Колоски

Глава одиннадцатая Как пошли наши ребята…

Дома не поколдуешь, приходится каждый раз тремя порталами вдаль мотаться, под заглушку Ри. А то из магистрата сразу за задницу возьмут — как и когда тут появилась, почему у них сразу не зарегистрировалась? Ах, вообще дар не регистрировала? И лицензии нет? Чудненько! И объясняй потом, кто ты и что ты. Семь потов сойдёт, пока докажешь, что ты не злоумышленница коварная. С другой стороны — в Найсвилле уже скоро зима, а здесь вечное лето. В затяжной осенний дождь даже приятно сбежать сюда — погреться. А вот учиться совсем неприятно, оно от погоды не зависит. Но приходится. Дон очень ярко ей расписал, что может натворить бесконтрольная сила, и Лиса признала — надо. «И стало так по слову моему» — это действительно оказалось страшно. Вот так ляпнешь что-нибудь, как у Лисы это водится — глядишь, а оно и «стало». И исправлять страшно — вдруг ещё хуже выйдет? Не бегать же каждый раз кругами с воплем: «Я не хотела, оно само!»

Никогда Лиса учиться не любила. Читать — да, запоем, а учиться — нет, что в школе, что в Универе. У неё и знания-то все получились начитанные, не из программы. Единственное, что учителям удалось ей вдолбить — уголовный кодекс. Но это уж вынужденно, какой же консультант без знания кодекса. Зато психологию почти самостоятельно выучила, и с удовольствием, потому что не по учебнику… И вот — опять учиться! Да ещё и по вечерам, после целого дня работы — корчму-то не бросишь, жалко! Хорошо, хоть спать теперь нужно не больше трёх часов, вполне хватает, а то совсем зашилась бы. И Дона опять где-то носит, всё дела у него. Лучше бы уж он её учил, а не Ри с Роганом! С ним хоть весело…

— Страшно спросить: и что это ты сделала? Вот это вот, вот что это такое, а? — учитель из Рогана получился тот ещё: ехидный, вредный, так бы и прибила, чесслово! Правда, Ри ещё хуже, ему откровенно скучно с ними заниматься, с ним не зло берёт, а стыдно за свой тупизм делается…

— Это заклинание «Чистоты», — насупилась Лиса.

— Ага, ага! И кто тебе сказал, что его можно навешивать на внутреннюю сторону одежды? Как её носить-то? Пачкаться не будет, ага-ага, но ты попробуй в ней походить и хоть раз вспотеть! А? Ты же не вампир, это они не потеют! А внешние характеристики драконье тело воспроизводит полностью достоверно, и потоотделение тоже — и как ты себя будешь чувствовать? Я же говорил, там три части: «Разделение», «Сбор» и «Отведение». И куда оно отводить у тебя будет? Обратно на кожу? Ага-ага! И что у тебя с кожей будет? Надолго «Чистота» навешивается только на внешнюю сторону! Чтобы отталкивать внешнюю грязь. А изнутри надо либо стирать, либо применять кратковременную «Чистоту». Причём, сняв перед этим одежду, а то без кожи остаться можно. Тьфу! Вот уж вообще уж, сподобил Жнец ученицей! Вроде не дура, а такую чушь порешь!

Лиса только сердито сопела. Подумаешь, в первый раз ещё круче было. Роган как объяснил, она тут же всё прямо и поняла, и сразу и сделала, только порядок немножко перепутала. Вместо грязи в кучку собралась сама тряпка, потом ловко разделилась на много мелких тряпочек, а те поднялись на уголки и шустро куда-то усеменили, пока Лиса беззвучно клацала челюстью и пальцем в них издали тыкала. Издали-издали. Тряпочки так себя не ведут! А эти, вот эти — может они и кусаться заодно научились? Страшновато! Так и не нашли их потом, с концами удрали. Типа, отвелись. Роган даже и не сказал тогда ничего, только глаза у него такие сформировались… выразительные… А сейчас вот ругается. Нет, чтобы похвалить, что у неё всё-таки получилось — ну, наизнанку, но получилось же! Фэрри, вон, вообще свою тряпку в который раз спалил, его всё на огонь пробивает, а у Лайма вместе с грязью краска сошла, и неровно даже, пятнами, вот так-то! Может, обидеться, что ли? Недаром у Рогана, как и у неё, одни вампиры в приятелях, которые обижаться не способны. Тоже характер — того. Ага. Сказочный. Трудная штука, эта магия. И полёт — совсем не такая лёгкая и приятная процедура, как ей всегда казалось в мечтах. И знать надо до фига — аэродинамика крыла и тела, расход силы и контроль формы, восходящие потоки, нисходящие, воздушные ямы, турбулентности всякие — мозги закручиваются! Вот как раз этой турбулентностью. Думала — крылья раскинь, и лети себе. А оказалось — где взлетишь, там и сядешь, без знаний-то.

Да ещё и пробудившаяся память крови дракона — такая каша в голове, ужас! Всплывают какие-то обрывки знаний, непонятно о чём, непонятно зачем. Выплавка стали осуществляется в три этапа… какая выплавка? Зачем Лисе какая-то там сталь? Начертание на пентакле руны «Ом» производится в третий день второй луны правым седьмым отростком, сложив остальные в оную руну… Но у Мира всего одна луна, а уж отростки… Из чего и на каком, простите, месте их выращивать-то? Карау-у-ул!

Да, кое-какие знания приходились очень к месту. Теперь она, например, поняла, ПОЧЕМУ не стоит навешивать «Источник» на молоко. Знала-то, что не стоит, и раньше, сама как-то раз попробовала, давно уже, когда только начала с корчмой. А как же не попробовать? Хоть небольшая, да экономия! Только никакой экономии тогда не получилось, даже стоимость печати не оправдала. Примерно около часа кувшин был неиссякаемым источником молока, потом, где-то с полчаса, неиссякаемым источником кислого молока, ещё с четверть часа — простокваши, а потом в распоряжении Лисы оказалось неограниченное количество горькой вонючей тухлятины. А вот теперь ей удалось понять, почему это так получается. Вот на корову или козу «Источник» навесить можно, и навешивают, особенно на фермах ле Скайн, потому молочные продукты и дёшевы. Но тут своя беда: молоко не кровь, само не потечёт, его выдаивать нужно, а скотинка живая, терпеть дойку бесконечно не сможет. Из этих соображений «Источник» на них навешивают самый короткий, на часа на два, но с высокой селективностью, потому молоко и не обесценивается, а которое без печати выдоено — вообще немеряно стоит. Какие-то там различия во вкусе имеются. Правда, только на вкус на-райе, людям-то пофиг. В каждом деле свои хитрости…

Это произошло ещё летом. В узком и мелком ручейке, берущем начало в болоте, неуклюже ворочалось нечто весьма изрядных размеров, почти безуспешно, но настойчиво пытаясь смыть с себя слой болотной липкой грязи. Ручеек был явно мал для его габаритов, но более подходящего в округе, увы, не наблюдалось. Понять, что или кто это, было затруднительно — ручеёк был не только маловат, чистотой он тоже не отличался. Но и с трудом отчищенные места ясности зрителю не добавляли. Создавалось впечатление, что грязь рельефно облепила пустоту, ком просто уменьшался в размере по мере того, как ил уносила вода.

«Вот не хотел я на ней жениться, не хотел! Я же сразу понял: обидчивая, вспыльчивая дура с непомерным самолюбием. А всё отец! Захотелось ему в семью сильную магичку, видите ли! Вот сам бы на ней и женился, всё равно они с маменькой давно расплевались! И ребёнка я не хотел, молоды ещё оба были — детей заводить. Но, раз уж залетела — согласился: пусть будет. Вот теперь и расхлёбываю, как дурак. В буквальном смысле: болотной жижи нахлебался по самое нехорошо. А с виду вполне приятная полянка была. Совершенно неустроенный мир!»

Примерно такие мысли одолевали Пэра в первый час пребывания в мире, где полгода назад нашёлся его потомок.

Уже шестой раз проходил он порталом в этот мир, но лишь во второй раз опустился на поверхность. И второй раз этот мир подстраивал ему пакость. Ну, положим, к ощущению отцовства он уже притерпелся и не реагировал так болезненно, как в первый раз. Но ещё почти полгода ушло на подбор дробности порталов, чтобы он смог находиться здесь долго, не трясясь от холода и не опасаясь свариться заживо. В первый раз они просчитались, и он едва не замёрз насмерть, в тёплый день под ярким солнцем. Ещё четыре раза проходил он в открытый в атмосфере портал, быстро делал контрольные замеры и тут же активировал обратную цепочку перемещений. Очень дорого получилось, но могло обойтись ещё дороже, если бы испытателя нанимали со стороны. В последний раз всё было практически нормально. И вот теперь он наконец опустился, отыскав внизу самое ровное место. Обнаружения он не боялся: поляризовал тело ещё в воздухе, войдя в режим невидимости. Надо ведь оглядеться, разведать, а потом уже вступать в контакт. И опустился. И понял, что тонет. Ровное место оказалось болотом с тонким слоем травы поверх зловонной жижи. Не будь он так ошарашен и взвинчен, он, конечно, преобразовал бы эту органику, да и ассимилировал — двойная польза, и обед, и освободился бы. Кислородная органика — она везде одинакова, преобразовывай да потребляй. Но, получив под ноги трясину вместо ожидаемой плотной опоры, он запаниковал, растерялся — и просто не сообразил. Чтобы не увязнуть бесславно в трясине, обратился к магии, и запаниковал ещё больше, ощутив разницу. Вместо привычной на Дракхе мягкой однородности, здешняя магия расходилась на неравномерные потоки, как свет распадается на спектр, пройдя сквозь призму. Один из этих потоков и напугал его до колик. Испытывая порталы, он на местную магию внимания не обращал — а зря! Зелёный поток, с мягким привкусом травяного сока, яркий красный с оранжевыми сполохами, отдающий дымом, и голубой, со странным лекарственным запахом, тревоги не вызывали. Но насыщенный, даже густой багрово-красный, переходящий местами в чёрный, с отчётливым вкусом и запахом крови — Высь и Крылья, да это некромантия! Самая натуральная, запрещённая во всех известных разумных мирах, злостная некромагия, на крови! И все эти потоки были каким-то образом связаны с его потомком, это чувствовалось, а особенно — как раз последний. Бедный беспризорник, во что ты превратился здесь? Хотя… этому беспризорнику уже восемь тысяч лет: разум, в отличие от тела, воспринимает именно местное течение времени. Как столько прожить, не сойдя с ума? А, похоже, что и сошёл. Этот мир просто пропитан некромагией, разве можно творить такое в здравом уме? Как здесь ещё хоть кто-то уцелел? Увы, приходится признать: его ребёнок — либо сумасшедший, либо преступник. И, скорей всего, очень сильный маг. За восемь тысяч лет можно собрать огромное количество энергии. Очень сильный сумасшедший некромант и некромаг. Кошмар. Нет, нечего и думать пытаться забрать его домой. Никто не будет брать в расчет, что по меркам родного мира ему всего два с половиной года. Его осудят и казнят, а сам Пэр и весь его род будут опозорены. Что же делать-то?

Ближе всего жизнь чувствовалась в горном массиве неподалёку. Пэр поднялся в воздух, на крыльях путь занял меньше четверти часа. Покружился, рассматривая сверху предгорье. Лес на довольно большом пространстве был вырублен, вырубка огорожена, и весьма всерьёз, внутри стояли одноэтажные строения из дерева и камня. В горе виднелись туннели, видимо, здесь добывалась руда. Попытался просканировать на магию, и сразу нашёл подтверждение своим самым худшим опасениям. Работали живые, надзирали за ними мёртвые. В поляризованном теле он долго наблюдал с вершины скалы неподалёку. Странно, но серьёзного владения магией в них не чувствовалось. Магия присутствовала, но плотно упакованная в артефактах, и применялась, видимо, для горных работ, а не личных нужд. А в самих аборигенах и умертвиях её почти и не было, так, по мелочи. Почему бы это? При желании он один мог бы на раз всех уложить. Некоторое время он всерьёз обдумывал эту идею, но потом улетел от греха подальше, едва справившись с импульсивным желанием освободить несчастных аборигенов от ига умертвий. Они, конечно, всего лишь дикари, но даже они не заслуживают такой участи. Но тут уж он сам себя остановил: прежде надо подготовить место, куда их вести. Здесь их явно кормят и одевают, хоть как-то, а что может предложить он? Свободу умереть с голоду? Холод пока не грозит, но зима здесь, судя по растительности, длинная и холодная, значит, нужно ещё и жильё. А жильё ещё предстоит найти, хотя бы временное, или сделать. И хоть какой-то запас еды, а дальше пусть уж сами…

Ужасно! Неужели ему придётся уничтожить своего потомка? Самое странное, что во всех этих существах — и живых, и мёртвых, ощущал он некое подобие родства, слабое, но несомненное. И в мёртвых — о, ужас! — оно было гораздо сильнее! Но и в живых чувствовалось. Это… его отдалённые родственники? Потомки его потомка? Да, за восемь тысячелетий — вполне возможно… одиночество — страшная штука. Но… с аборигенами, гадливо передёрнулся Пэр. Нет, не о том он думает. Это просто подтверждение неадекватности его ребёнка, а с ней и так всё ясно. Проблема в другом. Как отыскать единственного, если в каждом из встречных чувствуется родная кровь? Искать максимальную концентрацию? А может… не искать? Вернуться и сказать, что за эти полгода потомок умер? И пусть он останется здесь. Живой, пусть и сумасшедший. Ведь, каким бы он ни был — это его ребёнок!

Нет, не получится. Произведения некромагии — кошмарные твари, питающиеся чужой кровью, чужими эмоциями, а иногда и тем и другим, потому что своих у них нет, только то, что им удаётся урвать у других, у живых. Именно урвать, отнять: кто же в здравом уме захочет быть пищей? А когда на тебя охотятся, когда боль и страх — какие могут быть эмоции? Правильно: гнев, ненависть, ужас, ярость. Видимо, самые большие для умертвий лакомства. И они ненавидят живых за то, что зависят от них, но обойтись без них тоже не могут. И неудивительно, что рано или поздно миры, зараженные некромагией, исчерпав внутренние ресурсы — живых существ, начинают экспансию. История знает два примера, тогда ещё думали, что обойдётся. Не обошлось, и это было страшно. Одна из планет людов — существ, очень похожих на местных аборигенов, только с хвостом — с тех пор просто голый каменный шар, даже без атмосферы. А рухи одну из своих планет взорвали, так боялись, что хоть кто-то уцелеет. Он просто не имеет права скрыть свою находку. А когда он сообщит, вступит в дело бюро безопасности Сообщества, и этот мир прекратит своё существование, его в лучшем случае стерилизуют. Что же делать?

Полдня он кружил над предгорьем, обнаружил ещё несколько таких же поселений, рядом с каждым провёл по часу-полтора, наблюдая и сравнивая. Очень неудачным было, что аборигены всё время держались кучей, были друг у друга на глазах, даже во время избавления тела от органических остатков находились под присмотром. Для целей Пэра это совсем не подходило. Ему нужен был одиночка, и в спокойной обстановке, чтобы снять с его мозга информацию об этом мире, а таких тут не наблюдалось. Странное местечко. И ещё что-то было здесь неправильное, совсем, но сначала он никак не мог это уловить. Только к вечеру до него дошло: здесь не было женских особей. Ни одной. А может, аборигены однополы? Есть же в природе такие существа. Но… странно. Нет, не стоит делать выводы на неполных данных, обследованная территория слишком мала. Надо завтра полететь на восход, посмотреть, что в других местах делается. Вот уж чего-чего, а времени, пока он тут, у него навалом. Соотношение примерно 1 год к 3000, если он просидит здесь хоть десять лет, дома пройдёт всего-то… А сколько? Да неважно, мало пройдёт. А жить он здесь может… почти бесконечно… Какое искушение! Нет, об этом лучше не думать. Об этом можно подумать потом, сначала надо разобраться с некромантом, которым стал его потомок. С питанием проблемы не было, органики вокруг было полно. Преобразовал в съедобную массу килограмм десять и ассимилировал, заморачиваться на придание внешнего вида было лень. Поставил «Полог» в расщелине скалы и устроился переждать тёмное время суток. Мало ли что может летать в темноте в мире некромантии. Толку-то в инфракрасном зрении, если там холодные умертвия. А дракон трудноуязвим, но отнюдь не бессмертен.

Утром он полетел навстречу восходящему солнцу. Часа через полтора лёту в воздухе появился привкус дыма, а минуты через две под крылом мелькнули постройки — и тут же скрылись позади. Слишком маленькое было поселение — или скорость великовата. Он вернулся, поднялся выше и пригляделся. Вот, теперь понятно. Он немного не то искал. Нет здесь широких дорог, и зданий высотных, как на Дракхе, тоже нет. Здесь дичь и глушь, и не следовало ему забывать об этом. Ниточка дороги рассекала лес, на неё бусинами были нанизаны маленькие поселения. Стоит, наверно, спуститься, принять удобный для передвижения вид и посмотреть на аборигенов поближе. И послушать, о чём разговаривают они между собой. Может, найдётся какая-то зацепка для поисков? Он опустился на расчищенное место рядом с одним селением и стал выглядывать подходящую для копирования форму. Поляризация не годилась, она хороша в воздухе или на твёрдой поверхности, а здесь он будет оставлять следы, да и пыльно здесь, а пыль не поляризуешь — это не часть тела. И получится оставляющий следы мутный силуэт — не лучший вариант для исследователя. Через некоторое время в деревню забежал большой кудлатый пёс с вислыми ушами. И глаза у него с виду были самые обыкновенные, собачьи, только не видели ничего. Пэр просто вырастил пару похожих на глаза органов, а настоящие глаза спрятал в носу. В нос-то ему никто заглядывать не будет? Очень удачно, что у аборигенов есть такие зверьки. Видимо, они играют здесь ту же роль домашних любимцев, что на Дракхе мелкие ящерки. Но эти достаточно большие и сильные, а главное — они вездесущи, а внимания на них никто не обращает. И так он думал ещё целых три минуты. А потом он перестал так думать. Потому что на дорогу перед ним вышел один из таких местных зверьков. А потом и ещё три. А потом он уже думал только о том, чтобы не споткнуться, перебирая непривычными конечностями, а за ним с рёвом неслась стая местных собак, изгоняя странно пахнущего наглого чужака, не знающего этикета собачьего знакомства. Выбежав за пределы видимости аборигенов, он перекинулся прямо на бегу и взлетел. Внизу на дороге обиженно взвыла стая.

Нда, похоже, образец был выбран неудачно. А вот эти? Только мелкие, не слишком ли большой диссонанс получится между видимой симуляцией и пространственным карманом? Зато у этих крылья есть, можно будет летать! Очень удобно!

У них таки были крылья, и они таки на них летали, и хорошо летали, надо сказать. А ещё у них оказались очень твёрдые и острые клювы, и этими ими они тоже очень умело пользовались. И было их до фига! Откуда появились-то? Только что всего одна сидела, но стоило ей каркнуть — сразу целая стая налетела! И чужака в компанию они тоже не приняли, погнали вон. Еле удрал, от изумления забыв, что может просто поляризоваться и исчезнуть. А аборигены уже насторожились и забеспокоились. Да и то: сначала собаки как взбесились, все и сразу, теперь вороны с граем круги над деревней закладывают. Пришлось Пэру искать другое поселение, и там, распластавшись на самой высокой и крепкой крыше и мимикрировав под её материал, внимательно пронаблюдать за местной живностью, чтобы не пришлось опять улепётывать от стаи мелких тварей. Он мог бы уничтожить их всех одним движением воли, но, как бы ни было для него оскорбительно их поведение, не за этим он здесь появился. Об этом он себе и напоминал, сопя от злости.

А потом рыжая Муся вылезла из чердачного окошка и блаженно поточила когти об его хвост. Ну-у, она-то думала, что об конёк крыши… Да вообще она не думала, не будет же приличная кошка думать о всякой ерунде, об которую она точит когти! Вот ещё! А крыша вдруг встала дыбом и улетела, свалив трубу и панически хлопая крыльям из дранки. И ме-э-эдленно растаяла в воздухе. Безобразие! Ма-аоу-у! Фр-р-р! Что творится, а? Стоит выйти погулять — тут же сносит крышу! И ведь даже не весна! Вот только вернись, дрянь такая, я те дранку-то пообдеру! Небось, не полетаешь больше, как хлопать нечем станет! Тьфу! Птичка гордая! Тьфу!

А Пэр, опустившись на дорогу, с изумлением исследовал глубокие царапины на своём хвосте. Это что — на него напали? Вот это мелкое недоразумение? Или это была случайность?

А интересная зверюшка! Мелкая, но боевая! Попробовать, что ли? Только опять очень маленькое тело. Зато бродит вроде бы сама по себе, не стайная…

Нет, хватит. Так он ничего не поймёт. Так и будет бегать то от одних, то от других тварей. Всё-таки, поляризация. Да, придётся постоянно держать очищающее заклинание, которое жрёт гоблинскую кучу энергии, и постоянно следить за собой, чтобы не оставлять следов в мягкой пыли — а что делать? К спящему аборигену в мозг за сведениями залезать бесполезно, в других мирах проверено, спящий мозг обучается хорошо, а обучает плохо. Такому научит… сны же! А они такие бывают… сами знаете. А к бодрствующему подбираться, чтобы в транс ввести, придётся в поляризации. Иначе, видимо, никак. Так, копируем тело вот этой последней, боевой, и поляризуемся. Так и энергии меньше уходить будет на очистку: тело маленькое, компактное, и следы его не будут отслеживать — кому оно интересно? Неужели и этот шаг окажется неудачным?

Он даже не предполагал, насколько правильным было это решение! Это только кажется, что кошки — одиночки. На самом деле, они жёстко делят территорию и главенство на ней. Неизвестно ещё, что сделал бы с неожиданно объявившейся незнакомкой местный главный Васька, серый полосатый бандит с драными ушами. Может, прогнал бы, а может — и нет…. И неизвестно, что для Пэра было бы хуже…

Хорошо с Валеком посидели! Правильный зять — это… правильно. Только далековато. Вот говорил же Морите — через две деревни замуж дочку отдавать — далековато оно. Да разве послушают? Бабы, одно слово! Любовь у них, понимаешь. А ты мотайся за две деревни на внука посмотреть. Тьфу! Но пацан справный, что уж тут. А папка у него дурак. Валек-то. Всё идеи завиральные в голове бродят. Говоришь ему: маги есть зло — не понимает! Нечеловеческое это, понимать же надо, и сами они не совсем люди уже. Потому как не может человеческая пчхи… пхикика… нет, пчихика, да. Не может она справиться с таким. А ежели справилась — так она уже и не человеческая. А он — помощь, вишь ли, ежели что. А что — что? Ежели ой. Нет уж, милый, ежели «ой», так лучше уж сразу в сноп Жнецов под обмолот, чем такая помощь! После ихней помощи, пожалуй, как раз комнатную температуру тела и получишь. На вечную, типа, память, ага. Ты-то, зятёк, их ни разу не видал, а я один раз видел — и хватит. На всю жизнь. Мать Перелеска, это ж страх какой! Не, с виду-то они, вроде, и ничего, но страшно-о-о — жуть. Почему-то. В аккурат пчёлкинские возы-то в Пеньках горели — и выскочил один! Глаза такие… и волосы… А потом ещё три набежали. И арбалеты не помогли, ушли они во круг свой огненный, и всё, и что тут сделаешь? А возы сгорели. Такую тебе помощь надобно? Дурак ты, Валек, как есть дурак! А зачем возы сожгли — а кто их знает? Нелюди же. Кто ж их разберёт?

Пэр тихо покинул трясучий местный транспорт и сильно одурманенного аборигена. Надо было подумать и разобраться с полученными сведениями. А потом получить ещё порцию от кого-нибудь и сравнить. В идеале — от этого самого Валека. Надо учитывать разные точки зрения, полгода ему специально это вдалбливали прежде, чем сюда отпустить. Энергетический слепок он снял, найти сможет, координаты известны. Только застать в нужный момент. Что-то такое мелькнуло в этой голове на заднем плане, про маленькие строения на отшибе, куда они удаляются для избавления от накопившихся в теле токсичных веществ. Удивительно несовершенная конструкция тела у этих местных. То ли дело — дракон.

Поднялся на крыло, отсчитал вторую бусину на нитке дороги и опустился на расчищенном месте. «Огород», всплыло в мозгу название. Так, перекинуться, уничтожить следы… гм, плешь получилась среди растений… а ему-то что?

Следы невидимой кошки привели к задней стене хлева. Вонь стояла почти ощутимой плотности. За стенкой похрюкивало и взмемекивало, разума не ощущалось. А вот и искомое строение. Но как же здесь воняет! Так, преобразование органики… вот так, уже можно существовать, а то пары аммиака — не лучший вариант атмосферы. Теперь надо частично распределиться по внутренней поверхности и ждать. А пока можно разобраться с полученными сведениями. Во-первых, они всё же двуполы. Во-вторых, магией здесь не пользуются, он бы ощутил её проявления. И тот, первый, магии откровенно боялся. Но речь шла не об умертвиях, а об аборигенах, владеющих магией, и о южных, тёплых землях, вот там есть и магия, и те, кто ею владеет. Ну, правильно: владеющие магией сильнее, вот и вытеснили своих лишенных магии собратьев в холодные и неприютные северные земли. И, судя по страху в мыслях, с боем вытеснили. Дикари, что с них взять? Кто сильней, тот и прав. А о драконах мыслей не было, если не считать за упоминание странный мыслеобраз со звучанием «мать Перелеска». Жаль, что раньше не сообразил, надо было прозвонить ассоциации. Но это и у следующего обследуемого можно сделать, это явно что-то общеизвестное. Надо только аккуратно настроить ему мысли в нужном направлении, чтобы думал тематически.

Но следующий обследуемый оказался самкой.

Быстренько, пока спит… Еле укачала, голова уже пухнет… Прав Валек, надо к Ринне зайти, да травок ещё попросить, что ж он орёт-то непрестанно! Ну, хоть за ночь всего два раза проснулся, мама говорила — я и по ночам орала. Знала бы — не рожала бы… А мать — «не ходи к травнице» — ага! И чего они все так магии боятся? Валек вот не боится. Да и не магия это никакая, подумаешь — трава! Хотя какая-то магия у Ринны есть, это точно. Собирала же сама травки, правильные, и сушила правильно, а как у Ринны они всё равно не действуют, слабее получились, намного. Что-то такое есть у Ринны, и про на-райе она много знает — а откуда? Вот, то-то! Вот была бы здесь магия! И посуду бы не мыть. И не стирать, всё магией. Сказала так — раз, и всё готово! И огород не полоть. Нет, надо Валека подговорить, и уйти туда, на юг. Вот Тору годик будет — и сбежать. Ринна говорила — всего десятую часть отбирают на-райе. Что ж они, одно яйцо из десятка не отдадут? Зато огород полоть не надо, на-райе споёт — ни одного сорняка не вылезет! А здесь тошно, невмоготу уже… ой, опять пищит! Скорей…

Нет, правильный настрой в этом мозгу создать так и не удалось, слишком сосредоточена была эта самка на своём детёныше, слишком торопилась. Но нечто новое для размышления у Пэра появилось: на-райе — это кто? Кто-то, связанный с управлением растениями. И отбирающий десятую часть от свеженажитого. Так это они владеют тёплыми южными землями? А причём тут маги-аборигены? А умертвия тогда с какого боку? Нет, надо подождать пресловутого Валека.

Но Валек в тот день в строении за хлевом так и не появился. А Пэр остался сторожить, он не торопился. Место удобное, ничуть не хуже любого другого, и органики полно. Модифицированная, она вполне пригодна для ассимиляции.

— Я тут проезжал мимо парка. А приятное местечко, хорошо бы там коттеджик для себя воткнуть. Только ларьки какие-то торчат не по делу, — мужчина лет сорока в хорошем костюме вальяжно и скучающе отдавал распоряжения более молодому, в костюме поплоше. Поплоше — не потому, что не мог позволить себе такой же, но одеваться лучше, чем твой шеф да ещё и тесть в одном флаконе, просто глупо. — Найди хозяев, пусть приберут барахло своё. Только аккуратно. Всё понял? — брюзгливые складки у губ обозначились чётче, а от взгляда блёклых глазок, полных мертвящей скуки, молодого продрал мороз по коже. — Работай.

— Так… парк же… — осмелился вякнуть молодой.

— Садово-парковое хозяйство, — кивнул и скривился шеф. — Не твоя печаль. Нажму, где надо — будет просто садовое. Моё садовое хозяйство. Чё тормозишь? Помру — всё вам с Дианкой достанется, для вас же стараюсь. Главное — ларьки убери. Или и этим мне заниматься? — начальственно рыкнул он, и молодого сдуло из кабинета. Вот уж влип, так влип, в который раз за последний год обречённо думал он, плетясь по коридору. Но, кто ж мог подумать, что у Дианки, самой отвязной стервочки в их компании, такой папашка? И вместо отработанной схемы «поматросил и бросил» придётся на ней жениться, да ещё и в этот хренов «бизнес» по уши влезть? Или тихо сдохнуть через пару недель после свадьбы, у шефа с этим быстро. Чёрт, чёрт, чёрт, как же страшно! И не сбежать, ради доченьки шеф из-под земли достанет…

Вэйт и Дон решили наведаться к Артёму в гости. Дон — за новой порцией песен, Вэйт — за черенками. Вышли в парке, — там, всё же, полегче дышалось. Портал замаскировали, вписав обод портала в неон рекламы «Орбит» — Артёмова идея, это он туда маяк воткнул! Задняя сторона щита пряталась в кустах, да ещё и закрывалась, как дверь. Можно прикрыть и гулять совершенно спокойно. Лишь бы энергии хватило. Прошли до опушки по странно безлюдному парку.

И застыли у крайних деревьев. Вместо знакомых ларьков чернели обгорелые остовы, вокруг валялись выбитые стёкла. Даже сквозь новые, специально для этого мира сделанные и уже третий раз улучшенные Роганом фильтры, воняло гарью и — чуть заметно — кровью. «Очищение», оставленное Вэйтом, давно рассеялось, не вынеся такого варварского обращения.

Переглянулись, поспешно вернулись и перенастроились по маяку на квартиру. Там ярко пахло незнакомой травой и вполне знакомой мятой. Артёма в квартире не было, только его мать вздыхала в соседней комнате. Травами пахло именно оттуда.

— Давай выясним у неё, — затравленно шепнул Вэйт. — У одной память править легче… — Дон понял и кивнул. Только надо выйти из квартиры, чтобы избежать лишних объяснений о том, как они сюда попали. Люди — животные территориальные, не стоит сразу настраивать её против себя.

— Кто там? — глухо донеслось из-за двери.

— Здравствуйте, — старательно выговорил Дон, успевший немного выучить язык, пока занимался переводами. — Мы заходили на работу к Артёму. Что там произошло? И где он сам?

Дверь открылась. Маленькая, чуть выше Вэйт, с отёкшими от постоянных слёз глазами.

— Всё будет хорошо, — тут же поймал Дон её взгляд. Она слабо улыбнулась… и осела на пол.

— Ты что делаешь? — ахнула Вэйт. Дон и сам растерялся.

— А я ни при чём, — удивился он. — Похоже, она мне просто сразу поверила, расслабилась и… ага, заснула, — оттянул он покрасневшее веко и проверил пульс. — Тем лучше. Дай-ка, я её перенесу в кровать, а ты Ри позови, пусть у неё в памяти пошарит, пока она спит. И амулет для неё захвати, не настолько я хорошо язык выучил. Вдруг она проснётся, надо же общаться как-то. Мы-то поймём, что она говорит, а она-то нас — нет.

С недавнего времени все желания Вэйт Ри выполнял молниеносно, хоть и без особой радости. И подозрительно косился, будто ждал подвоха. Будто очень хотел, но боялся поверить в то, что — да, его любят. А Вэйт виновато поглядывала и вздыхала — «вот, навязалась на твою голову с чувствами своими…». Дон, наблюдая за этими постоянными безмолвными диалогами, дико веселился, но тоже молча. Чувства живых — вообще забавная штука! А уж оживших — тем более.

— Он болен. Где-то лежит, очень плох, — сообщил Ри. — Больше ничего не поймать. А где лежит — это уже сказать не смогу, я тут не ориентируюсь. Какой-то местный вариант Госпиталя.

— Да где — не суть, Роган ему на тушку маяк повесить ухитрился, — пожал плечами Дон. — Пройдём порталом.

— Не советую. Народу там, вроде, немного, но присмотр постоянный, портал увидят — придётся им память стирать. Туда ехать надо, на местном транспорте, — Ри отошёл от кровати и сел напротив Вэйт, тяжело облокотился на стол. Дон остался у изголовья, оседлав стул. Помолчали.

— Это какие-то местные разборки, влезать не советую, — опять заговорил Ри. — У людей вечно так, я в своё время насмотрелся. Ты говорила — ты там «Очищение» ставила? И не сняла, как я понимаю. Ну, вот, наверно, кто-то проникся и решил подгрести под себя, а строения ему мешали. Они ж не знают, что это недолговечное очарование. Да его, поди, уже и снесло, так? — Вэйт печально кивнула. — Во-от, — кивнул и Ри. — Меня ж не просто так от людей стошнило, у нас до войны они именно так себя и вели. Видимо, они и здесь все такие же, лишь бы хапнуть. Держались бы вы подальше, а?

— Ну, не-ет! — фыркнул Дон, оставляя в покое пузырьки на тумбочке у кровати, которые нюхал со скуки. — Пусть и не с трудом вербованный, но он наш агент! Меня пытались лишить агента! И, соответственно, денег! Ты бы видел, что там от записей осталось! Обгорелые комки! Ты думаешь, я это так оставлю? Я живой, я обиделся! Порву нафиг!

— Ну, Дон, может, они нечаянно? — вздохнула Вэйт. — Надо же и их спросить, может, они неплохие, просто… получилось так… случайно… Они же живые, разнервничались, поссорились…

— У-у-у… — с тоскливой досадой сообщил Ри потолку, посмотрел на одного… на другого… плюнул и ушёл. Вэйт виновато вздохнула ему вслед. Опять она сказала что-то не то…. Хоть совсем рот не открывай…

Дон откупорил пузырёк, сунул женщине под нос, резко запахло аммиаком. Она охнула и открыла глаза. Чтобы тут же утонуть в зелёном омуте глаз Дона. Памятуя о сокрушительной реакции на своё предыдущее заявление, Дон не стал говорить ей, что всё будет хорошо, только помог сесть на краю кровати и устроился, скрестив ноги, на полу, глядя снизу вверх.

— Благословенная, мы друзья Артёма и хотели бы его увидеть. Будьте любезны, расскажите нам, где его найти?

С этим горем не справилось даже внушение.

— В реанимации, — всхлипнула женщина. — В реанимации он, в коме-е-е… — Вэйт, чтобы тоже не зареветь, зажала рот двумя руками. — Стреляли в них… Мариночку… сразу насмерть…. А у Тёмочки… из правого лёгкого две пули вынули, а одна в позвоночнике… и не вынуть её… Он операции ещё одной не перенесёт… Ожоги, сорок процентов… И, даже если выживет… паралич… — голос ушёл в обречённый шёпот, — Калека на всю жизнь… — женщина горестно покачивалась, сгорбившись и безнадёжно глядя перед собой сухими уже глазами. — К нему не пускают, но я там на скамеечке у реанимации сяду, и сижу, сижу…. Всё-таки поближе… — Дон тихо зарычал. Вэйт легко поднялась со стула.

— Поедемте, — положила она руку на плечо женщины. — Отвезите нас к нему, мы должны посмотреть. Пожалуйста, прямо сейчас.

«Ты что задумала?», молча нахмурился Дон и передал образ облака выхлопных газов, а в нём — зелёной Вэйт, катающейся по земле и хватающейся за горло.

«Взрослею! — огрызнулась Вэйт. — Вот только кто бы знал, понравится ли кому-нибудь результат. В том числе и мне. Это я виновата, Дон. Не поставила бы «Очищение» — ничего бы не случилось. Надо посмотреть, что там можно сделать. Я раньше умел… умела исцелять. Или подниму во Жнеце, а потом в дракона перекинем… Знаешь, есть такой Растэльф ле Скайн, Старейшина. У нас с Ритой не было детей, а у них… были… дети…. Его не ранили, он вампиром стал, чтобы отомстить: как Перворождённый, он не смог бы…»

Параллельно Дон принял сжатые образы — ужас и жалость самого Вэйта, застывшее, мёртвое лицо ещё живого Раста, и его безжизненный голос: «Дален сошла с ума, увидев, что сделали с Тириенн, нашей младшей. Она совершенно безумна и очень сильна, а потому опасна. Для всех. Её плотоядные растения неуправляемы. Если в ближайшее время не удастся стереть ей память, её тоже придётся уничтожить: она в состоянии весь Лес сделать безмозглым хищником. Но сначала ты сделаешь меня вампиром. Я не прошу, Вэйт, я требую. Если Дален уничтожат, я погасну и сгорю, совершенно бессмысленно, а я так не хочу. Я должен отплатить этим тварям за детей и за мою Дален. Сделай это, Вэйт, пока я ещё в своём уме. Я всё равно почти мёртв».

Дона проняло. Так вот почему Старейшины смотрят сквозь пальцы на все выходки Растэльфа! А улыбчивая слабоумная Даленэльфи, оказывается, его жена, которой стёрли память, а не дочь… Это сколько же тысяч лет хранит Вэйт в голове такой кошмар! И сколько там ещё кошмаров… А Вэйт продолжала: «Не хочешь — так и скажи, а я всё равно поеду. Глаза закрою и… и уши… и нос… Это из-за меня она страдает. Это неправильно».

Дону пришлось сделать над собой усилие, чтобы возразить. С точки зрения любого вампира Вэйт был абсолютно прав. Неправильно — переделай. Не можешь сам — найди того, кто может. Никто не может — или отступись, или уничтожь, чтобы и не вспомнил никто, что оно вообще было. Но тут не настолько простой случай, как могло показаться. «Правильно Ри сказал — тьфу! Вэйт, это люди. Они не Перворождённые, они иногда умирают, понимаешь? А если перестанут — так это уже не люди будут, а что-то другое. Если он в коме, ты его даже спросить не сможешь — настолько ли он хочет жить, чтобы перестать быть человеком! Не зря же в клятве это оговорено! Ты на Лису посмотри — да она в панике от вечности, в полной! Как до неё дошло, во что впрыгнула, так с тех пор с ума и сходит. Давай лучше тех, кто это сделал, найдём и наваляем им так, чтоб до конца дней икалось!» Сбросил образ: конечности, завязанные замысловатым узлом, из середины торчит художественно расквашенная физиономия.

«Пока мы ищем, Артём может умереть. Как хочешь, а я туда».

«Давай хоть Рогана позовём, он всё же целитель».

«Зачем? Мы ведь уже здесь, а он, наверно, занят. Давай сначала посмотрим, сделаем, что сможем, а потом уж будем все вместе решать, что ещё сделать можно».

«Тьфу!», резюмировал Дон.

И они поехали.

— Ты идиот! Я же сказал: аккуратно! Это, по-твоему, аккуратно? Теперь там землю по-тихому не купить, столько внимания привлечено! И запакостили всё, что теперь интересу? На мокром месте строиться? Ты что же, сволочь, нарочно подгадить решил? Да я тебя сам удавлю, гнида подрейтузная! Сгною-у-у!

— Я-а… Михаила подрядил, он должен был владельцев найти и купить… просто купить… Я-а… его уже вызвал, сразу, но он исчез! И мобила не отвечает! — молодой трясся от ужаса. Всё пошло не так, абсолютно всё!

— Ты крети-ин! — простонал старший. — Я ж тебе говорил, что он, похоже, Коляну продался! А Колян не в себе с тех пор, как племяш его пропал с приятелями! И кому предъявы гнал — мне! Нужны мне его шестёрки! Навесить-то не может, так по-тихому пакостить стал, паскуда! Ты проверил?

— Д-да-а… но… не подтвердилось…

— «Не подтверди-илось»! Вот теперь зато подтвердилось! Что ты трясёшься, дебил припадочный? Сгинь с глаз моих, чтоб я тебя не видел! — молодой пулей вылетел за дверь, а шеф бессильно осел в кресле. Вот уж послал Бог зятька! И не удавить паскуду, доченька взбесится! И что она в нём нашла? Ни кожи, ни рожи, ни мозгов! Тьфу, дура! Опять всё придётся самому! Михаил-то, скорей всего, уже раков кормит, а вот об остальных придётся позаботиться. И действительно аккуратно, как только он и умеет. Иначе не сидел бы он в этом кресле. А сидел бы совсем в другом, и не кресле, а месте…. «Нары» называется… Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить бы… — Володенька? Не очень занят? — заворковал он в мобильник, — Ты зайди ко мне, пожалуйста. Да-да, жду, — и секретарше по местной связи, небрежно: — Сейчас Владимир зайдёт, всех остальных — вон.

Спустя некоторое время в кабинет зашёл невысокий, но и не низкий человек с совершенно ничем не примечательной внешностью. Черты лица были настолько банальны, что исчезали из памяти, стоило лишь отвернуться. Нос, глаза и уши наличествовали, это и всё, что можно было о нём сказать. Шеф демонстративно выложил на стол и включил глушилку. Володенька ничего демонстративно не сделал, свою глушилку, работающую, он включил ещё в коридоре.

— Володенька, Михаил у нас пропал. Должен был две точки откупить, всего-то — и пропал, и точки похерил кто-то, и жертвы есть. Вот думаю — не Колян ли вмешался? Ты уж посмотри, будь ласков, почисти там, если что, а я уж не поскуплюсь. Точки-то откупать уж не буду, но чтобы, знаешь, сюда не привело…

Боже, опять, с тоскливой скукой думал Володенька, глядя шефу в переносицу. Напороли, наваляли, а ты разгребай, Володенька. Но не скупится, что да, то да. Можно будет ту приблуду к игрушке купить…

Как они ехали… Ох, как они ехали… Ощущение полного отсутствия контроля над своим телом было просто ужасающим. И то, что все вокруг воспринимали это совершенно спокойно, не спасало ни на волосок. Неустойчивая вонючая коробка с минимальным сцеплением с почвой и слишком высоко расположенным центром тяжести отдана на откуп живому, нервному существу с неустойчивой психикой — да маньяку просто. И все, кто имел глупость влезть внутрь, в полной его власти — они, что, не понимают? И если бы он ещё был один на дороге — но их же стадо! В три ряда идут, и у каждого, в любой момент, может съехать крыша! Нет, и Дон, и Вэйт, они, конечно, драконы, и сильно навредить им — это ещё постараться надо, но, как же страшно, Жнец Великий! Даже у Дона чувство юмора куда-то подевалось, а Вэйт вообще впала в ступор, зажмурившись и мёртвой хваткой вцепившись в спинку сидения перед собой, аж пальцы побелели! Через восемь остановок, когда они, наконец, вывалились из автобуса, Вэйт, пошатываясь, подошла к первому же дереву, обхватила тонкий стволик молодой липки и замерла, вжавшись всем телом, а Дон с трудом удержался от того, чтобы не прилечь тут же на чахлую травку газона. Кошмарный мир! И они даже не понимают, в каком ужасе существуют постоянно, без надежды на спасение. Или… им нравится эта постоянная адреналиновая атака? Но это так изнашивает организм… наверно, поэтому они так мало живут, Артём говорил — лет семьдесят. Ужасно!

В реанимацию их, конечно, не пустили. Вэйт предложила поляризоваться, но Дон решил, что надёжнее взять на взгляд, чем очень Вэйт удивил. Уже ведь не вампир? На что Дон только подмигнул: уметь надо!

Послушная мать Артёма послушно уселась рядом с реанимацией, послушная медсестра открыла им дверь, и врач, немедленно ставший послушным, подвёл их к Артёму. К тому, что раньше было Артёмом. Утыканное катетерами и датчиками тело производило впечатление неудачного и неуместного придатка к блестящим аккуратным медицинским агрегатам. Ритмоводитель противно попискивал, что-то переливалось по трубкам…. Вэйт позеленела, зашаталась и вцепилась в Дона. Дон немедленно выдал ей обыкновенный подзатыльник.

— Мне что, и тебя на взгляд брать? — обозлился он. — Тоже мне, трепетная! Вэйт, ты не Перворождённая, ты дракон! Вспомни, будь любезна! Ты шесть тысяч лет вампиром была, спокойным и хладнокровным! Вот и перестройся быстренько! Не время сейчас обмороками заниматься, там магэнергия не бесконечна. Кончится — и застрянем здесь, ты этого хочешь?

Он, конечно, хитрил, магэнергии в главном хранилище хватило бы на пару суток, но нужный эффект был достигнут. Вэйт испуганно пискнула и изменилась на глазах. Вот, так-то лучше, кивнул Дон сам себе, глядя, как спокойный и собранный Вэйт ле Скайн осматривает Артёма.

— Видишь ли, — заключил Вэйт, — с позвоночником я сделать по-любому ничего не могу, это только если к нам и в ящик. А ожоги и дырки в лёгком после этой их операции я могу убрать только как Перворождённый. Но, как только я им стану — мне опять станет плохо. А в истинном облике, как дракон, я и не знаю, что могу, и могу ли что. Мы же свои способности не тестировали, решили, что смены ипостаси достаточно. Для драки вампир, Перворождённый для растений. А тут такая засада… Вот и думай.

— Ну-у, первое, что приходит в голову — ментальный контакт, только в какую сторону? Я тебе, или ты мне? Давай попробуем так: я буду передавать тебе картинку, а ты споёшь. Может быть, опосредованно, через меня, тебе легче будет это переносить? Я не буду давать визуальный ряд, только силовые потоки. Вот так, смотри, — Вэйт прикрыл глаза, принимая картинку, и через некоторое время неуверенно кивнул:

— Да. Может сработать.

Дон накинул на реанимацию полог тишины и запер дверь.

Владимир подошёл к реанимации. Собственно, это последний его клиент. Осталось выяснить, в каком состоянии и может ли что-то рассказать до того, как преставится. Если может — ночью зачистить. Аккуратно. Сначала усыпляющий газ для персонала, потом просто отключить аппарат. Немного подождать, всего-то минут пятнадцать, чтобы наверняка. А потом включить. И уйти, пока персонал не проснулся. Рядом на скамейке женщина с заплаканными погасшими глазами, явно не в себе. На стук никто не отозвался. Никого нет? Все ушли? Хорошо работают! Может, при такой ответственности и вмешательства не потребуется? Подождём. Он уселся рядом с женщиной и приготовился терпеливо ждать явления персонала народу. Терпения ему всегда хватало, потому и жив до сих пор.

Чуть позже дверь открылась и оттуда вышли две совсем не похожие на персонал личности. Очень… странные личности, хотя, предложи кто объяснить, в чём эта странность заключается — и ответить бы не смог. Просто… не место им тут было. Не в больнице, а вообще — ЗДЕСЬ. И осознание так скрежетнуло по нервам, что Владимир нарушил своё основное правило — никогда ни на кого не смотреть прямо, только отслеживать боковым зрением. Он взглянул в упор… и утонул. Зелень леса, зелень лета, зелёные-зелёные поля, как в детстве, в деревне. Ах, как хорошо, как замечательно плыть над этими полями, лишь чуть отталкиваясь от макушек травы, легко, как воздушный шар, как мотылёк, как шалый ветерок полудня, заскучавший средь непорочной белизны облаков и наивной сини! Да, конечно, он всё-всё расскажет, это такая ерунда, это так скучно, это совсем не то, что парить над бескрайним лугом, таким зелёным-зелёным и дышать полной грудью забытым запахом нагретой солнцем травы, таким тёплым, но и таким свежим! Да, конечно, он скажет шефу, что всё в порядке, потому что оно и есть всё в порядке, как же иначе? Только оставьте меня здесь, это лучше любой игрушки, лучше Варкрафта, здесь душа отдыхает и поёт!

А Дон и не возражал. Жалко, что ли?

Вэйт и Дон давно уже ушли, а Владимир всё ещё летал над лугами, беспечный и невесомый.

— Как ты догадался?

— Я не догадался, я понял. Он смотрел, как вампир. Цепко, но вскользь, профессионально, — пожал плечами Дон. — А значит, хоть к чему-то, да причастен. Одно радует: мстить нам некому, этот парень всё сделал за нас. Отличный наёмник, спокойный, уравновешенный. Даже удивительно для живого существа. Хоть сейчас в Поиск переманивай, а то Дэрри всё страдает, что кандидатур нет. А какой поэт! В душе, глубоко… Такое себе напредставлял — не поверишь! Никаких непристойностей, никакой физиологии, только травка, цветочки и полёт! Да, вышло всё из-за желания его шефа откупить землю, но желания не наказуемы. Стреляли не его люди, ты сам его слышал. Вопрос в другом — что делать с Артёмом? Жизнь ему теперь гарантирована — но какая? Вернее, для начала — как нам добраться до портала? В эту душегубку на колёсиках я больше не полезу! От одной мысли худо делается…

— Ох, не напоминай! Умпф, бэ-э-э… тьфу!.. Сволочь ты, Дон!

В душегубку единодушно не полезли.

Кусты больничного сада пригнулись и заметались под взмахами невидимых крыльев.

А крыша Артёмовского дома чуть не просела под весом двух драконов. И замок на двери Артёмовской маме придётся теперь поменять, Саймона с ними не было.

Ри опять сидел у себя в оазисе. Они ввалились к нему вдвоём, и вывалили на него свою идею, и он тут же встал на дыбы.

— Хотите лечить — да на здоровье, и запихните его в ящик, а драконы-то тут причём? Он ведь ни с какого боку не маг, с ним хуже, чем с Лисой, возиться придётся. Тем более — оставлять в том мире? Ты хоть подумай головой, если уж так о нём печёшься: он же свихнётся! Вонь, грязь — ему оно надо?

— Так в том-то и дело, что он к ним привычен, он с рождения там живёт! Зато у нас появится там почти неуязвимый эмиссар с идейной преданностью и материальной заинтересованностью. Прочная база.

— Да кому это нужно-то? База твоя?

— Всем нужно, — не согласился Дон. — Всем драконам. Деньги лишними не бывают, тут Лиса права. Лайм, Саймон и Фэрри ничего пока не зарабатывают, а кушать хотят каждый день. Да и тебе не помешают. Хочешь сказать, не понравилось по Базару бродить? Еле унёс тогда, сколько нахватал — а на какие шиши, страшно спросить, как Роган говорит? А шиши — они в основном из новинок получаются, а новинки — оттуда, из Артёмовского мира. Я тебе счета показать могу, сколько нам за что отвалили. За сказки, что я перевёл, за песни, за кроссворды, за чай, кофе и какао. Вэйт их, конечно, растит, но у неё только к Смене Года ожидается первый урожай, а три партии, уже проданные — это оттуда, через Артёма взяли. А ты говоришь — ерунда! Кроме того — знаешь, кажется мне, что ты свой народ изрядно идеализировал. Не подпрыгивай! Ты судишь по себе, а это, уж извини меня, просто глупо. Оглянись вокруг: в любой расе есть и нормальные представители, и уроды, так почему ты думаешь, что в твоём родном мире это не так? Оказалась же твоя мать здесь — одна и на сносях? И погибла, не получив помощи. Почему? Нет, ты этого, конечно, никогда не узнаешь, но подумать-то можно? Явно не от хорошей жизни убегала?

— Так что ж ты — предлагаешь уродов в драконы поднабрать, для равновесия? — фыркнул Ри.

— Зачем? Просто не надо искать идеальных и безупречных белых рыцарей. Из них, кстати, большинство и есть уроды, которые точно знают, как надо. Идеалист страшнее Зверя, я тебе точно говорю. Вон, с Йэльфи поговори, у неё это любимая тема. По-моему, пока как раз всё идёт путём, народ нормальный подобрался. Ты слишком долго просидел в одиночестве, потому и не в состоянии оценить. Смотри, как все сработались! Даже на Троне у нас дракон сидит, а ты всё недоволен! — подмигнул он.

Ри задумчиво ухватил себя за кончик носа. А ведь действительно, как-то он… не ощутил до конца этот момент…

— Ри, ты сам сказал, что это я виновата. А так хоть слегка исправить удастся… Пожалуйста… — тихо попросила Вэйт, с отчаянной надеждой глядя на Ри. — Это мне надо, понимаешь? Я… виновата, мне плохо от этого… — слезинка всё-таки выбралась из глаза и поползла по щеке. Вэйт быстро вытерла её, но Ри успел заметить. Вот слабонервные на его голову!

— Ай, делайте вы, что хотите… — махнул он рукой. И ошеломлённо заморгал, когда Вэйт с восторженным визгом повисла у него на шее, влепила ему самый настоящий поцелуй и вымазала соплями и слезами в пароксизме благодарности.

Всё остальное было уже чисто делом техники. Под видом перевода забрать Артёма из больницы, переправить через четыре портала и два раза обратить — уже настолько отработано, что почти скучно. А вот Артёму, когда он окончательно очнулся, скучно совсем не было…

Нет, что «дивный народ» — вовсе не пушистые лопоухие лохи, а товарно-денежные отношения — они в любом мире оные отношения, это он понял сразу, ещё в первый раз. А вот насколько они не люди, до него дошло только в третий визит Дона, когда тот пожелал пойти погулять по ночному городу, а заодно опробовать фильтры, сочинённые Роганом. Днём прошёл дождь, и все запахи будто проявились во влажном тёплом воздухе. Мокрый асфальт блестел под фонарями, прохожих почти не было. Дон с интересом оглядывался, принюхивался и ел мороженое, покупая его в каждом встречном магазинчике «24 часа». Так было хорошо! И принесла же нелёгкая им навстречу этих трёх отморозков!

— Во, Серый, на ловца и зверь бежит! Страдал, что денег мало? Ща исправим! Ну-ка, ты, ботан, быстро наличность сдал! На благотворительность, твою мать! Не боись, всё не заберём, б…и твоей на мороженое оставим, так и быть! — радостно осклабился один из троицы. Артёма, благодаря очкам, как всегда посчитали тихим слабаком, а изящного Дона, несомненно, приняли за девушку. Плечистую такую девушку, но девушки — они здесь всякие бывают. Дону стало забавно. В Мире его частенько принимали за человека из-за веснушек на носу, но уж за девушку ни разу. А Артём скрипнул зубами. Опять очки разобьются… Снять их надо, пока помнит.

— Ты им должен? — задрал брови Дон.

— Да кой должен, — поморщился Артём. — Шпана это. Нас ограбить пытаются, только и всего. И избить, если возражать будем. А я буду.

— А-а, бандиты, — понял Дон и с интересом стал оглядывать троицу. Бандиты мира Земля… не впечатляли.

— Ты чё, Котик, ослеп? Какая ж это баба? Нерусский просто, — отозвался один из троицы.

— Дык… ещё лучше! Гринов поди полный карман! Гони хрусты, сявка, чё тормозишь? И мотайте, пока мы добрые!

— Скажи им, что я здесь отдыхаю, поэтому они могут уйти, — негромко сказал Дон, окончательно утратив интерес к представителям преступности другого мира.

— Мужики, мой друг не любит убивать. Шли бы вы лучше… — вяло посоветовал Артём. Сказать-то можно, а толку? Уйдут такие, как же…

— Вы чё, не поняли? Чингиз, они не поняли! Объясни им, да? Вы, пидоры, щас всё поймёте, как…..ть и…..ть!

Дон, задумчиво склонив голову набок, оценивающе взглянул на Артёма, пытаясь представить себе, каким образом можно выполнить предложенную отморозком композицию, Артём даже слегка покраснел — от стыда за соотечественников. А ждановский шкаф, по недоразумению обзаведшийся человеческими ногами, подобием головы и прозвищем Чингиз, начал уже неуклонное продвижение в их сторону.

— Да ругается он так, — объяснил Артём, наскоро разминая руки и дрыгая ногой для расслабления мышц перед дракой. А что придётся драться, сомнений уже не было. Бежать бесполезно, догонят — и всё равно будет драка, только ещё и противно на себя будет, что убегал. Дон отметил его приготовления.

— Они настолько опасны? — быстро спросил он, внимательно отслеживая скорость перемещения шкафа. Артём только кивнул. — Для всех? — уточнил Дон. Артём опять кивнул. — А-а. Ага, — понял Дон. — Подержи, пожалуйста, — сунул он в руку Артёму недоеденное мороженое. Внимательно посмотрел каждому из троицы в глаза. Разочарованно пожал плечами. И трое умерли, не успев понять, что умирают. И Артём не успел ничего заметить. Вот они стояли — а вот уже два тела бьются в агонии на асфальте, а третье Дон заботливо укладывает рядом. Нет, плохо Артёму не стало, на всякое насмотрелся, пока в больнице работал — но как быстро всё произошло! И никаких пируэтов с каким-нибудь неведомо откуда взявшимся мечом. Изящный Донни, невежливо зайдя со спины, изящно свернул им шеи, как цыплятам. Своими изящными руками, больше подходящими музыканту. Артём, когда его в первый раз увидел, так о нём и подумал — музыкант. Пианист. Сухая нервная кисть, пальцы длинные… Бр-р, о чём это он? Нашёл время!

— Ты… пошли быстрее отсюда! — отмер он. — Не дай Бог, кто увидит — потом по судам затаскают! Даже как свидетелей!

— Свидетелей чего? — ухмыльнулся Дон, и трупы исчезли. Остались только три выкидных ножа, два пистолета и какая-то металлическая мелочь вроде пуговиц, пряжек и заклёпок на промытом дождём асфальте. И солнышки фонарей в лужах. И никакой крови, только вонь. Свёрнутая шея — это, всё-таки, не совсем чисто…

— А-а… пространственный карман, да? — догадался Артём. — А потом куда? С собой заберёшь, а там выкинешь?

— Зачем? Преобразую и ассимилирую, — пожал плечами Донни, рассматривая один из ножей. — Кстати, они были даже опаснее, чем ты думал. Я удивлён! Представляешь, мне их даже на взгляд взять не удалось. Я-то думал их вашей страже сдать, но там оказалась полная каша из рефлексов, инстинктов и какой-то химии. Как у весеннего кота, напившегося валерьянки. Да что с тобой? Задним числом испугался? Надеюсь, не меня? «От страха по его юной мускулистой спине поползли юные мускулистые мурашки…» — насмешливо заломив бровь, покосился он на Артёма. Артём нахмурился и засопел. — Не-не, понял-понял, ты не испугался, это просто культурный шок, — засмеялся Дон, задрав руки. — Но этого я тоже не понимаю, ты ведь же тоже не одни овощи ешь? Или это от того, что они могли что-то изредка говорить и претендовали на обладание разумом? Уверяю тебя: претензии были безосновательными. Иллюзия, не более того. И чего добру пропадать? Органика, она органика и есть. А главное — как мясо они вполне безопасны. Это же огнестрел? — покрутил он в руках пистолет. Артём заторможено кивнул. — Значит, ты был прав, друг мой, это самые настоящие преступники. Были. Всё же у вас удивительная линейность мышления, не перестаю удивляться. Маложивущие любят власть, и почему-то всегда напрямую ассоциируют её с силой, а ведь это не всегда так, — он заметил непонимание на лице Артёма и укоризненно покачал головой: — Ну, не разочаровывай меня, мой трепетный. Власть, конечно — сила, но сила далеко не всегда — власть. Вот и эти решили, что сила огнестрела даёт им власть над окружающими. И ошиблись. А, стало быть, туда им и дорога, — заключил Дон, сгребая ногой весь металл в кучу. Лёгкое «Разделение» превратило её в металлическую пыль, проржавевшую на глазах. — Ну вот, почти растаяло, — всерьёз огорчился Дон, отобрав у Артёма остатки своей «Пьяной вишни».

Вот тогда-то Артём и понял, насколько его новые знакомые не люди. А то всё как-то не доходило. Нет, не злобные агрессивные чудовища, которыми любят пугать народ в малобюджетных ужастиках. Вполне симпатичные и дружелюбные. Просто у них другой способ питания, а поэтому иной принцип мышления и совсем уж не человеческое восприятие и оценка ситуации. У них другие приоритеты и другие возможности. Вот и получаются нелюди. И то, что они очень похожи на людей внешне, говорит только об отличной способности их тел к мимикрии. А теперь он и сам такой. Если ещё не стал, то скоро будет, судя по тому, что говорит вот этот Пэр Ри ле Скайн. Новое тело даст новые знания, новые привычки и изменит мироощущение. И что ему теперь с этим делать? Это очень здорово — издали, со стороны восхищаться чужой мощью, чувствовать себя причастным к чудесам и тайнам, к тому, чего в этом мире никто не удостоился, кроме тебя. И ни за что не отвечать! Гордиться, что ты нужен таким необыкновенным существам — пусть как торговый агент, но нужен, чёрт возьми, и именно ты, а не кто-то другой! И они находят время, чтобы вот так болтаться с тобой по ночной улице, и болтать ни о чём, и лопать мороженое — с тобой, не с кем-то там! Это очень здорово. Как у Юрия Кукина: «Дайте, я понесу ледоруб!» Круто! Ага. До тех пор, пока тебя с этим ледорубом на гору не загнали. Здорово, пока ты за эту мощь не отвечаешь. Типа — я всего лишь человечек, что я сделать-то могу? А теперь можешь. А раз можешь — должен. Прямо-таки, обязан. Ой, тоска-а-а! Как подумаешь хорошенько — и никакого восхищения приобретёнными силами, исключительностью своей и обалденностью совсем не остаётся. Жёсткий самоконтроль, и «фильтруй базар», как говорится. Тщательно фильтруй, и эмоции свои контролируй постоянно, и не для лучших результатов, а чтобы НЕ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ своей силой! О том, чтобы её использовать, и речи пока нет, вот как! Не пошалить, не порезвиться, даже на хрен никого не послать — ибо «станет так по слову твоему». Не обязательно, но вполне возможно, если случайно силу вложишь в своё пожелание. А это так легко… и почему-то легче всего, когда злишься. Можно, конечно, заблокировать магию извне, но тогда из него никогда не получится полноценный дракон. Так что — только контроль эмоций. На первом этапе организм придётся перестроить на угнетение гормонов, почти вампир получится, только теплокровный. Добрый такой и жизнерадостный. Который даже убивает, мило улыбаясь: «Извините, вы не обидитесь? Но я просто вынужден вас убить!» Домечтался, блин…