, что вы рассказали мне слишком много, — пробормотал детектив, закуривая сигарету, закрыв глаза и откидываясь на спинку кушетки. — Поймите меня правильно. Если вы хотите, чтобы я помог вам, вы должны рассказать мне все, ничего не утаивая.

— Для этого я и пришла сюда. Кроме вас, я никого не знаю в Майами. А после сегодняшнего вечера мне было просто необходимо довериться кому-нибудь.

— Итак, вы все-таки Юлия Лэнсдоун? — уточнил Майкл.

— Да, но я думала, что вы уже знаете об этом, когда заговорили со мной сегодня вечером.

— И ваши родители полагают, что вы проводите каникулы у своей подруги в Палм Бич?

— Да, она единственная, кто знает правду. Точнее, часть правды. У меня не хватило духу рассказать ей все. — Щеки Юлии приобрели пунцовый оттенок.

— Короче, вы договорились со своей подругой, чтобы она в случае необходимости подтвердила, что вы гостили у нее, а сами отправились в Майами, чтобы танцевать в «Ля Рома»?

— Все правильно, мистер Шейн. Мои письма к матери я клала в отдельный конверт, и моя подруга пересылала их затем в Вашингтон. — Юлия снова замолчала и несколько секунд разглядывала свои маленькие руки, нервно сжимая и разжимая пальцы. Затем она резко выпрямилась и вскинула голову. — Мистер Шейн, вы упомянули о некой миссис Дэвис, подруге моей матери, которая приходила к вам, чтобы поговорить обо мне. Означает ли это, что моя мать знает все?

Шейн меланхолично кивнул головой.

— По ее словам, ваша мать сама просила ее об этом.

— Но я действительно не знаю никого, кто бы носил это имя. Сколько я ни ломала голову, но так и не смогла припомнить никакой миссис Дэвис.

— Разумеется, она могла воспользоваться чужим именем, — терпеливо объяснил детектив, — но вы, тем не менее, должны были узнать ее, когда прошлым вечером она находилась в двух шагах от вас, а затем передала вам еще и записку с официантом.

Доринда нахмурила брови и нетерпеливо прикусила нижнюю губу.

— Я никого не видела, — упрямо повторила она, — и не получала никакой записки. Здесь какое-то недоразумение, мистер Шейн. Либо это кто-то из знакомых моей матери, кого я не знаю, либо одна из ее старых подруг, которая, овдовев, вышла второй раз замуж за некоего мистера Дэвиса.

— На ее визитной карточке было написано «Миссис Элберт X. Дэвис», — сухо информировал Шейн. Не возлагая особых надежд, он, тем не менее, попытался дать детальное описание своей клиентки. — Кроме того, — добавил он в заключение, — она настойчиво уверяла меня, что помимо того, что является ближайшей подругой вашей матери, прекрасно знает вас и все эти годы пользовалась вашим полным доверием.

Морщины на лбу Юлии стали еще заметнее.

— Тогда я вообще ничего не понимаю, мистер Шейн. Мне неизвестна женщина, соответствующая вашему описанию.

Шейн равнодушно пожал плечами.

— Я только передаю вам то, что эта женщина сама рассказала мне. Она предложила мне две тысячи долларов в качестве гонорара за то, чтобы я вызволил вас из «Ля Рома», не допустив при этом никакого скандала.

Девушка удивленно приподняла брови.

— Две тысячи долларов! Откуда моя мать взяла их? А мой отец? Ему тоже известно обо всем? Ее лицо снова побелело, и глаза наполнились неподдельным ужасом.

— Насколько я знаю, пока еще нет. — Шейн чувствовал себя обязанным успокоить Юлию, но ему предстояло узнать от нее еще слишком многое, чтобы позволить себе расслабиться. Кроме того, ему требовалось выпить. Не рискуя пить прямо из бутылки на глазах молодой девушки, он встал и отправился на кухню. Вернувшись через несколько минут в гостиную, он торопливо исполнил привычный ритуал и присел на кушетку, стараясь не смотреть в глаза Юлии.

Та покорно ожидала его расспросов с видом провинившегося ребенка, чувствующего неизбежность родительского наказания.

— Так я и узнал об этой истории, — произнес наконец детектив безразличным тоном. — Ваша матушка получила эту фотографию и приложенную к ней анонимную записку, позволяющую предполагать возможность дальнейшего шантажа.

— Так мама видела эту фотографию? — охнула девушка, закрыв лицо руками. — Боже мой! Право, лучше бы я умерла. Эта история способна убить маму. Что же мне делать, мистер Шейн?

— Держите себя в руках, Юлия. Матери, как правило, способны выносить куда более серьезные потрясения, чем принято думать, — философски заметил детектив. — По крайней мере это фото не убило вашу мать. Напротив, она действовала весьма энергично и решительно, чтобы эта история не стала известна вашему отцу. Кем бы ни была таинственная миссис Дэвис, она пригласила меня, чтобы предотвратить возможный скандал и избежать шантажа. А теперь сядьте нормально, Юлия, и расскажите мне вашу историю с начала до конца.

Девушка резко выпрямилась в кресле. Глаза ее вызывающе сверкнули на детектива.

— Все началось с того, что я любила танцы больше всего на свете. Я рождена для танца. И что вы думаете, сделали мои родители? Еще ребенком меня отправили в самую унылую частную школу, какую можно себе представить. Меня учили, как стать совершенной леди. Однако я знала, чего хотела, и продолжала самостоятельно заниматься балетом, когда воспитатели считали, что я благополучно сплю.

Ошеломленный детектив молча уставился на девушку, которую в глубине души продолжал рассматривать как еще одного сумасбродного подростка. Но сейчас, наблюдая огонь, вспыхнувший в глазах Юлии, ему оставалось только удивляться, как он сразу не признал в ней дочь судьи Нигеля Лэнсдоуна, фотографии которого он столько раз видел на страницах газет, в кадрах кинохроники и на телевизионных экранах. Убежденность человека, фанатично уверенного в собственном предназначении.

— Но почему «Ля Рома»? — тихо спросил он. — Зачем было рисковать репутацией отца, танцуя в столь сомнительном заведении.

— Это была просто… просто шутка, — отрезала она, отворачиваясь в сторону, чтобы он не мог видеть выражение ее лица.

— Когда вы встретили Морана?

— Примерно два месяца назад. Я проводила уик-энд вместе с подругой, которую знала по школе. Она казалась милым безобидным созданием, забывшим, правда, предупредить меня, что ее родители были в отъезде и, следовательно, весь дом находился в нашем распоряжении. К этому времени я уже достаточно знала о жизни и полагала, что в случае необходимости сумею позаботиться о себе, во всяком случае, не совершить непоправимых ошибок… — Юлия замолчала, опустила глаза, нервно сжимая и разжимая пальцы.

— И что же?

— Рики был моим партнером, — пробормотала она, избегая встречаться взглядом с глазами детектива.

— Рики Моран?

Она уныло кивнула.

— О, он был очень мил первое время. Он рассказывал мне массу интересного о Нью-Йорке и Голливуде. По его словам, он знал многих актеров и танцоров. Он объяснил мне, что по профессии является импресарио, и это показалось мне весьма знаменательным совпадением. Я подумала, он сможет помочь мне сделать сценическую карьеру. Вероятно, я просто потеряла голову в тот первый вечер. До этого я никогда не курила, и когда кто-то из присутствующих предложил мне сигарету, я не стала отказываться. Вся атмосфера вечера казалась мне такой забавной и возбуждающей. Откуда мне было знать, что это были сигареты с марихуаной. Правда на следующий день все в один голос убеждали меня, что нельзя курить марихуану, не догадываясь об этом… Но тогда я действительно ничего не подозревала.

— В это-то как раз нетрудно поверить, — усмехнулся Шейн. — О'кей, что же произошло дальше?

— Сандра вынесла проигрыватель на улицу. Это была восхитительная ночь с полной луной, и мы танцевали на зеленой лужайке. Мы делали вид, что у нас большая вечеринка с множеством гостей. Рики и Сэм крутились вокруг нас, и мы менялись партнерами каждые несколько минут. Потом нам надоели танцы. Моя подруга и мужчины решили еще выпить. Поскольку я не пила, я закурила другую сигарету. — Юлия замолчала, не в силах продолжать свою историю.

— Вы смело можете говорить обо всем, Юлия. Я хорошо знаю, что марихуана может делать с людьми.

— В самом деле? — Она вскинула на детектива свои широко раскрытые фиолетовые глаза. — Выкуренные сигареты превратили меня в другого человека. Я сбросила одежду и снова начала танцевать. Мне казалось, что я просто парю в воздухе, и то, что я танцую обнаженной, не имело для меня ни малейшего значения. Все мое существо ликовало. Я чувствовала себя свободной от всего земного. Казалось, еще немного — и я взлечу до самой луны. Дальше, как я помню, Рики вызвался танцевать со мной. Он оказался неплохим танцором, и мне потребовалось время, чтобы понять, что он тоже успел раздеться. Затем он попытался… Это было ужасное ощущение, но оно позволило мне вернуться к реальности. Помню, что я подняла страшный крик и убежала в свою комнату. Я забаррикадировала входную дверь и спряталась в ванной. Чувство тошноты преследовало меня всю ночь. На следующее утро Рики и другие на все лады превозносили мой танец, в один голос твердили, что я должна посвятить себя сцене. Они уверяли меня, что я должна начать выступления немедленно, чтобы скорее набрать необходимый опыт, после чего, по их мнению, я безусловно должна буду стать одной из звезд Голливуда. К моему стыду, я проглотила наживку. Весенние каникулы были для меня единственной возможностью осуществить задуманное, и Рики пообещал мне найти ангажемент в Майами. Все они насели на меня, и в конце концов я согласилась считать его своим менеджером, если он добьется для меня обещанной работы.

— И вы подписали с ним контракт? — допытывался Шейн.

— Увы, да. — Юлия с отсутствующим видом кивнула головой. — Рики тут же набросал контракт, который я и подписала прежде, чем вернулась в колледж. Я подписала бумагу не читая, и только когда я приехала в Майами, выяснилось, что я обязалась отработать на него три года и предоставила ему право получать от моего имени все заработанные мной деньги. Фактически я оказалась в положении рабыни. Рики понимает, что рано или поздно я попытаюсь вернуть себя свободу, и старается изолировать меня от всех, к кому, по его мнению, я могу обратиться за помощью.

— Подобная бумага не стоит выеденного яйца, — заметил Шейн. — Я уже не говорю о том, что вам всего лишь восемнадцать.

— При всей моей неопытности у меня были сомнения. Когда я узнала, что обязана танцевать обнаженной, я решила посоветоваться с адвокатом. Я так бы и поступила, если бы он не начал угрожать мне. Что мне было делать? Отец и мать находились далеко, в Вашингтоне, и, кроме того, я опасалась, что мой необдуманный поступок может повредить мне. Скоро я убедилась, что Рики всего лишь дешевый вербовщик, поставляющий молодых девушек для второразрядных ночных клубов. Я почувствовала себя в ловушке. Я не знала никого в Майами. Я была совершенно одинока, и я боялась его. Он не остановился бы ни перед чем. Юлия снова закрыла лицо руками, и ее плечи задрожали от беззвучных рыданий.

— Успокойтесь, с вашими испытаниями покончено раз и навсегда, — сказал Шейн. — Вы больше не увидите его. Расскажите, чем он угрожал вам.

— У него была еще одна фотография, — пояснила Юлия, не отнимая рук от лица, — которую сделал его приятель в ту злополучную ночь в Форте Лаудердейл, на которой мы запечатлены вместе. До недавнего времени я даже не подозревала о ее существовании. На ней без труда можно разглядеть мое лицо и фигуру обнаженного мужчины. Рики угрожал переслать эту фотографию моим родителям, если я откажусь выполнять его распоряжения.

Шейн почувствовал, как судорожно дернулись мускулы на его щеке. Серые глаза детектива были мрачны.

— Итак, вы согласились на его требования и начали выступать в «Ля Рома», — констатировал он.

— Что я могла сделать? — Она снова вызывающе подняла голову. — Но, уверяю вас, дальше этого дело не зашло. Мы занимаем отдельные комнаты, и каждую ночь я запираю свою дверь. Я объяснила ему, что покончу жизнь самоубийством, если он позволит себе применить насилие, и, вероятно, он понял, что я способна осуществить свою угрозу.

— Давайте вернемся к событиям минувшей ночи и личности миссис Дэвис, — предложил Шейн.

— Сколько можно вам повторять, что я не знаю никакой миссис Дэвис! — воскликнула она. — Если кто-то из подруг матери и оказался в Майами, то я не видела ее. Я никого не вижу, когда танцую. Я пыталась убедить себя, что танцую в полном одиночестве, при свете луны. Я не хочу сойти с ума, мистер Шейн.

— Но чем объяснить исчезновение записки, посланной вам за кулисы, — настаивал Шейн, — и поведение певицы, с которой миссис Дэвис разговаривала о вас.

— Честное слово, мистер Шейн, мне никто не передавал записки. А если кто-то и разговаривал с Билли обо мне, то она даже не упомянула об этом.

Шейн нахмурился и с раздражением ущипнул себя за ухо. Бросив взгляд на часы, он убедился, что было уже больше четырех часов.

— О'кей, — устало согласился он. — И все же я думаю, что нам лучше выяснить вопрос о миссис Дэвис прямо сейчас, раз и навсегда.

Он поднял телефонную трубку и попросил оператора соединить его с отелем «Уальдорф Тауэрс». Когда ночной дежурный оказался на линии, детектив попросил его выяснить, вернулась ли миссис Дэвис в отель. Предупреждая стандартные извинения телефониста: «Я очень сожалею, сэр, но…», он торопливо произнес:

— Сделайте одолжение. Мое имя Майкл Шейн. Я оставил важную записку для миссис Дэвис несколько часов тому назад. Будьте любезны, взгляните — на месте ли мое послание.

Шейн неторопливо барабанил пальцами по поверхности стола, пока на линии снова не прозвучал голос оператора:

— Да, сэр, ваша записка все еще находится в боксе.

— Большое спасибо. — Шейн раздраженно бросил трубку на рычаг и сердито потряс рыжей головой. — Снова ничего определенного. Похоже, миссис Дэвис растворилась в ночном воздухе. — Некоторое время он молчал, и затем осторожно спросил: — Как вы думаете, Юлия, не мог ли Моран случайно узнать о попытке миссис Дэвис увидеться с вами. Скажем, перехватить записку, которую она послала вам за кулисы, или узнать о ее разговоре с Билли Лав.

Лицо Юлии омрачилось.

— К сожалению, это вполне возможно, мистер Шейн. Рики обычно большую часть времени проводит в клубе. Вы могли судить об этом по собственному опыту, когда он сумел помешать нашему разговору.

Шейн уныло кивнула головой.

— У него есть все основания оставаться на стреме.

— Но мистер Шейн! — воскликнула Юлия, всплескивая руками, — стало быть вы допускаете, что Рики проследил за миссис Дэвис до ее отеля, а сегодня мог попытаться ликвидировать ее?

— Вам и карты в руки, — мрачно констатировал детектив. — Вы знаете его лучше меня.

— Конечно, он порочен и жаден до денег. Но чтобы решиться… — Она запнулась, и ее лицо приняло растерянное выражение. — Что может дать Рики исчезновение миссис Дэвис? Я согласилась продлить срок моих выступлений еще на неделю. В его распоряжении все заработанные мной деньги за вычетом каждодневных расходов…

— Вы забыли упомянуть о фотографии, которая была отправлена вашей матери.

— Думаете, это сделал Рики?

— Кто же еще? Никто, кроме него, не знал вашего настоящего имени. Разве это не в характере Морана? Неужели вам никогда не приходило в голову, что следующим шагом мог стать шантаж ваших родителей?

— Господи, какой же дурой я была, — прошептала Юлия, и две крупные слезинки скатились по ее щекам.

На этот раз Шейн даже не пытался разубедить ее. Поудобнее устроившись на своем месте и сосредоточенно потягивая коньяк, он предоставил своей посетительнице самой разбираться со своими чувствами.

Наплакавшись досыта, Юлия осушила фиолетовые глаза и робко задала следующий вопрос:

— Если Рики послал эту фотографию моей матери, а затем обнаружил человека, наводящего справки обо мне, как, по-вашему, он должен был поступить?

— Откуда мне знать, — откровенно признался детектив. — Он мог проследить за ней до отеля, а после столкновения со мной этим вечером логично, что он предпочел иметь дело с доверчивой женщиной, нежели с несговорчивым субъектом вроде меня. Правда следует оговориться, что предварительно он должен был навести кое-какие справки обо мне.

— Но он и так знал о вас вполне достаточно, мистер Шейн, — с жаром возразила Юлия. — Поэтому я и решила обратиться к вам. Рики был вне себя, когда вы уехали из «Ля Рома», и рассказал мне массу интересных подробностей из вашей биографии. Разумеется, после всего этого мне не составило труда принять окончательное решение.

Шейн с сомнением посмотрел на молодую девушку.

— А сам он оставался в клубе после моего ухода?

— Этого я не знаю, — честно призналась Юлия. — Во всяком случае он ожидал меня, когда я закончила свой последний номер.

Шейн попытался быстро проанализировать сложившуюся ситуацию. Он припомнил 1600 долларов, находившихся в кошельке миссис Дэвис, остановку, которую они сделали с Тимом Рурком у здания «Дейли Ньюс», наконец их заключительную поездку к приятелю репортера. Все это вместе оставляло Морану достаточно времени, чтобы посетить «Уальдор Тауэрс» еще до того, как он сам добрался до отеля.

— Как по-вашему, мог ли Моран заподозрить, что вы отважитесь встретиться со мной уже этой ночью? — спросил он, вскакивая на ноги.

— Думаю, что нет. Более того, я уверена в этом. Я поднялась к себе, намекнув, что собираюсь немедленно улечься в постель, и выждала несколько минут, чтобы дать Рики время вернуться к себе. Только после этого я спустилась вниз по служебной лестнице и поехала к вам.

— Откуда вы узнали мой адрес?

— На мое счастье, водитель такси знал, где вы живете.

— Тогда я думаю, что мне необходимо немедленно поговорить с Мораном, — объявил Шейн. — Вам лучше всего оставаться здесь.

Его последнюю реплику прервал резкий телефонный звонок. Второй раз за последний час детектив подскочил к аппарату, уверенный, что на этот раз он непременно услышит голос миссис Дэвис, и ему пришлось вторично пережить разочарование.

— Незнакомый мужчина пытался выяснить у меня номер вашей квартиры, мистер Шейн, — услышал он торопливый голос ночного портье. — Он предложил мне двадцать зелененьких, если я разрешу ему без предупреждения подняться наверх, и еще двадцать, если я отвечу ему на вопрос, находится ли какая-нибудь девушка в вашей квартире. Наверное, сам Господь Бог уберег меня от соблазна.

— Спасибо, Дик. Он сообщил свое имя?

— Нет, но утверждает, что вы нужны ему по важному делу.

— Как он выглядит?

Дик описал Морана, затратив на все это не более двух дюжин хорошо подобранных слов.

— Передай ему, что я приму его через несколько минут, но не называй ему номера, пока я не перезвоню тебе.

Он повесил трубку и повернулся к Юлии.

— Ваш приятель ожидает внизу и, похоже, сгорает от нетерпения увидеть вас, — сообщил он серьезным тоном.

Загрузка...