КОРДИЦЕПС, или Больно все умные

Глава 22: Глава О

Гэвин состроил ту самую мину. Я хорошо её знал — и по видеозвонкам, и по череде недавних разговоров, что теперь всплывали в моей отравленной памяти. Такое выражение у него появлялось, когда я говорил что-то не просто внезапное, а абсолютно убийственное. Настолько, что, вздумай он заранее тщательно подготовиться к любым неожиданностям, мои слова всё равно застали бы его врасплох. Затравленный взгляд. Взгляд побитого щенка, недоумевающего, с чего мирозданию вдруг вздумалось его пнуть — он ведь так старался быть хорошим...

Стоило мне объяснить — и он, конечно, всё понимал. Он всегда стремился понять, всегда честно пытался. Мы ведь похожи — Гэвин тоже не может успокоиться, пока не разберётся, что творится у собеседника в голове. На форуме многие от меня отмахивались — ну пишет человек всякие заумные бредни, чего с ним связываться... А вот он всегда слушал. Слушал до тех пор, пока ему не становилось ясно.

— Ты ведь понимаешь, да? Почему я не смогу жить, если лишусь воспоминаний?

— Нет, Архи, не понимаю! Давай ты всё-таки нормально объяснишь! Только быстро!

Точно, он ведь ещё не знал. Впрочем... можно и рассказать, хуже не будет. «TₙcD» — та часть уравнения, которая зависела от полученных сведений — в сравнении с остальными пренебрежимо мала, а он и так уже начал вспоминать.

— Нас не станут лечить от амнезии. Амнезия — это и есть лекарство, а врачи пытаются сделать её необратимой. Если мы им подчинимся, все наши воспоминания полностью уничтожат.

— Ну и ладно! — воскликнул Гэвин. — Ну и зашибись! То есть... плохо, конечно, но фиг с ним! Значит, запустим амнезию, чтобы ты не умер! Что там для этого надо?

До него... до сих пор не дошло?

— Нет, Гэвин. Это меня не спасёт. Пойми, пожалуйста. Меня ведь не станет — исчезнет моё «я». Я отказываюсь снова забывать.

Когда я опять назвал его по имени, он схватился за голову и уставился на меня так, словно не верил своим ушам:

— Знаешь, когда тебя не станет? Когда ты умрёшь! Смерть вообще-то как раз про это! Ты как бы, наверное, в курсе! Что ты несёшь вообще?!

У него разболелась голова. Значит, препарат всё ещё работает — отсекает нейронные связи, чтобы не выпускать слона из его старых воспоминаний. В моём организме антитела уже не осталось — гриб прочно обосновался в голове, разрастался, заставлял о нём думать... Надо от этого отвлечься, чтобы рассказать Гэвину о слоне и объяснить, как именно... нет, не о слоне, об этом ему рассказывать не надо, он и так уже знает... Нужно... Хотя вообще-то ничего уже не нужно. Достаточно просто ждать — пусть всё идёт своим чередом. Мне просто хотелось, чтобы он понял.

— Что так, что этак — исход один. Розовый слон в любом случае меня убьёт. Он уже внутри меня — моё «я», моя личность полностью заражена. Вся суть этого «лечения» только в том, чтобы дать слону меня добить, а мою безмозглую оболочку превратить в зомбированного раба. Я им этого не позволю.

Он не нашёлся, что ответить. Снова взглянул на меня, как побитый щенок.

— Архи, да что за... Я не помню... ну, до сих пор не помнил ничего — но это всё равно я! Ну не сводится всё... к личности этой, или как её там! Ничего никуда не девается! Ты даже без памяти оставался собой! А так хоть что-то не умрёт!

Теперь уже я на него вытаращился. Как же он не понимает?

Я начал издалека:

— Третья книга. «Эпидемия помех», помнишь? Теорверщики заразили Четвёртый архив. Они зашифровали все данные в ядре, а от этих сведений зависела вся работа сверхсветового архива.

— О господи... Архи, мы всё это уже обсуждали...

— Зак мог оставить всё как есть. Теорверщиков разгромили, а повреждения в архиве были незначительными. Совершенный Разум мог бы по-прежнему пользоваться этими данными... вот только тогда он стал бы несовершенным. Он начал бы выдавать неправильные ответы и допускать ошибки. У всех остальных врагов появилась бы надежда, что в какой-нибудь момент Совершенный Разум даст осечку. Галактическому кластеру постоянно грозила бы опасность.

— Так этом как раз весь смысл! Из-за того, что СР не умел ошибаться, сюжет становился скучным!

Опять этот старый аргумент.

— Я же тебе говорил. Это как раз правильно, что СР не мог ошибиться. Когда Зак Сервер после третьей книги стёр Архив-04, на него ополчился весь форум, но на самом-то деле он принял верное решение. Там весь сюжет интересен только потому, что Совершенный Разум обеспечивает безопасный обмен данными! Если всё, что было написано, может оказаться неправдой — как вообще угадывать, что дальше произойдёт?

— Блин, Архи, да при чём тут всё это, если ты сейчас умрёшь нахрен?! — Он смотрел на меня умоляющим взглядом. — Ты не Совершенный Разум! Ты не обязан всегда рассуждать без ошибок! Конец света от этого не случится!

Я поднял палец, чтобы его прервать. Он, как всегда, поморщился в ответ.

— Строго говоря, конец света уже случился. Розовый слон практически истребил человечество, — заметил я и опять увидел всё тот же затравленный взгляд. — Но не в этом суть. Мне не нужна такая жизнь, в которой кто-то будет решать за меня, что мне думать!

— Серьёзно! Архи! Какая разница, что там с тобой хотят сделать, всё равно это лучше смерти! Да пофиг, если мне кругом наврали, зато я живой! Мне нравится жить, пускай я даже чего-то там не знаю! Я хочу, чтобы и ты жил!

Ему... пофиг... что кругом...

— ...Ложь? Выходит... до истины тебе нет дела? Ты знаешь, в чём правда, но согласен поверить во что-нибудь другое, лишь бы защитить себя?

— Да! Да, я всеми руками за! Отличный подход!

Никак не получалось до него достучаться. Неужели из-за слона я разучился говорить убедительно? Должно быть, он отвлекает... нет, нет, он ведь так и действует — вплетает себя в любые размышления. Я справлюсь.

— Ты ведь... ты уже однажды согласился! Правда ведь? Тебя в первый раз уже заставили медитировать! Поэтому ты и здесь!

— Обманом заставили, — сказал я. — Они, как всегда, соврали. Мне сказали, что это лечебная процедура. Что надо выполнить все указания, и тогда я выздоровею. Если бы я знал, что со мной собираются сделать, я бы отказался.

Гэвин застонал — совершенно замученным голосом.

— Ты издеваешься? Ты реально хочешь сказать, что лучше бы умер? Да такое... вообще на тебя не похоже! Тебе фигня эта на мозги капает!

— Она так не действует, — ответил я. По крайней мере, я был в этом почти уверен. — Я не намерен добровольно забывать всё, что успел выяснить.

— Так это не навсегда! Наверняка же... ну, когда мы вылечимся, нам всё расскажут!

Хуже всего, что он говорил с искренней надеждой. Может, ему даже казалось, что эти доводы начали на меня действовать.

— Ага, конечно. Возьмут и расскажут. Они только и делали, что обманывали нас и пытались контролировать все наши мысли, а теперь, значит, волшебным образом превратятся в достоверный источник сведений. Моя новая личность начнёт строить свою картину мира на безукоризненно надёжном фундаменте — никому и в голову не придёт подсунуть туда какого-нибудь вранья, чтобы мы лучше слушались.

Читать его мимику становилось всё труднее. На этот раз какое-то новое выражение лица. Видимо, он посмотрел на меня как на дурака.

— Да! Да, всё так и будет! Потому что обманывают нас только из-за слона! Нет у них других причин врать!

Гэвин перевёл взгляд на РМЧС:

— Слушай, ну... мне-то хоть поверь. Короче так, экспресс-курс этой самой «випассаны». Надо сосредоточиться на...

Дальше я не слушал. Он поставил на то, что я всё-таки соглашусь — вопреки моим же собственным словам. Может быть, он полагал, что верность убеждениям — это для меня просто маска? Может, решил, что я лишь делаю вид, будто всегда стремлюсь выяснить истину — чтобы казаться умнее? Сейчас он зачитает инструкцию вслух, и я тайком начну её выполнять — в глубине сознания, где некого стыдиться.

Но дело-то было не в этом. Давным-давно я пообещал сам себе, что ни за что не стану себя обманывать. Я всю жизнь прожил так, чтобы сдержать это слово. Как бы я сейчас ни поступил... тот самый «я» — тот, кто дал и принял эту клятву, — всё равно умрёт. Но если я дрогну, последним поступком перед смертью станет предательство.

Новый Archive05 появится на свет уже повреждённым. Он и существовать-то будет лишь потому, что дважды решил сдаться без каких-либо достойных причин. С хорошими шансами он вообще не выживет, если его несколько месяцев подряд будут лечить ложью, но если даже и выздоровеет, то вся его картина мира будет строиться на этом непрерывном обмане. Такой «я» — это даже не пустое место, это гораздо хуже.

«Впору прийти в ярость», — вдруг понял я. Всё словно нарочно подстроили так, чтобы наказать меня за мою же добродетель. Из этого положения попросту нельзя выйти, не поступившись истиной. Я погиб в тот миг, когда вышел за порог и огрёб в лицо пригоршню розового порошка от взорвавшегося почтальона. А раз мне стоило бы разозлиться, я решил так и поступить. «Чего тут церемониться», — подумал я и тут же почувствовал бодрящий прилив адреналина.

Гэвин всё ещё распинался про буддизм, самосозерцание и прочую ерунду, которая меня всё равно не спасёт.

— Я-то надеялся, что ты поймёшь, — сказал я. — Ты меня всегда старался понять. Наверное, поэтому ты мне и нравился.

Он оторвался от папки:

— Всё я прекрасно понимаю. Архи, я тебя насквозь вижу.

— Не видишь, — ответил я. — Иначе бы ты уже бросил эту затею.

— Да чего там видеть. Окей, у тебя реально задвиг на всю голову, типа ты обязательно должен быть всегда прав — тоже мне открытие. Всё-таки я кое-что помню. Вспоминать песец как больно, но я понимаю, что это не показуха. Нет, я не надеюсь, что ты там в глубине души хочешь жить и всё такое.

Я не угадал? Видно, слон спутал мне... Нет, не слон, хватит думать о слоне. Лучше послушаю, что говорит Гэвин.

— Мне просто пофигу, чего ты там сейчас хочешь. Я сам хочу, чтобы ты остался в живых, вот и говорю — хватит спорить! Тупо возьми и сделай. Окей?

О как. Отчаянная мера. Я усмехнулся:

— Ты просишь выжить ради тебя? Значит, и это вспомнил?

Он растерялся. Не знал, как на это ответить. Опять я не угадал.

— Нет, — пробормотал я. — Не мог ты этого вспомнить. Потому что так и не догадался. Мне кажется, ты был в шаге от ответа, но отказывался верить. Слишком бы неловко получилось. Тебе-то ничего было не нужно.

— Так ты... — он запнулся.

— Да ведь это очевиднее некуда, — сказал я. — У меня была буквально навязчивая идея. Я всё время о тебе думал. Это чувство от меня уже неотделимо, поэтому я его и забыл.

Он с ужасом уставился на меня. На миг мне даже стало больно — я всегда боялся, что именно так он и отреагирует, если я когда-нибудь ему признаюсь. Конечно, не в признании дело — не такой он человек, чтобы из-за этого пугаться. Скорее всего, ужаснулся он оттого, что понял и всё остальное.

— Ты меня помнишь, потому что никогда не придавал мне особого значения, — продолжил я. Когда я произнёс это вслух, стало ещё больнее. Теперь смутным подозрением не отделаешься. — Ну завёлся у тебя чокнутый приятель в интернете. Фанатеет по книжкам, которыми ты уже сто лет как переболел, вечно выносит тебе мозг своими теориями и всякой метой. Амнезия затронула только твою собственную жизнь, а меня там не было.

— Нет... Нет, ты что, Архи, я бы...

— Теперь понимаешь, почему я не хочу обо всём этом забывать?

Он отвёл взгляд. Мои слова его просто добили, но, в общем-то, этого и стоило ожидать. Я ведь никогда не надеялся, что он ответит взаимностью. Ему нравились девушки, в этом я был почти уверен. Я точно не девушка — хотя сейчас уже и не совсем парень... Впрочем, какая теперь разница. Ещё пара минут — и от меня останется только розовая пыль.

— ...Сосредоточьтесь на себе и начинайте стягивать мысли. Старайтесь думать обо всём подряд, а затем ассоциировать все эти мысли с собой. Переписав их у себя в голове, переключайтесь на свой страх перед паразитом. Повторяйте до тех пор...

Он опять принялся зачитывать руководство по медитации. Все эти навязшие в зубах инструкции — как затянуть слона в собственную личность и держать его там, пока он не умрёт от голода. Какая же отвратительная тварь. И ведь по всем ощущениям я должен был дать ей отпор. Я всегда ставил себя выше всяких персонажей, которые попадали в похожие передряги. Я хорошо знал собственный разум. Мне казалось, что если бы мне попытались промыть мозги, я сумел бы устоять за счёт силы воли.

Может, и правда сумел бы. Сложись всё иначе — может, я бы сдержал оборону. Но слону не было дела до моей силы воли. Он не пробовал одолеть меня ни хитростью, ни ещё как-нибудь — он вообще ничего не пробовал. У него не было ни цели, ни разума, ни замыслов. Он просто ел — и неуклонно разрастался в моей голове, даже не обращая внимания на сопротивление.

Медитация всё равно не поможет. У нас нет шприца с антителом, чтобы запереть слона. Гэвин об этом не знал, но какая разница. Пусть не знает.

Слон всё ещё читал руководство. Гэвин. Гэвин читал слона, а не слон. Руководство, Гэвин читал руководство. Мог бы и не стараться — я помнил всю процедуру. Сложно было оценить, давно ли я её проходил, но мне казалось, что прошло уже несколько слонов... несколько лет. Врач в противогазе нашёл меня, когда я корчился на тротуаре, стиснув руками голову. Воспоминания затянулись грибной пеленой, но я всё ещё помнил каждый шаг.

Надо было всего лишь сосредоточиться на слоне. Сосредоточиться на слоном себе. На самом грибе. На своём розовом «я», на себе. И думать по кругу об одном и том же, сводя все мысли к слоно... к самому себе. А потом... впрочем, у Гэвина не было при себе антитела. Можно попробовать продержаться до прихода врачей, но неясно, сколько их придётся ждать.

Впрочем, какая разница. Всё равно я на это не пойду.

В палату ворвались слоны, они махали автоматами, орали какие-то приказы. На них были розовые маски, розовые бронежилеты... то есть чёрные, чёрные слоновогазы... противогазы. Вошёл кто-то в розовом белом халате. В воздух взметнулись споры и лениво закружились в лучах вспыхнувшего света. Слон уронил розоводство по медитации, и оно врозовось в слон пыли с мультяшным хлопком.

Удивительно красивый розовый слон что-то вопил. Я прекрасно слышал каждое слово, вот только разобрать не слон. Наверное, это из-за розового слона. Из-за твари, которая пожирает меня изнутри. От которой я не могу спастись, не предав самого слона.

— Слон! — сказал я, хотя всё и так было слонятно.

Слон розовый. Хоть это ясно. Его назвали в честь «розового слона», это такая эпидемия речи, фигура гриба про то, что, например, тебе думают про розового слона, а потом твой слон уже не может отслониться от розовений про розового слона. Надпись «Осторожно, слон» грибает розовый мозг, розовая розовирусу розоваться, и розовое не заслонять мысли в розовой голове слона.

Славное не розовать о розовом слоне.

Слонец.