Короли анархии

Врач пустил нас в частную клинику в каком-то незнакомом городе, когда мы приехали несколько часов назад. Я не могла сосредоточиться на том, где мы были, я могла сосредоточиться только на Сэйнте и на том, насколько неподвижным он был. Мужчина отвез его внутрь с группой медсестер, все они были в масках и перчатках. Остальных из нас они не впускали в здание, пока не проверили температуру и не спросили, были ли у нас какие-либо симптомы или не контактировали ли мы в последнее время с кем-нибудь, кого мы не знали. Никто из нас не упоминал о группе вооруженных людей, с которыми мы все только что сражались и находились слишком близко, и я даже не хотела думать о том факте, что вдобавок ко всему остальному мы подверглись риску заражения. Или, я полагаю, это было не совсем так, не так ли? Потому что, согласно одной из многих бомб, которые были сброшены на мою голову сегодня вечером, я на самом деле была невосприимчива. Но у меня просто не было сил думать об этом прямо сейчас, когда я была так поглощена беспокойством за Сэйнта.

Я стояла в зале ожидания с белыми стенами, освещенном флуоресцентными лампами, такими ослепительно яркими, что, казалось, они прожигали мне череп. Беспокойство разъедало мою грудь, как саранча, пожирающая мои внутренности. Я была в чистилище, ожидая узнать, выживет ли Сэйнт. Услышать, насколько серьезны его травмы.

Я обнаружила, что смотрю на Блейка, Монро и Киана, их взгляды были прикованы ко мне, как будто я была центром их мира. Я слышала, как Монро тихо объяснял им, что произошло в хижине, как Мортез убил моего отца и добрался до меня. И то, как исказились выражения их лиц при осознании того, чему я стала свидетелем, заставило меня обожать их еще больше.

Стон потребности вырвался у меня, когда я двинулась к ним, и они, как одно целое, сомкнулись вокруг меня, их тела прижали меня к себе, когда они держали и ласкали меня, и я вздохнула, когда просто позволила себе это. Я еще не могла осознать всего, что произошло, мне просто нужно было почувствовать их тепло, окружающее меня. Но, несмотря ни на что, моя боль и горе выплеснулись наружу, и слезы потекли по моим щекам, когда потеря моего отца ранила меня так глубоко, что я едва могла дышать.

Кровь, покрывавшая меня, подсыхала на коже, как пленка. Я хотела вымыть и отскрести каждый кусочек своей плоти, пока не обнаружу под ней новую девушку. Но я боялась того, кого найду там, когда вернусь.

Через некоторое время меня вытащили из группы и усадили в кресло, заключив в объятия Блейка, который прижимал меня к своей твердой груди, шепча мне на ухо ободряющие слова. Я уткнулась лицом в его шею, когда он разделил мою боль. Он знал это горе, он сам пережил его не так давно. И мне казалось правильным рассыпаться на части в его объятиях, потому что прямо сейчас он был зеркалом моей души.

Монро прижал руку к моей спине, стоя вплотную позади меня, а рука Киана крепко обхватила мою, когда он сел рядом с Блейком. Я плакала до тех пор, пока слезы не перестали литься, и мое сердце не превратилось в затвердевшую скорлупу, моя боль немного утихла. Я чувствовала себя опустошенной и измученной, и почему-то это было еще хуже. Как будто теперь я могла чувствовать отсутствие моего отца. В моей груди образовалась новая дыра, увеличивающая пропасть, которую оставила Джесс, когда я потеряла ее. Всей моей семьи больше не было. Воспоминания о моем детстве, обо всех днях, которые мы провели вместе, теперь хранились только во мне. В мире не осталось никого, кто разделял бы мое прошлое. Ни одного человека, который когда-либо вспоминал бы со мной, который знал бы шутки, которыми мы делились, веселье, которое у нас было, жизнь, которую мы вели. Это было мое, чтобы нести, переживать заново. Одной.

Я наконец соскользнула с колен Блейка, и Монро отступил на шаг, когда я проходила мимо него, и подошла к окну, глядя на бледнеющее небо. Приближался рассвет. А я этого не хотела. Я хотела вернуться к тому времени, когда солнце садилось в последний раз, и все изменить. Сделать тысячу разных вариантов. Казалось, когда взойдет солнце, эта ночь будет высечена на камне. Но прямо сейчас все это было похоже на ужасный кошмар, от которого я все еще могла проснуться, если бы только знать как.

Ребята разговаривали вполголоса, но я не могла разобрать слов, да и не особо старалась. В ушах у меня звенело, стена отделяла меня от мира, по мере того как я все дальше и дальше уходила в себя. Я ничего не чувствовала, ни деревянного подоконника, на котором лежала моя рука, ни температуры в комнате. Я просто чувствовала… ничего.

— Татум, — заговорил Монро, и это слово, казалось, пробило стену, за которой я исчезла, вернув меня к жизни. Я не повернулась к нему, но почувствовала, как он придвинулся ко мне вплотную. Жар его плоти взывал ко мне, и когда он сократил расстояние между нами, я прислонилась к нему спиной, понимая, что промерзла до костей, как только его руки обхватили меня. — Мы должны оставаться здесь в течение сорока восьми часов в карантине, затем мы сможем вернуться домой.

Дом. Выбор слова казался таким странным. Еверлейк не был домом. Домом был мой отец, домом была Джесс, домом было то, что радовало мое сердце. Еверлейк не был ничем из этого. Но… Монро был.

— Сэйнт, — пробормотала я с ноткой страха в голосе.

Доктор открыл дверь в другом конце комнаты, и мое сердце подпрыгнуло, когда я в панике повернулась к нему. Он держал маску на месте, когда смотрел на нас, его медицинская форма была в пятнах крови.

— Он стабилен, — сказал он, и силы покинули мое тело.

— Черт, — выдохнул Монро, но без твердости в голосе, как я ожидала. Разве он не должен был быть недоволен, что с Сэйнтом все в порядке?

Мои плечи опустились от облегчения, затем за ними последовало все мое тело, и я низко присела, делая долгие вдохи, когда эта новость пронеслась сквозь меня. Блейк хлопнул Киана по плечу, и они с облегчением обнялись.

— Я говорил тебе, что этот ублюдок был слишком упрям, чтобы умереть, детка, — сказал Киан, заливисто рассмеявшись.

— Могу я увидеть его? — Спросила я.

— Он без сознания, — объяснил врач.

— Я все еще хочу его увидеть.

Монро придвинулся ближе, поднимая меня на ноги и держа руку на моей спине.

Врач кивнул.

— Вы можете увидеть его в ближайшее время, медсестры как раз убирают.

— Какой прогноз, док? — Блейк настаивал.

— У него мелкий перелом лучевой кости правой руки и три сломанных ребра с той же стороны. Пуля не прошла навылет, поэтому мы извлекли ее из его плеча, наложили швы и сделали ему переливание крови, немного антибиотиков и жидкости. Честно говоря, он счастливчик.

— Может быть, если бы пуля была сделана из чистого серебра, было бы больше шансов, что она убьет его, — пошутил Блейк, радостно прыгая на Киана, и мое сердце немного приободрилось.

— Да, и если бы священник облил его святой водой и отправил бы обратно в ад, — согласился Киан.

— Даже тогда он, вероятно, отказался бы умирать. Его кожа могла бы слететь с костей, но он просто слонялся бы вокруг, как разъяренный полтергейст, крича на нас всякий раз, когда мы нарушали его расписание, — пошутил Блейк.

Их дразнящее подшучивание почти вызвало улыбку на моем лице, особенно когда я физически ощутила облегчение в комнате.

Доктор снова вышел из приемной, и я потерла уставшие глаза, прислонившись к Монро в поисках поддержки, пока мы ждали, когда нас пустят к Сэйнту.

Минуты, казалось, тянулись все дольше и дольше, но наконец доктор вернулся, приглашая нас войти.

— По двое за раз, — настаивал он.

— Пойдем, детка. Я отведу тебя. — Киан взял меня за руку, и я позволила своим пальцам провести по руке Монро на прощание, когда он уводил меня.

Киан чувствовался таким сильным, его тело было как броня. Я хотела ненадолго закутаться в нее и притвориться, что я такая же непоколебимая, как и он. Но даже когда я черпала в нем эту силу, я знала, что она не сможет восстановить мое разбитое сердце. Или залечить зияющую рану, оставленную смертью моего отца. Ничто не могло защитить меня от этого.

Запах крови все еще витал в воздухе, когда мы вошли в комнату, но его заглушил химический привкус, ударивший мне в горло. Сэйнт был без рубашки, рана на его плече была перевязана вместе с ребрами, в левую руку была воткнута капельница, в то время как правую он прижимал к груди на перевязи.

Лежа там, он выглядел таким… не Сэйнтом, черты его лица были мягкими во сне, отчего он казался молодым, ранимым. Я отстранилась от Киана, наклонилась, чтобы погладить Сэйнта по щеке, и слезы навернулись снова, когда я вспомнила позицию, которую этот парень занял ради меня, встав перед той машиной, извинения, которые он мне сказал, хотя я не знала, что именно он имел в виду. Я провела кончиками пальцев по его скуле и вздохнула от тепла его кожи, подтверждающего, что его сердце бьется, хотя это и так было ясно по звуковому сигналу монитора в комнате. Но я тоже должна была это почувствовать. Я провела рукой по его горлу, и его пульс забился там почти сердито, как будто он был полон решимости показать миру, насколько он на самом деле живой. И это почти вызвало улыбку на моих губах.

— Чтобы убить Сэйнта Мемфиса, потребуется нечто большее, чем пуля и машина, — прорычал Киан мне на ухо, как будто он никогда не беспокоился за своего друга. Но я видела панику в нем, и это было ясно как день. Бессердечное поведение Киана больше не обманывало меня. У него было сердце, и оно хранило глубокую и непоколебимую любовь к своим друзьям.

Когда мы все провели с ним некоторое время, врач предложил осмотреть наши порезы и ушибы. Несмотря на то, что все мое тело болело, я каким-то образом ничего не сломала, даже когда выпрыгнула из машины. На самом деле, ни у кого не было ничего слишком серьезного, и я должна была верить, что это было не что иное, как чудо.

Нам предложили отдельную палату с душем и несколькими медицинскими халатами для сна, и время на период карантина растянулось. Среди всех страхов, которые у меня были сегодня вечером, у меня едва хватило времени побеспокоиться о том, что Ночные Стражи могут быть заражены. Они подвергли себя ради меня еще одному риску, за который я никогда не смогу им отплатить. Они встречали смерть всеми мыслимыми способами ради меня, и я знала, что это изменило все.

***

Я лежала с Сэйнтом в его постели в Храме в кремовой пижаме. Рядом с кроватью стояла капельница, а на прикроватной тумбочке лежал список инструкций от врача. Это было даже не близко к идеалу, и страх, что с ним что-то может случиться на нашем попечении, заставлял меня волноваться. Так что я осталась с ним, не отходила от него ни на секунду с тех пор, как мы вернулись сюда прошлой ночью после окончания карантина. По крайней мере, мы избежали этой единственной угрозы, и я была уверена, что со всеми ними все будет в порядке. Он принимал кучу успокоительных, чтобы дать своему организму время восстановиться, и за ночь пошевелился всего несколько раз, но сейчас он был уже без них, так что его возвращение к нам было лишь вопросом времени.

Когда наступило утро, я свернулась калачиком рядом с ним, держа руку на его груди, и ее вздымание и опускание уверяли меня, что я смогу отдохнуть несколько часов. Я отчаянно хотела, чтобы он проснулся, шевелилась при любом его движении, так что было трудно расслабиться. Но как раз в тот момент, когда я собиралась заснуть, он застонал.

— Татум, — сказал он мягким, как шепот, голосом, его дыхание коснулось моей щеки. Мы не смогли надеть на него рубашку, поэтому он был просто в темно-синих спортивных штанах и носках.

Я резко выпрямилась, глядя на него сверху вниз, и его темные глаза расширились, когда его взгляд скользнул по моим чертам лица, синякам, порезам и царапинам, оценивая все это, пока я просто тонула в глубине его радужки.

— Этот засранец причинил тебе боль, — мрачно сказал он с ядом в голосе.

— Он мертв, — сказала я, слегка приподняв подбородок.

Он вздохнул, расслабляясь, но не отвел глаз от ран, покрывавших мою плоть.

— Ты в порядке, — сказала я ему. — В тебя стреляли, у тебя сломаны ребра и правая рука, но ты в порядке, Сэйнт.

— Мм, — он хмыкнул, как будто не был согласен с такой оценкой, и немедленно попытался встать, резко наморщив лоб, когда схватился за свои ребра.

— Ложись, — выдохнула я, прижимая руку к его неповрежденному плечу, чтобы попытаться остановить его, но он продолжил вставать, соскользнув с кровати и поднявшись на ноги. Вот только ноги его не держали, и он мгновенно рухнул на колени, заставив капельницу дернуться к нему на колесиках, когда он потянул ее на себя.

— Сэйнт! — Я вскочила вслед за ним, пытаясь помочь ему подняться. — Ты потерял много крови, принимаешь много лекарств, тебе нужен покой.

— Я в порядке. Я могу встать сам, — настаивал он, но было ясно, что он не может.

— Просто позволь мне помочь, — настаивала я, но он продолжал пытаться стряхнуть меня.

— Который час? — спросил он с паникой в глазах.

Я взглянула на часы на прикроватной тумбочке позади меня и нахмурилась, увидев, что было без трех минут девять.

— Девять утра, — немедленно ответила я.

— Лгунья, — прошипел он, пытаясь вытянуть шею, чтобы посмотреть самому, но я отодвинулась, загораживая ему обзор.

На лестнице послышались громкие шаги, и появился Блейк в черных спортивных штанах, его брови подпрыгнули вверх, когда он увидел Сэйнта на полу. Он подбежал к нему, подхватил на руки и положил обратно на кровать.

— Давай, приятель.

— Я тебе не приятель, убирайся с дороги, — прорычал Сэйнт.

— О-о-о, да ты злой маленький приятель. — Блейк широко улыбнулся, явно чертовски довольный тем, что его друг проснулся, несмотря на его бурное настроение.

— Ты должен оставаться в постели, — потребовала я, и Сэйнт повернулся ко мне с нахмуренным лбом. — Пожалуйста. Останься. Я принесу тебе то, что нужно. Я сделаю все, что ты мне скажешь.

У него перехватило горло, когда он понял, что я уступаю ему контроль, позволяя командовать мной, получать все, что он захочет. В конце концов, этот человек чуть не умер, чтобы спасти меня. Это было наименьшее, что я могу сделать, чтобы помочь ему исцелиться от полученных травм.

Он дернул подбородком в знак согласия.

— Мне нужно отлить.

— Для этого док сделал тебе особый подарок. — Блейк поднял с пола судно и помахал им перед ним, и Сэйнт мрачно нахмурился.

— Я не буду мочиться в пластиковую миску. Никогда. — Сэйнт снова свесил ноги с края кровати, и я обменялась взглядом с Блейком, кивок согласия промелькнул между нами, когда мы подошли, чтобы помочь ему встать.

Он бормотал проклятия в наш адрес всю дорогу до ванной, пока мы помогали ему дойти туда, капельница подпрыгивала на подставке, когда я потащила ее с собой, в то время как он настаивал, что может сделать это сам, прежде чем втащить ее внутрь и пинком захлопнуть дверь у нас перед носом.

Я повернулась к Блейку как раз в тот момент, когда он протянул руку и провел большим пальцем по синяку на моей щеке.

— Как ты, милая?

Я могла сказать, что ему не нужен был дерьмовый ответ. Он видел мою боль, словно она светилась в моих глазах, поэтому я сказала ему чистую правду.

— Измученная, с разбитым сердцем и какая-то… оцепеневшая. Все это не кажется реальным. Но это так… Я знаю, что это так. — Я опустила голову, сдерживая слезы, которые грозили пролиться, и Блейк приподнял мой подбородок, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Когда захочешь поговорить, я здесь. У тебя есть я, Татум. Только скажи. — Он наклонился и поцеловал меня в щеку, но я инстинктивно повернулась, пытаясь ощутить жар его рта. Он притянул меня ближе за талию, его нежные прикосновения успокаивали мое бешеное сердцебиение, когда он нежно целовал меня, произнося тысячи безмолвных соболезнований, которые помогли мне снова собраться вместе. По крайней мере, на какое-то время.

Мы отстранились как раз перед тем, как дверь распахнулась, и Сэйнт, побледневший, стоял там, сжимая в руках капельницу. Он стиснул зубы, двигаясь вперед, как будто хотел прорваться сквозь нас, но мы отступили назад, и каждый обхватил его руками за талию, прежде чем он успел это сделать.

— Прекратите суетиться, — рявкнул он, но, как я заметила, в основном на Блейка.

Мы все-таки помогли ему вернуться в постель, и Сэйнт отпустил Блейка, пока я помогала подпирать его несколькими подушками.

— Просто крикни, если тебе с чем-нибудь понадобится помощь, Золушка, — сказал Блейк, прежде чем направиться вниз, закатив глаза на Сэйнта.

Когда я закончила заправлять постель Сэйнта, я встретила его разочарованный взгляд и опустилась на колени перед ним на край матраса в молчаливом подношении, которое говорило: что тебе от меня нужно?

— Я отдохну один день, — как ни в чем не бывало сказал Сэйнт. — Завтра все вернется на круги своя.

— Сэйнт… — вздохнула я. Для него еще долго все не будет так как прежде. Врач сказал, что его выздоровление может занять недели. Он не смог бы тренироваться, или играть в футбол, или заниматься какими-либо своими обычными делами, пока полностью не выздоровеет, иначе он мог бы нанести себе непоправимый вред.

— Татум, — предупреждающе прорычал он, и я посмотрела на него с разрывающимся сердцем. Я поняла, что мне это тоже нужно, мне нужно, чтобы Сэйнт взял верх и сказал мне, что делать прямо сейчас, потому что я понятия не имела, как ставить одну ногу впереди другой, зная, что моего отца больше нет на свете. Я не знала, кем я была без него. Я больше не знала, как выглядит будущее и где мое место. Я чувствовала себя пойманной в ловушку бесконечной тени, которая вечно простиралась передо мной. И я не могла избежать этого.

— Давай просто сосредоточимся на настоящем, — пошла я на компромисс, вцепившись руками в простыни, пытаясь не позволить своим мыслям снова ускользнуть слишком далеко в отчаяние, вернуться к тому моменту, когда Мортез застрелил папу, как он упал подо мной, и я не увидела столько пустоты в его глазах. Никакого количества времени не хватило бы, чтобы стереть этот образ из моей памяти. — Скажи мне, что делать. Пожалуйста, — мой голос дрогнул, и я потерянно опустила голову. Я была так растеряна. Я бы разорвалась на части, если бы просто не сделала что-нибудь. Что угодно.

— Татум… что происходит? — спросил он мягким, полным беспокойства тоном. Это совсем не было похоже на Сэйнта.

— Мой отец, — выдавила я, пытаясь сказать это отстраненно, но у меня не получилось. — Мортез застрелил его. Он…он мертв. — Произнести это вслух было гораздо хуже, чем повторять про себя тысячу раз. Внезапно это стало настолько удушающе реальным, что мне захотелось взять слова обратно, запихнуть их себе в горло и никогда больше не произносить. Пара крупных слезинок скатилась по моим щекам, и я поспешно вытерла их.

Сэйнт молчал долгое мгновение.

— Я не могу… представить, что ты сейчас чувствуешь, — сказал он размеренным голосом, как будто действительно имел в виду эти слова. — Но если тебе нужно, чтобы я взял контроль на себя…

— Да, — яростно сказала я, глядя на него снизу вверх. Этот язык был понятен нам обоим, из него мы оба что-то извлекли. Он объединил нас. Отсутствие контроля в наших нынешних ситуациях было изнуряющим, и этот ответ был подарком для каждого из нас.

Он твердо кивнул, в его глазах вспыхнул огонь.

— Приготовь завтрак для всех. Я буду есть на подносе здесь, на коленях, и ты тоже съешь свой. Овсянку с изюмом и теплым молоком. Также посыпь сахаром.

Сахар? Он никогда не давал мне сахар. Но инструкции были четкими, и я ухватилась за них, поднялась с кровати и спустилась вниз, радуясь, что есть на чем сосредоточиться, кроме того, что произошло в хижине. Киан спал на диване, а Монро дремал в кресле с напряженной складкой между глаз.

Я приготовила обычную еду для всех и выбрала тосты и яйца для Монро, поскольку несколько раз видела, как он это ел у себя дома. Когда я расставляла всю еду на столе, собираясь отнести свою и Сэйнта наверх, Монро пошевелился в кресле и встал, моргая, прогоняя сон с глаз.

— Что ты делаешь? — спросил он меня с явным беспокойством в голосе.

— Сэйнт проснулся. Я приготовила завтрак, — сказала я, слегка пожав плечами, и его глаза потемнели как смоль.

— Сэйнт! — прогремел он, глядя на балкон. — Она прошла через многое, ты не будешь ей приказывать!

— Все в порядке, — твердо сказала я, прежде чем Сэйнт успел ответить. — Я хочу. Мне нужно это.

Бровь Монро нахмурилась, и он двинулся ко мне, качая головой.

— Позволь мне помочь, — сказал он голосом, предназначенным только для меня. — Скажи мне, что тебе нужно, и я дам тебе это. — Искренность в его глазах была трогательной, и я благодарно улыбнулась ему.

— Мне нужно чем-то заняться. Но ты можешь разбудить Киана и привести Блейка, чтобы они могли поесть? — Предложила я, и его челюсть пару раз дернулась, прежде чем он кивнул, сдаваясь.

Я направилась наверх, когда он подошел к Киану, толкая его в бок.

— Я бы не сделал этого ни за каких верблюдов в мире, — пробормотал Киан, похлопывая по тому месту, куда его ткнул Монро, как будто туда приземлилась муха. Монро снова ткнул его, и Киан резко проснулся, бросившись на Монро с жестоким ударом сверху, который Монро отразил в последнюю секунду.

— Успокойся, Рэмбо, — пробормотал Монро. — Завтрак готов.

Киан встал, его глаза нашли меня, когда я выскользнула на балкон, и тоска наполнила его взгляд, от которой у меня по коже побежали мурашки. Поцелуй, которым мы обменялись, был настолько сильным, что я до сих пор чувствовала его на своих губах. Это развеяло все мои сомнения относительно его намерений по отношению ко мне. В том поцелуе он предложил мне частичку своей души, а я взамен предложила ему свою.

Я поставила еду для Сэйнта на колени и устроилась рядом с ним, накрыв нас обоих одеялом. Я не хотела никаких пауз между инструкциями. Мне нужны были задания на каждую минуту этого дня, иначе я никогда не справлюсь.

Сэйнт изо всех сил пытался разрезать еду одной рукой, его раздражение росло, он ругался и рычал от ярости.

— Позволь мне, — предложила я, доедая овсянку, и он помолчал, обдумывая это, прежде чем кивнуть.

Я нарезаю ему еду, опускаюсь рядом с ним на колени, затем протягиваю вилку и отправляю ее ему в рот. Он внимательно наблюдал за мной, пока я работала, и я вошла в ритм, скармливая ему один кусочек за другим.

— Человеку, который причинил тебе боль, повезло, что он мертв, — непринужденно прокомментировал Сэйнт. — Или я бы выпил из него кровь по капле и разрезал на тысячу крошечных кусочков, чтобы их сожрали птицы.

— Да у тебя сердце на распашку. Я и не знала, что оно у тебя есть, пока не началось такое сильное кровотечение, — задумчиво произнесла я.

— Я связан с тобой, Татум, живой или мертвый. И я бы встал между тобой и адским пламенем, чтобы защитить то, что принадлежит мне.

Я склонила голову набок, рассматривая свирепое выражение его лица, бушующий ад в его глазах. Как я могла подумать, что он такой безжизненный и холодный, когда впервые встретила его? Сейчас в нем было столько огня, что это почти ослепляло. Мой желудок сжался от его слов. Слова, которые я никогда не могла представить, что он скажет мне, не говоря уже о том, чтобы представить себе мой теплый ответ на них.

— Ты уже сделал это, Сэйнт.

***

На следующий день я проснулась от громкой классической музыки, играющей из динамиков, спрятанных за кроватью Сэйнта. Должно быть, я каким-то образом проспала какое-то время, потому что уже звучала середина песни, которая, как я узнала, была одной из любимых у Сэйнта. Я выпрямилась, обнаружив, что место рядом со мной пустует. Капельницу Сэйнта вынули, и у меня внутри все оборвалось, когда я поняла, что его нигде не было видно. На краю кровати лежали черные брюки и розовая рубашка, ожидая, что я надену их, и я выругалась, вставая и спеша вниз по лестнице через пустую гостиную, когда поняла, откуда доносится звук.

Я направилась вниз, в склеп, распахнула дверь и обнаружила Сэйнта, держащего свою неповрежденную руку на скамейке, когда он выполнял упражнения на бицепс с тяжелым весом, ругаясь сквозь зубы, поскольку это заставляло мышцы всего его тела напрягаться и давало о себе знать его травмами.

— Сэйнт, ты с ума сошел?! — Я в тревоге подбежала к нему, выхватила гирю из его руки и со стуком уронила ее на землю.

— Это моя рутина, — отрезал он, в его глазах открылся темный колодец, когда я посмела бросить ему вызов.

— В тебя стреляли и сбила чертова машина, — сказала я раздраженно. — Если ты будешь давить на себя, то усугубишь свои травмы. И тогда ты не поправишься должным образом, и твое плечо будет повреждено навсегда. Ты этого хочешь?

— Я хочу, чтобы все вернулось в норму, — прорычал он, подходя к стойке для гирь и немного прихрамывая из-за различных порезов и ушибов, покрывавших его тело.

— Все не вернется в прежнее русло. Не сейчас. Не в ближайшее время. И никогда, если ты не отдохнешь, — потребовала я.

Он цокнул языком, беря в левую руку еще одну гирю.

— Мне не нужен отдых, мне нужен мой распорядок дня.

Внезапно в дверях появился Блейк, раздраженно вздохнув, когда заметил Сэйнта с гирей в руке. Он указал на него, оскалив зубы.

— Никаких тренировок. Ты не можешь чуть не умереть у нас на глазах, а потом испортить свое восстановление. — Он бросился к Сэйнту, вырывая вес из его захвата и бросая его обратно в стойку. — Возвращайся наверх.

Сэйнт приблизился к Блейку, стукнувшись лбом о его лоб.

— Не указывай мне, что делать, ублюдок. — Его угроза была несколько ослаблена бледностью его лица и дрожью тела. Ему действительно было нехорошо.

— Я заставлю тебя сделать это через секунду, — прорычал Блейк в ответ.

— Это не поможет, — настаивала я, двигаясь вперед и прижимая руку к груди Блейка, чтобы остановить его, прежде чем посмотреть на Сэйнта. — Почему бы нам не прогуляться? Мы можем придерживаться твоего графика тренировок. Но ты не можешь этого здесь сделать.

Глаза Сэйнта переместились на меня, а взгляд Блейка, казалось, говорил, что Сэйнту не следовало даже этого делать. И мне пришлось согласиться. Но это был компромисс, на который мы могли пойти.

— Ладно, — наконец сдался Сэйнт, взяв меня за руку и направляя к двери, хотя двигался он примерно так же быстро, как старик, нуждающийся в рамке циммера. Если бы мы действительно собирались прогуляться, он бы далеко не ушел. Но я предположила, что нам просто нужно было гулять столько, сколько длилась бы его обычная тренировка, чтобы он окончательно не сошел с ума.

Я оставила его в гостиной, поспешила наверх и надела брюки и рубашку, которые он оставил для меня, прежде чем натянуть куртку. Я надела туфли и в последнюю минуту схватила наушники для Сэйнта, присоединила их к его телефону и поспешила к нему вниз.

— Вот, — сказала я, надевая ему наушники и нажимая кнопку воспроизведения, чтобы классическая музыка зазвучала у него в ушах.

Он почти улыбался, когда я проводила его до двери и помогла надеть теплую куртку, просунув одну руку в рукав, а другую оставив на перевязи, когда я застегивала молнию поверх куртки. Я взглянула на его кроссовки, понимая, что шнурки просто болтаются, поскольку он, очевидно, не мог нагнуться и завязать их. Мое сердце дрогнуло, когда я опустилась на колени, завязывая их для него, и когда я взглянула на него, он глубоко вздохнул, что говорило о том, что он начинает расслабляться.

Вставая, я взяла его за руку, вывела наружу, на холодный воздух, и пошла в его темпе, пока он решительно шагал по тропинке.

Через некоторое время он, казалось, впал в транс от музыки в ушах и нашего медленного, но непрерывного шага вдоль берега озера. Я убедилась, что мы отправимся обратно в Храм к половине восьмого. Если мы не сделаем это точно по его расписанию, он сойдет с ума.

— Тебе следует пойти приготовить завтрак, — сказал Сэйнт, вынимая наушник, чтобы услышать мой ответ.

— Я не оставлю тебя здесь одного, ты, вероятно, попытаешься убежать, а потом упадешь и сломаешь здоровую руку.

Он на самом деле издал небольшой смешок, его пальцы сжали мои.

— Хорошо, — согласился он, и мои брови удивленно приподнялись.

— Вот так просто?

— Все это непросто, — пробормотал он.

Я кивнула, искренне соглашаясь, и мое сердце болезненно сжалось.

— Все это заставляет меня чувствовать себя таким гребаным… смертным, — сказал он с гримасой.

— Ты ведь знаешь, что ты смертный, верно? — Я слегка поддразнила, хотя было трудно выдавить улыбку. — Просто кровь, плоть и кости, как у всех нас. Я тоже была удивлена.

Он тихо рассмеялся, и звук был новым, теплым, приглашающим. Мне захотелось прижаться к нему поближе, но я этого не сделала.

— Мне нужно кое-что сделать сегодня, — сказала я через некоторое время, мое горло сжалось. Он молчал, ожидая моих объяснений. — Мой папа, — я прочистила горло, когда боль снова усилилась, и поспешила продолжить. — Он оставил мне кое-какие бумаги. Мне нужно их просмотреть. Он хотел, чтобы я передала их твоему отцу. Думаю, это докажет его невиновность.

Сэйнт замер, и я взглянула на него, когда черты его лица исказились в замешательстве.

— Его невиновность? — прохрипел он.

— Он этого не делал, Сэйнт. Как я всегда и говорила. — Я вздернула подбородок, глядя на этого человека, который наказал меня за преступления моего отца. Но это были даже не его преступления. Он никогда не хотел, чтобы вирус был выпущен, и я не собиралась позволять ему брать вину за это на себя, тем более что сейчас его не было рядом, чтобы говорить за себя. — Если ты мне не веришь, тогда…

— Я этого не говорил, — оборвал он меня грубым тоном. — Я хочу увидеть доказательства.

Я кивнула, моя челюсть была сжата, когда мы направлялись обратно к Храму, а на его лице застыло выражение задумчивости. Чувствовал бы он себя виноватым за издевательства надо мной, если бы знал, что мой отец невиновен? Был ли Сэйнт Мемфис вообще способен чувствовать вину?

Я отпустила его руку, когда мы вошли внутрь, и повернулась к нему, обнаружив, что он пытается снять куртку с выражением раздражения на лице. Извращенная часть меня хотела на мгновение понаблюдать за его борьбой, напомнить о том, через что он заставил меня пройти из-за вируса «Аид», но он выглядел таким чертовски взбешенным, что я вздохнула и сдалась, сняв ее с его плеч. Он не поблагодарил меня, проходя внутрь, его гордость была намного важнее этого.

Я последовала за ним и обнаружила, что Монро сидел усталым, с мешками под глазами и какой-то тяжестью в ауре. На нем были джинсы и белая рубашка, которая, как я поняла, была вывернута наизнанку, но у меня не хватило духу указать ему на это. Напряженные черты его лица говорили о том, что он все еще беспокоился обо мне, и я хотела бы просто побыть с ним наедине и развалиться на части в его объятиях. Как бы то ни было, единственный способ сосредоточиться — это выполнять приказы Сэйнта и постоянно переходить от одного задания к другому.

Блейк отодвинул для Сэйнта стул, когда тот подошел к обеденному столу, и Сэйнт проклял его, когда садился, но больше ничего не сказал. Блейк покачал головой у него за спиной, прежде чем направиться к кофеварке и включить ее.

— Что, по-твоему, ты делаешь? Это работа Татум, — прорычал Сэйнт, и Монро нахмурился.

— Если ты продолжишь говорить с ней таким тоном, я сломаю тебе ногу и утрою время восстановления, — прорычал Монро, и в его глазах появилось чудовище.

Я с любопытством посмотрела на Сэйнта, и он поджал губы.

— Татум, сделай кофе, — настаивал Сэйнт, и наступила бесконечная пауза, во время которой Монро сделал угрожающий шаг к нему. — Пожалуйста, — выдавил он так резко, что это прозвучало почти как ругательство. Я подавила смешок, удивленная и отчасти впечатленная тем, что Монро сумел достучаться до монстра. Но я догадалась, что Сэйнт сейчас был не в лучшем положении, чтобы спорить.

Я направилась на кухню, подменяя Блейка, но он остался там, его руки гладили мою спину, губы касались моего плеча. С тех пор как мы вернулись сюда, он был само воплощение нежности и обходительности, и я не могла отрицать, как приятно было чувствовать, что он вот так утешает меня. Он никогда не спрашивал моего мнения, просто обнимал и целовал меня в те моменты, когда я больше всего в этом нуждалась. В перерывах между заданиями, когда у меня было слишком много места для размышлений.

Горячее прикосновение его губ к моей шее послало вспышку желания вниз по позвоночнику, и я с трудом вздохнула.

— Сядь, черт возьми, Блейк, перестань ее отвлекать, — скомандовал Сэйнт, и Блейк рассмеялся, отодвигаясь от меня и направляясь к своему месту. Монро опустился рядом с ним, оставляя между ними место для Киана. Он вообще понимал, как плавно влился в их маленькую группу? Он был как недостающая деталь, которую они так долго ждали.

Я разлила кофе и получила от всех благодарность, прежде чем приступить к приготовлению завтрака. Монро несколько раз спрашивал меня, не нужна ли мне помощь, но я утверждала, что не нужна, желая придерживаться этой рутины, как это делал Сэйнт. Это было нормально. Как будто за что-то цепляешься в этом море гребаных страданий. Моя жизнь больше не была прежней. Но я могу притворяться, что это так, и держаться за последние остатки своего здравомыслия, выполняя черную работу.

Киан появился как раз перед тем, как я закончила расставлять тарелки, и он почесал свою разрисованную чернилами грудь, зевая, когда пересекал комнату.

— Доброе утро, детка. — Он схватил меня за талию, прижал к своей груди и уткнулся носом в мою шею, где были синяки от отпечатков пальцев Мортеза. Он глубоко вдохнул, покрывая эти отметины губами в яростных поцелуях, и я вздрогнула от неожиданности.

— Киан, — выдохнула я, и он приблизил губы к моему уху.

— При виде этого мне хочется сжечь весь мир дотла, — страстно прорычал он, прижимая меня к своему крепкому телу. — Мне нужно, блять, что-то уничтожить.

— Ты можешь заняться этим после завтрака, Киан, — отрезал Сэйнт. — Но прямо сейчас сядь, черт возьми. Ты опоздал.

— Нет, я здесь именно тогда, когда хотел. — Киан отпустил меня, обошел стол и подошел к Сэйнту, взъерошив ему волосы, когда тот проходил мимо, заставив Сэйнта замахнуться на него здоровой рукой, но Киан уже был вне досягаемости.

— Гребаная деревенщина, — пробормотал Сэйнт, и мое сердце сжалось от странно успокаивающей нормальности этой сцены. Я не должна была хотеть возвращаться к этой жизни. Где я была пленницей, вынужденной выполнять их приказы, где я принадлежала каждому из этих зверей. Но после того, что произошло в хижине, было трудно смотреть на них сквозь пелену ненависти. Они убивали ради меня снова и снова. Они рисковали своими жизнями ради моей и не колеблясь делали это. Но почему? Что такого было во мне, что толкнуло их на такой поступок? Это должно было быть нечто большее, чем просто какая-то старая легенда.

— Итак, Лиам позвонил снова, — сказал Киан, отправляя в рот немного яичницы. — Он ждет меня завтра дома на Рождество, и ты должна пойти со мной, детка.

Я взглянула на Сэйнта, мне было неловко оставлять его.

— Ты уверен, что мне нужно идти?

— Я в большом долгу перед ними, от этого никуда не денешься, — сказал Киан, и в глазах Сэйнта промелькнули тени. — Если бы я думал, что есть какой-то способ сделать это без тебя, детка, я бы так и сделал, но на самом деле для тебя безопаснее просто дать им то, что они хотят. Но я не позволю им и пальцем тебя тронуть, пока мы там, так что тебе не о чем беспокоиться.

— Так оно и есть, мне все равно не нужна помощь, — сказал Сэйнт, и я умоляюще посмотрела на Блейка. Он слегка кивнул мне, обещая, что позаботится о нем, и я знала, что с ним все будет в порядке. Я не хотела даже думать о Рождестве без участия моего отца, но в любом случае не было похоже, что семья Киана была из тех, кто сидит у камина и распевает рождественские песни.

Когда все закончили есть, Сэйнт прочистил горло, чтобы привлечь наше внимание.

— Нам нужно обсудить несколько важных вопросов. Первое — это тревожное событие, произошедшее той ночью.

— Моя семья разобралась с этим, — спокойно сказал Киан. — Тела не будут связаны с нами. Даже если когда-нибудь будут найдены их следы.

— Это не то, что я имел в виду. — Сэйнт посмотрел на меня, затем на Монро и указал между нами. — Вы двое тайно покинули кампус посреди ночи. Ясно, что ты собиралась встретиться со своим отцом, Татум, но есть две вещи, которые все еще беспокоят меня.

— И какие же? — Протянул Монро, пока я скрестила руки на груди, хмуро глядя на Сэйнт.

— Во-первых, вместо того, чтобы поделиться этой информацией со всеми нами, вы двое поднялись и ушли при обстоятельствах, которые можно охарактеризовать только как подозрительные, а вторая проблема заключается в намерениях Татум. — Он посмотрел на меня, и его взгляд мог бы прожечь плоть до костей. — Ты планировала покинуть нас? — В его тоне был гнев, но было и нечто большее. Что-то более пламенное, чем ярость.

Блейк и Киан выпрямились на своих стульях, глядя на меня в ожидании объяснений.

Я открыла рот, затем снова закрыла его, взглянув на Монро, чьи челюсти были плотно сжаты.

— Я не знаю, ушла бы я или нет. Но, может быть… если бы мой отец попросил меня поехать, я бы подумала об этом. — Мне удалось произнести эти слова так, чтобы мой голос не дрогнул, но Блейк хмуро посмотрел на Сэйнта, как будто хотел прекратить этот разговор на полуслове.

Сэйнт кивнул, переваривая услышанное.

— И поэтому вы нам ничего не сказали? Потому что ты могла уйти?

— Я… — Я вздохнула, выпрямляя спину, решив, что с таким же успехом могу быть с ними откровенна. — Я доверяю Монро. Я знала, что он привел бы меня туда без вопросов. И да, возможно, я бы ушла. И я знала, что ты бы этого не допустил. И также… — Следующая часть была не такой легкой, у меня внутри все сжалось, когда я приготовилась снова заговорить об отце. — Я точно не собиралась подпускать кого-либо из вас к человеку, который, как вы все верили, выпустил вирус «Аид». Который, по вашему мнению, был ответственен за столько зверств. — Я взглянула на Блейка, и между его глазами образовалась глубокая V-образная складка.

Прежде чем кто-либо успел что-либо сказать в ответ, я побежала наверх и взяла стопку сложенных бумаг, которые дал мне папа. Моя рука задрожала, когда я заметила на нем пятно крови, которое, должно быть, пропиталось через мой карман. Что, если это была его кровь?

Волна тошноты последовала за обрушившимся горем, и внезапно я начала падать, теряя контроль надо всем, когда мной овладело отчаяние. Я зажмурилась, пытаясь удержать все это в себе, но это было слишком. О, папа. Как ты мог уйти? Как я буду жить дальше без тебя?

— Татум, спустись вниз, — позвал Сэйнт, и в его голосе прозвучал приказ. Это помогло мне вернуть маленькую частичку себя, и я прерывисто вздохнула, заставляя себя забыть о боли.

Я направилась к лестнице, вытирая свежие слезы по щекам. Сколько времени пройдет, прежде чем я снова почувствую себя в порядке? Я так и не смогла по-настоящему оправиться от потери Джесс, а теперь еще и от потери папы. Теперь… казалось, что миру действительно приходит конец. И это был своего рода апокалипсис, к которому мой отец никогда не смог бы меня подготовить. Это было то, чего я бы не пережила.

Я подошла к столу, стиснув зубы, села напротив них всех и была рада, когда никто из них не прокомментировал покраснение моих глаз. Я отложила бумаги, развернула их и обнаружила распечатанные папой электронные письма с подробным описанием того, как агент Мортез манипулировал им, чтобы получить образцы вируса. Я прочитала каждое из них, передавая их по ходу дела остальным, и когда они дошли до Сэйнта, он аккуратно расправил их и сложил стопкой в хронологическом порядке. Правда вспыхнула во мне из прочитанных слов. Как Мортез заставил отца передать ему образцы вируса и вакцины под предлогом защиты страны.

Сэйнт барабанил пальцами по столу, пока я просматривала другие страницы, лежавшие передо мной, с подробным описанием некоторых его работ по вирусу «Аид».

— Твой отец говорил с тобой о Мортезе? — спросил он, и я посмотрела на остальных, понимая, что теперь я должна им довериться. Выражение лица Блейка было мрачным, непроницаемым, как будто он ушел в свои мысли.

Я вздохнула и пересказала все, что мой отец рассказал мне о Мортезе, о том, как он сказал, что работает на ЦРУ и что есть реальные доказательства того, что босс моего отца создал оружие вирус «Аид» и хотел его продать. Как папе предложили большие суммы денег за работу на Мортеза, сбор информации о нем и, в конечном итоге, выкрасть образцы. После этого он ничего о нем не слышал, пока не произошла утечка вируса «Аид». Затем Мортез попросил о встрече с ним и попытался убить его.

— Ты думаешь, Мортез действительно работал в ЦРУ? — Нервно спросила я. Я убила его жестоко. Если бы ЦРУ искало его, то нашло бы его тело и мою ДНК…

— Моя семья замела наши следы, детка, — сказал Киан, очевидно, догадавшись, к чему были направлены мои мысли. Он обхватил мою ногу под столом, и я немного расслабилась. — Они лучшие в том, что делают. Неважно, кем он был, теперь он ничто, и не будет никаких улик, связывающих его с кем-либо из нас.

Сэйнт все еще был погружен в свои мысли и протянул руку за остальными бумагами.

— Это заметки о вирусе, — объяснила я. — Похоже, здесь есть логин для доступа к его рабочим файлам. Ты можешь передать их своему отцу? — Я нервничала, передавая их, это самое важное, о чем просил меня мой отец. Последнее, о чем он когда-либо попросит меня. Но после того, что Сэйнт сделал для меня, мне стало легче доверять ему.

— Сначала я все проверю и решу, какой курс действий будет наилучшим, — просто сказал Сэйнт. И я должна была догадаться, что таков будет его план. Но, может быть, это было и к лучшему в любом случае; если невиновность моего отца должна была быть неопровержимо доказана, кто мог добиться этого лучше, чем Сэйнт Мемфис с его ОКР?

Я подтолкнула их к нему через стол, и наши пальцы соприкоснулись, голодное напряжение в моем животе притянуло меня к нему.

Блейк внезапно вскочил со своего места и широкими шагами вышел из комнаты, а секунду спустя дверь его спальни хлопнула с такой силой, что задребезжали стекла. Я ахнула, отстраняясь от Сэйнта и глядя ему вслед.

— В чем его проблема? — Монро нахмурился.

— Понятия не имею. — Киан пожал плечами.

— Это же очевидно, не так ли? — Сказал Сэйнт, казалось, раздраженный тем, что остальные в комнате не могли за ним угнаться. — Эти записи доказывают невиновность отца Татум. Блейк жестоко наказывал ее за эти преступления. И оказывается, что он был невиновен, как она и говорила все это время. — Сэйнт сказал это без малейшего раскаяния, просто непринужденным тоном. Мое сердце забилось сильнее от его слов, и я взглянула на Киана, который смотрел на меня с яростной энергией, исходящей от него.

Он встал, перегнувшись через стол и обхватив мое лицо обеими руками.

— Мне жаль, что мы были неправы, но я не сожалею, что ты моя. Я никогда не буду извиняться за это. — Он отпустил меня, и я откинулась на спинку стула, приоткрыв рот. Я не знала, как к этому относиться, знала только, что мое сердце бешено колотилось в груди, как дикое животное. Мне было жарко, я была зла, обижена и сбита с толку.

Я вскочила со своего места, переводя взгляд с него на Сэйнта и тяжело дыша. Я взглянула на Монро, обнаружив, что его глаза пылают яростью из-за меня, и я втянула в себя эту страсть, позволив ей наполнить меня. Я повернулась к ним спиной и, не сказав ни слова, направилась в комнату Блейка. Возможно, я и поквиталась за все, через что они заставили меня пройти, но я всегда буду просто их маленькой собственностью. Неужели Сэйнт действительно так сильно заботился о том, чтобы удержать меня, что ради этой цели встал под машину? Или Киан омыл руки в крови, обвиняя себя снова и снова ради своего драгоценного питомца — Связанной Ночи? Их владение мной граничило с одержимостью, если это было так, но если это было не так, то это означало, что они заботились. Действительно заботились. И это напугало меня так, что я не была готова столкнуться с этим прямо сейчас.

Я постучала в дверь и, когда Блейк не ответил, толкнула ее. Я нашла его сидящим на краю своей кровати, запустив руки в волосы и сгорбившись на коленях.

— Блейк, — мягко сказала я, зная, что чувствую в нем извивающееся существо, которое было горем. Это был слишком знакомый враг.

— Я причинил тебе боль, я, блядь, привел тебя к той могиле, которую вырыл в лесу… Я не могу жить с тем, что я сделал с тобой, — процедил он сквозь зубы, и холод пробежал по моей крови.

Простила ли я его?… Да. Простила. Я насытила свою месть и увидела в нем боль. Я уничтожила человека, который убил моего отца. Я могла понять ненависть, которую Блейк направил на меня в тот день, когда он стоял надо мной с пистолетом в руке. Он не видел невинную девушку, стоящую в той могиле, он видел, как смерть его матери смотрела на него в ответ, и он хотел отомстить за это.

Я двинулась вперед, запустив руки в его черные волосы и убирая с них его собственные, пытаясь заставить его поднять взгляд, пока он медленно не поднял. Я крепко держала руки в его волосах, и магнетическая, отчаянная энергия витала в воздухе между нами.

— Ты уже знал, что я ни в чем не виновата, — сказала я.

— Но мысль о виновности твоего отца все еще помогала мне оправдывать себя. Пусть и немного, — прохрипел он.

Я опустилась к нему на колени, обхватив его ногами и коснувшись губами уголка его рта.

— Ненависть ослепляет.

— Я никогда не ненавидел тебя, — признался он, уступая моим прикосновениям, когда обхватил меня руками и прижал к себе. — Хотя я хотел этого так сильно, что убедил себя в этом. Но я не ненавижу тебя. Я люблю тебя, Татум. Я, блядь, люблю тебя. И я бы отпустил тебя, если бы был лучше — это то, чего ты заслуживаешь. Говорят, это и есть любовь. Но это не про меня. Моя любовь эгоистичная и грязная, и я сделаю все возможное, чтобы удержать тебя здесь. — Его губы внезапно оказались на моих, и я утонула в его поцелуе, впитывая идеальный жар его языка и то, как мир померк вокруг меня. Как все было забыто в этот единственный, ослепительный миг света.

Сейчас мой золотой мальчик был здесь, со мной, истинная душа, которая жила под этой темной и чудовищной внешностью, которая обросла на нем, как вторая кожа. Он был одновременно светом и тьмой, сталкивающимися друг с другом, и с каждым дюймом, на который я претендовала, казалось, что тьма отступает все больше.

Мои руки скользнули под край его футболки, и я стянула ее с него, утонув в ощущении прикосновения его кожи к моей. Он раздевал меня медленно, покорно, боготворя каждый дюйм моего тела, который он обнажал поцелуями и ласками, заставлявшими меня задыхаться и дрожать в его объятиях.

Когда мы наконец освободились от одежды, наши тела соприкоснулись таким естественным, совершенным образом, и я почувствовала глубину тех слов, которые он сказал мне, когда он показал мне, как много значили для него эти действия, занимаясь со мной любовью, а не трахая меня. Наши души столкнулись и слились, и мое сердце наполнилось чувством поклонения, когда он возносил меня все выше и выше, пока я не стала видеть звезды и не рассыпалась под ним в галактике цвета и тепла.

Он продолжал целовать меня еще долго после того, как мы закончили, крепко держа меня в своих объятиях и обещая мне весь мир без лишних слов, и я чувствовала себя в безопасности так, как хотела так чертовски долго, что это причиняло боль.

Я не могла сказать, что любила Блейка Боумена. Может, и любила, может, мое сердце было предателем, влюбившимся в своего мучителя. Но в глубине души я знала, что если влюблюсь в одного из Ночных Стражей, то влюблюсь и во всех них, какой бы ужасающей ни была эта правда. Это означало, что легенда станет явью. Что я действительно принадлежу Ночи. Они будут владеть мной всеми мыслимыми способами. Я боялась позволить этому случиться после всего, что произошло между нами. И я не была уверена, что когда-нибудь смогу.