Короли анархии

Я пробежал по дорожке, огибавшей Мэйпл-Лодж и остальные помещения для учителей, моя кожа блестела от пота, дыхание становилось тяжелым и учащенным, когда я подбирал новый темп для этой пробежки. Мои мышцы горели и напрягались, когда я оттолкнулся изо всех сил и с торжествующим рычанием выскочил из-за деревьев перед своим домом, прежде чем резко остановиться у входной двери и как можно быстрее остановить таймер на своих часах.

— Да! — Я торжествующе рассмеялся, увидев, что добежал на двенадцать секунд быстрее, и ухмыльнулся про себя, направляясь внутрь.

Я бросил ключи в маленькую тарелку рядом с дверью и направился на свою кухоньку, где взял напиток с электролитами и быстро проглотил его залпом.

Я стянул с себя рубашку и бросил ее в неопределенном направлении ванной, где стояла корзина для белья, и несколько раз расправил плечи, чтобы снять с них напряжение.

В холодильнике меня ждал готовый протеиновый коктейль, поэтому я пошел за ним, прижав бутылку с холодным коктейлем к горлу и застонав от удовольствия, прежде чем медленно опустить его себе на грудь.

Когда я немного отпил из охлажденной бутылки, я хорошенько встряхнул ее, чтобы убедиться, что ни одна часть порошка не осела на дно, затем открутил крышку и сделал большой глоток. По вкусу он напоминал шоколадный молочный коктейль, так что я почти убедил себя, что это нездоровая пища. Почти. Хотя, когда эта мысль пришла мне в голову, я задался вопросом, будет ли у меня сегодня повод поесть настоящей нездоровой пищи с Татум. У меня было кое-что перекусить в буфете, и если я правильно рассчитаю время, то, возможно, даже смогу побыть с ней наедине в Храме, пока других не будет рядом.

Мне нужен был шанс поговорить с ней наедине обо всей этой истории с браком. Не то чтобы я не мог понять причину этого, я просто немного ненавидел это. Например, я искренне ненавидел это так сильно, что по ночам скрипел зубами. Каждый раз, когда Киан называл ее своей женушкой и отпускал комментарии о том, что она принадлежит ему так, как никогда не будет принадлежать остальным из нас, мне просто хотелось выбить ему гребаные зубы.

На самом деле, возможно, это было именно то, что мне было нужно. Я схватил свой мобильный телефон и отправил ему сообщение, в котором просил встретиться со мной на спарринге позже. На самом деле это был один из немногих случаев, когда я был тем, кто предлагал это. Обычно он ежедневно приставал ко мне, выпрашивая возможность нокаутировать меня на ринге, но в последнее время он был менее склонен появляться в любое время суток с отчаянной жаждой крови, пульсирующей в его конечностях. Может быть, это было из-за его жены.

Ради всего святого.

Я отложил это на несколько недель из-за того, что он чуть не умер и все такое, но дело доходило до того, что мне нужно было внести больше ясности в то, где я нахожусь, иначе я сойду с ума.

Я допил коктейль и пошел в душ, быстро ополоснувшись, прежде чем отправиться в свою комнату в поисках пары свежих спортивных штанов.

Я чуть не выпрыгнул из своей гребаной кожи, когда обнаружил Сэйнта Мемфиса, развалившегося на моей чертовой кровати, полностью одетого в школьную форму и читающего одну из моих книг по персональным тренировкам.

— Какого хрена ты делаешь? — Я заорал на него, стоя там с выпяченными яйцами и весь мокрый после душа.

— Я мог бы спросить тебя о том же, — ответил он спокойным тоном, его взгляд переместился с моей книги на мое тело и скользнул вниз, пока он не посмотрел моему члену прямо в глаза. И это чертовски сбивало с толку.

— Это не я валяюсь на твоей кровати, так что, думаю, мой вопрос более уместен, — прорычал я.

— Может быть, тебе стоит прикрыть свой член, прежде чем мы приступим к этому? — Сэйнт предположил: — Это немного неуместно для учителя размахивать своими гениталиями перед учеником, когда он лежит в твоей постели. Представь, что мог бы подумать школьный совет.

Я красочно обругал его, подошел к своему шкафу, схватил пару черных спортивных штанов и натянул их. Когда я обернулся, чтобы посмотреть на него, скрестив руки на татуировке тигрицы у себя на груди, я заметил, что на его шеи кое-что свисает.

— И что это значит? — Потребовал я, делая шаг к нему и указывая на ожерелье, за которым Татум попросила меня присмотреть для нее.

— Опять же, я мог бы спросить тебя о том же, — сказал Сэйнт убийственно спокойным тоном, от которого у меня по коже побежали мурашки. Это был не просто светский визит дьявола. Здесь было что-то еще. Он что-то замышлял или охотился за чем-то, и если он нашел то ожерелье, то это означало, что он рылся и в моих вещах. Это было в коробке на моей каминной полке. Он не случайно увидел это.

— Отдай это обратно, — сказал я, одарив его жестким взглядом, который обычно заставлял студентов обделываться на моих уроках, но Сэйнт Мемфис не был обычным подростком, он не поддавался общественному давлению. Черт, я сомневался, что он даже преклонился бы перед сатаной, если бы он появился здесь в этот самый момент, повергнув весь мир в руины.

— Я собираюсь вернуть, — промурлыкал он. — Только не тебе. Если только у тебя нет веской причины для этого? Я бы сказал, что наша девочка была бы весьма удивлена, узнав, что ее храбрый защитник вот так ее обокрал, не так ли?

— Я ни хрена не крал, — прорычал я. — И ты это знаешь. Так что прекрати вести себя как маленькая сучка и ходить кругами. Если ты хочешь мне что-то сказать, то выкладывай, мать твою.

Сэйнт внезапно подвинулся вперед на кровати, бросив мою книгу обратно на тумбочку, и встал на ноги прямо передо мной, стоя так близко, что наши груди соприкасались. Но если он думал, что я собираюсь отступить, то у него на уме было другое.

— Тогда как оно попало к тебе? — спросил он тихим голосом. — Потому что в последний раз я видел Татум в нем сразу после того, как она поверила, что я сжег ее драгоценные письма, и убежала плакать из-за этого. Когда она вернулась, ты бежал за ней по пятам, изображая хорошего учителя, и велел нам всем идти в класс, как будто ты понятия не имел, что между нами произошло. И все же теперь я нахожу это.

— К чему ты клонишь, Мемфис? У меня сегодня куча дерьма, которым я хочу заняться.

— Я хочу сказать, что могу только предположить, что тогда она передала это тебе. Что она попросила тебя присмотреть за ним для нее, потому что боялась того, что мы… или я могу с ним сделать. Но тогда ты не был Ночным Стражем. У тебя вообще не было с ней никаких связей. Так почему же ты бросился вперед, как рыцарь в сияющих доспехах, чтобы защитить нашу маленькую Связанную Ночью, но затем притворился, что ничего не знаешь о том, что произошло? Тогда ты мог бы наказать нас за нее. Ты мог бы стать храбрым защитником, в котором она нуждалась. Но ты этого не сделал. Ты оставил нас после уроков за опоздание на урок. Ты назначил ей наказание. Но ты не сделал ни единого комментария по поводу писем или девушки, которую, без сомнения, утешал. И теперь это заставляет меня задуматься, почему?

— Может быть, я знал, что она достаточно сильна, чтобы вести свои собственные битвы, — прорычал я, протягивая руку, чтобы сжать ожерелье в кулаке так, что цепочка врезалась ему в шею, когда я усилил хватку. — А теперь отдай его обратно.

— Нет, — ответил Сэйнт, не сдвинувшись ни на дюйм, когда я столкнулся с ним нос к носу. — Если ты хочешь его, тебе придется сорвать его с меня, и тогда ты сможешь объяснить Татум, почему ты его порвал. Я предполагаю, что это имеет какое-то реальное значение для нее. Возможно, подарок от ее сестры или отца? Или какой-то знак внимания, который она носит в память о потере ее? Как бы то ни было, я уверен, что она хотела защитить его от вреда, когда доверяла тебе, поэтому я уверен, что она была бы менее чем довольна, обнаружив, что ты его повредил.

— Может быть, мне стоит проверить прочность цепочки, — предупредил я, поворачивая ее в кулаке так, чтобы она затянулась вокруг его шеи. — Если я воспользуюсь ею, чтобы задушить тебя, то смогу просто снять его с твоего трупа, когда ты умрешь, и вернуть ей.

Ублюдок на самом деле ухмыльнулся в ответ на мою угрозу, его темные глаза смотрели на меня, в них явно плясал вызов наряду с чем-то, ужасно похожим на триумф.

— Скажи мне, Монро, ты был обделен любовью в своей семье? — спросил он.

— Что? — Спросил я, не в силах скрыть содрогание, когда это исчадие ада заговорило о моей семье, и ненавидя то, как победно сверкнули его глаза при моей реакции.

— Это просто довольно распространенная причина появления на свет таких мужчин, как мы, из-за пренебрежения или насилия, так что это кажется достаточно простым вопросом.

Я отпустил ожерелье Татум и оттолкнул его, когда повернулся и вышел в гостиную.

— Моя семья не была такими чудовищами, как твоя.

— Я уверен, что это не так, — согласился он, следуя за мной. — Нет таких монстров, как мой отец.

Я бросил на него взгляд при этих словах, потому что на мгновение в его тоне просквозило что-то похожее на ненависть, когда он упомянул человека, который отнял у меня семью.

— Но они все-таки умерли и оставили тебя совсем одного? — он толкнул, и паника охватила меня, когда я снова обратил на него ледяной взгляд.

— Кто тебе это сказал? — спросил я. Мои мысли на мгновение вернулись к Татум, прежде чем я смог сдержаться. Но я тут же отбросил эту идею. Возможно, она была немного мягковата к Сэйнту с тех пор, как он чуть не отдал за нее свою жизнь, но я знал, что она не предала бы мое доверие подобным образом.

— Ты только что сказал, что они не были монстрами. Говорить о них в прошедшем времени — это своего рода факт как такового, — сказал он, пожимая плечами, и двинулся, чтобы поднять мою выброшенную футболку и положить ее в корзину для белья, как будто вид ее на полу причинял ему физическую боль.

Я стиснул челюсть, когда он склонил голову набок, глядя на меня так, словно я был гребаной головоломкой, которую он пытался собрать по кусочкам, и мне это чертовски не понравилось. Он лучше меня разбирался в этой ерунде с интеллектуальными играми, и я не хотел, чтобы он пытался вскрыть мою голову, чтобы выследить мои секреты.

— Что такого ужасного тогда сделал с тобой твой отец? — спросил я, пытаясь отвлечь внимание от себя. — Он тебя немного поколотил? Обзывал тебя? Заставил почувствовать, что ты недостоин его любви? — Я легко мог представить, как этот сукин сын проделывает все это и даже больше со своим собственным ребенком, и на мгновение мне почти стало стыдно за то, что я подначивал Сэйнта из-за этого. И тут я вспомнил, что он был воспитан по образу и подобию своего отца, чтобы быть таким же, как он, и мне должно быть наплевать на все, через что он прошел.

— Нет, — легко ответил Сэйнт, снимая с рукава ворсинку и бросая ее на землю. — Ничего подобного.

— Тогда что? — Потребовал я, повысив голос и, возможно, выдав тот факт, что я был заинтересован в его ответе больше, чем имел на это реальное право.

Я предполагал, что он мне не ответит, поэтому, когда он окинул меня оценивающим взглядом вместо того, чтобы просто прервать, я был более чем немного удивлен.

— Когда мне было шесть, мы провели несколько недель в Барселоне, — медленно произнес он, его взгляд потемнел, когда он погрузился в воспоминания. — Ты когда-нибудь путешествовал по Европе?

— Я был только в трех штатах, — невозмутимо ответил я, бросив на него равнодушный взгляд.

— Конечно. Я забыл, что ты пришел из ничего, — сказал он, как будто это не было таким оскорбительным. — Ну, в любом случае, Барселона — старый город. Намного старше всего, что есть у нас здесь, и там есть бесчисленное множество старых зданий, церквей и тому подобного. Наша семья остановилась в здании, которое первоначально использовалось как монастырь и было построено где-то в средние века.

— Какое это имеет отношение к…

— Если ты хочешь получить ответ на свой вопрос, то позволь мне ответить так, как я считаю нужным, — холодно сказал Сэйнт, и я тяжело вздохнул, показывая ему продолжать.

— В любом случае, как ты можешь себе представить, изначально в этом месте не было никакого современного водопровода, поэтому в задней части дома, в тени старого аббатства, был каменный колодец. Ничего особенно интересного, просто яма в земле со старой деревянной конструкцией, над которой можно подвесить ведро, и с круглой деревянной доской, перекинутой поверх него, чтобы никто случайно не упал в него.

— Я понял картину, ты и твоя семья были в отъезде, останавливались в каком-то огромном поместье в Испании с гребаным колодцем на территории. Ближе к делу, Мемфис, — сказал я, все еще чувствуя себя раздраженным из-за того, что он ворвался сюда так, словно думал, что ему принадлежит весь этот чертов мир.

Челюсть Сэйнта дернулась, но это был единственный внешний признак того, что я уловил, что его раздражает мое нетерпение.

— На этом этапе моего воспитания я уже был вынужден смириться с тем фактом, что я никогда не получу никакого предупреждения о том, что мы переезжаем с места на место. Поездки всегда наваливались на меня внезапно и мгновенно. Меня в буквальном смысле вытаскивали из постели, останавливали во время еды или даже отрывали от унитаза, если я выбирал неподходящий момент, чтобы посрать, а затем запихивали в машину, или в самолет, или на яхту и везли туда, куда, черт возьми, хотел мой отец, на неопределенное количество времени. Это было довольно тревожно, в чем, конечно, и был смысл, и мне никогда не разрешали брать с собой ничего, кроме той одежды, которая была на мне в данный момент. Но на этот раз я случайно услышал, как мой отец разговаривал по телефону с пилотом за несколько минут до того, как он пришел за мной, поэтому я побежал обратно в свою комнату, поднял половицу, где я прятал игрушки, которые тайком купила мне бабушка, и достал из-под нее маленькую красную машинку. Я положил машинку в карман, и чудесным образом она оставалась незамеченной на протяжении всего полета и почти целую неделю после того, как мы прибыли в Испанию.

— Он не разрешал тебе брать игрушки? — Нахмурившись, спросил я. Я предполагал, что Сэйнт Мемфис был ребенком, у которого были все гребаные игрушки, когда-либо созданные. — Почему, черт возьми, нет?

— Он не позволял мне ни к чему привязываться. Игрушки, мебель, люди. Чтобы сделать меня сильным.

— Я не соглашусь с такой логикой, но ладно, хорошо. Что произошло, когда он застал тебя с игрушечной машинкой? Он кричал на тебя? Заставил тебя плакать? — Я слышал дерзкие нотки в своем голосе, но был не в состоянии сдержаться.

Сэйнт усмехнулся и слегка покачал головой.

— Он не сказал ни слова. Это действительно не в его стиле. Он просто щелкнул пальцами, чтобы я следовал за ним, и повел меня через территорию к колодцу. Когда мы добрались туда, он поднял крышку и указал на него, сказав мне выбросить машинку. — Сэйнт сделал паузу на полминуты, прежде чем продолжить, но этого было достаточно, чтобы нарушить его монотонность, и я заметил это. — Я совершил глупую ошибку, расплакавшись и умоляя его позволить мне оставить ее себе.

— Ну, тебе было шесть, я думаю, это была бы довольно стандартная реакция на потерю игрушки в таком возрасте. Раньше у меня была фигурка Могучего Рейнджера, которую я буквально повсюду носил с собой, так что я понимаю боль от того, что он заставил тебя выбросить ее, — сказал я, пожимая плечами.

Сэйнт вздохнул, как будто я всерьез испытывал его терпение, и я должен был признать, что теперь он действительно раззадорил мое любопытство. Разве я в любом случае не хотел грязи на Троя Мемфиса? Может быть, если я добьюсь, чтобы Сэйнт мне доверял, я смогу получить от него достаточно информации, чтобы использовать ее в своей вендетте. Хотя я сомневался, что рассказы о том, что он не позволял своему ребенку играть с игрушечной машинкой, завели бы меня далеко.

— Он молча подождал, пока я закончу свою истерику, и в конце концов, когда я понял, что у меня нет выбора, я бросил машину в колодец… Я до сих пор помню звук удара о воду на дне, как будто это только что произошло, — задумчиво произнес он, и хотя его тон был ровным, что-то в его рассказе заставило меня почувствовать укол жалости к нему. Он был всего лишь ребенком с игрушечной машинкой. Неужели для него было худшим в мире хотеть сохранить что-то подобное?

— Это было довольно дерьмово с его стороны, — сказал я, ненавидя себя за то, что часть моего гнева на Сэйнта угасла, но было довольно сложно злиться на ребенка, которому никогда не разрешали брать его игрушки.

— Это было не так травмирующе, как инцидент с Боевиком, — размышлял он. — Или, по крайней мере, не было бы, если бы он не заставил меня спуститься туда после этого.

— Он сбросил тебя в колодец? — Я заартачился, и он закатил глаза.

— Нет. Он предположил, что если мне машинка так дорога, и я не хочу снова с ней расставаться, то для этого он сказал мне залезть в колодец. Как только я это сделал, он спускал меня в темноту, до тех пор, пока дно ведра не стало касаться поверхности воды. Затем он предоставил мне выбор. Я мог либо нырнуть и найти свою игрушку, и он вернул бы меня и ее на поверхность, предполагая, что я смогу забраться обратно в ведро. Или я мог бы оставаться в ведре до тех пор, пока не усвою свой урок.

— Какой глубины была вода? — Спросил я, не в силах скрыть ужас в своем голосе при этом вопросе.

— Понятия не имею. Я был слишком напуган, чтобы это выяснить. Возможно, она была всего в несколько дюймов глубиной, и все, что мне нужно было сделать, — это побродить по ней, пока я не найду машинку. Или, возможно, она была глубиной в несколько метров, и у меня не было никаких шансов когда-либо найти ее, не говоря уже о том, чтобы вернуться в ведро, чтобы меня вытащили обратно на поверхность.

— Так ты решил остаться в ведре? — Спросил я, мои мышцы напряглись, когда я подумал об этом, об этом шестилетнем мальчике, совершенно одном внизу, в темноте. Трой Мемфис действительно был монстром.

— Да. Я думаю, что пробыл там около тридцати одного часа, прежде чем он достал меня. Не то чтобы он когда-либо позволял мне посмотреть на часы, чтобы убедиться в том, который час, но было время обеда, когда меня отправили туда, и на следующий день, когда меня вернули наверх, было время после обеда. — Он произнес это вообще без эмоций, и я даже не мог сказать, было ли это потому, что он ничего не чувствовал по этому поводу, или потому, что он был настолько опытен в подавлении своих чувств, что даже не знал, как это показать.

— Это пиздец, — пробормотал я, почти желая обнять этого засранца на минуту, прежде чем вспомнил, что ненавижу его.

— Так мне уже говорили. Ты собираешься рассказать мне, что тогда тебя подкосило? Если твоя семья любила тебя до того, как их не стало, то это из-за того, что ты их потерял? Или приемная семья? Может быть, немного того и другого?

— Их потеря, — выдавил я, быстро обнаружив, что снова злюсь на него из-за напоминания о том, почему именно я ненавидел этого сукина сына и всю его семью. То, что его отец делал с ним, возможно, было полным дерьмом, но это было сделано с целью сформировать его по своему образу и подобию, и, судя по тому, как он обращался с Татум, я был готов поспорить, что это был довольно солидный успех.

— Как они умерли? — он спросил так, словно мы обсуждали погоду.

— Пожар в доме, — быстро соврал я, надеясь, что он не заметил секундного колебания, которое потребовалось мне, чтобы придумать эту ложь. Но то, как он на дюйм приподнял подбородок, говорило о том, что он это прекрасно заметил.

— Понятно.

Если до всего этого я думал, что Сэйнт — замкнутый ублюдок, то я ошибался, потому что, клянусь, я видел, как в его глазах захлопнулись ставни, когда он посмотрел на меня. И на мгновение я действительно почувствовал себя дерьмово из-за этого. Он только что поделился со мной большой правдой. Той правдой, которой, я был уверен, ему нелегко было поделиться со многими людьми, и я прямо солгал ему в лицо в ответ.

Хуже всего было то, что я действительно чувствовал себя мудаком из-за этого. Но это было безумием, потому что у меня не было ни малейшего гребаного способа рассказать ему свою правду. Но я догадывался, что он действительно серьезно относился к этой связи Ночного Стража между нами. Я просто должен был помнить, что это было хорошо, потому что это делало его уязвимым для меня. Татуировка у меня на затылке заставила его поверить, что он может доверять мне, и я должен был использовать это в своих интересах. Мне нужно было подловить его, а не идти против него, поэтому я решил попытаться предложить ему что-нибудь, что отвлечет его от моей лжи и вернет мне хоть каплю его доверия.

— Я предложил забрать ожерелье у Татум, потому что она поклялась, что не позволит тебе победить ее, и она не хотела, чтобы у нее осталось что-то, что ты мог бы использовать против нее. Я защищал ее. Даже до того, как дал клятву сделать это. Просто мне показалось, что так будет правильно, — сказал я.

Выражение лица Сэйнта слегка смягчилось при этом признании, и он задумчиво кивнул.

— У нее действительно есть талант действовать нам на нервы, не так ли?

— Что-то в этом роде, — согласился я, чувствуя себя неловко из-за того, что слишком часто обсуждал с ним свои чувства к ней. Его одержимость ею была достаточно очевидна, и, учитывая мои чувства, для нас это было просто еще одной проблемой, из-за которой мы могли столкнуться лбами.

— Ну, я далек от того, чтобы расстраивать нашу девочку без причины. — Сэйнт потянулся к своей шее и расстегнул ожерелье, прежде чем передать его мне.

Теплый металл лег мне на ладонь, и я, нахмурившись, посмотрел на него, пытаясь понять, под каким углом он смотрит.

— Значит, ты просто передумал красть его, потому что не хочешь ее расстраивать? — Спросил я с явным скептицизмом в голосе.

— Хочешь верь, хочешь нет, но я не получаю удовольствия, причиняя ей боль, — сказал Сэйнт, пожимая плечами и направляясь к двери.

— Тогда почему у тебя это так хорошо получается? — Крикнул я ему вслед.

— Потому что я нехороший человек. Но это не делает это преднамеренным. Просто так оно и есть. Кроме того, единственная причина, по которой я когда-либо жаждал ее боли, заключалась в том, что я хотел использовать это, чтобы добиться ее согласия. По большей части, в эти дни она подчиняется моим правилам. Она понимает мою потребность в контроле так, как никто другой, кого я когда-либо встречал. И у нас есть понимание пределов возможностей друг друга… или, по крайней мере, раньше понимали. На данный момент у меня и так достаточно забот из-за того, что она вышла замуж за этого неандертальца и нарушила баланс сил в нашем маленьком квартете. Мне не нужно, чтобы она злилась на меня за то, что я забрал это. Когда она будет готова полностью доверять мне, она сама снова наденет его.

— Если ты хочешь, чтобы она тебе доверяла, тогда, может быть, тебе стоит вернуть ей письма, — прорычал я, мое покровительство облегчало мне снова злиться на него.

— Ну, проблема в том, что я тоже ей не доверяю, — спокойно сказал он, как будто вся эта ситуация не была полной хуйней. — Эти письма дают мне контроль над ней, и я нуждаюсь в этом контроле так, как ты даже не можешь себе представить. Но не стесняйся, дай ей знать, что у нас был этот разговор, я уверен, ей будет интересно узнать, что я разрешил тебе оставить ожерелье.

Он не дал мне возможности ответить, прежде чем выйти и закрыть за собой дверь, оставив меня там гадать, как же хреново, должно быть, жить в его испорченной голове. Я понятия не имел, какого черта он решил, что это нормально — навязывать контроль Татум, но это была проблема другого дня. Как только мы покончим с этим местом, я был готов схватить эту девчонку и бежать как можно дальше от него и других Ночных Стражей. Лишь бы мы оставили Троя Мемфиса истекать кровью в канаве, когда будем уходить.

Как только я убедился, что он ушел, я вытащил из кармана сотовый и позвонил Татум, чтобы сообщить ей о случившемся.

— Эй, я как раз думала о тебе, — сказала она таким тоном, словно действительно имела это в виду, и я не смог удержаться от идиотской ухмылки при этих словах.

Я знал, что слишком глубоко увяз с этой девушкой. Все то, что у нас происходило, могло привести меня в тюрьму, но с того момента, как я сдался, я знал, что мое дело проиграно.

Кроме того, пока мы держали это в секрете достаточно долго, чтобы я смог победить Троя Мемфиса, я был бы доволен, зная, что мне, по крайней мере, удалось вернуть некоторые моменты счастья в этой жизни, которая давала мне так мало. Хотя, когда я обдумывал все проблемы, которые могли бы помешать нам двоим обрести это счастье, мне ни разу не приходила в голову мысль о том, что мне тоже придется иметь дело с ее властным мужем. Клянусь, с тех пор, как Киан заставил ее сказать «Да», он почти не оставлял ее в покое, и уж точно недостаточно надолго, чтобы у меня был шанс понять, что это значит для нас. Я имею в виду, им пришлось иметь дело с дерьмом «Ройом Д'Элит», а потом он заболел, так что я мог сделать на это скидку, но пришло время всем нам двигаться дальше и внести некоторую ясность во все это. Не то чтобы я думал, что это вообще должно что-то значить, если быть честным. Мне было насрать, есть ли у нее муж, это не заставило меня хотеть ее меньше. И это не было похоже на то, что я был каким-то мудаком, подкрадывающимся к девушке другого мужчины. Мы все вляпались в это одновременно.

— Что ж, нас двое, потому что я тоже думал о тебе. В основном потому, что Сэйнт только что был здесь и нашел твое ожерелье, — сказал я, направляясь через комнату к коробке на каминной полке, где лежали единственные вещи, которые я хранил из своего прошлого.

Если бы я не знал, что Сэйнт просматривал это уже тогда, я бы никогда не узнал, что он это сделал. Внешне все выглядело именно так, как я оставил. Я достал старую фотографию, на которой я с Майклом и нашей мамой, и посмотрел на нее, чувствуя, как по коже бегут мурашки, когда я слушал следующие слова Татум.

— Что он с ним сделал? — спросила она обеспокоенным голосом, и я вздохнул, кладя ожерелье и фотографию обратно в коробку вместе со своими вещами.

— Ничего, принцесса. Он был с ним и лежал на моей кровати, когда я вернулся со своей пробежки, как какой-нибудь охотник за кроликами или что-то в этом роде, но, к счастью, я не думаю, что у него были какие-то грандиозные планы попытаться соблазнить меня. Так что у нас просто состоялся довольно тревожный разговор, а потом он ушел. Он вернул ожерелье мне на хранение и сказал, что знает: ты снова начнешь его носить, как только научишься доверять ему.

Она надолго замолчала на другом конце провода, и мне стало интересно, что она думает по этому поводу. Была ли мысль о том, что она когда-либо доверится ему, такой же абсурдной для нее, как и для меня? Или она действительно рассматривала это как вариант. Я знал, что ее мнение о нем сильно изменилось с тех пор, как он получил за нее пулю, но я был более скептичен, чем она, по поводу всего этого поворота событий.

Да, я мог бы признать, что он явно был готов рискнуть своей жизнью ради нее. Но в чем я не был так уверен, так это в том, что это было каким-то проявлением его глубоких чувств и доказательством того, что она ему небезразлична. Сэйнт определенно был одержим ею, и я легко мог представить, что его одержимость и воображаемая собственность на нее были тем, что заставило его подвергнуть себя подобному риску. Если бы Мортез забрал ее, он бы потерял над ней всякий контроль, а это было для него самым неприемлемым. Не тот факт, что она была в опасности или что он тайно питал к ней любовь.

Мне было трудно представить, что Сэйнт когда-либо был бы способен на что-то подобное для кого-либо. Хотя, я должен был признать, что когда Киан был болен, я увидел его с другой стороны. Я видел страх в его глазах и то, как надвигающееся горе давило на него, а также чистое, абсолютное облегчение, которое он испытал, когда тот выжил. Но я не хотел сосредотачиваться на причинах, по которым я начинал верить, что Сэйнт не был монстром, потому что это означало переоценку всего, чего я пытался достичь с его отцом и с ним самим.

— Он возвращается сюда? — спросила она меня, и я подошел к окну, чтобы посмотреть на тропинку, но не увидел на ней никаких признаков Сэйнта, поэтому предположил, что он уже скрылся за деревьями.

— Да. Думаю, да.

— Хорошо. Киан и Блейк через минуту собираются в «Оук Коммон Хаус» пропустить по стаканчику, а я останусь здесь одна. Когда он вернется, я отвлеку его в его комнате, а ты сможешь зайти и проверить его ноутбук. Он снова на обеденном столе, но, ради всего святого, не двигай эту чертову штуковину, когда к ней прикасаешься.

Я фыркнул от смеха, хотя и позволил этой идее укорениться в моей голове. Сэйнт был в состоянии повышенной готовности с момента нашей последней попытки залезть в его компьютер, и у нас не было никакой другой возможности попробовать еще раз. Но теперь, когда я знал, какую папку ищу, я мог сразу перейти к тому, что мне было нужно, без лишней возни.

— Ты уверена, принцесса? Он хитрый ублюдок, если он поймет, что ты специально отвлекаешь его, тогда все быстро полетит к чертям собачьим, — сказал я, задаваясь вопросом, как сильно я должен пытаться отговорить ее от этого.

— Не беспокойся об этом. У меня есть план. Я знаю один надежный способ сбить его с толку, и он избегал его неделями. Я могу это сделать.

— Ладно. Я уже в пути. — Мы повесили трубки, и я не смог удержаться от ухмылки при мысли о том, что наконец-то получу доступ к тому, что, черт возьми, Сэйнт прятал на этом ноутбуке.

Я настроился на месть, схватил толстовку и пару кроссовок, прежде чем выйти из дома и побежать по тропинке к Храму.

Пробежка по кампусу не заняла много времени, и я любовался видом заходящего солнца над озером, когда приблизился к огромной церкви, стараясь ступать бесшумно.

Я остановился перед тяжелыми дверями, глядя в маленькое окошко рядом с ними, прислушиваясь к любым звукам внутри, но единственное, что доносилось до меня, — это одна из навязчивых мелодий реквиема Сэйнта, играющей из динамиков.

Я осторожно вставил ключ в замок, ухмыляясь маленькой привилегии Ночного Стража, которой меня одарили, поскольку она давала мне свободный доступ в логово дракона. Я несколько раз пытался прокрасться сюда днем, чтобы проверить ноутбук, но с тех пор, как мы занялись им в первый раз, Сэйнт стал прятать его, когда его не было поблизости, и я не сомневался, что он мгновенно поймет тот факт, что кто-то рылся в его вещах, если я попытаюсь его найти. И учитывая, что теперь на всех открывающихся окнах были решетки и только у пяти человек были ключи от этого места, было бы совершенно очевидно, кто влез, если бы это произошло.

Я повернул ключ в замке так медленно, как только мог, и приоткрыл дверь с бьющимся в горле сердцем. Не то чтобы я боялся Сэйнта Мемфиса или его гнева, если он поймает меня, но я знал, что если он все-таки поймает нас, то это будет последняя возможность, которая у нас есть, чтобы сделать это. В тот момент, когда он будет уверен, в том что мы занимаемся им и его семьей, он запер бы это место крепче, чем утиную задницу, и, вполне возможно, нанес бы мне ответный удар такими способами, которые я и представить себе не мог. По крайней мере, его мама была членом школьного совета и несла единоличную ответственность за то, что я получил должность директора, и я не сомневался, что она могла бы с такой же легкостью снова забрать у меня мою работу. И это было единственное, что у меня было, что позволяло мне прийти за Троем. Если я был бы отрезан от Сэйнта, то я действительно не имел бы ни малейшего гребаного представления о том, как мне добраться до его отца.

Конечно, у меня был запасной план. Если я действительно не смогу прикончить Троя каким-либо другим способом, то у меня был пистолет и пуля с его именем на ней, которые только и ждали повода, чтобы я нажал на спусковой крючок. Единственная причина, по которой я до сих пор не пошел на такой шаг, заключалась в том, что на самом деле я не хотел оказаться застреленным за убийство губернатора штата. Или я предположил, что в качестве альтернативы мог бы провести остаток своих лет, гния в тюрьме, и мне это тоже не очень по душе. Потому что, как бы сильно я ни был готов пожертвовать собой, чтобы отомстить ему за то, что он сделал с моими братом и мамой, я знал, что их сердца были бы разбиты, если бы они узнали, что он украл и мою жизнь. И я отказывался предлагать ему это удовлетворение даже после его смерти, пока это не останется единственным доступным для меня вариантом.

Песня, которая в данный момент играла, звучала негромко, расслабляющие мелодии «Rêverie by Claude Debussy» заполнили открытое пространство церкви и дрожь пробежала по моей спине, когда я скользнул по каменным плитам на ковер.

Обеденный стол, на котором Сэйнт оставил свой ноутбук, находился прямо под балконом, на котором находилась его спальня, и мое сердце бешено колотилось, когда я подошел к нему, услышав голос Сэйнта, доносившийся откуда-то сверху.

— Что ты делаешь? — спросил он, когда я подошел к столу и осторожно открыл ноутбук.

— Мне это нужно Сэйнт, — тихо ответила Татум. — И я знаю, что ты тоже этого хочешь. Почему ты отказываешь нам обоим?

На некоторое время воцарилась тишина, во время которой я задавался вопросом, какого хрена она делала, что лишило его дара речи, и я быстро нашел сообщение, которое она мне прислала, с нелепо сложным паролем Сэйнта и начал набирать его.

— Пожалуйста, Сэйнт, — сказала Татум. — Это не обязательно должно быть что-то, выходящее за рамки правил. Просто возьми меня под контроль. Подчини меня своей воле.

Что, черт возьми, там на самом деле происходит? Я чуть не отошел от ноутбука, чтобы разобраться, но знал, что не могу все испортить. Это был наш шанс. Наш единственный шанс заполучить то, что, черт возьми, здесь было, и посмотреть, сможет ли это мне хоть как-то помочь.

— Мне нужно несколько минут, чтобы подумать над этим. Стой там на коленях, пока я не приму решение, — приказал Сэйнт, и, клянусь, я так чертовски сильно хотел стать мухой на стене, что у меня зачесалась кожа.

Ноутбук включился, и я вздрогнул от издаваемого им глухого звука, но, задержав дыхание на несколько секунд, стало ясно, что Сэйнт ничего не слышал из-за музыки, и его внимание все еще было приковано к Татум.

Я быстро открыл файл с пометкой MAF и начал просматривать бесчисленные документы в нем, пытаясь понять, почему у него были копии банковских счетов его отца, игнорируя количество нулей в итоговых цифрах, потому что они просто выводили меня из себя.

После нескольких минут беглого просмотра документов и перекрестных ссылок на номера банковских счетов рядом с транзакциями, которые выделил Сэйнт, я начал понимать, что деньги, выделенные как — благотворительные пожертвования, на самом деле чаще всего выплачивались таким людям, как судьи, начальник полиции, другие члены правительства и даже известные бизнесмены и женщины из города. Что означало, что это был задокументированный отчет обо всех взятках, которые платил Трой, чтобы удержаться на своем тепленьком посту губернатора штата. Хотя я сомневался, что этого действительно было достаточно для вынесения обвинительного приговора. Но, возможно, пикантная газетная статья могла бы просочиться в прессу, чтобы повредить его репутации, если бы я был осторожен с этим.

Однако следующий файл, на который я нажал, заставил меня нахмуриться еще сильнее, поскольку я нашел отчет о собственных финансах Сэйнта, включая его инвестиционный портфель. У меня буквально отвисла челюсть, когда я увидел сводную стоимость его активов. Каким-то образом, благодаря бесчисленным инвестициям, покупке и продаже акций, Сэйнту удалось накопить на свое имя больше богатства, чем его отец имел, более чем в два раза. Он был не просто богат. Он был сделан из гребаной платины. Это было безумие и отчасти отвратительно. Я даже не представлял, что одному человеку может принадлежать так чертовски много.

И чем больше я изучал его записи, тем больше запутывался. Потому что помимо своих самых прибыльных инвестиций, Сэйнт также медленно, но верно накапливал доли во всех компаниях своего отца под множеством различных псевдонимов, пока на самом деле тайно не стал владельцем контрольной части акций во всех из них. Всех до единой.

Если бы это не казалось полным безумием, я бы подумал, что Сэйнт на самом деле работает против своего отца, укрепляя свой контроль над его активами и сторонниками и добиваясь того, чтобы отнять у него все одним махом.

Но это было немыслимо, не так ли? Сколько работы было проделано, трудно даже представить, а я просмотрел лишь несколько файлов, которые он здесь хранил. Если это действительно был план уничтожения, то он был многогранным и запутанным, полностью проработанным и содержащим такое количество деталей, что было безумием думать, что один человек мог сделать это в одиночку. Не говоря уже о том, что он делает все это, сохраняя отличные оценки, тренируясь день и ночь, посещая футбольные тренировки, играя на пианино с пугающе хорошим мастерством, одержимый Татум и правящий всей школой железной рукой.

Хотя теперь, когда я подумал об этом, я должен был признать, что если кто-то и способен на такую безумную работу, то это должен быть Сэйнт Мемфис.

— Я хочу, чтобы ты следовала за мной, — донесся с балкона голос Сэйнта, и я замер, посмотрев на лестницу, и мое сердце подпрыгнуло при мысли о том, что меня поймают.

— Почему мы идем вниз? — Громко спросила Татум, и я понял, что она делает мне предупреждение.

Я быстро закрыл файлы, которые открыл, и захлопнул ноутбук, съежившись от звука, который он издал, когда я побежал к двери.

— Я собираюсь посмотреть, как ты пинцетом перекладываешь килограмм риса из одной миски в другую, — сказал Сэйнт, как только я открыл дверь, и я не мог не задаться вопросом, какого черта он хотел, чтобы она это сделала, как только я выскользнул наружу и закрыл дверь.

Я долго колебался, слушая, как Татум жалуется, что это было не то наказание, которое она себе представляла, в то время как Сэйнт злобно рассмеялся и сказал ей, что она сделает так, как ей сказали, если не хочет худшего наказания.

Меня сводила с ума мысль о том, что она будет там перебирать рисовые зернышки хрен знает сколько времени, но я заставил себя уйти. Возможно, это была утомительная задача, но не похоже, чтобы это причинило ей какой-то реальный вред, и она сделала это, чтобы дать мне шанс получить эту информацию, так что теперь все, что мне нужно было сделать, это придумать, как я собираюсь ее использовать.

Я шел по тропинке, снова и снова прокручивая это в уме, и, к моему полному разочарованию, одна мысль продолжала возвращаться ко мне, которая была похожа на чертову инфекцию в моем мозгу, которая никак не проходила.

Если Сэйнт действительно стремился свергнуть своего отца, то он, должно быть, ненавидел его так же искренне, как и я. И после истории, которую он рассказал мне о той игрушечной машинке, я не мог его за это винить. Но если я собирался признать, что у Сэйнта были все причины хотеть свергнуть своего отца, то я должен был рассмотреть вариант объединения усилий с ним.

Потому что враг моего врага может быть моим другом.