Конец мира – это только начало

В большинстве стран эти различия не сильно влияют на ситуацию, но в Соединенных Штатах 1 процент населения контролирует до половины всех финансовых активов. Если хотя бы половина капитала из этого 1% на американских рынках акций и облигаций не будет ликвидирована и останется задействованной (или перейдет к более молодым людям, которые будут размещать капитал по более нормальным схемам), то общий переход к среде с ограниченным капиталом не будет таким резким. Но это справедливо только для развитых стран с крупными рынками капитала и кричащим неравенством. Это список из одного пункта. Большой объем мобильного капитала не может исправить все, но в мире ограниченного капитала? Хорошее начало.

Если все это звучит не совсем по-капиталистически, то это потому, что это так. Условия, которые позволили существовать капитализму, являются частью того "большего", к которому мы все привыкли, и весьма сомнительно, что капитализм может существовать без постоянного экономического роста.

Я не хочу сказать, что капитализм мертв, а хочу сказать, что даже американцы, самые молодые и самые богатые люди в мире - люди, у которых больше всего "больше" - уже находятся в процессе перехода от капиталистической, глобализованной системы к ... тому, что будет дальше.

Вдобавок ко всему, если то, что мы знаем или, по крайней мере, думаем, что знаем, уже исчезает в Америке здесь и сейчас, то какая надежда у остального мира на то, чтобы понять будущее?

Теперь, когда все взбодрились, давайте поговорим о том, что произойдет, когда погаснет свет.

Раздел

IV

:

Энергия

Гарпунирование прогресса

Позвольте мне рассказать маленькую безумную историю.

В бывшей советской республике Казахстан есть нефтяное месторождение под названием Кашаган. Оно расположено в двух милях под дном Каспийского моря, в зоне, где регулярно дуют ветры со скоростью шестьдесят миль в час. Зимой там не только движущийся морской лед, но и ветры несут морские брызги, которые часто затягивают весь морской производственный комплекс в футы льда. На Кашагане, вне всякого сомнения, самые худшие в мире условия эксплуатации.

Нетипично для нефтяных месторождений, Кашаган - это вертикальное месторождение, более двух миль от верха до низа. Уровень давления здесь дико варьируется, что приводит к частым и впечатляюще страшным взрывам. В его нефти настолько много серы, что ее необходимо перерабатывать после выхода на берег, в результате чего образуются серные пласты шириной в километры. Кашаган может похвастаться, без сомнения, самыми сложными техническими условиями в мире.

Для освоения Кашагана потребовалось, чтобы лучшие умы отрасли разработали принципиально новые технологии для решения уникальных проблем месторождения. Консорциум компаний, разрабатывающих месторождение, потратил более 150 миллиардов долларов - значительно больше, чем весь годовой ВВП Казахстана в то время, и четырнадцать лет, прежде чем приступить к первой промышленной добыче. Стартовые затраты на Кашагане - несомненно, самые высокие в мире. В энергетических кругах ходит шутка, что "Кашаган" на самом деле произносится как "cash-all-gone" (все наличные ушли).

После закачки, разгерметизации и переработки сырой нефти на Кашагане ее перекачивают по трубопроводу более чем на тысячу миль в Черное море, где перегружают на небольшие танкеры для транзита через турецкие проливы в Средиземное море, проходя через центр Стамбула, а затем по Суэцкому каналу в Красное море. Затем она перегружается на дальние супертанкеры, которые перевозят нефть еще на восемь тысяч миль мимо Пакистана и Индии, через Малаккский пролив, вдоль всего побережья Вьетнама и Китая, прежде чем она достигнет конечного пункта назначения в Японии.

Это опасный маршрут. Казахстан - бывшая провинция России, и эти две страны не ладят друг с другом. Турция вела одиннадцать (больше?) крупных войн с Россией, и они тоже не ладят. Египет - бывшая провинция Турции, и они не ладят друг с другом. Саудовская Аравия считает Казахстан экономическим конкурентом, и они не ладят. Маршрут проходит мимо Пакистана и Индии, которые не ладят друг с другом, Вьетнама и Китая, которые не ладят друг с другом, Китая и Японии, которые не ладят друг с другом. Кроме того, в Красном море и Малакке есть пираты. Экспортный маршрут Кашагана - несомненно, самый рискованный в мире.

(Существуют сомнительные планы по доставке кашаганской нефти на восток по серии залатанных перезалатанных советских труб в крайний западный Китай, прежде чем она будет отправлена по двухтысячемильному маршруту в населенные пункты на китайском побережье. Учитывая, что этот маршрут подвергает людей и инфраструктуру перепадам температур от 40 градусов ниже нуля каждую зиму до 105 градусов выше нуля каждое лето, неясно, будет ли это улучшением логистики).

Всякий раз, когда я рассматриваю историю, механику и экспортные маршруты Кашагана, все, что я могу думать, это "Что. За. Ад????"

Такое обескураживающее, франкенштейновское чудо, каким является Кашаган и его экспортный маршрут, могло появиться только под эгидой Порядка. Порядка так долго делал все мирным, стабильным и богатым, что производство и транспортные системы, которые в любую другую эпоху считались бы нелепостью, оказались вполне достижимыми.

Этого. Больше. Не. Будет.

Кашаган, где добывается полмиллиона баррелей в день, явно не предназначен для нового мира. Но это едва ли единственная зона добычи, которой грозит полный крах в ближайшие годы. Он будет сокрушительным. Современная энергетика в целом и нефть в частности - это то, что отделяет наш современный мир от доиндустриального. Она отделяет то, что мы определяем как "цивилизация", от того, что было раньше.

Учитывая транспортные проблемы, которые сдерживали человечество на протяжении шести тысячелетий истории, нефть - это просто волшебное вещество. Получаемое из нефти жидкое транспортное топливо увеличило нашу способность перемещать предметы на расстояние в тысячу раз. Электричество по требованию, прямо или косвенно ставшее возможным благодаря нефти, оказало аналогичное влияние на нашу производительность. Впервые в истории мы могли делать что угодно и куда угодно в любое время. Что еще лучше, впервые под "мы" подразумевалась не самая могущественная империя той эпохи, а каждый отдельный человек. Как только ваш дом будет подключен к электросети, каждый сможет получить электричество по низкой цене. В отличие от древесины или угля, жидкое топливо на основе нефти, такое как бензин и дизельное топливо, настолько энергоемко и легко хранится, что мы храним его внутри наших видов транспорта.

Без нефти у возглавляемого американцами глобального порядка не было бы ни единого шанса. Не было бы шансов и у пассажирских автомобилей. Или глобального распределения продовольствия. Или глобального производства. Или современного здравоохранения. Или обуви, которую носит большинство из нас. Сила нефти такова, что во многих отношениях она почти позволила нам игнорировать не что иное, как саму географию.

Почти. Нефть не так уж совершенна. Ограничение, на котором настаивает нефть, не является технологическим, а, скорее, связано с источником. Нефть не чувствует себя обязанной существовать в удобных местах. На протяжении всего индустриального века доставка нефти из мест, где она есть, в места, где она нужна, была ... неприятной. В этом Кашаган не выделяется.

Лучше всего начать с самого начала. С капитана Ахава (Капитан Ахав — вымышленный персонаж и один из главных героев романа Германа Мелвилла «Моби Дик», прим. пер.).

ПУТЬ К СОВРЕМЕННОЙ ЭНЕРГИИ: ВОЙНЫ, ПОКЛОНЕНИЕ, КИТЫ И ... ВЯЗАНИЕ?

Есть очень много способов улучшить состояние человека. Один из них - завоевать большой кусок земли и сделать его своим. Другой - дать как можно большему числу людей в вашем обществе долю в системе, чтобы их коллективные действия поддерживали все аспекты правительства и экономики. Третья идея заключается в том, чтобы оттеснить ночь и таким образом производить редчайший товар - время.

К концу 1700-х годов британцы все более активно и масштабно занимались текстилем. Новые ткацкие станки, веретена и прялки имели несколько общих характеристик. Это были новейшие и самые дорогие технологии того времени. Важно было защитить такое оборудование от воздействия стихии, а работа с ним требовала очень внимательного взгляда как для получения качественной продукции, так и для того, чтобы не потерять пальцы. Если вы когда-нибудь бывали в Англии, вы поймете, в чем проблема. Английская погода часто бывает сырой и темной. Лондон находится достаточно далеко на севере, поэтому в декабре в среднем светло менее восьми часов в день... при условии, что нет дождя * (а дождь есть всегда). Из-за этого внутри хлопчатобумажных фабрик было темно. Традиционные факелы загрязнили бы пряжу и ткань, свечи не дают достаточно света, а любитель дальних путешествий может заверить вас, что хлопок-сырец - отличный источник огня.

Решением стал китовый жир. Чистый, яркий, долго горящий и легко помещающийся в соответствующую лампу, китовый жир защищал персонал, снижая травматизм и одновременно увеличивая количество рабочих смен. Этот материал быстро стал использоваться во всем - от церковных служб до коктейльных вечеринок и квартир среднего класса. А с началом промышленной революции, обеспечившей Европу излишками продовольствия, человечество быстро расширялось, чтобы заполнить все доступное пространство, требуя все больше масла для освещения все новых церковных служб, все новых коктейльных вечеринок и все новых квартир среднего класса.

Китовый жир использовался не только для освещения. В начале индустриальной эпохи было создано множество машин с большим количеством деталей, которые могли легко застревать (включая вышеупомянутое текстильное оборудование). Чтобы предотвратить повреждение как человека, так и машины, смазка была решением проблемы. Кит стал панацеей: свет, смазка и несколько стейков на гарнир. Все выиграли.

Кроме китов.

Благодаря капитану Ахаву и таким, как он, существа, которые когда-то существовали буквально миллионами, в кратчайшие сроки сократились до десятков тысяч. Меньше китов означало меньше китового жира, и цена на китовый жир выросла.

Решение было найдено в двух формах:

Во-первых, уголь. Одной из распространенных опасностей в угольных шахтах является метан - газообразное вещество, которое мы знаем под разными названиями: природный газ, коровий пук и угольный газ. Борьба с угольным газом является постоянной проблемой для шахтеров, поскольку каждый раз, когда шахтер вскрывает пласт, существует вероятность высвобождения скрытых запасов этого вещества. Обычными последствиями являются удушье и взрыв.

Однако там, где есть риск неконтролируемого взрыва, есть и возможность сделать его контролируемым. Добавив немного химических знаний индустриального века, мы придумали, как перерабатывать уголь для получения метана по требованию. Затем мы направляем его в уличные фонари (или на текстильные фабрики) для освещения. Мы видели достаточно много подобных штук в южной Англии, на северо-востоке Америки и в Германии.

Вторым и более распространенным решением было использование керосина. В отличие от газа, опасности взрыва не существовало, и вам не нужно было находиться рядом с запасами угля, не нужно было создавать никакой инфраструктуры. Нужна была только лампа.

Ранний керосин получали из угля, но процесс перегонки был намного дороже и опаснее, чем сесть на судно, работающее на энергии ветра, проплыть полмира и сразиться с огромными китообразными, забраться в их трупы, чтобы вырезать внутренности, а затем сварить кусочки на том же судне и отправиться обратно, и все это в сопровождении толпы жестоко озабоченных бывших заключенных. Почти одновременные технологические прорывы в Америке и Польше в начале 1850-х годов доказали, что гораздо дешевле, быстрее и безопаснее получать керосин из того, что в то время называлось "каменным маслом". Сегодня мы называем это "сырой нефтью" или просто "нефтью".

Затем мы перешли к вопросу поиска источников. Человечество знало об "утечках" сырой нефти с древних времен. Византийцы использовали такие нефтяные источники для приготовления "греческого огня" для своих врагов, а зороастрийцы предпочитали поджигать просачивающуюся нефть, чтобы вечеринка никогда не заканчивалась. Проблема заключалась в объеме. Такие источники редко производили более нескольких кварт вещества в день. Человечеству нужно было в миллион раз больше. В миллиард раз больше.

Решение появилось в Америке. В 1858 году некий Эдвин Дрейк применил некоторые детали железнодорожного двигателя для вертикального бурения в окрестностях Титусвилля, штат Пенсильвания. Уже через несколько недель первая в мире нефтяная скважина за пару часов дала больше сырой нефти, чем большинство скважин за год. В течение нескольких лет керосин оказался настолько дешевым и простым, что китовый жир практически исчез с рынка осветительных приборов и смазочных материалов.

Затем произошло настоящее чудо. Мы начали применять знания в области материаловедения, которые мы только недавно приобрели, работая с углем, в этом новом мире нефти. Прошло совсем немного времени, и керосин, заменяющий китовый жир, показал нам путь к мазуту, заменяющему энергию ветра, и бензину, заменяющему лошадей * ("Немного времени" в относительном смысле этого слова. У китового жира было множество применений, и потребовалось почти семь десятилетий, чтобы нефть полностью вытеснила его). Нефть больше не была просто продуктом, необходимым для того, чтобы отодвинуть ночь и смазать шестерни. Это был материал, который позволял нам делать... всё. Это означало, что нам не просто нужно больше, нам нужно больше!

Где вы ищете то, что вам нужно? Ну, конечно же, там, где вы видели его в последний раз. Империи того времени начали охоту глобального масштаба за теми знаменитыми ручьями, которые окрашивали культуры на протяжении всей древности, чтобы потом выкачать из них смолу. Северная часть зороастрийских земель (современный Азербайджан) теперь находилась в руках России. Их южные земли лежали на территории Персии, но это не помешало британцам взять их под свой контроль. Голландцы утвердили имперскую власть над владениями на Яве. Американцы владели не только Пенсильванией и Аппалачским бассейном, но и более обширной долиной реки Огайо и Техасом. В грубом и неуклюжем мире имперской конкуренции вплоть до Второй мировой войны контроль над такими производственными площадками был не просто вопросом критической важности, но часто разницей между стратегической силой и устареванием.

Общие черты этих первых десятилетий нефтяной эры были просты: либо у вас есть нефть, и вы можете использовать современную военную технику с ее безумной скоростью, дальностью и ударной мощью, либо вы ... на коне (буквально). Поэтому места добычи нефти были одними из самых ревностно охраняемых мест в мире. И каждый хранил свою нефть у себя дома.

Последнее обстоятельство было ключевым. У каждой страны была своя крупная нефтяная компания - "Компани Франсез де петролес" во Франции, "Англо-персидская нефтяная компания" в Великобритании, "Стандард ойл компани" в США и т.д.* (сегодня мы знаем их как Total, BP и ExxonMobil соответственно). Их первой и основной обязанностью было снабжать топливом внутренний фронт. Для этого экспорт был резко ограничен, иностранная продукция отправлялась домой, и каждая страна имела свою собственную внутреннюю структуру ценообразования. Цены между этими секвестрированными системами регулярно различались более чем в три раза. Американцы, которые производили все необходимое у себя дома и поэтому не нуждались в глобальном торговом флоте, практически всегда находились в низкой части ценовой шкалы.

Благодаря новизне технологий, связанных с нефтью, и критичности поставок нефти, Вторая мировая война продемонстрировала централизацию ресурсов в беспрецедентном для истории человечества виде. Раньше империи воевали за перец из-за денег, которые можно было выручить от его продажи. А за нефть империи воевали, потому что без нее они не могли вести войну. Японцы успешно захватили Яву в 1942 году, чтобы получить голландские нефтяные ресурсы, а неограниченная война американских подводных лодок к концу 1944 года лишила японцев топлива. Отчаянная попытка немцев заполучить старые зороастрийские активы в советском Азербайджане провалилась под Сталинградом зимой 1942-43 годов, а американцы разбомбили румынские нефтяные месторождения в августе 1943 года, чтобы лишить нацистов их продукции.

С другой стороны, американская нефть поступала из Lower 48, а не из каких-то далеких земель, болтающихся в конце уязвимой линии поставок. Американская военная машина не только никогда не сталкивалась с масштабной нехваткой топлива, но янки были в состоянии поддерживать топливом своих британских и даже советских союзников. Без Пенсильвании и Техаса война закончилась бы совсем по-другому.

Конечно, то, как американцы перестроили мир после окончания войны, изменило все. Нефть не стала исключением.

Порядок - порядок для нефти

Когда американцы уничтожили Имперскую эпоху, они также уничтожили имперские экономические структуры, которые управляли системой распределения нефти Имперской эпохи. Отчасти это было сделано для того, чтобы окончательно обречь старую имперскую систему на уход в историю. В конце концов, если британцы больше не будут полностью владеть персидской нефтью, то Лондон будет иметь меньший вес в мире.

Но большей частью это была та же самая сделка "экономика в обмен на безопасность", которая определяла большинство американских стратегических расчетов.

Американский план сдерживания Советов требовал союзников, эти союзники должны были быть куплены обещанием экономического доступа и роста, этот доступ и рост должен был быть обеспечен топливом, а столько топлива могло быть получено только из большого количества мест. Внезапно вместо британской, голландской и французской нефти появилась только глобальная нефть... гарантированная военно-морским флотом США. Любая нефть теперь могла попасть к любому покупателю. Все разнообразные секвестрированные модели ценообразования рухнули в единую глобальную цену, изменяемую только расстоянием и специфическими химическими особенностями нефти с того или иного месторождения.

Нефть сразу же связалась с новой стратегической обстановкой.

Известные производители энергии, такие как Персия и голландская Ост-Индия, получили новую жизнь, став независимыми странами, которые мы сегодня знаем как Иран и Индонезия. Начинающим производителям энергии, которые формально были независимыми, но на самом деле наполовину управлялись иностранцами (вспомните Ирак и Саудовскую Аравию), было позволено заявить о себе. Неудивительно, что некоторые европейские страны сопротивлялись деколонизации, но американцы оказались нехарактерно терпеливыми и часто ждали, пока революционные движения в колониях достигнут критической массы, прежде чем давить на своих союзников, или пока прилив и отлив двусторонних отношений не открывал возможности. Таким образом, такие разные страны, как Нигерия (1960) и Объединенные Арабские Эмираты (1971) получили независимость от Великобритании, Алжир (1962) - от Франции, а Ангола - от Португалии (1975). Конечный результат был таким, как и предполагалось: все более разнообразный список независимых, значимых поставщиков нефти в глобализованную - и, прежде всего, управляемую американцами - систему.

Но как бы логика Бреттон-Вудского порядка ни требовала от американцев создания, защиты и расширения глобального нефтяного рынка, именно результаты Бреттон-Вудского соглашения сделали этот процесс изнурительным. Основная идея Бреттон-Вудской системы - то, что сделало ее столь успешной в привлечении и удержании союзников - заключалась в идее безопасного, стабильного, надежного экономического роста за счет доступа к американскому рынку и глобальным системам. По мере роста экономики союзников они потребляли все больше и больше нефти из все более отдаленных мест. По мере того, как Соединенные Штаты втягивали в альянс все больше и больше стран, американцы также использовали все больше и больше нефти из более отдаленных мест. К началу 1970-х годов экономический рост внутри страны достиг такого уровня, что потребности Америки в энергии превысили ее производственные возможности. Американцы больше не могли обеспечить топливом не только своих союзников, но и самих себя. Во многом это была та же проблема, которая в конечном счете погубила золотой стандарт: успех порождает использование, успех порождает еще больший успех, еще большее использование порождает провал. Арабские нефтяные эмбарго 1973 и 1979 годов превратили то, что до тех пор гипотетически обсуждалось в Америке, в настоящую проблему.

Когда происходили события, угрожавшие доступу к нефти, американцы реагировали так, будто конец близок, потому что так оно и было. Без достаточных объемов доступной нефти весь Порядок рухнет. Американские (и британские!) действия включали спонсирование переворота в Иране в 1953 году с целью свержения полудемократической системы в пользу проамериканской монархии. Американские действия включали поддержку пограничной геноцидной чистки в Индонезии от коммунистических элементов в 1965-66 годах. Американские действия включали тихую поддержку авторитарного мексиканского правительства против продемократических сил в 1968 году. Американские действия включали крупнейшую со времен Второй мировой войны экспедиционную военную акцию в рамках насильственного изгнания иракских войск из Кувейта в 1992 году.

С окончанием холодной войны взаимосвязи Бреттон-Вудской системы стали применяться еще шире, причем американцы сознательно, методично, неустанно расширяли сферу доступности нефти. Российский постсоветский экономический коллапс ударил по российской промышленности гораздо сильнее, чем по российской нефтедобыче, а излишки продукции вышли на мировые рынки. Американские фирмы вошли в бывшие советские республики, в первую очередь в Казахстан и Азербайджан, чтобы поставлять в мир все большие объемы нефти. Как всегда, основное внимание уделялось разнообразию и надежности поставок, что привело к тому, что администрация Клинтона стала настаивать на создании кольцевых маршрутов трубопроводов, чтобы вывести как можно больше новых потоков на мировой рынок без использования российской территории.

На протяжении всего периода с 1945 года весь этот процесс вызывал у американцев недовольство... почти у всех. Европейцы возмущались потерей своих колоний. Вновь освобожденным колониям не нравились американские попытки загнать их в блок, чтобы сдержать Советский Союз, с которым мало кто из них ранее контактировал. Арабскому миру не понравилось, что американцы заставляют их энергетический винтик встраиваться в бреттон-вудскую машину (а тем более пытаются сделать их соратниками израильтян). Мексиканцы не одобряли жесткого подхода Вашингтона. (Постсоветские) русские ненавидели то, как американцы явно работали над тем, чтобы подорвать их влияние на собственном заднем дворе. Иранцы действительно не оценили переворот.

Но масштабы просто продолжали расти. На заре Бреттон-Вудской эры весь альянс (без США) потреблял менее 10 миллионов баррелей в день (млн баррелей в день), большая часть которых поступала из самих Соединенных Штатов. К 1990 году только передовые члены коалиции потребляли более чем вдвое больше, причем 90 процентов этого объема приходилось на импорт, а американцы сами по себе импортировали еще 8 млн баррелей в день. С окончанием холодной войны и переходом правил Порядка в глобальное русло, к партии присоединился целый ряд новых стран, которые добавили свои собственные требования к нефтяной истории. В 2008 году цены достигли исторического максимума в 150 долларов за баррель, что в пятнадцать раз больше, чем десятилетием ранее, даже при мировом спросе в 85 млн баррелей в день.

То, что начиналось как попытка субсидировать военный союз за счет американской нефти, превратилось в раздутый, неустойчивый и, прежде всего, дорогой бардак, от которого теперь экономически зависели сами американцы. С окончанием холодной войны американцы, возможно, хотели играть менее активную роль в мировых делах, возможно, они хотели отстраниться, но единая мировая цена на нефть означала, что это чревато нестабильностью, нехваткой поставок и такими высокими ценами на нефть, которые могут разрушить американскую экономику. Американцы попали в экономическую ловушку собственной устаревшей политики безопасности.

Нефтяная карта

Издание исправленное и дополненное

Основная часть всей сырой нефти, продаваемой на международном рынке в 2022 году, поступает из трех регионов:

Первый - самый важный, самый очевидный и самый проблемный: Персидский залив.

В отличие от различных крупных регионов последнего полутысячелетия, регион Персидского залива абсолютно не имел значения. Правда, примерно до 1500 года этот регион находился в центре всего, поэтому его называют "Ближним" Востоком (по-английски Middle East - Средний Восток, прим.пер). Существовавшая "глобальная" торговля зависела от земель и вод, окружавших Персидский залив, как средство связи между огромными территориями Европы и Дальнего Востока. Но американцы были едва ли не первыми, кто счел этот регион неблагоприятным. В значительной степени само существование морских технологий обязано европейским попыткам полностью избежать Ближнего Востока. С того момента, как португальцы смогли проложить себе путь в Индию в начале 1500-х годов, необходимость проходить или останавливаться в этом регионе более или менее испарилась, и весь Ближний Восток от Египта до Персии более или менее сполз в стратегическую неважность.

Нефть изменила ситуацию. Монетизация старых зороастрийских земель сделала Персию достаточно значимой, чтобы привлечь внимание британского империализма, и статус Персии стал неотъемлемой частью причин военных действий в 1939-45 годах. Настоящий взрыв активности произошел позже, с открытием и разработкой нефтяных месторождений на территории, которая сегодня включает в себя не только юго-западный Иран, но и Ирак, Кувейт, Саудовскую Аравию, Бахрейн, Катар, Объединенные Арабские Эмираты и Оман. Хотя естественная эволюция и манипуляции, как рыночные, так и военные, сильно изменяли индивидуальную добычу этих игроков на протяжении многих лет, их коллективная добыча была довольно надежной - 20 млн баррелей в день на протяжении последних семи десятилетий. По состоянию на 2021 год эти 20 млн баррелей составляют примерно пятую часть мировых поставок и половину продаваемой на международном рынке нефти.

У этих восьми стран есть две общие черты. Во-первых, они технологически некомпетентны или, в лучшем случае, преступно ленивы. Их образовательные системы - это грустная шутка, а местные жители, которым посчастливилось получить технические дипломы за пределами региона, как правило, туда не возвращаются. Некомпетентность местных жителей вряд ли ограничивается энергетическим сектором. Эти страны, как само собой разумеющееся, импортируют миллионы иностранных рабочих для работы со всем - от энергосистем до строительства зданий и гражданской инфраструктуры. Все восемь стран полагаются на внешних работников - в основном из США, Великобритании, Франции, России, Турции, Алжира и Египта - для поддержания потока нефти. Регион не нуждается во всех этих иностранных игроках, но каждая страна региона нуждается по крайней мере в одном из них.

Во-вторых, насколько технически некомпетентны эти государства, они еще менее компетентны, когда дело доходит до военно-морских действий. Лишь немногие из них когда-либо строили внутри страны что-то более интересное, чем скоростной катер, и почти во всех случаях даже этого нет. ВМС Ирана, в частности, состоят в основном из надувных лодок "Зодиак" * (импортированных, естественно). Ни у кого из них нет возможности патрулировать собственные берега, тем более торговые подходы, тем более торговые пути, от которых зависит их доход - их существование. Все до единого они полностью зависят от внешних сил, чтобы доставить каждую каплю своей сырой продукции конечным потребителям. Для более чем половины этого экспорта это означает достижение государств Северо-Восточной Азии - Японии, Кореи, Тайваня и Китая. Для половины остального экспорта это означает попадание в Европу или Северную Америку. Возможно, Порядок не был бы возможен без нефти этих стран, но и эти страны не были бы возможны без стратегического наблюдения со стороны Порядка.

Второй крупной зоной добычи нефти является бывшее советское пространство.

Хотя политика и геополитика этого региона, если угодно, громче, грязнее и тяжелее, чем в Персидском заливе, расчеты по нефти в этом регионе гораздо проще. Советский Союз был крупным производителем черной жижи, но подавляющее большинство этой продукции потреблялось внутри советской империи. Международная ситуация стала интересной только тогда, когда Советский Союз распался. Вместе с ним рухнула и советская промышленность, а все старые советские сателлиты в Центральной Европе откололись. В условиях, когда внутренний спрос в России упал, а другие бывшие советские имперские потребности оказались по другую сторону международных границ, у россиян появились огромные запасы нефти, которым нужно было найти новое применение.

В первой волне постсоветского экспорта русские сосредоточились не только на том, что у них было, но и на том, что позволяла их инфраструктура: экспорт по трубопроводам своим бывшим сателлитам, один из которых теперь являлся составной частью воссоединенной Германии. Вторая волна расширила то, что русские имели, уплотнив и расширив эти трубопроводы через Центральную Европу в западную Германию, Австрию, западные Балканы и Турцию.

В ходе реализации второй волны русские обнаружили, что такие порты, как Гданьск в Польше, Вентспилс в Латвии и Констанца в Румынии, могут служить разгрузочными площадками для российской нефти, позволяя ей отправляться к потребителям далеко и надолго. Третья фаза заключалась в соединении и строительстве собственных портов России для тех же целей: Приморск под Санкт-Петербургом на Балтийском море, Новороссийск и Туапсе на Черном море.

Во время этих первых трех этапов другие государства - бывшие советские республики - тоже не стояли на месте. Теперь, будучи отделенными от своего бывшего имперского хозяина, все они нуждались в создании собственных источников дохода, предпочтительно не зависящих от Москвы. Азербайджан и Казахстан обхаживали всех и каждого иностранного инвестора, причем наибольший интерес проявили BP и Exxon. Иностранцы осуществили одни из самых сложных программ по сейсморазведке, бурению, переработке и созданию инфраструктуры, которые когда-либо видел мир энергетики, и начали отгружать нефть по всем возможным маршрутам. Некоторые маршруты использовали унаследованную советскую инфраструктуру, направляясь на север и запад, в такие места, как Венспилс или Новороссийск. Но со временем потоки все больше концентрировались в едином трубопроводном коридоре, который начинался в Баку, Азербайджан, и заканчивался в порту супертанкеров в средиземноморском городе Джейхан, Турция.

Все эти варианты объединяет то, что все они текут в общем направлении к европейским пределам Евразии. А поскольку Европа достигла демографического пика, не было причин ожидать, что спрос на нефть в Европе когда-либо еще возрастет. Конечно, русские заполняли все большую и большую часть этого спроса, но насыщение рынка снижало их ценовую силу. Русским это не нравилось. Поэтому на четвертом этапе русские начали долгий и дорогостоящий процесс прокладки свежих трубопроводов на восток к Тихому океану. Проблем, связанных с вечной мерзлотой, горами и расстоянием, много, но если о русских можно сказать что-то одно, то это то, что их никогда не пугает размер. По состоянию на 2021 год в эксплуатации находились две основные линии: очень длинная, очень дорогая, очень экономически сомнительная труба, которая тянется из Западной Сибири в российский порт Находка на Японском море, и гораздо более короткая отходящая линия, которая доставляет нефть прямо в старый китайский центр нефтепереработки Дацин.

Если сложить все это вместе, то получится 15 млн баррелей в сутки бывшей советской нефти, из которых 11 млн баррелей в сутки добывается в границах России, а чуть больше половины экспортируется - это, безусловно, второй по величине источник международных потоков сырой нефти на планете.

Но есть и проблемы.

Большинство российских нефтяных месторождений как старые, так и чрезвычайно удаленные от российских потребителей. Месторождения на Северном Кавказе практически исчерпаны, месторождения в Татарстане и Башкортостане давно прошли свой пик, и даже месторождения в Западной Сибири уже более десяти лет демонстрируют признаки снижения доходности. За редким исключением, новые российские месторождения глубже, меньше, технически сложнее и находятся еще дальше от населенных пунктов. Российскому производству не грозит обвал, но для поддержания объемов добычи потребуется больше инфраструктуры, гораздо более высокие первоначальные затраты, а также постоянная техническая любовь и забота, чтобы не допустить перерастания стабильного снижения добычи в нечто гораздо худшее.

Русские не лыком шиты, когда дело доходит до нефтяных работ, но они были выведены из обращения с 1940 по 2000 год. За это время другие технические специалисты прошли долгий путь. Иностранцы - в первую очередь суперкрупная компания BP и сервисные фирмы Halliburton и Schlumberger - отвечают за половину (примерно) добычи современной России. Любое широкомасштабное исключение западных компаний из этого процесса будет иметь катастрофические последствия для нефтедобычи на всем постсоветском пространстве. Война в Украине является стресс-тестом для этой теории.

Со своей стороны, азербайджанские и казахстанкие проекты являются самыми технически сложными в мире (вспомните Кашаган!). Кроме горстки людей в мировых супермагнатах, которые разработали эти проекты, никто на планете не может их обслуживать.

Кроме того, существует проблема экспортных маршрутов. Все потоки нефти в огромном регионе сначала идут по трубам - в некоторых случаях буквально тысячи миль - прежде чем попасть к потребителю или в порт разгрузки. Трубы не могут ... уклоняться. Все, что препятствует прохождению хоть одного дюйма трубы, останавливает все движение. В Порядке это хорошо и прекрасно. После Порядка - не очень.

Примерно половина потока заканчивается у конечных потребителей, таких как Германия, а другая половина должна быть погружена на танкеры для отправки в плавание. Вот тут-то и возникают дополнительные сложности. В Тихом океане порт Находка находится в самом центре сфер влияния Японии, Китая и Кореи. Любой значимый конфликт с участием любой из этих трех стран - и Находка становится либо оккупированной территорией, либо воронкой от взрыва * (или, что более вероятно, окупированной территорией, а потом воронкой от взрыва). На западе экспорт через черноморские порты Новороссийск и Туапсе полностью зависит от поставок через Стамбул, поэтому любая заминка в отношениях с турками убивает пару миллионов баррелей ежедневного потока. Дальше на север, из Приморска, все что угодно, должно идти через Балтийское море и пролив Скагеррак, проплывая мимо не менее чем семи слишком сильных на море для своих размеров стран, которые склонны питать патологический страх и ненависть ко всему российскому. В дополнение к Германии. Помимо Великобритании.

Даже если бы этого было недостаточно, есть еще один осложняющий фактор. В Сибири, несмотря на то, что в октябре достаточно холодно, чтобы буквально отморозить нос, недостаточно холодно.

Большая часть российской добычи нефти находится в вечной мерзлоте, а большую часть лета мерзлота недоступна, поскольку ее верхний слой тает, превращаясь в грязное, простирающееся до горизонта болото. Для добычи нефти здесь необходимо ждать, пока земля замерзнет, строить дамбовые дороги через пустошь и бурить в условиях сибирской зимы. Если что-то случится с потреблением российской нефти, потоки вернутся обратно по буквально тысячекилометровым трубам прямо к месту бурения. Если экспорт не удастся - будь то из-за далекой войны, войны против России или войны России - есть только одно средство смягчения последствий. Закрыть все. Для возобновления производства потребуется вручную проверить все, от скважины до границы. В последний раз это произошло после распада СССР в 1989 году. На момент написания этой статьи прошло 33 года, а Россия все еще не вернулась к уровню добычи времен холодной войны. Нынешняя итерация интернационализированного нефтяного комплекса России возможна только в условиях нефтяной стабильности периода после холодной войны в рамках возглавляемого американцами Порядка. А после войны в Украине она уже закончилась.

Третий и последний крупный источник мировой нефти находится в Северной Америке.

Большая часть добычи нефти на континенте относится к категории "наследства" в регионах, где добыча ведется уже более ста лет. Первая мексиканская добыча относится к 1920-м годам и с тех пор обеспечивает Мексику всем необходимым и даже больше. В последние годы многие из крупных старых месторождений Мексики начали слабеть. Отчасти это связано с геологией, но не менее важной причиной является государственная политика Мексики, которая зачастую не позволяет иностранному капиталу, опыту и технологиям играть значительную роль * (В течение десятилетий даже Северная Корея имела менее строгие законы об инвестициях в свой энергетический сектор). Оставшись предоставленными самим себе, мексиканцы оказываются неспособными как поддерживать старые месторождения в рабочем состоянии, так и эксплуатировать новые месторождения, открытые как на территории страны, так и на шельфе. Тем не менее, даже несмотря на эту очевидную слабость, потребности Мексики в нефти примерно сбалансированы. Она экспортирует некоторое количество сырой нефти в Соединенные Штаты, а затем импортирует аналогичный объем нефтепродуктов. В целом Мексика производит и использует около 2 млн баррелей в день.

На севере Канады нефтяной сектор начал свое развитие в 1950-х годах, а в 1970-х годах приобрел глобальное значение. Но только в 1980-х годах в провинции Альберта начали взламывать замок нетрадиционной добычи. Традиционно нефть мигрирует по горным породам, пока не достигнет непроницаемого слоя породы. Например, нефть может мигрировать через песчаник, но гранит остановит ее. Затем за непроницаемым слоем нарастает давление. Когда бур пробивает крышку, давление и нефть высвобождаются.

Большая часть нефти Альберты совсем не такая.

Вместо больших жидких бассейнов нефти под давлением, запертых за прочной породой, нефть Альберты распространяется через гораздо более мягкие породы, функционально интегрированные в матрицу породы в твердой форме. Для ее извлечения требуется либо закачать пар в пласт, чтобы расплавить нефть, либо добыть ее и вымыть горячей водой. Затем эту сверхгустую сырую нефть необходимо смешать с более легкими сортами нефти, чтобы разбавить ее и перекачать по обычному трубопроводу.

Независимо от того, как это измеряется, Канада производит гораздо больше, чем может когда-либо использовать. Она потребляет столько же, сколько Мексика, но экспортирует еще столько же. Почти вся добыча из "нефтяных песков" Альберты отправляется на юг в США, в основном для переработки в Техасе.

В средних широтах континента у американцев... много чего происходит. У них есть унаследованный шельфовый сектор в Мексиканском заливе, который по-настоящему начал развиваться только в 1970-х годах. Из Пенсильвании и Техаса до сих пор вытекает обычная нефть, добыча которой ведется дольше, чем в других местах на планете. Даже Калифорния до недавнего времени была одним из крупнейших производителей нефти в стране, причем одна из самых плодовитых скважин находится в торговом центре на бульваре Уилшир, а другая ловко замаскирована под синагогу.

В совокупности американское традиционное нефтяное наследие остается значительным: оно по-прежнему дает около 4 млн баррелей в день, что вполне сопоставимо с объемом добычи в Иране в период его расцвета в 1970-е годы и примерно соответствует общему объему добычи в Канаде сегодня.

Но настоящая история - это новая штука: Американский сектор сланцевой нефти.

В начале 2000-х годов мир нефти был потрясен четырьмя одновременными и не связанными друг с другом событиями. Во-первых, в США уже выходило из-под контроля строительство ипотечного жилья, порождая нездоровый уровень спроса на все то, что идет на строительство домов: пиломатериалы, бетон, медь, сталь... и нефть. Во-вторых, китайский бум становился просто безумным. Нечувствительный к ценам спрос привел к росту цен на все глобально доступные товары, включая нефть. В-третьих, в 2002 году очень неудачный переворот в Венесуэле привел к очень успешной политической чистке государственной нефтяной компании страны - чистке, направленной на технократов, которые добывали нефть. Энергетический сектор страны так и не оправился. В-четвертых, в 2003 году американцы вторглись в Ирак, отключив всю добычу нефти. Страна не смогла вернуться к довоенному уровню добычи в течение шестнадцати лет. В результате роста спроса и сокращения предложения цены на нефть неуклонно росли: с 10 долларов за баррель в 1998 году до почти 150 долларов за баррель в 2008 году.

Когда ваша работа приносит вам 10 долларов, вы склонны придерживаться проверенных методов. Когда ваша работа приносит вам 150 долларов, вы можете позволить себе попробовать всевозможные вещи!

После нескольких лет экспериментов коллективный американский энергетический комплекс смог разгадать код того, что мы сейчас называем "сланцевой революцией". По сути, операторы сланцевых скважин бурят вниз, как обычно, но когда они достигают пласта богатой нефтью породы, они делают резкий поворот, буря горизонтально вдоль всего пласта. Затем они закачивают воду и песок под высоким давлением в пласт. Поскольку жидкость не сжимается, порода раскалывается изнутри, освобождая несметные триллионы крошечных очагов нефти и природного газа, которые в противном случае были бы слишком малы для обычного бурения. Песок, взвешенный в жидкости для гидроразрыва, способствует раскрытию трещин, а освободившаяся нефть создает обратное давление, которое выталкивает воду обратно в трубу. Как только вода уходит, нефть продолжает течь. Вуаля! Сланцевая скважина родилась.

На заре сланцевой эры в 2005 году длина этих горизонтальных скважин составляла всего 600 футов на буровую платформу, а производительность - всего несколько десятков баррелей нефти в день. По состоянию на 2022 год длина многих новых боковых стволов превышает две мили, а многие скважины представляют собой настоящее дерево из ответвлений сублатеральных стволов длиной более мили каждый, все они соединяются с одной вертикальной трубой. Благодаря усовершенствованиям во всем, начиная от управления водными ресурсами, бурового оборудования, обработки данных, сейсмической съемки и заканчивая мощностью насосов, сегодня обычным явлением является то, что отдельные скважины выдают более 5 000 баррелей нефти в день, что ставит отдельные американские сланцевые скважины в один ряд с некоторыми из самых продуктивных нефтяных скважин в Ираке и Саудовской Аравии.

В совокупности эти изменения добавили около 10 млн баррелей нефти в день, сделав Соединенные Штаты крупнейшим производителем нефти в мире и одновременно позволив им достичь чистой нефтяной независимости. В этом утверждении есть целый лес "да-нет", начиная от осложнений, связанных с качеством сырой нефти, природным газом, инфраструктурой и изменением климата, и мы еще вернемся к ним, но главный вывод легко уловить: энергетическая карта мира в 2022 году радикально изменится по сравнению с тем, как она выглядела всего пятнадцать лет назад, потому что крупнейший в мире импортер стал нетто-экспортером.

Сланцевая революция изменила стратегическую математику, лежащую в основе мирового энергетического сектора, а вместе с ней и глобализации в целом. Говоря очень просто и прямо, производство и экспорт из Персидского залива и бывшего советского пространства зависят как от глобальной архитектуры безопасности Америки, так и от способности иностранных технических специалистов получить доступ в оба региона. В отличие от этого, производство внутри Северной Америки не зависит ни от того, ни от другого.

Возможности того, что всё может пойти ужасающе не так, неисчерпаемы. Вот несколько вариантов.

- Соединенные Штаты вывели свои силы - сухопутные и военно-морские - из Персидского залива, оставив иранцев и саудовцев спорить о том, кто на самом деле главный. Под угрозой: 26,5 млн баррелей в сутки.

- Индия реагирует на рост цен на нефть, захватывая танкеры, направляющиеся в Восточную Азию. Ни одна восточноазиатская держава не имеет возможности направить военно-морские силы в Персидский залив без активного участия Индии. Под угрозой: 21 млн баррелей в сутки экспортных потоков из Ормуза, плюс еще 1,5 млн баррелей в сутки из Нигерии и Анголы, которые направляются в Азию.

- Египет ограничивает транзит грузов через Суэц. Опять. Под угрозой: 4,25 млн. баррелей в день экспортных потоков, около 60% которых переправляется по обходным трубопроводам канала и поэтому может оказаться уязвимым в случае внутриегипетского политического насилия.

- В отсутствие американской военно-морской мощи пиратство расцветает у берегов Западной и Восточной Африки. Под угрозой: 3,5 млн баррелей в день западноафриканского экспорта нефти, а также любые дальние поставки из Персидского залива в Европу, которые неразумно проплывают слишком близко к берегу.

- У русских очень разные взгляды с норвежцами, шведами, финнами, поляками, эстонцами, латышами, литовцами и датчанами на то, как должны решаться вопросы региональной безопасности. Под угрозой: 2 млн баррелей в день российского экспорта через Балтийское море и 2 млн баррелей в день норвежской нефтедобычи.

- Отношения между основными поставщиками нефтяной экспертизы - Великобританией и США - и русскими ухудшаются. Возможно, из-за войны. Под угрозой: 5 млн. баррелей в сутки российской нефти и еще по 1 млн. баррелей в сутки из Азербайджана и Казахстана.

- Связанные с исламистами проблемы безопасности не позволяют иностранным нефтяникам оставаться в Ираке и Саудовской Аравии. Под угрозой: 2 млн баррелей в день добычи нефти в Ираке и 6 млн баррелей в день добычи нефти в Саудовской Аравии.

- Внутренняя политика стран Западной и Центральной Африки является ... чрезвычайно жестокой. С 1967 по 1970 год в Нигерии шла гражданская война за право контролировать нефть в стране, в результате которой погибло около двух миллионов человек. Если убрать американский надзор, ситуация может быстро ухудшиться. Под угрозой: 2 млн баррелей в день, поступающих из Нигерии, и еще 1,5 млн баррелей в день от других региональных производителей.

- Если Россия и Китай не объединятся из-за своей ненависти к США, поставки нефти из первой страны во вторую вряд ли можно считать неприкосновенными. В конце 1960-х годов эти две страны чуть не разбомбили друг друга из-за территориального спора, оба народа отличаются впечатляющим расизмом по отношению друг к другу, и если Россия никогда не использует энергетические рычаги влияния на Китай, что ж, тогда Китай будет единственной страной, с которой русские не разыграли эту карту. Под угрозой: примерно 1,8 млн баррелей в сутки прямых российских поставок и еще 200 тыс. баррелей в сутки поставок из Центральной Азии, в которые русские могут легко вмешаться.

Даже в этом списке предполагается, что Соединенные Штаты будут полностью придерживаться подхода "умываю руки" в мире, вместо того, чтобы быть, возможно, разрушителем. Американцы любят вводить санкции. На технологии. На транспорт. На финансы. На страхование. Любая из этих санкций может повлиять на потоки продукции в любом месте, в любое время, для любого человека. И как постоянные гаранты безопасности Западного полушария, именно американцы будут решать, дойдет ли до них региональная нефть, направляемая из полушария.

Хотя верно то, что любое из этих ограничений могло произойти в рамках Порядка, есть несколько моментов, о которых следует помнить:

Во-первых, Соединенные Штаты были заинтересованы в сохранении глобальных потоков нефти, как для собственного экономического благополучия, так и для более широких стратегических целей. Эти интересы больше не актуальны, и ни одна другая страна не обладает такими техническими знаниями в области энергетики и военным размахом, как Америка.

Во-вторых, добыча нефти никогда не бывает бесплатной, а зачастую она даже не дешева. Добыча нефти в Венесуэле настолько сложна, что первоначальные инвестиции составляют примерно $4 000 за баррель долгосрочной добычи нефти. В эпоху дешевого капитала это вполне выполнимо. В стесненных финансовых условиях беспорядка - не очень.

В-третьих, из-за концентрации предложения нефть - это товар, который плывет дальше всех, чтобы добраться до места назначения. Чем длиннее плавание, тем важнее спокойная обстановка в сфере безопасности.

В-четвертых, нефтяные проекты не являются быстрыми. Типичный проект на суше требует от трех до шести лет от первой оценки до первой добычи. Морские проекты обычно занимают десятилетие и более.

Безусловно, лучшим примером совместной работы этих четырех факторов во время выполнения заказа является ни что иное, как Кашаган. Но та же логика применима к производству энергии во всем бывшем советском мире и в Персидском заливе.

Восстановиться после любых сбоев в будущем мире будет непросто. Достижение магического сочетания факторов безопасности, затрат, доступа к техническим навыкам и достаточно длительного периода времени для добычи нефти в первую очередь просто не будет жизнеспособным для значительной части мира. Как только добыча прекратится, в подавляющем большинстве мест ее возобновления просто не будет. И уж точно не будет быстрого возобновления.

Конкретика будет такой же дикой и непредсказуемой, как и весь остальной хаос после Порядка, но хорошей отправной точкой будет предположение, что 40 процентов мировых поставок попадают в категорию типа Кашагана: слишком опасные экспортные маршруты, чтобы пережить конец глобализации, слишком дорогие проекты для поддержания без внешнего финансирования, слишком сложные технически, чтобы работать без армии рабочих из других регионов. Такие проекты уйдут и не вернутся в течение десятилетий. Если вообще вернутся. А отсутствия нефти в течение нескольких недель, не говоря уже о нескольких десятилетиях, будет более чем достаточно, чтобы разрушить современную цивилизацию, какой мы ее знаем.

Это даже отдаленно не является достаточным предвестием масштабов грядущих потрясений.

Нефть - это не только нефть

Нефть не является "обычным" продуктом. Из бесчисленного множества свойств, которыми она уникальна, семь заслуживают внимания в связи с кардинальным изменением обстоятельств, в которых скоро окажется мир.

НЕЭЛАСТИЧНОСТЬ

Быстрый урок по экономике 101 (101 - так обозначается начальный курс по какому-либо предмету в Американской системе образования, прим. пер.). В обычных условиях цены являются результатом соотношения между спросом и предложением. Если предложение растет, а спрос остается неизменным, цены падают. Аналогично, если спрос растет, а предложение остается неизменным, цены растут. Верно и обратное утверждение. Эта концепция называется ценовой эластичностью, и она справедлива для всего - от скейтбордов до хлеба, от комнатных растений до строительных рабочих * (Поздравляю! Я только что сэкономил тебе три месяца колледжа).

С нефтью все иначе. Поскольку нефть играет центральную роль во всем - от черепицы на вашей крыше до телефона в вашей руке, лопатки на вашей кухне, труб и шлангов в вашем водопроводе, пеленок на вашем ребенке, краски на ваших стенах, вашей ежедневной поездки на работу до того, как продукты пересекают океан, - небольшое увеличение спроса на нефть или небольшое уменьшение ее предложения приводит к диким колебаниям цен, которые, скорее всего, не пропорциональны. Возможно, еще важнее то, что нефть - это топливо. Нет нефти - и ваш автомобиль не работает. Не работает и тот гигантский контейнеровоз, который привез вам новую блестящую стиральную машину из Кореи. Вы. Должны. Иметь. Это. Детали варьируются от места к месту и от времени, но хорошее эмпирическое правило гласит, что изменение спроса примерно на 10 процентов приводит к изменению цен примерно на 75 процентов.

В 2000-х годах, когда спрос и предложение были особенно не в ладах друг с другом, цены не довольно быстро выросли на 500 процентов. Аналогичным образом, когда в условиях мирового финансового кризиса лопнул американский пузырь ипотечного кредитования, последующее падение спроса быстро заставило нефть вернуть примерно четыре пятых того ценового прироста.

РАЗРУШАЕМОСТЬ

Все товары путешествуют через океан, поэтому все товары в той или иной степени подвержены риску, но не все товары созданы равными. Оцениваете ли вы цепочку поставок обрезного пиломатериала или мисок для смешивания, практически все имеет различные источники и маршруты поставок, которые могут стать активными в зависимости от ситуации на рынке.

Нефть - другое дело. Поскольку она должна быть у всех, и поскольку только несколько мест производят ее в экспортируемых объемах, транспортные маршруты гораздо более концентрированы. Еще более проблематично то, что самые объемные из этих линий поставок очень длинные. Потоки из Персидского залива должны преодолеть от 5 000 до 7 000 миль до пунктов назначения в Восточной Азии, от 3 000 до 6 000 миль до пунктов назначения в Европе и от 5 000 до 9 000 миль до пунктов назначения в Северной Америке. Другие мелкие поставщики не лучше. Например, Венесуэла иногда поставляет нефть вокруг Южной Америки и через Тихий океан в северный Китай - 12 000 миль, что является самым длинным маршрутом поставок в мире, буквально дальше, чем половина пути вокруг планеты.

Очевидно, что это проблема. Нефтяные танкеры довольно легко обнаружить, они движутся медленно, и у них нет другого выбора, кроме как придерживаться кратчайшего маршрута, который и так довольно длинный. Для большинства этих нефтяных грузов нет хороших альтернатив. Почти вся нефть, поступающая из Персидского залива, должна идти через Ормузский пролив. Даже обходные трубопроводы имеют ограниченное применение, поскольку они заканчиваются либо на восточной стороне Ормуза, либо в Красном море, где грузы все равно должны проходить через Суэц или Баб-эль-Мандеб. Обход Малаккского пролива по-прежнему требует прохождения индонезийского архипелага в другом месте. И в конечном итоге конечным пунктом для многих из этих поставок является неизбежное место, где возникают трудности, будь то Южно-Китайское, Восточно-Китайское, Японское, Средиземное или Северное море.

НЕРАЗДЕЛИМОСТЬ

Одним из многих преобразующих воздействий Порядка стало объединение всего мира в единый рынок. За редким исключением, товары могут перетекать из областей с высоким предложением в области с высоким спросом. Для большинства товаров это смягчает любые ценовые потрясения, потому что обычно где-то есть дополнительный товар, который можно использовать, чтобы подлить свежего масла в неспокойные воды спроса.

Нефть, с ее ценовой неэластичностью, поступает наоборот. Любое внезапное изменение спроса или предложения быстро распространяется по всей системе. Например, азиатский финансовый кризис 1997-98 годов, возможно, повлиял на спрос на нефть лишь в незначительной степени и только на региональном уровне, но эти небольшие изменения обрушили цену на нефть более чем наполовину. В глобальном масштабе. В результате большая часть мира заключает своего рода пакт самоубийцы. Любые сбои, происходящие в любой производственной зоне или на любом транспортном маршруте, отражаются на всем мире.

Есть несколько исключений, которые делятся на две общие категории:

Во-первых, это те протоимперии, которые способны военным путем командовать поставками из определенных близлежащих производственных зон. Такие интервенции, как правило, не будут чистыми, легкими или приветствуемыми производителями нефти, но, тем не менее, они произойдут. Вторая группа исключений касается крупных держав, которые производят необходимую им нефть внутри страны и поэтому могут блокировать экспорт несколькими щелчками авторучки или переключением выключателя.

В обоих типах региональных систем экономика нефти будет повторять модели, созданные в мире до Порядка. В каждой системе будет своя механика спроса и предложения, свои премии за риск безопасности, свои модели сорта нефти и, прежде всего, своя логика ценообразования.

- Проще всего прогнозировать ситуацию в Соединенных Штатах. Для ввода в эксплуатацию большинства обычных нефтяных скважин требуются годы работы, а сланцевым скважинам нужно всего несколько недель. Ожидайте, что любые скачки цен на американском рынке, который вскоре будет закрыт от остальных, будут легко сглажены, и довольно ровная ценовая структура достигнет примерно 70 долларов за баррель. (Канада будет привлечена к этому, поскольку вся значимая канадская экспортная инфраструктура заканчивается на территории США).

- Близкое второе место занимает Россия. Хотя после окончания холодной войны российские гражданские технологические знания практически рухнули, российские промышленные мощности тоже. В результате этого освободилось пять миллионов баррелей нефти и около 10 миллиардов кубических футов природного газа для ежедневного экспорта. Русские никогда не были рабами современных капиталистических норм, и будущее не станет исключением. У меня есть очень большая уверенность в том, что со временем российский дефицит капитала, рабочей силы и технических знаний сведет на нет весь этот экспорт. Ключевое слово здесь, однако, "со временем". При любом сценарии, который не включает в себя грибовидные облака или экстремальный гражданский коллапс, у россиян будет более чем достаточно энергии для собственных нужд, по крайней мере, до начала 2040-х годов. А поскольку Россия, по сути, будет закрытой системой, внутренние цены на энергию будут именно такими, какими их установит Кремль.

- Аргентина, вероятно, столкнется с нефтяной системой, не слишком отличающейся от Соединенных Штатов. Несмотря на некоторые дико ... творческие подходы к управлению экономикой, Аргентина уже имеет второй в мире самый передовой сланцевый сектор, а также всю инфраструктуру, необходимую для доставки местной сланцевой продукции в населенные пункты.

- Франция и Турция также выглядят достаточно хорошо. Обе страны находятся в непосредственной близости от региональных производителей энергии - Алжир и Ливия для Франции, Азербайджан и Ирак для Турции - а также обладают местными техническими навыками, необходимыми для того, чтобы эти нефтяные участки работали. Тем не менее, для обеспечения добычи нефти потребуется неоколониальный подход к их регионам, а это вызовет ... драматические последствия.

- На очереди Великобритания, Индия и Япония. Всем им необходимо выходить в море, но у всех есть военно-морские силы более или менее подходящего размера, чтобы добраться до потенциальных источников. Британцам в этом плане проще всего; Норвегия обеспечивает местные поставки, а британский флот может легко достичь Западной Африки для пополнения запасов. Индийцы тоже выглядят неплохо: Персидский залив находится всего в нескольких минутах ходьбы. С Японией все немного сложнее. Конечно, Япония обладает вторым в мире по мощи флотом дальнего действия, но нефтяные месторождения Персидского залива находятся на расстоянии семи тысяч миль. Из всех стран, которые могут обеспечить свои потребности, именно Япония столкнется с наибольшим риском перебоев, нехватки и высоких цен.

За пределами этого короткого списка государств картина становится мрачной во всех мыслимых отношениях. Без избыточности и разнообразия поставок, которые доминировали в мире после 1945 года, любые перебои в поставках приводят к немедленному взрыву цен. Еще хуже то, что многие мировые поставщики нефти находятся не в тех регионах, которые я бы назвал особенно стабильными * (Я смотрю на тебя, Иран. И Ирак. И Кувейт. И Саудовская Аравия, и Катар, и Южный Судан, и Судан, и Азербайджан, и Узбекистан, и Туркменистан, и Нигерия, и Египет). Если месторождение повреждено - боевиками, войной, некомпетентностью или отсутствием технического обслуживания - оно не просто выходит из строя, оно выходит из строя на годы.

Ожидайте, что цены будут дико колебаться, опускаясь ниже 150 долларов за баррель лишь в болезненно редких случаях. При условии, что поставки вообще будут.

РЕЗЕРВНЫЙ ВАРИАНТ - НЕ ОЧЕНЬ-ТО И РЕЗЕРВНЫЙ

В мире существует гораздо больше нефти, чем просто основные зоны добычи в Персидском заливе, бывшем Советском Союзе и Северной Америке. Кажется, что некоторые из них должны помочь сгладить проблемы будущего. В этом есть доля правды, но только доля.

Рассмотрим кандидатов:

Начнем с хороших новостей: страны Западного полушария - Колумбия, Перу и Тринидад и Тобаго. Ни одна из них не является крупным производителем, но все они достаточно стабильны. В мире после Порядка американцы установят кордон безопасности вокруг всего полушария, чтобы удержать евразийские державы от вмешательства. Торговля будет разрешена. Даже экспорт латиноамериканских нефтепродуктов в Восточное полушарие будет рассматриваться как безобидный - до тех пор, пока ни одна из держав Восточного полушария не установит свой порядок, который американцы сочтут стратегическим. Эта троица может не быть крупными игроками - в совокупности речь идет не более чем об одном миллионе баррелей в день - но, как минимум, американцы могут и будут обеспечивать морскую безопасность любых перевозок на своей стороне планеты.

С Бразилией немного сложнее. Большая часть бразильской добычи находится на шельфе, а большинство действительно перспективных месторождений расположены не просто под двумя милями океана, а еще под двумя милями морского дна. Бразильская энергетика представляет собой очень сложные условия эксплуатации, очень высокие производственные затраты и очень сложный политический фон. Проблема заключается не в чем ином, как в будущей целостности Бразилии как государства. Для Бразилии сложился идеальный порядок: большие мировые рынки, бездонный китайский спрос, дешевое глобальное финансирование. Поскольку тропическая и суровая география Бразилии обуславливает одни из самых высоких в мире затрат на разработку ... всего, это было фантастично. Все это уходит, и неясно, найдутся ли по ту сторону Порядка достаточно технически способные и обеспеченные капиталом иностранные партнеры. Даже если ответ окажется восторженным "да", до масштабного бразильского производства, достаточного для крупного экспорта, еще как минимум два десятилетия и сотни миллиардов долларов инвестиций.

Раньше Венесуэла имела значение. Она входила в число самых надежных мировых производителей и экспортеров. По многим показателям решения, принятые в Каракасе, в конечном счете, разрушили арабское нефтяное эмбарго 1970-х годов. Те времена давно прошли. Два с лишним десятилетия ужасного, преднамеренного и все более творческого и жестокого неправильного управления практически уничтожили энергетический комплекс страны. Объем добычи снизился более чем на 90% по сравнению с пиком, добывающая и транспортная инфраструктура разрушается, а внутренние утечки из правительства свидетельствуют о непоправимом ущербе, нанесенном нефтяным резервуарам страны.

Большая часть венесуэльской нефти раньше шла в Соединенные Штаты, но американские нефтеперерабатывающие компании отказались от мысли, что Венесуэла когда-нибудь вернется на рынок, и перенастроили свое оборудование на работу с другими потоками сырья. Поскольку американцы больше не заинтересованы, у Венесуэлы больше нет даже особых покупателей на ее особые сорта сверхтяжелой нефти. Финансы правительства рухнули и привели в упадок как производство продовольствия, так и его импорт. Голод теперь является одним из наиболее мягких сценариев развития событий в стране, а откровенный цивилизационный коллапс даже более вероятен.

Если Венесуэла - и правильное слово именно "если" - будет участвовать в мировых поставках нефти, кто-то должен будет направить в страну войска, чтобы установить безопасность, остановить падение, доставить миллиарды долларов на поддержку населения и десятки миллиардов на капитальный ремонт энергетической инфраструктуры, и при этом убедить американцев, что они не попытаются сделать ничего хитрого. Невозможно? Нет. Но, как минимум, это будет проект реконструкции, рассчитанный на три десятилетия. Несколько более вероятным исходом было бы отделение одного из нефтяных регионов Венесуэлы - в частности, Маракайбо - от Венесуэлы и обращение за иностранной защитой, скорее всего, либо непосредственно к США, либо к соседней Колумбии. Это могло бы вернуть на рынки пару миллионов баррелей ежедневной добычи, вложив в это "всего" несколько лет и 30 миллиардов долларов или около того.

Западноафриканские государства - Нигерия, Экваториальная Гвинея и Ангола - всегда были неспокойной рабочей средой для иностранных нефтяных компаний. В основном это связано с вопросами безопасности. Африканские государства плохо контролируют свои территории, что часто делает иностранцев жертвами похищений, саботажа или еще чего-нибудь похуже - и это при условии, что добыча нефти не становится жертвой внутренних политических дрязг. Что и происходит. Постоянно. В мире после наступления Порядка такие проблемы внутренней безопасности наверняка усилятся, что заставит большинство иностранных игроков сосредоточиться на очень специфических видах добычи: в глубоком шельфе, в десятках миль от береговой линии. Такие морские платформы по необходимости должны быть военизированы, чтобы предотвратить нападение пиратов. Западные страны, которые, скорее всего, будут участвовать, - это те, которые наиболее близко расположены к западноафриканцам, а также обладают техническим и военным потенциалом, чтобы добраться до них: Великобритания и Франция. Определенно, впереди неспокойное море, но именно эта троица африканских государств, вероятно, будет генерировать те немногие хорошие новости, которые появятся на нефтяных рынках Восточного полушария в ближайшие несколько десятилетий.

В Юго-Восточной Азии страны Австралии, Брунея, Индонезии, Малайзии, Таиланда и Вьетнама являются разумными производителями. Однако в последние десятилетия эти страны пережили такой экономический рост, что растущий региональный спрос на нефть поглотил почти все имеющиеся региональные поставки. В совокупности эти страны больше не являются значительными чистыми экспортерами нефти. И это еще до учета геополитических предпочтений. Этот регион тесно связан между собой не только производственной интеграцией, но и рядом политических пактов о сотрудничестве и безопасности. Они действительно предпочли бы, чтобы остальной мир, который становится все более хаотичным, просто убрался восвояси. Они бы вырыли нору и закопали ее за собой, если бы могли.

Северное море - единственная оставшаяся значительная зона добычи в Европе, причем большая часть добычи приходится на норвежский сектор моря. Норвежцы поддерживают прекрасные отношения со своими культурными родственниками в Швеции, Финляндии и Дании, а также со своим главным морским соседом - Великобританией. Говоря совершенно прямо, весь этот список стран, скорее всего, окажется по разные стороны стола от французов и немцев, и они уже находятся по разные стороны колючей проволоки от русских. Для того чтобы сохранить себя, этот коллектив наверняка предпримет совместные действия, чтобы предотвратить попадание энергии Северного моря куда-либо, кроме членов своей группы. Это здорово, если вы состоите в клубе. Если нет - не очень.

Алжир был крупным производителем на протяжении десятилетий, и его добыча помогала смягчить некоторый ценовой хаос, который так надежно создает Персидский залив. Вряд ли это будет продолжаться долго. В мире после Порядка будет очень мало стран, которые смогут самостоятельно заботиться о своих экономических потребностях и безопасности, и страна, находящаяся в верхней части этого очень короткого списка, - Франция... которая находится прямо через Средиземное море от Алжира. Франция была бывшим колониальным хозяином Алжира, и разрыв был ... грубым. Лучшим алжирским ходом, вероятно, будет обратиться к Испании или Италии и предложить им поставки, чтобы Алжиру не пришлось иметь дело с французами. Это может даже сработать. В противном случае алжирцы могут рассчитывать на то, что французы поглотят все их экспортные энергетические мощности. Ну по крайней мере, французы буду за это платить. Возможно.

В Ливии все будет еще сложнее, потому что это, ну, Ливия. Родина как минимум трех крупных мятежей, в середине продолжающейся гражданской войны, это место, которое, как мне подсказывает интуиция, нужно просто полностью списать со счетов. Но есть еще Италия. В мире, в котором бывшая советская нефть и нефть Персидского залива становятся ограниченными, а Франция де-факто берет под контроль алжирские месторождения, Ливия становится единственным источником нефти для Италии. Если итальянцы не решат поставить крест на существовании своей страны, у них не останется иного выбора, кроме как отправиться на защиту крупных портов Ливии, ливийских производственных площадок глубоко в пустыне и всей соединительной инфраструктуры между ними. Учитывая фирменную неорганизованность Италии, общую непрактичность в вопросах колониальной оккупации и откровенный расизм в отношении арабов, эта небольшая историческая глава наверняка будет занимательной. И ужасающей.

Так, сколько осталось?

Если отбросить внутренние поставки в Северной Америке, Северном море, Северной Африке или Юго-Восточной Азии, а также легко нарушаемые поставки из Персидского залива и бывшего советского пространства, затем отбросить поставки для местного спроса в таких местах, как Северная Америка и Россия, и общее количество экспортных, вроде как, надежных поставок во всем мире составляет всего лишь ничтожные 6 миллионов баррелей в день... против мирового спроса в 97 миллионов.

НЕФТЬ - ЭТО НЕ ПРОСТО НЕФТЬ

Никто просто не заливает сырую нефть в резервуар. Сначала она должна быть переработана на нефтеперерабатывающем заводе. Цепочки поставок нефти могут быть не такими сложными, как, скажем, для компьютеров, но результаты могут быть гораздо более драматичными. Ни один из двух потоков сырой нефти не имеет абсолютно одинакового химического состава. Некоторые из них липкие и насыщены примесями, чаще всего серой, которая может составлять до 3 процентов сырой нефти по объему. Такая нефть называется "тяжелой кислой". Некоторые, например канадские нефтеносные пески, настолько тяжелые, что при комнатной температуре они твердые. Другие настолько чисты, что по цвету и консистенции напоминают жидкость для снятия лака и называются "легкими сладкими".

Между этими крайностями лежит целый мир других возможностей, каждая из которых имеет свой особый химический состав. Каждый из сотен нефтеперерабатывающих заводов в мире имеет предпочтительную исходную смесь, которая в случае многих старых заводов подбиралась под конкретное месторождение. Это тоже результат действия Порядка. В безопасном мире ничто не мешало сырой нефти из любого конкретного источника попадать к любому конкретному переработчику. Но после Порядка? Всё, что меняет схемы добычи в начальной части процесса или транспортировки в средней части, также меняет всё в нефтеперерабатывающем секторе.

Использование "неправильной" нефти в худшем случае может нанести серьезный ущерб многомиллиардным предприятиям. Даже в лучшем случае это обязательно приведет к возникновению так называемых "потерь при перегонке" - не слишком модного термина, который означает именно то, что он подразумевает: определенный процент нефти, проходящей через нефтеперерабатывающий завод для переработки, просто теряется из-за несоответствующего состава сырья. Потери на перегоне быстро увеличиваются, когда НПЗ просят делать то, для чего он не предназначен, или когда у него нет доступа к "правильной" смеси сырой нефти. Европейцы, например, любят дизельное топливо, а российская смесь Urals (средне-кислая нефть) является довольно хорошим сырьем для выработки дизельного топлива. Прервите поток Urals, замените Urals другим сортом нефти, и европейцы столкнутся с серьезным дефицитом продукции, даже если им удастся сохранить проектную мощность своих нефтеперерабатывающих заводов. Учитывая проблему неэластичности цен на нефть, всего лишь 1-процентная потеря НПЗ может иметь огромные последствия для потребителей.

В будущем мы увидим гораздо больше, чем 1-процентные потери. Большинство мировых нефтеперерабатывающих заводов были спроектированы для работы на более легком и "сладком" сырье, поскольку оно содержит меньше загрязняющих веществ и поэтому легче перерабатывается. Сегодня большая часть более легкой и сладкой нефти в мире поступает из американских сланцевых месторождений. Переоборудование нефтеперерабатывающих заводов можно провести, но для этого нужны две вещи, которые в новом мире будут в дефиците: время и деньги. Кроме того, большинство переоборудований просто привязывает вас к новой формуле сырой нефти. В нестабильном мире надежность конкретных потоков сырой нефти может быть обеспечена только в том случае, если вы находитесь очень близко к надежному источнику. Для большинства нефтеперерабатывающих заводов это просто невозможно.

НЕФТЬ - ЭТО НЕ ТОЛЬКО НЕФТЬ

Существует также природный газ, который наряду с нефтью является одним из классических ископаемых видов топлива.

Во многом эти два вида топлива похожи. Оба имеют одинаковые три концентрации мест предложения: Персидский залив, бывший Советский Союз и Северная Америка. Оба имеют одинаковые три места концентрации спроса: Северо-Восточная Азия, Европа и Северная Америка. Оба продукта могут использоваться для схожих целей - от транспортного топлива до сырья для нефтехимии.

Однако у них есть критическое различие, которое определяет их использование, распространенность и воздействие.

Нефть - это жидкость. Ее можно перемещать по трубам, на баржах, танкерах или грузовиках, а также хранить в резервуарах без давления. Большие нефтяные резервуары в крупных портах даже имеют плавающие крышки, которые поднимаются и опускаются в зависимости от уровня наполнения.

С природным газом так не получится. Это... газ. Газы трудно сдерживать и транспортировать, и даже если сам газ не является огнеопасным (а природный газ определённо является огнеопасным), он взрывоопасен под давлением.

Это различие имеет несколько прямых последствий.

- Поскольку газы сгорают гораздо полнее, чем жидкости, природный газ является одним из основных видов топлива для производства электроэнергии (в то время как нефть для прямого производства электроэнергии уже почти никто не использует* (Хотя, боже мой, некоторые из этих стран Персидского залива сжигают очень много нефти для получения электроэнергии!)). При сжигании на современных электростанциях природный газ, как правило, производит едва ли половину выбросов углекислого газа по сравнению с углем. Большинство сокращений выбросов CO2 в Америке с 2005 года произошло благодаря тому, что природный газ вытеснил уголь в топливном балансе американской электроэнергетики. Примерно такое же вытеснение происходит и во многих других странах мира, прежде всего в Европе и Китае.

- Большая часть природного газа, который использует человек, транспортируется по трубам, что требует гораздо более тесных экономических связей между производителем и потребителем. Таким образом, большая часть трубопроводного природного газа добывается в стране, откуда он поступает, что делает геополитику природного газа гораздо менее "секси", чем геополитику нефти. Конечно, есть и исключения. Россия является крупнейшим в мире экспортером природного газа, во многом благодаря инфраструктуре, оставшейся от советской эпохи. Но Кремль считает (не без оснований), что трубопроводный природный газ порождает геополитическую зависимость, и протянул свои газовые сети в Германию, Италию, Турцию и Китай с целью манипулирования стратегической политикой этих стран. Результаты (с точки зрения России), как правило, были положительными... до тех пор, пока они не начали вторгаться в страны-соседи своих потребителей.

- Природный газ можно охлаждать, сжимать и транспортировать на судах, но это дорого и требует специализированной инфраструктуры, поэтому таким образом транспортируется только около 15 процентов от общего объема. Математика спроса и предложения этого "сжиженного природного газа", или СПГ, напоминает математику спроса на нефть. Большая часть СПГ поступает из Катара, Австралии, Нигерии или США и направляется в Европу или, особенно, в Северо-Восточную Азию. Это означает, что когда речь идет о поставках СПГ, производителям и потребителям следует ожидать перебоев в поставках природного газа, как и в поставках нефти.

Взятые вместе, эти три различия не пророчат светлое будущее для этого уголка глобальной энергетической системы, вместо этого они означают другой вид темноты. Темнота - подходящее слово. Нефть в первую очередь используется в качестве транспортного топлива, поэтому ее нехватка замедляет взаимодействие между людьми. Природный газ в основном используется для производства электроэнергии, поэтому его нехватка означает, что свет в буквальном смысле погаснет. Наиболее уязвимыми являются те места, которые в наибольшей степени зависят от мощных потоков природного газа, поступающих с территорий и акваторий стран, не отличающихся надежностью: Корея, Тайвань, Турция, Китай, Украина, Германия, Австрия, Испания, Япония, Франция, Польша и Индия, примерно в таком порядке.

Еще один интересный факт. Природный газ жизненно важен для тех мест, где... его не хватает: Северо-Восточная Азия и Западная Европа. Они регулярно платят за него по 10 долларов за тысячу кубических футов и вынуждены ориентироваться на раздражительных производителей, еще более раздражительные транзитные государства и откровенно враждебных соседей.

В начале украинской войны цены быстро превысили 40 долларов.

Но в Соединенных Штатах природный газ часто является побочным продуктом добычи нефти в сланцевом секторе. Американцам часто приходится сжигать его на факелах, потому что они не могут построить свою распределительную инфраструктуру достаточно быстро, чтобы улавливать его весь. После улавливания он, как правило, продается в систему по нулевой или почти нулевой цене, и даже с учетом затрат на переработку и транспортировку большинство американских конечных потребителей получают доступ к газу по цене, составляющей менее одной четверти от стоимости газа в остальном мире. Измените глобальную систему, и единственное, что американцы могут сделать в своей газовой системе, - это начать специально добывать больше газа, чтобы потом перерабатывать его в готовую продукцию для продажи за рубеж.

Наконец, на горизонте появился свет.

ИЗМЕНЕНИЕ КЛИМАТА

Я уверен, что многие из вас задаются вопросом, как я мог так далеко зайти в главе об энергетике и лишь вскользь упомянуть об изменении климата. Дело не в том, что математика не сходится. В прошлой жизни я учился на химика-органика. Идея о том, что различные газы обладают различными теплоулавливающими и светоотражающими* (техническое слово - "альбедо", если вы хотите показаться умным) характеристиками, является довольно фундаментальной наукой, и за ней стоит более века доказательств. Нет, проблема не в этом.

Проблема более... серьезная.

Во-первых, я работаю в геополитике. Гео. География. Места. Изучение места. Как десятки географических факторов взаимосвязаны и определяют возникновение и взаимодействие культуры, экономики, безопасности и населения. Если вы скажете мне, что весь мир нагреется на четыре градуса, я могу сказать, как произойдёт этот процесс. Но это не то, что происходит.

Как разные газы имеют разные теплоулавливающие и светоотражающие характеристики, так и разные климаты. И почвенно-растительные покровы. И широты. И высоты над уровнем моря. Мы наблюдаем не равномерный, а крайне неравномерный нагрев, который оказывает большее влияние на сушу по сравнению с водой, на Арктику по сравнению с тропиками, на города по сравнению с лесами. Это влияет не только на локальные температуры, но и на региональные ветры и глобальные океанические течения. Такое несоответствие не просто добавляет еще одну переменную к сочетанию широты, высоты, влажности, температуры, состава почвы, угла наклона поверхности и так далее, что позволяет мне читать карту планеты. Карта всего меняется. Мы начали различать места изменения климата только в последние несколько лет. В рамках данной главы мы будем рассматривать технические аспекты и применимость "зеленых технологий" с точки зрения производства и замещения энергии, а не конкретных экономических и стратегических результатов изменения климата* (Я сделаю все возможное, чтобы рассказать о воздействии по регионам в главах, посвященных сельскому хозяйству). Поскольку всё меняется, очень важно сначала установить прочную базовую линию. Именно поэтому я рассматриваю изменение климата в последнюю очередь, а не сразу.

Во-вторых, независимо от того, что произойдет в политическом или технологическом плане, мы еще не скоро "покончим" с нефтью. Доминирующая экологическая озабоченность по поводу всего нефтяного связана с выбросами углекислого газа, но технологии, такие как двигатель внутреннего сгорания, которые сжигают нефтепродукты для производства этих выбросов, едва ли единственные, которые используют нефть. Нефть также является базовым материалом для основной части мировых потребностей в нефтехимической продукции. Этот сектор не является ошибкой округления.

Современная нефтехимия отвечает за основную часть того, что мы сегодня считаем "нормальным", составляя большинство материалов для упаковки продуктов питания, медицинского оборудования, моющих средств, охлаждающих жидкостей, обуви, шин, клея, спортивного инвентаря, багажа, подгузников, красок, чернил, жевательной резинки, смазочных материалов, изоляции, удобрений, пестицидов и гербицидов, и второй по величине компонент материалов для производства бумаги, фармацевтических препаратов, одежды, мебели, строительства, стекла, бытовой электроники, автомобилей, бытовой техники и предметов интерьера. Транспортное топливо, получаемое из нефти, действительно составляет большую часть потребления нефти - почти три пятых, если быть точным, но на нефтехимические продукты приходится целая одна пятая часть. Это примерно столько же, сколько экспортирует весь Персидский залив в обычный год.

Ископаемое топливо настолько концентрировано, что представляет собой буквально "энергию" в физической форме. В отличие от них, все "зеленые" технологии требуют пространства. Солнечная энергия - худшая из всех: ее плотность примерно в тысячу раз меньше, чем у систем, работающих на более традиционных источниках энергии. Рассмотрим американский мегалополис - линию плотно упакованных городов от Бостона на севере до Большого округа Колумбия на юге. В совокупности прибрежные города этой линии составляют примерно одну треть населения Америки на крошечной площади. Они также расположены на участках земли с очень низким потенциалом солнечной и ветровой энергии. Идея о том, что они смогут вырабатывать достаточное количество электроэнергии на месте, просто нелепа. Они должны импортировать ее. Ближайшая зона с достаточно хорошим солнечным потенциалом (не "хорошим", а "достаточно хорошим") находится в южной части центральной Вирджинии. Это неудобные шестьсот миль от Бостона, и Бостон будет последним в очереди за глотками электричества после округа Колумбия, Балтимора, Филадельфии, Нью-Йорка, Хартфорда и Провиденса.

Это проблема не только для городов, расположенных в облачных, безветренных местах. Это проблема для городов повсюду. Все технологические разработки, которые привели нас в наше индустриальное, урбанизированное настоящее, должны быть переоценены, чтобы современные "зеленые" технологии работали. Но, безусловно, самой большой проблемой является само существование городов. Все они по определению плотные, в то время как гринтек (зелёные технологии) по определению не плотный. Для выравнивания этого даже в солнечных и ветреных местах потребуется массивная инфраструктура для преодоления разрыва между плотной структурой населения и гораздо более рассредоточенными системами выработки электроэнергии "зеленых технологий". Такая инфраструктура будет иметь такие масштабы и размах, которые человечество еще не пыталось создать. Альтернатива - опустошить города и отмотать шесть тысяч лет истории. Я отношусь к этому скептически.

В-пятых, даже если бы солнце и ветер были технологиями, эквивалентными по надежности нефти, природному газу и углю, декарбонизация энергосистемы оставалась бы грандиозной задачей. В настоящее время 38 процентов мирового производства электроэнергии не содержит углерода, что позволяет предположить, что нам "всего лишь" нужно примерно утроить хорошую долю, чтобы вытеснить плохую. Но это неверно. Гидроэнергетика уже использовала все доступные географические регионы в мире. Атомной энергетике сначала потребуется чертовски хорошая PR-кампания, чтобы в достаточной степени улучшить свой имидж. Если же только солнечная и ветровая энергетика будут обеспечивать увеличение, то для полного вытеснения ископаемого топлива им потребуется девятикратное наращивание.

В-шестых, даже в тех регионах, где "зеленые технологии" хорошо работают, они в лучшем случае лишь частично исправляют ситуацию. Гринтех генерирует только электроэнергию. Теоретически ветер и солнце могут заменить уголь в некоторых конкретных местах, но электричество любого типа несовместимо с существующей инфраструктурой и транспортными средствами, использующими жидкое топливо нефтяного происхождения.

Такое ограничение естественным образом приводит к обсуждению электромобилей как массовой замены автомобилей, работающих на двигателях внутреннего сгорания. Это гораздо сложнее, чем кажется.

Весь мировой сектор электроэнергетики вырабатывает примерно столько же энергии, сколько жидкого топлива тратит транспорт. Подсчитайте: чтобы перевести весь транспорт с внутреннего сгорания на электричество, потребуется удвоить возможности человечества по выработке электроэнергии. Опять же, гидроэнергетика и атомная энергетика не помогут, так что девятикратное увеличение солнечной и ветровой энергии теперь превращается в двадцатикратное. И это еще не все. Теперь вам нужны абсолютно огромные передающие мощности, чтобы связать места, где ветряные и солнечные системы могут генерировать энергию, с местами, где эта энергия в конечном итоге будет потребляться. В случае Европы и Китая, эти линии электропередач должны пересечь континенты. Вы также предполагаете, что незначительные мелочи не помешают вам, например, ветер всегда дует, солнце никогда не заходит или никогда не будет заминок при передаче энергии из Ливийской пустыни в Берлин или из Австралии в Пекин. Более вероятно, что электромобили с сегодняшней технологией будут работать только в том случае, если мы удвоим использование тех самых источников энергии, которые, по словам экологов, мы пытаемся исключить из системы.

По моему не очень скромному мнению, мы должны решать в первую очередь первоочередные задачи: нам нужно озеленить существующую сеть, прежде чем расширять ее. И, к сожалению, темпы этих усилий болезненно медленные: С 2014 года, когда начался солнечный бум, до 2020 года доля солнечной энергии в общем объеме энергопотребления составляет всего 1,5 процента.

В-седьмых, практические аспекты потенциального перехода на новые технологии находятся за гранью возможного, как с точки зрения технических проблем, так и стоимости, и я не говорю об относительно простой задаче установки достаточного количества солнечных батарей и ветряных турбин для выработки 43 000 тераватт-часов электроэнергии, что примерно в семьдесят раз превышает общий объем строительства экологически чистых технологий в период с 2010 по 2021 год.

- Часть того, что обеспечивает работу современного мира, - это электроэнергия по требованию. Это требует того, что называется диспетчеризацией: идея о том, что электростанция может повышать и понижать свою мощность в соответствии со спросом. Ветер и солнце не только не могут этого сделать, но и являются прерывистыми. Уровень мощности меняется в зависимости от самой переменчивой из сил - погоды. Модернизация оборудования может предотвратить такие скачки, которые могут привести к короткому замыканию или отключению промышленных и жилых потребителей, но это не бесплатно.

- Отчасти привлекательность диспетчеризации заключается в том, что в обычном спросе на электроэнергию существуют пики и падения. В частности, в большинстве населенных пунктов пик спроса на электроэнергию приходится на период с 18:00 до 22:00, причем зимой он выше. В то же время пик поставок солнечной энергии приходится на период с 11 до 15 часов, причем летом этот показатель выше. И это еще до учета того, что одна и та же панель будет вырабатывать разное количество энергии в зависимости от местоположения. Мои панели в высокогорных районах Колорадо выработают менее одной пятой части энергии в сумерках Торонто. Никакое количество денег не позволит нам игнорировать эту маленькую географическую проблему.

- В отличие от угля или природного газа, которые можно заранее разместить, ветер дует там, где дует, а солнце светит там, где светит. Любая электроэнергия, вырабатываемая "зелеными технологиями", должна быть проведена туда, где она может быть использована. Это также не бесплатно, и часто приводит к удвоению (или более) стоимости поставляемой электроэнергии (детали сильно варьируются в зависимости от того, откуда берется электроэнергия, где она будет потребляться, каков характер соединительной инфраструктуры, какие политические границы необходимо пересечь и т.д.). Неудивительно, что 95 процентов человечества получает электроэнергию от электростанций, расположенных на расстоянии менее пятидесяти миль.

- Для решения таких проблем необходима параллельная энергосистема. Учитывая статус зелёных технологий в 2022 году, в большинстве случаев такой параллельной системой является скучная, традиционная система, работающая либо на природном газе, либо на угле. Позвольте мне подчеркнуть это: "зеленые технологии" сегодня настолько ненадежны в большинстве мест, что те населенные пункты, которые пытаются внедрить "зеленые технологии", не имеют другого выбора, кроме как поддерживать полную традиционную систему для своего общего пикового спроса - за полную стоимость.

Гринтех в его нынешней форме просто не способен сократить спрос на ископаемое топливо более чем на дюжину или около того процентных пунктов, и даже это "достижение" возможно только в географических районах, достаточно идеальных для этого. В нескольких местах с хорошим потенциалом "зеленых технологий" была предпринята попытка заменить половину существующей традиционной генерации электроэнергии "зелеными технологиями", но решение вопросов, связанных с пропускной способностью энергосистемы, прерывистостью и передачей электроэнергии, приводит к четырехкратному росту цен на электроэнергию* (В Калифорнии рост цен ближе к трехкратному, но это потому, что Калифорния обманывает. Калифорния не поддерживает полную резервную систему ископаемого топлива, а вместо этого импортирует энергию, полученную из ископаемого топлива, из соседних штатов. В акте бухгалтерского сутяжничества Калифорния называет такой импорт нулевым углеродом, потому что углерод был произведен по другую сторону границы штата. Закатывайте глаза).

Тем не менее, существует дополнительная технология, которая, возможно - акцент на слове "возможно" - сможет выровнять эти вещи: батареи. Идея заключается в том, что вырабатываемая "зелеными" технологиями энергия может храниться в аккумуляторах до тех пор, пока она не понадобится. Прерывистость? Диспетчеризация? Несоответствие спроса и предложения? Все решено! В некоторых случаях можно сократить даже расстояния передачи электроэнергии.

К сожалению, то, что прекрасно работает в теории, на практике сталкивается с рядом проблем. Первая - это цепочки поставок. Как добыча нефти сосредоточена, так и основное сырье для лучших на сегодняшний день аккумуляторов - литий. И так же, как нефть необходимо перерабатывать в пригодные для использования продукты, сырой литий необходимо перерабатывать в концентрат, очищать до металлов, а затем собирать в батареи. Сегодняшние цепочки поставок лития требуют беспрепятственного доступа к Австралии, Чили, Китаю и Японии. Это немного проще, чем с нефтью, но не намного. Если что-то случится с Восточной Азией в целом - а со всей Восточной Азией должно произойти очень многое - основную часть системы создания добавленной стоимости для батарей придется перестраивать в другом месте. Это потребует времени. И денег. Очень много. Особенно если целью является масштабное применение технологии литиевых батарей.

Этот масштаб - вторая проблема. Литиевые батареи дороги. Они являются вторым или третьим по стоимости компонентом среднего смартфона, и это при том, что батарея хранит всего несколько ватт-часов. Они составляют более трех четвертей стоимости и веса большинства электромобилей, а это батарея, которая хранит всего несколько киловатт-часов.

Батареи для городских сетей требуют мегаватт-суток. Для достижения значимого уровня накопления электроэнергии с помощью "зеленых технологий" потребуются системы батарей на уровне сети, способные хранить энергию в течение как минимум четырех часов, чтобы покрыть большую часть этого ежедневного периода высокого спроса. Если предположить, что технологические усовершенствования в мире батарей, которые происходили с 1990 года, продолжатся и в 2026 году, то стоимость четырехчасовой литиевой системы хранения энергии в сети составит около 240 долларов за мегаватт-час мощности, что в шесть раз превышает стоимость стандартной парогазовой установки, которая в настоящее время является самым распространенным электрогенерирующим оборудованием в США. Важное замечание: эта цифра 6x не включает стоимость генерирующего актива, который фактически заряжает батарею, а также стоимость передаточного актива для доставки электроэнергии к батарее.

По состоянию на 2021 год в США было 1100 гигаватт установленных электрогенерирующих мощностей, но только 23,2 гигаватта накопителей электроэнергии. Примерно 70 процентов из этих 23,2 гигаватт - это так называемое "насосное хранилище", то есть использование избыточной генерируемой энергии для перекачки воды вверх по склону и последующего спуска воды по водотоку для питания генератора по мере необходимости. Большая часть остальных 30 процентов - это своего рода хранилища, расположенные в домах людей. Лишь 0,73 гигаватта хранилищ фактически находятся в виде батарей. Американский штат, который наиболее привержен идеологии "зеленого" будущего, - это Калифорния. В целом в штате имеется достаточное количество накопителей - не батарей, а именно накопителей - для получения электроэнергии в течение одной минуты. Лос-Анджелес, американский мегаполис с самым агрессивным планом по установке сетевых накопителей, не планирует достигать часового запаса энергии до 2045 года.

Помните, что речь идет об одном часе хранения для нынешней системы электроснабжения Лос-Анджелеса, а не об удвоении, которое потребуется для осуществления мечты о всеобщем внедрении электротяги для легковых машин и легких грузовиков.

Да и эти волшебные четыре часа не будут чем-то большим, чем первый шаг на долгом и извилистом пути. Настоящий переход к углеродно-нейтральной энергосистеме потребует способности сохранять на пике не часы, а месяцы электроэнергии для сезонов, когда не так ветрено или солнечно. Мы не знаем всего о мире энергии, но мы точно знаем, что на всей планете не хватит литиевой руды, чтобы позволить такой богатой стране, как Соединенные Штаты, достичь такой цели, не говоря уже о всем мире в целом * (Означает ли это, что сетевое хранение как концепция является глупой? Нет. Я говорю о другом. В настоящее время большинство энергокомпаний поддерживают вторичный парк генерирующих активов, которые включаются только для пиковых потребностей в отоплении и/или охлаждении несколько дней в году. Это дорогие пресс-папье. Установка накопителей на один час не только позволяет вывести из эксплуатации многие из этих электростанций-пикеров, но такие накопители могут использоваться каждый день для снижения обычного дневного пикового спроса. В зависимости от местоположения и погоды, это снижает потребление топлива на 4-8 процентов. Примените это в масштабах всей страны, и, хотя вы определенно не достигнете нулевого уровня, вы все равно будете говорить о большом количестве энергии).

В-восьмых, существует мало обсуждаемый финансовый вопрос, который вскоре может сделать всю эту дискуссию спорной.

В местах с хорошими солнечными или ветровыми ресурсами большинство текущих оценок цен показывают, что совокупные затраты на топливо, обслуживание и установку "зеленых" технологий по сравнению с традиционными более или менее равны. С финансовой точки зрения, основное различие заключается в том, когда нужно вкладывать капитал. Примерно пятая часть общих затрат за весь срок службы традиционной электростанции расходуется на приобретение земли и строительство объекта, а остальная часть в течение десятилетий расходуется на закупку топлива и обслуживание объекта. В отличие от этого, в "зеленых" технологиях почти все затраты осуществляются на начальном этапе, а в случае с наземными ветряными турбинами - на две трети. В конце концов, затраты на топливо равны нулю.

В богатом капиталом мире позднего Порядка это сноска, причем не особенно важная. Нет ничего плохого в том, чтобы финансировать счета за электроэнергию на двадцать пять лет вперед, когда капитал дешев. Но в бедном капиталом мире после Порядка это вполне может стать всем. Если инвестиционный капитал станет труднее найти или стоимость заимствований возрастет, все такие предварительные инвестиции превратятся из легкой операции в неудовлетворительно рискованную и дорогую. В таком мире гораздо более низкие затраты на установку традиционных систем имеют гораздо больший смысл.

Гринтек в его нынешней форме просто недостаточно развит и дешев, чтобы сдвинуть с мертвой точки большинство людей в большинстве мест. Он в основном ограничен развитыми странами с богатыми запасами капитала, которые по стечению обстоятельств имеют крупные населенные пункты, расположенные довольно близко к солнечным или ветреным местам. Юго-западная часть Соединенных Штатов выглядит великолепно, как и Великие равнины Америки, Австралия и побережье Северного моря.

Почти все остальные регионы будут по-прежнему зависеть от более традиционных видов топлива для удовлетворения подавляющего большинства своих энергетических потребностей. Это гораздо хуже, чем кажется с точки зрения выбросов парниковых газов, потому что подавляющее большинство этих регионов не смогут сохранить доступ к нефти и природному газу, продаваемым на международном рынке. Если они не смогут получать нефть или природный газ, а их географическое положение не позволяет в достаточной степени использовать солнечную и ветровую энергию, им придется принять простое решение. Вариант А - обойтись без продуктов, которые позволяли человечеству развиваться последние два столетия, потерпеть катастрофическое сокращение доступа к продуктам и производства продовольствия, что вызовет массовый сдвиг в сторону понижения уровня жизни и численности населения. Остаться без электричества. Деиндустриализироваться. Децивилизироваться.

Или - вариант Б - использовать единственный источник топлива, который есть почти во всех странах: уголь. Многие особенно невезучие люди будут вынуждены использовать бурый уголь - топливо, которое едва ли может считаться углем, обычно на одну пятую часть состоит из воды и является наименее эффективным и самым грязным топливом, используемым сегодня. Германия уже сегодня использует бурый уголь в качестве основного топлива для выработки электроэнергии, потому что "зеленые технологии" так ужасно неприменимы к немецкой географии, и все же немцы - по экологическим причинам - закрыли большинство других вариантов выработки электроэнергии* (Немцы: не так умны, как вы думаете).

Как планета, мы вполне способны пережить широкомасштабный экономический коллапс и одновременно значительно увеличить выбросы углекислого газа.

Топливо будущего

Мы приближаемся к миру, в котором поставки энергоносителей как из Персидского залива, так и из приграничных районов бывшего Советского Союза будут находиться в крайне напряженной стратегической обстановке. Даже если ни одна из проблем в этих регионах не выльется в официальную войну, их нестабильность и отсутствие безопасности практически гарантирует, что добыча и потоки нефти и природного газа будут прерваны на годы. Или, что более вероятно, на десятилетия. Это ещё с предположением, что будут отсутствовать стратегическая конкуренция в Восточной Азии и пиратские государства или иные государства у берегов Юго-Восточной Азии или Африки. Дни надежных и недорогих поставок нефти подходят к бесславному концу.

Это будет хуже, чем кажется, и не только на высоком уровне, типа "это случится с той страной", но и в личном плане.

В период между вступлением Китая в глобальную систему и окончанием холодной войны общий мировой спрос на нефть удвоился с 1980 года - в основном благодаря новым игрокам, начавшим свой путь по дорогам индустриализации и урбанизации. Современный, индустриальный, городской образ жизни большей части человечества требует нефти, а поскольку американцы потеряли интерес, этой нефти не будет. Транспортные связи сократятся, что скажется на всем - от слаженности производственных цепочек поставок до распределения продуктов питания. Многие системы электроснабжения выйдут из строя из-за отсутствия топлива. Физическая концентрация урбанизации - то, что позволяет нам жить с относительно низким углеродным воздействием и высокой добавленной стоимостью - просто невозможна без достаточного количества энергии. Конец глобализации может предвещать конец мира, который мы знаем, но конец глобальной энергетики предвещает конец жизни, которую мы знаем.

С наибольшей нехваткой энергии сталкиваются те крупные потребители, которые находятся в самом конце этих уязвимых линий поставок: Северо-Восточная Азия и Центральная Европа, а Германия, Корея и Китай подвергаются наибольшей угрозе, поскольку ни у кого из них нет поблизости источников нефти или природного газа, а также военного потенциала для того, чтобы отправиться на защиту чужих источников. Будут проблемы и с электроэнергией. Все три страны используют ядерную энергетику, природный газ и уголь для удовлетворения подавляющего большинства своих потребностей в электроэнергии, и все это на основе импортируемого топлива. Из них Китай, безусловно, наиболее уязвим. Три десятилетия роста привели к перенапряжению системы электроснабжения страны; у страны нет резервных мощностей - она работает на полную мощность независимо от потребляемого топлива, поэтому любая нехватка топлива приведет, как минимум, к масштабным отключениям. Это уже произошло. В конце 2021 года, когда Китай боролся с двойным воздействием COVID и более строгих экологических правил, регионы, на которые приходится одна треть ВВП страны, столкнулись с отключениями и нормированием электроэнергии.

В странах с большими средствами картина более радужная, но проблем по-прежнему много. Такие страны, как Великобритания, Франция, Япония и Индия, обладают военным потенциалом и географическим положением, которые позволят им самостоятельно добывать ресурсы, но все они столкнутся с ценовой конъюнктурой ужасающих масштабов. Их решение очевидно: установить неоимперский контроль над системой снабжения, чтобы держать все поставки внутри страны и избавиться от вульгарных превратностей глобального ценообразования, которое является одновременно оскорбительно дорогим и неустойчиво безумным. Это прекрасно для этих новых протоимперий, но такие действия приведут к изъятию еще большего количества нефти из остальной системы.

Ирония заключается в том, что США - одна из немногих стран, которые не только не столкнутся с затяжным энергетическим кризисом, но и могут попытаться заменить нефть и природный газ в широких масштабах. Это развитая страна, расположенная ближе всего к экватору, что дает ей вторые в мире возможности для массового использования солнечной энергии (Австралия находится на первом месте с большим отрывом). На Великих равнинах есть огромные площади продуваемых ветрами земель, что дает ей лучшие в мире ветровые ресурсы. У американцев даже есть козырь в рукаве с точки зрения их спроса на нефть: Одним из побочных продуктов большинства сланцевых скважин является постоянный приток природного газа. Американцы, и практически только американцы, могут использовать этот природный газ вместо нефти в своих нефтехимических системах. Добавьте сюда относительно стабильную и надежную структуру капитала и безопасный доступ к литиевым месторождениям в Австралии и Чили, и американцы могут даже попытаться внедрить аккумуляторные системы и электромобили с нынешними технологиями, если захотят.

По всем темам, которые мы рассматривали до сих пор - транспорт, финансы и энергетика - Соединенные Штаты являются счастливой страной. Это везение имеет глубокие географические корни, что означает, что его можно применить и к другим ситуациям. Если вы думаете, что американцам везет в этих первых трех темах, подождите, пока вы не увидите влияние американского везения на следующие три.

Раздел

V

:

Промышленные материалы

Разборка истории на детали

У меня нет шикарного введения к этой главе, потому что материалы, на которые мы полагаемся, чтобы заставить наши технологии и наш мир работать, как бы встроены в названия наших эпох: Каменный век. Бронзовый век. Железный век. Многие с полным основанием говорят, что начало XXI века полностью относится к Кремниевому веку.

Не хочу заострять на этом внимание, но если в железном веке вам не хватает железа, то история имеет тенденцию забывать о вас. Думаю, вы понимаете, к чему я клоню. Будь то нефть или медь, либо она у вас есть, либо вы можете ее достать, либо нет. А если нет, то вы не играете.

Что может быть не так очевидно, так это то, насколько многогранной стала наша торговля и зависимость от различных промышленных материалов в последние десятилетия.

Опять же, лучше всего вернуться к началу.

Ранние конфликты из-за материалов были не столько имперскими или национальными, поскольку не было ни империй, ни государств, о которых можно было бы говорить. Вместо этого борьба велась между кланами, племенами и семьями. Да и воевать было не из-за чего. В каменном веке не было необходимости далеко ходить, чтобы найти... камень. Конечно, были определенные породы, которые лучше подходили для резки или наконечников стрел - на ум приходит обсидиан, - но тирания транспорта ограничивала возможности каждого. Вы использовали то, к чему имели доступ, и это формировало вашу культуру. Мы гораздо чаще воевали из-за еды (и земель, где ее можно было надежно выращивать), чем из-за камней.

Когда каменный век уступил место бронзовому, математика неуловимо изменилась. В Египте - как известно - не было ничего, кроме пшеницы, ячменя, камней, песка, тростника, небольшого количества меди и почти бездонного запаса рабочей силы. Каждая отправленная торговая делегация, каждая война велась за доступ к ресурсам, не включенным в этот список. В первую очередь египтяне нуждались в мышьяке и/или олове, необходимых для ковки бронзы. Месопотамские города-государства также были богаты пшеницей и ячменем и бедны материалами, поэтому они регулярно воевали и торговали друг с другом и со своими соседями, живущими выше по течению и выше по горам, чтобы получить доступ к древнему эквиваленту айфонов* (Города-государства древней реки Инд, несомненно, делали то же самое, но все они вымерли, не удосужившись сделать записи во время краха своей цивилизации, так что это всего лишь полуграмотное предположение).

Перейдем к следующей эпохе - железной - и математика снова подтянется. Медь была почти уникальным материалом, поскольку это один из немногих материалов, которые иногда можно найти в естественной, металлической форме. С железом такого не случается. Да и железо не было столь распространено, как медь. Но, тем не менее, это не было чем-то неслыханным, особенно если учесть, что мы сейчас говорим об эпохе 800 года до нашей эры. Эпоха империй была в самом разгаре, поэтому правящие системы того времени имели возможность добраться до самых разных источников. Вместо того чтобы столкнуться с нехваткой материалов, главной проблемой стала нехватка навыков. Железная руда сама по себе бесполезна, а искусство превращения руды в настоящее железо требует сотен людей, знающих, что они делают. Большинство правительств, скорее всего, начнут нападения с целью похищения кузнецов, чем для охраны железной руды или медных рудников.