Королевская книга Страны Оз

Глава восьмая. Страшила осматривает Серебряный Остров

Прошло два дня с тех пор, как Страшила спустился по шесту в свою страну Императорские обязанности оказались далеко не так приятны, как ему представлялось раньше. Страна была красивая, ничего не скажешь, но управлять Серебряным Островом было значительно сложнее, чем Страной Оз. Коса, болтающаяся на спине, ужасно ему мешала, в длинной мантии было очень неудобно ходить — он всё время спотыкался и никак не мог к ней привыкнуть. Подданные его оказались невероятно сварливыми, то и дело таскали один другого за косы и воровали друг у друга яблоки, зонтики и средство для чистки серебра.

Что касается его министров — а их было трое: Великий Чав-Чав, Главный Чав-Чав и маршал Руби-Бей, — то они были ничуть не лучше. Требовался весь Страшилин ум, чтобы поддерживать мир во дворце. Днём он вершил суд, отдавал распоряжения своим секретарям — а их было ровно семнадцать, не больше и не меньше, — прогуливался в серебряном паланкине и произносил приветственные речи, встречая иностранных государей. По ночам же он сидел в серебряном зале и при свете светильников изучал Книгу Церемоний — ибо Чав-Чав почтительно заметил, что Страшила каждую минуту нарушает этикет самым неподобающим образом — то вертит зонтиком, то милостиво заговаривает с дворцовыми слугами, то гуляет в саду без сопровождения.

Императорский дворец поражал роскошным убранством, и у Страшилы было не меньше пятисот парадных халатов и мантий. В садах журчали водопады, цвели апельсиновые деревья, возвышались серебряные храмы и беседки, мосты и башни — сады были неописуемо прекрасны. В воздухе стоял аромат множества цветов — маков, роз, лилий, лотосов. По ночам сады освещались серебряными фонарями и выглядели как настоящая волшебная страна. Трава и листва на деревьях здесь были зелёные, как и везде, но небо всегда было покрыто серебряными облаками, воды, омывающие остров, искрились, как жидкое серебро, а так как все дома и башни тоже были серебряные, все в целом было необыкновенно красиво и впечатляюще.

Но сами серебряне не ценили этой красоты.

— Что толку от неё, когда никто не разделяет моего восторга, — вздыхал Страшила. — И поиграть некогда, да и не с кем!

В Стране Оз никого не удивляло, что правительница Озма прыгает через верёвочку с Дороти или Бетти Боббин или играет в крокет с дворцовой кухаркой. А вот здесь, к сожалению, всё было по-другому. Стоило Страшиле перекинуться мячом с сынишкой садовника, как придворные подняли страшный шум. Сначала Страшиле хотелось всем угодить, но оказалось, что придворные никогда не бывают довольны. И тогда он решил поступать так, как нравится ему самому.

— Пусть я сто раз император, я буду разговаривать, с кем хочу! — воскликнул он на второй вечер и, показав кулак бронзовой статуе, бросил Книгу Церемоний в фонтан. На следующее утро он сел на трон, полный решимости. Придворные немедленно упали на животы, и лёгкие руки и ноги Страшилы взметнулись в вверх.

— Встаньте немедленно! — воскликнул Страшила, когда восстановил равновесие. — Вы мне на нервы действуете. Чав, будьте любезны издать указ, запрещающий падать передо мной на живот. Каждый, кто осмелится это сделать, будет лишен… — Придворные встревоженно насторожились. — …Косы! — закончил Страшила. — А теперь, Чав, садитесь, пожалуйста, на моё место. А я пойду прогуляюсь с Типунчиком Вики.

Великий Чав-Чав разинул рот от изумления, но, видя, что Страшила настроен решительно, возражать ему не стал. Он достал из рукава длинный свиток красного пергамента и торопливо начал что-то на нём писать. Император взял под руку дрожащего Везунчика Токо, и под удивлёнными взглядами придворных они неторопливо вышли в сад. Очень скоро Токо, видя, что ничего страшного не происходит, успокоился, достал из футляра длинную серебряную флейту и заиграл прелестную мелодию.

— Вот так, Типунчик, приходится брать все дела в свои руки, — заметил Страшила, с удовольствием слушая музыку. — А слова у этой песни есть?

— Да, великий и победоносный повелитель!

И Токо с самым серьёзным видом стал на голову.

— Когда-то вашему величештву очень нравилашь эта пешенка, — прошамкал Везунчик. (Говорить разборчиво очень трудно, когда стоишь на голове. Если не верите, попробуйте сами!)

— Вот как! — Страшила немного повеселел. — Типун-чик, расскажи мне немного обо мне и моей родне.

— Слушаюсь, только я Везунчик, если ваше величество не возражает, — поправил коротышка-серебрянин и одним прыжком стал на ноги.

— Немножко возражаю, — заметил Страшила. — «Типунчик» похоже на «ты пончик», а ты мне и вправду чем-то напоминаешь пончик. Можно, я тебя так буду называть?

Страшила сел на серебряную парковую скамейку и знаком велел императорскому забавнику сесть рядом. Типунчик-Везунчик сел, хотя сначала осторожно оглянулся по сторонам и убедился, что никто их не видит.

— С разрешения вашего пресветлого великолепия, такие вещи недопустимы, — робко сказал он.

— Ничего, моё великолепие их допускает, — усмехнулся Страшила. — Рассказывай скорее о моём пресветлом прошлом.

— Ах! — вздохнул Типунчик, закатывая глаза. — Вы были великолепнейшим и великодушнейшим из монархов!

— Да неужели? — Страшила и удивился, и обрадовался.

— Бедняков вы одаряли рисом, а богачей советами. Кроме того, вы изволили победить во многих прославленных битвах, — продолжал коротышка. — Я даже сочинил о ваших подвигах песенку. Хотите послушать?

Страшила кивнул, и Типунчик, откинув голову, затянул с чувством:

— В Стране Оз я, между прочим, как-то посворачивал шеи целой стае диких ворон, — заметил Страшила, когда Типунчик допел. — Это, конечно, было, когда я ещё не обзавёлся своими знаменитыми мозгами. Что говорить, я прирождённый воин, тут не поспоришь. Но расскажи мне, где я познакомился со своей женой.

— В воде! — хихикнул Типунчик, хитро скашивая глаза.

— Быть того не может! — Страшила поглядел на виднеющийся из-за парковой ограды океан, а потом на свою соломенную фигуру.

— Ваше величество забывает, что тогда вы были таким же, как прочие люди, а не набиты соломой, как сейчас, — смущённо объяснил Типунчик. — Наша будущая императрица изволила рыбачить с лодки. Ей на удочку попалась большая серебряная рыба. Когда она осторожно стала её вытаскивать, рыба дёрнула леску и сбросила будущую государыню в воду. Вы же, ваше доблестное величество, видели это с берега. Вы изволили храбро броситься в воду, освободили рыбу, спасли девицу, а в должное время и женились на ней. Я и об этом сочинил песенку.

— Что ж, послушаем, — сказал Страшила.

И Везунчик запел:

— Неужели так и было? — удивился Страшила, которому песня очень понравилась.

— В точности так, — ответил Типунчик, — и ваше величество даже изволили пригласить меня на свадьбу, хотя я был всего лишь махоньким мальчонкой.

— А Чав-Чав куда смотрел? — удивился Страшила. Ему трудно было поверить, что чопорный придворный допустил брак императора с дочерью простого рыбака.

Типунчик рассмеялся.

— Он-то для вас уже давно принцессу присмотрел, — весело сказал он.

Страшила так расхохотался, что свалился со скамейки.

— Это самая замечательная история, которую я слышал с тех пор, как попал на Серебряный Остров! Типунчик, дорогой, мы с тобой очень подружимся! Но давай пока забудем о прошлом и подумаем о настоящем. — И Страшила от души обнял императорского забавника. — Давай как-нибудь позабавимся, — предложил он.

— Не желает ли ваше величество запустить воздушного змея? Это у нас любимая забава.

— Еще как желаю! Только погоди, я, пожалуй, переоденусь.

И Страшила сунул под скамью свою императорскую шляпу и надел Типунчикову — простую соломенную, какие носили крестьяне. Шляпа имела вид широкого перевёрнутого конуса и почти полностью скрывала лицо. Потом император вывернул свой халат наизнанку и объявил, что готов.

Дорога к полю, на котором жители острова предавались излюбленной забаве, проходила через небольшой серебряный городок. Страшиле он чрезвычайно понравился, такой он был причудливый и живописный. На узких улочках теснились всевозможные магазинчики. На всех дверях висели серебряные фонари и яркие флажки. Народу было много: кто попроще — пешком, кто побогаче — в паланкинах. Было весело и оживлённо.

«Лучше бы я жил не во дворце, а в этом городе», — подумал Страшила, остановившись перед лавочкой, где торговали рисом. Вообще-то останавливаться на узких улочках опасно. И если бы Типунчик вовремя не оттащил императора в сторону, его сбил бы с ног большой верблюд. Он подозрительно принюхался к Страшиле, и ему со спутником пришлось прижаться к стене, чтобы пропустить животное. Типунчик поспешил увести императора из города, и скоро они пришли на поле.

Там было полно народу Все любовались на змеев, которых было множество, всевозможных видов — громадные рыбы, драконы из серебряной бумаги, птицы. Сотни серебрян, детей и взрослых, толпились на поле, задрав головы.

— Как интересно, — сказал Страшила, с восторгом глядя на громадного дракона, проплывающего в воздухе как раз над его головой. — Эх, если бы здесь была Дороти!

Дракон шевелил хвостом и крыльями, словно живой, и вдруг — о ужас! — он снизился, крючок на его хвосте подцепил Страшилу за шиворот, и, прежде чем Типунчик успел моргнуть глазом, император Серебряного Острова взлетел под облака. Страшила, как вы помните, был очень лёгкий. Люди закричали от восторга — они ведь не знали, что это летит их император, они решили, что хозяин дракона прицепил ему на хвост соломенное чучело для забавы. Типунчик пустился со всех ног вслед за змеем — правда, ножки у него были коротенькие и толстенькие, так что на самом деле он бежал не очень быстро.

— Горе мне, горе, лишусь я работы! — причитал он на бегу. Типунчик был уверен, что Страшила налетит на скалы и разобьется. — Ох, глупая моя голова, зачем же я не слушался Великого Чав-Чава!

Что касается Страшилы, то, оправившись от первого испуга, он даже стал получать удовольствие от полёта. Крепко держась за драконий хвост, он с интересом смотрел на свои владения. Высокие горы, скалистые утёсы, серебряные погоды, плакучие ивы проплывали внизу. Остров был поистине прекрасен!

Тут его взгляд упал на серебряные воды, омывавшие остров, и он с удивлением увидел, что в порт заходит целая флотилия — невиданные корабли с шёлковыми парусами.

«Это что такое?» — подумал Страшила. Но тут несущий его дракон словно с ума сошёл — он стал метаться в воздухе то вверх, то вниз, то в стороны. Руки и ноги Страшилы дёргались туда-сюда, шляпа слетела с головы, клочья соломы посыпались на землю. Крючок, на котором держался Страшила, пропорол ему халат и даже спину, Страшила отцепился и, словно мешок с соломой, полетел вниз и шлёпнулся на скалы. Насмерть перепуганный Типунчик, захлёбываясь слезами, подбежал к нему.

— О сиятельнейший и бессмертный Страшилук, что с тобой сделали! — стонал он, падая на колени рядом с поверженным телом императора.

— Да просто выпустили из меня всю сиятельную солому, — пробормотал Страшила. — Типунчик, дорогой, переверни меня, пожалуйста. Камень впился мне в глаз, и это мешает мне думать.

Везунчик Токо, услышав, что лежащая перед ним бесформенная соломенная куча заговорила, подпрыгнул от ужаса.

— Нельзя ли где-нибудь поблизости достать соломы? — спросил с беспокойством Страшила. — Переверни же меня!

— Это говорит его призрак! — простонал Токо. Не смея не повиноваться императорскому призраку, он дрожащими руками перевернул Страшилу.

— Ты не волнуйся так, — улыбаясь, успокоил его император. — Я не могу разбиться, как вы, обыкновенные люди. Набей меня снова соломой — и я буду как новенький. Солома нужна, ты понял? — повторил он, потому что коса Везунчика торчала дыбом, а дрожал он так, что его серебряные башмаки стучали о камни. — Я приказываю тебе принести соломы! — Сердито закричал наконец Страшила.

Везунчик побежал прочь. Когда он вернулся с пуком соломы в руках, Страшиле удалось убедить его, что он вполне жив.

— Нас, жителей Страны Оз, невозможно убить, — сказал он с гордостью, — поэтому мне так нравится мой нынешний облик — он гораздо удобнее твоего. Я не нуждаюсь ни в еде, ни в питье, ни в сне, и меня всегда легко починить. Не найдется ли у тебя двух-трёх булавок?

Везунчик протянул булавки и, следуя указаниям Страшилы, набил его живот соломой и кое-как скрепил его булавками.

— Пошли домой, — сказал Страшила, — на сегодня я достаточно позабавился. Спой, пожалуйста, ещё какую-нибудь песенку.

От испуга и беготни голос у Везунчика почти пропал, но он всё-таки затянул тонким голоском какую-то смешную песню, и они, шагая в такт музыке, вернулись без дальнейших приключений в дворцовый парк. Только успел Везунчик надеть на голову императора спрятанную под скамейкой шляпу и отряхнул его халат, как из дворца выбежали несколько придворных и торопливо направились к ним.

— Великая кукуруза! Что там такое? — воскликнул Страшила, тяжело садясь на серебряную скамью. — Что у них случилось? Сюда бегут все тупицы острова, и посмотри, как пыхтит старый Чав-Чав.

— Чав-Чав и должен пыхтеть, — лукаво заметил Везунчик, — потому что… — но больше он ничего не успел сказать, потому что придворные окружили их.

— Спаси нас! Спаси нас! — восклицали они. Забыв о новом указе, они упали на животы.

— От чего? — поинтересовался Страшила, крепко держась за скамейку, чтобы опять не взлететь в воздух.

— Король… Король Золотого Острова! — пронзительно вскричал Великий Чав-Чав.

— Ах, ну да… — Страшила озабоченно нахмурился. — Так это его корабли входили в нашу гавань?

Великий Чав-Чав подпрыгнул от изумления.

— Откуда ваше блистательное величество знает о кораблях? Как вы могли увидеть их отсюда?

— А я их вовсе и не отсюда видел, а оттуда, — и Страшила указал пальцем в небо. При этом он подмигнул Везунчику. — Моё величество может подниматься очень высоко, знаете ли.

— Ваше величество, кажется, не изволит отдавать себе отчёт в серьёзности происходящего, — задыхаясь, проговорил Чав-Чав. — Этот король — наш старинный враг, он предаст наш остров огню, а нас сделает своими рабами. — При этих словах придворные принялись биться головами о поросшую травой землю.

— Предать остров огню! — воскликнул Страшила, вскакивая на ноги. — Тогда мир моему пеплу! Типунчик, распорядись, чтобы его отослали в Оз.

— Спаси нас! Спаси нас! — повторяли перепуганные серебряне.

— Пророчество волшебного шеста утверждает, что вы спасёте нас. Ведь вы же наш император Чан-Ван-Ву, — настаивал Чав-Чав, размахивая длинными руками.

— Вот беда-то, — пробормотал Страшила, сжимая руки в жёлтых перчатках. — Ладно, дайте мне подумать.