Конец времен. Новый взгляд на пророчества майя

Жившие в XVI веке католические священники, подобные отцу Бернардино Саагуну, способствовали как уничтожению цивилизации и культурного наследия ацтеков, так и — благодаря сделанным ими записям — сохранению для будущего обширных знаний о них.

По мере же распространения испанского владычества в остальные районы Центральной Америки и постепенного проникновения туда испанских завоевателей представители Старого Света столкнулись со следами других древних цивилизаций, которые можно было встретить в непроходимых джунглях и которые были почти полностью скрыты за их непроницаемой зеленой стеной, а порой и наполовину уничтожены буйством тропического леса, эрозией почвы и камня и другими неблагоприятными факторами. Эти древние цивилизации пришли в упадок и исчезли за много веков до прибытия отрядов Кортеса, и уже тогда джунгли поглотили их.

Из-за того что испанцам было крайне нелегко добраться до этих мест, большая часть этих руин и находящихся там остатков древних цивилизаций сумели избежать разграбления и уничтожения — того, что, к сожалению, случилось с ацтекской цивилизацией, расположенной в долине Мехико, куда испанцы пришли в самом начале.

По мере того как европейцы стали все глубже проникать в некогда девственные джунгли Центральной Америки, они стали все чаще натыкаться на причудливые руины, большинство из которых были остатками цивилизации майя. Отрывочные сведения об этих встречах и находках проникали в Старый Свет.

Однако истинной датой начала археологических исследований цивилизации майя следует считать 1773 год, когда был открыт дотоле никому не известный древний город Паленке. Честь открытия Паленке принадлежит отцу Ордоньесу, служившему священником в городке Сьюдад-Реал в провинции Чьяпас.

Паленке, этот ни с чем не сравнимый древний город, который благодаря неустанным стараниям археологов постепенно приоткрывает перед нами одну свою тайну за другой, возможно, носит гордое звание самого красивого древнего города Центральной Америки. Его пирамиды и храмы, построенные из белого известняка, не только являются произведением строительного искусства, но так же эстетически законченны и совершенны, как лучшие образцы европейской архитектуры эпохи Ренессанса. На стенах многих архитектурных памятников Паленке высечены огромные барельефы с изображением мифологических сцен или исторических событий. На некоторых каменных стенах встречаются изображения того, что долгое время признавалось иероглифами, расшифровать которые ученые не имели возможности.

С того самого момента, как испанский священник отец Ордоньес опубликовал данные своих открытий в Паленке в книге, озаглавленной «История сотворения Небес и Земли», ученые пытались найти ответ на вопрос, кто же все-таки построил город Паленке и к какой эпохе следует отнести момент его возникновения. Сам отец Ордоньес писал, что все, что он обнаружил в Паленке, построено вовсе не руками живущих в этом регионе индейцев, а является творением племени, прибывшего в Центральную Америку из-за Атлантического океана. Вождем этого племени, писал отец Ордоньес, был некий Вотан, уроженец города Триполи. При этом Вотан несколько раз приезжал в Паленке, каждый раз пересекая для этого Атлантический океан. Вотан также побывал там, где строился храм, который должен был достичь небес. Будучи ревностным христианином, отец Ордоньес полагал, что речь в данном случае шла о поездке Вотана в Вавилон.

Видимо, основанием для таких выводов отца Ордоньеса было большое внешнее сходство храмов Паленке с древневавилонскими зиккуратами. Поэтому отец Ордоньес и сделал вывод о том, что Вотан — а может быть, и какой-то еще более ранний путешественник или группа путешественников из Месопотамии, — и принесли идею строительства зиккуратов в Центральную Америку. Такая версия внешне очень логично объясняла тот удивительный факт, что цивилизация Центральной Америки действительно очень сильно опередило все остальные цивилизации континента. Ведь североамериканские индейцы, например, не строили ничего подобного. Объясняя удивительные храмы Паленке простым заимствованием — или импортом — из Европы, отец Ордоньес давал, как ему представлялось, ключ к разгадке этого феномена.

При этом отец Ордоньес утверждал, что обнаружил рассказ о Вотане и историю его прибытия в Центральную Америку в старинной книге индейцев киче, которая была частично скопирована епископом Нуньесом де ла Вега перед тем, как в 1691 году он сжег саму книгу, как еретическую и богопротивную. Согласно этой книге индейцев киче, указывал отец Ордоньес, Вотан приплыл на берега Центральной Америки в составе группы своих соплеменников, которые все были облачены в длинные белые одежды. Коренные жители этих мест доброжелательно и радушно приветствовали Вотана и его людей и фактически подчинились тому способу правления, который принесли с собой пришельцы. Приплывшие вместе с Вотаном мужчины, в свою очередь, взяли в жены дочерей местных индейцев. Из этого следовало, что те, кто построил Паленке и, возможно, другие величественные города в центральноамериканском регионе, принадлежали к смешанной расе: они были отчасти индейцами, отчасти — африканского или азиатского происхождения.

Ученые до сих пор ведут жаркие дискуссии по поводу того, является ли хотя бы что-то рассказанное Ордоньесом правдой. Конечно, всех смущает тот факт, что сама книга, на которую ссылается испанский священник, бесследно исчезла. С другой стороны, когда Эрнан Кортес впервые высадился на землю Центральной Америки — это случилось в 1519 году, когда его каравеллы причалили к побережью острова Косумель, — то индейцы сообщили ему о том, что на острове уже живут двое испанцев. Они были единственными выжившими членами предыдущей испанской экспедиции, которая достигла побережья острова в 1511 году. Одним из них был Херонимо де Агилар, который присоединился к походу Кортеса и оказал ему неоценимые услуги в качестве переводчика.

Второй же испанец, оказавшийся на острове, по имени Гонсало Герреро, полностью воспринял обычаи и нравы туземцев. Испанские хроникеры периода покорения Нового Света, такие, как Диего де Ланда и другие, пишут, что Гонсало Герреро стал по своим манерам совершенно неотличим от индейца, отрастил длинные волосы, нанес татуировку на все тело, проколол уши и вставил в них палочки и, более того, стал поклоняться индейским идолам. Он женился на дочери вождя племени и так хорошо зарекомендовал себя в глазах индейцев, что они сделали его чем-то вроде министра обороны племени, ответственным за военные дела.

Подобно Херонимо де Агилару, Гонсало Герреро имел возможность присоединиться к экспедиции Кортеса и влиться в ряды испанских конкистадоров. Однако он принял другое решение, предпочтя остаться среди индейцев. Герреро хотел продолжать жить той жизнью, которой жил до появления Кортеса. Этому, несомненно, способствовало и то, что он фактически стал одним из вождей «своего» индейского племени.

Но если такой «обратный переход» — из христианства в язычество, из европейской культуры в индейскую — мог произойти в XVI веке, то почему нечто подобное не могло произойти с финикийским путешественником или купцом по имени Вотан за несколько тысячелетий до этого?

Причем если с появлением в Мексике Кортеса у Гонсало Герреро появилась реальная возможность вернуться к своему привычному образу жизни, в свою привычную среду, то у оказавшегося в Мексике финикиянина Вотана — если он действительно существовал, — такого выбора, скорее всего, не было. Ведь наиболее вероятной причиной, по которой его судно прибило к берегам Мексики, был разразившийся в Атлантике шторм или буря, из-за которой он потерял управление кораблем и просто плыл куда-то по воле волн. Очевидно, что его приставший к мексиканским берегам корабль представлял собой жалкий обломок кораблекрушения и о том, чтобы вернуться в Триполи или в любую другую точку Старого Света, невозможно было и мечтать. Оказавшись в такой ситуации, Вотан, по всей видимости, попытался найти наилучший выход. Женитьба на дочери одного из местных вождей и та ведущая роль, которую он стал играть в расцвете культуры Паленке, явились, очевидно, более чем удовлетворительным вариантом в создавшемся положении. Ведь, возвращаясь к вопросу о судьбе Херонимо де Агилара и Гонсало Герреро, то следует отметить, что если полностью перешедший в индейскую веру и воспринявший все обычаи племени Гонсало Герреро стал одним из уважаемых вождей индейцев, то не сделавший этого Херонимо де Агилар так и продолжал жить среди них на положении пусть и почетного, но пленника. С учетом всего этого, по моему мнению, нам все же не следует на сто процентов подвергать сомнению эту историю, переданную епископом Нуньесом де ла Вега. В дальнейшем я собираюсь изложить некоторые другие аргументы, которые, на мой взгляд, также могут послужить в пользу правдивости этой версии.

Выход в свет книги отца Ордоньеса «История сотворения Небес и Земли» пробудило заметную волну интереса к древним монументам майя в целом и особенно — к описанному им загадочному городу Паленке. Поскольку к тому времени христианство уже давно утвердилось на всей территории Центральной и Южной Америки, сохранившиеся в виде древних памятников свидетельства существования древних дохристианских религий уже не рассматривались в качестве прямой и непосредственной угрозы «истинной вере». Поэтому то, что раньше сразу уничтожалось или сносилось с лица земли, теперь рассматривалось нейтрально, в основном — в качестве предметов истории и старинных образцов искусства.

Первый детальный план Паленке составил капитан испанской армии дон Антонио дель Рио. В 1787 году он руководил значительными группами местных индейцев, которые под его руководством расчистили значительные площади джунглей, в результате чего стали видны основные контуры древних развалин Паленке. В дальнейшем рабочие под руководством Антонио дель Рио стали очищать от лиан одно здание за другим. Капитан дель Рио сделал зарисовки главных зданий Паленке и гипсовые слепки с самых интересных каменных рельефов. В отчете, который капитан отправил в Мадрид, он предположил, что некоторые сооружения Паленке, возможно, были построены древними римлянами, в частности, акведук, который проходит под самым большим зданием, сейчас известным как «Дворец». В подкрепление такого умозаключения дель Рио процитировал доминиканского монаха Ясито Гарридо, который писал, что Северную Америку в древности посещали путешественники из Греции, Британии и других известных мест античного мира. Ясито Гарридо имел в виду, что древние римляне отнюдь не были единственными, а возможно, были и далеко не первыми из европейцев, которым удалось пересечь Атлантику.

В Мадриде отчет Антонио дель Рио просто положили на полку и больше никогда не вспоминали о нем. Возможно, он так и оказался бы утрачен, если бы его копия не сохранилась в городе Гватемала.

В ходе Войны за независимость испанских колоний в Америке 1810–1826 годов Латинская Америка постепенно освободилась от испанского владычества. В 1821 году независимость была провозглашена в Гватемале. В столице нового независимого государства стали работать иностранные ученые, в частности, доктор Феликс Кабрера, приехавший в Гватемалу из Италии. Он и обнаружил в местном архиве рукопись отчета Антонио дель Рио и решил, что он достоин опубликования. Готовя отчет дель Рио к публикации, доктор Феликс Кабрера снабдил его собственным предисловием, в котором указывал, что, по его мнению, первым иностранцем, прибывшим на землю Центральной Америки, был легендарный Атлант — эпонимический «отец» атлантов; затем, согласно выкладкам Кабреры, до этих мест добрался герой древнегреческого эпоса Геракл; и, наконец, перед самым началом Первой Пунической войны, в 264 году до н. э., сюда приплыли карфагеняне.

Отчет Антонио дель Рио вместе с предисловием Феликса Кабрера выпустил в свет лондонский издатель Генри Бертуд. Он снабдил оригинальные тексты коллекцией соответствующих гравюр и выпустил все это под общим названием «Описание развалин древнего города, обнаруженного в районе Паленке» в 1822 году.

Издание этой книги вызвало волну колоссального интереса ко всему, что было связано с древними майя. Вскоре такие серьезные ученые-исследователи и археологи, как Джон Стефенс, Альфред Модели и Клод Шарнэ, уже вели активные раскопки в Паленке.

В раскопках древних построек майя также очень заметную роль сыграл Шарль Этьен Брассер де Бурбур. Де Бурбур, родившийся в 1814 году, был рукоположен в священнический сан в 1845 году. Он недолгое время прослужил профессором истории религии в университете Квебека перед тем, как отыскать свое истинное призвание: отыскивать различные поразительные данные в церковных архивах и библиотеках. Побывав в Европе и проведя там недолгое время, де Бурбур прибыл в 1848 году в Мехико-Сити, где его назначили на должность капеллана французской дипломатической миссии в Мексике. В течение последующих 17 лет де Бурбур постоянно жил в Центральной Америке, сочетая научную и преподавательскую работу с работой в архивах. Желая узнать как можно больше о происхождении и древней истории коренных народов Американского континента, он деятельно исследовал архивы как в Европе, так и в новых независимых государствах Центральной и Южной Америки в поисках интересных материалов. Неустанная деятельность де Бурбура на этой ниве принесла свои плоды. Свою первую серьезную находку де Бурбур сделал, изучая содержимое библиотеки столицы Гватемалы. Здесь он обнаружил рукопись на индейском языке киче. Слова и фразы на этом языке были записаны латинскими буквами. Эта рукопись была создана вскоре после покорения территории современной Гватемалы испанцами. Ее содержание было не чем иным, как сказаниями и легендами, которые передавали из поколения в поколение мудрецы и старики из племени майя, жившего в городе Киче (теперь этот город называется Чичикастенанго). В районе 1702 года с этой рукописью ознакомился монах-доминиканец Франсиско Хименес. Он сделал с рукописи копию, которая единственная и сохранилась до наших дней. К копии оригинальной рукописи на языке киче он прибавил собственный перевод с киче на испанский язык. После того как доминиканские монастыри были официально закрыты в 1830 году согласно правительственному распоряжению, рукопись Хименеса была передана из монастырской библиотеки в библиотеку столицы Гватемалы. Именно эту рукопись, теперь известную под названием «Книга Пополь-Вух», то есть «Книга совета», и обнаружил де Бурбур. Он отвез ее в Париж, где рукопись была издана отдельной книгой, вместе с переводом на французский язык.

«Книга Пополь-Вух» оказалась далеко не единственной ценной рукописью, которую сумел обнаружить Шарль Этьен Брассер де Бурбур. В его руки попала еще одна скопированная в свое время Хименесом рукопись, известная под названием «Анналы племени какчикель». Индейцы племени какчикель, живущие в районе озера Атитлан, являются близкими родственниками индейцев киче. «Анналы племени какчикель» важны тем, что в них подтверждаются многие исторические события, о которых рассказывается в получившей более широкую известность «Книге Пополь-Вух».

В Европе де Бурбур продолжил розыск важных письменных свидетельств, относящихся к истории майя. В Мадриде он обнаружил рукопись под названием «Relation de las Cosas de Jucatan», то есть «Сообщение о делах в Юкатане». Она была создана Диего де Ланда, первым католическим епископом провинции Юкатан. Как выяснилось впоследствии, эта рукопись оказалась особенно ценной: в ней содержался ключ, позволивший расшифровать письменность майя.

Находясь в Мадриде, де Бурбур встретился также с потомком самого Эрнана Кортеса, Хуаном де Тро-и-Орталано. Этот человек владел несколькими чрезвычайно редкими рукописными книгами майя, написанными на древесном лубке. Эти рукописи, известные под общим названием «Кодекс Троано», в настоящее время входят в состав крупного собрания древней письменности майя и материалов по истории Мексики, объединенного названием «Мадридский Кодекс».

Внимательно знакомясь со всеми этими рукописями и письменными свидетельствами, де Бурбур не мог не заметить, что майя утверждали, что их предки — как и предки «яки», жителей северной части Мексики, — прибыли на территорию современной Мексики из города Тулан, что в переводе означает «Земля камышей». До того же, как они стали жить в Тулане, они обитали на острове, возвышавшемся над морем.

Неудивительно, что в этой связи де Бурбур пришел к умозаключению, что древняя земля, на которой обитали предки майя, приплывшие в Мексику, — не что иное, как Атлантида, описанная древнегреческим философом Платоном. При этом де Бурбур был убежден, что сгинувшая под водой историческая Атлантида представляла собой гигантский континент, протянувшийся от Канарских островов до самой Вест-Индии в Карибском море.

Гипотеза де Бурбура о том, что майя произошли из Атлантиды, как ему казалось, наглядно подкреплялась тем, что великое множество исторических географических названий в Мексике, Гватемале и Сальвадоре оканчивались одним и тем же словом «титлан» (например, озеро Атитлан в Гватемале, город Утитлан в Мексике и Куцатлан в Сальвадоре и, конечно, «Ацтлан» — легендарный остров, считавшийся прародиной ацтеков). Для де Бурбура и всех других «атлантидофилов» было очевидно, что окончание «титлан» является не чем иным, как историческим наследием Атлантиды, сохранившимся в форме географических названий после того, как ее жители переселились в другие части света.

Все свои находки и сделанные на основе их выводы Шарль Этьен Брассер де Бурбур изложил в основательном труде, озаглавленном «История цивилизованных народов Мексики и Центральной Америки». Эта книга вышла в свет между 1857 и 1859 годом. Надо сказать, что в настоящее время, признавая заслуги де Бурбура в поиске и обнаружении важнейших старинных рукописей, проливающий свет на историю майя, его все-таки не склонны считать серьезным ученым из-за его абсурдной приверженности идее реального существования Атлантиды и теории, согласно которой майя являются не кем иным, как атлантами. Однако в XIX столетии де Бурбур общепризнанно считался одним из виднейших исследователей цивилизации майя и других древнейших цивилизаций Центральной Америки. Его имя было известно во всей Европе. Неудивительно, что именно ему, вместе с другим выдающимся французским исследователем графом Жаном Фредериком Вальдеком, было поручено подготовить по заказу императора Наполеона III другое фундаментальное исследование, посвященное древней культуре Центральной Америки. Вышедшая в свет в 1866 году книга де Бурбура и Вальдека называлась «Древние памятники Мексики, Паленке и других центров цивилизации Центральной Америки».

Подобно де Бурбуру, граф Вальдек был исследователем-любителем, в свое время безоглядно увлекшимся мексиканскими древностями. Имея талант скорее отличного рисовальщика, чем археолога, он стал первым европейцем, предпринявшим серьезную попытку зарисовать все самые известные памятники доколумбовой цивилизации. Он провел в Центральной Америке несколько лет, обследуя древние памятники майя и составляя их зарисовки. Работая в Паленке, Вальдек разместился в одном из древних сооружений, построенных майя, которое благодаря этому и сейчас известно как «Дом графа».

Как и де Бурбур, и многие другие исследователи той эпохи, граф Вальдек разделял взгляды исторической школы «диффузионистов», полагавших, что истинные корни древних цивилизаций Центральной Америки лежат вне пределов самого региона. В частности, Вальдек был убежден, что искусство строительства пирамид майя переняли у древних египтян.

Граф Вальдек оставил после себя немало работ, в том числе — целую серию иллюстраций для фундаментального труда «Мексиканские древности», изданного под руководством лорда Кин-гсборо. Научная концепция книги «Мексиканские древности» была аналогична той, которой руководствовались создатели монументального тома «Описания Египта», написавшие его по заказу Наполеона Бонапарта. В книге было множество иллюстраций и гравюр, воспроизводящих страницы редких древних рукописей.

К сожалению, с течением времени выяснилось, что те красочные иллюстрации, которые сделал для «Мексиканских древностей» граф Вальдек, не в полной мере соответствовали истине. Подлинный вид исторических зданий в Центральной Америке отличался от того, какими их представлял на страницах «Мексиканских древностей» французский иллюстратор. У современных ученых Вальдек вызывает раздражение тем, что он предпочитал полет своей фантазии скрупулезной передаче подлинных деталей.

В конце концов на смену карандашу и кисти рисовальщика пришел аппарат фотографа. Первые фотографические снимки древних руин майя были также сделаны французом Клодом Шарнэ. Главным спонсором экспедиции Шарнэ в Центральную Америку снова выступил император Наполеон III. Конкретной работой по подготовке экспедиции руководил министр культуры Виоллет-ле-Дюк.

Клода Шарнэ можно считать одним из пионеров в деле фотографирования крупных археологических объектов непосредственно на местности. Шарнэ сделал целый ряд снимков пирамид в Теотиуакане. Прибыв в Паленке, он не только сделал множество снимков, но и скопировал множество древних рельефов при помощи папье-маше. Эти копии из папье-маше он отправил в Париж.

Подобно Шарлю Этьену Брассеру де Бурбуру и графу Вальдеку, Клод Шарнэ был «диффузионистом». Однако истоки влияния на культуру и цивилизацию древних индейцев он искал в совершенно противоположном географическом направлении: на Дальнем Востоке. Именно оттуда, полагал Шарнэ, пришла культура древних майя и других народов Центральной Америки.

Клод Шарнэ был не единственным французом, который фотографировал руины древних памятников майя в XIX столетии. Наряду с ним этим занимался также Огюст ле Плонжон. Ле Плонжон родился на острове Джерси, относящемся к группе английских Нормандских островов, поэтому его, по крайней мере, по паспорту, следует считать англичанином.

Огюст ле Плонжон также относился к господствующей школе «диффузионистов», однако его взгляды о путях распространения древних цивилизаций настолько разнились с воззрениями большинства «диффузионистов», что он всегда выглядел чем-то вроде «белой вороны» среди них. В то время как подавляющее большинство «диффузионистов» полагали, что цивилизация была привнесена в Центральную Америку извне, Огюст ле Плонжон, наоборот, полагал, что именно Центральная Америка была колыбелью мировой цивилизации, из которой она затем триумфально распространилась по всей планете: сначала в регион Дальнего Востока, куда приплыли жители Мексики, покорившие Тихий океан, а оттуда — далее на запад, пока наконец не дошла до Египта. Когда уроженцы Мексики достигли Древнего Египта, то они, по Плонжону, принялись там за возведение привычных для них пирамид.

Игнорируя очевидное противоречие — ведь древнеегипетская цивилизация возникла по крайней мере на тысячу лет раньше древнемексиканской, — Огюст ле Плонжон отправился в Центральную Америку добывать доказательства, подтверждающие его теорию. Вместе с женой Алисой, также являвшейся искусным фотографом, они прибыли в Чичен-Ица в районе 1874 года. В Чичен-Ица они провели несколько месяцев, тщательно фотографируя все древние развалины. Они также составили первый в истории всеобъемлющий план древних сооружений, сохранившихся в Чичен-Ица.

При этом Огюст ле Плонжон обладал заметным преимуществом перед всеми другими ранними исследователями мексиканских древностей: в отличие от них, он обладал солидной лингвистической подготовкой. Он выучил диалект, на котором говорили жившие на полуострове Юкатан индейцы майя, и свободно общался с ними. Другие были лишены этой возможности, ибо ни на каком, кроме собственного языка, майя изъясняться не привыкли и не умели. Благодаря этим контактам с майя Огюст ле Плонжон всегда знал, где ему надо копать, чтобы раздобыть что-то по-настоящему интересное: майя сами показывали ему заветные места. Майя помогли ему совершить по-настоящему значимое открытие: обнаружить статую типа «чакмооль». Эта статуя была закопана рядом с древним культовым сооружением майя, известным под названием «Платформа Венеры», на глубине в 24 фута. Очевидно, статую закопали испанские завоеватели, пытавшиеся тем самым искоренить старинные верования и культуру майя. В настоящее время эта статуя, представляющая собой изображение наполовину откинувшегося назад мужчины, держащего блюдо с ритуальными приношениями божествам в районе живота и повернувшего голову так, что он смотрит куда-то вдаль через правое плечо, находится в Национальном археологическом музее Мексики в Мехико и является одним из его самых ценных экспонатов.

УСТАНОВЛЕНИЕ СИСТЕМЫ ОРТОДОКСАЛЬНЫХ ВЗГЛЯДОВ

Французские, немецкие, итальянские и испанские исследователи не были единственными, кто заинтересовался древностями майя в Х1Х, столетии. Поисками памятников истории майя занимались также и англичане.

Можно сказать, что интерес британских исследователей к центральноамериканскому региону по-настоящему пробудил изданный в 1841 году двухтомный дневник американского путешественника Джона Л. Стефенса, озаглавленный «Заметки о путешествии по Центральной Америке, провинции Чьяпас и Юкатанскому полуострову». Двумя годами позже последовало продолжение, которое называлось «Заметки о путешествии по Юкатанскому полуострову».

Оба этих труда Джона Л. Стефенса были написаны с юмором, в занимательной форме, их страницы переполняло множество забавных историй, и они пришлись как нельзя более по душе читателям, предпочитавшим путешествовать, не покидая любимого кресла у камина.

Впрочем, если стиль изложения Стефенса и был легким (и чем-то очень напоминал стиль Билла Брайсона), то сам его подход к работе, которой он занимался в Мексике, был добросовестным и исключительно серьезным. Вместе со своим коллегой, английским художником по имени Фредерик Кейтервуд, он провел долгие месяцы за изучением древних памятников и развалин майя, тщательно записывая и зарисовывая все то, что им удалось увидеть или раскопать. Стефенсу с Кейтервудом удалось посетить значительное количество древних центров цивилизации майя, причем в их число входили не только общеизвестные Чичен-Ица, Ушмаль и Паленке, но также Копан, в который европейские исследователи до того практически не заглядывали. Везде, где работали Стефенс с Кейтервудом, производились самые тщательные замеры и фиксация древних памятников с последующим нанесением их на карты. Кейтервуд выполнил целую серию детальных зарисовок древних барельефов и фрагментов памятников майя, которые впоследствии был использованы для изготовления литографий, необходимых для того, чтобы проиллюстрировать книгу Стефенса. В связи с тем что многие объекты, которые они наблюдали в то время, за прошедшие полтора столетия подверглись значительной деградации и даже частичному разрушению, оставленные Кейтервудом картинки имеют непреходящее значение для современной науки. Сегодня археологи, работающие в полевых условиях в Центральной Америке, сверяются с ними при проведении своих изысканий.

Во второй половине XIX века интерес британских и американских исследователей к древностям майя вырос еще больше. В этот период наиболее заметный вклад в изучение цивилизации древних жителей Центральной Америки внес Альфред Модели. Прежде чем стать ученым-исследователем и археологом, он успел поработать генеральным консулом Великобритании на острове Тонга. Подобно Огюсту ле Плонжону, которого Альфред Модели знал лично и с которым он периодически работал вместе, Модели был убежден в крайней важности детального фототрассирования всех археологических объектов при проведении раскопок, с тем чтобы документально запечатлеть их реальное состояние и положение на местности.

При этом, в отличие от французского исследователя, Альфред Модели, воспитанный в духе и традициях классической исторической школы, не был склонен ухватываться за разного рода романтические теории вроде того, что это древние египтяне (или даже племена Израиля), мигрировавшие в Центральную Америку, построили там пирамиды. Модели интенсивно изучал древние развалины, разбросанные в джунглях провинций Петен и Чьяпас. Используя широкоформатную камеру с мощным объективом, он делал фотографические снимки всего, что, по его мнению, заслуживало интереса. Где было возможно, он также делал гипсовые слепки со стел и барельефов. Он был уверен, что эти слепки представят значительный интерес для тех ученых, которые по разным причинам не смогут сами побывать в Центральной Америке.

Вернувшись в Лондон, Альфред Модели подписал контракт с профессиональной художницей Энни Хантер, с тем чтобы она создала литографии, воспроизводящие наиболее интересные из сделанных им фотографий и гипсовых оттисков. Изыскания Модели были опубликованы в Лондоне в 1889 году в качестве приложения к энциклопедическому многотомному изданию, вышедшему под общим названием «Биология Центральной Америки». Работы Модели заняли пять томов, из которых один том приходился на текст, а четыре — занимали иллюстрации. На этих иллюстрациях была представлена наиболее полная на тот момент коллекция древних текстов, написанных иероглифами. Поскольку Альфред Модели копировал все встреченное или увиденное им с исключительной тщательностью, ученые до сих пор порой прибегают к его трудам и собранным там иллюстрациям. Это становится особенно важным в тех случаях, когда какие-то из древних памятников майя за прошедшие годы подверглись частичному разрушению и фрагменты их оказались утраченными.

Работа Модели была с огромным интересом встречена как в Европе, так и в Америке. По сути, она возвестила приход новой эры в изучении древностей майя. До сих пор этим в основном занимались любители или полулюбители, которые сами же и находили средства на свои изыскания. Теперь же к изучению древних памятников центральноамериканской цивилизации приступали серьезные ученые, которые централизованно финансировали ведущие научные институты и фонды.

Основное бремя финансирования изысканий, посвященных исследованиям древних памятников и культуры Центральной Америки, взяли на себя два американских научных учреждения: вашингтонский Институт Карнеги и Музей Пибоди при Гарвардском университете. В начале XX века Институт Карнеги стал играть ведущую роль в организации исследований древней культуры майя благодаря энергии и энтузиазму Сильвануса Грисвольда Морли, возглавившего программу археологических исследований Института Карнеги в 1914 году и остававшегося на этом посту вплоть до 1929 года.

При этом Морли уделял особое внимание скрупулезной записи любых сохранившихся иероглифов майя с целью их возможной последующей расшифровки. Морли был действительно одержим идеей расшифровки письменности майя и, несмотря на то, что научному сообществу потребовалось еще по меньшей мере 50 лет, чтобы хотя бы приблизиться к практическому решению этой задачи, он уже в 1915 году опубликовал книгу под весьма громким и амбициозным названием «Введение в изучение иероглифов майя». С учетом того, что в то время никто даже близко не смог приблизиться к достоверной дешифровке хотя бы одной надписи майя, подобное название книги представляется едва ли уместным и сколько-нибудь обоснованным. Впрочем, в этой книге содержался ряд по-настоящему ценных замечаний и наблюдений автора, которые Морли сумел сделать, являясь серьезным и глубоким знатоком системы летоисчисления, принятой у майя, тех способов, которые они применяли для обозначения различных календарных и астрономических дат на стенах своих монументов. В книге «Введение в изучение иероглифов майя» этим вопросам уделено весьма значительное место. Морли трактует их со всей тщательностью, используя в том числе свою собственный очень обширный архив записей и рисунков, которые он создал за время многочисленных экспедиций в центры древней цивилизации майя.

Изданная в 1915 году книга Сильвануса Грисвольда Морли, пусть не могла, в силу объективных причин, по-настоящему претендовать на действительное раскрытие тайны письменности майя, явилась исключительно важной по другой причине. Благодаря проделанной Морли значительной работе по систематизации системы временных обозначений майя, которая была целиком приведена в этой книге, стало возможным по-новому — и гораздо более точно — проводить датировку древних сооружений майя. Книга Морли положила в этом смысле начало новой системе хронологии древних монументальных памятников майя, сделав ее гораздо более точной и исключив элемент произвольного, чересчур «широкого» толкования. В силу этого уже ни один специалист по истории майя, по крайней мере тот, кто дорожил своей репутацией, не мог более пускаться в безоглядные рассуждения о «волнах эмиграции» из Атлантиды и Древнего Египта, которые будто бы легли в основу зарождения культуры и цивилизации майя. Четкая хронологизация древних памятников майя и их датирование согласно особым значкам, обозначающим временные периоды и высеченным на их стенах, позволила создать новую систему хронологии доколумбовой цивилизации Мезоамерики, которая не зависела более от того, что говорилось в старых легендах и сказаниях, таких, как «Книга Пополь-Вух», «Анналы племени какчикель» и «Книги Чилам-Балам», которые перестали пользоваться подлинным доверием ученых, по крайней мере в том, что касалось приводимой в них хронологии событий.

В результате всех этих процессов сторонники прежней исторической школы «диффузионистов», полагавших, что истинные корни древних цивилизаций Центральной Америки лежат вне пределов самого региона, оказались практически полностью вытесненными приверженцами новых взглядов, которые считали, что все эти цивилизации являются результатом полностью самостоятельного постепенного развития. Сторонники этой теории, занявшей господствующее положение, учили, что цивилизации в Мезоамерике зародились самостоятельно и, развиваясь, с течением времени достигли вершин, наглядно выраженных в цивилизациях майя и ацтеков. В этих условиях разделять взгляды школы «диффузионистов» оказалось практически равносильно ереси.

Наиболее авторитетным выразителем этой точки зрения в середине КХ столетия стал британский археолог Дж. Эрик Томпсон. Томпсон слушал лекции Морли по истории в университете, а затем стал его учеником и в течение многих лет работал бок о бок с ним в Чичен-Ица и в местах проведениях многих других археологических раскопок на Юкатанском полуострове, в штатах Чьяпас и Петен. Когда Морли покинул из-за возраста свой пост, то Дж. Эрик Томпсон, являвшийся к тому времени ведущим сотрудником Департамента археологии Института Карнеги, принял из его рук своего рода «эстафетную палочку» наиболее авторитетного практического исследователя древностей майя.

Правда, вскоре сам Дж. Эрик Томпсон покинул Институт Карнеги (а институт, частично вследствие этого, свернул всю свою программу исследований древних цивилизаций Юкатанского полуострова). В конце 1926 года Томпсон принял предложение чикагского Музея естественной истории занять пост одного из ведущих специалистов в рамках обширной программы археологических исследований этого музея. Такое положение полностью устраивало Томпсона, поскольку предоставляло ему практически полную свободу действий, давая возможность заниматься тем, чем он хотел.

В течение последовавших за этим назначением десятилетий Мексика, избравшая антиамериканский курс в области политики, стала фактически запретной зоной для американских археологов. Из-за этого Томпсону пришлось перенести основную тяжесть своих археологических исследований в соседний Белиз. С учетом того, что сам Белиз был в ту пору колонией Великобритании в составе Британского Гондураса, а Томпсон являлся подданным британской короны, у него не возникало проблем с получением разрешений на раскопки.

Помимо многочисленных раскопок, которые Томпсон проводил на местности, он являлся также весьма плодовитым писателем и популяризатором науки, напечатавшим около 24 наиболее значимых книг и обширных статей в период начиная с 1929 года и вплоть до своей смерти в 1975 году. Во всех этих трудах Томпсон развивал мысль о том, что все цивилизации Центральной Америки сформировались самостоятельно, естественным путем, пройдя последовательный долгий путь от примитивного зарождения до высшего этапа своего развития. Из-за уникального авторитета, которым Томпсон пользовался среди своих современников, практически все из которых невольно подпали под воздействие его действительно незаурядного интеллекта, эта теория, выработанная им на основе многолетних практических наблюдений, постепенно превратилась в своего рода догму. После этого уже ни один уважающий себя археолог не смел больше выдвинуть идею о том, что истоки культуры и цивилизации народов Мезоамерики лежали за океаном — то ли Атлантическим, то ли Тихим; утверждать же о том, что они коренились в Атлантиде, было почти сродни анафеме.

В книге «Взлет и падение цивилизации майя» Томпсон представил последовательную хронологическую таблицу, отмечающую основные этапы зарождения и развития культуры майя на протяжении истории, которая стала новым словом в исследовании этой древней цивилизации. Отныне ученые смогли рассматривать цивилизацию майя во всей ее целостности, имея перед глазами последовательную схему ее развития, что позволило отказаться от бытовавшего прежде фрагментарного подхода.

При составлении своей хронологической таблицы Томпсон руководствовался как данными радиоуглеродного анализа, так и той информацией, которая была получена при расшифровке отдельных иероглифов майя, высеченных на стенах возведенных ими сооружений и обозначающих время их постройки. Составленной Томпсоном хронологической таблицей ученые-исследователи цивилизации майя руководствуются и по сей день. Британский ученый разделил историю майя на следующие этапы:

— период формирования цивилизации — с 1500 года до н. э. до 200 года н. э.;

— ранний классический период — с 200 года н. э. по 625 год

— классический период, этап расцвета — с 625 года по 800 год;

— классический период, этап краха цивилизации майя — с 800 года по 925 год;

— мексиканский период — 1925 года по 1200 год (в этот период на земли, где исконно обитали майя, вторглись племена тольтеков, пришедшие сюда из долины Мехико. Тольтеки частично поработили майя, частично захватили руководящие посты в их племенных объединениях;

— заключительный период — «период мексиканского поглощения», который длился с 1200 по 1540 год. В этот период на древних землях майя, где теперь главенствовали тольтеки, появились «новые империи» — Майяпан на Юкатанском полуострове и империя Киче в горах Гватемалы. Этот период в истории майя закончился с испанским вторжением в Мексику, положившим конец всей древней цивилизации майя.

Создание и разработка этой схемы, отдельные детали которой прослеживались в многочисленных работах по истории майя и становились явными при анализе материальных фрагментов, оставшихся от их цивилизации, явились главным вкладом Томпсона в историческую науку. Пусть и в несколько переработанном виде, эта схема продолжает оставаться базовой при изучении истории майя и в наши дни. Правда, в настоящее время «период формирования цивилизации» именуется «доклассическим» и в свою очередь делится на три периода: «ранний доклассический» (1800 год до н. э. — 1000 год до н. э.), «средний доклассический» (1000 год до н. э. — 300 год до н. э.) и «поздний доклассический» (300 год до н. э. — 250 год н. э.), «мексиканский период» именуется теперь «ранним постклассическим периодом», а «период мексиканского поглощения» — «поздним постклассическим периодом».

В настоящее время в историографию майя введен также новый период — «архаический», начало которого отсчитывается от ледникового периода и который заканчивается 2000 годом до н. э. В «архаический» период на территории Мексики вообще не существовало цивилизации как таковой.

То, что разработанная Томпсоном хронология истории майя столь успешно выдержала испытание временем, свидетельствует о ее полезности с точки зрения определения исторически значимых эпох на основе археологических данных. Это, однако, не означает, что предложенная Томпсоном хронологическая система безупречно-верно отражает истинную историю майя. В частности, она не очень хорошо согласовывается с данными, которые содержатся в письменных памятниках древних мезоамериканских цивилизаций — в таких, как «Книга Пополь-Вух» майя или «Легенда де лос Солее» ацтеков, рассказывающих о целых эпохах, предшествовавших современному периоду развития человечества, когда оно оказалось практически полностью уничтоженным природными катастрофами. Точно так же и выдвинутая Томпсоном теория о том, что цивилизация в регионе Мезоамерики развивалась совершенно самостоятельно и независимо от остального мира, противоречит многочисленным рассказам как майя, так и ацтеков о том, что их цивилизации возникли в результате массовой миграции людей, приплывших в эти места из-за океана. Именно эти древние легенды и рассказы и способствовали появлению исторической школы «диффузионистов», полагавших, что истинные корни древних цивилизаций Центральной Америки лежат вне пределов самого региона и искавших их следы в Атлантиде, в Африке, Европе и Азии.

Сам Томпсон категорически отвергал подобные теории, заявляя: «Ни один из специалистов, занимавшихся практическими археологическими исследованиями и раскопками в Мезоамерике, не поддержит предположение о том, что этот регион был заселен иммигрантами, приплывшими в Америку через Атлантический или Тихий океан»^{11}. Подобно подавляющему большинству ученых своего поколения, Томпсон исходил из того, что предками всех американских аборигенов являются представители азиатских племен, примерно за 11 тысяч лет до новой эры перебравшиеся на территорию Нового Света по сухопутной перемычке, которая связывала Евразию с Америкой в районе Берингова пролива, и писал по этому поводу: «В настоящее время все ведущие археологи согласны с тем, что Американский континент действительно был заселен выходцами из Азии, перебравшимися на территорию Нового Света по сухопутному «мосту», соединявшему Евразию с Америкой в районе нынешнего Берингова пролива. В то же время не существует полного единства по поводу того, когда именно это произошло. Большинство исследователей полагает, что это случилось около 20 тысяч лет тому назад. Самые древние раскопанные на сегодняшний день остатки человеческого поселения в местечке Туле-Спрингс в американском штате Невада относятся к одиннадцатому тысячелетию до новой эры, однако очевидно, что со временем будут обнаружены и более древние поселения»^{12}.

Сделанное Томпсоном предсказание оказалось абсолютно верным: впоследствии археологи обнаружили немало значительно более древних по возрасту стоянок человека в Америке. Однако, он, видимо, должен был бы быть поражен тем, что древнейшую из них обнаружили не на Аляске — то есть там, где благодаря сухопутному «мосту» с Евразией проходили древнейшие пути миграции, а в находящейся за тысячи километров Бразилии. Здесь, в пещере в местечке Педро Фурада, находящемся на территории национального заповедника Капивара, обнаружены следы человеческой стоянки, которым не меньше 50 тысяч лет. На стенах пещеры изображены фигуры охотников и животных, на которых они охотились, схожие с подобными же изображениями, которые можно встретить в Европе и в Африке. При этом даже беглого взгляда на карту достаточно, чтобы понять, что Бразилия гораздо ближе к Западной Африке, нежели к Аляске и к Берингову проливу. Безусловно, для того, чтобы доплыть из Африки в Южную Америку, требуется пересечь весь Атлантический океан. Однако в том случае, если древние люди располагали какими-то лодками или подобием судов, то они вполне могли сделать это — при условии, что им также помогут благоприятные ветра и течения. Национальный заповедник Капивара находится в провинции Пьяу. Возможно, что древние мореплаватели, после того, как пересекли Атлантический океан, добрались до этого места по реке Сан-Франциско и, дойдя до конечной точки своего маршрута, обосновались в пещере в местечке Педро Фурада.

В последние годы была произведена расшифровка иероглифов майя. Работа по расшифровке иероглифов продолжается до сих пор, однако ее результаты уже вызвали существенный сдвиг в нашем отношении к майя. В частности, благодаря этому навсегда исчезло бытовавшее прежде романтическое представление о майя как о мирных людях, которые занимались лишь выращиванием урожая, созданием книг и строительством городов. Теперь мы знаем, что, подобно всем остальным коренным народам Америки, майя вели нескончаемые войны друг с другом и с соседями. И, что совсем ужасно, кажется, что основной причиной этих войн являлась нужда в пленниках, которые требовались для человеческих жертвоприношений. Вместо того чтобы убивать своих противников, майя старались пленить их, захватив живыми. Наиболее «ценились» в этом смысле предводители соседних племен. При «счастливом» исходе этих людей приносили в жертву богам тут же после удачного для майя завершения битвы. Чаще же всего майя превращали своих пленников в рабов и приносили их в жертву позднее, в дни важнейших религиозных праздников.

Вопрос о том, почему эти в остальном весьма цивилизованные люди с таким упоением занимались столь ужасными вещами, остается открытым и труднообъяснимым. Возможно, подобно ацтекам, они были убеждены, что их цивилизацию постигнет какая-то страшная катастрофа, если вдруг они перестанут приносить кровавые жертвы своим богам.

Нам также известно, что майя совсем не стремились к приобретению материальных благ наподобие современных людей. Большинство людей владело лишь собственной одеждой да несколькими предметами домашнего обихода и сельскохозяйственными инструментами. Вплоть до эпохи испанского завоевания майя оставались в основном людьми каменного века. Используя простейшие каменные или деревянные орудия, они возделывали землю, чтобы выращивать на ней маис, бобы и сладкий перец.

Однако вожди майя резко отличались от остальной массы населения, прежде всего своей изысканной одеждой, которую они носили как повседневно, так и когда участвовали в битвах. Однако пышность этих одеяний диктовалась не требованиями моды, а религиозными соображениями: вся одежда и украшения повелителей майя имели церемониальное значение. Об этом говорит дешифровка иероглифов, нанесенных на одеяния вождей майя, на их головные уборы, браслеты и юбки. В этом смысле одежда вождей майя была схожа с церемониальными одеяниями первосвященников Римско-католической церкви.

Поскольку майя не умели выплавлять металлов и не знали колеса, обладали крайне примитивными познаниями в области судоходства и навигации, то их современники из средневековых стран Европы, из Китая или с Ближнего Востока, скорее всего, посчитали бы цивилизацию майя крайне примитивной. Однако была область, в которой майя значительно опережали всех своих современников из других стран и регионов. Этой областью была астрономия, точнее — разработка представлений о временных циклах, больших и малых, и о том, как эти циклы соотносятся с движением Луны, различных планет и самого Солнца. Представления о временных циклах входили неотъемлемой составной частью в религиозные убеждения и концепцию мира майя и служили основой для краеугольного камня их религиозных убеждений: веры в то, что мы живем в четвертую «солнечную эпоху». Подобно ацтекам, майя верили, что нынешней «солнечной эпохе» предшествовали другие «солнечные эпохи», в ходе которых землей правили другие боги, а на самой земле жили другие люди[17]. Причем каждая из предшествующих «солнечных эпох» заканчивалась тем, что практически все из живших на Земле погибали в результате страшных природных катастроф, оставлявших в живых буквально считанные единицы.

НАСЛЕДИЕ МАЙЯ

Вопреки широко распространенному мнению, майя как народ вовсе не исчезли с закатом их цивилизации. И несмотря на то что примерно в 900 году н. э. они внезапно бросили все свои города и удалились в джунгли, сами они сохранились как этнос и в настоящее время насчитывают до шести миллионов человек, проживая в тех же самых местах, где когда-то жили их предки.

Регион компактного проживания майя включает юго-восток Мексики (это прежде всего Юкатанский полуостров, а также штат Чьяпас и часть территории штата Табаско), всю Гватемалу и Белиз (бывший Британский Гондурас), а также западные области Гондураса и Сальвадора. Несмотря на то что майя живут в разных государствах и имеют различное гражданство, они все равно являются единым этносом, вопреки разделяющим их политическим барьерам. Вплоть же до периода испанского нашествия и завоевания их всех объединяла одна и та же религия, которая, правда, практиковалась с различными местными вариациями.

В настоящее время региональные различия между разными группами майя проявляются также и в языковой сфере: майя сейчас говорят на примерно 30 различных диалектах. При этом, точно так же, как и все европейские языки восходят к древнему индоевропейскому языку и относятся к индоевропейской семье языков, все современные диалекты майя восходят к корневому древнему языку, который современные исследователи называют «протоязыком майя». При этом, естественно, все диалекты майя гораздо ближе друг к другу, чем, к примеру, такие европейские языки, как немецкий и греческий. Одновременно, подобно тому, как европейские языки объединены в группы (романская — Франция, Испания, Италия, Португалия; германская — Германия, Нидерланды, Северная Европа; кельтская — Англия, Уэльс, Шотландия, Ирландия), языковые диалекты племен майя также образуют аналогичные группы по признаку сходства.

В результате примерно 30 различных диалектов, на которых изъясняются сейчас майя, принадлежат к шести основным группам: «уастекской», «юкатекской», «большой чоланской», «большой мангбаланской», «мамеанской» и «большой кичеанской». Доминируют при этом языки, относящиеся к «юкатекской» и «кичеанской» группам. На них изъясняется большинство современных майя. Раньше же доминировали диалекты, принадлежащие к «чоланской» группе. Регион, в котором жили майя, говорящие на языках «чоланской» группы, располагался в самом центре территории, занимаемой ныне майя, протянувшись от прибрежного района Табаско через всю долину реки Усумасинта до Белиза. Это был тот самый регион, в котором были сооружены самые известные древние города майя; в него входили такие легендарные места, как Паленке, Бонампак, И ткал, Яшчилан. Исходя из этого, археологи полагают, что именно на языках, принадлежащих к «чоланской» группе, изъяснялись построившие эти древние города строители-майя. Именно на этих языках исполнено подавляющее большинство надписей, высеченных на стенах старинных сооружений.

В настоящее время на языках, принадлежащих к «чоланской» группе — на языках «цоциль» и «цельталь», — изъясняются майя, живущие в окрестностях города Сан-Кристобаль де лас Касас. Эти племена майя— самые консервативные в смысле сохранения древних традиций. Большинство поживающих здесь женщин по-прежнему не признают никакой другой одежды, кроме национального одеяния «уипиль» — особой вышитой рубашки. Несмотря на внешнюю приверженность католицизму, который насаждался здесь в течение столетий, в действительности местные жители сохранили в неприкосновенности огромное количество элементов своей древней дохристианской культуры. Уникальным даже на фоне всех остальных племен майя является то, что племя «цоциль» сохранило и продолжает использовать 260-дневный древний календарь Мезоамерики, который ацтеки называли «Тоналаматль», а майя — «Цолкин», то есть «счет дней».

В настоящее время, когда майя, да и другие коренные народы Центральной Америки, обращают все больше внимание на свое прошлое и на свои исторические корни, возникла новая волна увлечения древним календарем «Цолкин». В результате увлечение этим календарем переживает своего рода ренессанс. И это не случайно: только на основе календаря «Цолкин» возможно возрождение такого древнего традиционного обычая, как предсказание будущего. Современные индейские священнослужители, которых называют «хранителями дня», широко используют его для того, чтобы делать свои прогнозы и предсказания.

Для того чтобы обозначить названия отдельных дней 260-дневного годового цикла календаря «Цолкин», древние майя пользовались теми же принципами, что и ацтеки, выбирая эти имена из списка основных 20 дней. При этом названия этих двадцати дней были весьма схожи с ацтекскими:

Подобно ацтекам, наряду с 260-дневным календарем «Цолкин», майя имели также 365-дневный календарь «Хааб», состоявший из 18 месяцев длительностью по 20 дней каждый и дополнительного 19-го месяца продолжительностью всего 5 дней.

18 месяцев длительностью по 20 дней каждый обозначались именами: Поп, Во, Сип, Соц, Цек, Шуль, Яшкин, Мол, Чен, Яш, Сак, Кех, Мак, Канкин, Муан, Паш, Кайаб и Кумху. Самый короткий 19-й месяц продолжительностью всего 5 дней, считавшийся исключительно несчастливым, назывался Уайеб. На илл. 11 приведены иероглифы майя, которыми обозначались эти месяцы.

Подобно ацтекам, майя комбинировали оба календаря, 260-дневный «Цолкин» и 365-дневный «Хааб», для того, чтобы вычислить 52-летний временной цикл.

В то же время, в отличие от ацтеков, майя, как представляется, лучше осознавали несовершенство всех этих календарей и 52-летних циклов для подсчета очень длительных отрезков времени. Возможно, из-за этого майя обычно очень старательно обозначали время создания своих архитектурных памятников и больших сооружений. Это было явлением, в принципе уникальным для народов Центральной Америки. При этом майя использовали особую календарную систему, в которой дни отсчитывались от определенных исторических событий.

С точки зрения развития техники и технологии, цивилизация майя представляется однозначно примитивной с позиций сегодняшнего дня. Они не знали плотин, каналов и электричества, у них не было автомобилей, компьютеров, телевизоров и самолетов и даже простых повозок. Однако, несмотря на относительную нехватку материальных благ, майя жили исключительно богатой духовной жизнью. В их мире не было места отвлечениям и соблазнам, характерным для современного общества, и они смогли развить свои психические и психологические качества до состояния, которое нам кажется поразительным. Подобно австралийским аборигенам, майя тщательно изучали свои сновидения, полагая, что то, что они видели во сне, может оказать огромное воздействие на события в дневной жизни. Для того чтобы находиться в постоянном контакте с «иным миром», населенном богами и духами, они разработали сложную систему кровавых ритуалов и жертвоприношений, которые кажутся нам отталкивающими, но были исполнены исключительного смысла для них самих. Ибо, подобно всем другим аскетам, майя верили, что умерщвление плоти — в том или ином виде — необходимо для сохранения жизни на земле.

С самого начала развития своей цивилизации и на протяжении всего «классического периода» истории, то есть с 100 года н. э. до 900 года майя сумели создать одни из самых выдающихся образцов искусства и архитектурных памятников. Затем, по причинам, которые до сих пор не совсем ясны, майя оставили свои великолепные города и ушли в джунгли. В результате этого самые густонаселенные и развитые регионы, где процветала цивилизация майя, расположенные на территориях современных штатов Чьяпас и Петен, оказались заброшенными и практически обезлюдели.

Затем в северной части Юкатанского полуострова произошел своеобразный ренессанс — новое возрождение культуры майя. В этом регионе возникла, по сути дела, новая цивилизация на основе старой; при этом сам национальный состав носителей этой новой культуры также оказался смешанным — к майя добавились индейцы, мигрировавшие в эти места из района долины Мехико. В результате появились вызывающие восхищение своими многочисленными памятниками города Чичен-Ица и Ушмаль, равных которым практически нет во всей Центральной Америке. Однако этот расцвет цивилизации майя, с его гигантским размахом строительства, не мог скрыть тот факт, что сама цивилизация находилась в периоде упадка и загнивания, и что самым распространенным явлением в тот период стали необычайно участившиеся человеческие жертвоприношения.

Из-за превратностей истории и утраты многих памятников и свидетельств древних лет в истории майя останется много такого, чего мы так никогда и не узнаем. Однако дешифровка иероглифов майя, которыми записаны многие сведения из их истории и быта, стала в свое время по-настоящему революционным событием в науке, открывшим нам новые страницы из жизни майя и заставившим взглянуть на ряд вещей совершенно иными глазами. Выяснение того, как произошло это удивительное открытие, явилось следующим этапом моего собственного путешествия по земле майя.