Кома

Четверг, 26 февраля 23 часа 51 минута

В помещении для дежурных хирургов-ординаторов был минимум удобств. Стояла кровать, обычная больничная функциональная кровать, которую можно было сгибать и раскладывать в разные интересные положения; были маленький стол, телевизор, принимавший два канала, если вы в силах были выносить двоящееся изображение; и целая коллекция помятых и заляпанных журналов "Пентхауз". Беллоуз сидел за столом и пытался читать статью из "Американского журнала хирургии", но никак не мог сосредоточиться. Его разум, да и совесть что-то беспокоило. Он вспоминал, как выглядела Сьюзен несколько часов назад. Беллоуз видел, как она входила в Мемориал. Он знал, что она идет позади него, и думал, что она остановит его. Но, к его изумлению, она этого не сделала.

Беллоуз не смотрел на Сьюзен в упор, но увидел достаточно, чтобы отметить рваную, заляпанную грязью и кровью одежду. Он ощутил беспокойство и озабоченность ее состоянием, но одновременно почувствовал, что не хочет вмешиваться в это дело. Его работа в Мемориале вроде бы наладилась. Если Сьюзен нуждалась в медицинской помощи, то она пришла в самое подходящее место. Если же ей нужна была психологическая поддержка, то ей следовало позвонить ему и встретиться вне стен больницы. Но Сьюзен не остановила его и не позвонила ему.

Потом Беллоуз узнал, что Сьюзен пришла в Мемориал как пациентка, что Старк собственноручно ведет ее случай. Как старший дежурный хирург-ординатор, Беллоуз знал, что Сьюзен будут делать аппендэктомию. Это казалось странным совпадением, но это было так. Старк сам собирался делать операцию. Сначала Беллоуз думал помыться, чтобы ассистировать на операции. Но благоразумие подсказало ему, что в силу своего неформального отношения к Сьюзен он будет в операционной скорее помехой, чем помощью. Поэтому он послал младшего ординатора и принялся ждать.

Беллоуз посмотрел на часы. Почти полночь. Он знал, что Сьюзен взяли на операцию минут десять назад. Он постарался сосредоточиться на журнале, но что-то продолжало беспокоить его. Беллоуз уставился на закопченное окно и принялся размышлять. Потом поднял телефонную трубку, позвонил в оперблок и спросил, в какой операционной будут делать аппендэктомию Сьюзен Уилер.

– В восьмой, доктор Беллоуз, – ответила дежурная операционная сестра.

Беллоуз положил трубку. Забавно. Сьюзен говорила ему, что нашла Т-образный вентиль на кислородной линии, ведущей в эту операционную, в которой случилось так много плохого.

Беллоуз снова посмотрел на часы. Потом внезапно встал. Он уже забыл о том, что хотел зайти в кафетерий. Ему хотелось есть. Он надел свои туфли и отправился туда, по дороге думая о вентиле.

Беллоуз зашел в лифт и нажал кнопку первого этажа, где располагался кафетерий. Но, спускаясь в лифте вниз, он вдруг изменил решение и нажал на второй этаж. Какого черта! Он пойдет и присмотрит за этим дурацким вентилем собственными глазами, пока Сьюзен там оперируют. Это было глупо, ну и пусть. По крайней мере, его совесть будет спокойна.

Фантасмагория геометрических форм, цвета и движения возникла из тьмы и все усиливалась и расширялась. Геометрические фигуры сталкивались, расщеплялись и комбинировались в лишенные смысла образы. После погони ее начал преследовать образ проткнутой ножницами руки. Появился секционный зал здесь в Мемориале, даже звуки и запахи были как наяву. Потом начался подъем по бесконечной спиральной лестнице. Потом вдруг коридор заполнило лицо Д'Амброзио, растянутое в садистской предвкушающей гримасе, оно приближалось. Внезапно лицо Д'Амброзио рассыпалось, и он, вращаясь, упал в пропасть хаоса. Коридор повернул и калейдоскопически заплясал перед ней.

Сознание возвращалось к Сьюзен наплывами. Наконец, она осознала, что смотрит в потолок, потолок длинного коридора, который движется. Нет, это она двигалась. Сьюзен попыталась повернуть голову, но почувствовала, что она весит тысячу килограммов. Потом она попыталась шевельнуть руками. Они тоже были неправдоподобно тяжелые, но, сконцентрировав все свои силы, она смогла приподнять предплечья, упираясь локтями. Сьюзен лежала на спине на каталке, которая ехала по длинному коридору. Звуки стали различимы. Это голоса... говорят что-то невнятное. Она почувствовала, что кто-то схватил ее руки и прижал по бокам к телу. Сьюзен хотела приподняться. Она желала знать, где находится. Что же с ней случилось? Она уснула? Нет, ее отравили. Внезапно Сьюзен поняла, что происходит. Она боролась с действием снотворного, пытаясь вырваться из его цепких объятий. Ее разум начал проясняться. Голоса стали осмысленными.

"Срочная аппендэктомия. Острый аппендицит. А еще студентка медицинской школы! Могло бы хватить мозгов, чтобы явиться пораньше".

Другой голос, более низкий, чем первый: "Я думаю, боли у нее появились сегодня утром, когда она позвонила в деканат и сказала, что не может прийти на занятия. По-видимому, уже тогда она поняла, что с ней что-то не в порядке. Может быть, она думала, что беременна, и это спонтанный аборт?"

"Может быть. Но тест на беременность отрицательный".

Рот Сьюзен пытался выдавить хоть слово, но горло ей не повиновалось. Она поняла, что мотает головой из стороны в сторону. Снотворное переставало действовать. Вдруг движение прекратилось. Сьюзен узнала место. Это была предоперационная. Повернув голову направо, она увидела раковину со специальными кранами для мытья рук. Там мылся какой-то хирург.

"Вы хотите двух ассистентов, сэр?" – спросил голос позади Сьюзен.

Человек возле умывальника повернулся. На нем были надеты колпак и маска. Но Сьюзен узнала его. Это был Старк.

– Для простой аппендэктомии хватит и одного. Мы закончим за двадцать минут.

– Нет, нет! – беззвучно кричала Сьюзен. Но между ее губами вырывалась только струйка воздуха. Ее начали ввозить в операционную. Она уже видела раскрытые двери. И номер над ними. Операционная номер восемь.

Снотворное переставало действовать. Сьюзен смогла приподнять голову и левую руку. Она увидела огромную бестеневую лампу. Ее свет ослепил ее. Она знала – ей нужно встать... бежать.

Сильные руки схватили ее за талию, лодыжки и голову. Она почувствовала, что руки давят на нее, что ее поднимают и кладут на операционный стол. Она схватила одну руку.

– Пожалуйста... не надо... я... – слова выходили из нее медленно, почти неслышимо. Сьюзен попыталась сесть на столе.

На лоб ей легла тяжелая рука и, надавив, прижала голову к столу.

– Не беспокойся, все будет в порядке. Дыши глубоко.

– Нет! Нет! – кричала Сьюзен, ее голос немного окреп.

Но резиновая маска уже упала на ее лицо. Внезапно она ощутила острую боль на сгибе локтя правой руки... внутривенное. Жидкость потекла в ее вену. Нет! Нет! Она попыталась мотать головой из стороны в сторону, но сильная рука держала ее. Она посмотрела наверх и увидела лицо в маске. Глаза смотрели ей в глаза. Потом она увидела флакон с раствором, увидела, как поршень шприца выжимает жидкость в капельницу. Фентотал!

– Все будет хорошо. Расслабься. Дыши глубоко. Все будет хорошо. Расслабься. Дыши глубоко...

К 12.36 27 февраля атмосфера в операционной номер восемь была предельно напряженной. Молодой ординатор чувствовал себя ужасно неловко, ронял зажимы и неуклюже ворочал иглодержателем с атравматической иглой. Присутствие и репутация Старка были чересчур суровым испытанием для оперяющегося хирурга, и его первоначальный апломб испарился бесследно.

Почерк анестезиолога был еще более неразборчивым, чем обычно, когда он вносил последние записи в лист операционной анестезии. Он хотел, чтобы операция закончилась побыстрее. Нарушения ритма у пациентки, возникшие в ходе операции, лишили его самообладания. Но еще хуже ему стало, когда посреди операции внезапно прекратилась подача кислорода через центральную линию. За все восемь лет, которые он проработал анестезиологом, это был первый такой случай, когда отказало оборудование. Ему пришлось достать и подсоединить запасной зеленый баллон с кислородом, все прошло гладко, и он был уверен, что концентрация кислорода в газовой смеси не снизилась. Но это происшествие нагнало на него страху. Он боялся, что потеряет больную.

– Еще долго? – спросил анестезиолог из-за своего экрана, опуская ручку.

Глаза Старка метались между часами, дверью и операционным полем. Он принял иглодержатель с заправленной иглой для кожных швов из рук ассистента.

– Пять минут, максимум, – сказал Старк, затягивая узлы ловкими пальцами. Старк тоже очень нервничал. Это было видно даже ординатору, правда, тот думал, что сам является причиной. Но Старк нервничал, так как понимал, что что-то идет не по плану.

Кислородный вентиль не мог отказать. Это означало, что давление кислорода в линии упало до нуля. Единственный из всей операционной бригады, Старк знал, что нарушения ритма у пациентки означали, что она получила угарный газ вместо кислорода. Но потом подача газа прекратилась, и он не был уверен, что Сьюзен получила смертельную дозу газа, как он планировал.

А потом еще эти приглушенные крики, которые заставили развозящую медсестру выглянуть и осмотреть коридор. Но Старк знал, что крики раздаются сверху, из межпотолочного пространства.

Но и это еще не все. Когда Старк накладывал предпоследний кожный шов, его глаза через окно в двери операционной уловили движение в коридоре. Коридор казался наполненным людьми, что в половине первого ночи, мягко говоря, было необычно.

Старк наложил последний кожный шов и бросил иглодержатель в лоток для инструментов. Когда он взялся за концы нити, чтобы завязать узел, двери операционной распахнулись, и Старк увидел, как в операционную входят, по меньшей мере, четыре человека. Среди них был Марк Беллоуз.

Неожиданные визитеры были одеты в хирургические халаты, но пульс Старка вдруг пустился вскачь, так как он осознал, что у большинства из них халаты были надеты прямо на синюю униформу. Мертвая тишина повисла в операционной. Но когда Старк выпрямился над операционным столом, он уже знал, что что-то идет не по плану. Что-то идет совсем не по плану.