Королевства Войны

ПОСЛЕДНИЙ ПАЛАДИН ИЛЬМАТЕРА Сьюзен Джей Моррис

- Да как он смеет, - сказала Мейз.

Джерико пыталась не отставать от рассерженной женщины, пока та напролом шагала через переплетающиеся заросли Чондалского леса. Было очевидно, что Мейз не имела ни опыта, ни навыков для лесных путешествий. Обладай она хотя бы толикой уважения, она бы не делала столько шума. Должно быть, хищники на много миль вокруг, а может и кто-то похуже, уже навострил свои уши на тот адский треск, который она производила. Хотя, в данный момент, такое внимание едва ли могло раздосадовать Мейз, она скорее бы порадовалась возможности пустить в ход свои клинки, найдись кто-нибудь достаточно невезучий, чтобы встать у неё на пути.

В противоположность ей, Джерико была крайне осторожна – ступая исключительно по камням и корням деревьев, она создавала не больше шума, чем рябь, мелькнувшая по спокойной водной глади.

Более того, повинуясь ей, лозы, трава и листья снова расправлялись и возвращались на свои места после каждого их шага. Возможно, именно поэтому генерал города Рет выбрал её выполнять задание, для которого она, как могло бы показаться с первого взгляда, была не лучшим кандидатом: прикрывать следы этой смуглой, хмурой женщины, которая вихрем неслась к их общей цели.

Услышав особо злобное проклятие, слетевшее с губ этой несчастной женщины, Джерико лишь покачала головой. Откровенно говоря, ей даже не были нужны глаза, чтобы следовать по прорубаемой Мейз в лесной чаще тропе – достаточно было следовать за потоком ругательств. И хотя на фоне нехватки навыков скрытного перемещения у её партнёра, сознание собственного искусства приносило ей некое удовольствие, и она бы многое отдала, чтобы их путешествие проходило в тишине. В конце концов, лес, через который они сейчас шли, был далеко не гостеприимным.

Даже для тех, кто находился в такой же тесной связи с природой, как Джерико, эти толстые, тесно сгрудившиеся деревья, эта жесткая земля, испещренная острыми камнями, делали путешествие медленным и неприятным. Будто бы капли крови, с каждой веточки капала влага, грибы облепляли стволы деревьев, словно выпущенные и застрявшие в них стрелы, а вьющиеся лозы и ветки, будто с осознанным злым умыслом, переплетались на пути у двух женщин, цепляясь за всё, до чего могли дотянуться. И, будто бы этого было недостаточно, в воздухе висела лунно-белая дымка пепла, которая, словно облако спор, неминуемо попадала в лёгкие с каждым вдохом и скрывала тёмные фигуры елей и дубов практически до того самого момента, пока путешественницы не врезались в них лбами.

Глаза Джерико уже болели от постоянного прищуривания, в попытке рассмотреть что-нибудь сквозь этот постоянный туман, её лёгкие горели от дыхания наполненным гарью воздухом, а пыль покрывала её кожу на манер пыльцы, покрывающей крылья мотылька. Мейз же воспринимала всё это так, будто бы весь мир объявил ей войну.

- Надо же догадаться послать убийцу, чтобы обделывать воровские делишки, - пробормотала Мейз в одном из редких своих пассажей, не сдобренных сквернословием.

- А?... Чего? – переспросила Джерико, застыв, словно перепуганная лань. Мейз наотмашь ударила ветвь, заграждающую ей путь и Джерико пригнулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как ветка, просвистев, вернулась на своё место. Мейз оглянулась через плечо и задрав бровь посмотрела на покрасневшего друида.

- Убийца. Ты только сейчас это поняла, - сказала она. – Да, я убиваю за деньги.

Мейз отвернулась и снова обратила взор вперёд, не заметив выражения лица Джерико, которое недвусмысленно говорило о том, что она была поражена.

- Я заплатила тебе за услуги, ты мне помогла, - продолжала Мейз. – Тебя это беспокоит?

Джерико совсем не была уверена, что её это не беспокоило, но она была слишком потрясена этим актом недоверия со стороны бывшей клиентки, чтобы это как следует осмыслить.

- Ты могла бы и просветить меня на этот счёт, - возмутилась Джерико.

- Тебе не нужно было знать, - сказала Мейз.

- Твоему партнёру не нужно было знать? – удивилась Джерико, но частички головоломки теперь встали на свои места. Темная алея, сад с травами, запах миндаля. А потом эти заклинания незаметности и скорости, эта экзотическая коллекция оружия в купе с дополнительной платой за осторожность. Она не знала, для чего нужны эти приготовления, хотя, с другой стороны, она и не спрашивала.

- Ты мне не партнёр, - прервала Мейз поток её мыслей. – Ну и чем, ради Абисса, ты думала, я там занимаюсь?

- Я думала ты просто воровка, - ответила Джерико.

- И с этим ты можешь примириться?

Джерико пожала плечами:

- В любом случае у людей слишком много барахла.

Мейз усмехнулась и хотя её голос сорвался в неприятно высокую ноту, это были первые признаки веселья, которые друид когда-либо видела у этой мрачной женщины. И как раз в тот момент, когда Джерико собралась воспользоваться преимуществом этой неожиданно накатившей на её спутницу весёлости, той взбрело в голову споткнуться о выступающий корень, что вынудило её широко расставить руки, чтобы избежать падения.

- Будь он проклят! Я ненавижу леса, ненавижу детей и ненавижу всё, что связано с этой треклятой войной – а особенно нежить! О, Девять Кругов Ада, да кем он меня возомнил?!

- Разве не вернее сказать «Кем он себя возомнил?» - спросила Джерико. Ответом ей послужил испепеляющий взгляд Мейз, и она почувствовала, как в ней шевельнулось сочувствие. Действительно, можно ли было упрекнуть её за эту злость? Мейз не просила эту работу. Она не просила, чтобы в её дом врывались и с мечом у горла заставляли браться за дело. Да, это хорошо оплачивалось, но всё же, она делала это не по своей воле.

- Я знаю, кто он, - пробормотала Мейз.

Всё было просто. Меч генерала двигался так быстро. Джерико не могла остановить его, даже если бы такая мысль и пришла ей на ум. В один момент Мейз со всеми пикантными подробностями консультировала генерала на предмет того, куда ему следовало идти со своей работой; в следующий момент её друг уже извивался на кухонном полу в луже крови и куриного супа.

- Денег, которые я заплачу, хватит, чтобы покрыть воскрешение твоего друга, - сказал генерал. – Просто приведи мне мальчика.

Тон, которым это было сказано, не допускал никаких споров.

Мёртвые голубые глаза потемнели и стали карими глазами Мейз, когда Джерико вновь вернулась из воспоминаний к реальности. Согнутая ветка качнулась назад, Мейз продолжила свой путь, а отпружинивший отросток хлестнул Джерико по лицу. Такой удар должен был оставить след. Она потёрла кожу и почувствовала липкую жижу, попавшую в полученную ссадину. Замечательно – у неё не было времени на обработку раны и придется оставить всё как есть до завтрашнего утра – до момента, когда их работа будет выполнена. У неё не было сомнений, что к тому времени царапина уже будет здорово болеть.

- Почему он сам не мог этим заняться? Он, очевидно, достаточно силён для этого, - спросила Джерико, потирая растущий рубец на щеке. Однако взгляд Мейз жёг больше, чем ссадина и она опустила руку.

- Если бы ты сама задала ему этот вопрос, прежде чем приглашать в мой дом, то вероятно нам бы не пришлось сейчас расхлёбывать эту кашу, - отчеканила её спутница. Когда Джерико покраснела, не ответив на провокацию, Мейз вздохнула: - Знаешь, что говорят о нашем славном генерале, нашем обожаемом покровителе? Они говорят, что он больше сродни аррабарским дьяволам чем нам… Причины, побуждающие его действовать, ведомы лишь ему и, как только он получает то, чего хочет, он вполне может поменять свои намерения на противоположные.

Мейз развернулась и снова пошла по тропе, однако теперь её атаки на растительность были, в лучшем случае, вполсилы.

- Тогда почему мы принимаем его помощь? Зачем помогаем ему сейчас?

Мейз пожала плечами:

- Кто я такая, чтобы задавать вопросы, когда один дьявол хочет убить другого?

- Ты странная женщина, - сказала Джерико.

- Нет, друид. Это ты странная. Большинство людей при виде войны уносят ноги так быстро, как могут. Все наши лучшие солдаты мертвы, или в случае Аррабара, бесчестно возвращены к подобию жизни, чтобы убивать и снова быть убитыми. Улицы прежде великих городов завалены трупами, жертвами порождённой войной чумы, которая убивает без разбора. Несчастный, разделённый Чондат, распадается под этой тошнотворной массой собственного горя. Большинство людей хочет убраться отсюда настолько далеко, насколько это возможно, но ты… Ты направляешься в самое сердце этой бойни, чтобы похитить больного мальчишку у обезумевшего отца. И меня за собой тащишь.

Теперь уже Джерико пожала плечами:

- Некоторые вещи стоят того, чтобы за них сражаться. С генералом Аррабара, поднимающим павших, чтобы они снова сражались, у Рета нет никакой надежды вернуть себе независимость. И если у нас есть шанс его остановить, даже ценой собственных жизней, то мы обязаны попытаться. Это могло бы покончить с войной.

- Так же, как и убийство этого ублюдка, - простонала Мейз.

Джерико не могла поспорить с этим утверждением, да и не стала бы. Хотя, она полагала, что убийство генерала вольного города Аррабар будет куда более сложной затеей чем та миссия, что они выполняли сейчас.

Мейз смерила её раздражённым взглядом:

- Далеко там что ли до этой твоей реки? – спросила она. – Жду не дождусь, когда мы с этим покончим.

Возмущённая Джерико вдохнула так глубоко, что чуть не набрала полный рот еловых иголок.

- Я думала, что ты нас ведёшь! – возразила она, вздрогнув от плаксивой нотки, невольно появившейся в её голосе.

- Так и есть. Ха! Видишь? Я тоже умею шутить.

Облегчение и раздражение в равной степени заполнили чувства Джерико.

- Как бы там ни было, мы пришли, - сказала Мейз, усаживаясь на покрытое мхом упавшее дерево.

Когда Мейз перестала загораживать обзор, Джерико и впрямь увидела реку. Дальше к северу течение могло быть яростным, но в этом месте оно было тихим и сильным, увлекая свой поток под землю. Конечно, это не было для неё оправданием того, что она не слышала реку пока практически не окунулась в неё, но то что она пыталась успокоить раздражённую убийцу можно было признать довольно существенным отвлекающим фактором.

- Твоя очередь, друид.

Джерико подошла к воде. Мысль о том, чтобы настолько сильно полагаться на слово человека, который обвёл её вокруг пальца, заставив привести его в дом Мейз, таким образом принудив их обеих танцевать под свою дудку, причиняла ей беспокойство, но выбора у неё не было. Генерал сказал ей, что эта река служила источником воды в резервуарах разрушенной цитадели, которую удерживал генерал Аррабара. Если верить ему, то использовав простое заклинание, через некоторое время они, никем не замеченные, окажутся внутри цитадели. Хотя этот способ путешествия был мокрым, да и комфортным его было назвать нельзя, большую сложность представлял собой обратный процесс: также незаметно им нужно было и выбраться, но уже с мальчишкой. Но решать эту проблему они планировали на месте.

Запустив руку под свою безрукавку из оленьей кожи, Джерико извлекла медальон. Она с благоговением поцеловала реликвию; её теплые губы коснулись прохладного золота. Затем, её пальцы сдвинули засов и медальон открылся, обнаружив заключающийся в нем побег омелы – магический проводник, служивший Джерико для связи с духами природы. Друид повертела зелёный росток между пальцами.

- Приятного будет мало, - предупредила она Мейз.

- Давай уже, - ответила та. Всё равно у них не было выбора.

- Тогда залезай в воду.

Мейз подчинилась, кривившись, когда вода проникла сквозь кожу доспеха. Она нырнула с головой и тут же вынырнула, глубоко и с трудом вдыхая воздух от холода.

- Держи глаза закрытыми и не растопыривай руки и ноги пока не почувствуешь кожей воздух, - проинструктировала друид. – Это заклинание позволяет дышать под водой, но не защищает от опасностей сплава по подземной реке.

- Хорошо, хорошо, - отозвалась Мейз, уже постукивая зубами.

- Увидимся на другой стороне, - сказала Джерико.

Растирая омелу меж пальцев, Джерико закрыла глаза. «Сестрица река, внемли мне…» Слова продирались сквозь неё и слетали с языка словно вспышки молнии, сгорая сразу, как только её разум прикасался к ним. Громкая, стремительная песня сирен наполнила её слух, в то время как её обоняние заполнил запах соли, а затем всё стихло. Она открыла глаза и увидела, как по бокам шеи Мейз открылось по пять глубоких красных рубцов, будто бы раны от когтей тигра. Женщина упала в воду, красные рубцы открылись и закрылись, а из её носа вырвались пузырьки воздуха. Джерико пожелала удачи, извивающейся в воде Мейз и затем, позволила могучему подводному течению унести её прочь.

Несколькими моментами позднее, она к ней присоединилась.

Лицо Джерико омыли струи воздуха и не открывая глаз она жадно вдохнула. Её пальцы в поисках чего-нибудь, за что можно было бы схватиться скользнули, а потом схватились за что-то липкое. Она открыла глаза – то были прутья. Входное отверстие резервуара было оснащено решёткой, прутья которой были покрыты слоем илистой слизи. Вода была чертовски холодной. Снова налетевший порыв ветра заставил незакрытые одеждой участки тела покрыться мурашками, вызвав глухой стон резервуара и самой Джерико. Её руки болели уже не только от усиленной работы, но и от холода.

Она услышала всплеск, вдох, и из темноты, моргнув, на неё глядели два глаза - Мейз.

- Святое Пекло, - задыхаясь проговорила убийца, - я не хочу, чтобы мне когда-нибудь пришлось это повторить. Мейз нахмурила брови и пробежалась руками по прутьям решётки. – Проклятье! Будь тут замок, я бы могла его вскрыть, но здесь даже двери нет! И что, Девять Кругов Ада, ты мне прикажешь с этим делать?

Мейз со злостью схватилась двумя руками за решётку и как следует её дёрнула. Преграда оказалась непреклонна.

- Тсс… - предупредила Джерико, - они услышат тебя!

Отвратительное лицо гуля, со свисающими с полуобнаженного черепа струпьями кожи, было последним, что ей хотелось бы сейчас увидеть по ту сторону решётки. Стрелы и копья, которые вскоре бы последовали за этой напастью, были тоже вполне себе реальной перспективой.

- Ну и пусть, - пробурчала Мейз, но потом, к великому облегчению друида, стиснула зубы и придержала язык.

Джерико могла выдохнуть. Думать над тем, как выйти из сложившегося положения в смущающей мысли ледяной воде было той ещё задачей, но делать то же самое с взбешённой убийцей, кричащей ей в ухо, представлялось делом вовсе невыполнимым. Её пальцы бессознательно потянулись к медальону. Небесный Пламень, что же ей теперь делать?

Глаза Джерико внимательно обследовали решётку. Вся конструкция, в сущности, представляла собой каменный колодец, проём, соединяющийся с подземной рекой и перегороженный решёткой, вероятно для защиты от не в меру отважных незваных гостей, вроде них самих. Фактически это было довольно бесхитростное сочетание металла и камня… Она держалась за решётку одной рукой, в то время как пальцы другой ощупывали необработанный камень вокруг. Пустившая росток в её голове мысль показалась ей настолько дикой, что она от всей души понадеялась, что она не спятила от холода.

- Мейз, приподними-ка меня, - потребовала Джерико.

- Чего?

- Просто сделай, что просят.

Вокруг её талии будто бы сомкнулось железное кольцо, и Джерико почувствовала над ухом дыхание Мейз.

- Поторопись, я долго тебя не продержу.

Нахмурившись, Джерико сжала в руке медальон и поднесла его к губам. Открывать его над водой она не решилась, к тому же она понадеялась, что ей не понадобится столько магических сил. Страх закрался в её мысли, путая их, да и холод не способствовал концентрации. Её свободная рука массировала камень по периметру решётки. «Отец, камень, - звучало в мыслях Джерико, - проснись». «Пожалуйста, услышь меня». Камень не был материалом, на котором она специализировалась. Его сложно было читать, ещё сложнее ему было угодить, а говорить с ним было сложнее всего.

Как раз в тот момент, когда ей показалось, что камень уже никогда ей не ответит и как раз тогда, когда она почувствовала, что руки Мейз обхватывающие её талию слабеют и убийца вытянула шею от напряжения, она почувствовала, как ответ духа, словно поток пламени, прошел через неё. Она погрузила пальцы в камень и вынула оттуда порядочную долю субстанции, в которую обратился камень. Она растёрла её между пальцами, и она рассыпалась, будто глина. Дрожь облегчения прокатилась по телу друида, и она похлопала Мейз по плечам.

- Можешь меня отпустить. Все, что нам теперь остаётся – это приподнять решётку. Она должна легко поддаться. По крайней мере сейчас.

Мейз окинула её оценивающим взглядом:

- Ты полезнее, чем кажешься.

Джерико не могла по достоинству оценить этот отпущенный Мейз комментарий. Её тело дрожало так, будто все внутреннее тепло было поглощено этим единственным заклинанием.

- Просто вытащи нас отсюда, - кое-как сумела произнести друид, стуча зубами на каждом слоге.

Мейз кивнула и позволив воде сомкнуться над её головой, погрузилась на дно резервуара. Затем, мощно оттолкнувшись ногами, она вынырнула и изо всех сил нажала на преграду. Решётка поначалу сопротивлялась, но потом поддалась, с бульканьем вывернувшись из размягчённого камня. Без дальнейших проблем Мейз сдвинула решётку в сторону.

Помогая себе ногами, Джерико дотянулась до проёма и погрузила пальцы в глину. Она, как и Мейз, чувствовала, как по ногам струится вода. Мучительно медленно она подтянулась ровно настолько, чтобы взглянуть, куда их занесло.

Белая, похожая на клык, башня была освещена единственным огоньком, который тлел, будто бы застрявшая в нём упавшая звезда. Это показалось ей странным: как дозоры генерала могли обходиться столь скудным освещением? Когда её глаза привыкли к полумраку, она смогла различить нескладные и бесформенные фигуры, скрючившиеся вдоль стен точно горгульи. Нежить не нуждалась в свете, равно как и в какой-либо пище, за исключением той, которой их потчует поле боя. Они были идеальными солдатами.

От звука шипящего дыхания волосы на затылке Джерико зашевелились; затем чья-то рука затащила её обратно в ледяную воду. Она услышала лязг металла о камень, сигнализирующий о том, что решётка была водружена на место – ну или почти на место. Пинаясь и пытаясь вырваться из хватки руки, вцепившейся ей в волосы, Джерико пыталась увидеть того, кто на неё напал. Взгляд тёмных глаз, встретивший её взгляд, будто бы предупреждал об опасности и она прекратила сопротивление. Рука отпустила её волосы и вместе с Мейз, Джерико взглянули вверх, сквозь рябящую толщу воды.

К ним стремительно приближалась бледная фигура. Конечности существа двигались неестественно быстро, хотя и без всякой претензии на изящество. Достигнув решётки, оно резко остановилось и, словно окаменев, застыло. Легкие жгло, Джерико начала паниковать. Друид чувствовала, что если она очень скоро не вынырнет, то не проживёт достаточно долго, чтобы погибнуть насильственной смертью. Когда стало казаться, что существо уже не пошевелится, оно вздрогнуло и рывком повернуло голову в их сторону.

Джерико подавила в себе ошеломлённый вздох, который свойственен людям, увидевшим нечто ужасающее, ведь то, что она узрела, без всякого сомнения, таковым являлось. Плоть на левой стороне лица чудовища сгнила, обнажив белые кости челюсти, в которой местами не хватало зубов. Разорванная кожа под глазницей светилась, будто красная слеза, поверх которой в пространство впивались два бесстрастных глаза, цвета скисшего молока. Совершенно равнодушно глядя в их сторону, это существо, облачённое в старую броню, свисавшую с него словно жир с костей, застыло над ними словно воплощение той, застывшей за решёткой жизни, которую они потревожили. Будь оно живым, Джерико могла бы поклясться, что это чудовище видело их, и что смерть уже простёрла над ними свою длань, но после очередного настойчивого требования лёгких наполнить их воздухом, такой же стремительной и неуклюжей походкой монстр удалился.

Снова оказавшись на поверхности, с жадностью, до боли в легких вдыхая воздух, Джерико позволила себе вздрогнуть. Она повернулась, чтобы поблагодарить Мейз, однако внимание той было занято чем-то другим. Оказавшись наконец в своей стихии, Мейз преодолела решётку, аккуратно отодвинув её, будто она скидывает с себя плащ, затем выскочила из воды и перебралась через край резервуара. Тишина и проворность с которыми она проделала эти манёвры говорили о её исключительной силе и контроле каждого движения своего тела. На какое-то время всё затихло и Джерико уже стала размышлять, стоило ли ей следовать за спутницей, как из темноты появилась рука Мейз, и эта стремительная женщина помогла ей вылезти наружу.

Первым, с чем ей пришлось бороться, были накатывающие на неё волны зловония: сладковатый аромат разложения, резкий запах крови и животная мускусная вонь останков вороньего пиршества. Друид увидела медный отблеск на земле и её пальцы сомкнулись на поблескивающей железке – это оказалось медной монетой. Осмотревшись в поиске похожих, круглых предметов, она обнаружила, что весь пол был ими усеян и ещё чем-то, напоминающим листы бумаги. Броня, оружие и тела странным образом отсутствовали. Она могла их унюхать, но темнота не давала возможности кого-нибудь разглядеть.

Мейз похлопала её по плечу и указала в сторону. Проследив за направлением пальца, Джерико увидела такую же бледную фигуру, которая не так давно стояла над ними. С трудом передвигая ноги, существо неутомимо патрулировало башню.

- Круги нарезает. Мертвяки, привязанные заклинанием к одному месту, предсказуемы как звёзды. У нас есть примерно тридцать ударов сердца, пока он не вернулся. – Мейз потянула её за руку. – Следуй за мной.

Двигаясь с кошачьей грацией, убийца встала и крадучись направилась вперёд. Взгляд её был прикован к маячившей впереди белой башне. Джерико изо всех сил старалась не отставать, но взгляд её то и дело падал на устилающий пол ковёр из монет, бумаг, пуговиц и останков. Что-то жуткое было в этих брошенных вещах – вещах, которые на взгляд мертвецов и их генерала, им больше не понадобятся. Она прошла мимо тёмной ленты, повязанной вокруг грязного локона волос, полу-съеденного дорожного пайка, теперь кишащего белыми личинками, дальше валялся серебряный медальон в форме сердца со сломанными петлями и выбитым стеклом, и сложенный в несколько раз эскиз женщины, смотрящей через плечо.

Она буквально заставила себя оторвать свой взор от этого зрелища и бегом устремилась к Мейз, чуть не врезавшись в неё от волнения. Убийца стояла, прижавшись к стене белой башни, точно падающая на неё тень. Бросив на Джерико сердитый взгляд, Мейз знаками показала, чтобы она следовала за ней. Стены замка были вырезаны из очень шершавого камня и когда она протиснулась вслед за Мейз, её одежда и волосы нещадно за него цеплялись.

- Почему эта тварь не попыталась тогда нас убить? – прошептала Джерико.

Между дверью башни и стеной была щель, толщиной примерно с палец. Бросив в эту щель вороватый взгляд, Мейз снова посмотрела в сторону резервуара, из которого они вылезли.

- Возможно, он подчиняется строгим правилам оживившего его заклинания, - прошептала Мейз в ответ. – Если, технически, мы не нарушаем условия, привязывающей его к этому месту магии, то ему и не нужно ничего предпринимать. Бьюсь об заклад, что его просто не проинструктировали на предмет того, что делать с людьми, найденными под цитаделью – прямо как в случае с нами, когда мы бултыхались в резервуаре.

- Откуда ты знаешь, что его не проинструктировали просто пойти и доложить генералу? - спросила Джерико.

- А я и не знаю, - ответила Мейз. Рот губы друида сложились в букву «О». – Вот как раз поэтому нам и стоит пошевеливаться.

В каждом изгибе тела Мейз читалось напряжение – от выступивших на её шее натянутых жил, до жесткого прогиба спины. Повернув голову к небу, Мейз закрыла глаза и достала из кармана что-то напоминающее молитвенное ожерелье. Теребя пальцами длинную нить с насаженной на неё бусиной, она прошептала что-то, что Джерико не смогла разобрать. Как раз в этот момент дверь башни открылась нараспашку и на пороге показалось ещё одно бледное создание. Этот экземпляр был увешан бронзовыми пластинами, а за пояс у него был заткнут почерневший от копоти меч, который тихонько скрежетал по камням, волочась за чудищем.

В момент, когда монстр прошел мимо, Мейз прыгнула к нему на спину, упёрлась в неё коленом и накинула на его шею шнурок – бусина оказалась точно в центре горла существа. Колено убийцы всё глубже погружалось в позвоночник твари. С ужасом Джерико наблюдала как Мейз, нажав коленом ещё сильнее, потянула шнурок на себя, валя на землю и забираясь верхом на извивающееся создание.

- Прикончи его! – велела Мейз, но та, к кому она обращалась, только непонимающе на неё таращилась.

Плоть существа, которое оседлала Мейз, отвисла, будто собираясь сбежать от своих костей, однако недостаток свойственной живым существам мускулатуры, казалось бы, никак не отражался на физической силе создания. Руки с жёлтыми когтями упёрлись в землю.

- Сейчас! – снова потребовала Мейз и в этот раз уже с ноткой паники в голосе.

Но Джерико стояла, как вкопанная, в то время как гниющий труп приподнимался и переворачивался под захватом Мейз, пока не оказался с ней лицом к лицу, сделав её импровизированную уздечку бесполезной.

Выругавшись, Мейз выпустила их рук шнурок с бусиной. Её руки скрестились и в них появился длинный нож, который она достала из заплечных ножен. Убийца откинулась назад, чтобы уклониться от нацеленных в её сторону пожелтевших когтей, покрытых мерзкой гнилью, и откатилась подальше от опасного создания. Освободившись от своей наездницы, бледное чудовище поднялось на ноги. Казалось, что атака Мейз не причинила ему никакого вреда, но в свете, падающем с верхних уровней башни, там, где раньше у существа была трахея, Джерико увидела только чёрный провал.

Создание открыло рот, как если бы собралось кричать, но единственным звуком, какой оно сумело издать, было бульканье. И тогда, его мёртвые глаза встретились с её и, дважды дёрнувшись, словно сломанная марионетка, монстр повернулся к ней. Джерико знала, что ей нужно было бежать, уклоняться, атаковать… сделать хоть что-нибудь, но этот холодный, бесстрастный взгляд пригвоздил её к месту. Подобрав под себя конечности, гуль прыгнул на Джерико, но страх её был столь велик, что она даже не нашла в себе сил закричать. Существо остановилось на расстоянии ладони от её носа, когда вспышка серебра прочертила на его горле влажную красную линию. Затем голова чудовища скатилась назад, а его тело рухнуло в сторону, задев дверь и оставив её качаться на петлях.

Тяжело дышавшая, Мейз поймала дверь и, всё ещё держа в руке окровавленный клинок, бросила на Джерико испепеляющий взгляд.

- В следующий раз, когда я скажу тебе что-то сделать – ты это сделаешь. Ты слышишь?

- Я… я не могу, - прошептала Джерико глядя на распростёртый, обезглавленный труп. Этот труп был чьим-то сыном. Он пытался убить её и, насколько ей было известно, мог снова попытаться. Она почувствовала, как желчь поднимается к горлу – таков был вкус страха.

- У тебя нет выбора, друид, - отрезала Мейз, сверкнув глазами. – А если не будешь делать, как я говорю, то не будет и шанса.

- Ты не понимаешь, - сказала Джерико. – Ты всё время убиваешь людей. Я так не могу.

Мейз вздохнула и жестом велела её следовать за собой в белую башню.

- Я понимаю, - сказала она, - даже больше, чем ты думаешь. Но ещё я понимаю, что они уже мертвы и ты, если не поможешь мне с ними справиться, закончишь тем же. К тому же, Джерико, ты дала слово. Где теперь твоя бравада о том, как мы положим конец войне?

- Я не думала, что всё будет… вот так… - сказала Джерико, но Мейз уже двинулась вглубь коридора, оставив её единственным адресатом собственных слов.

Прикусив язык и задвинув подальше свои опасения, она последовала за спутницей. Закрывая тяжёлую деревянную дверь, она обнаружила на обратной её стороне рисунок. На изображении были сломанные руки, сжимающие связывающую их красную ленту – символ Ильматера – бога милосердия. Создавалось впечатление, что раньше эта башня была храмом. Впрочем, здание, в стенах которого разгуливает нежить, едва ли могло сохранить в себе остатки божественной благодати.

Выбросив эти мысли из головы, Джерико повернулась к Мейз, которая к этому моменту уже добралась до конца коридора и знаками призывала её поторопиться. Джерико не нужно было просить дважды, и она, чуть ли не вприпрыжку, направилась вдогонку, не обращая внимания на неровный пол. Коридор, как и можно было ожидать от первого этажа башни, был коротким и выполнен из того же призрачно-белого камня, что и внешние стены. Картин в коридоре не было, хотя светлые пятна на стенах давали довольно точное представление о том, где они прежде висели. Самой пугающей чертой этого храма было его непроницаемое безмолвие. Идти по коридору было всё равно, что идти по гробнице – звуки, издаваемые живыми существами, в этих стенах звучали настолько же чужеродно, насколько чужеродной в этом царстве мёртвых была сама идея жизни.

Когда Джерико добралась до Мейз, безмолвию пришёл конец. Она думала, что это ей понравится, но то, что она услышала, встревожило её куда больше, чем та мёртвая тишина. Стены отражали звуки рыданий. Плач, сначала тихий, по мере того как они вдвоём, крадучись, подбирались всё ближе к источнику, становился громче. Коридор кончался арочным проёмом, ведущим в комнату, из которой лился свет и раздавался этот звук – первый звук, издаваемый живыми людьми, за исключением тех, которые производили они сами. Когда женщины подобрались ближе, Джерико сумела различить подсвеченную сзади коленопреклонённую фигуру. Бесформенность силуэта можно было списать на доспехи. Рыдания складывались в слова.

- Ильматер, прости меня, - голос мужчины был низким и хриплым от слёз. – Он страдает, чтобы другие могли жить. Пожалуйста…

Джерико видела, что его руки были сложены на подобии рук Ильматера, изображение которых она видела на двери башни.

- Я бы с радостью предал своё тело этому разложению, если бы ты этому не воспрепятствовал, - в голосе этого поражённого горем человека звучала горечь, почти обвинение. – Другого пути не было. Будь он старше, он по своей воле заплатил бы эту цену: жертва одного ради блага многих. Ты должен это понимать, - его голос наполнился отчаянием. – Почему ты покинул меня?

Ужас в душе Джерико вступил в борьбу с состраданием. Вне всякого сомнения, этот мужчина был семенем, отростки которого сеяли злодеяния. Следы большинства последствий Гниющей Войны тянулись к нему, к нему одному. И всё же, этот слуга Ильматера – паладин, судя по одеянию, потерял своего бога, потерял сына, потерял победу в войне. Всем, что он всё ещё мог потерять, была его жизнь и Джерико чувствовала, как руки Мейз чешутся, чтобы избавить его от этой ноши, но убийца держала себя в руках.

- Он говорит, как человек, который лишился веры, - сказала Джерико, теребя в пальцах свой медальон.

- Он говорит, как человек, который лишился разума, - ответила Мейз. – Никогда не сочувствуй врагу. Будешь этим грешить – никогда его не убьёшь.

- Я и не хочу его убивать, - ответила Джерико.

Однако Мейз уже пришла в движение и жестами проинструктировала Джерико следовать за ней. Повернув за угол и поднявшись по лестнице, они попали в узкий зал. Перед собой, примерно в двадцати шагах они обнаружили освещённую единственным факелом дверь. Это была старая деревянная дверь с потемневшими от времени петлями, но замок в пляшущем свете факела отливал яркой бронзой. Джерико была рада, что мольбы генерала, обращённые к его божеству, не были слышны сквозь пол и виражи лестничного пролёта.

- Превосходно, - прошептала Мейз. – Это то, зачем мы пришли.

- Откуда ты знаешь? – спросила Джерико.

- А что ещё ему прятать под замком? – Мейз подкралась к двери и ощупала пальцами механизм.

- Ты собираешься его вскрыть?

- Да нет же, Девять Кругов, - убийца бросила на друида раздражённый взгляд. – Я же не проклятый богами воришка! Чем ты слушала?

Вопрос был риторическим и нахмурившись, Мейз снова повернулась к запиравшему дверь механизму.

- Так что же…

- Просто сядь и заткнись

Мейз вынула из своей поясной сумки сосуд и направив горлышко в сторону от себя, откупорила его. Нижняя сторона этой пробки, была снабжена чем-то, на подобии стеклянной иглы, с кончика которой свисала капля прозрачной жидкости, переливающейся в пляшущем свете факела всеми цветами радуги. Затем, сорвавшись с иглы, капля упала на белый пол зала, въедаясь в него и оставляя за собой глубокую ямку. С величайшей осторожностью Мейз окунула иглу во флакон и поднесла её кончик к одной из сторон замка.

Дверь открылась настежь, ударившись о стену, и на пороге возник ещё один изломанный, бледный силуэт, облачённый в броню.

- Проклятие! – крикнула Мейз, выплёскивая содержимое сосуда прямо в лицо нежити.

Коридор заполнили пар и запах сжигаемой кислотой плоти под аккомпанемент отвратительнейшего шипения и бульканья растворяющейся кожи. Несколькими моментами позже, лишенный лица монстр замертво повалился на пол. Мейз отодвинула его ногой. Это был ещё один гуль, сотворённый генералом. То, что он мог делать за этой дверью, было выше понимания Джерико – может, на страже стоял? – но её подозрения, касаемо того, что это здание является павшим храмом, укрепились.

- Ну что же, - переводя дыхание сказала Мейз, - это ещё один способ открывания дверей.

Отвесив шутливый поклон, убийца знаком пригласила Джерико войти в комнату.

Когда они вошли, им стало очевидно, что именно эта комната и являлась источником того света, который они видели снаружи. Из всех помещений белой башни, эта комната была единственной, которая была освещена в достаточной степени. Пол в комнате украшал красный ковёр, на стенах, везде, где только было возможно, висели картины, а свечи занимали все имеющиеся в комнате горизонтальные поверхности, заливая её мерцающим светом. Окно в дальнем конце комнаты было открыто, впуская внутрь прохладный бриз и выпуская наружу это пугающее сияние.

В центре комнаты стояла простая кровать, представлявшая собой стальной каркас, застеленный белым льном. Скорчившись, в этой постели лежал ребёнок, на вид самый несчастный из тех, которые когда-либо попадались Джерико на глаза. Светлая кожа мальчика была усеяна волдырями, словно веснушками и несмотря на то, что в комнате было прохладно, блестела от пота; исхудавшие, словно у скелета, пальцы почернели. Глаза его были закрыты, а потрескавшиеся губы покрыты запёкшейся кровью. Не в силах избавиться от плена горячечных снов, стоная, он вертелся и бился в своей постели.

Звук с шипением вдыхаемого воздуха предупредил Джерико о присутствии в комнате кого-то ещё. Быстро повернув голову в ту сторону, она увидела рыжеволосую женщину с испуганными серыми глазами. В руках её был молоточек, который был уже в считанных дюймах от гонга.

- Мейз! – крикнула Джерико.

В воздухе мелькнула серебряная вспышка и рука женщины взорвавшись снопом кровавых искр, оказалась пригвождённой к стене. Толстый ковёр поглотил звук падения выпавшего молоточка. Она открыла рот, чтобы закричать, но рука Мейз нашла путь в её рот быстрее.

- Во имя Богов, Мейз! Ты могла бы просто выбить из рук молоточек.

Джерико поспешила к своей спутнице и осмотрела нож и созданную им рану. Пальцы женщины побелели от напряжения, а капающая на ковёр, толчками вытекающая из раны тёмно-красная кровь, свидетельствовало о сильном повреждении. Если не обработать эту рану быстро, женщина могла лишиться кисти, впрочем, даже обработка не давала гарантии, что рана не воспалится, а привело бы к ещё большим потерям.

Комментарий Джерико заставил Мейз закатить глаза:

- Я убийца, помнишь?

Джерико выпрямилась и посмотрела рыжеволосой женщине в глаза.

- Если Мейз вытащит руку из твоего рта, ты обещаешь мне, что не станешь кричать? – спросила Джерико.

Женщина кивнула, из глаз её лились слёзы.

- И с чего бы мне, Девять Кругов Ада, это делать? – сердито спросила Мейз, повернувшись к спутнице.

- Тсс… Просто доверься мне в этом, - взмолилась Джерико. – Мы же партнёры, помнишь? Ну давай, убери руку.

Мейз ещё какое-то время испепеляла Джерико взглядом, но всё же с неохотой вытащила свою руку изо рта своей жертвы и вытерла её о свою жилетку. Женщина вздохнула с облегчением.

- Не заставляй меня об этом пожалеть, - сказала Мейз и отошла, чтобы лучше осмотреть мальчика. Джерико бросила на неё взгляд, а потом повернулась к женщине, в чьих глазах отражалось большинство пережитого ей в этот день ужаса.

- Ты ухаживаешь за мальчиком? – спросила Джерико. Одной рукой она взялась за рукоять ножа, а другой придерживала края раны. Женщина кивнула и закусила губу. Джерико потянула нож; с мокрым, чавкающим звуком, клинок вышел из раны. На губе женщины выступила кровь, сама она покачнулась, но не закричала.

- Я не могу его исцелить, - сказала женщина слабым от боли голосом.

- Тсс… Никто тебя и не просит, - сказала Джерико, ощупывая разорванную плоть на её руке. Рана была глубокой, и даже после магического исцеления прошло бы ещё немало времени, прежде чем к кисти вернулась полная подвижность. – А теперь, скажи мне, кто ты? Ты служительница Талоны?

При мысли о богине болезней, во взгляде женщины проскользнуло выражение ужаса. Джерико посчитала это хорошим знаком.

- Я поклоняюсь Ильматеру, также как это делает… как это делал генерал, - ответила женщина. Она судорожно и шумно вдохнула, когда Джерико, держа в одной руке свой амулет, погрузила кончики пальцев другой в её рану. – Меня зовут Калмия. Я травница. Генерал держит меня потому, что без его содействия я не могу ни сделать блага, ни причинить вреда. – Когда с кончиков пальцев Джерико сорвались золотые вихри целительной магии и заставили края её раны закрыться, Калмия закрыла глаза от облегчения. Хотя исцеление и не было полным – у неё всё ещё должен был остаться уродливый шрам и должна была пройти пара дней, чтобы в руку вернулась чувствительность, но всё же этого было достаточно, чтобы избежать болезни и спасти её от участи калеки. – Он даёт мне столько трав, сколько хватит на поддержание жизни в своём сыне – количество, которого недостаточно ни чтобы полностью его излечить, ни чтобы покончить с его страданиями.

- Что же за человек способен делать такое с собственным сыном? – вопрос Джерико был обращён скорее к миру, чем к рыжеволосой женщине, которая стояла, глядя на свою исцелённую, но всё ещё обескровленную руку так, будто она отказывалась ей подчиняться. Пальцы подёргивались, но до конца не сгибались.

- Генерал не любит проигрывать, - сказала Калмия, давая наконец отдых своей руке, которая тут же безвольно повисла.

- Больше похоже на то, что он не может понять, что уже проиграл, - отрезала Мейз, но в её глазах, глядящих на измождённого мальчика, было что-то, отдалённо напоминающее мягкость. Её руки, заворачивающие ребёнка в его льняные простыни, двигались практически сами по себе.

- А ты можешь… - начала Калмия, посмотрев сначала на свою руку, а потом снова на Джерико, но друид покачала головой.

- Нет, прости. Но я доставлю его к тому, кто сможет, - ответила Джерико. В глазах травницы появился страх. – У генерала Рета нет ничего против сына генерала Аррабара. Он послал нас, чтобы мы спасли его.

Глаза Калмии закрылись и, откинув голову, она прислонилась к стенке. От нерешительности черты её лица стали жёсткими, пока найденное решение, словно смягчающий бальзам, не заставило их разгладиться. Когда её серые глаза открылись, в них уже не было ни толики сомнения.

- Тогда заберите его, - сказала она, - но вам надо поторопиться. У генерала есть привычка навещать своего сына после вечерней молитвы и перед тем, как лечь спать.

- Уж мы тебя опередим, - сказала Мейз.

Джерико оглянулась и увидела, что Мейз уже закончила заворачивать мальчика в его простыни и теперь несла его к окну. Если генерал вернётся и увидит, что его сына нет, то вероятнее всего Калмия станет ещё одной бессмысленной жертвой неуместного упорства генерала. Это было не честно. Калмия и без того уже много выстрадала, заботясь об этом мальчике.

- Ты должна пойти с нами, - выпалила Джерико, оглядываясь на Мейз, которая оставила обёрнутого в простыни ребёнка у окна, и сама выбралась наружу. – Генерал будет в ярости. Мы можем защитить тебя.

- Нет, я не могу.

- Почему?

- Просто не могу, - заламывая руки, сказала Калмия. Джерико хотела продолжить убеждать её, но почувствовала, как Мейз, выглядывая из окна, буравит её недобрым взглядом. У них было мало времени. – У него мой брат, - прошептала Калмия. – Мой брат… он всегда был рядом. Он защищал меня. Даже когда война обернулась крахом и его отозвали. Теперь моя очередь защищать его. – Тёмные глаза травницы встретились с глазами Джерико. – Я не могу просто взять и оставить его.

Джерико смягчилась:

- Тогда возьми вот это, - сказала она, отцепив от ремня узловатую волшебную палочку цвета слоновой кости. Джерико протянула предмет дрожащей травнице. Вид у Калмии был такой, будто бы она не хотела принимать предложенное, так что друид добавила: - Для самозащиты.

- Я не стану её использовать, - пообещала травница, но её пальцы сомкнулись на волшебной палочке.

Уверенная в том, что если возникнет необходимость, женщина воспользуется палочкой, Джерико подбежала к окну. Мейз только что спрыгнула на землю и протянула руки, чтобы принять мальчика. Упершись ногами в оконную раму, Джерико передала завёрнутого в простыни мальчика в ожидающие руки Мейз. Затем, бросив один последний взгляд на травницу и теперь уже опустевшую комнату больного, она выскользнула следом.

Пепел, словно снег, падал с обугленных деревьев вокруг цитадели и, гонимый бризом, висел в воздухе серой зловонной вуалью, мешая и дышать, и различать дорогу одновременно. Болезненная зелень волшебных огней мерцала в штормовых облаках, предвещая скорую бурю. Вооружённые люди стояли достаточно неподвижно, чтобы их можно принять за статуи. Их броня была покрыта сажей, чтобы соответствовать окраске этого леса. Ночь была тихой, если не считать звуков горна, эхом разносящихся из разрушенной цитадели.

Это предупредило их: он приближался.

Джерико и Мейз стояли рядом с мальчиком, которого они спасли и рядом с мужчиной, к которому они его привели – генералом города Рет. Их задание было почти выполнено. Оставалась только последняя его стадия, самой сложной частью которой было выжить самим, а самой простой – сохранить жизнь спасённому ребёнку.

Мальчик, всё ещё укутанный в льняное бельё, лежал на простой койке. Навеянное болезнью забвение не отпускало его. Вокруг него, словно сиделки, ухаживающие за больным, стояли чёрные деревья, прямо за ним, приставив к его горлу длинный и тонкий, будто хирургический инструмент, нож, стоял генерал.

Напряжение, с которым они ждали, было сопоставимо с тетивой натянутого лука, направленного на ворота разрушенной цитадели.

Генерал Аррабара выскочил из этих ворот словно лев, его потрёпанная золотая грива развевалась на ветру подобно боевому знамени, а его одержимые зелёные глаза сначала остановились на сыне, а затем и на человеке, который стоял над ним. Лицо его было измождённым; его грехи оставили на его плоти такое же глубокое клеймо, как на его душе. Он всё ещё носил доспех Ильматера, а поверх него белую накидку с изображением связанных лентой рук, однако из-за грязи, некогда белое стало скорее коричневым, а сам доспех покрывала ржавчина.

Из ворот хлынули искривлённые, бледные фигуры, обвешанные остатками бронзовых доспехов, и выстроились вокруг Аррабарского Льва на подобие почётного караула из нежити. Заняв свою позицию, они остановились как вкопанные, не двигаясь и не дыша.

Генерал города Рет приставил кончик ножа к ярёмной яме на шее мальчика и на нём, словно пот, выступила капелька крови. Мальчик закричал, но Джерико не знала, от боли ли, или же то было следствием терзающих его снов, навеянных болезнью.

- Стой! Не убивай его, Тайс! – лицо и голос генерала Аррабара исказились от горя.

- Назови же мне причину, по которой мне не следует это сделать, мой старый друг, - сказал Генерал Рета. Он повернул кинжал, чтобы продемонстрировать его рубиновое сияние. – Он, вне всякого сомнения, уже достаточно настрадался.

- Это то, чего она ждёт, - ответил Генерал Аррабара. – Моя сделка с Талоной будет расторгнута в тот самый момент, когда он выскользнет из её хватки, будь то смерть или новая жизнь. Если ты убьёшь моего сына, то гули больше не будут мне подчиняться, война будет проиграна, а всё мои страдания окажутся тщетными. Ты понимаешь меня? Страдания мальчика окажутся напрасными.

Генерал Аррабара стоял, протянув к сыну руку, будто одна только его воля могла остановить нож. Тайс, Генерал Рета, взирал на него без эмоционально, будто живой мертвец.

- Паладин Ильматера заключает сделку с Госпожой Ядов? Жертвует своим сыном и ради чего? Ради ещё одного шанса привести Рет и Хлат к повиновению?

- Чтобы не дать нашему королевству развалиться, - поправил генерал Аррабара. Тайс покачал головой.

- Я не убью твоего сына, Доминик, - сказал он, вложив клинок в ножны. – Тут ты и сам постарался.

В тот же момент, когда нож больше не угрожал его сыну, последний след мольбы покинул лицо Доминика.

- А теперь…, - сказал похожий на льва генерал, опуская простёртую руку и обнажая меч. Рой гулей, словно туча пауков, устремился вперёд, перелезая через разрушающиеся стены цитадели и через своих собратьев. Вернувшая им жизнь магия придавала тварям нечеловеческую скорость.

Из леса, со щитами наперевес, хлынули солдаты. Чтобы противостоять надвигающейся орде, они сформировали вокруг генерала непроницаемую стальную стену. Повинуясь его жесту, Мейз и Джерико поспешили занять свои позиции: Мейз охраняла мальчика, а чуть позади, до побелевших костяшек сжимая один из ее кинжалов, расположилась Джерико, отчаянно озиравшаяся в поиске гулей, которым могло взбрести в голову обойти их защиту. Без какого-либо ущерба для себя, тела гулей градом посыпались на выставленные живыми щиты, оценивая их, но строй людей был крепок. Джерико слышала, как Генерал Аррабара отдал приказ, а в ответ бледные пальцы, оканчивающиеся длинными, пожелтевшими когтями, схватились за верхушки щитов и в образовавшийся между ними зазор хлынули алчущие плоти взгляды.

Тайс стоял спиной к Джерико, склонив голову под дождём из пепла, словно неся траур по смертям, которые должны были случиться. Черты его лица были покрыты мягкими каштановыми волосами, а плечи отведены назад. Затем, его руки метнулись в стороны – расставленные словно клинки пальцы впились в кору стоящих вокруг них на страже почерневших деревьев.

Темнота сочилась из обугленных деревьев и из его кожи, проливаясь на землю и вниз по телу, как смола. Его люди приободрились, когда волны ночи достигли их, гули же заверещав, стремительно отступили от стены щитов, не желая угодить во всё расширяющееся, чёрное как эбонит, море. Впрочем, оно всё равно их настигло. Голова Тайса откинулась назад, его глаза горели как две звезды, а от земли отделились роящиеся тени, которые, кружась вихрем, становились всё гуще, до тех пор, пока всё вокруг не окрасилось в оттенки чёрного.

И тогда стена щитов разомкнулась и двинулась вперёд. Битва началась по-настоящему.

Вспышка света вырвалась из генерала Рета, и на миг даже тени перестали существовать. Джерико увидела солдат, накалывающих гулей на своё оружие, видела гулей, в свою очередь вырывающих им глаза своими длинными пальцами. Мейз, припав на колено и оставив другую ногу в сторону, водила обагренным кровью клинком вокруг себя. Генерал Рета, словно хищная птица, обрушился с небес, нацеливая свой пылающий клинок на паладина Ильматера, который сумел вовремя поднять меч для парирования. Тёмный генерал приземлился, а паладин использовал энергию отражённого удара, чтобы развернуться и атаковать открывшуюся спину противника.

Когда уже казалось, что клинок неминуемо рассечёт генерала Рета пополам, тот совершил кувырок назад и снова оказавшись на ногах, нацелился на незащищённую шею Аррабара, но паладин, шагнув вперёд, впечатал рукоять своего меча прямо в лицо врага. Голова тёмного генерала откинулась, и он, извиваясь всем телом, потерял равновесие. Добротный пинок, всаженный в рёбра командующего Рета, уложил его на землю. Преследуя его, Аррабар сделал выпад, его меч был поднят для смертельного удара. Лицо его предполагаемой жертвы прорезала улыбка и волна тьмы накрыла поле битвы, погружая его и окружающий лес во мрак.

Заполнившие воздух звуки смерти и лязг металла о металл были подобны симфонии плача. Джерико почувствовала, как что-то пролетело мимо её уха, а моментом позже влагу и жалящую боль, будто кричащую, чтобы она была осторожнее. Она упала на землю и попыталась нащупать дерево, тело, что-нибудь за чем можно укрыться. Когда сияние снова осыпало всё вокруг бриллиантовыми искрами, из дерева позади неё торчал шлем, помеченный её кровью, а у ног лежала голова, которой он принадлежал.

Мейз крикнула. Звук её голоса почти потонул в шуме битвы, но всё же Джерико услышала его и подняла лицо. Бледнокожий гуль вскарабкался на лежащую навзничь Мейз. Её руки, каким-то образом оставшиеся без оружия тянулись к Джерико и их взгляды, в коих можно было увидеть равные доли ужаса встретились. «Помоги мне» - произнесли губы Мейз. Рука Джерико, вцепившаяся в нож, страшно пульсировала. Стиснув зубы и заставляя свои дрожащие ноги слушаться, Джерико, спотыкаясь, побежала через заваленное трупами поле на защиту Мейз. Она обрушилась на гуля градом ударов. Её рука двигалась вперёд и назад, погружая нож в плоть чудовища; в тот момент она и помыслить не могла о том, чтобы целиться или выбирать угол атаки. Белая кожа гуля покрылась кровавыми ранами и шипя от боли, монстр развернулся, чтобы встретить новую угрозу. Увидев, что длинные жёлтые когти угрожают уже ей самой, Джерико открыла рот, будто бы собиралась закричать и выронила оружие. Но затем Мейз оплела захватом колени гуля и существо повалилось, как срубленное дерево. Гибкая убийца ловко вскарабкалась вверх по его телу, чтобы отсечь голову. Она занесла клинок и тогда, тьма снова затянула поле битвы.

Джерико пошарила вокруг, в поисках оброненного ножа и, подобрав, сжала его гудящими с непривычки руками. Джерико и Мейз, спиной к спине, вжавшись друг в друга, выставили перед собой клинки, без разбору атакуя всё, что приближалось к ним, не излучая тепла. Она нанесла один удар, потом другой, третий и ей оставалось лишь молиться богам, чтобы это действительно была нежить. Когда мокрые и влажные пальцы перестали тянуться в её направлении, она всё ещё сидела, низко пригнувшись к земле с дрожащим в руках клинком и, до боли напрягая слух, пыталась услышать приближение нападавших.

Но больше никто не нападал. Непрерывный лязг стали всё уменьшался до тех пор, пока звуки сражающейся пары не остались единственными. Тогда Джерико почувствовала, как что-то пролетело мимо её головы, услышала, как оно упало на землю и звуки битвы затихли. Зловещую тишину нарушали лишь звуки шаркающих по листве ног и её бешенного, отдающегося в ушах сердцебиения. Она отчаянно надеялась, что это не было знаком того, что они с Мейз остались единственными на этом поле битвы, живыми созданиями.

Джерико испугано вздохнула, когда вспышка бриллиантового сияния, источником которой был генерал Рета, окунула сражавшихся в неестественное свечение. Руки укутанного тенями человека сомкнулись вокруг Аррабарского генерала. Обезоруженный, паладин впился ногтями в лежащие на его щеках, почти что с благоговением, руки, которые хоть и покрылись кровью, но держали, как каменные. На руках тёмного генерала поблескивал пот, а под кожей его противника, разными оттенками синего, проступили вены. Они стояли, замерев в такой позе настолько долго, насколько Джерико могла затаить дыхание.

Кожа генерала Аррабара натянулась и стала серой и тогда, закатив глаза, он выкрикнул «Пощады!» И генерал Рета убрал руки.

От облегчения Доминик Аррабарский рухнул на колени и склонил голову. Тайс, чтобы добавить себе устойчивости, опёрся рукой о ближайшее дерево; его грудь тяжело вздымалась и дрожала. Ослепляющий свет и тьма начали растворяться, пока не осталось лишь зловещее сияние шторма.

Бледные трупы, оружие, оторванные конечности заваливали землю, образуя гротескный сад, цветами в котором были стрелы и кровь. Ни один гуль не пережил эту битву и только горстка солдат Рета погибла. Им даже не нужно было убивать Генерала Аррабара, чтобы добиться его сдачи – только тех, которого он похитил у царства смерти.

- Прости меня, друг мой, - сказал Доминик, глядя вверх, в глаза друга. Тайс взирал на него с жалостью, но взгляд паладина поднялся выше, устремившись в небеса. – Ильматер, прости…

Разряд молнии расколол небо и устремился вниз, прямо в голову коленопреклонённого генерала. Из его шлема взвились языки дыма, а пустые глаза посмотрели вверх. И тогда второй разряд угодил в тоже место, куда и первый, и Доминик завалился назад; его кожа растрескалась внутри металлической оболочки его доспехов. Грянул третий разряд, за ним четвёртый, пятый, сотрясая небо громом и вспышками молнии, заставляя маленькую металлическую фигурку, распростёртую на земле дёргаться в диком танце.

Когда дым, наконец, рассеялся, из-под шлема Генерала Аррабара искоса смотрел обугленный скелет, а его доспехи были так искорёжены, что едва ли в них можно было узнать броню жреца Ильматера.

- Смотри, - сказала Мейз, указывая на вход в цитадель. В дверном проёме, всё ещё держа в руках вытянутую волшебную палочку, стояла Калмия. К узловатому магическому предмету тянулась струйка дыма. То была та самая палочка, которую дала её Джерико. Тайс поднял свой тяжёлый взгляд на стоявшую в дверях женщину.

- Схватить её, - скомандовал он и повинуясь его жесту, двое солдат устремились к женщине. Один схватил её за руки, а другой отобрал волшебную палочку. Она не сопротивлялась, но её горящий злостью взгляд не отрывался от дымящегося тела её бывшего хозяина. Тайс наблюдал, как двое его людей делают своё дело.

В руках Тайса блеснули две монетки. Преклонив колени, он положил по одной в каждую почерневшую глазницу генерала.

- Прощай, друг мой, - сказал он и встал. – Ты силился обуздать тьму внутри себя, заморив её голодом, но вместо этого, в конце концов, она поглотила тебя, - Тайс покачал головой и оторвал взгляд от скалящегося скелета. – Скверная смерть для последнего паладина Ильматера.

Джерико не могла оторвать взгляд от Калмии.

- О, Калмия, - сказала она. Женщина сказала ей, что не смогла бы ей воспользоваться даже для самообороны. Значит это было ложью? Калмия смерила её взглядом, от которого у неё мурашки побежали по коже.

- Ты видела, что он сделал со своим сыном, - сказала Калмия. Она опустила глаза и обвела взглядом трупы гулей, лежащие вокруг, а когда снова подняла их, в её взгляде была решимость, придавшая ему стальной блеск. – Если бы Рет хотел покончить с ним, то вы двое сделали бы это ещё до того, как мы встретились. Я не могла пойти на риск и дать ему возможность ускользнуть от правосудия.

Джерико безотрывно смотрела на Калмию, пока солдаты связывали руки травницы за спиной и после увели её в сторону караванных телег. Травница удерживала этот взгляд и оглянувшись через плечо тоже смотрела на Джерико, до тех пор, пока они уже не могли видеть друг друга через переплетение веток и листвы. Джерико оторвала свой взгляд от тропинки, по которой ушли солдаты, только почувствовав, что кто-то тянет её за рукав.

- Никогда не сочувствуй врагу, - мягко сказала Мейз. Она сунула в руку Джерико мешочек с монетами. – Твоя половина вознаграждения.

- Верно, - сказала Джерико. Один момент Мейз просто смотрела на неё, а потом обняв её одной рукой за плечи, пошла в сторону леса, поддерживая и направляя спутницу.

- Пойдём. Время вернуться домой.

В первую же ночь, проведённую в пути, генерал Рета отпустил Калмию. Он сказал, что по закону не мог позволить ей действовать таким образом, но он понимал, что война – и тем более справедливость – выше закона. Потом, его серые, цвета штормового неба глаза, заволокло странное облако, и он сказал, что ему жаль слышать о том, что произошло с её братом.

Этот странный облик, который принял генерал, почти заставил её вывалить всё, что было на душе. Если и существовал человек, который мог бы понять её действия, то это, конечно, был он. Но страх перед ним сдержал этот готовый излиться поток и, пробормотав слова благодарности, она ушла, направившись обратно в развалины твердыни, приютившейся в лоне леса Чондал.

Когда она вновь прибыла в цитадель, утро успело наступить и закончиться, но она не останавливалась до тех пор, пока не достигла двери на самой вершине белой башни. Достав из кармана бронзовый ключ, она отперла замок и отступила. Дверь открылась настежь и на неё двинулся бледный силуэт гуля, которого она заперла в комнате мальчика. Его жёлтые когти были сильно сточены от того, что он постоянно царапал древесину, а тело изломано от частых попыток выломать дверь. Но у этого существа была душа, чего нельзя было сказать о подобных ему.

Дойдя до неё, он остановился и застыл, как вкопанный. Ноздри – два разрыва в потрёпанной и обвисшей плоти – шевельнулись. Не притронувшись к ней, чудовище обнюхивало её, начиная от ступней и дольше всего останавливаясь около шеи, за ухом, пробуя запах её волос. По её коже бегали мурашки, но она стояла спокойно, ища взглядом мёртвые глаза гуля, а когда нашла, то признаки сохранившейся власти паладина. Глаза гуля были пустыми. Теперь он был свободен, не помыкаем ничьей волей – ни человека, ни бога.

Должно быть с помощью магии, генерал Рета сделал то, что ей не удавалось с помощью трав - вылечил сына паладина. Изгнание мора Талоны из тела мальчика, разрушило заключённый с ней договор. Будь это не так, гуль бы всё ещё рвался к своему павшему хозяину, в соответствии с последними приказами. Приказами, которые она не позволила ему выполнить.

- Брат, - прошептала Калмия. Она протянула руки, но не дотронулась до него. Гуль смотрел на неё безэмоционально, как всегда. Талона предупреждала, что так оно и будет. Её простёртые руки упали. Но всё же, эта месть стоила того. – Пойдём со мной. – Она никогда не простит генералу Аррабара того, что он сделал, но и разрушить то, что он создал, было выше её сил. Вместо этого ей придётся начать новую жизнь, такую, в которой будет место её мёртвому брату.

- Мы идём домой.