Моя постель пахла тропическими цветами, а ткани напоминали теплые мягкие волны ласкового океана. Надо же, как быстро эта кровать стала для меня уютным гнездом, местом, в котором я чувствую себя в безопасности, оплотом в логове вампиров.
Ни за что не встану! Сегодня уж точно!
Я потянулась, сжимая между ног скомканное одеяло, легла на бок, чтобы продолжить сон, и тут же услышала голос внутри головы.
— Я могу войти?
Шторм.
Я сразу же почувствовала его присутствие, кожей ощущая, что он стоит за дверью моей комнаты, готовый войти.
Набросив длинный халат, украшенный жемчужинами, я удивилась, когда мне успели подсунуть эту пошлость. Вкусы у местных дизайнеров точно разнятся с моими. А вот Янина оценила бы…
Связав резинкой с запястья растрепанные волосы в хвост, я открыла дверь и убедилась в своей правоте. Отец был тут. Отлично. Теперь я еще и голоса в голове буду слышать. Спасибо, дорогие родственнички.
— Слышать мысли умела твоя бабушка, — он медленно вошел и остановился в центре гостиной, — рад, что ты переняла от нее этот дар.
Так вот, кто стал спонсором говорилки в моей голове. Бабуля…
— Вообще, это был первый раз, когда я услышала…
Пока я боролась с непослушной прядью, заправляя ее за ухо, вампир тоскливо рассматривал мое лицо.
— В тебе много силы, моя девочка, но она будет просыпаться постепенно. Не все сразу. Но вижу, кое-что ты уже умеешь.
Отец довольно улыбнулся.
— Только какой в этом смысл, если даже собственный отец вышвыривает тебя из своего кабинета, не давая сделать то, зачем пришла.
Странно, но Шторм ничуть не обиделся на мою дерзость. Наоборот! В его глазах сверкнул интерес и одобрение. Я же решила не дожидаться, пока он сменит тему и продолжила.
— Что вы от меня скрываете?
— Я готов поведать обо всем. Лично у меня нет от тебя секретов!
Отец раскинул руки в стороны, показывая, что он открыт, но в данный момент меня интересовали не его тайны.
— Что тебе сказал Рик? Почему он выпроводил меня? О чем должна была свидетельствовать Лорен?
Я засыпала отца вопросами, но судя по тому, что ни один мускул не дрогнул на его лице, все они были ожидаемы.
— Ты попала в новый для себя мир, впервые в жизни увидела отца, а тебя интересует лишь то, что сказал Рик? — Шторм прищурился, глядя прямо в мои глаза, а ехидная улыбка намекнула, что я вывалила свои душевные раны с потрохами.
Да. Я прокололась. У меня почти не осталось вопросов к тому, кто не захотел принять свою любимую женщину и ее плод, но к тому, о ком болит сердце вопросов становилось больше с каждым днем.
— Рик отчитался о своей работе. Лорен была свидетелем того, что ты попала сюда добровольно. Это все.
— Да неужели? — теперь мой черед строить недоверчивые глазки, — именно поэтому ты не дал мне услышать ни слова из его отчета. Что вы скрываете?
— Я повторю. Я не скрываю ничего.
— Тогда, что скрывает Рик?
— Об этом тебе лучше спросить у него. Однако… — отец отвлекся на люстру, подвески которой покачивались от сквозняка, — на твоем месте я бы дождался момента, когда он сам захочет сказать об этом. Хотя бы потому, что тайна, раскрытая не вовремя очень больно бьет по сердцу. Тебе нравится? Может быть, ты хотела бы что-то поменять?
Внезапная смена темы сбила меня с толку. Но одно было ясно: отец ни за что не признается в том, что скрывает Рик. Зато теперь я на сто процентов уверена, что тайна есть.
— Слишком…вычурно, — я кивнула на золотые побрякушки, украшающие мои комнаты, — я привыкла к более простым условиям. С мамой мы жили скромнее, но чувствовала я себя намного счастливее!
— Это укол в мою сторону? Принимается. Но ты же не знаешь даже толики того, почему твоя жизнь сложилась именно так.
Я поразилась тому, как громко дышу, и в то же время мышцы лица свело от напряжения. Он решил оправдаться за мое несчастное детство и смерть матери?
Шторм, не взирая на гнев, взял мои ладони и прижал их к своему сердцу.
— Да, я совершил ошибку. И я не прошу полюбить меня. Я прошу дать мне возможность дарить свою любовь тебе.
— Где ты был, когда я действительно нуждалась в любви?
— Позволь мне показать…
Боль пронзает скулу, и за ней следует сильнейший удар, выбивающий воздух из легких.
— Ты откажешься от нее! — хриплый голос морщинистого уродца дребезжит над ухом, а когтистые пальцы впиваются в ключицы, прижимая мое лицо к жертвенному камню, — в нашем клане не будет предателей. Я клянусь, что вырву твое сердце и еще пульсирующим сожру его на глазах твоей беременной бабы, чтобы та сама побежала избавляться от вашего выродка.
— Действуй, тварь! Она ни за что не сделает этого! Как и я!
Я задыхаюсь…слова даются с трудом, от холодного пота щиплет глаза, но боль, причиняемая мне, лишь делает меня сильнее. Вот только… это не моя боль. Это боль Шторма, в теле которого я сейчас нахожусь.
Мои глаза видят отца, стоящего здесь, передо мной, ну внутреннему взору предстают жуткие картинки пыток, происходящих в какой-то другой реальности.
— Не надоело? — все тот же монстр со стеклянным взглядом швыряет в меня розовую соль и надменно скалится.
Целый год я стою под лучами ослепительно яркого солнца, лучи которого превратили мою кожу в растрескавшийся пергамент. Ветер иссушил мои губы, но этого недостаточно, чтобы лишить меня жизни. Я был бы рад умереть, но я все еще жив.
— Скажи, что ты отказываешься от них!
Я чувствую, как отекшие мышцы шеи моего отца, в теле которого я нахожусь, с трудом движутся, отрицательно качая головой своему мучителю, который…является его дедом.
В меня насильно заливают теплую соленую кровь, чтобы поддержать жизнь в истощенном теле, и бросают одного на раскаленной крыше замка.
— Мои люди нашли ее, Шторм!
Бледно-голубые корявые пальцы снова сдавливают мою шею, лишая возможности вдохнуть, а затем заставляют смотреть на черно-белое фото.
Ирина. Моя драгоценность. Моя любовь. Женщина, с которой нас развели эти жестокие законы моего мира. Ее глаза грустны и смотрят в небо, словно моля небеса о чем-то. Она сидит у реки, прижимая к себе небольшой сверток.
— Я не позволю из-за чьей-то прихоти изменить законы. Скажи, что отказываешься от них!
От них? В ее руках моя дочь? Моя дочь!
Неожиданно, мои мышцы наливаются огнем, возвращая силу. Руки рывком сбрасывают оковы и обматывают мощную цепь вокруг тонкой шеи старейшины, что издевается надо мной уже который месяц подряд, пытаясь выбить из меня отказ от любимой женщины и нашей дочери.
Он хрипит, и я слышу, как замедляется биение его жестокого сердца.
— Мои люди все видят, Шторм, — шипит старик, — умру я, умрут и они. Откажись!
Отчаянье, ненависть, желание уничтожить весь мир, который превратился в ад…И больше нет сил бороться с этим.
Голубые искры разбежались по полу, оставляя за собой запах озона.
Я тяжело дышала, повиснув на отце, который вытирал холодный пот с моего лба.
— Извини, что тебе пришлось пережить все это, но…я боялся, что ты не поверишь.
Шторм, придерживая подмышки, бережно усадил меня на кушетку и присел рядом.
— Я просто не мог сражаться с теми, кто был у власти. Моих сил было ничтожно мало. Но я избавил мир от этих тварей. И последними словами, которые они слышали были проклятья за вашу сломанную жизнь. Но я не успел. Последний из них был уничтожен уже после смерти Ирины.
Черные зрачки Шторма впитывали свет, но капельки, собравшиеся в уголках глаз, делали их живыми и грустными. Я пыталась вернуть самообладание после переживаний, которые прочувствовала как свои, но открытые слезы человека, что искренне раскаивался за свою слабость, вносили еще больший раздрай в мою душу. Все, что я знала раньше о мире вампиров, все, что думала об отце, вмиг стало вымыслом, ошибкой.
— Я не могу требовать от тебя прощения или принятия. Я виноват, меня сломили, и, возможно, я не сделал все, что мог бы…Но я люблю тебя.
Я прижалась к отцу. Так крепко, как всегда мечтала обнять его. С самого детства.