Королева блогосферы

2015 год, Екатеринбург

Кира чувствовала, что устала. За два года, прошедшие с ее первого форума, состоявшегося в «Крокус Сити Холле» и собравшего почти семь тысяч человек, она проехала со своими мотивационными выступлениями практически по всей стране. Точнее, речь, разумеется, шла о городах-миллионниках, в которых было возможно собрать большие залы. И не размениваться на менее чем пятитысячную аудиторию.

Прибыль с каждого выступления составляла порядка десяти миллионов рублей. И это не считая побочного эффекта в виде все время растущих цифр продаж косметики фирмы «Кира Пли». Ее Плиновская раскрутила сразу после того, как стала единственным владельцем фирмы. Ни сами фабрики, ни выпускаемая ими косметика и товары для дома больше не должны были ассоциироваться с именем Милы Соболевой.

На ребрендинг, конечно, ушли немалые деньги, ведь до этого именно силой Кириного таланта марка «Ми-Ки Бьюти» стала пользоваться немалым спросом, и, выводя с рынка полюбившуюся косметику и заменяя ее на новую, Кира чувствовала себя так, словно своими руками убивает собственное дитя.

Сердилась она за это на Милу, причем сердилась серьезно. Если бы не то ослиное упорство, с которым бывшая компаньонка противилась переменам и расширению бизнеса, так и сейчас бы работали вместе, и название не пришлось бы менять. Однако из любого негативного события Кира умела извлекать пользу. И раскручиваемый ею сейчас бренд «Кира Пли» принадлежал только ей.

Как живет теперь Мила, Киру не интересовало. Какие-то деньги после переписывания своей доли на Плиновскую та все же получила. Конечно, львиная часть ушла на погашение долгов фирме Савелия Кривицкого, которые тот тут же вложил обратно в бизнес, принадлежащий теперь только невестке, но кое-что осталось. На жизнь явно хватало.

Приличную четырехкомнатную квартиру в самом центре Екатеринбурга Мила купила сразу после того, как их бизнес пошел в гору. Ремонт сделала, обставила, технику прикупила. Машина у нее теперь тоже была хорошая, а на проценты с денег, лежащих на счетах в банке, можно безбедно жить, не работая. Так что никакой ответственности за судьбу Милы Кира не испытывала. Оставила она компаньонку в гораздо более выгодном положении, чем в тот момент, когда они познакомились.

Даже тот самый первый магазинчик неподалеку от университета, в котором начиналась история их фирмы, остался за Милой. И Кира знала, что та, сделав там небольшой ремонт, снова развернула нехитрую торговлю. Вот и хорошо. Это и есть ее предел. Выше головы, как известно, не прыгнешь.

Вскоре после того, как Кира стала единственной владелицей всех активов фирмы, Николай Непряхин продал все свои ларьки в Малых Грязях и уехал из города. Точнее, срок аренды на городскую землю у него в очередной раз истек, и продлевать контракт мэрия отказалась. Куда девался Николай, Кира не знала, да ее это и не интересовало. Маму же, оставшуюся без последней работы, она после недолгих переговоров перевезла в Екатеринбург и поселила в своей квартире. Все равно стоит пустая после ее отъезда в Москву.

Так что мама теперь жила в Екатеринбурге, на жизнь ей Кира переводила вполне достаточно денег, да и Кривицкие-старшие за ней присматривали, когда возникала потребность в медицинской или какой иной помощи. Новой жизнью мама была довольна и по Малым Грязям не скучала. А Кира – тем более. Их старый домик она продала за какие-то копейки, забыв городок детства как кошмарный сон.

В Екатеринбург к родителям они с Дэном наведывались нечасто. Кривицкие довольно подолгу жили в Москве, как того требовали дела, а с мамой Кира общалась по скайпу, и ей этого вполне хватало. Она, конечно, как-то предложила маме забрать ее в Москву. В их с Дэном загородном доме вполне нашлось бы место, но мама наотрез отказалась. Жизнь в столице ее страшила.

– Кирочка, вот если бы у вас детишки народились, так я бы вам помогала, – робко говорила она. В ее голосе, когда она разговаривала со своей богатой и знаменитой дочерью, теперь всегда сквозила робость. – А так никому это не надо. Я в твоей квартире прекрасно живу, места мне хватает, сама себе хозяйка.

Кира, услышав эти слова, выдохнула с облегчением, потому что, уехав в семнадцать лет из дома, привыкла к самостоятельности. Жить с оглядкой на маму ей не хотелось.

Так и получилось, что сейчас они приехали в Екатеринбург впервые за год, прошедший после того, как Кира перевезла сюда маму. Да и то только потому, что в Екатеринбурге должен был состояться ее очередной форум, на который вот уже полгода продавались билеты.

В качестве места для выступления они с Дэном выбрали самую современную площадку Урала, входящую в состав международного выставочного центра «Екатеринбург-ЭКСПО». Все было именно так, как любила Кира Плиновская: концертный зал-трансформер вместимостью до 5000 зрителей, а также техническое, акустическое и световое оборудование, позволяющее проводить масштабные мероприятия необходимого ей формата.

Подготовка заняла длительное время, и вот сейчас, сидя в гримерке перед выступлением, Кира чувствовала огромную, практически нечеловеческую усталость. Слишком много выступлений, каждое из которых длится по два-три часа. Слишком много жадных глаз, вытягивающих энергию. Слишком большой груз ответственности за бизнес, который кроме поездок включает в себя две фабрики, сеть магазинов, онлайн-торговлю, а также блог, аккаунты в соцсетях и постоянную необходимость работать над контентом.

Даже в отпуске, даже в путешествиях, в которые они регулярно выбирались с Дэном, чтобы скинуть с себя нечеловеческое напряжение, Кира не могла полностью расслабиться, снимая постоянные видео и постановочные фото, придумывая контент для продающих постов и пропуская свою жизнь через фильтры. Устала!

Ситуацию осложняло еще и то обстоятельство, что Кира забеременела. В тридцать два года она ждала первого ребенка и никак не могла понять, радует ее это обстоятельство или напрягает. С одной стороны, уже не девочка, пора заводить детей, без которых ни одна семья не может считаться полноценной. И Дэн постоянно намекает, что пора, и его родители все время заговаривают о том, что неплохо бы позаботиться о наследниках империи Кривицких. Да и бизнес, наконец, налажен. Вполне может какое-то время идти по накатанной колее без ее особого участия. Вот только с поездками и выступлениями что делать?

Правда, и тут имелось решение, подсказанное опять же Дэном. Кира не переставала благодарить судьбу, подарившую ей встречу с Кривицким. Это он увез ее в Москву. Он придумал формат форумов, приносящих неплохие деньги. Он попросил отца устроить все так, чтобы в бизнесе больше не было Милы. Благодаря ему появились первые инвестиции. Нет, с Дэном ей абсолютно точно повезло.

Пару месяцев назад, когда Кира впервые начала жаловаться на усталость от гастролей, он предложил ей подумать об онлайн-формате ее марафонов. Несмотря на то что с интернетом она была на «ты», Кира не сразу поняла, что именно он предлагает. Идея сводилась к записи коротких роликов, представляющих собой мотивационные уроки для подписчиков, готовых заплатить за обучение.

Выкладывать их можно по одному в неделю, растягивая курс обучения на шесть-семь недель, а за это время, помимо платной подписки, проводить еще закрытые распродажи кремов и что-нибудь еще, собирая деньги с доверчивых клиентов. Кира с тех пор все крутила эту идею в голове, потому что за всем, что предлагал Дэн, как правило, скрывались большие деньги, но мысли пока никак не складывались в строгую концепцию. Да и подготовка к выступлению в Екатеринбурге, наложившаяся на не очень хорошее самочувствие из-за беременности, сказывалась.

Дэну она о ребенке пока не сказала. Кира и сама не знала, чего тянет. Первые подозрения появились у нее еще две недели назад. Она подождала пару дней и купила тест, который развеял все ее сомнения, и все равно она молчала, не зная, к чему приурочить такую важную новость.

Дверь гримерки открылась, и внутрь вплыл букет. Точнее, БУКЕТ, настолько огромный он был. Состоял он из белых хризантем, которые Кира очень любила в юности. Всегда считалось модным предпочитать розы, а Кире нравились именно хризантемы, правда, было это давно. Дэн обычно дарил ей тюльпаны и пионы, а свекор – исключительно орхидеи. Но сейчас огромный букет состоял из пятисот хризантем, не меньше, и Кира на мгновение остолбенела от такого великолепия.

Из-за букета выглянуло лицо администратора, отвечающего за ее гастроли со стороны площадки.

– Вот, просили передать, – заявил он.

– От кого?

– Там карточка.

Кира подошла поближе и вытащила четырехугольный кусочек картона, не визитку, а просто плотный кусочек бумаги, на котором фломастером было написано два слова: «Николай Непряхин». Они не виделись с того самого момента, как Кира сказала ему, что уезжает в Москву. Сколько это получается? Семь лет. Надо отдать Николаю должное. За это время он ни разу ее не побеспокоил. А сейчас, видимо, не смог пройти мимо имени на рекламных баннерах, расклеенных по всему городу. Он помнит, что она любит хризантемы. Как мило.

– Принесите, пожалуйста, какое-нибудь ведро, – попросила Кира. – Этот букет никуда больше не влезет.

– А что передать?

– Кому?

– Человек, который принес букет, ждет в коридоре.

– А знаете что, зовите его сюда, – вдруг решилась Кира. – Надо же поблагодарить за такой необыкновенный подарок.

За прошедшие семь лет Николай, конечно, сильно изменился. Кира пыталась подсчитать, сколько ему сейчас лет. Он на пятнадцать лет ее старше, значит, сорок семь. Не мальчик. Выглядел Непряхин на свои годы и казался располневшим, даже обрюзгшим. Лицо отечное, взгляд потухший. Пьет, что ли? Из-за того, что бизнес потерял? Или из-за нее, Киры?

– Привет, Коль, – сказала она неестественно бодрым голосом, уже жалея, что согласилась на эту не нужную ей встречу. – Спасибо за цветы.

– Пожалуйста, – ответил он, глядя на нее какими-то жалкими, собачьими глазами. – Я же помню, что ты любишь. Какая ты стала, Кира…

– Какая?

– Столичная. Взрослая. Уверенная в себе. Звезда. Знаменитость.

Она усмехнулась чуть заметно:

– Ты же знаешь, что я всегда к этому стремилась.

– Да, знаю, – согласился он. – И всегда знал, что я тебе не пара.

– Как ты живешь, Коль? Семья? Дети?

И зачем она спрашивала, если ей это было совершенно неинтересно. За минувшие семь лет если она и вспоминала про Непряхина, то не чаще раза в год. Да и то когда мама про него напоминала.

Ее вопрос его то ли удивил, то ли напряг.

– Так я это, с Милой живу. Ты что, не знала?

Теперь пришла пора Киры удивляться. Она действительно не знала.

– Давно?

– Так как ты меня к ней за деньгами отправила. Мы тогда созвонились, встретились, чтобы деньги передать, так все и закрутилось. Сначала просто встречались, когда я за товаром приезжал, а после того как в Малых Грязях бизнес навернулся, я к ней переехал. Получается, год назад.

Кире вдруг стало смешно, что Мила Соболева по-прежнему все за ней подбирает. Вон, даже такого незамысловатого мужика и то подобрала.

– Милка на тебя сердится, конечно, страсть. Говорит, что папаша твоего мужа ее по беспределу из бизнеса выкинул.

– Бизнес – штука жесткая, – вздохнув, сказала Кира. – Впрочем, ты, Коля, это и без меня знаешь. Не по рангу Милке стал наш бизнес. Он вырос, а она осталась прежней, вот и вывалилась из него, как из слишком широких штанов. Вы живете-то сейчас на что?

– Не бедствуем. У Милки магазин, мы оба им занимаемся. Сейчас второй планируем открыть. Все как у людей, как говорится. До тебя нам, конечно, далеко. Но мы птицы другого полета, это ты верно заметила. Нам хватит. Какая же ты все-таки красивая, Кира. Аж глазам на тебя смотреть больно.

В гримерке снова появился администратор, притащивший ведро под цветы.

– До начала восемь минут, – сообщил он. – Зал уже практически полный.

– Я готова. – Кира встала из-за столика, со вздохом сунула ноги в туфли. Из-за беременности у нее побаливала спина. Как отстоять на сцене три часа на каблуках? Непонятно. – Ладно, Коля, – сказала она, внезапно раздражаясь его присутствием. – Спасибо за цветы. Мне пора на сцену. Так что ты иди. Рада была тебя повидать.

– Можно я тебе позвоню? – вдруг спросил Непряхин. – У меня есть телефон. У Милы взял. Ты ведь его не меняла?

– Нет, не меняла. Только звонить мне не надо. Незачем все это, – поспешно ответила Кира и повторила: – Ты иди, Коля, иди.

К тому моменту как Кира вышла на сцену, она уже выкинула неожиданный визит Непряхина из головы. Выступление прошло, как всегда, на ура. В какой-то момент, правда, Кира почувствовала головокружение и испугалась, но быстро взяла себя в руки. Никто ничего не заметил. К концу трехчасового мероприятия боль в спине, конечно, стала почти невыносимой, но Кира терпела, уговаривая себя, что скоро все закончится. Все и закончилось.

После выступления Дэн отвез ее домой, к маме, а сам уехал к родителям. В этот раз они остановились порознь, потому что Кира пыталась восполнить дефицит общения с мамой, а Дэн предпочел повидать своих. Тем более что ничего это не меняло. После выступления Кира даже есть не хотела, поклевала пюре с котлетой, чтобы не расстраивать маму, выпила чаю с брусничным вареньем и легла спать.

Когда она проснулась, ее уже ждали тонкие кружевные блины с вареньем, кофе с молоком и сырники. Это был ее самый любимый с детства завтрак, вот только тогда мама готовила его нечасто. Вечно ей было некогда из-за трех ее работ.

После завтрака мама засобиралась в поликлинику.

– Я бы отменила, дочка, – говорила она жалобно. – Да больно трудно записаться на это УЗИ проклятое. Очередь большая. Вот на сегодня талончик достался. Не пойду, придется опять ждать.

– Мам, сколько раз я тебе говорила, чтобы ты ходила на обследование в частные клиники. Там ждать не надо. Оборудование хорошее. Да и врачи нормальные все туда поуходили. Зачем тебе все эти очереди? Я же тебе достаточно денег присылаю. Уж на врачей-то точно хватит, а если нет, так я добавлю.

– Что ж деньги-то понапрасну тратить, доченька? – всплеснула руками та. – Не так долго и подождать. Ты не сердись, не сердись, я быстро приду. Обед приготовлю. Дэн-то приедет?

– Да, к обеду приедет. А самолет домой у нас только вечером. Успеем еще пообщаться. Ты иди, а я тогда пока поработаю немного.

Кире собиралась выложить в сеть видео вчерашнего выступления, а также посмотреть присланные ей помощниками отзывы, которые за ночь успели появиться в интернете. Она тщательно следила за отбором контента, потому что это было важно. Поэтому после маминого ухода она достала ноутбук и погрузилась в работу, от которой ее оторвал звонок в дверь.

Мама не говорила, что кого-то ждет. Или это Дэн приехал раньше? Не глядя в глазок, Кира распахнула дверь и остолбенела. На пороге стоял Непряхин.

– Ты опять? – выпалила она. – Коля, мы, кажется, вчера все обсудили.

– Да мы вчера и не поговорили толком, – криво усмехнулся Непряхин. – У тебя же выступление начиналось. Кира, давай хоть немного поговорим. Ну, ведь много хорошего я для тебя и твоей матери сделал. Неужели не заслужил? Так что, пустишь?

Поколебавшись, Кира отступила в глубь прихожей. Непряхин перешагнул порог, огляделся по сторонам.

– Ничего тут не изменилось, – с болью в голосе сказал он.

– Квартира долго пустая стояла. Мама только год назад переехала.

– А я и не знал. А то зашел бы. Как она?

– Спасибо, все хорошо.

– Работает?

– Нет, на пенсии. Да ей и не надо, как ты сам понимаешь.

– Да, понимаю. Это раньше она благодаря моим деньгам концы с концами сводила. А сейчас у нее дочь крутая. Кира, я вчера на твоем выступлении был.

– Зачем? – улыбнулась Кира, запирая дверь. – Чтобы желание исполнилось?

– А что? Мое желание не хуже, чем у других. – В голосе Непряхина ей послышался вызов. – Оно у меня вот уже скоро двадцать лет как одно. Ты – мое желание, Кира. И меньше оно не стало ни на грамм.

– Коль, не начинай, – предупредила Кира. – Чай будешь?

– Буду, – хрипло ответил он.

Кира провела гостя на кухню, щелкнула кнопкой чайника, досадуя, что не успеет до возвращения мамы выложить все необходимые посты. Она терпеть не могла, когда ее отвлекали от работы. Чайник закипел, она налила кипяток в чашку, плеснула туда же заварки, положила три ложки сахара. Машинально.

– Помнишь, что я сладкий люблю, – криво улыбнулся Непряхин.

– Помню, – подтвердила Кира. – Правда, и сама не знаю зачем.

Чашка исходила горячим паром. Непряхин не прикасался к ней, во все глаза глядя на Киру.

– Что смотришь? – спросила она с вызовом.

– Глазам больно, такая ты красивая.

– Красивая. Да не твоя. Коль, пей чай и иди. Мне работать нужно.

Он вдруг вскочил с табуретки, шагнул и сграбастал ее в объятия.

– Моя, – хрипло заявил Непряхин. – Хоть и недолго, а была моя. И забыть я это не могу.

– Отпусти, – приказала Кира, но он ее не слушал.

Все, что было потом, пряталось в густой пелене тумана. Лежа на больничной койке, Кира выхватывала из него какие-то обрывки. Как Непряхин роняет ее на пол, распахивает банный халат, который она так и не удосужилась снять, придавливает ее своим телом, чужим, тяжелым. Она кричит, пытаясь спихнуть его с себя. Он придавливает ее живот коленом. Больно. Очень больно. Невыносимо больно, и от этой боли Кира теряет сознание.

Потом из памяти всплыла кровь. На ногах, на руках, на полу. Ее было так много, что Кира боялась, что сейчас в ней утонет. А еще боль, разрывающая спину и живот. И испуганное лицо Непряхина, перемазанного в ее крови.

Ребенка она потеряла. Об этом ей сказал врач. А потом Дэн, который узнал о ее беременности от того же самого врача, когда сделать уже ничего было нельзя.

– Ты почему молчала, глупышка? – спрашивал муж, держа ее руки в своих больших ладонях.

– Хотела, чтобы был праздник, – тихо ответила Кира и заплакала. – Думала, как подгадать, чтобы ты сильнее обрадовался. И не успела.

– Ничего. У нас еще будут дети, – проговорил Дэн ласково.

Кира закусила губу, чтобы не заплакать. Врач успел сказать ей, что новая беременность станет большой проблемой. Но думать об этом сейчас она не могла. Боль потери и так была невыносимой.

– Непряхин? – спросила она. – Где он?

– В СИЗО. Возбуждено уголовное дело.

В глазах Киры отразился ужас.

– Дэн, я не хочу давать показания. Ты понимаешь, что будет, если в интернет просочится, что Кира Плиновская стала жертвой изнасилования?

Дэн ласково посмотрел на нее:

– Кира, ты что? Какое изнасилование? Не было ничего подобного. Был разбой с проникновением в квартиру и нанесение тяжких телесных повреждений, повлекшее вред здоровью. Присядет этот подонок на срок от восьми до пятнадцати. А мой отец за этим проследит. Заявление подпишешь, и все. Остальное юристы сделают. И никуда эта информация не выйдет, я тебе обещаю.

Разумеется, в этот день они не улетели в Москву. В больнице пришлось пролежать три дня, и накануне отъезда в дорогую платную палату к Кире прорвалась Мила. Она так постарела и подурнела, что Кира ее еле узнала. Лицо у Милы было опухшим, словно она беспробудно плакала.

– Забери заявление! – с порога выкрикнула она. – Кира, как человека тебя прошу, забери. Не ломай ты ему жизнь.

– Кому? Николаю? – спросила Кира. – Что значит «не ломать жизнь»? Он убил моего ребенка. Я это что, по-твоему, простить должна?

– А ты прости, – жарко зашептала Мила. – Он же тебя простил. Ты ему всю жизнь испортила. Он же как влюбился в тебя, девчонку сопливую, так всю жизнь никого, кроме тебя, не видел. Уж я его как люблю, как люблю, а он сквозь меня все это время смотрит. Вот семь лет со мной и семь лет сквозь меня. Для него ты одна существуешь. Он же отовсюду твои фотографии скачивает. Как околдовала ты его. Кира, ну и так он всю жизнь мучается. Так неужели ему за тебя еще и в тюрьму. Ведь срок дадут. Большой срок. Кира!

– За все в этой жизни нужно отвечать, – резко ответила Плиновская. – Я его к себе в гости не приглашала. Авансов не раздавала. Я вообще про него не вспоминала все это время. А он на меня напал. И детей у меня из-за него может не быть. А ты просишь, чтобы я его простила?

– А ты никогда не прощаешь, да? – Заплывшие глаза Милы сузились еще больше, превратившись в щелочки. – Ты меня из бизнеса выкинула только за то, что я осмелилась свое мнение иметь. Все разрушила. И его любовь растоптала. А теперь добить хочешь. Он же места себе не находит из-за того, что с тобой сделал. Он же руки на себя в тюрьме наложит. Ты этого хочешь?

– Ничего я не хочу, – ответила Кира равнодушно. – Ни от него, ни от тебя. Ты уходи, Мила. Не надо было тебе приходить.

Вот уже неделю все свободное от основной работы время я разбиралась в той шумихе, которая поднялась вокруг охоты на инфоцыган. Чтобы не привлекать внимание и не навредить Саньке, информацию приходилось собирать негласно, пользуясь интернетом, в котором, как всегда, попадалось слишком много мусора. Из-за того, что зерна приходилось отделять от плевел, дело продвигалось медленно.

То, что блогеры, собирающие миллионы подписчиков в соцсетях, воздействуют на их умы, а потому могут быть проводником любой информации, стало ясно уже давно. Именно поэтому впервые урегулировать работу инфлюенсеров, то есть людей, влияющих на общественное мнение через интернет, государство попыталось еще в 2014 году.

Именно тогда был принят закон, согласно которому обладатели любых интернет-ресурсов, к которым относились сайты, блоги, аккаунты в соцсетях с аудиторией выше трех тысяч пользователей в сутки, были обязаны регистрироваться в Роскомнадзоре, после чего на них начинали распространяться положения закона «О средствах массовой информации».

Соблюдать законодательство должны были не только владельцы площадок, но и подписчики, оставляющие комментарии. В частности, под запрет попадали экстремизм, предвыборная агитация, а также недостоверные сведения, за которые теперь нужно было отвечать.

Блогеры уведомлять Роскомнадзор, правда, не стремились. Через год после принятия закона о регистрации отчитались лишь шестьсот сорок человек. Именно поэтому спустя три года эффективность нового закона начали подвергать сомнению. За его отмену высказался ряд депутатов Госдумы, утверждавших, что закон не приносит ни вреда, ни пользы, игнорировавших его блогеров никто не отслеживал и не штрафовал, да и три тысячи уникальных посетителей в сутки стали смотреться смешно.

К лету 2017 года положения законодательства, касающиеся регулирования деятельности блогеров, утратили силу, а Роскомнадзор перестал вести их реестр, в котором на тот момент числилось две тысячи двести человек. Пять лет на интернет-инфлюенсеров государство не обращало внимания, вернувшись к этой теме лишь в конце 2022 года. Прозвучало предложение все-таки приравнять к средствам массовой информации сайты с аудиторией от пяти тысяч человек в сутки.

В Минцифры, куда законопроект поступил для экспертной оценки, признали, что эта сфера государством никак не регулируется, но вопрос требовал более детальной проработки. Для начала требовалось хотя бы установить, что именно скрывается за понятием «блогер», что включается в соответствующую профессиональную деятельность, а также какой государственный орган мог бы ее контролировать. Другими словами, речь в тот момент шла не об ужесточении регулирования, а о создании хоть какой-то законодательной базы в принципе.

Мне как судье это казалось немного странным. Конечно, в моей практике еще не рассматривались дела, связанные напрямую с интернетом (об этом я сейчас жалела), но мне было совершенно ясно, что деятельность блогеров должна регулироваться теми же нормами российского законодательства, которые в целом регулируют интернет и поведение пользователей в сети.

В конце концов, права, свободы и законные интересы граждан и юридических лиц никто не отменял и требования о недопустимости распространения недостоверных сведений, а также попадающих под запрет в соответствии с законом «Об информации, информационных технологиях и защите информации» тоже. В рамках уже существующих норм предусматривалось привлечение к административной, а в некоторых случаях и к уголовной ответственности. С первого сентября этого года вступили в силу новые поправки, о которых я предупреждала Сашку.

Они требовали маркировку всей рекламы в интернете, а также регистрацию ее у единых операторов рекламных данных, куда стекалась информация об объеме, стоимости и целевой аудитории рекламы. Но суть охоты за блогерами все-таки скрывалась не в этом.

Начиная с минувшей весны за всеми этими продавцами виртуального счастья начали охотиться налоговые инспекторы. И теперь речь зачастую шла не об административных делах за отсутствие рекламной пометки или отказ регистрироваться в Роскомнадзоре, а за уход от уплаты налогов. Чаще всего миллионных.

Подписчики с тревогой и изумлением следили за вереницей вовсе не постановочных арестов звезд соцсетей, которые до этого так красиво и заманчиво отдыхали на Мальдивах и в Куршевеле, показывали красивую жизнь и утверждали, что она доступна каждому.

За какую-то пару месяцев в опале оказались практически все, кто имел многомиллионную аудиторию. Первые аресты и обыски казались случайностью. Если у людей, помимо блогов и аккаунтов, есть собственный бизнес, онлайн-курсы по похудению, да еще и трое детей, то можно легко поверить в то, что они просто упустили время для уплаты налогов. Однако с каждым новым подозреваемым единая стратегия становилась все заметнее. До блогеров наконец-то дошли руки.

Несмотря на деятельность Сашки, до сего момента меня этот виртуальный мир интересовал несильно. Именно поэтому сейчас я с изумлением смотрела, как многие интернет-дивы напоказ радовали себя и своих мужей бриллиантами и дорогими машинами, снимали видеоклипы, в которых их дети в одежде известных брендовых марок танцевали на ковре из долларовых купюр и веером раскладывали паспорта других государств. Признаться, мне это казалось форменной дичью.

С отдельным тревожным интересом я изучала все, что могла найти про Санькину любимицу Киру Плиновскую, с существованием которой связывала все неприятности, свалившиеся на мою девочку. Так, однажды, поехав на отдых в Дубай, Кира вместо новой сумочки «нечаянно» купила себе квартиру размером с половину футбольного поля, а вместе с ней резидентство в Объединенных Арабских Эмиратах. А минувшей зимой с размахом отметила свое сорокалетие, уехав в свой родной город Екатеринбург, где устроила вечеринку стоимостью в сто двадцать миллионов рублей.

Я просто не верила собственным глазам. Чеки, подтверждающие подобные расходы, не снившиеся большинству граждан нашей страны даже в самом сказочном сне, Плиновская выкладывала в интернет, как будто специально дразня свою аудиторию, отдающую за ее курсы и кремы иногда последние две тысячи рублей.

Одна из инфодив продавала свои марафоны стройности от имени неизвестной конторы в Дубае. Вторая оформила продажи на совершенно другого индивидуального предпринимателя. Третья передала все права на доходы некоей некоммерческой организации, четвертая после двух собственных распавшихся браков учила женщин правильно разводиться, установив в договоре незаконную комиссию с клиентов при возврате денег, а пятая и вовсе прописала в оферте, что может отказаться возвращать деньги при неуважительном отношении покупателя. Закон о защите прав потребителя все эти дамочки, конечно, не читали.

Самое большое впечатление на меня произвела история знаменитой визажистки, которая запустила свой курс здорового похудения от шести разных ИП, собираясь заработать с каждого по шестьдесят миллионов рублей, чтобы заплатить минимальный налог, и только после шумихи в СМИ отказалась от его проведения.

Интересно, что Плиновская стояла чуть в стороне от всех остальных интернет-звезд. Большинство из них ничего не производили, торгуя бесплатными знаниями, почерпнутыми из интернета, и обещая людям сделать их худыми, красивыми, молодыми, счастливыми и богатыми.

Плиновская, во-первых, действительно обладала образованием профессионального психолога, а во-вторых, вела реальный бизнес, производящий парфюмерию, косметику и средства для дома. Другими словами, она, в отличие от других, торговала не совсем воздухом. И если большинство блогеров являлись абсолютным злом, поскольку стали великими коучами и наставниками, не сделав в своей жизни ничего путного, то Кира на их фоне смотрелась чуть симпатичнее, хотя тоже, конечно, нарушала закон. Плиновская, как и остальные, дробила свой бизнес, отдавая государству самый мизер от своих огромных доходов и ведя на оставшиеся деньги роскошную, пусть и непраздную, жизнь.

Несколько дней назад, уже после форума по построению бренда, в котором принимала участие моя Александра, Кира провела ночь в камере изолятора временного содержания, но потом была отправлена ожидать окончания расследования и передачи дела в суд под домашним арестом.

В преследовании инфлюенсеров я, в отличие от многих пользователей интернета, не видела ничего странного и необычного. Люди, далекие от понимания того, как устроено российское законодательство, видели в охоте на блогеров кампанейщину и чей-то четкий сигнал, я же понимала, что все совсем не так.

В реальности, в которой мы все живем по-настоящему, а не в виртуальном мире соцсетей, все зависит от законов, правовых норм и прописанных процедур их реализации. Для того чтобы весной 2023 года возбудить уголовные дела по уходу от уплаты налогов, все проверки должны были пройти в 2022 году и касаться налогового периода, заканчивающегося 2021 годом. Так что вся нынешняя активность правоохранителей была результатом их кропотливой работы, начавшейся довольно давно.

К проверкам за 2022 год налоговики еще и не приступали. Вместе с тем, согласно открытым данным, суммарная выручка ста крупнейших игроков инфобизнеса в прошлом году по сравнению с предыдущим выросла на пятьдесят шесть процентов. С января по март 2022 года на интернет-платформах коучи и наставники заработали почти двадцать пять миллиардов рублей. Двадцать два процента продаваемых курсов относились к обучению новым профессиям, двадцать один процент – к навыкам по развитию успешного бизнеса, пятнадцать процентов фокусировались на саморазвитии, одиннадцать процентов – на инвестициях и финансах, десять процентов – на красоте, восемь – на здоровье и спорте, а семь и вовсе на эзотерике.

Из всего этого вытекала нехитрая мысль, опять же, о которой я предупреждала свою беспечную дочь: выявление доходов блогеров, с которых не платятся налоги, – дело времени, а потому всем, кто зарабатывает в интернете, рано или поздно придется выйти «из сумрака» и перестать работать по серым схемам, поскольку наказание неминуемо.

Кстати, о наказании. Я, конечно, не работала в уголовном составе суда, но УК тем не менее помнила хорошо. За преступление, в котором обвиняли инфоцыган, им грозило три, максимум – пять лет лишения свободы. Те из них, у кого были дети, могли отсрочить исполнение приговора до того момента, как самому младшему из детей исполнится четырнадцать лет. За это время отмеренный им судом срок мог истечь несколько раз, а потому, после того как ребенок станет совершеннолетним, обвиняемую просто освободят от наказания.

У Киры Плиновской, правда, детей не было. Мне вдруг стало интересно почему. Кира недавно отметила свое сорокалетие, с мужем они жили вместе много лет, доходы вполне позволяли им иметь детей, но тем не менее становиться родителями они не спешили. Жили для себя? Оказались убежденными чайлдфри? Или здоровье не позволяло? Ответов на эти вопросы у меня не было. Впрочем, я вполне отдавала себе отчет, что эти вопросы вообще не возникали бы, если бы я сама не ждала ребенка.

Пока я собирала информацию, где-то промелькнуло сообщение о том, что массовая проверка блогеров была инициирована Лигой безопасного интернета, внимание которой на сверхдоходы блогеров обратила некая неравнодушная гражданка. В интернете нашлось и ее имя – Людмила Соболева. Мне оно ни о чем не говорило.

Собрав и изучив всю информацию, я так и не нашла ответа на главный, самый важный для меня вопрос. Почему правоохранительные органы заинтересовались моей дочерью? Как я уже говорила, период, который охватывали проверки, явно ограничивался 2021 годом, когда Сашка только начинала свой «бизнес» и вообще была еще несовершеннолетней. В рамках «дела блогеров» она никак не могла попасть в поле зрения налоговиков, и тем не менее в инспекцию ее вызывали, уголовным делом пугали и вопросы про Киру Плиновскую задавали. И это было странно.

Я все больше склонялась к мысли, что в этом деле не обошлось без Миронова и весь интерес к Сашке является хорошо законспирированной местью мне. От этой мысли я приходила в такую ярость, что переставала соображать. Я представляла, как Виталий сидит в своем кабинете, словно паук в банке, в ожидании моего звонка с криком о помощи.

Признаюсь, несколько раз я протягивала руку к телефону, потому что безопасность и благополучие Сашки для меня были гораздо важнее уязвленной гордости, но тут же отдергивала ее. Не могла я пойти на поклон к этому человеку. Пока не могла.

Не в силах держать все это в себе, я посоветовалась с Машкой. В конце концов, она была моей лучшей подругой, к выросшей на ее глазах Сашке относилась практически как к собственной дочери, а потому навредить точно не могла.

– Нехорошо, – резюмировала подруга, с которой я поделилась своими переживаниями. – Особенно с учетом, что ты только-только вылезла из своих неприятностей, связанных с квартирой.

– Да не было у меня никаких неприятностей, – вздохнула я.

– Именно потому и не было, что ты ее вовремя вернула, – мудро заметила Машка. – Иначе пиши пропало. А этот твой Виталий, я смотрю, настойчивый тип. Не довел тебя до дисциплинарной комиссии мытьем, так доведет катаньем. Ты же понимаешь, что если у Александры дойдет до суда, то к тебе будут вопросы. С одной стороны, она, конечно, совершеннолетняя, да и живете вы сейчас отдельно. А с другой – дочь есть дочь, поэтому тень на репутацию будет брошена все равно.

– Вот спасибо тебе, подруга, – разозлилась я. – Утешила и поддержала, ничего не скажешь.

– А ты ко мне за утешением пришла? – не поверила своим ушам Машка. – Лена, я просто тебя не узнаю. Ты же у нас скала, кремень и все такое. Ты же только за советом можешь обратиться, а все эти сопли в сахаре вообще не для тебя.

Я чуть не сказала, что для беременной женщины это нормально, но вовремя спохватилась и захлопнула рот. Господи, как же трудно мне держать свое состояние в тайне. Может быть, Машка именно тот человек, с которым стоит поделиться? Нет. Нельзя. Сначала мне нужно разобраться со своей семьей, потом с начальством, а потом уже с подругой.

– Ладно, бог с ним, с утешением, – мрачно сказала я. – Хотя я тоже не железная и Сашкины неприятности воспринимаю ближе к сердцу, чем свои. Ты мне лучше скажи, что с этим всем делать?

– Долги погасить. Это раз, – энергично сказала Машка. – Активно сотрудничать со следствием. Это два. Суммы, надо признать, не те, чтобы серьезно о чем-то тревожиться. Ну, и выяснить, откуда все-таки ветер дует. Ты права, не могли фискалы заинтересоваться доходами твоей Александры. И размер не тот, и налоговый период. Так что кто-то за этим точно стоит. И если ты считаешь, что Миронов, значит, надо с ним встречаться и разговаривать. Пусть скажет, что он хочет за то, чтобы от Александры отстали. Не желаешь сама, попроси Таганцева.

– Его неприятности тоже с Мироновым связаны. Не забыла? – напомнила я. – Виталий Костю подставил еще круче, чем меня.

– Костя не такой нежный, – припечатала Машка. – А потому сможет наступить на горло собственной песне и поговорить с этим… чудаком. Лена, от того, что ты сидишь и страдаешь, проблема не рассосется сама собой. Это как беременность.

– Что?

Мне показалось, что я ослышалась.

– Я говорю, что проблемы с налогами, как и беременность, никуда не исчезнут. А что ты так всполошилась? Боишься, что Сашка с Фомой тебя бабушкой сделают?

Нет, можно выдыхать. Машка брякнула это просто для красного словца, а не потому, что моя тайна раскрыта. Я перевела дыхание и незаметно вытерла ставшие влажными ладони о юбку.

– И вообще, ты попросила совета, я тебе его даю. От разговора с Мироновым все равно не уклониться. Это даже безотносительно Сашки нужно сделать. Не можешь же ты вечно от него бегать и скрываться. Это не жизнь, Лена.

С тем, что это не жизнь, я была полностью согласна. Как и с тем, что разговор с Мироновым рано или поздно мне предстоит. И как совместить известие о том, что я ношу его ребенка, с претензиями по поводу Сашкиных неприятностей, было совершенно непонятно. Ребенок был элементом давления. Получалось, что я буду прикрываться им, манипулировать, шантажировать, то есть делать все то, что противно моему характеру, всему моему существу. Но Машке об этом пока знать необязательно.

– Да, я поговорю с Мироновым, – промямлила я.

Прозвучало неубедительно. Машка покосилась на меня, но промолчала. Подруга все-таки. Настоящая подруга.

– Костю попроси, – с нажимом настаивала она. – Костя лучше справится.

Да, на данном этапе это было самым правильным. Костя не знает о ребенке, а потому и не сможет использовать его в качестве аргумента. Решено. Я попрошу его о помощи. Когда-то, в домироновскую эру, я всегда так поступала, когда возникали проблемы, и Костя никогда мне не отказывал. И в этот раз не откажет.

Распрощавшись с Машкой, я вернулась в свой кабинет и набрала номер Таганцева.

На встречу с Виталием Мироновым Константин Таганцев ехал с тяжелым сердцем. Он не забыл и не простил той подставы со стороны бизнесмена, которая сначала привела к его резкому карьерному взлету, а потом к столь же стремительному падению. Но репутацию, хоть и с трудом, удалось спасти, да и новым местом службы Таганцев был доволен.

В управлении кибербезопасности, или, как его еще называли, управлении «К», ему было интересно, хотя осваивать новое направление приходилось с самых азов. Управление специально создали для того, чтобы бороться с компьютерными преступлениями, то есть пресекать нарушения закона в сфере информационных технологий. Отдельным направлением также являлась борьба с незаконным оборотом радиоэлектронных средств и специальных технических устройств.

Отработав на новом месте службы два месяца, Константин с головой погрузился в вопросы нарушения авторских прав, незаконного доступа к компьютерной информации, поимки распространителей вредоносных программ, незаконного подключения к телефонным линиям, столкнулся с распространением через интернет порнографии и выявил один случай использования подложных банковских карт.

Все это отличалось от того, чем он занимался раньше, как небо и земля. В этом заключалась основная сложность и крылся основной интерес. В общем, об очередном крутом вираже, который заложила жизнь, Костя не жалел, но про намеренную подлость виновника этого пируэта Виталия Миронова не забывал ни на минуту.

Он был рад, что Лена приняла сложное для себя, но необходимое решение расстаться с Мироновым. Костя даже представить себе не мог, как бы он встречался с беспринципным бизнесменом за одним праздничным столом, что было вполне вероятно, стань они родственниками.

Да, пожалуй, пару месяцев назад все шло к тому, что Лена рано или поздно выйдет за Миронова замуж. Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. И мироновская бизнес-нечистоплотность и в отношении Таганцева, и в отношении самой Лены привела к тому, что судья Кузнецова разорвала эту связь.

Костя видел, что Лене трудно. Очень трудно. Так уж вышло, что она успела полюбить этого обаятельного негодяя и теперь вырывала свое чувство из сердца с корнем, вытравливала его, от чего совсем спала с лица, похудела, подурнела и усохла.

Правда, похоже, в последнее время скорбь начала проходить. По крайней мере, когда Костя приезжал к Лене, чтобы обсудить возникшие у Сашки проблемы, он отметил, что она округлилась и заметно поправилась. Да и болезненная бледность, так пугавшая их с Наткой, куда-то пропала. Видимо, Лена начала есть и спать, что было явным признаком того, что жизнь потихоньку налаживается.

И вот новая напасть – Сашкины налоговые неприятности. Как и Лена, Таганцев не сомневался, что наезд на блогера Александру Кузнецову неслучаен. Однако в том, что источником неприятностей является Миронов, он не был уверен. Конечно, бизнесмен готов на многое ради выгоды и процветания своего бизнеса, но Лену он действительно любил, а потому вряд ли наехал бы на самое дорогое для нее – на единственную дочь.

Однако Лена просила поговорить с Мироновым, и отказать ей Костя не мог. Он уже привык, что отвечает за обеих сестер Кузнецовых. Старшую и младшую. Лену – его давнюю подругу и Натку – его любимую жену. И потому ехал на назначенную встречу, хотя и злился от того, что вынужден это делать.

От предложения поговорить в офисе принадлежащей Миронову косметологической клиники Константин наотрез отказался. Предпочел нейтральную территорию. Ресторан тоже не подходил. С недавних пор Костя был осторожен с выбором людей, с которыми его могли заметить в публичном месте. Плавали – знаем. Научены горьким опытом, как говорится.

Именно поэтому местом встречи он выбрал Музей современного искусства на Петровке, неподалеку от своей работы. Помимо собственно экспозиции там имелось и неплохое кафе, в котором вполне можно было поговорить. Если Миронов такой точке на карте и удивился, то виду не подал. Только бросил коротко: «Не знал, что ты, Костя, эстет».

На встречу оба приехали тютелька в тютельку, соблюдали политес. Таганцев отметил, что его визави плохо выглядит. Миронов тоже немного похудел, по крайней мере, костюм на нем слегка болтался, что раньше невозможно было представить. Да и взгляд потухший, безжизненный какой-то.

– Что ты хотел? – отрывисто спросил Миронов, когда они заказали кофе. Костя, не успевший сегодня пообедать, выбрал себе еще какой-то десерт, а Виталий не стал, попросив принести ему бокал красного вина.

– Ты же за рулем, – не сдержался Таганцев.

Его собеседник махнул рукой:

– От одного бокала ничего не будет. А лучшего способа скинуть напряжение я пока не придумал. Слушаю тебя.

– Поговорить надо, – начал Таганцев, не очень понимая, как приступить к неприятному разговору.

– Это я уже понял. – Миронов усмехнулся. – Говори, раз надо.

– Речь пойдет о Сашке. Лениной дочери.

Официантка принесла бокал с вином. Миронов слегка взболтал его, глядя, как рубиновая жидкость стекает по стенкам, оставляя чуть заметный, немного масляный след. Вино было хорошим, дорогим, а потому «плакало». Когда-то Лена научила Таганцева обращать внимание на подобные мелочи.

– О Сашке, – повторил Миронов, сделав глоток. – Понятно. В общем-то, можно было ожидать.

– То есть ты в курсе ее проблем? – Таганцев нехорошо прищурился, чувствуя, как внутри закипает злоба.

Неужели Лена права и это Миронов все затеял?

– В курсе, – коротко ответил тот.

– И давно?

– Примерно три недели.

Три недели назад Сашка как раз получила повестку, о которой не сказала даже матери.

– И что? Ты три недели спокойно ждал, пока девчонку распнут? – спросил Таганцев, раздувая ноздри.

– Спокойно. Никто ее не распнет. Ты же в полиции работаешь, понимаешь, что она – мелкая рыбешка, которая никому не интересна, когда идет охота на настоящих акул. Недоимку придется покрыть, и это все. Ей вменяют неуплату НДФЛ физическим лицом в 2020–2022 годах. Ну, максимум штраф добавят, да и то не факт. Вся эта история затеяна совсем не из-за Сашки. Ты это понимаешь, майор?

Косте показалось или в последнем слове звучала издевка? Своими майорскими погонами Таганцев был обязан именно Миронову, и после увольнения с предыдущей должности звания его лишать все-таки не стали. И на том спасибо. Ладно, сейчас не время проявлять мелкую обиду из-за издевательской интонации.

– Я понимаю, – с расстановкой произнес Костя. – И Лена тоже понимает. Скорее всего, Сашка попала в эту уху не случайно, а потому, что кому-то понадобилось подергать за нервные окончания ее мать.

– Да. Оперативник ты хороший. – Кажется, Миронов снова издевался. – Разумеется, так оно и есть и главная цель всей этой шумихи – Лена. Мне это сразу стало понятно, а тебе?

– Не волнуйся, и мне сразу. – Костя аж зубами заскрипел, так ему захотелось впечатать кулак в самодовольное лицо собеседника. – И Лене тоже сразу. Сказывается, знаешь ли, богатый жизненный опыт.

– Это хорошо. – Миронов снова отпил из своего бокала. – Тогда вы, наверное, посчитали расклады и уже выяснили, кому это нужно?

– Посчитали, – согласился Таганцев. – И выяснили. Видишь ли, Виталий, так получается, что никому, кроме тебя, это даром не надо.

На лице Миронова отразилось неверие, сменившееся глубоким изумлением. Он даже бокал на стол отставил.

– Погоди. Ты что, хочешь сказать, что это я затеял всю эту канитель с налоговой? Ты что, серьезно в это веришь?

– Нет, – признался Костя, предпочитавший всегда и во всем держаться правды. – Я не верю. Ты не мог так Лену подставить.

– Если ты не веришь, то кто тогда верит? Лена? Постой, постой. Ты хочешь сказать, что Лена считает, что я заставил налоговиков открыть дело против Сашки? Костя! Что ты молчишь?! Скажи, что я неправильно тебя понял.

– Ты правильно меня понял, – выдержал его взгляд Таганцев.

Вид у Миронова стал совсем больной.

– Костя, этого не может быть. Конечно, я не святой и могу допускать ошибки. Но я всегда в своих действиях исходил только из того, чтобы они шли Лене во благо. Возможно, мы с ней это благо понимаем по-разному. Пусть из-за этого она так серьезно на меня обиделась, что предпочла вычеркнуть из своей жизни. Но считать, что я осознанно и специально причиняю ей вред, она не может. Нет. Невозможно!

Его боль выглядела искренней. По крайней мере, Костя верил теперь, что за Сашкиными неприятностями стоит не Миронов. Но тогда кто? Этот вопрос он задал вслух. Виталий снова взял свой бокал и выпил оставшееся в нем вино залпом.

– Я, в отличие от вас, знаю ответ на этот вопрос, – сказал он медленно. – Как только я узнал, что случилось, то сразу начал выяснять, кто за этим стоит. Потому что наличие злого умысла видно невооруженным глазом. Вот только как Лена могла поверить, что его источник – я, ума не приложу.

– Откуда ты вообще узнал про эту историю? – Опер, живущий внутри Константина Таганцева, не дал ему пройти мимо вопроса, ответ на который мог окончательно вычеркнуть Миронова из списка подозреваемых.

– Да от Сашки, от кого же еще, – с горечью ответил собеседник. – Она прибежала ко мне советоваться, как только получила повестку. Мать не хотела беспокоить, а сама, разумеется, испугалась. Я сразу подключился. Сказал ей, что в налоговой отвечать, подключил свои связи, чтобы дело на тормозах спустили, а сам потихоньку начал разбираться, чьи уши из этого дерьма торчат.

Костя на мгновение устыдился. Сашка, узнавшая, что влипла в серьезные неприятности, побежала за советом не к матери, не к тетке, не к нему, а к Миронову. И это говорило о бизнесмене многое. Саша Кузнецова была чувствительной девочкой с хорошо развитой интуицией. Она не попросила бы помощи у человека, которому не доверяла. И значит, за тот неполный год, который прошел с момента знакомства Лены и Виталия, бизнесмен успел завоевать ее доверие.

– Ну, и чьи уши ты обнаружил?

– Тебе имя Александр Ковалев о чем-нибудь говорит?

Таганцев озадаченно посмотрел на Миронова, но потом его осенило:

– Тот самый, который из телевизора не вылезает? Сотрудник одной из башен?

– Ага. Оч-чень уважаемый человек.

– И что? Это он за что-то мстит нашей Лене?

– Не за что-то, а за дело.

– Виталий!

– За судебное дело, – уточнил Миронов. – Сын Ковалева ушел от жены, и та подала на раздел имущества. Ну, сынок, понятное дело, попытался ущерб минимизировать. Стал затирать, что фактически они с женой уже десять лет вместе не живут, совместного хозяйства не ведут, активы фирмы уменьшил чуть ли не в сто раз. В общем, пытался бабу оставить ни с чем. Папаша, понятное дело, попытался оказать давление на суд, чтобы все тихо-мирно прошло. Но судья Кузнецова у нас же правдолюб. Поэтому судебный процесс закончился полной победой жены Ковалева-младшего. Ей отошла половина стоимости бизнеса, а также половина денег на счетах в банках. Знаешь, о какой сумме речь шла?

Костя вопросительно поднял бровь.

– Более ста сорока миллионов рублей и около пятисот тысяч долларов. Как ты думаешь, можно за такое рассердиться всерьез?

Таганцев коротко присвистнул:

– Да уж. И ударил же, гад, в то же самое место. В налоговую недоимку, то есть необходимость расстаться с деньгами. Вот только Сашка наша – не Кира Плиновская с ее миллионами. Хотя для Лены и Сашки двести восемьдесят тысяч тоже вполне себе ощутимые деньги. Вот ведь скотина какая этот Ковалев. И что теперь делать?

– Что делать с Сашкиными неприятностями, я сказал. Деньги уплатить, в дальнейшем быть аккуратной и бухгалтерию вести так, чтобы комар носа не подточил. А с Ковалевым я разберусь.

– В смысле, накажешь?

– Наказать человека такого уровня, как Ковалев, у меня руки коротки. – Миронов усмехнулся. – Но гадить Лене он больше не будет, это я обещаю. Но и ты, мил друг Костя, тоже мне пообещай, что Лена о моей помощи ничего не узнает.

– Как это? – опешил Таганцев. – Она же ждет меня после нашего разговора. Что я ей должен сказать, по-твоему? Если это не ты налоговую натравил, тогда кто?

– Ты можешь сказать ей про Ковалева, только проследи, чтобы она не напортачила чего-нибудь сгоряча. Кинется же в самое пекло, как пионер-герой. Знаю я ее бескомпромиссную тягу к справедливости.

– А откуда я, по-твоему, про Ковалева узнал?

Миронов вдруг рассмеялся, и в этом смехе впервые за всю их встречу не сквозила боль. Хороший он был, открытый, легкий.

– Кость, ну ты же опер все-таки. Придумай что-нибудь. Ты можешь сказать, что я поклялся тебе собственным здоровьем, что ничего против Лены и Сашки не предпринимал. Что ты мне поверил и решил поискать, кто еще мог затаить недоброе против судьи Кузнецовой. И вышел на Ковалева. Сам.

– Нет, я так не могу, – заупрямился Таганцев. – Не привык я, знаешь ли, чужие заслуги себе в актив записывать. Да и, кроме того, если я про Ковалева узнал, значит, действовать надо. Останавливать его или хотя бы дать понять, что мы в курсе его подлости.

– Ну, так и скажешь, что ты предпринял меры. Подключил кое-каких людей, которые могут повлиять на Ковалева. Кость, это тот случай, когда ложь во благо. Если Лена считает меня способным на подлость, то и помощь от меня не примет, а если и примет, поскольку речь идет о Сашке, то будет чувствовать себя неловко и обязанной. А мне это не надо.

– Да не поверит она в такое совпадение, – продолжал упираться Таганцев. – Сегодня утром я про Ковалева не знал, а после встречи с тобой уже в курсе.

– После не значит вследствие, – назидательно проговорил Миронов. – Или скажи, что я вообще на встречу не пришел. Позвонил и сказал, что заболел, а ты не стал настаивать, поскольку сам уже во всем разобрался. А, Кость…

– Она все равно узнает. И будет еще хуже, потому что получится, что мы опять ее обманули.

– Не узнает. Неоткуда ей узнать. Даже Сашка держит мое участие в этом деле в тайне, потому что мне пообещала. А она девчонка – кремень. Если слово дала, никогда его не нарушит. И ты так можешь. Костя, это же для блага Лены.

– Нельзя для блага Лены обманывать Лену, – твердо стоял на своем Таганцев. – Ты же знаешь, Виталий, для нее не существует ничего страшнее лжи. Ты же уже погорел на этом однажды, да так круто, что до сих пор оправиться не можешь. Неужели ты не хочешь в ее глазах выглядеть героем, который в очередной раз спас мать и дочь Кузнецовых? Это же твой шанс на прощение, как ты не понимаешь.

Кажется, когда ехал на эту встречу, майор Таганцев вовсе не хотел, чтобы Миронов мирился с Леной. И что? Получается, за сорок минут передумал? Или все дело в том, что ему жаль Миронова, которому тяжело дается ссора с любимой женщиной? Так ведь и Лене тяжело. И спрашивается, чего они тогда оба мучаются?

– Если бы она не думала, что это я виноват в Сашкиных бедах, я бы, может, тебя и послушал, – хмуро сказал собеседник и жестом попросил, чтобы принесли счет. – Если бы она сама позвонила и попросила помочь, а не присылала тебя, чтобы ты разобрался со мной, негодяем. Кстати, Костя, а если бы это действительно оказался я, то что бы ты сделал? Морду мне набил?

– Может, и морду, – согласился Таганцев. – Ты прости меня, Виталий, что пришлось выслушать все это. Я тебя виноватым не считал, но и отказать Лене не мог. Я ей все-таки друг, а в нынешней ситуации ей и без того тяжело.

– Да, я представляю, как она из-за Сашки переживает, – кивнул Виталий, отдал деньги подошедшему официанту, остановив жестом Костю, который полез за кошельком. – Да не дергайся ты. Заплачу я за твой кофе и десерт. Не те деньги, чтобы пострадала репутация твоего мундира.

Вообще-то Таганцев имел в виду совсем не переживания из-за Сашкиных неприятностей, а расставание с Мироновым, но уточнять он не стал. Не понимает Миронов, как сильно убивается по нему Лена, так и не надо ему ничего объяснять. Уж точно не Костино это дело.

– В общем, договорились. Будем считать, что ты меня сегодня не видел, а сам все знал и все решил. Бывай, Костя. Был рад тебя видеть. Хороший ты мужик.

Миронов ушел до того, как Таганцев успел в очередной раз ему возразить.