Конец мира – это только начало

Ячмень? Ячмень был валютой обмена на протяжении более чем двух тысячелетий. Почему?

Все просто. Место имеет значение. Для всего.

Ранние ирригационные системы во всех цивилизациях Первой тройки были основаны на наводнениях. Рабочие отводили сезонные весенние потоки на поля и топили все вокруг. Поскольку все Первые Три находились в пустынных речных долинах, расположенных на низких высотах, эффект испарения концентрировал крошечные количества солености в горных стоках в почве, в результате чего уровень солености почвы год от года становился все выше. Ячмень переносил эту соленость лучше, чем другие растения * (А также из него можно делать пиво). Это сделало ячмень популярной культурой на всей территории Первой тройки.

Теперь, когда у нас есть основа для стоимости, проблема становится транспортной. Кварта ячменя весит около фунта. Проблемы массы и веса ограничивали его полезность, особенно если вы планировали перетащить несколько тонн ячменя через пустыню. Месопотамцам, как людям с наибольшей потребностью и способностью к торговле, нужен был способ разорвать этот порочный ячменный круг.

Около 2000 года до н.э. решением стал шекель. Три сотых шекеля можно было обменять на одну кварту ячменя. Один шекель был равен 11 зернам серебра. Со временем шекель стал синонимом нашего современного понятия денег. Одним шекелем можно было оплатить труд рабочего в течение месяца. За двадцать шекелей можно было купить раба. К 1700 году до н.э., благодаря Хаммурапи, если кто-то нанес вам увечье, вы могли выбрать возмещение в виде шекелей, а не глазных яблок. Бам! Родились финансы!

Вооруженная общепринятым средством обмена, специализация труда шагнула далеко вперед. Теперь было гораздо меньше риска для некогда земледельца превратиться во что-нибудь другое. Доход от всего остального можно было обменять на ячмень по известному курсу. В конце концов, шекель можно было буквально обменять на еду.

Этот прорыв был настолько удобным, что шекель стал использоваться повсеместно. Хорошие данные, полученные за сто человеческих жизней в прошлом, трудно найти, но месопотамские вещи были настолько центральными - в прямом и переносном смысле - что даже египтяне и жители цивилизации долины Инда приняли месопотамский стандарт шекеля в тех редких случаях, когда они занимались межрегиональной торговлей.

На это . . потребовалось некоторое время, прежде чем все закрепилось. Не только валюта. Цивилизация тоже.

Первые три цивилизации относятся к четвертому или третьему тысячелетию до нашей эры, но это было только начало истории. Племена на землях, прилегающих к первым трем, переняли некоторые хитрости цивилизационного ремесла и основали свои собственные цивилизации-отголоски. Месопотамия вдохновила персов и хеттов. Египетская экспансия способствовала возникновению Нубии и Финикии. Инд породил арийские ответвления * (Возможно. Крах цивилизации долины Инда около 1300 года до н.э. был настолько внезапным и полным, что ни у кого не было времени записать какие-либо легко расшифровываемые заметки о происходящем апокалипсисе). Ни одна из них не продержалась долго, потому что ни у одной из них не было той важной пустынной защиты, которая была у их предшественников. Захватчики могли добраться до них. Осадки для новичков были важнее ирригации, поэтому случались неурожаи - а неурожаи часто означали, что все умерли. Или, по крайней мере, достаточное количество людей умерло или бежало, чтобы разрушить любой вид цивилизационного прогресса.

Период примерно с 1600 до н.э. по 800 до н.э., в частности, был эпохой цивилизационного хаоса. Дело не только в том, что эти дочерние цивилизации поднимались и падали, поднимались и падали, но и в том, что временами все дочерние цивилизации целого региона падали вместе. Китай пережил несколько поистине эпических крахов. Два массовых падения цивилизаций в этом временном промежутке были настолько серьезными, что унесли с собой Месопотамию и Инд, причем цивилизация Инда так и не восстановилась. Даже вечный Египет некоторое время едва держался на плаву. Археологи называют подгруппу этого временного интервала Коллапсом позднего бронзового века. Христиане, евреи и мусульмане знают его как эпоху Исхода.

Примерно в седьмом веке до нашей эры три вещи изменились - как для цивилизации, так и для финансов.

Во-первых, когда цивилизация падает, редко кто следует примеру Инда, и каждый человек, товар и идея не полностью исчезают с Земли. Некоторые граждане выживают. Выжившие становятся диаспорами. Диаспоры смешиваются и образуют новые сообщества. Смешиваются не только люди, но и идеи, продукты и технологии. Чтобы сгладить растущую вариативность, людям необходимо средство обмена. Появляется валюта.

Во-вторых, это слияние после распада естественно привело к техническому буму, вызванному смешением навыков различных пересекающихся диаспор и желанием воссоединиться с другими людьми в их павших культурах * (В наше время мы наблюдаем эту тенденцию во всей красе. Технологический взрыв в Америке 1990-х и 2000-х годов не был бы столь масштабным без талантов, импортированных после распада СССР). Сочетание большего технологического прогресса, большей дифференциации продукции и немного более ориентированного на внешний мир менталитета не только дало нам большую силу, стабильность и население, но и способствовало переходу от Бронзового века к Железному. Некоторые результаты этого ускоренного технологического пути заключались в появлении большого количества новых сельскохозяйственных инструментов и методов, кульминацией которых стало возникновение классической Греции с ее водяными колесами. У человеческой цивилизации впереди было еще много ударов и неудач - такие неудачи и ужасы, как падение Рима, Тёмные века, твёрк, американские президентские дебаты 2020 года - но это смешение после коллапса продвинуло технический прогресс настолько вперед, что человечество больше никогда не страдало от массового коллапса. А если волк цивилизационного коллапса больше не стоит у двери, вы охотнее принимаете оплату монетой, а не ячменем.

В-третьих, когда стабильность и экономический динамизм неуклонно росли, торговцы были более уверены в том, что город, страна или империя, с которой они хотели торговать, будет существовать, когда они вернутся. Впервые в истории появилось геополитическое обоснование для разработки валюты, лучшей, чем ячмень.

В Китае, Индии, Восточном Средиземноморье сразу в нескольких местах была разработана металлическая чеканка монет как способ обмена. Остальное, как говорится, уже история. Вместо того, чтобы избыток или недостаток товара вызывал шквал путаных и бессистемных бартерных сделок, благодаря металлической чеканке стоимость одной стороны сделки теперь всегда была известна. Капризы климата, времени года, культуры, скудости и изобилия больше не были препятствиями, мешающими экономической деятельности, а наоборот, стали ее топливом.

УКРЕПЛЕНИЕ ДОВЕРИЯ

Однако исторически сложилось так, что люди с трудом воспринимают ту или иную валюту всерьез. Как правило, она ценится только на очень ограниченной территории, управляемой очень конкретным правительством. Покиньте эту территорию, и иностранная монета станет не более чем низкокачественным пресс-папье.

Есть несколько способов обойти это. Первый - сделать свою монету из того, что нужно людям. Золото, серебро, электрум и медь - все это хорошие варианты, но на самом деле можно использовать все, что культура считает ценным. На протяжении веков в качестве вариантов использовались ячмень, полоски железа, какао-бобы* (ням-ням-ням), зубы дельфина, картофелемялки, тюльпаны, круги пармезана и, мой личный фаворит, бобровая шкурка* (О, Канада!).

У таких систем есть один далеко не самый незначительный недостаток. Бедный человек может получить несколько серебряных монет за годы труда, но богатый человек будет иметь буквально тонны этого материала. Носить с собой триста фунтов серебра просто непрактично, не говоря уже о том, что это сделает вас целью грабежа* (А носить с собой три сотни бобровых шкурок просто глупо).

Это подводит нас ко второму варианту: сделать вашу публично обращающуюся валюту пригодной для обмена на что-то ценное. Опять же, металл с высокой стоимостью - очевидный выбор; вы просто храните металл в государственном хранилище, вместо того, чтобы ценность заключалась в самой монете. Богатые купцы в районе Сычуаньского бассейна, где расположены современные китайские города Чэнду и Чунцин, создали подобную систему в седьмом веке, используя своего рода вексель, который можно было обменять на серебро.

Вот и всё. Видите проблему? Вы должны суметь убедить людей в том, что у вас действительно где-то спрятаны ценные вещи, и их действительно можно обменять по первому требованию.

Финансовые крахи, вызванные тем, что страны делают всё неправильно, неумело и неразумно, встречаются так же часто, как звезды на небе. В неуспешных системах правительства часто сталкиваются с тем, что их потребности в расходах превышают их возможности. Соблазн заключается в том, чтобы выпустить больше валюты, не обеспечив одновременно больше активов для ее обеспечения. Технический термин - "обесценивание". Это работает до поры до времени. ...пока люди не перестанут верить правительственной линии.

Как только становится известно, что вы лжёте о том, сколько золота (или пармезана) у вас есть в государственном хранилище, люди перестают принимать оплату в официальной валюте, или вообще отказываются от услуг, если им предлагают наличные. Валюта, в конце концов, - это доверие. Отсутствие доверия - одна из причин, по которой русские уже давно имеют привычку обменивать свои рубли на немецкие марки, британские фунты или доллары США и засовывать эти более уважаемые валюты в мебель.

Когда доверие подорвано, объем вашей валюты в обращении резко возрастает, поскольку люди избавляются от неё. Соответственно, стоимость вашей валюты резко падает из-за переизбытка предложения. В этот момент даже действительно важные люди теряют доверие. Квебекцы однажды печально прославились тем, что платили своим войскам кусочками игральных карт * (Квебекцы проиграли войну). Императорская Япония выпустила картонную валюту из-за нехватки металла в военное время * (Японцы тоже проиграли).

Люди переходят к альтернативам, будь то физические активы, которые якобы более надежны, или даже валюты других стран. Бартер, со всеми его ограничениями, возвращается в моду в силу необходимости. В этот момент правительственный и гражданский коллапс редко бывает далеко, а лидеры получают билеты на пепелище истории.

Большинство не осознает, что, хотя плохое управление экономикой, очевидно, приводит к валютному краху, хорошее управление экономикой также приводит к краху.

В успешной системе стабильность, которую обеспечивает реальная валюта, порождает экономическую специализацию и рост. Экономическая специализация и рост требуют всё больших объемов валюты для смазки все возрастающих объемов экономической деятельности. Всё большие объемы валюты требуют всё больших объемов материала, необходимого для обеспечения валюты.

Получить такие постоянно растущие объемы этих "вещей" - легче сказать, чем сделать.

Римская империя является прекрасным примером.

Империя была, безусловно, самым стабильным политическим образованием, которое человечество на тот момент изобрело. Эта стабильность способствовала развитию, технологической эволюции и торговле в рамках римской системы. Это требовало больше валюты и больше драгоценных металлов для ее обеспечения. Эта необходимость заставляла римлян выходить за пределы легкодоступных территорий и территорий, которые могли приносить богатство, во все более отдаленные земли, просто для того, чтобы обеспечить себе рудники.

Некоторые из таких мест, например, Пиренейский полуостров, находились на расстоянии вытянутой руки, и их было довольно легко умиротворить и интегрировать. Другие, например, горы Тавр в южной Анатолии, находились гораздо дальше и требовали столетий борьбы с далекими и упорно враждебными державами. Другие, такие как земли, составляющие современную Сахельскую страну Мали, были торговыми центрами, через которые можно было получить доступ к источникам золота, расположенным на территории современных Ганы и Нигерии (некогда знаменитый "Золотой берег"). Римляне пересекали Сахару не для того, чтобы загореть, а потому что им приходилось это делать, чтобы сохранить финансовую стабильность внутри страны. В конечном итоге Рим расширился настолько, что не смог защитить свое царство. Как только римляне потеряли свои источники (откуда поступало золото), имперская экономика пришла в упадок, забрав с собой краткосрочную политическую стабильность и долгосрочный военный потенциал.

Не обязательно, чтобы "авантюра" происходила с легионами, штурмующими географию. Это может происходить с бюрократами, нападающими на экономику. Вместо того чтобы поглощать чужие ресурсы, некоторые правительства предпочитают поглощать свои собственные из соседнего сектора. Династия Тан следовала таким перпендикулярным курсом. Вместо того чтобы расширять империю физически, чтобы добывать больше серебра, они расширили список металлов, которыми "подкреплялась" их валюта, включив в него медь. Принятие танами меди в качестве валюты позволило стабилизировать финансовую систему, но ценой нехватки металлов в масштабах империи, что привело к ... всему остальному.

Подобное вырывание поражения из челюстей победы, так сказать, было конечной судьбой каждого якобы успешного валютного режима на протяжении всей истории человечества. Включая самые большие и самые успешные.

Особенно самых больших и самых успешных.

РЕЗЕРВНЫЕ ВАЛЮТЫ: БИГ БОЙЗ

Если вы ищете место и год начала современного мира, то это место находится в вице-королевстве Перу в Боливийском нагорье в 1545 году, когда Диего Уальпа - местный житель, выполнявший работу по контракту для местного испанского конкистадора - был буквально сдут сильным порывом ветра и упал на рыхлую почву. Уальпа встал и смахнул с себя грязь... которая буквально сверкала серебряной пылью. Меньше чем через год это богатство обрело физическую форму в виде шахт Потоси - крупнейшего месторождения серебра, обнаруженного за всю шеститысячелетнюю историю человечества.

Раз уж я даю вам полную информацию, позвольте сначала рассказать о грязной части.

Серебро часто добывается совместно со свинцом, что делает его добычу токсичной. В методах очистки шестнадцатого и семнадцатого веков использовалась ртуть, так что тут есть ещё немного токсичности для вас. Технологии добычи того времени не были такими, которые мы бы назвали одобренными OSHA (Occupational Safety and Health Administration, американское "министерство здравоохранения", прим. пер.). Они включали в себя перенос нескольких сотен фунтов руды на спине и подъем из недр земли по лестницам высотой в сотни футов с единственным источником света - свечой, прикрепленной ко лбу.

Никто не собирался эмигрировать из Испании ради такой работы, поэтому испанцы регулярно совершали набеги на коренное население в поисках рабочей силы. Испанское законодательство того времени гласило, что если вы крестите свою рабочую силу, то не имеет значения, останутся ли они в живых. И последний шмат на бутерброд с дерьмом: Потоси находится на высоте тринадцать тысяч футов над уровнем моря. В доиндустриальную эпоху выращивание пищи в месте, где высота над уровнем моря вдвое выше, а количество осадков вдвое меньше, чем в Парк-Сити, штат Юта, было, скажем так, непростым делом. Даже если вы выживали во всем остальном, вы вполне могли умереть с голоду.

Имперские испанцы были не очень хорошими бухгалтерами, но по самым приблизительным подсчетам во время добычи серебра в Потоси погибло от четырех до двенадцати миллионов человек. (Для сравнения, все население Старой Испании в 1600 году составляло всего 8,2 миллиона человек).

Испанцам было все равно, потому что они были большими людьми. Запуск первой по-настоящему глобальной системы требовал двух вещей. Первая - единая экономическая и военная структура, способная охватить несколько континентов. Вторая - достаточно большой объем драгоценных металлов для поддержания глобальной валюты. Потоси финансировал первое и обеспечивал материал для второго. В течение нескольких десятилетий в XVI и XVII веках Потоси производил больше серебра, чем весь остальной мир вместе взятый.

Очень скоро испанцы стали не просто обеспечивать экономический обмен в Иберии и вокруг нее, а надирать задницы по всему миру. Союзники, партнеры, нейтралы и даже соперники стали использовать испанские монеты "куски по восемь" в качестве эксклюзивного способа обмена. Португальская империя - главный современный соперник Испании - не имела другого выбора, кроме как использовать испанскую серебряную валюту во внутренней торговле * (неофициально, конечно). Даже в поздний испанский период, вплоть до возвышения Британии, испанская монета оставалась настолько крупной по объему, настолько широко распространенной в обращении и настолько надежной по чистоте, что в Британской Америке ее использовали чаще, чем британский фунт. Испанская валюта была особенно популярна в треугольнике ром - сахар - рабы, связывавшем американские, карибские и африканские владения Британии.

Но все проходит со временем.

Для всех, кто имел валюту, обеспеченную металлами, постоянный поток испанской монеты был де-факто экономической войной. Для всех, кого испанцы считали стратегически проблемными, постоянный поток испанской монеты был настоящей войной. Не менее плохо и то, что когда испанцы использовали все это перуанское серебро для сбора ресурсов, товаров и человеко-часов, результат всегда был один и тот же: бешеная инфляция не только в Испании, но и на любой территории, которая могла поставлять испанцам то, что они хотели. Учитывая, что империя Испании того времени была глобальной, это происходило практически везде. Удержание Потоси означало, что испанцы могли протискиваться. Все остальные - не очень.

После двух столетий экспансии, войн и инфляции, сочетание поистине творческой стратегической и экономической бесхозяйственности в Старой Испании в сочетании с тревожной привычкой Наполеона Бонапарта вторгаться к своим соседям привело к падению как Испанской империи в целом, так и испанской валюты в частности. Первая половина 1820-х годов привела к независимости Перу и Боливии, прекратив доступ испанцев в Потоси и покончив с Испанской империей с жестокой, беззаботной окончательностью.

Но возможность глобальной торговли была выпущена из бутылки, и ничто столь незначительное, как независимость Боливии, не могло засунуть этого джинна обратно.

В то время как испанцы падали, британцы поднимались. Ранний британский "фунт" был в буквальном смысле фунтом серебра, но у британцев не было своего Потоси, и как бы они ни старались, они не могли захватить достаточное количество испанских сокровищных галеонов, чтобы обеспечить значительный запас валюты.

Никто иной, как сэр Исаак Ньютон, нашел обходной путь решения этой проблемы в течение тридцати лет своего руководства Королевским монетным двором. Он инициировал столетние усилия по добыче золота на всей территории Британской империи, в первую очередь на территориях, которые сегодня составляют Австралию, Канаду, Южную Африку и Золотое побережье Африки, чтобы неофициально создать противовес Испании. К середине 1800-х годов появился известный нам фунт стерлингов, обеспеченный золотом.

К концу 1800-х годов британское владычество на морях часто приводило к удушению торговли. Возвышение немцев в Центральной Европе породило чередующиеся и пересекающиеся зоны и периоды инфляционного роста и стратегического краха, что заставило многих европейцев искать относительную стабильность явно неконтинентального фунта. Для немцев это была одна из многих вещей, за которые стоило бороться... и которые в конечном итоге не сработали. К тому времени, когда Первая мировая война пошла на третий год, все континентальные европейские страны обесценили свои валюты, чтобы оплатить конфликт, что вызвало обвалы валют и бешеную инфляцию... что только ускорило фактическое принятие фунта стерлингов в качестве единственной желательной валюты Европы.

Это продолжалось недолго. В условиях хаоса и экономического коллапса после Первой мировой войны даже Британская империя оказалась недостаточно велика, чтобы поддерживать валюту, которая была нужна всем в Европе. Как и в случае с римлянами и испанцами до них, спрос на фунт стерлингов породил инфляцию на основе валюты, а также общую экономическую дезорганизацию, вызванную войной, а также разрушением колониальных/имперских экономических систем, существовавших полмиллиона лет, и глобальной тарифной войной. Сложите всё это, и Великая депрессия оказалась, возможно, немного большей, чем хотелось.

Что приводит нас к американцам. К 1900 году Соединенные Штаты уже вытеснили Британскую империю как крупнейшую экономику мира. Более того, американцы вступили в Первую мировую войну только через три года, и поэтому могли выступать в качестве кредитора европейцев, а не девальвировать свою валюту для продолжения войны. Британский фунт стерлингов был не настолько обесценен, как франк, дойчмарка или рубль, но доллар не был обесценен вообще* (Он также был довольно новым. Американцы ещё даже не сформировали свою Федеральную резервную систему и не ввели в обращение валюту, которую мы знаем сегодня как "доллар", до 1914 года).

Более того, американцы были готовы предоставить союзникам по Второй мировой войне всё, что им было нужно - нефть или топливо, сталь или оружие, пшеницу или муку, - лишь бы им платили золотом. К концу войны экономика США не только стала намного больше европейской, но и экономика европейская стала намного меньше. Американский доллар был не только единственным разумным средством обмена во всем Западном полушарии: он высосал из Европы тот самый металл, который позволил бы создать долгосрочного валютного конкурента в любом месте Восточного полушария. Если даже более верно, чем звучит. В конце концов, европейские валюты, обеспеченные металлами, были кульминацией всех человеческих цивилизаций всех эпох, лишивших всю планету драгоценных металлов еще на заре истории.

Теперь они находились в Форт-Ноксе.

В результате бедствий континентальной Европы и недостаточного количества британского фунта стерлингов практически все европейцы отказались от привязки к драгоценным металлам и перешли к системе, в которой их собственные валюты были обеспечены ничем иным, как американским долларом (который, в свою очередь, был обеспечен золотом ... которое до недавнего времени было европейским).

ОТ УСПЕХА К НЕУДАЧЕ

Когда во вторую неделю августа 1945 года пушки наконец смолкли, все крупные державы предыдущих пяти столетий были разбиты, обнищали, изнурены, изолированы от всего мира или в какой-то комбинации из этих вариантов. Только у Соединенных Штатов были драгоценные металлы, необходимые для обеспечения вненациональной, а тем более глобальной валюты. Только Соединенные Штаты обладали военным потенциалом, чтобы доставить эту валюту далеко и надолго. Единственным даже теоретическим кандидатом на роль глобального средства обмена был доллар США. Для того чтобы это произошло, не нужно было закреплять это в Бреттон-Вудских соглашениях* (Британцы хотели, чтобы американцы одолжили им бездонный запас золота на щедрых кредитных условиях, чтобы фунт стерлингов снова стал править. Но в ответ американцы лишь любезно позволили британцам распределять места в Бреттон-Вудсе).

Долларизация, обеспеченная золотом, в глобальном масштабе была неизбежной. И с такой же уверенностью можно было сказать, что долларизация, опирающаяся на золото, обречена на провал.

Начало действия Порядка означало, что народы, которые на протяжении всей своей истории вцеплялись друг другу в глотки, теперь не только находятся в мире, но и вынуждены быть на одной стороне. В одночасье местные экономики, когда-то жестко завязанные на поддержку далекого имперского суверена, смогли заново создать себя на основе местного развития и экспансии. Сразу все и каждый - я имею в виду всех и каждого - могли торговать всем и вся. Больше стран, быстрое восстановление, быстрый рост, быстрая модернизация, быстрая индустриализация, быстрая урбанизация, бурная торговля. Такие страны, как Германия и Япония, которые годами страдали от бомбардировок, нацеленных на инфраструктуру, еще раз доказали, что они могут построить все, что угодно. Хорошо. И быстро.

Всё это требовало денег. В основном для этого требовалась твердая валюта, и на выбор была только одна твердая валюта.

Для смазки такой быстро растущей системы требовалось много долларов, особенно по мере того, как торговля промежуточными товарами превращалась из внутреннего в многонациональное явление. Американцы увеличивали свою денежную массу, чтобы удовлетворить потребности растущей мировой экономики, что также означало, что американцам требовалось все больше и больше золота для обеспечения постоянно растущей денежной массы.

Цифры не только не сходились, они не могли сходиться. За всю историю человечества, вероятно, было добыто не более 6 миллиардов тройских унций золота (около 420 миллионов фунтов). Если предположить, что каждый когда-либо добытый золотой лом был бы доступен правительству США, то этого хватило бы только на то, чтобы "поддержать" общую мировую валютную массу в 210 миллиардов долларов * (в ценах 1950-х). С 1950 по 1971 год мировая торговля выросла до цифр в пять раз больших, и это при том, что доллар США был валютой самих Соединенных Штатов, ВВП которых уже превышал общий объем мировой торговли. Мир и экономический рост, которые стимулировал Порядок, также увеличили население планеты с 2,5 до 3,8 миллиардов человек, что говорит о гораздо более высоком спросе на торговлю, поддерживаемую долларом США * (Если уж на то пошло, я сильно преуменьшаю ситуацию. Несмотря на то, что американцы за счет своих военных прибылей накопили, безусловно, самые большие запасы золота в истории, около 90 процентов золота, произведенного человечеством, заперто в таких вещах, как музейные экспонаты и обручальные кольца). Даже если бы политика была идеальной, золотой стандарт был обречен на провал.

Американцы неловко и болезненно обнаружили для себя не только извечную проблему несовместимости обеспеченных активами валют с быстрым ростом, но и совершенно новую проблему несовместимости обеспеченных активами валют с глобальным миром - таким миром, который составлял основу антисоветского альянса Америки.

Американцы оказались заложниками своего собственного генерального плана, и политика, безусловно, не была идеальной.

Одним из пунктов первоначальных Бреттон-Вудских соглашений, призванных обеспечить доверие к новой системе, было то, что любой подписант мог обменять свои доллары на золото в любом объеме по первому требованию. На протяжении 1960-х годов французы именно так и поступали, причем со все более маниакальным аппетитом. Обычно такой растущий спрос на золото поднимал бы его цену, но цена золота была зафиксирована в договоре на уровне 35 долларов за тройскую унцию, чтобы создать то самое важное доверие. Поскольку "нормальный" путь для установки цен был ликвидирован, единственным возможным результатом было повышение спроса на сам доллар. Результат? Растущий дефицит средства обмена - американского доллара - процесс, который грозил свести на нет все экономические достижения послевоенного периода. Французы (и другие) делали ставку на то, что вся система потерпит крах, и поэтому запасались золотом, готовясь к последствиям.

Столкнувшись с возможностью глобальной экономической депрессии, которая оставила бы Америку в одиночку противостоять Советскому Союзу, обладающему ядерным оружием, американцы сделали единственное, что могли. В начале 1970-х годов администрация Никсона перерезала пуповину и отправила доллар США в свободное плавание.

Впервые крупное правительство даже не притворялось, что у него что-то есть в хранилище. Единственным "активом", обеспечивающим доллар, была "полная вера и кредит" правительства США. Сама природа американского альянса после 1971 года, основанного на глобализации, была буквально основана на том, что не кто иной, как хитрый Дик Никсон сказал: "Доверьтесь мне".

Мы не имели ни малейшего представления о том, чего ожидать, когда, рука об руку, мы все весело зашагали по дороге, по которой меньше всего ходят: дороге фиатной валюты.

Приключения в Капиталии

Если в эпоху до 1971 года и существовало единое правило финансов, то оно заключалось в том, что денег никогда не бывает достаточно. Стоимость валюты была напрямую связана с каким-либо активом, а объем валюты определялся возможностями и размахом суверенной власти. Обе характеристики порождали крайние ограничения, как для правительств, выпускающих валюты, так и для людей и фирм (и других правительств), которые их использовали.

В странном новом мире это единственное правило - что деньги существуют в ограниченном количестве - испарилось. Вместо того чтобы считать, что деньги существуют в ограниченном количестве и поэтому ими нужно тщательно управлять, больше не существовало никаких практических ограничений на доступность капитала. Ограничения стали чисто политическим вопросом.

Для американцев это "ограничение" было довольно простым: продолжать расширять денежную массу до тех пор, пока не будет достаточно валюты для поддержания общей глобализованной торговой системы. Но для всех остальных, кто использовал доллар США в качестве валюты, определение "ограничения" означало то, что считало нужным каждое отдельное правительство. Такое широкое расхождение позволило разработать инструменты и варианты, которые никогда не могли бы существовать в мире валют, обеспеченных активами. Эти инструменты и варианты, в свою очередь, породили целые системы управления, которые не имели бы никаких шансов на существование в дофиатные времена.

ДЕНЬГИ ДАРОМ: АЗИАТСКАЯ ФИНАНСОВАЯ МОДЕЛЬ

Все начинается с Японии.

Задолго до мировых войн, даже задолго до того, как американский адмирал Перри заставил Японию открыться миру, японцы имели уникальный взгляд на долг. В Японии капитал существует не для удовлетворения экономических потребностей, а для удовлетворения политических потребностей. С этой целью долги допускались, даже поощрялись... до тех пор, пока они не становились неудобными для суверена. Начиная с седьмого века, если широко распространенные долги мешали императору или сё-гуну достигать своих целей, их просто ликвидировали в соответствии с доктриной прощения долгов - токусэй. Засуха? Токусэй! Наводнения? Токусэй! Голод? Токусэй! Правительство в минусе? Токусэй . . с 10-процентной комиссией за обработку!

Таким образом, долги имели тенденцию к росту, особенно когда долги уже были широко распространены. В конце концов, чем хуже была общая финансовая ситуация, тем больше шансов, что император выйдет на балкон, взмахнет своим сказочным скипетром и объявит тот или иной класс долгов недействительным. Это случалось так часто, что банкиры шли на чрезвычайные меры, чтобы защитить свое экономическое и физическое благополучие: они были склонны вписывать в свои кредиты условия токусэй, чтобы заемщики не могли рассчитывать на то, что долг просто испарится, и они также должны были жить в окруженных стенами комплексах, чтобы в случае объявления токусэй толпы не могли ворваться в их дома, избить их до смерти и сжечь кредитную документацию, чтобы предотвратить казнь таких исполнителей. Веселые времена.

В любом случае, суть в том, что хотя экономика и политика всегда были переплетены, Япония была законодателем моды в превращении финансов в инструмент государства. Как только эта печать была снята, японское правительство стало довольно часто вбрасывать постыдно большие суммы наличных денег в любой проект, который нужно было осуществить. В большинстве случаев такие "наличные" принимали форму кредитов, потому что - вы угадали - иногда правительство находило удобным просто списать свои собственные долги и начать с чистого листа. Токусэй всегда оставлял кого-то в долгу, но в неспокойной Японии до Второй мировой войны это, как правило, была какая-то фракция общества, которая была в разладе с центральным правительством, так что... неважно.

Окончание Второй мировой войны вызвало очередную перезагрузку долга, хотя и не столько по указу императора, сколько потому, что все было сровнено с землёй. Учитывая абсолютное опустошение и унижение, которое гайдзины нанесли японцам, было крайне важно, чтобы послевоенная Япония двигалась в ногу с культурой. Никто не должен был остаться позади.

Решение заключалось в том, чтобы применить своеобразное японское отношение к долгам к широкомасштабным усилиям по восстановлению, с огромными объемами капитала, вливаемого в любой возможный проект развития. Особое внимание уделялось не столько ремонту и расширению физической инфраструктуры и промышленных предприятий, сколько максимизации доли рынка и пропускной способности как средству достижения массовой занятости. Приобретение лояльности и счастья населения - которое справедливо считало себя преданным своим руководством в военное время - было важнее, чем получение прибыли или строительство. То, что лояльное и счастливое население умело строить, тоже не помешало.

С точки зрения западной экономики, такое решение можно было бы назвать "плохим распределением капитала", т.е. идея заключалась в том, что было мало перспектив того, что долг будет когда-либо выплачен полностью. Но дело было не в этом. Японская финансовая модель была направлена не на достижение экономической стабильности, а на обеспечение политической стабильности.

За эту цель пришлось заплатить. Когда целью являются доля рынка и занятость, управление затратами и рентабельность тихо отходят на второй план. В системе, основанной на долге и не заботящейся о прибыльности, любой дефицит может быть просто покрыт за счет большего долга. Долг для найма персонала и закупки сырья. Долги для разработки новых продуктов. Долги для вывода этих продуктов на рынок для новых клиентов. Задолженность, чтобы помочь новым клиентам финансировать эти новые покупки.

Задолженность для того, чтобы "заплатить" долг.

Японцы едва ли были одиноки. После окончания войны новые игроки взяли пример с японцев. Южная Корея, Тайвань, Сингапур и Гонконг в течение многих лет (в некоторых случаях десятилетий) были японскими протекторатами и пользовались (или страдали) наибольшим японским культурным отпечатком. Этот отпечаток распространялся на японское мнение о том, что финансы в такой же степени связаны с политикой и государственными целями, как и с экономикой.

Четверка использовала это убеждение, направляя огромные потоки западного (и японского) капитала для ускорения целых этапов развития, индустриализации и урбанизации. В 1950-х и 1960-х годах они сделали это, взяв огромные займы у иностранцев и применив капитал для полной и коренной перестройки всех аспектов своих систем. Процесс индустриализации, занявший у немцев более века - а немцы не лыком шиты, когда речь идет о быстром строительстве и реконструкции, - занял у тайваньцев, сингапурцев и гонконгцев менее трех десятилетий. Корейцы сделали это менее чем за два.

На дворе 1971 год. Внезапно иностранный (обеспеченный золотом) капитал стал менее важным в этом уравнении. Если прибыль не могла покрыть выплаты по долгам, то экспортная выручка могла. Если доходы не могли покрыть долги, фирмы могли просто взять дополнительные кредиты. Если кредиты были недоступны, правительство всегда могло расширить денежную массу, чтобы подтолкнуть все вперед. (Не помешало и то, что расширение денежной массы также снижало стоимость валют азиатских стран, делая их экспорт более конкурентоспособным и, следовательно, повышая доходы от экспорта).

В ходе первой азиатской волны сельское хозяйство уступило место текстилю и тяжелой промышленности. В период после 1971 года тяжелая промышленность уступила место все более совершенному производству всех мыслимых видов продукции: бытовая техника, игрушки, автомобили, электроника, компьютеры, сотовая связь. Рост, обусловленный ростом капитала, означал, что в течение двух поколений все четыре страны превратились в современные индустриальные системы, не уступающие многим наиболее развитым городам мира. Учитывая, что на начальном этапе большинство из них относились к наименее развитым и беднейшим регионам планеты, их коллективное преображение является одной из величайших историй экономического успеха в истории.

Этому способствовали три вещи:

Во-первых, американцы неуклонно передавали свою промышленность азиатским государствам. Это послужило отличным обоснованием для долговой модели азиатов, а также обеспечило бешеный американский (а со временем и мировой) спрос на продукцию азиатов.

Во-вторых, этот внешний спрос оказался достаточно прочным и стабильным, чтобы сделать экспорт азиатских стран настолько прибыльным, что все четыре страны смогли (по большей части) выйти из долгового кризиса.

В-третьих, азиаты, будучи самыми восторженными из тех, кто принял фиатную валюту, были готовы расширить границы возможного до такой степени, что американцы и европейцы стали несколько настороженно относиться к самой природе азиатских финансов. В дополнение к быстрой и свободной игре с математикой, азиаты использовали сочетание правовых и культурных барьеров, чтобы активно препятствовать проникновению иностранцев в их финансовый мир. Например, большинство азиатских конгломератов создали банки в рамках своих собственных корпоративных структур - удачи вам в инвестировании. Такое сочетание роста, прибыли и контроля позволило азиатам время от времени устраивать полузапланированные долговые кризисы, чтобы вытряхнуть самые серьезные финансовые дисбалансы, не подвергая риску свои политические или экономические системы.

Со временем эта модель распространилась на другие азиатские страны, но с неоднозначными результатами. Сингапур превратился в глобальный финансовый центр, применяя западный капитал в соответствии с (в основном) западными нормами к проектам, которые имели смысл для западных людей, в то время как азиатские деньги направлялись в более сомнительные проекты по всей Юго-Восточной Азии. Малайзия и Таиланд использовали азиатские финансовые стратегии, чтобы успешно продвинуться в полупроводники и электронику, а также (гораздо менее успешно) попробовать свои силы в автомобилестроении. Индонезия больше сосредоточилась на присущих ей возможностях для коррупции, которые проявляются, когда деньги, в некотором смысле, свободны. Многие из неудачных решений по распределению капитала были приняты всеми четырьмя странами (а также Кореей, Японией и Тайванем), когда азиатский финансовый кризис 1997-98 годов заставил вспомнить о них.

Самым большим приверженцем азиатской финансовой модели является, конечно же, Китай. Дело не столько в том, что китайцы применили эту модель какими-то принципиально новыми способами, сколько в том, что они довели ее до абсурдных крайностей практически по всем показателям.

Отчасти абсурд объясняется просто размерами. Когда Китай начал свой путь развития в 1980 году, в нем уже проживал один миллиард человек - больше, чем в остальных странах Восточной Азии, от Японии до Индонезии.

Частично это было время. Вступление Китая в глобальный порядок произошло только после саммита Никсон-Мао, смерти Мао и начала широкомасштабных экономических реформ в конце 1970-х годов. К тому времени, когда китайцы были готовы заняться бизнесом, золотой стандарт был отменён уже почти десятилетие назад. Современный коммунистический Китай не знал ничего, кроме эпохи фиатных валют и дешевых денег. У него не было хороших привычек, от которых можно было бы отказаться.

Отчасти это было связано с целями Пекина по объединению. В Корее, Малайзии и Индонезии половина населения проживает на небольшой территории (Большой Сеул для корейцев, западное побережье среднего Малайского полуострова для Малайзии и остров Ява для Индонезии). Япония до индустриализации была самым этнически чистым государством в мире. Сингапур - это город. Эти азиатские государства начинались с достаточно унифицированного населения.

С Китаем дело обстоит иначе. Китай смешанный.

Даже исключая незаселенные и малонаселенные части, Китай занимает площадь более 1,5 миллионов квадратных миль, что примерно равно площади всей Западной Европы. Эти 1,5 миллиона квадратных миль охватывают климатические зоны от почти пустыни до почти тундры и почти тропиков * (В ненаселенном Китае есть настоящая пустыня, настоящая тундра и настоящие тропики). Даже "простая" часть Китая, Северо-Китайская равнина, стала свидетелем большего количества войн и этнических чисток, чем любое другое место на планете. Долина Янцзы в центре Китая на протяжении большей части истории входила в число самых развитых экономик мира. Суровые ландшафты Южного Китая приютили всех - от самых бедных и технологически отсталых народов Азии до гипертехнократии Гонконга.

Каждая страна уделяет большое внимание политическому объединению. Каждая страна ведет внутренние войны, чтобы достичь этого. Внутренние усилия Китая по объединению - одни из самых чудовищных в мире, они растянулись на четыре тысячелетия и десятки отдельных конфликтов. Самая последняя крупная вспышка - "культурная революция" Мао - унесла жизни по меньшей мере 40 миллионов человек, что в двадцать пять раз превышает число американцев, погибших во всех войнах. Китайская вера в необходимость внутриполитического насилия, репрессий и пропаганды не возникла из ниоткуда, а рассматривается как необходимая реальность, позволяющая избежать кошмарных гражданских войн. Решение?

Тратить!

Китайское правительство выделяет капитал на все. Развитие инфраструктуры. Строительство промышленных предприятий. Транспортные системы. Образовательные системы. Системы здравоохранения. Все и вся, что обеспечивает людей работой. Мучительно мало из этого может быть квалифицировано как "разумное распределение капитала". Целью является не эффективность или прибыльность, а достижение единственной политической цели - преодоление региональных, географических, климатических, демографических, этнических и тысячелетних исторических барьеров на пути к единству. Никакая цена не может быть слишком высокой.

И цена действительно была заплачена:

Объем новых кредитов в 2020 календарном году составил около 34,9 триллиона юаней (примерно 5,4 триллиона долларов США), что, даже если использовать статистические данные о размерах национальной экономики, которые даже китайские государственные экономисты считают раздутыми, составляет чуть менее 40 процентов ВВП. Можно предположить, что к 2022 календарному году общий объем непогашенного корпоративного долга в Китае достигнет 350 процентов ВВП, или около 385 триллионов юаней (58 триллионов долларов США).

Китайцы приняли эру фиатных валют так же тепло, как и азиатскую финансовую модель. Китай регулярно печатает валюту по курсу, более чем в два раза превышающему курс США, а иногда и в пять раз. И в то время как американский доллар является хранилищем стоимости для всего мира и глобальным средством обмена, китайский юань даже не использовался в Гонконге до 2010-х годов* (Одна из (многих) причин, по которой я никогда не доверял китайской системе, заключается в том, что китайцы сами не доверяют. Несколько лет назад китайское правительство ослабило ограничения на финансовые переводы в попытке утвердить китайский юань в качестве мировой резервной валюты. Это привело к обратному результату. В течение шести месяцев китайские граждане перевели более 1 триллиона долларов в активах за пределы досягаемости китайского правительства. Пекин быстро отменил эти планы и захлопнул систему переводов).

Неотъемлемой частью китайской финансовой модели является отсутствие вершины. Поскольку система выбрасывает на рынок бездонное количество денег, она является "голодной". Ничто - и я имею в виду ничто - не может встать на пути развития. Цена - не вопрос, потому что объем кредита - не вопрос. Один из многих результатов - безумные войны на торгах за любой товар, который существует в ограниченном количестве. Если бешеный спрос на цемент, медь или нефть приводит к росту цен на продукцию, то система просто направляет больше капитала на их обеспечение.

Нечто подобное произошло в Японии в 1980-х годах с недвижимостью, когда в течение короткого и странного момента квадратная миля центра Токио якобы стоила больше, чем все западное побережье США. Японцы сразу же поняли, что это не признак того, что все пошло в корне правильно, а наоборот, что что-то пошло в корне неправильно. Китайцам еще предстоит открыть такую мрачную "эврику". В частности, китайский бум в период с 2003 по 2007 год оказал давление на мировые сырьевые рынки, в результате чего цены на нефть достигли исторического максимума с поправкой на инфляцию в 2007 году - около 150 долларов за баррель.

Другой результат - массовое перепроизводство. Китай беспокоится о незанятых руках, а не о прибылях. Китай является крупнейшим в мире экспортером стали, алюминия и цемента, потому что он производит больше всех трех видов продукции, чем может использовать даже сверхжадный Китай. Много обсуждаемая глобальная инфраструктурная программа Китая "Один пояс - один путь", которая, как опасаются многие некитайцы, является отчасти продажей влияния, отчасти стратегическим гамбитом, во многом является не более чем средством утилизации излишков.

Возможно, самым значительным результатом китайской деривации азиатской финансовой модели является отсутствие конца. Все другие азиатские государства в конечном итоге смирились с тем, что масштабные долги неизбежно ведут к пожарам на свалке. Япония потерпела крах в 1989 году, и ей потребовалось тридцать лет, чтобы выбраться из-под долгов. Восстановление заняло столько времени, что Япония потеряла весь свой демографический потенциал и вряд ли когда-нибудь снова будет иметь значимый экономический рост. Индонезия потерпела крах в 1998 году, который уничтожил ее правительство. Дважды. Политическая система страны по-прежнему представляет собой хаотический беспорядок. Корея и Таиланд также потерпели крах в 1998 году и использовали боль для закрепления перехода к гражданскому правлению (процесс, который принес более долгосрочные результаты в Корее, чем в Таиланде).

Ни один из этих вариантов не может быть рассмотрен в Пекине. Единственным источником легитимности китайской коммунистической партии является экономический рост, а единственный экономический рост в Китае происходит за счет вопиющих объемов финансирования. Каждый раз, когда китайское правительство пытается сократить кредитование и сделать экономику страны более здоровой или устойчивой, рост обваливается, местные жители начинают говорить о длительных прогулках большими группами, а правительство снова открывает кредитный кран до упора. По мнению КПК, отказ от долгов как таковых является синонимом конца современного Китая, объединенного Китая и КПК. В этом партия, вероятно, права. Поэтому неудивительно, что КПК предпочитает хранить свои богатства в американской валюте ... за пределами Китая.

ВЕЛИКОЕ СМЕШЕНИЕ: ЕВРОМОДЕЛЬ

Европейцы гораздо более сдержанны, чем азиаты, когда речь заходит о финансах, но это все равно, что сказать, что Джоан Риверс не любит пластическую хирургию так же, как Шер.

В Европе жив и процветает мотив прибыли, и всё - от владения жильем до промышленного развития - сдерживается наличием капитала. Тем не менее, европейцы требуют от своих правительств более высокого уровня обслуживания, стабильности и поддержки, и большинство европейских правительств обеспечивают это обслуживание, стабильность и поддержку путем вмешательства в финансовые системы, прежде всего, в банки.

Наиболее распространенные способы? Направление "частных" банков на расходование капитала для поддержки государственного финансирования, либо через прямые кредиты на одобренные государством проекты или фирмы, либо через покупку облигаций для поддержки государственных бюджетов. Этот частичный захват государством финансового мира имеет широкий спектр иногда не очень тонких последствий. Очевидным является то, что европейские фондовые рынки не так велики, как американские, отчасти потому, что там не так много свободных частных денежных средств, чтобы заполнить этот конкретный метод создания капитала. Менее очевидным является существование европейской общей валюты, евро, как таковой.

Согласно традиционным (и, конечно, неазиатским) финансовым нормам, такие вопросы, как требования к залогу, доступ к кредитам и стоимость заимствования, основываются на комбинации факторов, начиная от личной или корпоративной истории, предшествующей долговой нагрузки и заканчивая прямой правдоподобностью. Это не слишком сложно: если вы хотите взять кредит, вам следует доказать, что вы выплатили свои долги в прошлом, что вы можете позволить себе обслуживание кредита, которое будет связано с новым займом, и что вы не планируете делать глупости с деньгами. Добавьте несколько условий в скобках для принятия решений, основанных на здоровье экономики в целом, и раскрасьте все в цвета текущей государственной политики в отношении финансов в целом, и вуаля! Кредитная политика.

Очевидная характеристика, которая вытекает из этого, заключается в том, что нет двух одинаковых экономик. Кредитование на национальном уровне также окрашено сочетанием размера и разнообразия. Немцы, как правило, пользуются легким доступом к кредитам не только потому, что они бережливы и мало берут в долг, а потому, что немецкая экономика первоклассна, диверсифицирована, макроэкономически стабильна и высокопроизводительна, а немецкие фирмы и правительства, как правило, управляются ... бережливыми немцами. Заимствования в Италии обходятся дороже, потому что итальянское правительство и население относятся к выплате долгов так же легкомысленно, как и ко всему остальному. Греческая экономика управляется людьми с относительно слабым пониманием того, что заставляет такие страны, как Германия, работать. Все люди немного разные. В Европе тридцать разных стран с тридцатью разными кредитными традициями.

В какой-то момент европейцы утратили это базовое понимание. Они объединили идею о том, что единая валюта углубит экономическую региональную интеграцию, а также продвинет Европу к цели стать глобально могущественной.

По причинам, имевшим смысл только в то время, в 1990-х и начале 2000-х годов в Европе стало принято считать, что каждый житель Европы должен иметь возможность брать кредиты на условиях, которые раньше предлагались только самым щепетильным европейцам. Более того, такие займы должны быть разрешены в любом объеме для любого проекта любым правительством или корпорацией любого уровня. Австрийские банки набросились на почти бесплатный капитал и предоставили его в долг венгерской версии субстандартного кредитования. Испанские банки беззастенчиво открыли фонды для своих местных политических влиятельных лиц. Итальянские банки начали массово кредитовать не только свою собственную мафию, но и организованные преступные синдикаты на Балканах. Греческое правительство взяло огромные кредиты, которые оно раздавало практически всем. Строились целые города, в которых никто не хотел жить. Рабочие получали премии к зарплате за тринадцатый и четырнадцатый месяцы. Граждане получали прямые выплаты просто за то, что они граждане. Греция провела Олимпийские игры полностью в кредит. Массовые привилегии. Все могли в это играть (и играли).

Греция стала примером последующего финансового бедствия. Несмотря на то, что Греция перешла на евро только в 2001 году, к 2012 году ее государственный долг превышал 175 процентов ВВП, в дополнение к лопнувшим кредитам в частной банковской системе, что привело к еще 20 процентам ВВП. Греция была далеко не одинока. До того, как все было сказано и сделано, девять стран-членов ЕС потребовалось спасать. Британцы, которые даже не присоединились к еврозоне, тоже не остались невредимыми. Между заимствованиями в евро и определенным мышлением в отношении кредитования, европейский финансовый кризис в конечном итоге привел к тому, что два из пяти крупнейших банков Соединенного Королевства оказались под внешним управлением.

По-настоящему страшная вещь заключается в том, что Европа так и не смогла оправиться от схлопывания пузыря евро. Лишь в 2018 году европейцам наконец удалось привести свой банковский сектор в такую же степень смягчения кризиса, как американцам в первую неделю финансового кризиса, начавшегося в 2007 году. На заре коронавирусного кризиса 2019 года долг в процентах от ВВП был выше по всем странам по сравнению с 2007 годом. Большая часть еврозоны неоднократно входила и выходила из рецессии, прежде чем пандемия COVID в 2020-21 годах утопила вообще всех. Страны, пережившие кредитные провалы, в первую очередь Греция, остаются в 2022 году под опекой.

Единственный способ оправиться от COVID потребовал ещё большего долга - еще 6,5 процентов ВВП * (В среднем. Борьба с COVID велась по принципу "каждая страна сама за себя" на всем континенте, поэтому данные и результаты варьируются от места к месту). Это долг, который никогда не будет погашен, потому что сегодняшняя Европа не только давно прошла точку демографического невозврата, но и большинство основных европейских стран уже постарели, что абсолютно исключает возврат к экономическому состоянию 2006 года. Европа сталкивается с огромным количеством проблем, но если бы они не испортили свой финансовый мир, у европейцев, по крайней мере, были бы мощные инструменты, чтобы справиться с ними. Теперь этого нет. Вся европейская система сейчас занимается лишь тем, что перебирает варианты, пока общая валюта неизбежно не рассыплется.

Прежде чем осуждать азиатов или европейцев, пожалуйста, поймите, что они едва ли единственные, кто пользуется преимуществами мира, в котором мы сейчас живем. Американцы не являются исключением.

ОТ БУМА К КРАХУ И ОБРАТНО: АМЕРИКАНСКАЯ МОДЕЛЬ

В мире до 1971 года нехватка капитала означала, что большинство работ в энергетической сфере велось сверху вниз, с участием как можно меньшего числа игроков, чтобы управлять рисками. Компания Exxon добывала сырую нефть в зарубежных странах. Exxon доставляла нефть домой танкерами. Exxon перерабатывала нефть в топливо на принадлежащих ей нефтеперерабатывающих заводах. Exxon распределяла это топливо по розничным станциям. Сеть франшиз Exxon продавала топливо потребителям.

Однако после 1971 года законы капитала были если не отменены, то уж точно ослаблены. Новая структура капитала поддерживала принятие риска почти по умолчанию. Появились новые фирмы, которые решали отдельные задачи, такие как поиск, транспортировка или переработка, а не всю цепочку от скважины до потребителя. Эти новые фирмы действовали рядом с существующими или даже внутри внутренних систем крупных энергетических игроков.

Появилась компания Enron. В конце 1980-х годов Enron начала свою экспансию, чтобы стать квинтэссенцией посредника в американском энергетическом комплексе. Она создала "банки" природного газа, которые позволили ей стать соединительной тканью между производителем и потребителем. В мире, существовавшем до 1971 года, стоимость инвентаризации такого продукта, как природный газ, где бы то ни было, кроме места потребления, была бы глупой * (Поскольку природный газ - это газ, его трудно удержать. Кроме того, при плохом обращении он взрывоопасен). Но после 1971 года появился капитал, позволяющий опробовать всевозможные новые идеи. Первоначальный бизнес Enron, связанный с природным газом, расширился на нефть, на электроэнергию, на целлюлозу и бумагу, на телекоммуникации, на передачу данных* (Если вы не видите естественных связей между этими отраслями, вы... далеко не одиноки).

Но Enron практически ничем не владела, даже средствами передачи данных в большинстве случаев. Вместо этого Enron получала свой доход, покупая и продавая обещания о будущем получении и поставке различных товаров. Фьючерсный рынок - реальная вещь, он обеспечивает надежность как производителям, так и потребителям, связывая их с партнерами до того, как потребуется мгновенная поставка, но игра в промежуточном пространстве требует ведения довольно ювелирной бухгалтерии.

Компания Enron отлично вела бухгалтерию. А что касается ювелирности? Не очень. Оказывается, когда вы фактически ничем не владеете, ничего не перемещаете и ничего не добавляете, ваш единственный доход приносит то, что записано в вашей бухгалтерской книге. Enron очень хорошо научилась перемещать вещи на бумаге, "добавлять стоимость" на бумаге, чтобы имитировать доход. Они были настолько хороши, что многие поверили, что Enron - это волна будущего, и купились на это. На пике своей деятельности Enron была седьмой по стоимости компанией США, торгуемой на бирже.

То, что сделала Enron, называется "мошенничество".

Когда Enron представила фьючерсы на погоду (вот прямо так, на погоду, прим. пер) и изменила свой девиз на "лучшую в мире компанию", даже самые большие болельщики компании уловили вонь. В течение пяти месяцев после первых утечек высоко взлетевшие акции Enron упали до однозначных цифр в центах, и фирма, несомненно, оказалась в состоянии банкротства. Поскольку у компании было так мало активов, у ее кредиторов было не так много костей для обгрызания.

Более яркий пример:

В 2000-01 годах, когда рецессия в США, вызванная деятельностью компании Enron, сменилась длительной, уверенной, низкоинфляционной экспансией, американский рынок жилья рос скачками.

Неотъемлемой частью американской мечты является то, что вы будете наслаждаться экономически лучшей жизнью, чем предыдущее поколение. С 1950-х по 1980-е годы белые американцы из среднего класса определяли понятие "американская мечта" как "владение домом". В 1990-х и 2000-х годах, благодаря сочетанию меняющихся культурных норм и государственного стимулирования, этот аспект мечты стал более широким. Банки стали играть более значительную роль на рынках жилья. Увеличилось число и расширился охват фирм, занимающихся строительством жилья. Государственные учреждения больше непосредственно вмешивались, чтобы снизить транзакционные и процентные издержки для покупателей жилья.

При поддержке широкомасштабных правительственных, финансовых и культурных сил появился совершенно новый тип компаний. Эти новые "компании по выдаче ипотечных кредитов" выявляли потенциальных покупателей жилья, предоставляли им финансирование для приобретения жилья, а затем продавали полученные ипотечные кредиты инвесторам. Эти инвесторы объединяли ипотечные кредиты в пакеты, а затем разрезали их на части для обращения на рынках облигаций. Идея заключалась в том, что ипотечные кредиты являются самыми безопасными инвестициями (люди сделают все возможное, чтобы не потерять свой дом и деньги, которые они в него вложили). Превратив ипотечные кредиты в облигации (в частности, в "ипотечные ценные бумаги"), большее количество инвесторов разных типов могли вложить больше денег в рынок, снижая стоимость финансирования для всех.

Поскольку капитал перестал быть ограничивающим фактором, каким он был раньше, условия кредитования постепенно становились проще. Давно прошли те времена, когда потенциальный покупатель жилья должен был внести половину первоначального взноса. Половина стала четвертью. Четверть стала пятой частью. Пятая часть стала десятой. Десятая часть стала двадцатой. Двадцатая стала ничем. Ничто стало ... 5 процентами кэшбэка. Кредитные проверки стали менее строгими. В конце концов, они исчезли совсем. Теперь, выдавая ипотечные кредиты клиентам, которые, как они знали, не могли обслуживать платежи по своим новым домам, компании по выдаче ипотечных кредитов начали продавать свои ипотечные кредиты в течение нескольких дней, а то и часов, после организации продаж домов, опасаясь, что кто-нибудь обнаружит, что дело нечисто. Ипотечные ценные бумаги быстро превратились из самых безопасных инвестиций в нечто такое, от чего отказался бы даже Enron. Новые домовладельцы начали объявлять дефолт по своим ипотечным кредитам, не успев внести ни одного платежа. Все пошло кувырком. Последующая экономическая бойня известна нам как финансовый кризис 2007-09 годов.

Пример с более отдаленной перспективой:

В 2000-х годах Соединенные Штаты были крупнейшим в мире потребителем и импортером нефти, что делало их чувствительными к колебаниям мировых нефтяных рынков. Начиная с 2004 года, на нефтяные рынки обрушился серьезное давление. Менее чем за четыре года цены выросли в четыре раза. Такой сокрушительный рост был более чем достаточной мотивацией для того, чтобы в Америке начался всплеск инноваций, направленных на поиск внутренних энергоносителей.

О некоторых из этих инноваций вы, несомненно, слышали: горизонтальное бурение обеспечило доступ к новым источникам нефти, которые обычным методам добычи были недоступны, закачка воды под давлением дробила исходную породу, позволив сырой нефти поступать в ствол скважины, более совершенные методы рециркуляции сократили объем требуемой воды более чем на 90 процентов, более эффективное управление жидкостью устранило токсичность из системы, а улучшенное управление данными позволило буровикам точно настроить свои операции, чтобы поражать только те конкретные места, которые содержат углеводороды. Эти коллективные достижения известны всему миру как "гидроразрыв пласта" или "сланцевая революция", и в совокупности они сделали Соединенные Штаты крупнейшим в мире производителем нефти и природного газа.

Но есть один аспект сланцевой революции, который многие упускают из виду: финансы.

Разработка новых технологий стоит недешево. Пробурить вертикальную милю - недешево. Повернуть вертикальный буровой ствол и затем пробурить две горизонтальные мили - недешево. Подавать жидкость под давлением на поверхность, чтобы расколоть породу на расстоянии трех миль от буровой шахты, - недешево. Получение серверного времени для интерпретации обратного сейсмического рассеяния с целью оптимизации процесса гидроразрыва пласта - недешевое удовольствие. Обучение бригад работе, которая никогда раньше не выполнялась, стоит недешево. Да и все "обычные" составляющие нефтяной промышленности - в первую очередь строительство сетей трубопроводов для сбора и распределения нефти и железнодорожной инфраструктуры - тоже не совсем бесплатны. В целом, еще в 2012 году добыча барреля нефти из сланцевых пластов обходилась примерно в 90 долларов за баррель.

Как обычно в Соединенных Штатах, большинство технологических инноваций в быстро развивающихся отраслях, таких как сланцевая промышленность, создаются небольшими игроками. Если и есть что-то общее у небольших компаний, так это то, что им нужна помощь в доступе к капиталу. Но если объединить непреодолимую американскую стратегическую и экономическую потребность в увеличении добычи нефти внутри страны в условиях высоких цен с финансовыми возможностями эпохи фиатных валют, то эта проблема просто растворится в воздухе. Уолл-стрит завалила сланцевые участки деньгами: коммерческие кредиты, прямые кредиты, облигации, покупка акций, прямые денежные вливания от финансовых групп в виде совместных буровых предприятий, контрактов на хеджирование добычи. Всё это и многое другое вливало капитал в растущую отрасль.

Оглядываясь назад, можно сказать, что не все из этого имело много смысла. Сланцевые скважины, как правило, выдают большую часть своей продукции только в первые несколько месяцев своего двадцатилетнего жизненного цикла. Это наводит на мысль, что капитал будет либо возвращен быстро ... либо никогда. Во многих случаях это определенно оказалось "никогда". Однако на протяжении более десяти лет лишь немногие фирмы были вызваны на ковер. Вместо этого те же самые небольшие фирмы могли снова и снова возвращаться на рынок, чтобы получить дополнительное финансирование для продолжения бурения. Бегущая дорожка производства, производства, производства - но не обязательно прибыли - имела до жути знакомое китайское качество. Такие неоднократно сомнительные финансовые решения никогда бы не были приняты в мире до 1971 года, но поскольку они могли быть приняты в мире фиатных валют, Соединенные Штаты пережили самый большой рост добычи нефти в абсолютном выражении среди всех нефтяных стран за всю историю.

Не думайте ни секунды, что такая расточительность в Соединенных Штатах ограничивается финансами, недвижимостью и энергетикой. Последним американским президентом, который хотя бы притворялся, что заботится о финансовом благоразумии, был Билл Клинтон, человек, не отличающийся... благоразумием. При нем правительство США действительно сбалансировало федеральный бюджет. Затем пришел Джордж Буш-младший, который создал один из самых больших дефицитов бюджета со времен Второй мировой войны. Его преемник, Барак Обама, удвоил эти дефициты. Следующий, Дональд Трамп, снова их удвоил. На момент написания этой статьи, в начале 2022 года, следующий на очереди Джо Байден поставил свою политическую карьеру на многочисленные планы новых расходов, которые в случае принятия снова удвоят дефицит.

Ничто из этого - ни "Энрон", ни субпрайм, ни сланцевые месторождения, ни дефицит федерального бюджета, не говоря уже о европейской единой валюте или современном Китае как стране - не было бы возможным без почти безграничного капитала фиатной эпохи.

Катастрофа относительна

Смысл этой не очень маленькой, тяжелой тирады о недостатках фиатной эпохи заключается в трех вещах:

Во-первых, фиатная эпоха позволила большим и малым экономикам, странам ближнего и дальнего зарубежья заваливать свои проблемы наличными. Факторы, которые позволяют тому или иному месту преуспевать в ту или иную эпоху - география успеха - меркнут по сравнению с бездонным предложением дешевого капитала. Конечно, мы видели множество финансовых пузырей при фиате, но самый важный вывод заключается в том, что все эти деньги приостановили экономическую историю. При фиате все и везде могут быть успешными. До тех пор, пока деньги продолжают поступать.

Во-вторых, все - и я имею в виду всех - делают это. Единственные существующие сегодня системы, которые не расширяют свою денежную массу, - это те, которые сознательно решили отказаться от экономического роста в пользу стабильности цен. Как правило, это те страны, которые недавно пережили экономические потрясения и пытаются встать на ноги. В эпоху позднего капитализма таких исключений очень мало, они очень далеки друг от друга и несущественны для общей картины.

В-третьих, никто - я имею в виду, никто - не печатает валюту одинаковыми темпами.

Да, американцы, вероятно, увеличили свою денежную массу больше, чем это вообще разумно, но постарайтесь посмотреть на это более комплексно:

- В Америке было рекордное количество доступных к покупке домов, когда лопнул пузырь ипотечного кредитования (примерно 3,5 миллиона), но это было тогда. В Соединенных Штатах до сих пор наблюдается положительный прирост населения, поэтому людям нужны эти дома. Это не безнадёжные активы. Поколение, переезжающее в односемейные дома в 2010-х и начале 2020-х годов, - это поколение миллениалов - второе по численности поколение в истории США. И около 1 процента жилищного фонда уничтожается каждый год просто из-за устаревания, пожаров и сноса. К 2021 году количество доступных домов упало до рекордно низкого уровня - менее 700 000. Я не пытаюсь отмахнуться от неудачных решений по распределению капитала в 2000-х годах, но без импульса субстандартного кредитования жилищные проблемы Америки в 2020-х годах были бы намного, намного хуже.

- Аналогичное уравновешивание произошло и в сланцевом секторе. Условия кредитования по частям ужесточались, потому что банки опомнились, потому что Уолл-стрит стала сомнительной, из-за ценовых потрясений на рынке энергоносителей, которые не смогла пережить ни одна финансово уязвимая фирма. К 2022 году число сланцевых операторов сократилось на две трети по сравнению с 2016 годом. Да, многие мелкие компании слишком долго продержались на дешевых кредитах, но их коллективные усилия позволили создать целое новое поколение технологий, на которые американцы будут опираться десятилетиями.

- Американская денежная экспансия во время финансового кризиса 2007-2009 годов была направлена на предотвращение финансового Армагеддона. Это было просто необходимо, и отчасти благодаря реформам, связанным с кризисом, американские банки сегодня являются самыми здоровыми на планете. Финансовая экспансия в период финансового кризиса не была такой уж большой, если говорить относительно. Общая денежная экспансия за весь период составила "всего" около 1 триллиона долларов - менее 15 процентов денежной массы.

Сравните это с Европой, где денежная экспансия с 2006 года происходила как само собой разумеющееся, чтобы сохранить банковский сектор, который является одним из наименее стабильных и здоровых в мире. Менее чем за два года в результате расширения европейского банковского кризиса денежная масса в евро увеличилась на 80 процентов. И речь идет не только о смягчении последствий кризиса. Европейцы и японцы регулярно расширяют свою денежную массу всякий раз, когда им нужно достичь какой-либо политической цели, и этот процесс принятия решений побуждает большинство людей, не являющихся европейцами и японцами, вообще отказаться от хранения или совершения операций в их валютах. Таким образом, их денежная масса часто превосходит денежную массу США, несмотря на то, что и европейский евро, и особенно японская иена больше не являются настоящими мировыми валютами.

Но именно Китай, где денежная экспансия является стандартной операционной процедурой для всего, действительно сорвал банк. С 2007 года - года, когда все заговорили о том, что китайцы захватят планету - предложение юаней увеличилось более чем на восемьсот процентов.

За пределами материка китайский юань популярен только в Гонконге, и только потому, что Гонконг служит финансовым перекрестком между собственно Китаем и остальным миром. В любом другом месте юань практически не ходит. Китайская экономика, даже по оценкам самых ультранационалистически настроенных китайцев, все еще значительно меньше американской, и все же китайская денежная масса в течение десятилетия была больше американской - часто в два раза. Поэтому, конечно же, юань ни для кого не является хранилищем стоимости. Отток капитала из Китая в долларовую сеть США регулярно превышает 1 триллион долларов в год.

Финансовая система Китая, в сочетании с его безнадёжной демографической ситуацией, обрекает его не на потребление и даже не на экспорт, а на кредитование. Это делает Китай уязвимым к любому процессу в любой точке мира, который может повлиять на поставки сырья, энергоносителей или экспортные маршруты - процесс, на который Пекин не может повлиять, а тем более контролировать. Китай находится на этом пути к разрушению уже почти полвека. Это не тот вид айсберга на горизонте, перед которым должно пасть любое жестко контролируемое, дальновидное, компетентно руководимое правительство.

Итак, не слишком ли быстро и свободно американцы проводят свою монетарную политику? Возможно. Будет ли это иметь последствия в будущем? Возможно. Будут ли эти последствия хорошими? Скорее всего, нет. Но это европейцы и японцы сбились с пути, а китайцы выплыли в море во время урагана и нырнули с головой в водоворот размером с Техас, который служит входной дверью Гдля Годзиллы. Масштаб имеет значение.

Особенно, когда правила меняются.

Проблема в том, что общий всплеск доступности капитала в эпоху фиатных денег - это только половина проблемы. Есть и второй, более традиционный фактор, который в последние годы увеличил предложение капитала и задушил капитальные затраты. И он находится в процессе разрушения.

Конец "больше", ещё раз

Демография и капитал

Это простой вопрос возраста.

С момента зарождения цивилизации и до середины индустриальной эпохи различные возрастные группы - дети, молодые рабочие, продвинутые рабочие и пенсионеры - существовали в приблизительном равновесии, которое менялось только на периферии. Это создавало очень стабильное, хотя и очень ограниченное предложение капитала. Молодые люди берут кредиты, чтобы обеспечить свои расходы, и их очень много, и им нужен этот капитал.

Зрелые работники, как правило, тратят меньше, одновременно являясь богатыми людьми своего общества. Они накопили богатство за всю свою жизнь и одновременно тратят меньше, чем в молодости. Их финансовый результат - в виде инвестиций или уплаченных налогов - составляет основу любого общества. Но большая смертность означает, что они не существуют в большом количестве. Мало сберегающих, много тратящих. Спрос и предложение. Стоимость заимствований остается высокой.

Индустриализация изменила ход игры. В первых индустриальных странах увеличилась продолжительность жизни и снизилась детская смертность, что привело к увеличению численности населения примерно в три раза. В то же время индустриализация вызвала массовую урбанизацию, которая со временем привела к уменьшению числа семей и старению населения. Ключевая фраза здесь - "со временем". Не все начали в одно и то же время или наблюдали изменения в структуре населения с одинаковой скоростью. Как правило, первые индустриализаторы развивались медленнее всех.

Затем американцы использовали этот порядок, чтобы распространить глобализацию и стабильность на всю человеческую семью, включая Китай. Каждая страна начала двигаться по пути индустриализации и урбанизации. Опоздавшие смогли перепрыгнуть через целые фазы процесса индустриализации, переходя сразу от железа к стали, от алюминия к стекловолокну, от медных труб к ПВХ и гибким трубкам, от стационарных телефонов к сотовым телефонам и смартфонам. Чем позже страна начала процесс урбанизации, тем быстрее этот процесс разворачивался и тем быстрее падала рождаемость.

После окончания холодной войны почти все народы стали богаче, но, что более важно для мира финансов, сжатый во времени характер процесса модернизации означает, что все народы стали старше. В мире 1990-2020 годов это было просто замечательно, потому что означало, что все самые богатые и наиболее мобильные страны мира находились на стадии накопления капитала в процессе старения более или менее одновременно. На протяжении всего этого трехдесятилетнего периода было много стран с большим количеством людей в возрасте от сорока до начала шестидесяти лет - возрастной группы, которая генерирует наибольший капитал. Их инвестиционные доллары, евро, иены и юани хлынули в систему, часто игнорируя международные границы. В совокупности их сбережения способствовали росту предложения капитала и снижению его стоимости. Для всего. Везде. В период с 1990 по 2020 год эта широкая конвергенция факторов принесла нам самое дешевое предложение капитала и самый быстрый экономический рост в истории нашего вида. Наряду с общим безумием фиатной эпохи. Вдобавок к гиперросту эпохи Порядка.

Ставки по ипотеке были самыми низкими в истории, а правительства развитых стран иногда могли брать кредиты по отрицательным ставкам, в то время как основные фондовые рынки продолжают осваивать все более высокие позиции. Вездесущий, исторически дешевый капитал также снизил стоимость финансирования для всех, кто хочет запустить новую производственную линию или расчистить новые сельскохозяйственные угодья, написать новое программное обеспечение или построить новый корабль. Взрыв промышленного производства и технологические достижения последнего десятилетия или около того в значительной степени обусловлены сочетанием затянувшейся Бреттон-Вудской системы и демографического момента огромного переизбытка зрелых работников. И их денег.

Этот же капитал ответственен и за недавние "взрывы глупости". В начале 2021 года группа геймеров влила столько капитала в платформу для видеоигр GameStop, что она на короткое время стала одной из самых ценных фирм Америки, несмотря на то, что собиралась подать заявление о банкротстве. Такие криптовалюты, как биткоин, не поддерживаются государством, не подлежат обмену, не полезны для осуществления платежей, не имеют внутренней ценности и в основном созданы китайскими магнатами, стремящимися обойти санкции, однако совокупная стоимость всех криптовалют превышает 2 триллиона долларов. Мне лично больше всего нравится Dogecoin, который был создан буквально в шутку, чтобы показать, насколько идиотами могут быть криптоинвесторы. Временами общая стоимость Dogecoin превышала 50 миллиардов долларов. Все это и многое другое - хрестоматийная перекапитализация почти китайского масштаба. Когда капитал достаточно дешев, даже свиньи могут летать.

Но только один раз.

Вернемся к демографии. Люди не перестают стареть только потому, что наступили хорошие времена. Медленно стареющая демография США, умеренно стареющая демография Японии и Европы, быстро стареющая демография развивающихся стран - все они сходятся к массовому выходу на пенсию в 2020-х и 2030-х годах. И когда они выйдут на пенсию - когда все они выйдут на пенсию одновременно - они перестанут предоставлять капитал, который подпитывал наш мир. Примерно в то же время Соединенные Штаты перестанут держать потолок.

Из этого вытекают две важные вещи.

Во-первых, большая часть этого нового процесса порождает рост производства и потребления, независимо от того, какие реалии лежат в основе экономики. Это поощряет раздувание государственного бюджета (вспомните Obamacare (реформа здравоохранения и защиты пациентов в США, прим.пер.), федеральный бюджет администрации Трампа или долговой кризис в Греции). Это поощряет потребительское обжорство (подумайте о долгах итальянских банков или американской ипотечной недвижимости). Это поощряет перепроизводство бесконечного разнообразия товаров, которые могут иметь сомнительную экономическую эффективность (вспомните китайское производство или бум/крах доткомов). Дешевый кредит дает людям и фирмам, которые обычно не могли участвовать в игре, иллюзию непобедимости. Но то, что кажется естественным, пьянящим и устойчивым в хорошие времена, не может длиться вечно. Когда деньги перестают поступать и стоимость финансирования возрастает, все это рушится.

Во-вторых, это уже рушится. Здесь нет никаких геополитических прогнозов. Это элементарная математика. Большинство мужчин и женщин, составляющих зрелый трудовой контингент в мире - те самые важные бэби-бумеры - выйдут на пенсию в первой половине 2020-х годов. У пенсионеров больше не будет новых доходов для инвестирования.

Это хуже, чем кажется, для мира финансов.

Не только нет ничего нового для инвестирования, но и те инвестиции, которые у них есть, обычно перераспределяются от высокодоходных акций, корпоративных облигаций и иностранных активов к инвестициям, защищенным от инфляции, обвала фондового рынка и валютного краха. Вон из китайского фонда технологических стартапов, руандийских инфраструктурных облигаций и боливийских литиевых проектов, а вместо этого - векселя, денежные рынки и наличность. В противном случае одна коррекция рынка может свести на нет десятилетия накоплений, и пенсионер может потерять все. Такое поведение разумно и логично для отдельного человека, но не очень хорошо для более широкой системы по двум причинам.

Первая довольно очевидна. Кредит - это жизненная сила современной экономики. Если вы - компания, то заемные средства помогают вам выплачивать зарплату, финансировать расширение производства, закупать оборудование и строить новые объекты. Каждая Джейн или каждый Джо ежедневно пользуется кредитом: кредиты на обучение в колледже, автокредиты, ипотечные кредиты, кредитные карты. Это смазка, которая делает возможным практически все. Без кредита остаётся только один из способов приобретения товаров - это наличные, авансом и в полном объеме. Сколько времени вам потребуется, чтобы заработать достаточно денег для оплаты автомобиля, учебы в колледже или дома авансом и в полном объеме?

Если поднять стоимость кредита, то все замедлится, если, конечно, не остановится. В 2021 финансовом году правительство США выплатило около 550 миллиардов долларов в виде процентов. Если поднять стоимость государственных займов на один процентный пункт, эти выплаты удвоятся. Правительство Соединенных Штатов способно осилить такое повышение. Но как насчет Бразилии? Или России? Или Индии? Давайте сделаем это более индивидуально. Если поднять процентную ставку по стандартному ипотечному кредиту на 2,5 процента - что сделает ставки по ипотеке все еще значительно ниже среднего уровня за полвека - ваш ежемесячный платеж увеличится вдвое. Этого более чем достаточно, чтобы сделать покупку жилья недоступной для большинства людей.

Вторая причина менее очевидна, но не менее важна. Зрелые работники не только производят много доходов и капитала, но и платят много налогов. В последние десятилетия в мире в целом и в развитых странах в частности появилось много зрелых работников, что сделало государственную казну самой наполненной за всю историю. Это замечательно! Они платят за такие вещи, как образование, правоохранительные органы, здравоохранение, инфраструктура и помощь при стихийных бедствиях.

По крайней мере это здорово, пока эти зрелые работники не выходят на пенсию. Вместо того чтобы платить в систему, пенсионеры берут из нее пенсии и расходы на здравоохранение. Замените демографию 2000-х и 2010-х годов с высоким уровнем налогов и большим количеством зрелых работников на демографию 2020-х и 2030-х годов с низким уровнем налогов и большим количеством пенсионеров, и модели управления эпохи после Второй мировой войны не просто разорятся, они станут самоубийственным пактом общества.

Повторяю, последние десятилетия были лучшим временем в истории человечества, и мы никогда не вернемся назад. Еще хуже то, что мы увидим не возвращение к государственным услугам в стиле 1950-х годов - в то время существовал относительный баланс между молодыми работниками, зрелыми работниками и пенсионерами. Для большей части мира мы увидим марево государственных услуг в стиле 1850-х годов, когда большинство правительств даже не предлагали услуг, но без сопутствующего экономического роста, который позволил бы населению позаботиться о себе.

Кредитный справочник

Добавьте экстравагантности и преувеличения фиатной эпохи к эксцессам и катастрофам демографического момента, и мы увидим, что пережили самый большой кредитный всплеск в истории человечества. В Соединенных Штатах самую большую часть этих скачков мы знаем как эпоху субстандартного кредитования. С 2000 года, когда зародилась индустрия субстандартного кредитования, по 2007 год, когда она закончилась, общий объем кредитов в США примерно удвоился. Последовавший за этим крах, вызванный иррациональным изобилием, за два года, пока экономика не встала на ноги, сократил ВВП США примерно на 5 процентов.

Удвоение кредитов. Пятипроцентное падение экономики. Это хороший базовый уровень.

Теперь давайте посмотрим на всех остальных...

- Все слышали о том, что происходит в Греции. Греки были приняты в еврозону, несмотря на то, что не соответствовали... ну... ни одному из требований в отношении долгов и дефицита. Затем они стали вести себя как выпускники колледжа, пользующиеся платиновой кредитной картой дальних родственников. Всего за семь лет общий объем кредитов увеличился в семь раз. В конце концов наступил срок оплаты, страна потерпела крах, и в течение последующих трех лет греческая экономика в относительном выражении разрушилась в два раза сильнее, чем экономика Соединенных Штатов во время Великой депрессии. К 2019 году все выглядело если не лучше, то, по крайней мере, не так плохо. Но появился COVID. Как экономика, зависящая от туризма, Греция снова скатилась в свободное падение. Если страна и продолжит существовать, то только в качестве подопечной кого-то другого.

- Германия, что неудивительно, является полярной противоположностью. Немцы удивительно консервативны в своих финансовых делах, как народ, так и правительство. Чтобы получить право на ипотечный кредит, сначала необходимо в течение нескольких лет вносить регулярные платежи, подобные ипотеке, на секвестрированный банковский счет, чтобы доказать свое отношение к делу и добросовестность. Таким образом, немцы избежали катастрофических финансовых крахов, от которых пострадала большая часть Европы в период финансового кризиса 2007-2009 годов. Одним из результатов этого стало то, что экономика Германии восстановилась быстрее всех, что заставило компании по всему континенту класть свои яйца в немецкую корзину, в то время как остальная Европа увядала. Выпьем дважды за немцев! Но только дважды. Утверждение всего немецкого в центре Европы породило недовольство по всей Европе.

- Далеко не малая часть этого недовольства пустила корни в Соединенном Королевстве, где финансовый кризис 2007-2009 годов придал силы экономическим и этническим националистам и заставил их добиваться отделения Королевства от Европейского Союза. В ходе последовавшей борьбы правые и левые политические силы Великобритании распались. Популисты в конечном итоге взяли под контроль британских правых и провели королевство через бессистемный процесс, известный нам сегодня как Brexit, а левые на некоторое время попали под контроль едва отбеленных неофашистов.

- Кредитный объём в Венгрии в 2000-х годах было одним из крупнейших в Европе и увеличился в восемь раз. Большая часть этого капитала хлынула на рынок жилья так, что даже американские финансисты, занимающиеся субстандартными кредитами, покраснели бы заселять людей с минимальным доходом или кредитной историей в дома, на которые они не могли претендовать. Что еще хуже, большинство кредитов было выдано в иностранной валюте, поэтому, когда произошли неизбежные колебания курсов валют, даже те венгры, которые могли позволить себе жилье при нормальных обстоятельствах, вдруг увидели, что их ипотечные платежи удвоились. Последовавший экономический и финансовый хаос ожесточил политический ландшафт против чужаков всех мастей, что позволило премьер-министру Виктору Орбану захватить контроль над всем финансовым и политическим пространством страны. Начиная с 2022 года Венгрия перестала быть демократическим государством.

- Сингапур имеет большую кредитную историю, причем с 2000 года объем кредитов увеличился в пять раз. Но Сингапур - это финансовый центр, и поэтому он постоянно инвестирует в то, что находится за его пределами. Большая часть его "частного кредита" вложена в иностранные экономики. Кроме того, в Сингапуре есть государственное инвестиционное агентство "Темасек", которое отвечает за направление значительной части денег города-государства в проекты за рубежом. Если учесть эти пункты, то картина не выглядит столь плохой. Тем не менее, Сингапур расположен на Малаккском проливе - самом оживленном торговом пути в мире - и служит крупнейшим в мире перевалочным центром, причем настолько, что его топливные резервуары вмещают и управляют распределением такого количества нефти, что представляют собой мировой ценовой стандарт. Если что-то случится со скоростью мировой торговли, экономика Сингапура, ориентированная на торговлю, не может не пострадать в краткосрочной перспективе, независимо от того, насколько хорошо управляются финансы города-государства.

- Благодаря сочетанию достаточно диверсифицированной экономики, политики правительства, приветствующей иммиграцию, и огромных запасов полезных ископаемых, достаточных для удовлетворения ненасытного китайского спроса, Австралия избежала рецессии в течение целого поколения. Это заметили другие, и иностранные деньги хлынули в страну, чтобы воспользоваться преимуществами самого длительного непрерывного периода экономического роста в истории человечества. Это превратило Австралию в самую закредитованную из западных стран, которая еще не пережила кредитный коллапс. С 2000 года объем кредитов увеличился в шесть раз. Жилье и долги домохозяйств - это, конечно, ожидаемые проблемы, но приток кредитов подтолкнул австралийский доллар к неустойчивым максимумам, подрывая конкурентоспособность всех секторов экономики, кроме горнодобывающего. Все усилия правительства по снижению спроса с помощью регулятивных мер были сведены на нет налоговым кодексом, который не только поощряет владение недвижимостью, но и фактически побуждает тех, кто уже владеет жилой недвижимостью, приобретать еще больше. Это было бы проблемой в любом месте, но в Австралии она стоит особенно остро. Может показаться, что в Стране Оз много земли, но глубинка совершенно бесполезна для жилой недвижимости. Подавляющая часть австралийского населения проживает менее чем в десяти в значительной степени разрозненных районах, что резко ограничивает доступность и повышает стоимость строительства нового жилья. Это приведет к взрыву. Вопрос в том, когда?

- В Колумбии за один десятилетний период, начиная с 2003 года, кредиты выросли в пять раз, но всё в Колумбии - особый случай. В конце 1990-х годов экономика страны (в том числе и доступность кредитов) была втянута в самую жестокую гражданскую войну в Западном полушарии на протяжении большей части прошлого века, а особенно жестокий период столкнул ее с обрыва. Большая часть кредитной экспансии 2003-14 годов шла рука об руку с прогрессом в войне: по мере того, как колумбийцы реформировали и консолидировали свое политическое пространство и военную стратегию, правительству удалось загнать своих военных противников во все более мелкие анклавы, вплоть до заключения окончательного мирного соглашения и фактической капитуляции в 2015 году. Это политическое и военное восстановление сопровождалось экономическим подъемом. Кредитный "всплеск" в Колумбии был, по сути, восстановлением утраченных позиций. В дальнейшем задача будет заключаться в том, чтобы укрепить мир, продемонстрировав тем, кто находится по обе стороны войны, что не стрелять друг в друга - это хорошо для бизнеса. Наиболее вероятный путь? Легкое кредитование для всех, чтобы стимулировать развитие инфраструктуры и потребительскую активность. Кредитный бум Колумбии не в ее прошлом. Он в ее будущем.

- Индонезия - страна, к которой я отношусь с оптимизмом по целому ряду причин: многочисленное, молодое, динамично развивающееся население; правительство, которое по своей воле сосредоточено на густонаселенном острове Ява, что позволяет ему концентрировать свои усилия на довольно специфической и политически единой географии; широкомасштабная энергетическая безопасность; отличное расположение у самых плодотворных торговых путей в мире; близость к крупным экспортерам минералов и сельскохозяйственной продукции Австралии и Новой Зеландии, с одной стороны, и к взаимодополняющим промышленным и финансовым партнерам Сингапуру, Таиланду и Малайзии, с другой. К этому я добавляю удивительно консервативный кредитный профиль. Да, общий объем кредитов в странах Юго-Восточной Азии вырос более чем в семь раз, но экономический рост опережал его. Еще в 2000 году общий объем кредитов был равен ВВП, что обычно вызывало бы беспокойство у такой бедной, разросшейся страны, как Индонезия. Но, несмотря на ежегодный рост абсолютного объема кредитов в течение последующих семнадцати лет, отношение объема кредитов к общему объему экономики фактически снизилось на треть. Индонезия по-прежнему сталкивается с целым рядом серьезных проблем - нехватка квалифицированной рабочей силы, шаткая инфраструктура, коррупция (которая находится либо на первом, либо близко к первому месту в списке), - но избыточное кредитование в стране вызывает гораздо меньше опасений, чем можно было бы предположить по цифрам в заголовке.

- Кредитная картина Бразилии в точности повторяет Грецию: шестикратный рост, достигший пика в 2014 году. В том же году настроения инвесторов и бразильская политическая система одновременно сломались, что привело к политическому кризису и глубокой рецессии, которая на момент написания данной статьи не подает признаков ослабления. Что еще хуже, конституция и валюта Бразилии датируются только 1990-ми годами. Это не только первый настоящий политический и экономический кризис современной Бразилии, но и полномасштабный конституционный кризис, который затрагивает самые основы всего, что делает Бразилию Бразилией. Если предположить, что политическая система Бразилии восстановится в кратчайшие сроки (а признаков этого нет) и что институтам управления Бразилии не будет нанесен дополнительный ущерб (а это кажется чистой фантазией), то Бразилии предстоят годы тяжелой рецессии, чтобы просто оправиться от кредитной экспансии. Бразилию ждёт не потерянное десятилетие, а два десятилетия. Как минимум.

- Учитывая, что последние пятьдесят лет подряд она была крупнейшим в мире экспортером нефти, слово "кредит" - это не то, что обычно приходит на ум при мысли о Саудовской Аравии. Тем не менее, саудовцы успешно использовали свой поток нефтяных доходов для получения кредитов для всех частей своей системы, что привело к 750-процентному кредитному увеличению с 2000 года. Поскольку этот кредит подкреплен постоянными доходами, он, вероятно, не так проблематичен, как ситуация в Бразилии или Австралии, и уж точно не так плох, как Греция. Но большая часть кредита пошла либо на тщеславные проекты в пустыне, либо на субсидии населению, чтобы купить лояльность граждан. Когда поток прервется - а он прервется, - эта лояльность рухнет. К счастью для саудовского руководства, службы внутренней безопасности страны являются одними из самых эффективных в мире... в подавлении инакомыслия.

- С 2000 года кредиты в Индии выросли в десять раз, и за это время не было ни одного провала. Постоянный барабанный бой экономической экспансии сделал Индию гораздо более спокойным местом в политическом плане, чем можно было бы предположить по постоянным приступам голода, религиозной и расовой смуты. Когда коррекция неизбежно наступит, она будет эпической. Я вполне могу быть оптимистом в отношении Индии по геополитическим и демографическим причинам и одновременно предупреждать об ужасном финансовом кризисе.

- В Турции картина усложняется. В период с 2000 по 2013 год общий объем кредитов вырос более чем в 12 раз - один из самых резких и продолжительных ростов в мире. Этот бум дал премьер-министру (а теперь президенту) Реджепу Тайипу Эрдогану политический капитал, необходимый для консолидации контроля над часто разлаженной системой, положив конец десятилетиям некомфортного сосуществования между его собственными анатолийскими религиозными консерваторами, прозападными модернизаторами из региона Большого Стамбула и секуляризованными военными, которые считали себя хранителями государства. Теперь есть только Эрдоган. Но в 2013 году кредитная экспансия остановилась. Потеря экономической легитимности, давление 3 миллионов беженцев от гражданской войны в Сирии, растущая геополитическая враждебность со стороны Европы, России, Ирака и США и по отношению к ним означают, что правление Эрдогана становится хрупким, жестким и все более авторитарным. И все это до того, как Турция переживет неизбежную кредитную коррекцию.

- На момент добавления этого абзаца 28 февраля 2022 года Россию вычеркивают из мировых финансов в наказание за войну на Украине, включая российский Центральный банк. К тому времени, когда вы будете читать это, мир будет иметь захватывающий, ужасающий пример настоящей финансовой дезинтеграции. Но с Россией не покончено. В условиях старения населения и отказа системы от воспитания нового поколения кредитный коллапс России - лишь один из целой фаланги факторов, способных положить конец российскому государству. Вопрос заключается не в том, будут ли русские размахивать кулаками - вторжение России в Украину является тому подтверждением, - а в том, на кого еще они будут размахивать кулаками. Остерегайтесь чрезмерно закредитованных стран. Кредитный коллапс может быть вызван любым количеством действий или бездействий. Они не требуют войны. Или санкций.

- Не хочу повторяться, но абсолютный финансовый взрыв, которым является Китай, породил крупнейший и самый неустойчивый кредитный бум в истории человечества как в абсолютных, так и в относительных показателях. Китайцы покинут современный мир так же, как и вошли в него: с большим размахом. Вопрос только в том, когда. Если бы у меня был ответ на этот вопрос, вы бы не читали эту книгу, потому что вместо того, чтобы бороться с правками, я бы коротал дни на Виргинских островах Питера.

Финансирование будущих финансовых неудач

Посреди фиатного краха и демографического кризиса, дни дешевого, легкого и вездесущего финансирования заканчиваются. Воздействие и результаты будут различаться не только по природе, но и по силе воздействия.

Нам, конечно, необходимо начать с измененной географии успеха. В любом мире с ограниченным капиталом больше денег, как правило, направляется в те места и на те группы населения, где есть много низко висящих плодов. Инфраструктуру легче и дешевле строить и поддерживать в равнинных зонах с умеренным климатом, чем в горах или тропиках. Аналогично, легче и дешевле поддерживать уровень квалификации населения, которое уже образовано, чем повышать низкий уровень квалификации. В условиях неограниченного капитала позднего Порядка эти простые правила размылись, потому что их было так много. Много. Денег! Этому приходит конец (опять конец, прим. пер). В 2020-х, 2030-х и последующих годах более знакомые закономерности, которые мы наблюдали на протяжении всей истории, вновь проявят себя с новой силой, причем одни регионы будут лучше других генерировать и применять капитал. Северная Европа будет превосходить Южную Европу, которая будет превосходить Индию, которая будет превосходить Россию, которая будет превосходить Бразилию, которая будет превосходить Ближний Восток, который будет превосходить Африку к югу от Сахары.

Технологии будут в беспорядке. Серверные фермы, смартфоны и программное обеспечение не возникают по волшебству. Они являются конечным результатом тысяч параллельных и часто не связанных между собой тенденций. В целом, здоровый и растущий технологический сектор требует наличия обширного рынка для получения доходов и стимулирования развития, огромного количества квалифицированной рабочей силы для выполнения работы по внедрению и реализации, а также практически бездонного предложения финансирования для проведения исследований, внедрения и массового применения.

Всем трем этим широким категориям грозит исчезновение. Деглобализация приведет к сокращению глобального целого и дроблению того, что осталось, на сегрегированные рынки. Глобальное старение населения приведет к сокращению предложения квалифицированной рабочей силы. А финансовое сжатие сделает все более дорогим и более трудным.

Возможно, самым худшим аспектом будет то, что по мере сокращения предложения капитала и рабочей силы финансирование получат те проекты, которые смогут максимально сократить количество рабочих мест, особенно когда речь идет о производстве, которое обычно передается на аутсорсинг в места с низкой стоимостью рабочей силы.

Мы достигнем нового равновесия, но это не будет технотопия, которая спасёт всех. Страны, которые до сих пор вообще не могли участвовать в технологическом секторе, теперь не смогут даже попытаться. Другие страны, которые уже поставили ногу в дверь, потеряют свои ноги. Это будет не столько история о богатстве развитых стран и бедности развивающегося мира, сколько история о богатстве всего лишь маленькой горстки развитых стран и полном отсутствии всего у всех остальных.

Ожидайте услышать много о бегстве капитала и контроле над ним. В более или менее едином мире Порядка капитал может летать туда-сюда через границы без особых ограничений. Очень немногие страны имеют значимые ограничения из-за общего понимания того, что любые шаги, предпринятые для замедления потока капитала в страну или из нее, приведут к инвестиционному голоду, а это чревато издержками в экономическом росте, занятости, туризме, передачи технологий и возможностях участия в современном мире в целом. Исторически такая открытость так же ненормальна, как и все остальное в мире Порядка, и по тем же причинам. В "нормальном" мире царят крысиные бега, а капитал - это то, что нужно копить.

Плохие старые времена нехватки капитала возвращаются. Добавьте к этому десяток-другой жирных долек неуверенности и нестабильности, и можно ожидать, что люди в большинстве стран мира попытаются переместить свои деньги - а во многих случаях и самих себя - на более зеленые и безопасные пастбища.

Бегство капитала уже стало характерной чертой "позднего порядка". В основном заслуженная репутация Соединенных Штатов как страны, дающей волю частному капиталу, сделала их неоспоримым мировым финансовым центром. Китайская модель гиперфинансирования (и, в меньшей степени, аналогичные финансовые системы в Восточной Азии) направляет нерегулируемые потоки денежных средств в Соединенные Штаты. Европейские колебания с 2000 года обеспечили еще больше.

Данные об этом чрезвычайно трудно получить и еще труднее проверить, но можно предположить, что с 2000 года в Соединенные Штаты ежегодно поступает от 1 до 2,5 триллионов долларов иностранных денег. Поскольку разрыв между американским ростом и стабильностью и глобальной депрессией и нестабильностью увеличивается, ожидайте, что эта цифра будет расти. Сильно.

Это хорошо для американцев и обещает немного смягчить последствия роста капитальных затрат, но это потенциальная катастрофа для стран, из которых будут поступать деньги. Быстро выходящее на пенсию население увеличивает потребности в государственных расходах, в то время как сокращающееся трудоспособное население одновременно сокращает возможности правительства по привлечению средств. Любой, кто захочет вывести свои деньги, будет рассматриваться как предатель. Ограничение такого бегства - так называемый контроль за движением капитала - является решением проблемы.

Результаты проявляются быстро. Если фирмы не уверены, что смогут вывести свою прибыль из иностранного государства, они с гораздо меньшей вероятностью будут заинтересованы в проведении операций в этой стране. Самые большие риски для капитала будут в странах с наиболее быстро стареющим населением, а также в странах с наиболее быстро уходящей на пенсию рабочей силой: Россия, Китай, Корея, Япония и Германия, в таком порядке.

Инфляция будет повсюду. Небольшой урок экономики:

Инфляция возникает, когда растут затраты, и может быть вызвана любым несоответствием спроса и предложения: нарушением цепочки поставок, когда кто-то захватывает контейнеровоз, молодым и/или голодным населением, которому требуется больше жилья и еды, причудами, когда у каждого должна быть кукла "Капуста" (видимо, какая-то модная игрушка, прим. пер.), или когда монетарные власти расширяют денежную массу, чтобы намеренно увеличить спрос. Уровень инфляции ниже 2 процентов обычно считается нормальным, но все, что выше этого уровня, становится все менее и менее приятным.

Дезинфляция - это очень специфический вид снижения цен. Когда ваш смартфон или компьютер получает обновление, позволяющее вам делать что-то лучше и быстрее, это дезинфляция. То же самое происходит, когда новое месторождение нефти, или автомобильный завод, или медеплавильный завод вступает в строй и увеличивает предложение. Цены падают, но отношения, которые формируют рынок, не подвергаются чрезмерному изменению. Большинству людей нравится небольшая дезинфляция. По крайней мере я знаю, что мне это нравится.

Затем происходит дефляция. Цены падают, но это происходит потому, что что-то очень, очень не так. Возможно, население стареет быстрее, чем рынок жилья или промышленные предприятия успевают приспособиться. Падение спроса порождает избыток предложения чего-то основного, например, электричества, квартир или электроники. Рынки не могут приспособиться, не отменив часть производства, что вредит работникам, а это еще больше снижает спрос. В той или иной форме дефляция мучает Японию с момента ее экономического краха в 1990-х годах, Европейский Союз - с момента финансового кризиса 2007-09 годов, и, вероятно, она уже стала постоянной в Китае, где увеличение производства с любыми издержками является государственной мантрой.

Итак, раз уж вы об этом узнали, давайте поговорим о будущем.

Денежная экспансия инфляционна. Нехватка капитала впрыскивает инфляцию непосредственно в финансы. Падение потребления стареющего населения является дефляционным, а разрыв цепочек поставок - инфляционным. Строительство новых промышленных предприятий для замены международных цепочек поставок является инфляционным, пока процесс идет, и дезинфляционным, когда работа завершена. Новые цифровые технологии, как правило, являются дезинфляционными, если только для их поддержания не требуются международные цепочки поставок, в этом случае они являются инфляционными. Обвалы валют приводят к инфляции в странах, которые от них страдают, поскольку все переходят от наличных денег к товарам, которые они могут сохранить, но такие обвалы приводят к дезинфляции в странах, где бегущие капиталы ищут спасения. Дефицит товаров практически всегда является инфляционным, но если дефицит вызван разрывом цепи поставок, то он может быть дефляционным вблизи источника товара, что означает снижение цен, что ведет к снижению производства, что ведет к повышению цен, что снова является инфляционным* (Это было утомительно).

В итоге я хочу сказать, что будущее ... -фляции* (Да, я только что придумал слово) будет разным в каждом регионе, каждой стране, каждом секторе, каждом продукте, и будет меняться дико, основываясь на широком спектре факторов, на которые едва ли можно повлиять, а тем более предсказать. Не хотел бы я быть трейдером облигаций.

Ожидайте гораздо больше популизма. Демография в мире стремительно стареет, и большинство пожилых людей довольно... закостенели в своих взглядах. Но более того, пенсионеры зависят от своих пенсий. Большинство пенсионных программ финансируются либо за счет налоговых поступлений, либо за счет дивидендов от крупных облигаций. Доходы по облигациям, как правило, низкие и стабильные. Это означает, что пенсионерам нужны стабильные цены. Потоки доходов, связанных с облигациями, имеют тенденцию разрушаться при длительных рецессиях. Для многих (большинства?) стран депрессия, длящаяся десятилетие или два, на данный момент уже практически предрешена. Между деглобализацией, демографическим коллапсом и коронавирусом, большинство стран никогда не смогут восстановиться до уровня, на котором они были в 2019 году. Большинство пенсий разлетятся на части в мире растущей и переменчивой инфляции.

Пенсионеры как избирательный блок не столько боятся перемен, сколько бесконечно жалуются на них, что приводит к формированию реакционных и хрупких культур. Один из результатов - правительства, которые все больше удовлетворяют популистские требования, отгораживаясь от других экономически и занимая более агрессивную позицию в военных вопросах. Вы не задумывались о том, как голосовали ваши родители, бабушки и дедушки? Только представьте, каких психов они будут поддерживать, если их пенсионные доходы не будут работать.

Будут и американские исключения. Лучшая в мире география позволит снизить затраты на развитие. Лучшая в богатом мире демография сделает рост капитальных затрат в Америке менее обременительным. Рост численности американских миллениалов позволяет предположить, что к 2040-м годам, когда миллениалы окончательно войдут в возрастную категорию богатых капиталом людей, предложение капитала снова возрастет, что снизит рост капитальных затрат. Относительный консерватизм американской монетарной политики в сочетании со статусом доллара США как единственной резервной валюты дает американцам больше свободы маневра в компенсации потери капитала и гарантирует американцам наибольшую долю оттока капитала из неспокойного мира.

И, как ни странно, продолжающиеся в Америке проблемы неравенства могут оказать некоторую помощь.

Помните, как доход людей растет с увеличением опыта работы, и как аналогичным образом увеличивается доля дохода, который инвестируется? Это происходит с богатыми так же, как и с "нормальными" людьми. В чем эти две группы расходятся, так это в выходе на пенсию. "Нормальные" пенсионеры вынуждены переводить свои средства в низкорисковые инвестиции, потому что они не переносят волатильности, но у богатых людей накоплено так много, что они поступают по-другому.

Во-первых, ультрабогатым людям нужно сохранить лишь часть своих активов, чтобы поддерживать свой образ жизни. Они могут терпеть гораздо более высокий уровень риска и поэтому сохраняют большую часть своего инвестиционного портфеля - как правило, более половины - на рынках акций и облигаций. Во-вторых, богатые гораздо чаще осознают, что не могут забрать все с собой, и нет причин умирать со 100 миллионами долларов в банке. Они обычно начинают передавать активы следующему поколению или благотворительным организациям задолго до своей кончины.