Коктейль для троих

Глава 4

Сидя в кабинете главного редактора «Лондонца» Ральфа Оллсопа, Кэндис кусала ногти и гадала, куда он мог подеваться. Она сегодня специально пришла пораньше и робко постучалась в дверь его кабинета, молясь про себя, чтобы Ральф оказался на месте, а также чтобы он не был слишком занят и мог ее принять.

Ральф был на месте. Прижимая к уху трубку радиотелефона, он открыл ей дверь и знаком пригласил войти. Садясь в кресло напротив его заваленного бумагами стола, Кэндис с облегчением вздохнула. Теперь ей оставалось только уговорить Ральфа встретиться с Хизер.

Но прежде чем она успела начать свой маленький, но вдохновенный спич, Ральф положил трубку на аппарат и, сказав: «Подожди здесь», выскользнул из кабинета. Это произошло с четверть часа тому назад, и за это время Кэндис уже несколько раз порывалась отправиться на поиски. Останавливало ее только то, что она понятия не имела, где искать Ральфа.

Кэндис понимала, что совершила ошибку. Ей надо было сразу спросить: «Вы куда? Можно я вами?» Именно такую молниеносную реакцию Ральф Оллсоп ценил в своих сотрудниках больше всего. Давно – и заслуженно – он пользовался репутацией человека, который ставит инициативу выше диплома, восхищается людьми, способными откровенно признаться в собственном невежестве, умеет разглядеть и вовремя поддержать настоящий талант. Ральфу действительно нравились энергичные, думающие, динамичные люди, готовые к тяжелой работе и не боящиеся идти на риск; единственным недостатком, который он не терпел в своих сотрудниках, была чрезмерная осторожность.

«Слабо! – доносилось, бывало, из его кабинета.– Очень слабо! Чего вы боитесь? Наступить кому-то на любимую мозоль? Но ведь умение наступать на мозоли – и есть журналистика!» Этот боевой клич действовал на персонал редакции, словно зов трубы на солдат. Сотрудники тотчас переставали болтать о том, кто и как провел выходные, и принимались за работу.

Но к тем, кто отвечал его требованиям, Ральф относился с бесконечным уважением и часто прощал им даже серьезные промахи. «Не падает только тот, кто давно лежит»,– говаривал он в таких случаях. Вот почему хорошие сотрудники уходили из редакции крайне редко, многие работали здесь уже по шесть-восемь лет. И даже те немногие, кто все же предпочел уйти на вольные журналистские хлеба или даже вовсе переменить профессию, продолжали поддерживать контакт с журналом. Время от времени они заскакивали в редакцию «Лондонца», чтобы выпить с коллегами и друзьями по бокалу виски и поделиться какими-то новыми идеями. Благодаря этому в редакции постоянно царила живая, творческая атмосфера, которая была очень по душе Кэндис. Она проработала в «Лондонце» уже пять лет и за все время ни разу не задумалась о том, чтобы куда-то уйти.

Откинувшись на спинку кресла, Кэндис принялась разглядывать стол Ральфа. Царивший на нем беспорядок был своего рода редакционной легендой. Из выдвижных ящиков-поддонов торчали во все стороны конверты, визитные карточки и «напоминательные» записки. На столешнице возвышались монбланы и эвересты редакционных публикаций, типографских гранок и пробных оттисков, исчерченных красным карандашом. На шаткой стопке справочников балансировал телефонный аппарат. Стоило Кэндис поглядеть на него, как телефон зазвонил, и она заколебалась, не зная, следует ли ей взять трубку. В конце концов, звонили наверняка не ей, однако Кэндис тут же подумала, что будет, если Ральф войдет и увидит, что телефон звонит, а она ничего не предпринимает. «Что с тобой, Кэн? – спросит он самым ядовитым тоном.– Боишься, как бы он тебя не укусил?»

Это соображение решило дело, и Кэндис поспешно схватила трубку.

– Алло,– деловито сказала она.– Кабинет Ральфа Оллсопа. Чем могу быть полезна?

– Позовите, пожалуйста, мистера Оллсопа, – раздался в трубке приятный женский голос.

– К сожалению, сейчас его нет на месте,– вежливо ответила Кэндис.– Что ему передать?

– Вы его секретарша?

В приоткрытую дверь Кэндис было видно рабочее место Дженнет, личной помощницы босса, но она, как назло, куда-то вышла.

– Да… То есть я ее замещаю,– неуверенно проговорила Кэндис.

Последовала коротенькая пауза, потом голос в трубке сказал:

– Говорит Мэри Чейз, референт профессора Дэвиса из больницы «Чаринг-Кросс». Передайте, пожалуйста, мистеру Оллсопу, что профессор Дэвис не сможет принять его сегодня в два часа. Собственно говоря, шеф просил узнать у мистера Оллсопа, нельзя ли перенести его визит на три?

– Хорошо, я все передам Ра… мистеру Оллсопу,– ответила Кэндис, сделав пометку на листочке бумаги, и положила трубку.

«Интересно, в чем тут дело?» – подумала она. Шеф всегда казался ей абсолютно здоровым человеком.

– А вот и я, дорогая моя Кэндис.– В кабинет быстрым шагом вошел Ральф.– Что я могу для тебя сделать? Надеюсь, ты пришла не затем, чтобы пожаловаться на нового ведущего редактора? Кэндис рассмеялась:

– Нет. Пока нет. Я по другому вопросу.

– Мне нравится это «пока»,– улыбнулся Ральф.– Ну, что там у тебя? Выкладывай.

Кэндис смотрела, как он огибает стол, чтобы сесть на свое место, и думала о том, каким, должно быть, привлекательным мужчиной Ральф был в молодости. Он и сейчас, на ее взгляд, был очень хорош собой – подтянутый, высокий; густые, чуть тронутые сединой волосы и умный, проницательный взгляд. Ему, наверное, было уже около пятидесяти, однако, несмотря на это, он продолжал излучать неукротимую, почти пугающую энергию.

– Вам тут звонили…– проговорила она, протягивая Ральфу листок бумаги с собственными каракулями.

– Ага, ясно…– спокойно проговорил Ральф, пробежав записку взглядом.– Спасибо.

С этими словами он сложил бумагу вчетверо и небрежно засунул в задний карман брюк.

Кэндис открыла было рот, чтобы спросить, все ли у него в порядке со здоровьем,– и снова закрыла. В конце концов, дела босса ее не касались, и звонок, на который она ответила, тоже не имел к ней никакого отношения. И все-таки любопытно, кто такой этот профессор Дэвис? Дантист? Или, может быть, уролог? Кэндис где-то читала, что мужчины после пятидесяти обязательно начинают лечиться у уролога – это у них как климакс у женщин.

– Я хотела поговорить с вами насчет места помощника секретаря редакции,– сказала она.

– Вот как? – Ральф откинулся на спинку кресла.– Что ж, я слушаю.

Собрав все свое мужество, Кэндис выпалила:

– Дело в том, что я знаю одного подходящего человека! То есть я думаю, что он нам подойдет.

– Правда? Тогда скажи ему, пусть напишет заявление.

– Я сказала «он» в смысле «человек». На самом деле это молодая девушка,– объяснила Кэндис.– И скорее всего, ее автобиография покажется вам заурядной, но я уверена – она талантлива. Во всяком случае, писать она умеет. И еще ей очень хочется стать журналисткой.

– Я рад это слышать,– мягко сказал Ральф,– но ты сама знаешь, что подбором кадров у нас занимается Джастин. Тебе следует поговорить с ним.

– Я понимаю,– кивнула Кэндис.– Но он…

Она не договорила, и Ральф прищурился.

– Я же знал, что ты явилась ко мне, чтобы пожаловаться на нового редактора! – Ральф слегка наклонился вперед и добавил доверительным тоном: – Скажи откровенно, Кэн, сумеешь ты сработаться с Джастином? Я прекрасно знаю, что между вами произошло, и если это может вызвать осложнения…

– Дело вовсе не в этом! – воскликнула Кэндис.– Я хотела только… Мне кажется, сейчас у Джастина хлопот невпроворот. Сегодня у него первый рабочий день, и…– Она крепко сжала лежащие на коленях руки.– Еще вчера он жаловался, что на это место полторы сотни претендентов, а у него совсем нет времени читать все заявления и автобиографии. В конце концов, Джастин только редактор! Вот я и подумала, что, может быть, вы…

– Я – что?..

– Я подумала, может быть, вы могли бы сами поговорить с этой девушкой.– Кэндис бросила на Ральфа умоляющий взгляд.– Она ждет внизу, в приемной.

– Где-где?

– В приемной,– неуверенно повторила Кэндис.– Она пришла просто… на случай, если вы согласитесь.

Ральф некоторое время молча разглядывал ее, и на его лице все явственнее проступало недоверчивое изумление. В какое-то мгновение Кэндис испугалась, что он сейчас просто выгонит ее вон, но Ральф неожиданно рассмеялся.

– Хорошо, позови ее,– сказал он добродушно.– Раз уж ты все равно ее сюда притащила, я с ней поговорю. Надо дать бедняжке шанс.

– Спасибо! – от всего сердца поблагодарила Кэндис, чувствуя, что у нее камень с души свалился.– Нет, я действительно уверена, что она…

Ральф поднял руку, останавливая поток ее красноречия.

– Пусть поднимется,– сказал он.– Разберемся.

Мэгги Филипс сидела одна в своей роскошно обставленной кухне, пила маленькими глотками крепкий кофе и раздумывала, чем бы заняться.

Сегодня утром она по привычке проснулась очень рано и некоторое время смотрела, как Джайлс одевается и приводит себя в порядок, чтобы ехать на службу.

– Главное, не волнуйся,– сказал он ей, ловко завязывая перед зеркалом галстук.– Я постараюсь вернуться домой как можно раньше.

– Хорошо,– улыбнулась Мэгги.– Передавай от меня привет лондонскому смогу.

– Я могу даже набрать для тебя пару пластиковых бутылок выхлопных газов,– пошутил Джайлс.– Скажем, где-нибудь в Сити, на общественной автостоянке. Говорят, были случаи, когда люди, всю жизнь прожившие в Лондоне, от чистого воздуха падали в обморок.

Чмокнув ее в щеку, он схватил кейс и поспешно вышел из комнаты. Услышав, как внизу хлопнула дверь, Мэгги почувствовала, как ее охватывает блаженное ощущение полной свободы. Никакой работы. Никаких обязанностей. Никакой нервотрепки. Она может заниматься чем угодно, и никто ей слова не скажет!

Сначала Мэгги попробовала снова заснуть. Она закрыла глаза и с головой залезла под одеяло, но лежать ей было неудобно – мешал живот, ставший слишком тяжелым,– и после непродолжительной борьбы Мэгги сдалась.

Спустившись на первый этаж, она с аппетитом позавтракала, просмотрела газеты, полюбовалась заснеженным садом за окном. Ровно в половине девятого она снова поднялась наверх, наполнила ванну и с удовольствием забралась в нее. Мэгги думала, что пролежала в приятно-теплой воде час с лишним, но когда она вернулась в спальню, выяснилось, что купание заняло чуть больше двадцати минут.

Сейчас на часах была только половина десятого, но Мэгги уже казалось, что она сидит в кухне целую вечность. «Интересно,– подумала она,– почему время, которого мне постоянно не хватало в Лондоне, здесь еле-еле тянется?»

Закрыв глаза, Мэгги попыталась представить себе песочные часы наподобие тех, какие она видела в больнице. Это ей легко удалось, только вместо быстрых песчинок они оказались наполнены густым медом, который лениво и неохотно переливался из верхней колбы в нижнюю. «Вот как течет теперь время»,– подумала Мэгги и стала вспоминать, что она обычно делала в этот час. Вот она читает газету, мертвой хваткой вцепившись в кожаную петлю под потолком вагона подземки. Вот она входит в редакцию, покупает чашку кофе в буфете, отвечает на тысячи поступивших по электронной почте запросов, присутствует на утреннем совещании, разговаривает, смеется сердится, отдает необходимые распоряжения.

«В Лондоне я подвергаюсь постоянному стрессу!» – напомнила себе Мэгги, чувствуя, что нарисованная ею картина начинает казаться слишком радужной, слишком идиллической. Толчея в подземке, сизые выхлопы автобусов и такси, несмолкающий шум, косноязычные статейки с пометкой «Срочно в номер» – все эти прелести лондонской жизни она как-то не замечала. Здесь же ее окружала густая тишина, нарушаемая лишь звонким цвиканьем какой-то птицы, и чистый, как родниковая вода, воздух, который, казалось, можно было черпать кружкой и пить как воду. Но главное, ее никто не торопил, никто не стоял над душой, никто не требовал срочно встретиться, никто не подсовывал идиотские заметки, в которых грамматических ошибок было больше, чем новостей.

Единственным, но, пожалуй, очень существенным, что не устраивало Мэгги в ее нынешнем положении, было ощущение собственной беспомощности. Конечно, и тишина, и покой были очень милы, но они от нее не зависели, как не зависели от ее воли и желания десятки больших и маленьких событий, которые могли произойти каждую минуту. В Лондоне именно Мэгги руководила событиями, направляла их – здесь же она была бессильна что-либо изменить или предотвратить.

Тяжело вздохнув, она машинально открыла лежавшее на столе пособие для будущих мам. На первой же странице ей бросилась в глаза фраза: «…На этом этапе боли могут усилиться».

«Гм…» – подумала Мэгги и стала читать дальше.

«Постарайтесь не волноваться,– прочла она.– Ваш партнер должен помочь вам успокоиться и подбодрить вас, однако мешкать не следует. Как только вы почувствовали боли, немедленно вызывайте врача…»

Вздрогнув, Мэгги поспешно захлопнула брошюрку и глотнула остывшего кофе. «Не волноваться, не поддаваться панике, не пугаться» – все эти призывы, которыми пестрели страницы, производили на нее совершенно обратное действие. Мэгги волновалась, нервничала, паниковала и готова была бегом бежать в ближайшую больницу при малейшем движении младенца. В глубине души она знала, что ей следовало послушаться акушерку из женской консультации и записаться на курсы, где обучали правильному деторождению. Она и записалась, но… ходить не стала. Для этого она была слишком занята, да и Джайлс не раз говорил ей, что все это необходимо только тем, у кого что-то не так. У нее же, если верить врачам, все было в полном порядке. Кроме того, ни ей, ни мужу не хотелось после напряженного рабочего дня тащиться куда-то через весь город, чтобы, сидя на мешках с сушеным горохом (как уверяли, это была самая подходящая мебель для женщин в «интересном положении»), разговаривать с посторонними людьми о самых интимных вещах. Мэгги никогда не считала себя ханжой, но ей казалось, что это, пожалуй, слишком. Ей и так пришлось сделать над собой усилие, чтобы заставить себя прочесть брошюру для будущих мам и вполглаза просмотреть видеокассету, которой ее снабдили в консультации (самые кровавые куски она поспешно проматывала). И до недавних пор она полагала, что этого вполне достаточно.

решительным жестом убрав брошюрку за хлебницу (с глаз долой), Мэгги налила себе еще чашку кофе. Ей говорили, что кофе может быть вреден для младенца, но она каждый раз отвечала, что зато он полезен для нее. Без кофе она просто не могла жить – он был для нее и топливом, и смазкой, благодаря которой шарики в мозгу начинали вращаться быстрее.

Но не успела она сделать первый глоток, как раздался звонок в дверь. Недоуменно хмуря брови, Мэгги с трудом поднялась с кресла и отправилась открывать.

На пороге стояла ее свекровь, одетая в теплый пуховик, из-под которого выглядывала юбка из клетчатой шотландки.

– Привет, Мэгги! – весело сказала она.– Я не слишком рано?

– Нет.– Мэгги с облегчением улыбнулась.– Джайлс предупреждал, что ты приедешь, но не сказал во сколько.

И, слегка подавшись вперед, она неловко поцеловала свекровь в щеку.

Мэгги была замужем за Джайлсом уже три года, однако ей до сих пор казалось, что она знает Пэдди недостаточно хорошо. Во всяком случае, до сих пор они ни разу не присели и не поговорили по душам. Впрочем, с Пэдди это было вряд ли возможно, так как для своего возраста она была чрезвычайно подвижной. «Женщина-комета» – так называла ее Мэгги про себя. И действительно, Пэдди ни минуты не могла посидеть спокойно. То она что-нибудь готовила, то возилась в саду, то провожала кого-то на станцию, то встречала. На протяжении двадцати пяти лет эта худая, энергичная женщина возглавляла деревенскую дружину девочек-скаутов, пела в церковном хоре, а на досуге шила превосходные платья (например, перед свадьбой все платья для подружек невесты она сшила собственноручно), причем у Мэгги создавалось впечатление, что Пэдди не особенно напрягается. А главное, за какое бы дело она ни бралась, у нее все получалось прекрасно.

Улыбнувшись, Пэдди протянула Мэгги большую коробочку.

– Это тебе. Только сегодня испекла,– сказала она, улыбнувшись.– Свежие булочки, жаль только – остыли. Половина с творогом, половина – с изюмом.

Мэгги растрогалась чуть не до слез – впрочем, в последнее время глаза у нее постоянно были на мокром месте.

– О, Пэдди, право, не стоило так утруждаться! – воскликнула она.

– Пустяки,– отмахнулась свекровь.– Их очень просто печь. Я дам тебе рецепт, если хочешь. Джайлс всегда их любил.

– Вот как…– промолвила Мэгги после секундной заминки, во время которой она припоминала, что вышло из ее попытки испечь пирог с вареньем на день рождения Джайлса.– Это было бы замечательно.

– А я кое-кого тебе привезла,– сказала Пэдди.– Мне показалось, тебе было бы полезно познакомиться с какой-нибудь молодой мамой. Вот я и захватила с собой одну свою старую знакомую.

– О-о, как это мило с твоей стороны…– растерянно проговорила Мэгги – уж больно все это было неожиданно.

Тем временем Пэдди обернулась и махнула рукой девушке в джинсах и розовом свитере, которая как раз выбралась из машины и медленно двигалась к дому. Одной рукой она прижимала к груди завернутого в одеяло младенца, за другую цеплялся полуторагодовалый малыш, который, похоже, только недавно научился ходить.

– А вот и Уэнди,– с гордостью сказала Пэдди.– Познакомьтесь – это моя невестка Мэгги.

Спускаясь по лестнице в приемную, Кэндис чувствовала, как ее переполняет радость от удачно исполненного дела. Вот что значит проявить разумную инициативу и приложить немного усилий! Целеустремленный человек всегда своего добьется – нужно только постараться.

Хизер, одетая в аккуратный черный костюм, сидела на диване в приемной.

– Он сказал «да»! – воскликнула Кэндис, бросаясь к ней.– Ральф Оллсоп согласился встретиться с тобой!

– Правда? – Глаза Хизер засветились радостью.– Что, прямо сейчас?

– Ну да! Я же говорила: Ральф всегда готов дать человеку шанс.– Кэндис довольно улыбнулась.– Теперь, главное, не забудь, что я тебе говорила. Больше энтузиазма, больше здорового честолюбия! Даже если не сможешь ответить на какой-то вопрос – ради бога, не молчи и не тушуйся. Постарайся отшутиться, а если не получится, скажи прямо: мол, с такими проблемами тебе сталкиваться еще не приходилось.

– Хорошо.– Хизер встала и нервно одернула юбку.– Слушай, я нормально выгляжу?

– Ты выглядишь отлично,– заверила ее Кэндис.– Кстати, еще одна вещь… Ральф непременно спросит, принесла ли ты что-нибудь из своих письменных работ.

– Что?! – в тревоге воскликнула Хизер.– Но я… Но ты мне ничего не…

– Отдай ему это,– перебила ее Кэндис, вручая девушке тонкую пластиковую папку.

– Что это? – удивилась Хизер.

Это набросок статьи, которую я готовила года три назад. Насколько я помню, там говорилось о том, что представляет собой городской транспорт летом. В печать эта статья так и не пошла, а единственным человеком, который ее видел, была Мэгги.

В приемную вошли двое посетителей, и Кэндис машинально понизила голос:

– Теперь эти материалы – твои. Вот, я даже подписала статью твоей фамилией.

– Хизер Трелони, «Лондонская душегубка"; – прочла Хизер и, поглядев на Кэндис, благодарно улыбнулась.– Как здорово, Кэн! Просто не верится!

– Лучше быстренько просмотри статью, Ральф может задать тебе пару вопросов по тексту.

– Кэндис, ты так добра! – Голос Хизер слегка задрожал.– Я даже не знаю, как мне…

– Не говори глупостей,– перебила Кэндис.– Я была только рада тебе помочь.

– Но почему? Почему ты решила это сделать?

Хизер пристально посмотрела на Кэндис, и та почувствовала, как ею снова овладевает острое чувство вины. Ей хватило выдержки, чтобы не опустить взгляд, но щекам стало горячо. Еще немного – и Кэндис рассказала бы Хизер все о своей семье, о преследующем ее чувстве вины, о настоятельном желании что-то исправить в постыдном прошлом…

К счастью, Кэндис вовремя сообразила, какой это будет ошибкой. Если она что-то скажет, то поставит Хизер в бесконечно неловкое положение.

Возможно, признание и облегчило бы ее собственное состояние, но по отношению к Хизер это было бы чистой воды эгоизмом. Нет, она ничего ей не скажет. Пусть Хизер думает, что она руководствовалась исключительно дружескими чувствами.

– Если я могу помочь тебе, почему бы мне этого не сделать? – быстро сказала она.– Кроме того, нам действительно нужен помощник секретаря. А сейчас тебе пора идти – Ральф ждет.

Пэдди пошла варить кофе, оставив Уэнди и Мэгги наедине. Чувствуя себя немного не в своей тарелке, Мэгги провела гостью в большую комнату и усадила на софу. Что делать дальше, она представляла довольно смутно. Уэнди была ее первой знакомой молодой матерью – из тех, с которыми следовало подружиться. Ведь по местным меркам они жили практически рядом; не исключено, что их дети будут расти и играть вместе.

– Вы… вы давно живете в деревне? – спросила она первое, что пришло ей в голову.

– Пару лет,– ответила Уэнди, ногой отодвигая в сторону свой внушительных размеров рюкзачок с запасом памперсов и детского питания.

– Ну и как? Я хочу сказать – вам нравится?

– Да, в общем, нормально… Джейк, ничего здесь не трогай!

Мэгги обернулась, и сердце у нее замерло от ужаса. Старший сын Уэнди тянулся к вазе голубого венецианского стекла, которую Роксана подарила им с Джайлсом на свадьбу.

– О боже! – воскликнула она.– Это… Может, лучше убрать вазу подальше?

Мэгги протянула руку и схватила вазу, но в тоже мгновение липкие пальчики Джейка тоже вцепились в ее край.

.– Благодарю, я сама,– вежливо сказала она малышу, который не спешил выпустить добычу – ЕСЛИ ТЫ ПОЗВОЛИШЬ…

Она снова потянула вазу, но тщетно.

– Джейк!!! – рявкнула Уэнди, и Мэгги подскочила от испуга.

Нижняя губа Джейка обиженно выпятилась, а личико – сморщилось, однако вазу он выпустил. Воспользовавшись этим, Мэгги поставила ее на высокий комод.

– Дети в этом возрасте настоящие чудовища,– заметила Уэнди, критически оглядывая огромный живот Мэгги.– Когда у тебя срок?

– Через три недели,– ответила Мэгги, осторожно опускаясь в кресло.– Теперь уже скоро.

– Можешь и переходить,– заметила Уэнди.

– Я думаю, все обойдется,– ответила Мэгги после паузы.– Врачи сказали…

– Ах, что они понимают! – воскликнула Уэнди.– Про этого…– она кивнула на младенца,– мне тоже говорили, что он родится точно в срок, а я переносила почти две недели. В конце концов им даже пришлось меня стимулировать.

– О-о-о! – с уважением протянула Мэгги.– И все-таки…

– А когда я начала наконец рожать, этот идиот взял и застрял,– перебила ее Уэнди.– Его пришлось вытаскивать специальными щипцами. Мне наложили двадцать два шва! – гордо закончила она.

– Какой ужас! – совершенно искренне выдохнула Мэгги.– Вы, наверное, шутите?

У нее неожиданно закружилась голова, и показалось – она вот-вот потеряет сознание. Вцепившись в подлокотник кресла, она несколько раз глубоко вздохнула, стараясь справиться с застилавшей глаза темной пеленой. «Нужно поговорить о чем-нибудь другом,– подумала она,– иначе я прямо тут и рожу».

– А вы работаете… или как? – поинтересовалась она слабым голосом.

– Нет,– ответила Уэнди, глядя куда-то мимо нее.– Джейк, ты меня с ума сведешь! Ну-ка слезай немедленно!

Мэгги обернулась. Предприимчивый Джейк вскарабкался на шаткий стульчик перед фортепиано и, опасно наклонившись вперед, тянулся к клавишам. С презрением покосившись на мать, он принялся изо всех сил молотить по ним кулаком.

– А вот и я! – В комнате появилась Пэдди с подносом в руках.– Я там нашла миндальное печенье, Мэгги. Ничего, что я вскрыла упаковку?

– Конечно-конечно. Все в порядке, Пэдди.

– Наверное, только я знаю, как чувствует себя женщина, у которой незваные гости сожрали все припасы.

Пэдди рассмеялась, и Мэгги слабо улыбнулась в ответ. Она была уверена, что у нее и у Пэдди совершенно разные понятия о «припасах».

– У меня где-то было овощное пюре для Джейка,– встрепенулась Уэнди.– Джейк, иди сюда немедленно, иначе ничего не получишь! – Положив младенца на диван, она потянулась к своему рюкзаку.

– Какая прелесть! – воскликнула Пэдди, глядя на сучащего ножками младенца.– Хочешь немного подержать его, Мэгги?

Мэгги оцепенела от ужаса.

– Я… Думаю, не стоит…– пробормотала она заплетающимся языком.

– Ох ты, милашка, у-тю-тю-тю-тю! – Пэдди ловко подобрала ребенка и протянула его Мэгги.– Ну просто куколка, правда?

Мэгги в ужасе таращилась на младенца, который неведомо каким образом очутился в ее неловких руках. Несмотря на владевший ею страх, она отчетливо ощущала, что свекровь и Уэнди внимательно за ней наблюдают. Это еще больше напугало ее. «Что со мной такое? – спрашивала она себя.– Почему я не испытываю к этому ребенку ничего, кроме брезгливого отвращения?» Во всяком случае, ничего красивого Мэгги в нем не находила. У ребенка была сморщенная обезьянья мордашка – красная, словно перезревший помидор, да и пахло от него скисшим молоком. Мутно-голубые глаза бессмысленно смотрели в потолок. Мэгги наклонилась к младенцу, старательно изображая из себя заботливую мать. «Может быть,– с тоской подумала она,– со временем я привыкну к детям? К тому же это ведь чужой ребенок».

Младенец завозился, издал какой-то противный скрипящий звук, и Мэгги в тревоге вскинула глаза.

– Держи его головкой вверх, он может срыгнуть,– предупредила Уэнди.

– Хорошо,– покорно согласилась Мэгги и неумело перевернула ребенка.

Младенец открыл беззубый рот, и она испугалась, что он сейчас заорет. Но вместо крика ребенок несколько раз утробно булькнул, и струя свернувшегося молока выплеснулась на ее темно-красное джерси.

– О боже! – воскликнула Мэгги.– Его стошнило прямо на меня!

– Это бывает,– хладнокровно утешила ее Уэнди.– Давай, я его возьму.

– Не переживай,– сказала Пэдди, протягивая Мэгги муслиновый платок.– Тебе нужно привыкать к таким вещам, правда, Уэнди?

– Да-да,– подтвердила та с неясной угрозой.– Вот будет у тебя свой малыш – тогда посмотришь…

Мэгги кое-как вытерла рукав и подняла голову. Пэдди и Уэнди смотрели на нее и улыбались так, словно были чем-то очень довольны. «Теперь ты – одна из нас»,– вот что говорили их взгляды.

Мэгги передернуло.

– Хочу а-а! – объявил Джейк, без церемоний дергая мать за штанину.

– Умница! – похвалила Уэнди.– Погоди, я сейчас достану горшочек.

.– Боже мой, нет! – воскликнула Мэгги и резко встала.– То есть я хотела спросить: никто не хочет еще кофе? Я сейчас принесу.

К счастью, гостьи не стали отказываться, и Мэгги поспешно отступила в кухню. Там она включила чайник и без сил рухнула на стул, не зная, смеяться ей или плакать. «Это и есть материнство?» – размышляла Мэгги. Если да, она была трижды дурой, когда решилась завести ребенка. Уж лучше бы она продолжала работать в редакции «Лондонца», где все было хорошо знакомо и привычно. «А главное,– подумала Мэгги, нервно оскалившись,– никому из сотрудников и в голову не придет делать "а-а" прямо посреди комнаты!»

Несколько секунд она колебалась, опасливо косясь на дверь, потом взяла телефонную трубку и набрала знакомый номер.

– Алло?

Узнав голос Кэндис, Мэгги вздохнула с облегчением.

– Привет, Кэн, это я…

– Мэгги? – удивленно воскликнула Кэндис.– Как дела? У тебя все в порядке?

– О да,– ответила Мэгги с некоторым сомнением.– Наслаждаюсь бездельем и все такое.

– Счастливица! Ты, наверное, только что проснулась? – предположила Кэндис.

– Вообще-то ко мне на чашечку кофе зашли две местные леди,– почти весело заметила Мэгги.– И… гм… кое-кто еще. Одна из этих леди – моя собственная свекровь, а другая – молодая мать из Степфорда. У нее целых двое детей! Представляешь?

Кэндис рассмеялась, и Мэгги почувствовала, как на нее нисходит покой. «Слава богу,– подумала она,– что на свете существуют подруги, которые всегда поймут тебя правильно». Да и самой Мэгги вся ситуация уже начинала казаться смешной.

– Ты просто не поверишь, если я расскажу, что случилось буквально пару минут назад,– добавила она, слегка понизив голос.– Мне дали подержать младшего ребеночка – этакого розовенького поросеночка с лицом старика. Вдруг он начал вырываться, и не успела я понять, в чем дело…

– Послушай, Мэг, мне очень неловко, но я совсем не могу с тобой разговаривать,– перебила Кэндис.– Джастин выдумал какое-то кретинское совещание, и мне пора бежать. Извини, ладно?

– Да, я понимаю,– разочарованно протянула Мэгги.– Конечно, беги.

– Поговорим потом, хорошо? Попозже. Может быть, я сама тебе позвоню.

– Договорились,– обрадовалась Мэгги, к которой снова вернулось хорошее настроение. – На самом деле я просто так позвонила – захотелось немного поболтать со старой подругой. Удачного тебе дня, Кэн.

– Сомневаюсь, что он будет особенно удачным,– мрачно сказала Кэндис.– Ты ведь знаешь Джастина… Кстати,– спохватилась она,– я должна сказать тебе одну вещь. Помнишь ту девочку, Хизер, которую мы вчера встретили в «Манхэттене»? Она подавала нам коктейли.

– Конечно, помню,– ответила Мэгги, мысленно возвращаясь на двенадцать часов назад. Действительно ли это было только вчера или встреча с подругами ей приснилась?

– Так вот, я порекомендовала ее Ральфу,– сказала Кэндис, торжествуя.– Я помню, ты мне не советовала, но я была в ней уверена – и не ошиблась! Представляешь, Хизер произвела на него такое хорошее впечатление, что он сразу предложил ей место помощницы секретаря редакции. Со следующего понедельника она выходит на работу.

– Что ты говоришь? – удивилась Мэгги.– Это просто поразительно! На моей памяти такого еще не было.

Да,– согласилась Кэндис и как-то смущенно откашлялась.– Все дело в том, что… В общем, оказалось, что Хизер неплохо пишет. Ральф прочитал кое-какие материалы, которые она готовила на курсах творческого письма, и они произвели на него весьма благоприятное впечатление. Поэтому он решил дать Хизер шанс.

– Как это похоже на него,– заметила Мэгги.– Что ж, я рада за нее и за тебя.

– Это действительно очень здорово! – сказала Кэндис, понизив голос.– Я даже выразить не могу, как много это для меня значит. Наконец-то мне удалось сделать что-то хорошее для человека, жизнь которого поломал мой отец.

– Я очень рада,– повторила Мэгги.– Надеюсь, все будет хорошо и дальше.

– Я в этом не сомневаюсь,– с горячностью сказала Кэндис.– Хизер действительно очень славная и умная девушка. Мы с ней решили пообедать вместе и как следует отпраздновать это событие.

– Правильное решение,– не без зависти заметила Мэгги.– Передай ей от меня привет.

– Мы обязательно поднимем за тебя бокал,– заверила Кэндис.– Ну все, Мэг, мне правда пора бежать, а то Джастин уже мечет икру. Когда у меня будет свободное время, я тебе обязательно позвоню. Целую.

В телефоне послышались короткие гудки.

Несколько мгновений Мэгги молча смотрела на трубку, потом осторожно опустила ее на рычаги, борясь с горьким чувством. Оказаться выброшенной из жизни, остаться за бортом событий – что может быть хуже для человека, особенно если этот человек – журналист? Впрочем, чего же еще она ожидала?

Подавив невольный вздох, Мэгги подняла годову и увидела в дверях кухни Пэдди, которая с интересом смотрела на нее.

– Я… Я разговаривала с моей подругой с работы – надо было обсудить один деловой возрос,– с виноватым видом пробормотала Мэгги – Как там Уэнди?

– Она меняет малышу подгузник,– сказала Пэдди.– А я решила помочь тебе с кофе.

Она подошла к раковине, включила воду и, обернувшись через плечо, сочувственно улыбнулась.

– Ты сама понимаешь, Мэгги, скоро у тебя начнется совсем другая жизнь. Поэтому на твоем месте я бы не стала слишком цепляться за прошлое. Впрочем, когда родится маленький, тебе будет не до того.

– Ни за что я не цепляюсь! – возмутилась Мэгги.– Я просто…

Я прекрасно тебя понимаю, дорогуша,– решительно перебила свекровь.– Не волнуйся. Вот увидишь – скоро все изменится, и этот дом станет твоим настоящим домом. Ты освоишься здесь, познакомишься с другими молодыми мамами…– Пэдди прищурилась и, набрав полную раковину воды, добавила туда жидкость для мытья посуды.– Я понимаю, что тебя сбивает,– добавила она.– Здесь, в деревне, все живут совсем по-другому, но я уверена – ты привыкнешь. Надо только приложить немного усилий.

– Почему по-другому? – удивилась Мэгги. – Ведь и здесь люди радуются, тревожатся, горюют… По-моему, все дело в том, что в Лондоне другой темп жизни.

Пэдди натянуто улыбнулась.

– Уверяю тебя,– сказала она,– скоро ты заметишь, что у тебя осталось очень мало общего с твоими лондонскими подругами. У тебя будут совсем другие интересы.

«Интересно какие,– задумалась Мэгги.– Такие же, как у Уэнди? Ну, это вряд ли…»

– Наверное, ты права,– сказала она, лучезарно улыбаясь.– Но я не собираюсь терять связь со своими лучшими подругами. У меня их две, и мы регулярно встречаемся, чтобы выпить по коктейлю – это наша традиция. Нет, я не могу перестать с ними встречаться!

– Традиции – это, конечно, очень мило,– заметила Пэдди и усмехнулась.– Но коктейли… гм…

Мэгги мрачно посмотрела на свекровь, чувствуя, как в ней нарастает обида. Какое, в конце концов, ей дело, с кем она встречается и что делает? Ведь это ее жизнь, не так ли?

– Да, это наша традиция,– твердо сказала она и снова улыбнулась.– Лично мне очень нравится коктейль «Секс на пляже». Напомни мне при случае – я запишу тебе рецепт.