Корабль неспасенных

Глава 5. Где Женя?

Дела сами себя не сделают. Главное – он так и не закончил внешний обход корабля. Километровый веер солнечных парусов следовало перешерстить с роботами. Тем более что пора свернуть с маршрута и раскочегарить плазменную тягу. Черная дыра распахнулась совсем близко, может всосать кораблик и не облизнуться.

Ползать по обшивке «Наиль» пришлось больше пяти часов.

Мысли о пленнике Воронцов задвигал в темные углы сознания. Пусть вызреют. Что подкидыш делает в каюте, смотреть не тянуло. Наиль слепила ему уютную квартирку и отрапортовала: Женя сидит внутри, как зверек, лишним движением воздух не колыхнет. Плохо ему, хорошо ли в норе – бог весть.

После упражнений в экзоскелете под дулами звезд Воронцов решил поковыряться в данных последних месяцев полета. Убаюкивает, медитация не хуже кручения гладких шариков между пальцами. А если обновлять чашки черного кофе одновременно с навигационными выкладками и сохранившимися в базе космическими пейзажами, то часы пролетают незаметно.

Вот как, не любя космос, он стал астроинженером? Оставшаяся на экзопланете бывшая жена твердила, что Воронцов в душе эгоцентричный бездельник и авторитарный зануда, уверенный, что лучше всех все знает. Его с места не сколупнешь, пока размазан с теплым пледом по дивану. Но если что-нибудь на чужой полке оскорбляет вкус, то начнет выгрызать мозг. Бывшие обожают все житейские наблюдения превращать в саркастические ярлыки. Готовят надоевших благоверных к бросовой распродаже.

Если стряхнуть яд с характеристик, то во многом бывшая права. В космос он сунул нос, чтобы понять, как можно этот стылый долгострой хоть в некоторых углах облагородить. Задача, что и говорить, человечеству не по силам, но мечта все равно питает фантазию и разогревает мозг. Жаль невозможно, как бог, одним словом творить.

– Объект впал в ярость, – внезапно сообщила Наиль. – Мечется по каюте. Явно хочет вырваться.

В углу экрана всплыло окошко трансляции. Воронцов обреченно распечатал конвертик.

Ничего себе! У Франкенштейна моторчик злости завели до передела. Похоже, надеется пробить дыру наружу. И с какой страстью по стенам колотит-то!

– Что это с ним такое произошло? Ты его виртуальной беленой не кормила случаем.

– Без понятия, чем его там кормить. Говорила тебе, Павел, и сейчас скажу, выбрось в дыру бяку и наслаждайся полетом. Я с тобой на все темы готова болтать, чтобы не скучал. Могу даже изобразить психически больную. А захочешь одиночества, в моем архиве двадцать тысяч семьсот пятьдесят две и три четверти не просмотренных инсталляций.

– Со счета не сбилась, психически больная?

– Вот еще, просто слегка округлила, – обижено фыркнула Наиль. – Одну ты так и не прокрутил до конца.

Воронцов вздохнул и поднялся. Нормально пообщаться в этой летающей посудине решительно не с кем. Либо дидактичный бухгалтер, либо бешеный космический чудик.

***

Женя вцепился взглядом в Воронцова и застыл над бесформенной горой разломанных псевдокартин, тусклых осколков псевдосветильников и обрывков псевдокниг. Роботы, которых пару минут назад существо отшвыривало точными пинками, почувствовали слабину и ринулись растаскивать безобразие.

Стоило заглянуть сюда раньше, махнуть крылом, всунуть ритуальную чашку ненужного чая. Проклятый гомункул питаться так и не стал. Пирушкой его на мирный лад не настроить. Вон как прогнул яростными ударами пластины нижних перекрытий. Лоскуты кое-где расползлись и жалобно поблескивают.

– Твою-то мать!

С воплем монстр ринулся на Воронцова. Но в три быстрых шага влип в силовую пленку. Наиль среагировала на угрозу и выставила защиту. Воронцов, не делая резких движений, мучительно вспоминал наиболее «убойные» способы успокоения.

– Где Женька, мать твою?!

Вопрос вышиб дух и послал в нокаут. То есть как это где?

– Я чувствую, где-то здесь! Совсем рядом. Но не пойму.

Руки, словно оторванные от двух разных людей, били по разделяющей перегородке. Лицо кривилось отчаянием.

– Женя! Прекращай прятаться, просто поговорим.

Подкидыш оглядел каюту, будто надеялся обнаружить забившегося в угол призрака. Не вышло. Крошечный, утопленный под бровью один глаз и выразительный, чуть раскосый второй уставились на несчастного Воронцова непечатной угрозой.

– Что это за место, черт возьми?!

Дуб, орех или мочало, начинаем все сначала. Не смешно. Страшно. Ночные кошмары любят заедать повторами.

– Ты не будешь на меня бросаться, и мы поговорим.

Тот кивнул с неохотой, отвел взгляд, будто нож за спину спрятал.

– Наиль, убери пока щит.

Подкидыш раздул ноздри, просканировал глазами периметр, но вопросов задавать не стал.

– Еще раз. Как к тебе обращаться? – спросил Воронцов.

– Игорь Иванович обращайся. Какого ляда придуряться, сам знаешь, что у меня по роду службы встроенный идентификатор. Проверяешь, в своем ли я уме? Котелок варит норм, не сомневайся.

Значит, «Игорь Иванович» со своим умом и идентификатором. В дыру твою туманность! Самое время понять, в какое измерение криокошмара Воронцова вынесло на субсветовой. Ладно. Вдохнуть, выдохнуть и тянуть штурвал на себя.

– Ну мало ли, я вот думал, что Женя – это как раз ты.

– Издеваешься что ли, говнюк? – скривился тот, – Все эти ваши программерские штучки. Не надоело?

Абракадабра не укладывалась в истерзанном мозгу. Второй раз выводить рулады о своем космическом путешествии и тащить под звезды забывчивого гомункула не хотелось.

– Давай так, чувак, – бросил Воронцов зло, не сдерживаясь. – Я здесь главный. Могу скрутить тебя. Посему – советую не дергаться. И никуда не выпущу, пока про себя все не выложишь.

– Что все?

– Лучше меня знаешь, сволочь! – рявкнул Воронцов. – Я тебе подсказывать не собираюсь. Хочешь найти Женю, дашь мне то, что требуется. Иначе будет хуже.

Знать бы еще, что требуется, но плевать. Воронцов не пытался контролировать гнев. Наоборот. Спустил с цепи. Раздул жирным мыльным пузырем. А вот «Игорь Иванович» сдерживался из последних сил, желваки двигались, проминая лицо.

– Окей, дружище, я все понял, – выдавил-таки сквозь зубы. – Расскажу, как у исповедника.

– Слушаю.

Воронцов решительно развернулся, дотопал до низкого кресла с массивными кожаными подлокотниками и упал в него. Урод напротив медлил, молчал. Усмешка змеилась, соскальзывая в хищный оскал. Потом тело дернулось, как от электрического импульса, губы перестали кривиться, явственно взятые под контроль.

– Мне нечего скрывать, зря вы меня здесь заперли. Самоубийство – это дерьмо. Я не стал бы в нем участвовать. Меня тошнит от этих слабаков на работе. Нытики и хитрецы. А на крыше... На крыше я оказался совсем по другой причине. Вынесло меня, как штормом, когда в спасатели заделался.

– С чего тебе верить?

– Послушай, я понимаю. Мне повезло и ломаную тушку как-то откачали. Хотя тело будто не моё. И теперь вы полощете мозг, как остальным. Странно, правда, как-то. Квартира дурацкая, ни коек, ни халатов. Новые психтехнологии?

Вот так размашисто выпнули на середину минного поля, и теперь ступать по нему придется словами.

– Что-то вроде того, – промямлил Воронцов. – Так что тебя занесло на небоскреб?

Взгляд прошелся по стенам, угол рта дернулся. Страшилище, как есть, а вчера таким не казался. Что-то в нем неуловимо менялось раз от раза.

– Марк вызвонил тупыми угрозами. Не думал, что этот псих дойдет до такого, но крыша у него напрочь съехала. Не верьте ни одному его слову. Суицидник чертов.

– А ты?

– Что я? Женьку-суку вытащить пытался, хотя удавить надо было собственными руками. Не могу.

Наблюдаемый цирк Воронцов старался совместить со своим жизненным опытом и понять, как действовать. Шло туго, пробуксовывало. Как из слов может густо сочиться злоба, он наблюдал в фильмах и реконструкциях, у знакомых ему людей градус до такого не дотягивал. А тут – как кнутом по нервам, и ты сам в центре фильма. Как в фильме нужно себя и вести. Он подался навстречу по щелчку вспыхнувшего азарта.

– А знаешь, Игорь, Женя-то и правда здесь. Близко совсем.

Тот дернулся. Видимо, пожелал ухватить Воронцова за грудки, но вовремя осадил. Лишь взгляд продолжал тыкаться остро и жадно.

– Где? И что хотите? Что эта неблагодарная тварь наговорила?

– Считаешь, нечего было говорить?

«Игорь Иванович» буквально взбесился. Бросился в сторону, с размаху ударил ногой под крышку стола. Дерево только с виду было деревом, не разломилось, но поверхность прогнулась. Созданные фантазией Наиль и синтезатором синие слоники весело заскользили вниз. Посыпались. Человек бы сломал ногу, но не космический гомункул.

– Много что может наплести лживым языком, – прорычал он не оборачиваясь. – Вы знаете, я сам из органов. Отдел контроля. Пытаюсь вытащить слабаков из дерьма, в которое они норовят забраться. И Марк этот, проклятый манипулятор. Не стоил того, чтобы стараться. Совсем Женьке мозги свинтил. Вот и понесло на небоскреб.

– То есть во всем виноват Марк?

Существо оперлось на стол и осторожно покосилось на Воронцова. Наползающие друг на друга углы и грани уродливо бороздили лицо.

– Не хочу говорить о Марке. У вас и так есть все файлы на него. Разбирайтесь. Суицидник со стажем. Я его контролировал. Мы даже стали общаться. Он умел вызвать доверие. Еще тот мастер рассказывать байки. Вот и поимел Женькины мозги. Я меньше всех знаю об этом массовом безумии. За сутки до случившегося просочилась информация. Меня, как и всех, впрягли, чтобы выявить сеть, но мы не успели. А Женьке не надо верить. Зачем вы меня держите? И что за место такое?

Если не знаешь, что ответить, пусть ответ ищет спрашивающий. Если кажется, что вывалился в дыру параллельной реальности, не бей лишний раз лапками, глядишь, чудища не набегут. И Воронцов молчал.

Не то «Игорь Иванович», не то Женя медленно раздвинул губы, оскалился, а потом рассмеялся. Неприятно, словно и не хохот вовсе, а стрельба на предупреждение.

– Я понял. Какой же я идиот. Меня же тоже опалило и поломало. Я, наверное, лежу тушкой на койке, а вы залезли датчиками в мозг. Плодите иллюзии. Вот только зачем это надо? Женя рядом? Я чую, что да.

Воронцов поднялся. Среди тумана забрезжило странное, почти иррациональное понимание. Перевернутый мир реальностей, отражение в отражении, слипшиеся души, изломанные тела. О чем-то похожем он читал фантастическую книгу.

В несколько осторожных шагов встал напротив существа. Опасное чувство. Жар, холод или страх обжигает кожу? Нет, он совсем не такой, как вчера, и не такой, как раньше. Совсем другое сознание. Воронцов медленно и осторожно протянул руку, коснулся кончиками пальцев чужой груди и прошептал:

– Женя… Женя…я хочу тебя видеть.

Существо застыло. И он выдохнул невесомым шепотом:

– Женя…, слышишь, Женя.

Глаза напротив неуловимо изменились, по-прежнему разные, но огромные, выбеленные, как озера зимой. И отчаянный шепот:

– Меня здесь нет. Не говори ничего обо мне, звездный путешественник. Никому из них.

И гомункул дернулся, оседая на пол, теряя сознание. Космические ежики, вот и долетались!

***

Наиль завершала подготовку систем к ускорению и измывалась над смятенным состоянием Воронцова. Чесала языком и на месте не сидела. То сбоку зайдет, то за спиной пристроится и руками обовьет, то на колени брякнется в полупрозрачной форме – чтобы не мешать боссу на экран смотреть, отслеживать всплывающие данные. А как тут отслеживать, когда башка совсем набекрень.

– Павел, ты говоришь о диссоциативном расстройстве идентичности, как будто это человек. Но это не человек. А значит, прогнозировать его реакции нельзя.

– Но поведение у него – человеческое. Как у психа с размножением личности. Давай из этого и будем исходить. Почему нет?

– Хочешь заняться психокоррекцией?

– Я не знаю, как. Может, подскажешь?

– Уже перешерстила архивы. Технологии изгнания бесов нет. Но могу восстановить в общем виде по косвенным данным. Или нужно что-то другое, мой капитан?

И уставилась фантастическими глазищами. Рыжими какими-то. В крапинку.

– Подожди пока с бесами. Начнем с медицинских процедур.

– Ау, командир! У него химия другая. Какие препараты будешь вводить и куда? Да и информации по лечению таких отклонений нет, она очень специальная. Болезнь уже пару веков на Земле не встречается.

– Ну и что же мне делать?

– Выбросить мусор, мой дорогой капитан.

– Закроем тему. Надоела, Наиль.

– Ладно. Представь генератор историй. Такие раньше делали в помощь сценаристам реконструкций. И в нем что-то сбилось. Множатся и сцепляются сюжеты, образы переходят в образы, логика то появляется, то рвется. И переключения сами по себе происходят. И кажется, что вот-вот поймаешь мысль и идею. Но это невозможно.

– Попробовать починить?

– Тебе меня не хватает, технический гений? И чтобы починить, надо понимать, как устроено и для чего, а ты без понятия. И я тоже.

– То есть на палубу подкинули сломанный и бесполезный механизм.

– Постоянно об этом твержу! Кстати, я готова к ускорению, капитан. Отдашь приказ?

– Стартуй, солнце!

Воронцов откинулся на ложементе, готовясь к временному дискомфорту. Равномерно придавило, и умный материал утянул тело в защитные объятия. Наиль уселась сверху. Ну ее! Переделать на мужика, что ли? Чтобы не соблазняла. Трахаться хотелось так, что смущающей картинкой в памяти выстреливали даже голые ягодицы гомункула. Страшноватые и малопонятные выверты его собственной психики.

Наиль кругом права. Но компьютеру формальной логики достаточно, а человеку – нет. В крутое яйцо хомосапиенс сварится, чтобы разобраться в чем дело. Нормальная такая практика: ответов нет, но человек все ищет и ищет, лезет нежным пяточком под дерн, а там не трюфели – одни твари кусачие.

Квантовый компьютер бога не ищет, даже когда совершенствуется. А люди вселенную кросс-переходами утыкали, а все к богу взывают. Церковникам даже учение менять не приходится, так, по мелочи. Человечество как искало архангелов, так и ищет. И бесов. Имя которым – легион. Космический гомункул на этот легион сильно смахивает. Сломанное устройство. Сегодня выкинуть, а завтра от трансцендентной неудовлетворенности сбежать в иллюзии.

Челнок выравнивал скорость, кокон ложемента распался, возвращая Воронцова в реальность.

– Знаешь, я поговорю с личностями и расскажу им друг о друге. Интересно, какая выйдет реакция. Осознание проблемы – это же метод терапии?

– Тебе бы самому для начала понять, чья это проблема, Павел, и кому ее пора осознать.

Сам себе создал воплощение бывшей жены. Шагаем по тем же граблям, теперь квантовым.

– Нечестный прием.

Она фыркнула и взялась растворять себя в воздухе. Последними исчезли отнюдь не ямочка на подбородке и ироническая улыбка, а переброшенные через Воронцова ножки. А они чья проблема?

Космический психопат, язвительный компьютер и чувство, что застрял во сне – не слабый расклад для игры в угадайку. Работа, работа и работа – лучшее лекарство от бессмысленного поиска смыслов.