Коньки и Камни

23

Минка

Переливается как дерьмо.

Сидя напротив Брук за завтраком в воскресенье, я чувствовала на себе ее пристальный взгляд, полный незаданных вопросов. Наверное, потому, что я тоже выглядела как дерьмо.

"Что случилось после игры?" — спросила она непринужденно, но я услышал под ее словами беспокойство. "Только эссе, как я уже говорила".

Я пожала плечами, стараясь казаться бесстрастной. "Ничего особенного", — соврала я, избегая ее взгляда. Но Брук было нелегко обмануть.

Она наклонилась вперед, выражение ее лица стало серьезным. "Минка, ты лгала мне, и это очевидно", — сказала она. "Мне кажется, это мило, что ты думаешь, будто умеешь хорошо врать, но мы оба знаем, что ты не умеешь". Она протянула руку и взяла мою ладонь, сжав ее. "Я просто хочу знать, что с тобой все в порядке".

Я колебалась, разрываясь между сохранением своего секрета и доверием лучшей подруге. Наконец я решила рассказать ей часть правды. "Я встречаюсь кое с кем", — призналась я, понизив голос. "Но это сложно, и он не тот, кого одобрили бы другие".

Глаза Брук слегка сузились. "Он хорошо с тобой обращается?" — спросила она, делая глоток мокко.

Я кивнула, и, несмотря на хаос эмоций внутри меня, на губах заиграла улыбка. "С ним я чувствую себя свободной так, как ни с кем другим", — сказала я, вспоминая моменты общения с Незнакомцем, которые одновременно смущали и будоражили меня.

Брук некоторое время изучала меня, затем вздохнула. "Хорошо", — просто сказала она. "Просто… просто убедись, что ты знаешь, во что ввязываешься, хорошо? И помни, ты всегда можешь прийти ко мне, если тебе что-то понадобится. Что угодно".

"Я знаю, Брук. Спасибо." Благодарность в моем голосе была искренней. Это было облегчение — поделиться хотя бы частичкой того, что происходит, с кем-то, кому не все равно.

Когда мы закончили завтрак, часть меня почувствовала облегчение от того, что я поделилась, пусть даже это была лишь малая часть всей истории. Принятие и забота Брук стали напоминанием о том, что, что бы ни происходило с Незнакомцем, я была не одна. У меня есть друзья, люди, которым я небезразлична.

На протяжении всего воскресенья мои мысли постоянно возвращались к Леви и его раненой руке. Беспокойство не покидало меня, постоянно присутствуя в моем сознании.

Когда наступил понедельник, я с нетерпением ждала встречи с ним, чтобы проверить его. После того, что он для меня сделал, это было правильным решением.

К тому же, как мой игрок, он был в некотором роде моей обязанностью.

Я стояла у аудитории профессора Брэдли и сканировала толпу в поисках Леви. Я специально пришла пораньше: если я сделаю это так, чтобы не привлекать внимания, он, возможно, позволит мне избежать наказания.

Когда я наконец заметила его, он был в своей форме, но без галстука, что как-то дополняло его обычный суровый вид. Леви выделялся даже в оживленном коридоре. Его волосы были слегка растрепаны и падали на глаза, что делало его еще более задумчивым. Его выражение лица сочетало в себе раздражение и задумчивость, что, казалось, отпугивало большинство людей.

Но мне было все равно.

Набравшись смелости, я подошла к нему. "Леви, — тихо позвала я, потянувшись к его руке. Я хотела проверить, стало ли ему лучше, может быть, предложить какое-то утешение.

Он отреагировал почти мгновенно, отдернув руку и нахмурившись. "Что, по-твоему, ты делаешь?" — огрызнулся он, его голос был низким, но резким.

Я слегка отшатнулась от его тона, удивленная и обиженная его реакцией. "Я просто хотела проверить, все ли в порядке с твоей рукой", — объяснила я, стараясь, чтобы мой голос был ровным.

Глаза Леви сузились, и он разразился насмешливым смехом. "Ты думаешь, что ты какой-то святой, Мазерс? Приходишь проведать меня, как будто я благотворительная организация?" Его слова были язвительными, каждое — как пощечина.

Я стояла, ошеломленная его суровостью. Его реакция была холодным всплеском реальности. Возможно, я наивно полагала, что после случившегося между нами наступит некоторое смягчение. Но его слова ясно дали понять: что бы ни произошло, какой бы момент уязвимости он ни продемонстрировал, это не изменит динамику наших отношений.

Когда он повернулся и ушел, я осталась стоять на месте, переполненная эмоциями и не имея возможности их выразить.

Глупая.

Я была такой глупой.

Почему я думала, что несколько мгновений что-то изменят между нами?

Как раз в тот момент, когда я пыталась осмыслить резкий уход Леви, я почувствовала, как сзади меня мягко прикрывают глаза. Мое тело инстинктивно напряглось, и я почувствовала вспышку предвкушения, подумав, что это может быть Незнакомец.

Но тут знакомый голос прошептал: "Угадай, кто?"

Сойер.

Мое сердце заколотилось, когда я вырвалась и повернулась к нему лицом. Сойер стоял с непринужденной, уверенной ухмылкой, и его внешность вызывала ностальгию. У него были те же непокорные белые волосы, которые, казалось, бросали вызов гравитации, обрамляя лицо с резкими красивыми чертами. Его глаза, яркие и озорные, подчеркивались непокорными прядями волос, спадавшими на лоб. Он был высок и широк, а его осанка излучала природную харизму, которая всегда была частью его обаяния.

И именно поэтому у него была такая репутация.

Улыбка Сойера расширилась, когда он увидел мою реакцию. "Я искал тебя", — сказал он. "Мой брат наконец-то сказал мне, в каком классе ты учишься".

Прежде чем я успела ответить, появилась Брук, протягивая мне чашку кофе из "Ривер Стикс". Она настороженно посмотрела на Сойера. "Какого черта ты делаешь здесь, на вражеской территории?" — потребовала она, окинув его взглядом. Она была одной из немногих знакомых мне женщин, не поддающихся его природному обаянию, даже если она писала мне об обратном.

Сойер пожал плечами, его улыбка была непоколебима. "В среду у нас игра против Крествуда", — сказал он. "Тренер хотел, чтобы команда приехала на пару дней раньше, чтобы потренироваться". Он перевел взгляд обратно на меня.

"Пришел посмотреть, не зеленее ли трава на этой стороне, Вулф?" сказал Леви, достаточно громко, чтобы мы услышали. В его голосе была какая-то нотка, что-то, что намекало на нечто большее, чем просто соперничество, хотя я не мог определить, что именно.

Сойер повернулась к Леви лицом и нахально ухмыльнулся. "Просто проверяю старых друзей, Кеннеди", — сказал он. "Но ты ведь об этом мало что знаешь, правда?" Его слова были дразнящими, но в них чувствовался вызов.

"По крайней мере, меня не призвали третьим", — ответил он.

Я заметила, как на лице Сойера мелькнула досада, но прежде чем он успел ответить, появился профессор Брэдли. У профессора зазвенели ключи, когда он отпирал дверь своей аудитории, и он строго посмотрел на Сойера. "Вулф, тебе нужно отправиться в "Ящик Пандоры" и держаться подальше от кампуса, если только ты не в сопровождении эскорта. Это не ваше место".

"Не нужно сопровождения, профессор", — сказал он. "Видит Бог, мне не нужно за него платить. Не то что Кеннеди здесь". Его комментарий вызвал хихиканье у пары студенток поблизости, и он ответил на него кокетливым подмигиванием.

Я закатила глаза.

Вот оно.

Именно поэтому я порвала с ним отношения.

Когда лекционный зал заполнился студентами, я уже собиралась последовать за ними, когда Сойер поймал меня за запястье. "Мне нужно с тобой кое о чем поговорить", — сказал он с чувством срочности в голосе.

Леви сузил глаза. "Разве она не бросила тебя, Вулф?" — грубо спросил он. "Не можешь принять отказ?" Его тон был язвительным, в нем чувствовалась едва скрываемая враждебность.

Сойер нахмурился, заметно раздражаясь, что было странно, потому что в нем одновременно раздражало и восхищало то, что ничто не могло его задеть. "Думаю, нет", — сказал он. "Но вы, должно быть, привыкли к этому, учитывая, кем является ваш отец… то есть был".

В воздухе между ними витало напряжение, и я видела, как Леви сжимает кулаки, а его тело напрягается, словно готовое к драке.

Быстро встав между ними, я повернулась лицом к Леви, положив руку ему на грудь. "Твоя рука уже ранена", — огрызнулась я. "Не будь глупцом. Не позволяй ему влезть к тебе в душу".

Ярость Леви была почти осязаема, в его глазах зарождалась буря. Но он сдержался, мышцы его челюсти напряглись, когда он пытался сдержать свой гнев.

Повернувшись к Сойеру, я резко спросила: "В чем твоя проблема?"

Он поднял руки. "Я просто хочу поговорить. Это ненадолго".

"Этого не может быть", — настаивала я. "У меня скоро начнутся занятия".

Я знала, что мы уже привлекаем любопытные взгляды других студентов, и это было последнее, что мне нужно. Я кивнула Брук, бросив на нее ободряющий взгляд, чтобы дать ей понять, что со мной все в порядке. Она ответила мне легким кивком, но ее глаза все еще были полны беспокойства.

Я отошла от Сойера, его руки были небрежно засунуты в карманы. В кои-то веки он не затеял большую игру и не включил свой шарм. Он молчал, и это было приятно.

"Я не понимал, что значит быть женихом", — наконец сказал он. "Я хочу все сначала, Минка. Я хочу попытаться сделать так, чтобы все получилось".

От его слов я растерялась. "О чем ты спрашиваешь?" сумела сказать я, хотя была уверена, что уже знаю ответ.

"Я хочу снова обручиться", — искренне сказал Сойер, и его глаза искали мой ответ.

От его слов у меня в груди все сжалось. Если бы я согласилась, то чувство свободы и открытий, которое я испытывала в последнее время, исчезло бы. Я снова окажусь в мире ожиданий и ролей, которые я пыталась переосмыслить.

Это означало бы потерять Незнакомца.

Мысль о том, что я больше не смогу быть с ним, поразила меня в самое сердце.

"Я буду верен тебе", — продолжал он, не понимая моих мыслей. "Я даже не буду смотреть на других девушек".

"Для тебя это невозможно", — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.

"Я могу это сделать, если постараюсь", — сказал он. Возможно, мне показалось, но в его голосе звучала обида на то, что я сомневаюсь в нем. "Не зря же меня так высоко задрафтовали".

Я посмотрела на него долгим взглядом. "Ты действительно этого хочешь, или твоя семья давит на тебя, чтобы ты вернулся ко мне?" мягко спросила я, не отрывая взгляда от идеально ухоженной травы.

Сойер отреагировал мгновенно. "Я хочу, чтобы у нас с тобой все получилось".

"Но ты ничего обо мне не знаешь", — заметила я, с каждым словом все яснее осознавая реальность нашей ситуации. "Не совсем".

Взгляд Сойера обжигал мне кожу, но я знала, что не могу ответить ему так, как он хочет. Мне нужно было время, пространство, чтобы понять, чего я действительно хочу, вдали от давления и ожиданий наших семей, вдали от сложной динамики, которая теперь была частью моей жизни.

"Все в порядке, тебе не обязательно отвечать сейчас". Его голос был искренним, полным надежды. "Но, может быть, после игры в среду ты дашь мне знать? Просто подумай об этом, хорошо? Я мог бы стать хорошим мужем, и я знаю, что твой дядя недоволен тобой. Во всяком случае, так мне сказал отец. Возможно, это сработает для нас обоих. И кто знает? Может быть, мы в конце концов влюбимся друг в друга".

Я не высказывала своего скептицизма, но сомневалась, что Сойер действительно понимает, что такое любовь.

Я огляделась по сторонам, вглядываясь в шумную обстановку кампуса. Студенты проходили мимо нас, поглощенные своими разговорами и расписаниями. Деревья, выстроившиеся вдоль дорожки, мягко покачивались на ветру, их листья тихо шелестели, что контрастировало с буйством эмоций внутри меня.

Наконец я кивнула. "Я подумаю", — пообещала я, хотя слова прозвучали тяжело и неуверенно.

Сойер крепко обнял меня, и этот жест больше походил на требование, чем на утешение. "Я могу сделать тебя счастливой, Минка. Я знаю это", — прошептал он. "Мне просто нужно, чтобы ты рискнула".

Он проводил меня обратно в класс, оставив у двери с надеждой во взгляде. На секунду мне показалось, что он собирается меня поцеловать, но я быстро сделала шаг назад и направилась внутрь.

"Как хорошо, что вы присоединились к нам, мисс Мазерс", — сухо сказал профессор Брэдли.

А мне было все равно.

Я была слишком сосредоточена на случившемся, чтобы смущаться.

Я заметила, как Брук тихонько закатила глаза, наблюдая за комментариями Брэдли, и слегка усмехнулась.

Но мое внимание привлек сузившийся взгляд Леви. Его взгляд был пронзительным, почти обвиняющим, как будто я совершил какое-то непостижимое преступление. Интенсивность его взгляда была тревожной, и у меня возникло ощущение, что я как-то обидел его, сам не зная как и почему.

Я села на свое место, пытаясь избавиться от этого чувства. Его реакция была такой напряженной и в то же время такой неразборчивой.

Я не понимала его.

Часть меня жалела, что не может читать его мысли, но другая часть была благодарна, что не может. Его ненависть жгла, и я не хотела знать, о чем он думает, когда думает обо мне.

Это чувство не покидало меня на протяжении всей лекции, являясь безмолвным напоминанием о том, что ситуация, в которой я оказалась, далеко не проста, а выбор, который мне предстояло сделать, становился все более сложным.

Я хотела сохранить эту свободу, которая у меня была… но Сойер не ошибся. Ричард был в ярости, и, поскольку от него не было никаких вестей, я не знала, что у него в рукаве.

И это беспокоило меня больше всего на свете.