Король казино

Разрешите? — потянулся к пачке сигарет Ту­рецкий. — Хотел отвыкать, да где там... — Он прику­рил от зажигалки, предупредительно зажженной ше­фом, с наслаждением вдохнул ароматный дым„ — Све­дения, конечно, точные?

Можете не сомневаться.

Вам известно, где сейчас находится господин Павлов?

В Соединенных Штатах. — Господин Би хитро­вато прищурил глаза. — И тоже непонятно, какая связь может существовать между полковником безопаснос­ти и обычным карточным шулером?

Казино входит в сферу его деятельности, — при­помнив слова Саргачева, ответил Турецкий.

Да, конечно, — легко согласился господин Би. — Вас не удивила моя просьба побеседовать наедине?

Не особенно. Я действительно очень старался быть внимательным при чтении документов, но, к сожале­нию, не нашел ни строчки о встрече Саргачева с гос­подами Каном и Ивановым.

В нашей работе, как вам хорошо известно, нема­лую роль играют особые обстоятельства.

Я так понимаю, что спецслужбам Гонконга гос­пода типа Джека Кана не по зубам? — задал прямой вопрос Турецкий.

Господ типа Джека Кана не существует. Он один. Кстати, какое впечатление он произвел на вас?

Самое хорошее.

Вот и на меня он производит самое хорошее впе­чатление, — довольно улыбнулся шеф.

Он произвел бы прекрасное, если бы мне не было известно, что он стоит во главе мафиозных структур Гон­конга, связанных с наркотиками и торговлей оружием.

Что зазорного в том, что господин Кан торгует оружием?

Смотря каким.

Господин Би долго и пристально смотрел в глаза собеседника, встал и, дымя сигаретой, начал расха­живать по кабинету, потом резко остановился.

Я, как послушный чиновник, подчинюсь любо­му законному правительству, которое придет на сме­ну нынешней власти. Но я приложу все силы, чтобы смена произошла бескровно или хотя бы с малой кро­вью. Для этого нам нужна, необходима помощь ваших спецслужб.

Признаться, не вижу связи...

Мы всерьез обеспокоены безмерным, беспрецедент­ным обогащением гонконгских воротил наркобизнеса. Наличная валюта поступает из России по каналам ва­шей мафии. Не ручейком, не речкой, потоком! Отмы­ты миллиарды долларов, огромный процент от кото­рых лежит на счетах наших мафиози. Но если имеют­ся деньги, то будет и оружие. Любое. И оно в нужный момент сработает. Я не хочу жертв, не хочу крови... Вы поняли?

Да, господин Би.

С первой встречи я почувствовал к вам доверие. Прошу донести мои слова до людей самого высокого ранга, но которым вы доверяете.

Я постараюсь.

Рад был познакомиться. Когда вы улетаете?

Вероятно, сегодня ночью.

Можете доложить, что гонконгская полиция с че­стью выполнила свой долг: убийца найден и опознан.

И разумеется, им оказался господин Цзэн?

Разумеется, — подтвердил шеф.

Цзэн был опознан госпожой Ляньсан?

А кем же еще? Она является очевидцем — един­ственным достоверным свидетелем. Правда, опознала она не живого Цзэна, а всего лишь его труп. С некото­рым трудом, но опознала.

Вода, особенно морская, сильно, порой до неуз­наваемости, меняет внешность жертвы...

Вы очень догадливы, господин Турецкий.

Моя основная профессия — дела уголовные.

И еще. С сегодняшнего дня госпожа Ляньсан — владелица коттеджа на берегу моря, уютного пляжа и русской баньки, — хитровато улыбнулся господин Би. — Счастливого полета!

До свидания.

В Москву прилетели в десятом часу утра, а в один­надцать Турецкий уже сидел в кабинете зампрокурора России Меркулова. Костя внимательно выслушал рас­сказ следователя, который длился не меньше получаса, не прерывал, не задавал вопросов, одновременно мед­ленно прочитывая документы из папки господина Би.

Подобьем бабки, — проговорил он, когда Турец­кий умолк. — Вначале по первому вопросу. Убийство... Что еще ждать от капиталистов-империалистов? Рука руку моет. Дело шито белыми нитками. Какой там Цзэн? И ежу понятно, что дело Ваниных рук. На нем смертей много. Одной больше, одной меньше, какая разница... Причина? Может, бабу не поделили... Как ее? Ляньсан! Хороша, говоришь, девка?

Я не видел. Грязнов нахваливает.

А может, и не Ваня, — изменил свое мнение Мер­кулов. — Для чего ему-то понадобился труп вождя?

Я тоже поначалу сомневался, но Саргачев убедил.

И чем же он тебя убедил?

Надоело, мол Буряту кормить, одевать и обувать беспутную камарилью Кузьминского!

Ay него есть доказательства, что именно Ваня одевал и обувал? Нету. Ты там, в Гонконге, ничего такого не приметил?

Приметил.

Ну?

Проституток на каждом шагу.

—Этих приметить нетрудно, — спокойно сказал Мер­кулов. — А Грязнову Бурят, случаем, не проболтался? После баньки-то небось приняли.

Слава дело свое знает туго. Видишь, чего раздо­был, — указал на фотографию Веста Турецкий.

Погоди. Дойдем и до фотографий. Нам с тобой, Саша, докладать придется о, так сказать, трагической и внезапной смерти Кузьминского.

Официально и без нас доложат, а копии материа­лов следствия, переданные мне господином Ши, пе­ред тобой.

Мы-то сомневаемся...

Кому нужны наши сомнения, Костя? Они там, наверху, рады-радешеньки, что отделались наконец- то от головной боли! Может, тоже руку приложили? Я почем знаю!

Во! — приподнял палец Меркулов, нашел в бу­магах донесение агента и прочел: — «...На встрече при­сутствовал г. Павлов Анатолий, редактор издательства «Прогресс».

Начал бы чуть повыше. Еще интереснее.

Уперед батьки у пекло не лезь, — буркнул Мер­кулов. — Считаешь, наше дело сторона?

Скворца с Грачом прижать...

Предъявить нечего, а на понт их не возьмешь. Ладно. Бытовуха так бытовуха. Честь и хвала гонконг­ской полиции! И верно ты сказал — все будут доволь­ны. Но мы с тобой все-таки дельце это на заметочку возьмем... Переходим ко второму вопросу. Вот, смотри, сообщает гонконгский агент: «В ресторане «Виктория» состоялась встреча г. Иванова с лидером движения «Про­грессивные женщины» госпожой Стрельниковой Л.И.». Повтори-ка, что сказал по этому поводу Саргачев?

Зашла, мол, в ресторан с Павловым, а тут он, Ваня!

Подставил Саргачев полковника... Для чего?

Вот и я думаю... Подставил, и не единожды. — Турецкий кивнул на фотографию Веста: — Заложил он друга детства, а заодно и Павлова. Я его за язык не тянул.

Любитель чужими руками жар загребать?

Жарок-то разгребать нам придется! А поди сунься!

Саргачев теперь первый человек у вице-премьер­ши, — перебирая пикантные фотографии, сказал Мер­кулов.

В каком смысле?

Ив этом тоже, — отшвыривая фотографии, отве­тил зампрокурора. — А может, и еще кое в чем!

Саргачев любит Ларису Ивановну. История дав­няя. С детства.

Тем более что любит, — загадочно произнес Мер­кулов. — А это что за конверт? Не распечатан.

Перед отлетом принесли. С пожеланием госпо­дина Би передать человеку высокого ранга, которому я доверяю. А ближе тебя, Костя, у меня никого нет.

Меркулов распечатал конверт, вытащил бумаги, про­бежал глазами.

Копии донесений в ФСБ, — протягивая бумаги Турецкому, сказал он. — Это документы! С ними и по­работать можно... Что мы с тобой имеем, Саша? — Мер­кулов взял лист чистой бумаги, нарисовал посередине круг и написал фамилию вице-премьера. — А имеем мы вот что. Здесь, в середке, Стрельникова Лариса Ива­новна... Проведем стрелочку. Тут, скажем, редактор Павлов, рядом картежник Роберт Вест. А рядом пото­му, что делишки свои обделывают в заграничных кази­но на пару... Сюда мы поставим Валерия Степановича Саргачева. Вот все дружки-приятели нашего уважаемо­го вице-премьера... Компания интересная. Предполо­жим, что утечка информации, посылаемая господином Би, исходит из отдела, где работает Павлов...

Господин Би уверен, что это дело рук Павло­ва, — перебил Турецкий.

Предположим, — повторил Меркулов. — Шеф Павлова шишка немалая, генерал-лейтенант. Павлову служить и служить... Что получается? Генерал-лейте­нант Самсонов в руках какого-то Павлова? Не может быть. Руководитель отдела «К» и... — Меркулов мах­нул рукой. — Отпадает.

Информация посылалась в структуры, работаю­щие по наркотикам, — напомнил Турецкий.

Какое отношение имеет к этим структурам Павлов?

Вероятно, такое же, как и к Роберту Весту.

С картежником-то, в общем, ясно. Доили банки­ры, теперь будет доить ФСБ... Саргачев...

Более серьезная проблема — миллионы на сче­тах швейцарских банков.

Документик об этом привез? Не привез. А так — пустой разговор! Говорильня! Словеса! Вон в народе го­ворят,-что и у премьер-министра нашего везде счета. Да не миллионы — миллиарды! Две дачи в Калифор­нии, якобы оформленные на имя певицы Зыкиной. Мало ли что говорят!.. Саргачев. Если он отшил от вице- премьера такого волка, как Павлов, значит, человек с характером. Крепкий орешек.

И все-таки нам стоит поинтересоваться деталь­нее.

Необходимо следующее, — прихлопнул ладонью по столу Меркулов. — Первое. Перешерстить бухгалте­рию. Заново и очень тщательно проверить всю доку­ментацию этого милого движения «Прогрессивные жен­щины». Откуда приплыли деньги? В чьих руках нахо­дится теперь вся недвижимость, земельные участки и здания в Москве? Сколько заплачено за каждый дом и участок? Сколько всего было денег? На чьи счета пере­ведены эти деньги теперь? Кому поручишь проверку?

Лиле Федотовой. Она в курсе.

Полковник Павлов должен быть под постоянным оперативным наблюдением...

Наружное наблюдение поручим Грязнову. Пору­чать проверку милиции или безопасности — безрезуль­татно. Они донесения слать будут не нам, а Павлову или его шефу Самсонову, — сказал Турецкий и, заме­тив скептическую улыбку на лице начальства, доба­вил: — Ничего такого, Костя, не думай. Грязнов как был сыскарем, нашим парнем, таким и остался.

И третье. Полковник Саргачев.

Саргачева я беру на себя, — подумав, ответил Турецкий.

Звони домой, — улыбнулся Константин Дмитри­евич, подвигая телефон.

Привет, Ирина Генриховна! — весело произнес в трубку Александр. — Это опять я, Турецкий! Ладно ­ладно, не хнычь! Еду!

3

Уголовный мир столицы, директора коммерческих банков, хозяева магазинов, рынков, палаток, паханы чеченской, азербайджанской, грузинской, ассирийской группировок вот уже несколько дней находились в под­вешенном состоянии: в столицу прибыл Ваня Бурят. Прибыть-то прибыл, но никто этого не почувствовал. Обычно по приезде Бурята в любой город России начи­налась суматоха, одна за другой следовали разборки, появлялись трупы уважаемых людей, а то и крестных отцов. Ваня наводил порядок в своем хозяйстве желез­ной рукой. А тут ни тебе автоматной очереди, ни пис­толетного выстрела, уж не говоря о взрывах, спокойно и тихо, как в гробу. «Не к добру, ребятки, ох не к добру! Замыслил чего-то Ваня», — шепотком перегова­ривались между собой уголовнички, фирмачи и их замы и помы. А Ваня и в самом деле задумал дело большое. Остановился Ваня в Подмосковье, в деревеньке по Ярос­лавскому шоссе с удивительным названием Тишина. Стояла деревенька на берегу речки, в которой водились даже раки, на сегодняшний день редкость большая. Облюбовал Ваня деревеньку из-за названия, заехал, по­ходил, посмотрел, приметил самый большой дом, прав­да, завалившийся набок, с деревянной, поросшей мхом крышей, увидел и баню, тоже старенькую; познако­мился с хозяйкой-старушкой и с ходу предложил об­мен или на московскую квартирку, или на новый дом в любом месте, хотя бы и здесь, в Тишине, — месяца не пройдет, как войдет старушка в каменные хоромы. «Коли не шутишь, парень, купи избу-то. Недорого прошу, — бойко ответила бабка. — Вот только сыны у меня. Двое». — «Пьют?» — «Не приведи Господь!» — «Вы­лечим», — твердо заявил Ваня. Он заплатил бабке в десять раз больше, чем она просила, с сыновьями хоро­шо поговорили и действительно отучили от водки, при­ладили к делу, и теперь оба уважаемые люди в Сергие­вом Посаде, торгуют в палатках, живут отдельными до­мами, бабка не нарадуется. Дом выпрямили, поставили на фундамент, но внутри Ваня ничего не тронул, как было, так и осталось: большая русская печь, широкие полати, деревянные скамьи вдоль стен. Напоминал Бу­ряту дом в Тишине родную сибирскую избу.

Бурят давно замыслил навести в своей империи по­рядок, а то, что огромное хозяйство господина Иванова представляло своего рода империю, даже власти не со­мневались. Достаточно сказать, что годовой оборот средств, полученных путем рэкета, торговли, наркобиз­неса, проституции, обложением «налогами» ряда ком­мерческих банков и предприятий, составлял десятки триллионов рублей. Было бы неправдой сказать, что Бурят полностью контролировал все группировки, каж­дый крестный отец, пусть и незначительный, чувство­вал себя полновластным хозяином на своей территории. Деньги на общак поступали беспрестанно, но Бурят имел большие и небезосновательные подозрения, что капа- ют-то они далеко не по тем процентикам, о которых была договоренность. Если есть империя, должен быть и император. Объединить под своим началом все груп­пировки, контролировать все денежные поступления, поставить на важные посты своих людей и тем самым создать жесткую систему контроля по всей России было главной задачей Бурята. Придет время, и без создания подобной системы империя разрушится, как карточ­ный домик. Вон появился уже указ Президента о борь­бе с организованной преступностью, а это дело пахнет керосином. Впрочем, президентских указов было мно­го, но толку мало. В Питере, на большом сходняке са­мых крупных авторитетов, Ваня попытался было раз­вить свою мысль, но воспротивились старые уркаганы типа Вени Калгана, Шамана, Креста, всех не перечис­лить. «Не-е, Ваня, ты в Кремль метишь, в Красные палаты, а че мы там не видели? Пущай Ельцин по ков­рам топает, он приноровился, дай ему Бог здоровья! Спокон веков воры жили по своим хатам, а хаты наши теперя не хуже кремлевских. Опять же кровищи про­льется видимо-невидимо, а чья возьмет — бабка надвое сказала». И молодые, грамотные пасти раскрыли: «Вы неправы, господин Иванов. Мы согласны, что объ­единяющее начало необходимо, мы даже не против того, чтобы объединителем были вы, но мы решительно вы­ступаем против любого насилия». И напрасно Ваня до­казывал, что именно теперь самая пора выступить, по­казать, кто является истинным хозяином России, са­мое времечко, пока схвачены за горло чиновнички всех мастей, пока сидят в верхах свои люди, пока набивают карманы и строят дворцы генералы, пока не отобрали оружие и не начали расстреливать пачками. «Эх, бра­тишки, попомните мое слово, да поздно будет, — устав от уговоров, сказал напоследок Ваня. — Если менты нас не раздавят, так вы сами друг друга угробите». — «Это ты верно сбаял, — оживились уркаганы. — По­пал в самую что ни на есть сердцевину! Потому как жадность одолела некоторых иных-прочих и каждый желает быть шишкой. Тут ты прав, Иван, на все сто процентов. Вот и объединяй, командуй, действуй». На том и порешили. Но разъехались, и снова пошла резня. И Ваня решил идти другим путем. Если раньше он держал в своих руках торговлю табачными изделиями, спиртным, в какой-то степени рэкет, то теперь решил пристегнуть и наркобизнес, сулящий бешеный навар. Внимание свое он обратил на героин, наркотик, мало еще распространенный в России, но который, по мыс­ли Бурята, обязательно завоюет российский рынок, как завоевал американский и европейский. Афгано-пакис­танский героин Ване не нравился — грязноват, осле­пительно белый порошок латиноамериканского проис­хождения подошел бы по всем статьям, но «хороша те­лушка, да дорог перевоз». Остановились на героине азиатском — камбоджийском, лаосском, который был на вид более качественным, чем афганский. За меся­цы, проведенные в Гонконге, Ваня наладил закупку наркотика и пути проникновения в Россию. И теперь, когда тайные склады в Воронеже были заполнены, он решил действовать.

В один из вечеров в Тишину въехали три иномарки и остановились возле старинного дома Бурята. Из двух, первой и последней, выскочили накачанные парень­ки, зорко огляделись. Из средней не спеша, с досто­инством вышли Антон Маевский и Михаил Сергеев, известный в уголовном мире под кличкой Майкл. Оба они были ворами в законе, но если бы кто-то чужой, не из их мира, назвал этих по последней моде одетых господ таковыми, они бы кровно обиделись.

Антон являлся юрисконсультом сразу нескольких банков России, на что имел полное право, так как по­лучил высшее юридическое образование (как получил, другой вопрос, но то, что получил, это точно), о чем красноречиво свидетельствовал диплом с отличием.

Майкл считался грамотным специалистом по эко­номическим вопросам и тоже имел диплом Плеханов­ского института, и тоже с отличием. С Майклом по­сложнее. Дело в том, что он отпахал четыре срока, в отличие от Антона, которому пришлось париться лишь дважды, но, видимо, приходится предположить, что и в лагерях, на нарах, нашлись хорошие профессора как по праву, так и по экономике. Надо сказать, что тот и другой действительно прекрасно разбирались в своей работе, не раз заставляя удивляться настоящих про­фессионалов, с которыми по роду своей деятельности им приходилось встречаться. Антон, к примеру, знал Уголовный кодекс наизусть, а Гражданский — непло­хо, Майкл, у которого открылись исключительные спо­собности к иностранным языкам, ставил в тупик эко- номистов-академиков, цитируя целые страницы из со­чинений не только Канта или Фейербаха на их родном языке, но и современных экономистов. Незаменимые люди были для Вани дружки по нарам Антон и Майкл.

Дверь, ведущая в избу, была широкой, но низкой. Высокорослые джентльмены разом переступили по­рог, не рассчитали и ударились лбами о крепкую со­сновую притолоку. По избе пронесся отборный уго­ловный мат. Ваня, раскинувший было руки для объя­тия, наблюдая такую картину, расхохотался. На благородных лбах воров в законе медленно вздувались багровые шишки. Стремительно ворвались в избу «ше­стерки», телохранители Антона и Майкла, но под взгля­дом Бурята тут же исчезли.

Наклоняться надо, — нравоучительно произнес Ваня. — Знаете, почему в старых избах двери низкие?

Оба господина подошли к большому тусклому зер­калу.

Вроде ничего, — сказал Майкл. — Терпимо.

Ты хоть рожу-то свою узнаешь? — возразил Ан­тон. — Это, по-твоему, зеркало?

Потому, — прежним нравоучительным тоном про­должал Ваня, — чтобы гости, заходя в дом, кланялись хозяину. Не хочешь, да башку нагнешь!

Тепло держать! Умник! — выкрикнул всезнаю­щий Майкл.

Тоже верно, — согласился Бурят, оглядел друж­ков и опять рассмеялся. — Пятаков бы медных, пер­вое средство... — Он посмотрел на стены, заметил боль­шие медные кресты, подмигнул: — Щас вылечу. — Сняв со стены кресты, вручил гостям. — Приложите.

Я ж некрещеный! — воспротивился Антон.

Для Господа Бога все едины. Прикладывай. Прошу!

Уселись за широкий стол, на котором лежал цели­ком испеченный на углях молодой барашек, обложен­ный огурцами, помидорами и зеленью, стояла литро­вая бутылка водки, в деревянной миске, нарезанный огромными ломтями, чернел ржаной хлеб. Майкл, при­выкший к изысканным блюдам, поморщился. Госпо­да сели за стол, прижимая кресты ко лбам.

Ну и как жрать? — хмуро выдавил Антон.

Придется пошестерить, — ухмыльнулся Ваня, от­резая большие куски дымящегося мяса и кладя их в тарелки гостям.

Выпили за благополучный приезд, принялись за ба­рана.

Ива-ан, неужто сам готовил? — удивился Ан­тон. — Во рту тает!

А то кто же? — зарделся Бурят. По неписаным воровским законам люди типа Вани не имели права работать руками. Да и сам Бурят быстрее бы умер, чем взял, к примеру, лопату в руки. Но была у него слабость: любил угостить друзей едой, приготовлен­ной самолично. Все об этом знали, но помалкивали, а позднее и привыкли, иные, как сейчас Антон, «удив­лялись», зная, какой фимиам вливали они в душу Бурята.

Ты смотри! И впрямь тает! — поддержал товари­ща Майкл. — В Италии такого не едал!

У Золотарика? — поинтересовался Ваня.

У него.

И каков его дворец?

Что ты?! — только и смог вымолвить Майкл.

Думаю, не хуже твоей избенки, — хмуровато ска­зал Антон. — Двадцать пять миллионов баксов — это сумма.

Сицилийцы, на что уж крутые, поначалу не по­верили. Вселился — и лишь руками развели. Бесстраш­ный, говорят, человек господин Золотарев!

Повесь на него, Миша, эти двадцать пять милли­онов. Срок — месяц.

Крутовато, Иван...

В самый раз.

А ведь проходит, — пощупав шишку на лбу, про­говорил Антон.

Держи, держи. Через полчаса будешь как но­венький. — Бурят поочередно оглядел друзей, остано­вил взгляд на Майкле: — Начинай, Миша.

Майкл потянулся было к бутылке, но Бурят остано­вил его:

Пить будем после разговора и после бани.

Тебе как, вообще или в частности? — открывая кейс и доставая бумаги, спросил Майкл.

Сначала вообще, а потом в частности.

Пока ты мудохался в Гонконге, чиновнички тоже не дремали. Коротко сказать, они создали сеть хозяй­ственных кланов по всей стране. Ты был прав, говоря когда-то, что «белые воротнички» со временем сожрут нас. Они уже заглотили.

Платят?

Кто платит, а кто и жмется.

Короче.

Возьмем рыбачков с Мурмана и Архангельска. По самым скромненьким подсчетам, они взяли около семи миллионов «зелеными», а нас натянули.

Куда глядел Вася Бык?

Ты разве не слыхал, Иван? — помолчав, спросил Майкл. — Память светлая Быку...

Кто?

Поди разберись. Появился в Мурманске моло­дой, мочит всех подряд. Потолковали. Божится, что не он. Потолковали и отпустили.

Не понял.

Всем жить охота, Ваня.

Говори дальше.

Заглотили, — повторил Майкл. — И потихоньку кладут на нас ба-альшой прибор. А почему? Да пото­му, что других нашли. Офицериков расплодилось шибко много, и все безработные. Шмалять их выучили, и не­плохо. А больше «белым воротничкам» от них ничего и не надо. Мы супротив офицериков не выстоим. Они голодные, злые, а на наших погляди! Гладкие, суки, стали, жиром заплыли, «лады» для них не машины, «мерсы» подавай!

Что же вы офицериков проворонили? Баксов по­жалели?

Они же идейные, Ваня! Присягу принимали. Им, поди, и невдомек, что не на власть, пусть и хреновую, они работают, а на карман чиновничка. Ты, скажем, можешь к нефтяной скважине присосаться? Не мо­жешь. А они, чиновнички, могут. Цифру тебе приве­ду. —Майкл заглянул в бумаги. — По нефти. В год

Россия получает от ее экспорта двенадцать с полтиной миллиардов долларов. А факты говорят другое. Выво­зится же на пятнадцать! Где два с половиной милли­арда? Возьмем золотишко. По официальным данным, добыча сократилась на четырнадцать тонн. А я тебе голову на отсечение даю, не сократилась, увеличилась тонны на полторы-две! И снова спрашиваю, где? У «бе­лых воротничков». Почему бы и не иметь Золотарику дворец за двадцать пять миллионов?

По Золотарику мы договорились.

Может быть, ты чего-то не понял, Ваня?.. — на­чал было Майкл, но под взглядом Бурята тут же умолк.

Еще есть чем обрадовать?

Все в порядке, Ваня. Вопросик имеется... Когда начинать насчет Золотарика?

Завтра. Пошлешь людей в контору. И без лиш­них слов. Срок — неделя.

Ты говорил — месяц.

Передумал. Если имеешь еще что сказать — го­вори.

Много всякого, но по мелочам. Разберусь сам.

Вот и ладушки, — улыбнулся Бурят, оборачива­ясь к Антону.

У меня вроде все в порядке. Заказов много, и все по банкам.

Общая сумма?

Шестнадцать «лимонов».

И сколько много?

По-крупному — четыре.

А по-мелкому?

Восемь или девять. Могу уточнить.

По-мелкому входят в общую сумму?

Конечно.

Все банки московские?

Два московских. Тульский, тверской, два ростов­ских, три в Питере...

Не напрягайся, — заметив, что Антон задумал­ся, сказал Бурят. — Надо уважить господ банкиров... Теперь буду говорить я, а вы послушайте. Не буду напоминать сходняк в Питере, лишь скажу, что по- моему выходит. Золотое времечко мы потеряли. Спа­сибо вам, братаны, что изо всех корешей только вы двое в защиту мою тявкнули. Вы хорошо знаете, что не забыл я добрых ваших слов...

Кончай слезу вышибать! — не выдержал Майкл. — Разревусь сейчас, как корова!

В самом деле, Иван, чего ты? Будто прощаешь­ся. Дело говори.

Успеется. Верно мыслишь, Михаил. Через пол- года-год лафа кончится, офицериков и солдатушек под­навалит из Чечни бессчетно, а тут еще, сами знаете, газетки почитываете, всенародно избранный приказал быть нашей славной армии профессиональной. Вот и смекай, что будут делать вояки, если они одному делу обучены — воевать. Но говорю вам, и «воротничкам» придет свой черед. И время это недалеко. Всегда я говорил: тот, кто имеет власть, тот имеет и бабки. Сто­ят у руля чиновники, ну и покупают дворцы. Мы у руля стоять не будем. В последний раз повторяю — время ушло. Но жить будем, и жить неплохо. Конеч­но, пока капают денежки от «воротничков», которые не успели обзавестись офицериками, пусть капают. И банки будем держать до последнего. Но выступать про­тив профессионалов бесполезно. Погорим. Как принял в казино наших людей господин Попов-Городецкий? — обратился Бурят к Антону.

Спокойно.

И каковы бабки?

Ручеек небольшой, но постоянный.

У нас лишь одно казино, - уточнил Бурят . – Сколько их в столице=матушке?

Больше семидесяти.

Официальных?

Штук тридцать «глухих».

Сотня в одной только Москве! А посчитай, сколь­ко по всей России? Так вот, братаны, все казино, все игорные дома, вместе с блядями, директорами, офи­циантами, барменами, прочей шушерой, должны при­надлежать нам.

По слухам, имел разговор Алик Поп с Тофиком, — сказал Майкл.

К тому и речь веду. Ты прикинул, Миша, во что нам обошелся Гонконг?

Лучше не вспоминать... Считай, пустая касса. Мы ведь и туда, наверх, отправили.

Рассчитались полностью?

Как было приказано...

Чеченцы не возникнут? Тот же Якуб или Бек? Азеры, Чечня — один базар!

Могут, — подал голос Антон. — Вера одна. Вос­ток — дело тонкое!

Не возникнут. У них своих забот полон рот. А надо будет, напомним. И Питер, и Выборг... Тут какой-то умелец появился, — раскладывая фотографии с Вестом перед дружками, продолжил Бурят. — Хорошо гребет?

Сам видел! — постучал себя в грудь Антон.

Видел... — не поверил Ваня. — Не видел, а иг­рал! Так и скажи.

Посидел, — признался Антон.

И встал голеньким?

Это, братаны, что-то невообразимое... Не от мира сего мужик. Одно могу сказать: хорошо нагрел на нем ручки Алик Поп.

Под фээсбэшниками ходит?

Под ними. Куда денешься?

В одном Монако больше двух «лимонов» схва­тил, — вставил Майкл. Прибыл?

Прибыл. Вместе с этим фраерком, — ткнул Майкл п изображение Павлова. — Наши потолкались, да куда там... Охраны человек двадцать. В машины, и только ветер!

Не верится, чтобы наши не проводили, — усом­нился Бурят.

Проводили. Они шмыг — и на Рублевку! На пер­вом посту наших и тормознули.

Хороша курочка, да не наша, — вздохнул Антон.

Бурят выразительно посмотрел на него, но возра­жать не стал.

Хватит держать-то! — улыбнулся он, кивнув на кресты. — Ты смотри, как рукой сняло! Припудри­тесь, и хоть на прием к Президенту! — Бурят согнал улыбку с лица. — Напоминаю. На тебе, Миша, Золотарик, срок — неделя. Ты, Антон, займешься банков­скими заказами, все остальное — на мне.

Никогда не бывало такого, чтобы Бурят позвонил Анатолию Павлову и тоном, исключающим возраже­ния, назначил немедленную встречу. Если бы подоб­ное случилось года полтора-два назад, Павлов просто-напросто положил бы трубку, но теперь он согласил­ся, отлично понимая, что одной веревочкой повит он с Ваней. Встретились они в небольшом ресторанчике, что на Пречистенке.

Я вас поздравляю, Анатолий Сергеевич, — с ходу приступил к делу Бурят.

И с чем же?

С заграничным вояжем. Или это не вы купались и чистых водах Средиземного моря на пару с небезыз­вестным Робертом Вестом?

Спасибо, — суховато ответил Павлов.

Дела ваши шли прекрасно. Особенно в Европе. И отлично начались в Штатах. До большого города с на- иванием Филадельфия...

Действительно, большой и богатый город Фила­дельфия, — усмехнулся Анатолий.

И отчего же вы так поспешили оттуда?

А кто вам сказал, Ваня, что мы поспешили? Был план, которого мы строго придерживались.

Думаю, что в ваш план не входило также не заез­жать в гостиницу, где так и остались лежать ваши чемоданчики.

Сдаюсь! — рассмеялся Павлов. — Что ты хочешь?

Ты хотел спросить, кого я хочу поиметь? Не бе­спокойся, не Роберта Веста, — тоже переходя на «ты», ответил Бурят.

Если бы ты этого даже сильно захотел — не по­лучилось бы, — все еще улыбаясь, сказал Анатолий.

·— Твой Вест мог бы и исчезнуть в Филадельфии.

Не хочешь ли ты сказать, что в Штатах нас при­жали твои мальчики?

Именно это я и хочу сказать.

В самом деле, Иван? — посерьезнел Павлов.

А ты думал, цэрэушники тебе сели на «хвост»? ФБР?

Был убежден. А с этим народом, сам знаешь, надо ухо держать востро.

Плоховато ты знаешь заграничные злачные мес­та, Анатолий Сергеевич. Какое дело ЦРУ или ФБР до каких-то там игроков в картишки? В отличие от на­ших органов они занимаются лишь своим непосред­ственным делом.

Намек понял. Но не перестарайся, Ваня.

Перехожу к делу. Мне необходимо, чтобы фээс- бэшники не ставили моих людей раком в твоих люби­мых злачных местах, когда я начну действовать.

И когда начнешь?

Скоро.

Подошло, значит, времечко?..

Ты много знаешь, Анатолий Сергеевич, но не все.

Все знать мне и ни к чему. Но если ты имеешь в IIиду Воронеж, то об этом известно и на Огарева, и на Петровке.

Воронеж город немаленький, — ухмыльнулся Бу­рят. — И если на той же Петровке думают, что товар лежит в ангарах, то они глубоко заблуждаются... Так что скажешь?

Услуга за услугу.

Весь внимание.

Вот ты говоришь, что Вест мог бы исчезнуть даже в Филадельфии. Но он может исчезнуть и здесь, в России.

Вы что-то не поделили?

О чем ты?

По-моему, ты выразился довольно ясно.

Черт-те что! — с досадой проговорил Павлов. — Подобной мысли у меня даже не возникало!

Тогда выражайся точнее.

Одним словом, так. У Веста не голова, а мозговой компьютер. Но все свои расклады, а их свыше ста ты­сяч, он заложил в компьютер реальный. Вот он-то мне и нужен.

На всякий случай?

Да. На всякий случай.

Скажи, где он лежит-припухает, и я возьму.

Если бы знать! Вероятно, где-нибудь в доме.

В како-ом? В квартире, на даче, а может быть, в правительственном особняке?

В правительственном особняке, дорогой ты мой Ваня, давным-давно другой человек. Весту туда доро­ги заказана. Он, правда, еще на что-то надеется, но дело бесполезное.

И кто этот счастливчик?

Полковник внутренней службы Валерий Степанович Саргачев.

Мужик серьезный. Я, как глянул, сразу понял. С ним не до шуток.

Верно говоришь, — согласился Павлов. — Не до шуток. Тебе известно, чем он занимается?

Чем может заниматься полковник МВД? Своим делом.

Он входит в группу следователя по особо важным делам Турецкого по расследованию убийства, совер­шенного в Гонконге.

Не только он. Бывший сыскарь, а теперь част­ный детектив Грязнов тоже.

Надеюсь, ты понимаешь, что Турецкий не оста­новится на убийстве?

Глубоко копнет «важняк». Это уж само собой, — подтвердил Бурят.

Если уже не копнул.

Игра-то идет в открытую, Анатолий Сергеевич! Я понимаю, тот же Турецкий с большим удовольстви­ем накинул бы мне на белы рученьки «браслеты» — и на нары. Но как это сделать? Да никак не сделаешь! Перехватили они товарчик. Открыли дело. Теперь муд­руют. И пусть себе мудруют!

Турецкий домудруется.

Может быть, да. Может быть, нет. Кто знает? Но что точно, мужик упрямый, а самое главное, ничем не купишь его. На таких держалась и пока еще держит­ся российская власть, хотя и дала уже трещины.

Давно мы с тобой не виделись, Иван. Не узнаю, — усмехнулся Павлов.

Поумнел?

Не то слово.

Я дураком никогда не был. А теперь, ты прав, еще больше поумнел. Жизнь заставляет, Анатолий Сер­геевич! Наверное, что-то соображаю, если мои ребятки прищучили вас аж в самой Филадельфии!

Широко размахнулся ты, Ваня... А на кой?

Расскажу я тебе одну историю, Анатолий Серге­евич, — подумав, ответил Бурят. — В девяносто тре­тьем было. Оставалось мне сидеть три месяца и три дня. И вдруг на красный ковер, к начальству. Так, мол, и так, в Питере и Выборге чеченцы хулиганят, не смог бы ты, Ваня, их приструнить? «Дело нехит­рое, — отвечаю, — но за все надо платить». — «И ка­кова плата?» — «Свобода». Договорились. Приезжаю в Питер. И тут как тут братва. В самом деле, оборзела Чечня, дыхнуть не дают! Три дня, и полный порядок.

Слышал, — сказал Павлов. — Табак, спиртное, таможня... Четыре трупа.

А как иначе? Все чистенькими хотят быть? Не выйдет. Вот я и подумал: коли они с такой мелочью не сладили в одном городке, Выборге, что уж говорить про всю Россию! Не можете — уходите.

И кто придет?

Не ты и не я, — после некоторого молчания от­ветил Бурят. — Может, Турецкие, Грязновы... Отку­да знать? А может, вообще конец света близок? Живи, пока живется.

Мрачны твои мысли, Ваня. Не ударился ли ты в религию?

Без Бога не до порога, — ответил Бурят. — Так говаривала моя матушка...

Все будет нормально, — сказал Павлов.

Пока мы в одной лодке.

Здесь ты дал маху, Ваня, —улыбнулся Пав­лов. — Мы никогда не были и не будем с тобой в одной лодке.

Вот почему я так и размахнулся.

Далеко смотришь.

На том стоим.

Это последняя наша встреча с тобой, Иван, — сказал Павлов.

Мы договорились, Анатолий Сергеевич?

Договорились, — не сразу ответил Павлов.

Тряхнуть Веста?

О Весте и компьютере я тебе ничего не говорил, а ты не слышал.

За добро я привык платить добром, — возразил Бурят.

Будет время обговорить и этот вопрос, — подни­маясь и протягивая руку, сказал Павлов. — Но обго­варивать ты его будешь не со мной.

После ухода Павлова, тщательно разбирая в уме раз­говор, Бурят призадумался. Они нечасто встречались, хватило бы пальцев и на одной руке, и никогда в от­крытую не вели разговоров о делах. Обоим было все ясно: один платит, другой получает. И разумеется, по­лучает не из рук в руки, а вполне официально, через посреднические конторы. Другой вопрос: из каких про­центов работали конторы, но это уже были заботы Пав­лова. Из сегодняшней встречи Бурят сделал вывод, что в ведомстве полковника произошли какие-то из­менения: уж очень явными были промахи Павлова. Первый прокол — Вест, его портативный компьютер. Для чего огород городить, если вся охрана Веста — люди Павлова? Боятся ручки запачкать? Это фээсбэшники-то? Лепите кому-нибудь другому, но не Буряту. Значит, дело в другом. Если предположить недоверие к охране, к своим людям, то дело Павлова швах. Вто­рое. Для чего он заложил Саргачева? И кому? Вору в законе. И что он хотел этим сказать? На мокруху тя­нет? Не-ет, Ваня на такое дело не пойдет. Они из од­ной тарелки лакают, с одной бабой живут, пусть сами и разбираются. «А может, перегибаешь ты, Ваня? Ка­кая мокруха? — подумал Бурят. — Один полкаш дру­гого полкаша прижал в чем-то, ну и брякнул. Правда, брякнул-то не кому-нибудь, а мне...» Разговором Бу­рят остался доволен, главное решено: фээсбэшники «не заметят» действий Ваниных боевиков, и в том, что они «не заметят», Бурят не сомневался: Павлов всегда дер­жал свое слово.

Теперь оставалось решить последнее: начать дело без предупреждения или все-таки потолковать с Горо­децким и Тофиком Алиевым. «Идешь на крутое дело, начинай с головки, — учил Бурята в свое время боль­шой авторитет Федя Кирпич. — Но не перегибай! «Ше­стерок» и прочую мелочь не трогай. Ты им плати, Ваня, и плати хорошо. Они прежних-то хозяев и забудут, на тебя пахать начнут».

Ваня посмотрел на часы. С минуты на минуту дол­жны прибыть в ресторанчик Антон и Майкл. Надо посоветоваться, один ум хорошо, а три лучше. Да вот и они, торопятся, спешат, машут руками, чувствуют вину — на семь минут запоздали. Не успели плюх­нуться за столик, как возник официант, держа под­нос, на котором стояли запотевшие от холода бутылки с пивом и тарелка с осетриным боком: он прекрасно знал вкусы, так сказать, друзей.

Бурят терпеливо дождался, пока они выпьют и за­кусят, потом глянул вопросительно.

У меня порядок, — быстренько ответил Антон. — В течение недели все будет улажено.

И у меня тоже вроде ничего, — заговорил Майкл. — Захожу, здороваюсь. Кофе, коньячок, конфетки... Треп­лемся. «Как, — спрашиваю, — поживает господин Зо­лотарев?!» — «Прекрасно! Отдыхает». — «И где же?» — «Неужто не слыхали, господин Сергеев?» Не стал я в жмурки играть. «Брякни, — говорю, — во дворец-то. Чай, там телефончик-то найдется». Ответил какой-то лоб, мол, господин Золотарев занят. Ишь ты! Ему из Москвы звонят, из Расеи-матушки, а он, видите ли, занят?! Я ему вежливенько так, лбу этому, объяснил, что к чему. Подходит. Басок уверенный, но, чувствую, трусит. Какие претензии, дела наши в порядке, а если что не так, конечно же разберемся... Ну, я ему и заг­нул лекцию. По-итальянски.

Так он же ни хрена не понял! — рассмеялся Бурят.

То же самое и Залотарик ответил. Перешел на родной, русский. Что ж ты, говорю, господин Золота­рев, позволяешь? В то время, когда дети, школьники, пухнут от голода, когда шахтеры спускаются под зем­лю без тормозка, с одной водой да хлебом, ты за двад­цать миллионов «зелеными» приобретаешь дворец! Не­хорошо...

За двадцать пять, — поправил Антон.

Тебе, говорю, массаж итальянки делают, а жена и дочки здесь кукуют. И между прочим, у ворот дач­ки два остолопа топчутся...

Здесь ты хорошо его приколол, — похвалил Май­кла Бурят.

«Что хочешь, Антоша?» — спрашивает. — Антоша-а... С тобой перепутал, — обернулся Майкл к Антону.

Сомлел мужик, — ухмыльнулся Антон.

Я снова в напряг. Справедливости, мол, хочу. До хаты твоей мне дела нет, кувыркайся в ней как хо­чешь, но двадцать пять штук переведешь на извест­ный тебе счет. Посопел, покряхтел, передай, говорит, трубку заму...

Короче, — прервал разглагольствования Майкла Бурят. — До чего договорились?

Повышают дань в два раза.

Есть смысл, — подумав, сказал Антон. — Через год-полтора то на то и выйдет.

Так и порешим, — пристукнул ладонью по столу Бурят.

Он коротко сообщил о разговоре с полковником Пав­ловым, главный упор сделав на том, что фээсбэшники останутся в стороне, и перешел к основному вопросу.

Знаю, по всем законам толковище нужно, но не­обходимо ли оно для нас в данном случае? Решайте. Как скажете, так и будет, — закончил Ваня.

Да ведь ты уже решил, Иван, — глядя в глаза Буряту, ответил Антон.

А если решил, так на кой хрен и спрашивать, — буркнул Майкл.

Значит, без тягомотины, без всяких там толковищ начнем с Богом? — спросил Бурят.

Со «стариками» поговорить... — начал было Ан­тон, но Ваня перебил:

Бесполезно. «Курочка по зернышку клюет...», «Кажин сверчок знай свой шесток...» И так далее

Когда начнем? — задал вопрос Майкл.

Послезавтра.

Бурят наполнил рюмки водкой, молча чокнулся с друзьями и выпил.

Переход всех московских казино, дорогих рестора­нов и ночных клубов в руки Бурята произошел обы­денно и просто. Всю ночь по улицам Москвы разъез­жали джипы, «мерседесы», «девятки», выходили из машин хорошо одетые молодые люди, под пиджаками которых угадывались очертания короткоствольных ав­томатов, двое поднимались в кабинеты владельцев и очень доходчиво объясняли, что с этой минуты для них не существует господин Попов-Городецкий, весь навар будет поступать в другие руки, а также очень вежливо просили, чтобы в казино и духом не несло никакими «травками» типа анаши, а уж тем более метадоном, опием, морфином и прочей синтетикой — словом, тем, чем снабжает небезызвестный Тофик Али­ев. Торговать можете, но лишь героином, марка высо­кая, чистая, без примесей, пора и нам, неучам, при­выкать к изысканной западной жизни, тем более что прибыль, личная их прибыль, будет в два-три раза боль­ше, нежели от «травки». Многие понимали с полусло­ва, иные бормотали что-то невнятное, но когда парни терпеливо повторяли сказанное, прибавляя к тому, что половину навара они оставляют на нужды учрежде­ния, тогда даже для самых непонятливых становилось все ясно. Двое спускались к своим трем товарищам, которые тоже даром время не теряли: те успевали про­швырнуться по залам и комнатам заведения, наметан­ным глазом отметить людей, причастных к торговле «травкой», а также тех, кто эту «травку» уже употре­бил. Всю ночь трезвонили телефоны, переговаривались между собой солидные граждане, уважаемые господа, советовались, бранились, нервничали, не зная, с ка­кой стороны дует ветер, пока не всплыло имя Бурята. И у всех почему-то полегчало на душе. В конце кон­цов, не все ли равно, кому отстегивать?

Итак, все произошло обыденно и просто. Но это было лишь началом. Ждали день грядущий.

4

Бурят не ошибся. Анатолий Павлов действительно в последнее время чувствовал себя неуютно. Особым чу­тьем профессионала он унюхал опасность, но откуда она исходила, понять не мог. Слежки не замечал, хотя не раз останавливал машину, подходил к табачному ки­оску или к ларьку, покупал банку сока, пил, внима­тельно оглядывая прохожих, однако ничего особенного не примечал. Правда, подошел к нему однажды тип, попросил закурить, по тому, как он держал сигарету, прикрывая ладонью, как мелко затягивался, Павлов по­нял, что перед ним или парень, видавший виды в горя­чих точках, или бывший зек. «Давно вышел?» — по­интересовался Анатолий. Парень помолчал, покурил, потом медленно выговорил: «Сколько же вас, тварей, расплодилось. Стреляй — не перестреляешь». — «Аф­ган? Чечня?» — не обиделся Павлов. «А ты что, проку­рор?» — «Возьми», — сунув в руки парня пачку «Маль­боро», полковник ушел. «Случайность, — подумал он. — Не та работа». Близок к истине был Бурят и по поводу Саргачева. И вправду шевельнулась у Павлова мысль, маленькая такая паскудная мыслишка, а не дать ли понять Ване, что мешает ему полковник Саргачев, что хорошо бы сделать так, как он хорошо умеет делать: был Саргачев — и нет его. Куда делся? Ищи-свищи!

Вояж по заграничным казино прошел не совсем удач­но. Павлов надеялся на большее, но деньги были зара­ботаны приличные. Наблюдая за происходящим в ка­зино, прислушиваясь к разговорам, Анатолий понял, что мысль, пришедшая к нему однажды, а именно — изъятие компьютера, должна претвориться в действи­тельность. Андрей Васильев, конечно, своего рода гений, но и гении смертны. Могут сделать и по-друго­му, выкрадут Веста, о чем, кстати, он подслушал раз­говор между двумя господами в Лас-Вегасе. Или купить со всеми потрохами. Да мало ли способов сделать так, чтобы «дойная корова» перешла в чужие руки! Возбу­дил интерес к своей особе Вест и со стороны ФБР. Здесь Павлов ошибиться не мог, не намеками, а пря­мо подсказали свои люди, хотя Бурят и молол что-то о своих ребятках. В Филадельфии, возможно, и впрямь были уголовнички Вани, но в Нью-Йорке уж точно парни из ФБР. Одним словом, Павлов решился. После игры, по возвращении в гостиницу, Вест всегда рас­слаблялся, выпивая две рюмки водки или коньяку — больше Павлов не позволял. Но однажды, было это пе­ред самым концом вояжа, уже в Швейцарии, в Берне, Андрей, зайдя в гостиничный номер, был приятно удив­лен: его ждал богато сервированный стол. «За успех предприятия! И за тебя!» — произнес первый тост Пав­лов. В этот вечер Роберт Вест расслабился по-настоя- щому. Он бормотал о том, что ему лично не так уж много и надо, ни дача, ни машины, ни телохранители ему не нужны, а хочется ему открыть свое дело, пусть даже связанное с казино, на вырученные деньги он откроет свою картинную галерею, она будет называть- i )i Васильевской, и он, как Третьяков, передаст ее на­роду... «Все будет, Андрюша, все будет», — повторял Павлов, обнимая товарища. «Все, что остается от чело­века, это память! Я хочу, чтобы обо мне осталась хоро­шая память!» — «Какой разговор?! — поддакивал Ана­толий. — Останется! Хочешь казино Москвы, Питера, всей России? Пожалуйста!» Потихоньку-полегоньку до- стал-таки Павлов своего напарника, проговорился Вест и о своей любви к Ларисе Стрельниковой, и о компью­тере, в который заложил он свои расклады. Вероятно, удалось бы ему вызнать и местечко, где лежит компь­ютер, но случилось непредвиденное: после очередного бокала с водкой Андрей свесил голову и уснул.

Павлов раздел-разул своего товарища, уложил в кро­вать, аккуратно укрыл одеялом, после чего обшарил карманы Андрея, тщательно просмотрел чемодан и на­шел то, что искал, — ключи. Их было несколько, ви­севших на двух одинаковых брелоках в виде медве­жонка. Ключи от дачи Павлову были знакомы, а пото­му он сделал слепок лишь с квартирных.

По прилете в Шереметьево их встретили сотрудни­ки из отдела Павлова. Они заметили, что сели им на «хвост» две иномарки, и с кольцевой дороги свернули на Рублевку, предварительно дав знать по телефону сотрудникам ГАИ придержать следуемые за ними джип и «ауди». Павлов понял, что кто-то из них, либо он, либо Вест, на крючке, и уже тогда возникло у него чувство непонятного тревожного ожидания. «Пощу­пать?» — кивнул на преследовавшие их машины со­трудник. «Не стоит», — ответил Анатолий. И правильно сделал. Теперь-то он знает, что сидели на «хвосте» ре­бятки Вани Бурята. Немного отлегло: не им, полков­ником Павловым, интересуются, а Робертом Вестом.

Остановились они на даче Анатолия, которая стояла на берегу Москвы-реки, неподалеку от Звенигорода. Дача была деревянная, старинной постройки, с боль­шим участком, представлявшим собой настоящий со­сновый бор. Андрею не терпелось увидеть Ларису, и он несколько раз предлагал Павлову позвонить в Мос­кву, на что тот отвечал одно и то же: «Не спеши». Нечером они дозвонились до Ларисы Ивановны, кото­рая была у себя в загородном особняке. «С благополуч­ным прибытием! — поздравила вице-премьер. — Как дола?» — «Отлично!» — «Поздравляю». — «Мы почти рядом. На даче», —намекнул Павлов. «Отдыхайте», — ответила Лариса Ивановна, и в трубке послышался про­должительный гудок. «Примет завтра, — глянув на настывшего в ожидании Андрея, солгал Павлов. — В крайнем случае через день». Лариса Ивановна приня­ла их через три дня в своем кабинете. Разговор проис­ходил с улыбками, дружелюбно, но вполне официаль­но, тем более что при беседе присутствовал первый помощник вице-премьера, серьезный, моложавый муж­чина в золотых очках. Его присутствие было понятно Павлову, хотя и он был к этому не готов. Но для Анд­рея Васильева это явилось полной неожиданностью и совершенно сбило его с толку. Было обговорено, что «сей индустрией развлечений, куда войдут и казино, наймется Васильев, вырученные средства пойдут на строительство Диснейлендов в крупных городах, и в первую очередь в Москве, что уже имеется письмен­ный договор со столичным правительством о предо­ставлении большого участка в районе Нескучного сада. Непосредственным начальником Васильева будет этот первый помощник вице-премьера, так что все вопро­сы, которые могут возникнуть, он, Андрей Андрее­вич, будет решать с помощником Ларисы. Павлов слу­шал, а в голове его стучала одна фамилия. «Саргачев, Саргачев, Саргачев...»

Он оказался прав. Через несколько дней вообще все стало на свои места: Саргачев свой человек вице-премьepa, имеет постоянный пропуск во все правительственные учреждения, несколько раз оставался на ночь как в загородном доме Ларисы Ивановны Стрельнико­вой, так и в ее московской квартире, выходные дни также проводят вместе. Теперь Павлов был совершен­но уверен, что всеми действиями и поступками вице­премьерши руководит Валерий Степанович Саргачев.

Помнится, в первую и последнюю встречу с Саргачевым тот не произвел на Павлова большого впечатления. Павлов отметил, правда, его молчаливость, даже замк­нутость. Анатолий уважал людей, не кидающих слов зря, вероятно, потому, что сам молчаливостью особой не отличался, любил поговорить, а вернее, поболтать, но болтовня эта была особого рода, вроде бы и об острых вещах говорит человек, а копнешь — нет ничего. Пав­лов решил заняться Саргачевым всерьез. Не понадоби­лось много времени, чтобы изучить личное дело полков­ника, узнать, где родился, по какому адресу проживал, где учился и кто были его ближайшие друзья-прияте­ли. Хорошо поработали парни с Лубянки во дворе дома на Кутузовском! Словоохотливые бабки много всякого порассказали. Особенно повезло парням с подвыпив­шим мужчиной, которому они тут же набухали стаканище водки. Ну, и развезло мужика... То ли ахинею нес, то ли правду говорил, но договорился до того, что он будто внук покойного маршала Подгорбунского, всех молодых баб, живших в этом доме, передрал, в том чис­ле и вице-премьершу Ларису Стрельникову, а козлов этих, Валерку Саргачева и Андрюху Васильева, в гробу видал, в белых тапочках. Говорят, шумел мужичок, что в гору пошел Валерка, и не диво, снова под подол Ла­рискин залез, паскуда. Когда заикнулись парни о Ва­сильеве, мужичок перешел на тон таинственный, мол, большим человеком стал, с охраной ходит, а чем зани­мается, не скажет, знает, но не скажет. «Сам-то чем занимаешься?» — «Ничем, —гордо ответил мужчина. — Вот пропью дедкино наследство, и... «прощайте, ска­листые горы!»— Проверили и выяснили, что мужчина- то и вправду внук маршала Подгорбунского!

Поразмыслив над всем написанным и рассказанным, Павлов пришел к единственной здравой мысли, что оба, и Саргачев, и Васильев, с подростковых лет влю­бились в одну девушку, Ларису Стрельникову, и лю­бят до сих пор. «Бывает и такое в жизни, редко, но бывает», — философски подумалось Анатолию. О том, что Андрей любит Ларису Ивановну, Павлов знал, но чтобы и Саргачев, молчаливый, собранный, жесткий, туда же... Неисповедимы пути Господни.

Пути путями, а задуматься полковнику госбезопасно­сти Павлову пришлось крепко. Он никак не мог уяс­нить себе мотивы поведения вице-премьера. Прошло не­сколько недель со времени его прилета, а от Ларисы Ивановны не было ни ответа ни привета. Ведь это он, Павлов, собственными руками поднял ее на пьедестал! Правда, он же и подсказал, а точнее, приказал оборвать все прежние связи с разными попами, фишкиными и прочими, прозрачно намекнув, что их ждут еще более великие дела, на что Лариса Ивановна ничего не ответи­ла, лишь повела глазами, в которых на миг плеснулась холодная насмешливость. «Мата Хари! — ахнул про себя Павлов. — Да. Она вторая Мата Хари». Тут бы и вспом­нить полковнику, как совсем в недалекие времена на­храпом, совсем нагло заставлял он женщину переспать с лидерами демократических движений, как взахлеб, ис­терически рыдала она и как сухо ответила «нет» на глу­пейший вопрос о любви. Нет, ничего не припомнил пол­ковник, а жаль: женщины подобного не прощают.

Павлов предполагал, что Лариса могла кое-что рас­сказать Саргачеву, но, разумеется, кое-что, а не все. Не в ее интересах выкладываться полностью. Да и для чего? Кто такой Саргачев и что он может? Без поддер­жки могущественных сил, стоявших за Павловым, Ла­риса Ивановна ничто, была рядовым юрисконсультом и снова будет юрисконсультом или адвокатом, если понадобится.

«А что, если все дела идут помимо меня? — поду­малось Павлову. — Напрямую, через генерала? Лари­са может. Вице-премьер... Встретились, переговорили и нашли «стрелочника»?»

При этой мысли Павлова прошиб пот. Как попро­щалась Лариса Ивановна после официальной беседы в кабинете? Она сказала «до свидания», но смотрела-то лишь на Андрея! Так, может быть, они виделись?

Анатолий поднялся с дивана, прошелся по комнате, подошел к окну и долго смотрел на огромный багровый закат. И странно, чем дольше он смотрел на угасающее светило, спокойное и вечное, тем все сильнее и сильнее входило в его душу тихое, умиротворяющее спокойствие. Теперь он видел свое положение как бы со стороны: чет­ко представляя все последствия и даже угадывая их. В голове сама собой сложилась схема. Существует органи­зация, курирующая индустрию развлечений, и в этой организации Павлов играет не последнюю роль. Крыша такая, какой и пожелать нельзя лучше, — ФСБ. Все со­трудники, без исключения, связаны тайной круговой порукой, о которой вслух не говорят. Если кому-то очень захочется разрушить эту связь, то он или обломает зубы, или верха сделают все по-тихому — не в их интересах бросать тень на службу безопасности. Имеется и другой выход: в любой момент фээсбэшники могут переаресто­вать, пересажать, а то и перестрелять людишек Вани Бурята. Взвоет печать, заталдычит телевидение, все пре- поднесется как решительный, небывалый удар по орга­низованной преступности, возрадуется обыватель. Если предположить, что вице-премьер начала свою игру, то и здесь положение небезвыходное, в дело пойдет после­дний вариант по уничтожению преступных группиро­вок, связанных с наркотиками. А если подставят его, Павлова, остается единственное — уйти за кордон.

Решение пришло, и Павлову вдруг стало легко, и мысли его снова перенеслись на дела обыденные. То ли натура такая была у полковника, то ли жизнь при­учила, но он всегда привык любое начатое дело дово­дить до конца. Втемяшилось ему заиметь в собствен­ность компьютерную память с карточными расклада­ми, разобьется, но иметь будет. Впрочем, дело того стоит. Павлов знал, что по требованию Ларисы Ива­новны Андрей находится сейчас в Санкт-Петербурге, занимаясь организацией казино, а потому самое вре­мя навестить его квартиру.

Дом, где был прописан Андрей Васильев, стоял не­подалеку от Старого Арбата, старинный, первой поло­вины девятнадцатого века, прекрасно отреставрирован­ный как изнутри, так и снаружи. Павлов набрал код, в замке щелкнуло, тяжелая дверь мягко подалась на­встречу. Поднявшись по широкой мраморной лестни­це на четвертый этаж, полковник подошел к высокой дубовой двери, безошибочно вложил ключи в замоч­ные скважины. Квартира Веста состояла из трех ком­нат, просторной кухни и широкого холла, в котором стояли небольшой диванчик и две круглые кушетки, покрытые бордовым бархатом. Павлов не спеша обо­шел квартиру. И гостиная, и спальня, и кабинет были сработаны под прошлый век, обои под шелк, виньетки на потолке, люстры под бронзу. Хотя Вест нечасто бы­вал на своей квартире, она не производила впечатле­ния нежилого помещения, наоборот, кругом царила чистота, словно по всем предметам только что прошлись тряпкой, и даже воздух не был спертым, как обычно бывает при долгом отсутствии хозяев. Павлов заглянул на кухню, открыл холодильник, облегченно вздохнул, приметив, что, кроме нескольких банок консервов и двух неоткупоренных бутылок водки, в нем ничего нет. Если бы, не дай Бог, Андрей поселил на время кого-нибудь, то наверняка лежали бы в холодильнике не такие припасы, а уж бутылочки-то точно были бы открыты. Что касается чистоты, то и тут есть оправда­ние. Предположим, пригласил Андрей какую-либо ста­рушку присмотреть за квартирой, вот она и старается, а на сегодня уже хорошо постаралась, так что работай спокойно, полковник Павлов.

Поиски Анатолий начал с кабинета. Пересмотрев книги, которых немало стояло на массивных полках, тщательно проверил ящики письменного стала, про­щупал и простучал массивный кожаный диван, затем перешел в гостиную, обвел ее взглядом. Стол, стулья с высокими спинками, ковер на полу, большая картина на стене в тяжелой раме. Взобравшись на стул, он при­поднял край рамы, и ему показалось, что там, за тем­ным холстом, лежит какой-то предмет. Павлов подна­тужился, и ему удалось снять с крюка картину, но тяжести рамы он не рассчитал, и она, словно молотом, подкосила под ним стул.

Ч-ерт! — в сердцах выругался Анатолий, лежа на ковре и потирая бок.

Вам помочь, Анатолий Сергеевич? — раздался вежливый знакомый голос.

Привычно, как учили, Павлов сделал перекат и вых­ватил пистолет. В дверях гостиной стоял Валерий Сар­гачев.

Не стоит, — поморщился Валерий, кивнув на оружие. — Будет много шуму. Из ничего.

Как вы сюда попали? — вставая, задал глупей­ший вопрос Павлов.

Я здесь живу.

По-моему, вы живете совсем в другом месте, — беря себя в руки, рассмеялся Павлов.

Временно, — уточнил Саргачев. — Пока мой друг в командировке.

Какое совпадение! Андрей Васильев и мой друг.

Но не с детских лет.

В этом вы правы. Поговорим?

Вначале повесим картину.

Они повесили картину на место, и Саргачев знаком пригласил Павлова следовать за ним. Устроились они на кухне.

За что будем пить? — спросил Саргачев.

За знакомство.

За новое знакомство, — поправил Валерий. Вы­пили, закусили консервами с черным хлебом, посмот­рели друг на друга.

Кто начнет? — задал вопрос Павлов.

Пожалуй, я. Вы же будете лгать, как и положено лицам вашей профессии, а мне будет совестно. — Сарга­чев помолчал. — Я буду говорить правду, и только прав­ду. Вы человек неглупый, поймете... Лариса Ивановна Стрельникова моя жена перед Богом. Мы обвенчались.

Поздравляю... И где же? В Елоховской?

Нет, — словно бы не заметив издевки, ответил Саргачев. — В одном подмосковном сельском храме. Таким образом, я отвечаю перед Всевышним теперь не только за себя, но и за свою жену. Это первое.

И самое, лично для меня, неожиданное.

Обратимся к вам, Анатолий Сергеевич. Компью­тер с карточным файлом находится у меня...

Лариса?! — непроизвольно вырвалось у Павлова.

Лариса Ивановна к этому не имеет никакого от­ношения. Повторяю, мы друзья с Андреем с детских лет. Объяснились, и он все понял, и понял правильно.

При умелом подходе в ваших руках вещь, кото­рая может принести состояние...

Об этом позднее, — отмахнулся Саргачев. — Ре­шим главное. Что будем делать?

Вам больше нечего сказать?

Мы лишь начали разговор.

Я понял, что, первое, вы обвенчались, и второе — компьютер в ваших руках. Из этого делаю вывод: Ла­риса Ивановна сообщила вам о компьютере, исходя из моего разговора с ней по этому поводу. А значит, ваши отношения вышли далеко за пределы сельского хра­ма. И мне хотелось бы узнать, каковы эти пределы?

Я знаю все.

Так-таки и все?

Да. Начиная с вашего знакомства в Лондоне.

Хотелось бы продолжения, — улыбнулся Павлов.

Пожалуйста. Дела с Ефимом Ароновичем Фишкиным и Поповым-Городецким. Счета в швейцарских бан­ках, как ваши, так и Ларисы Ивановны, не говоря уже о заграничном турне с Робертом Вестом при вашем не­посредственном участии. Встречи в Гонконге, после ко­торых за подписью вице-премьера ушла известная вам бумага, разрешающая провоз также известного вам то­вара... Продолжать?

Я слушаю.

Существование организации при ФСБ, которая занимается... Я выражусь прямо, Анатолий Сергеевич.

Как хотите.

Организация по своей сути преступна. Прислу­шайтесь к пословице: сколько веревочке ни виться, а конец будет. А вы в этой организации играете далеко не последнюю скрипку.

Достаточно. Вы неплохо осведомлены.

. — Мне известно и то, о чем вы, вероятно, догадыва­етесь, но не уверены точно.

Слежка?

И слежка тоже.

Ваши люди?

Не только...

Неужели...

Нет, — прервал Саргачев.— До отдела «К» волна пока не докатилась, хотя предпосылки имеются. Но я вам дам шанс отыграться. Шанс, поверьте, велик. В случае удачи, а она при ваших-то достоинствах долж­на прийти, готовьте генеральские погоны!

Вы произнесли слово «не только!»...

Не забывайте, что я вхожу в группу Александра Турецкого.

Знаю и помню.

Не могу сказать точно, известно ли содержание разговора между вами и Бурятом Турецкому, но о встре­че он знает.

Не может быть...— ошеломленно выговорил Пав­лов. — Неужели зашло так далеко?

Да что вы уж так-то? — усмехнулся Саргачев. — Ведь это не первая ваша встреча. Такова профессия. Подумаешь, произошел какой-то разговорчик с вором в законе? Дело требует.

Разговор разговору — рознь.

И я об этом. — Саргачев закурил, сделал несколь­ко глубоких затяжек. — И потом, я же вам сказал: готовьте генеральские погоны.

Лучший ресторан в любом городе мира, — кисло улыбнулся Павлов.

Заметано! Но при одном условии.

В моем положении говорить об условиях — толь­ко терять время. Выкладывайте.

Полное исключение всяческих связей с вице-пре­мьером.

И это все? Согласен.

Отлично. Ваше здоровье, Анатолий Сергеевич.

Ваше.

Некоторое время они молчали, курили, поглядывая друг на друга.

Связи связями, их можно и порвать, но лишь мои, личные, — нарушил молчание Павлов. — А как быть со связями вице-премьера с верхами моего ведомства?

Об этом не беспокойтесь, — суховато ответил Сар­гачев.

Получу большую звезду — ив почетную от­ставку?

Вначале нужно получить. Мы вернемся еще к этому разговору.

Когда?

Через несколько минут.

Вы что-то недоговариваете.

Не в моих привычках. Впрочем, если вы так счи­таете, скажите.

Мне понятно ваше стремление оградить жену от всяческого рода неприятностей. Но не поздно ли?

Это будет зависеть от вас и от меня.

Что касается меня, к вашим услугам!

Вы верите мне? — внезапно спросил Саргачев.

Я никому не верю, — последовал ответ.

Мне вас жаль... Однако продолжим. Вероятно, вам ясно, для чего я здесь сижу с вами? Именно я, а не кто-нибудь другой?

Как друг детства хозяина квартиры, — сыграл под простачка Павлов.

Прекратите, — поморщился Саргачев. — На этом месте мог сидеть, впрочем, и может какой-нибудь опер из уголовного розыска... Кстати, позвольте ключики.

Павлов вытащил ключи, положил на стол, посмот­рел на собеседника и обезоруживающе улыбнулся.

Сдаюсь! Мне совершенно ясно, что все дела, ко­торые шли через вице-премьера, пойдут через вас.

Наконец-то! — тоже улыбнулся Саргачев. — Я мог бы сообщить и сам, но то, что вы догадались сде­лать это первым, большой плюс в вашу пользу.

Догадываюсь, что вы потребуете большего, — ска­зал Павлов и, отвечая на вопросительный взгляд Сар- гачева, добавил: — Скажем, ввести вас в общество ран­гом повыше моего?

Ничего не имею против, но необязательно. Я буду вполне удовлетворен и вашим обществом.

Перейдем к генеральским погонам? Вы меня очень заинтриговали.

С вашего позволения, я обрисую положение, как оно мне представляется, и с удовольствием послушаю возражения, если они последуют.

Пожалуйста.

Конечная цель всякого крупного действа, со­пряженного с государственными интересами, как вы отлично понимаете, — власть. Вашей организации удалось сделать многое. Не хотелось бы перечислять, но уже то, что на одной из вершин государственной структуры находится ваш человек, стоит дорогого. На­деюсь, что человек этот не одинок... Ситуация в Рос­сии такова, что к власти могут прийти люди любого мировоззрения, вплоть до воров в законе. Были бы деньги. Миллиарды в долларах. А они у них имеют­ся. Другой вопрос, нужна ли им эта власть. Думаю, они без нее проживут прекрасно... Каковы же ваши перспективы?

Наши, — поправил Павлов.

Спасибо, — помолчав, ответил Саргачев. — Наши перспективы, полагаю, пятьдесят на пятьдесят.

Какую перспективу вы имеете в виду?

Не президентскую, — усмехнулся Саргачев. — Охотников до президентской власти считать не пере­считать! Сохранить, а еще лучше многократно умно­жить влияние на структуры истинной власти, власти премьера, министерств, губернских администраций, ведомств, банков, держать на коротком поводке пре­ступные группировки — вот наша задача.

«Сколько веревочке ни виться...» — напомнил Павлов.

Смотря какой длины веревочка! Нашей, убеж­ден, при четкой и правильной работе хватит на всю оставшуюся жизнь!

Какой крепости веревка, — усомнился Павлов. — Бывают и кудельные...

Почему я и говорю — пятьдесят на пятьдесят.

Откровенность за откровенность, Валерий Степа­нович... В разговоре с Бурятом мелькнула у меня мыс­лишка: а не помочь ли вам исчезнуть навсегда?

Думаю, она не покинула вас и до сих пор.

Павлов разлил водку, встал.

Не знаю, известно ли вам, что полковник Павлов всегда держит слово...

Слышал, что ваши слова не расходятся с делом.

Мы в одной стае. И вот мое слово. Я ваш друг.

Павлов протянул руку. Помедлив, Саргачев протя­нул свою:

Большими друзьями мы не будем, Анатолий Сер­геевич, но то, что мы в одной волчьей стае, обязывает ко многому.

Они выпили и еще раз пожали друг другу руки.

Припомнили Афган, Чечню? — спросил Павлов, глянул на собеседника, напомнил: — «Русские вол­ки». Так называли вашу разведроту моджахеды.

Что-то не понравилось в моем личном деле?

Ваше личное дело хоть сейчас в красную рамку и на стенку!

Перейдем-ка лучше к генеральским эполетам, — сменил разговор Саргачев, достал из кармана малень­кую пластмассовую коробочку, положил на стол. — Я не буду объяснять вам, каким образом и при каких об­стоятельствах попала эта пленка ко мне, скажу одно: я отлично владею китайским. По-моему, в Гонконге вам не пришлось встретиться с господином Джеком Каном?

Не пришлось, но слышал и знаю о нем немало.

Что, если не секрет?

Наркобизнес и торговля оружием.

Торговля оружием... — повторил Саргачев. — С этой пленочкой я советую вам идти к вашему непо­средственному шефу, в отдел «К», генералу Самсоно­ву. Здесь материалы, связанные с продажей господи­ном Каном ракет, идущих на территорию России.

Доложу завтра же.

На. вашем месте я бы поспешил.

Не сейчас же звонить! — постучал по часам Павлов.

Почему бы и нет? — возразил Саргачев. — Раке­ты с атомным мини-зарядом.

Кто? — бледнея и почему-то переходя на шепот, спросил Павлов.

Покупатель неизвестен. Материалы зашифрованы.

Павлов встал, прошелся, потом поднял трубку теле­фона, набрал номер.

Полковник Павлов. Прошу извинить, Николай Васильевич. Мне необходима немедленная встреча с нами, — проговорил он в трубку, выслушал ответ, ве­роятно отрицательный, но от своего не отступился. — Могу сказать одно. Дело сопряжено с безопасностью государства. Слушаюсь. — Положив трубку, отвечая па вопросительный взгляд Саргачева, коротко отве­тил: — Еду.

С Богом, — спокойным тоном отозвался Валерий Степанович, подвигая коробочку.

Павлов зашел в ванную, умылся холодной водой, крепко растер лицо полотенцем, при прощании с Сар- гачевым похлопал по нагрудному карману пиджака, где лежала коробочка.

Это стоит генеральских погон.

Жду, — ответил Саргачев и прикрыл дверь.

В ожидании «гавриков», как называл своих подчи­ненных, работников «Глории», Вячеслав Грязнов, си­дел он в кабинете, бездумно рисуя на листе бумаги нечто напоминающее готические соборы. Почти сразу после приезда из Гонконга Турецкий очень подробно, но упуская даже мельчайших деталей, обрисовал Гряз­но ну результаты расследования дела: убийство Кузьмин­ского — наркобизнес. Славу более всего интересовали старые знакомцы — Грач и Скворец, охранники Кузь­минского. С излишней заинтересованностью рассмот­рел он и пикантные фотографии госпожи Стрельнико­вой и Павлова, сделав при этом весьма неприличные замечания. Не реагируя на Славины словечки, Турец­кий попросил Грязнова заняться полковником ФСБ.

«Деньги найдем. Иди и работай. Докладывай мне ежедневно», — закончил товарищескую беседу Турец­кий. И Слава с легкой душой принялся за дело. При­гласив Николая Щербака и Михаила Самохина, кото­рого все называли просто Самоха, он поставил перед ними следующие задачи наружного наблюдения. Пер­вая: полковник госбезопасности Анатолий Сергеевич Павлов. Вторая: «шестерки» Вани Бурята — Скворец, Грач и Мишка Слон. Третья: гений картежной игры Роберт Вест. «Чего-то много ты наговорил, — мрачно произнес Самоха. — И все вдвоем?!» — «В придачу две машины, «ауди» и джип», — ухмыльнулся Слава. «Не пешком же ходить, — еще больше помрачнел Са­моха. — Без Крота не обойтись». — «Это точно, — под­держал товарища Николай Щербак. — Без Крота ни­как нельзя». — «Алексей Петрович Кротов, — попра­вил Грязнов, подумал и добавил: — Берите». — «Теперь самый раз»,— повеселел Самоха. «От сердца отрываю!» — постучал себя по груди Грязнов. Крот, лучшии топтун «Глории», был человеком незаменимым не только как топтун, но и по части знакомств с личностями глубо­чайшего московского дна и господами самого высокого ранга из «новых русских». Щербак и Самоха вплотную занялись Павловым, а Крот привлек к работе несколь­ких знакомых из числа бомжей, проституток, офици­антов, швейцаров, а также двух-трех приятелей, зав­сегдатаев казино. Как ему удавалась наружка, не знает никто, уж такой он человек был, Лешка Крот. «Слышь, директор, — сказал однажды Грязнову Самоха. — А мы ведь не одни топчемся возле полкаша. Сели ему на «хвост» и другие». — «И кто же?» — поинтересовался Слава. «А хрен их знает! У нас две машины, а у них, может, двадцать две. Но что сели, точно». — «Раску­сить надо». — «Поди раскуси. Как бы они нас не рас­кусили... Живчики будь здоров!» — «Что хотите-то?» — «Ребят прибавь». Скрепя сердце Грязнов выделил еще четверых детективов. «Теперь порядок, — успокоился Самоха. — Теперь отмахнемся».

Их-то, Самоху и Щербака, с нетерпением ожидал теперь в своем кабинете директор «Глории» Грязнов. Слава понимал, что слежкой в отношении сотрудни­ков ФСБ и МВД он занимался в виде исключения. Для всего этого есть спецслужбы. Но так было угодно Косте Меркулову, замгенпрокурора России. А Костя — гений по части следствия, сыска и субординации.

Когда ребята вошли в кабинет, мельком бросив взгляд на их лица. Грязнов понял, что случилось нечто не­предвиденное.

Докладывайте, голубки, — зловеще произнес он.

Влипли! — с ходу бухнул Самоха, опрокидывая большую чашку, в которой, как и обычно, был налит чай пополам с коньяком.

Давайте с самого начала. Может, ты, Коля?

Щербак по-деловому разъяснил ситуацию. Они, как обычно, нормально, по-тихому «проводили» Павлова до дома, но решили не уезжать, подождать немного. Подозрение вызвало то, что полковник оставил свою машину у подъезда, а не загнал в гараж, который сто­ял рядом, во дворе. Часа через полтора Павлов вышел и сел в машину. Отчалили и те, что сели ему на «хвост». «Провожали» тремя машинами, довели до Арбата, даль­ше подключился Крот. Он-то и сообщил, что, после того как Павлов вошел в дом Веста, подъехал «форд» эмвэдэшного полковника Саргачева и, что самое инте­ресное, вместе с полковником вышел из машины наш Демидыч.

Неужто кто-то протрепался? — удивился Грязнов.

О чем ты, Слава, — укоризненно произнес Щер­бак. — Да если бы кто-то трепанул, разве возник бы Демидыч?

Ум за разум зашел! — с досадой хлопнул себя по лбу Грязнов. — Как влипли-то?

Щербак крякнул и посмотрел на товарища.

Моя вина, — буркнул Самоха.

Оба виноваты, — пришел ему на помощь Щер­бак. — Крот кричит, линяю, мол, жарко становится, ну мы и пошли...

А он в кустах, Демидыч-то. Лыбится, — снова пробурчал Самоха.

И что дальше?

Да ничего. В приемной ждет.

Та-ак, — протянул Грязнов, оглядывая подчи­ненных. — И где ночку провели?

Где были, теперь нас нет.

На пару с Демидычем?

Почему на пару? Вон Колька был.

Хорошо провели. Культурно, — солидно ответил Щербак. — Ты бы плеснул своего кофейку, а еще луч­ше чистенького.

Грязнов вытащил откуда-то снизу початую бутылку коньяка, налил по стопке, посмотрел, как одним ма­хом опрокинули коньяк его частные сыскари, разом выдохнули воздух, и усмехнулся.

Теперь вижу, и впрямь культурно провели ноч­ку... Кто Демидыча-то задвинул? Такой «шкаф» сво­ротить мудрено.

Не ожидал Демидыч, — признался Самоха. — Да мы с ним помирились. Он парень ничего, понятливый.

Так, может, мне и разговаривать с ним не надо?

Мы с ним ни о чем таком не болтали. Он ничего, и мы ничего. Ты же предупреждал, Слава. А вот на­счет полкашей не в курсе. Крот, правда, сказал, что­бы не волновались...

Ну и не волнуйтесь, — успокоил сотрудников Грязнов. — Был у меня Крот. Тьфу! Кротов! Алексей Петрович! Опохмелились, и хватит. Гуд бай! Пусть зай­дет Демидыч.

Владимир Демидов был родом из Архангельской об­ласти, охотник, зверолов, рыбак, воевал в Афганиста­не под началом Саргачева, был женат, но разошелся, квартиру оставил жене и дочке, живет в Заветах Иль­ича, что по Ярославской дороге, в деревенском доми­ке, который когда-то приобрел по совету жены, часто ночует в Москве у своего напарника. Вот все, что знал Грязнов о Демидыче.

Сидит он теперь напротив, смотрит куда-то в угол, молчит. Слава наполнил стакан коньяком, плеснул и себе.

Пей, Володя.

Демидыч молча выпил, вытер губы ладонью.

Закуси, — подал конфетку Грязнов.

Баловство, — кашлянул в кулак Демидыч.

Так и будешь молчать?

О чем говорить-то? Мы вроде договорились.

С кем?

С твоими.

А ты чей? Разве не мой?

Договорились, — повторил Демидыч.

И о чем же вы договорились?

Они че, не сказали?

Не успели. Спешил с тобой встретиться.

Буду молчать. Все шито-крыто. Саргача не трожьте.

А если тронем?

Ваше дело. Только потом пеняйте на себя.

У тебя в Заветах банька есть?

Ну.

Что — ну?

Ну есть.

Пригласил бы. Я в Гонконге у Вани Бурята па­рился, а уж у тебя-то сам Бог велел!

Приезжай. Истопим.

Смотрю, не удивился.

Чему?

Неужели не слыхал, кто такой Бурят?

Слыхал. Ну и че?

Тьфу! — сплюнул Грязнов. — Че! Че! Зачёкал! Бычок архангельский! Ты понимаешь, что после твое­го прикола я не могу тебя отпустить? Засветил ты моих ребят. Засвети-ил! Понял?

Мое слово — закон. Сказал, буду молчать, зна­чит, буду. Че они, не поверили, что ль?

Они-то, может, и поверили, да я не могу, не имею права поверить!

Интересно, — проговорил Демидыч и умолк.

Что тебе интересно-то?

Вроде одним делом занимаетесь, а друг за друж­кой топчетесь.

Прозреваешь, — удовлетворенно улыбнулся Гряз­нов. — Может, подумаешь, почему за одним и тем же человеком, полковником ФСБ Павловым, топчемся и мы, и твой бывший командир?

Мне думать нечего. Мне приказали, я выполняю.

Тебе стучать приказали на мою контору! Значит, стучишь?

Не-е, — покачал головой Демидыч. — Не стучу. Не приспособлен.

А напарник? Как его... Федя?

У него спроси.

Крепкий ты мужик, Володя, — с уважением про­изнес Грязнов. — Я таких уважаю.

Ия тебя уважаю, — расплылся в улыбке Демидыч.

Поверю я тебе, пожалуй. Будешь молчать.

О чем говорить? — хмыкнул Демидыч. — Толь­ко прямо скажу, Саргача не трожьте.

Уже слышал.

Свистнет Саргач, все «волки» в Москве будут.

Это кто ж такие?

Коли придет час, увидишь.

Хороший командир был Саргачев?

Что ты!

И чем же он был хорош?

Я тебе, Грязнов, только одну басню расскажу, а ты смекай. Подкинули «духи» паренька нашего но­чью. Что с ним вытворяли — не знаю, но, видим, ис­колотый весь, член вырезан и в рот воткнут. И что, думаешь, сделал Саргач?

Слушаю, Володя.

Мы их, сук, десятерых взяли. И тоже подкину­ли... Понял?

Понял.

А ты говоришь...

Люди меняются, Владимир. Смотри не ошибись... Ты когда дежуришь?

Завтра моя смена. Если ты уже не уволил.

Выходи. А сейчас езжай в свои Заветы, отдохни.

Демидыч поднялся не сразу, поразмышлял о чем-то, словно ожидая от Грязнова какого-то вопроса, не дождался и направился к двери.

Слава набрал номер телефона Турецкого:

Привет. Я подъеду, Саня? Минут через пятнад­цать — двадцать буду. Пока.

5

В гостиной дачи Алика Попа шел своего рода сходняк. За столом сидели хозяин, самый крупный авто­ритет азербайджанской мафии Тофик Алиев, два его помощника Джалал и Сабир, Ефим Аронович Фишкин и представитель чеченской группировки Гирихан, известный под кличкой Гиря. На первый взгляд все они держались уверенно, а вернее, старались держать­ся — это было заметно по их напряженным лицам. Да и то сказать, разговор предстоял непростой: замочили джигиты Тофика парня из охраны Антона Маевского, второй, дважды раненный, ушел. Машину изрешети­ли, а он все-таки ушел, собака, гнались и уже почти догнали, но паренек знал, куда летел, тормознул воз­ле ночного клуба на Цветном, и тут же подскочили к машине люди Бурята во главе с Мишкой Слоном. При­шлось спешно смываться. Сообщили Антону, а тот тут же позвонил Буряту. «Начинай, Антоша, — приказал Бурят. — Не мы первые кровь уронили». В ту же ночь, под утро, менты, дежурившие на Ленинградском вок­зале, обнаружили четыре трупа, как принято сейчас говорить, лиц кавказской национальности. Они лежа­ли рядком, словно напоказ выставленные, у стены складского помещения и все с аккуратными дырками в голове. Менты потирали руки: пусть мочат друг дру­га, падлы, но убийство есть убийство, а потому возбу­дили уголовное дело, выяснили, что убитые принадле­жат к группировке Тофика Алиева, один из бомжей видел вроде две черные машины, что-то выгружали, а что, ему, бомжу, до фени. На этом дело и завяло — но лишь со стороны милиции и прокуратуры, теперь оно перешло в руки Бурята и Тофика.

Первым, как хозяин, взял слово Альберт Георгие­вич. Положение его было незавидное. До сходняка они, конечно, обговорили с Фимой дальнейшие свои дей­ствия, но до конкретики так и не дошли. Слишком неожидан и решителен был ответный удар Бурята. Одно дело — встретиться, потолковать, пойти на вза­имные уступки, к которым Алик и Фима были гото­вы, и совсем другое — когда в наличии имеется пять трупов. «И это не конец, — уныло повторял Фима Фишкин. — Бурят не остановится». — «Не ной! И без тебя тошно!» — с досадой отмахивался Алик.

Господа! — поднялся Альберт Георгиевич и ог­лядел присутствующих. — Помянем наших товарищей! Пусть земля будет им пухом!

Все встали, не чокаясь, в полном молчании выпили.

Теперь, господа, обрисую обстановку, как она мне представляется... Прошу не принимать моих слов как дело решенное, но, прежде чем возражать, хоро­шо обдумайте свой ответ. Удар, нанесенный Буря­том, лишает нас основных доходов. На Москве он не остановится. В скором времени то же самое произой­дет во всех других городах. Почему Бурят решился на подобное? Ему некуда деваться. На приобретение «геры», на доставку, на людей, связанных с этим биз­несом, ушли огромные деньги, сотни миллионов бак­сов. Касса его пуста, разумеется, относительно. Убеж­ден, что, прежде чем начать дело, он заручился если не поддержкой, то бездействием работников ФСБ. Без этого он не решился бы. Впрочем, мы это видим воо­чию. Все фээсбэшники куда-то подевались! Были — и нет! Сила за Бурятом стоит большая. Я не удив­люсь, к примеру, если сейчас сюда подойдет парочка БМП, а то и танков, с полным вооружением и с сол­датиками на бортах. Большого ума не надо, чтобы представить последующую картину... И будьте уве­рены, средства массовой информации сделают все для раздувания ажиотажа против нас, как основного ис­точника зла. Заслугу, конечно, припишут себе силовые министерства, и в первую очередь МВД. В Моск­ве Бурят подключил порядка пятисот человек. Пона­добится, подключит еще столько же. Каков же выход? С минуты на минуту сюда прибудет Антон Маевс- кий. Он выставит окончательные требования, кото­рые в принципе и без того понятны... Единственный ныход в нашем положении — переговоры. Суть их такова. Мы оплачиваем расходы Бурята плюс делим доходы, скажем, пятьдесят на пятьдесят. Другого пути но вижу.

А как же кровь? — спросил Тофик. — Кто ответит?

Худой мир лучше доброй ссоры, — усмехнулся Городецкий.

Не пойдет. Кровь не прощается.

В таком случае, Тофик, дело твое — труба.

Мы знаем силу Бурята. Но видим и другое: ма­ленькая Чечня бьет большую Россию.

Не равняй хер с пальцем! — внезапно озлился Городецкий. — Кому выгодна наша свара? Ментам! Уг­робим друг друга, а толку?! Повторяю. Нужен мир. Условия диктует Бурят. Вопрос лишь в том, чтобы ус­ловия эти были приемлемы. Если согласится Бурят работать вполовину, надо принимать. А дальше будет видно, все под одним Богом ходим...

Кто оплатит расходы Бурята? — задал вопрос Сабир.

Мы.

Сотни миллионов баксов... У нас нет таких денег.

Пороетесь — найдете.

В это время запищал зуммер переговорного уст­ройства.

Пропустите, — сказал Городецкий. — Антон Маевский.

Антон, как всегда одетый по последней моде, во­шел в гостиную, взмахом руки поприветствовал при­сутствующих, присел напротив Городецкого и корот­ко с улыбкой сообщил:

Я пришел.

Почему не Бурят? — сверкнул глазами Тофик.

Он бережет свою драгоценную жизнь.

А ты?

Я всего лишь подчиненный. Приказали — при­шел. И с большим нетерпением жду ваших слов.

Он смеется над нами! — вскипел второй помощ­ник Тофика, Джалал.

Вам показалось, господин Джалал Мамед-оглы, — сухо ответил Антон.

Городецкий постучал костяшками пальцев по сто­лу, стараясь привлечь внимание.

Господа! — повысил он голос. — С вашего позво­ления, разрешите огласить предложения, о которых мы говорили!

Предложения? — переспросил Антон. — Я, ви­димо, ослышался.

Вы не ослышались, господин Маевский. Мы под­готовили предложения, которые, надеюсь, устроят обе стороны.

Любопытно...— проговорил Антон, глядя на пе­реговаривающихся на своем языке Тофика и Сабира. — По-моему, вы лишь говорили, но не договорились.

В разговор друзей вступил и Джалал. В его голосе кипела ярость. Все трое словно бы забыли, что нахо­дятся не одни в гостиной, начали размахивать рука­ми, перешли почти на крик, а Джалал и вовсе обезу­мел, рванул ворот рубашки, обнажив волосатую грудь, и казалось, еще немного, и выхватит свой ТТ.

Кажется, делать мне здесь нечего, — сообщил Маевский и поднялся.

Куда-а?! — повел кровавыми белками глаз Джа­лал. — Сиди!

Вместо ответа Антон щелкнул кнопкой переговор­ника и приказал:

Приготовься, Миша. Через три минуты — огонь.

Все ошеломленно запереглядывались.

Ты что? Какой огонь?! — бледнея, произнес Го­родецкий.

Ракеты. «Стингеры», — спокойно сказал Антон. — Через три минуты, друзья, мы будем уже на том свете. Там и продолжим разговор... Минута прошла.

Не дури, Антон. Прошу, — вставая и приклады­вая руку к груди, попросил Городецкий.

Фима Фишкин бросился к окну.

Ничего не вижу, — забормотал он. — Где?!

Не шутишь? — обратился Тофик к Маевскому.

Господи! Прости и прими в лоно свое душу мою грешную! — повернувшись к большой иконе, висев­шей на стене, проникновенно вымолвил Антон.

Плачу! — вдруг взвизгнул Фима Фишкин. — Все расходы беру на себя!

Осталась минута.

Лицо Антона посуровело, отрешенным, пустым взглядом обвел он присутствующих и снова обернул­ся к иконе.

Мы согласны! — пристукнул кулаком Тофик. — Слышишь, Алик? Согласны!

Фима кинулся к Антону, дрожащими руками вце­пился в переговорник:

За все плачу! За все! Дай отбой, Антоша! Антон посмотрел на часы, дождался, когда стрелка почти при­близилась к медленно текущим трем минутам, и лишь, тогда приказал:

Миша! Отбой!

Городецкий вытер пот со лба, молча налил коньяку и выпил. За ним последовали и другие, кроме Анто­на, который закурил, откинулся на спинку стула и вопросительно посмотрел на Фиму.

Какие расходы вы берете на себя, Ефим Аронович?

Скажи, Алик, — обернулся Фима к хозяину. — Я что-то того... С такого перепугу и в ящик сыграть недолго.

Мы оплачиваем все ваши расходы по «гере» и в дальнейшем работаем вполовину.

Известна ли вам сумма расходов?

Думаю, не больше двухсот — трехсот миллионов.

Ошибаешься, Альберт Георгиевич.

И сколько же?

Прибавь к этой сумме и всего-то ничего, нолик, и будет самое то.

Миллиарды! — выдохнул Фима.

Если устраивает, можно потолковать, но через некоторое время. Сейчас прямо дать ответ не могу. Не уполномочен.

Как считаешь, согласится Бурят? — спросил Го­родецкий.

Если сумма будет выплачена разом и наличными...

Подумай, что говоришь, Антон? — перебил Го­родецкий. — Мыслимое ли дело?!

Вот и я думаю — немыслимое. Погорячились вы, Ефим Аронович... Полагаю, дальнейший разговор бес­полезен?

Кто за кровь ответит? — вновь обратился к боль­ной теме Тофик.

Тебе ли объяснять, Тофик? Кто начал, тот и в ответе. Мы квиты.

Завалили-то не одного, четверых!

Так получилось, — развел руками Антон, гля­нул на часы. — Потерял драгоценное время...

По миру пускают! — хмыкнул Тофик. — Пере­дай Буряту, пусть припомнит пересылку в Котласе...

Он помнит, Тофик. И очень благодарен за хлеб- соль.

Не хлебом — смертью пахло!

Не забыл об этом Бурят. И в свою очередь просил напомнить Княжий Погост. Там ведь тоже не хлебом пахло. Не так ли, Тофик?

Помню.

Значит, вы тоже квиты. И еще просил сказать Бурят, если бы батыром был не ты, то еще вопрос, кто оказался бы на месте тех четверых.

Это угроза?

Предупреждение, — вежливо улыбнулся Ан­тон. — Итак, господа, пришло время раскланяться. Условия остаются прежними.

И какими прежними? — спросил Тофик.

Альберт Георгиевич, разве они не в курсе?

В курсе.

Хочу услышать. Лично, — настаивал на своем Тофик.

Пожалуйста. Срочное освобождение всех извест­ных вам злачных мест в Москве, Питере, Нижнем, Ростове и Екатеринбурге. Все. Как видите, и делов- то — раз плюнуть! Было бы желание.

Грабеж! Полный грабеж!

О чем ты, Тофик? У тебя остается огромное поле деятельности. Рынки, ларьки, ресторанчики и кафе рангом пониже, вокзалы, аэропорты, гостиницы, об­щежития... Всего не перечислишь! Конечно, придет­ся потрудиться, но, как говорят, без труда не выта­щишь и рыбку из пруда!

Прощай, Антон, — хмуро ответил Тофик.

Маевский галантно раскланялся и вышел. На неко­торое время в гостиной воцарилось молчание.

Что скажешь, Гирихан? — обратился Тофик к Гире.

Отвечу после твоего окончательного решения.

А если я решу воевать?

Вначале реши.

Тофик посмотрел на своих помощников. Оба они опу­стили указательный палец на стол. Помедлив, опус­тил палец и Тофик.

Война, — сказал он.

К сожалению, вынужден огорчить вас, — ска­зал Гиря. — У нас другие, более важные заботы. Идет другая война. Война за свободу моего народа. Мы не имеем права рисковать. Особенно здесь, в Москве. Нас не поймут. Извини, Тофик, но ты дол­жен понять правильно.

Спасибо за откровенность, — выдавил из себя Тофик.

Думаю, мы можем взять часть расходов на себя. Мне больше по душе предложение Альберта Георги­евича.

«Стингеры», —ухмыльнулся Джалал. —На пуш­ку взял!

Проверим, — нажимая кнопку вызова, сказал Го­родецкий.

В гостиную вошел Гришуня, остановился возле двери.

Расскажи, Гриша, что видел, что слышал? — об­ратился к нему Городецкий.

Что тебя интересует?

Антон про какие-то «стингеры» вякал...

Были, — подтвердил Гришуня. — Не знаю, «стингеры» или что другое, но были.

Сам видел?

А то нет? Дуры будь здоров! С Мишкой Слоном стоял, за оградой. Они все за оградой ошивались. Даль­ше, как ты и приказал, мы их не пустили. Стоим, курим. Потом слышу, Антон заговорил. По рации.

Что он сказал?

Приготовься, мол. Через три минуты — огонь. Выскочили из джипа пятеро с дурами на плечах — и к ограде. Нас под дула положили.

И вы легли? — не выдержал Джалал.

Мишка и говорит, — совершенно не обратив вни­мания на слова азербайджанца, продолжал Гришуня. — Все, мол, хана. Антона жалко, но за него ваши души возьмем. Лежим, ждем.

Скоты! — выкрикнул Джалал.

И на этот раз стерпел Гришуня, лишь, повел равно­душным глазом на помощника.

Поглядел на часы. Третья минута на исходе. Про­щай, белый свет, Здравствуй, мать сыра земля... Смотрю, побежали ребята, те, что с дурами на плечах, обратно в джип. А тут и Мишка. Вставай, мол, отбой. Лыбится.

Трусливые собаки! Шакалы! — рассвирепел Джалал.

Это ты зря, — лениво обронил Гришуня. — Я понимаю, кровь горячая, южная, но зря.

Он спас нас! — закричал Фима. — Понимаешь?! Спа-ас! Григорий! Спасибо! Что твоя душа желает, го­вори, все исполню!

Налей, — кивнул на бутылку с коньяком Гри­шуня.

Выпив, он посмотрел на Джалала, покачал головой:

Недолго проживешь, парень. Уж очень горяч.

Джалал побелел. Правая его рука медленно пополз­ла за отворот пиджака.

Остынь! — приказал Тофик и протянул руку Гришуне: — Благодарю тебя, брат!

Гришуня ничего не ответил и не спеша направился к двери.

За наше спасение! — поднял тост Городецкий.

Выпили, посмотрели друг на друга и начали про­щаться. После ухода гостей Городецкий и Фишкин, оставшись наедине, задумались.

Что молчишь, Фима?

Думаю, Алик, думаю...

Может, с Павловым поговорить?

Звонил. Не отвечает.

Не замели ли его, Фима?

Кто знает? Меня, Алик, следователь беспокоит. Баба эта, Федотова. Из прокуратуры.

Та самая, бывший юрисконсульт?

Та самая.

Все документы визировала она. Какой смысл под себя копать?

Не все, — вздохнул Алик.

Понятно, — помолчав, догадался Городецкий. — Припомнил старую профессию.

Был грех. Да она бы и не подписала. Мы же заводик вписали, судоремонтный. За так. А сколько меди, бронзы, титана, серебра выкачали... Где? Если копнет —· амба!

Работа-то чистая?

Спрашиваешь! — даже чуть обиделся Фима.

Еще что?

Акции на алмазы и два пионерлагеря под Моск­вой. На лагеря, если помнишь, она отказалась визиро­вать, а на алмазы я и не предлагал.

Не переживай, Фима, — успокоил друга Горо­децкий. — Копнет-то она под вице-премьера. Там и застрянет.

Не скажи. Баба серьезная. Пришла-то с бумагой за подписью генпрокурора!

Документы, конечно, в прокуратуре?

А то где же? Официальная рядовая проверка.

Застрянет, — подумав, повторил Городецкий. — Слишком долга ниточка. А насчет подписи так ска­жу — не один ты умелец.

Это точно, — согласился Фима.

Как считаешь, начнут азеры?

Начнут, Алик. Им, как и Буряту, деваться неку­да. Слишком жирный кусок отрывает Бурят.

А ты тоже, «плачу-у...» — припомнил Городецкий.

Со страху чего не вякнешь? На кой оно мне все это, — повел руками Фима, — если меня самого не будет?

Ия трухнул, Фима. Секунды оставались!

Чего там, все в портки наложили...

Пронесло, и ладно, — сказал Городецкий. — Бу­рят не только у Тофика кусок отнимает, но и нас хоро­шо за вымя дергает...

И не думай, Алик! Нам с Тофиком не по пути!

Я о другом думаю, Фима... Есть две силы, способ­ные остановить Бурята. Павлов и старые крестные отцы. Калган, Шаман, Крест, Кирпич... Павлов отпадает.

Падла он! — вскипел Фима. — Посчитай, сколь­ко поимел?! А где отдача?!

Остаются крестные отцы, — не обратив внима­ния на вспышку товарища, продолжал Городецкий.

Отцы против Бурята не пойдут.

Как сказать... Отцы шума не любят.

Дорого будет стоить, Алик.

Не дороже того, что мы теряем.

Поговорить можно.

Поговори. Но после шухера.

Большой шухер будет. Чует мое сердце.

Подождем, — решил Городецкий, булькнул ко­ньяку в рюмки. — За то, что живы! Будь здоров!

Утром следующего дня, на глазах ошеломленных москвичей, в упор была расстреляна из автоматов ма­шина марки «ауди» с четырьмя парнями Бурята. Трое скончались мгновенно, четвертого увезли в клинику Склифософского. «Молоденькие-то какие, Господи- и...» — часто крестясь, бормотала какая-то бабка. «Раз­борка, — мрачно вымолвил стоявший рядом мужчи­на. — Так им, сукам, и надо!»

Бурят отнесся к трагедии спокойно, даже смиренно. «Антоша, прикажи ребяткам уйти из курятников. На­сиделись». — «Понял!» — «Хозяевам скажешь, чтобы платили азерам. Сомлел Ваня! Понос прошиб». — «По­нял!» — «И последнее. Мне необходимо знать каждый шаг Тофика. Баксов не жалей». — «Понял», — в третий раз повторил Антон, но уже довольно тускло. «Езжай».

Понаехавшие боевики Тофика были немало удивле­ны, когда, решительные и готовые на все, врывались они в казино и обнаруживали лишь улыбающихся вла­дельцев, официантов, франтоватых крупье и подобост­растных швейцаров. «Где эти шакалы?! — сверкал гла­зищами Джалал Мамед-оглы. Но «шакалов» и след простыл. Их не оказалось ни в одном казино, ни в одной гостинице, ни в одном ночном клубе. Помощ­ник Тофика ликовал, но самого Тофика взяло большое смущение. «Не похоже на Бурята, — частенько повто­рял он. — Не похоже. Не такой он человек. Говорить только на своем, родном языке. Поняли?» Но у Анто­на Маевского нашлись и знатоки азербайджанского. Денно и нощно прослушивали они азиатскую тарабар­щину, переданную через крохотные американские «жучки», которыми Антон щедро снабдил сговорчи­вых людишек из казино и ресторанов, тем более что людишки эти рисковали небесплатно. Прошла неде­ля, повалила другая. Снова запахло в злачных местах «травками», повеселели боевички, расправили крылыш­ки. Ваня терпеливо ждал. И он дождался. Знатоки отработали свой хлеб с маслом. В один из вечеров к Буряту ворвался возбужденный Антон. «Клюнуло! То ли сходняк, то ли сабантуй какой!» — «Где?» — «В квартире Джалала!» — «Когда?» — «Завтра в восемь!» — «Вот мы и дождались, Антоша, своего часа», — улыб­нулся Бурят.

Операция прошла без сучка и без задоринки. Бое­вики Бурята, рассредоточившись в разных местах воз­ле здания, где проживал Джалал, беспрепятственно пропустили в дом гостей, всю головку группировки Тофика Алиева, числом в пять человек, и ожидали лишь приказа для дальнейших действий. Бурят медлил, он ждал самого Тофика. Но ждал не только он. Томились в ожидании и гости, поглядывая на стол, богато устав­ленный закусками и бутылками с дорогим коньяком.

Подъехал! — раздался голос Сабира, стоящего на балконе.

Встретим шампанским! — предложил кто-то. За­хлопали пробки, полилось шампанское в высокие бока­лы. Все, как и положено при встрече с шефом, надели черные пиджаки, поправили галстуки, иные даже при­чесались. Рассчитав, что, пока шеф зайдет в подъезд, пока поднимется на лифте, пройдет не больше минуты, Джалал решил открыть дверь, не дожидаясь звонка. Гости прошли в просторный холл и, держа бокалы в руках, выстроились, словно на параде. Джалал распахнул дверь... Пятеро, стоявшие в холле, скошенные ав­томатными очередями, обливаясь кровью, рухнули все разом. Джалал, отброшенный дверью, успел вскочить, с диким ревом бросился в гостиную, где лежало ору­жие, но тут же и упал, прошитый пулями из трех ство­лов. Из лифта вышли Тофик и Ваня Бурят.

Убей меня, — сказал Тофик, глянув на окровав­ленные тела своих ближайших друзей.

Живи, — помолчав, ответил Бурят. — Если смо­жешь.

Убей, — повторил Тофик.

Подумай о живых. Срок — два часа. Мы уходим.

Хлопнула дверь, и Тофик остался наедине со свои­ми мертвыми товарищами.

Через два часа к подъездам дорогих злачных мест подкатили иномарки, из которых вышли парни, хоро­шо знакомые официантам и швейцарам. Заходили они в заведения, как к себе домой, уверенные, что встре­тят их если не цветами, то уж улыбками точно, пусть неискренними, заискивающими, но улыбками.

Лиле Федотовой не пришлось долго ломать голову над документами, изъятыми из фирмы Ефима Ароно­вича Фишкина. На память свою она никогда не обижалась и прекрасно помнила, что, будучи юрискон­сультом, не визировала бумаг ни по алмазным акци­ям, ни по судоремонтному заводу на Оке, а уж о подмосковных пионерских лагерях и говорить нечего. Но под документами-то стояла ее собственная подпись! И не на одном документе. Сколько она ни вглядыва­лась в буквы своей фамилии и знакомые закорючки, не могла ни к чему придраться, и если бы сейчас кто- либо спросил, точно ли она подписала бумаги, Лиля бы подтвердила. И она помчалась в криминалистичес­кую лабораторию. Экспертиза подтвердила фальшивость подписей, и Лиля помчалась к шефу, к Турецкому.

В кабинете, кроме хозяина, сидел Слава Грязнов.

И что? — просмотрев документы, спросил Ту­рецкий.

Хочу возбудить уголовное дело. Только что от экспертов-почерковедов. Подпись мне не принадлежит, за меня гады поработали — рисовали на документах мои подписи.

На кого? Я шлею в виду, против кого хочешь возбудить дело?

На вице-премьера.

Крутовато... Но возбуждай дело по факту зло­употреблений, а не против Стрельниковой, а не то ся­дешь в лужу.

Почему?

Да потому что она вице-премьер! Разве не ясно? В таких случаях без решения генерального и премье­ра не обойтись!

Но должны же мы как-то шевелиться!

Не горячись, Лиля, — сказал Турецкий. — Не пришло еще время. Не пришло. И доказательств фак­тически нет.

Как — нет? Дождемся, всю Россию с молотка купят, — понизила тон Лиля. — Взять эти же алмаз­ные акции. Не знаю, Бог, или какая-то другая выс­шая сила, или сама природа, не знаю, но кто-то идёт на помощь. В Архангельской, Новгородской областях, в Коми, в болотах, где лишь черти водятся, вдруг от­крывают залежи алмазов. Да каких! Голубых! И что же? Половина акций на разработку алмазов у амери­канских компаний, половина у воров типа Городецко­го и Фишкина!

Документик-то фирмы Фишкина, — глянув в бу­магу, сказал Грязнов. — А Фишкин, между прочим, срок отбывал за подделку денежных знаков.

Считаешь, его работа? — ткнул в подпись Ту­рецкий.

А для чего ему к варягам обращаться, если сам может?

Прихватишь?

Как скажешь.

На документах три подписи — Стрельниковой, Фишкина и Федотовой, — глянул на Лилю Турец­кий. — То бишь твоя. И доложу тебе, основная, право­вая, визирующая, предполагающая, как тебе извест­но, чистоту сделки.

Вы что, не слышали, Александр Борисович?

Предположим, возбудишь ты дело на вице-пре­мьера, — не обратив внимания на вопрос помощницы, продолжал Турецкий. — Что она предпримет? Пер­вое. Вообще на порог кабинета не пустит. Второе. По­бежит к своему шефу, а он просто премьер, без всяких вице. А тот куда? Возможно, к своему шефу. Задета честь мундира... Тот указ спустит вниз, как раз к на­шему генеральному.

А она у них есть, честь-то? — угрюмо перебила Лиля.

Все объяснят. И про честь, и про мундир, — ус­покоил юриста второго класса Турецкий. — Понимать надо. А шеф премьера кто? Правильно. Президент. Поднимет палец, и где она, юрист, следователь второ­го класса, Федотова? Была — и нету. Поимей в виду и то, что полковник ФСБ Павлов большой друг госпожи вице-премьера, о чем ты могла легко догадаться, ког­да любовалась фотографиями... А у Павлова шефы — тоже шибко влиятельная публика. И третье. — Турец­кий на мгновение задумался. — Лучше помолчу. Вот такой пока расклад.

Обращусь в суд, — вскипела Лиля, забирая бу­маги.

По поводу?

Защиты личного достоинства и гражданской чести.

И здесь не спеши, — посерьезнел Турецкий.

Я не хочу сидеть рядом с ними, с гадами этими, на скамье подсудимых, когда придет время. А оно придет.

Есть власть, которая называется четвертой, — СМИ. Средства массовой информации.

Я об этом как-то не подумала, — медленно про­говорила Лиля. — А ведь это ход и удар. И очень ре­шительный.

Необходимы верные люди.

Они есть.

Грязнов гулко кашлянул и укоризненно посмотрел на Александра.

Ну их к лешему, эти СМИ! — сразу понял Ту­рецкий. — Выбрось из головы, Лиля. Слушаешь, смот­ришь, читаешь... Трепачи!

Уже выбросила, — улыбнулась Лиля.

И отлично! Иди-ка обратно к экспертам, пусть они еще поколдуют. Не найдут ли какой-либо идентичности между личной подписью Фишкина и фальшивкой. Пусть потщательней экспертизку проведут. Если найдут ис­полнителя, потянем эту ниточку. Подключится Слава...

Спасибо. Я уж как-нибудь сама, — ответила Лиля и вышла.

Не в ту степь тебя потянуло, — хмуро произнес Слава.

Дошло после того, как ты хрюкнул, — с досадой ответил Турецкий.

СМИ! Телевидение, что ль? Да она же после вы­ступления там, возле стекляшки, и ляжет.

Не каркай! — разозлился Турецкий. — На теле­видение еще попасть надо! — Поостыв, добавил: — А ведь она не остановится, Слава.

Ты бы остановился? То-то и оно. До конца пойдет.

На троллейбусе к фишкиным поедет, на метро...

Беднота-а, — протянул Слава. — Так уж и быть, выделю. «Ауди».

А я «волгу» с четырьмя охранниками.

Телохранитель нужен, — подумав, сказал Сла­ва. — И чтобы ни на шаг! С Демидычем поговорить? За ним как за каменной стеной!

Это мысль, — поддержал Турецкий.

Я с ним работаю потихоньку. Молчит, но слуша­ет внимательно.

Не слишком рискуем?

Рискуем, конечно. Но уверен в одном: женщину Демидыч в обиду не даст.

По приезде в агентство Грязнов вызвал Демидыча и объяснил ему суть новой работы. «А че, — ответил тот. — Можно». — «Позвони, посоветуйся», — кив­нул на телефон Слава. «Че советоваться-то? Сказал: можно, значит, так тому и быть». Грязнов удивился, но виду не подал. «Оружие на выбор». — «Из чего выбирать-то? У тебя одни пукалки. Ворон пугать». — «А ты что хочешь?» — «Короткоствольник дашь?» — «Может, еще и гранатомет?!» — «Это есть». — «У тебя есть гранатомет?» — «А че?» — «Тьфу! Будет тебе ко­роткоствольник!» — «Порядок», — широко улыбнул­ся Демидыч. «И смотри, от нее ни на шаг! Куда она, туда и ты!» — «Кого ты учишь, Грязнов? Я четыре года за одним крутым топтался». — «Тогда и в самом деле порядок», — успокоился Слава.

Грязнов позвонил Турецкому и сообщил, что догово­ренность достигнута, в девять ноль-ноль завтра тело­хранитель Демидов Владимир Афанасьевич прибудет в следственную часть прокуратуры на автомобиле «ауди».

Константин Дмитриевич Меркулов и Турецкий си­дели в кабинете руководителя отдела «К» генерала Сам­сонова. Николай Васильевич был невелик ростом, пло­тен, совершенно сед, но выглядел моложаво.

Сколько лет мы с тобой знакомы, Костя? — обра­тился он к Меркулову.

Лет тридцать...

Тридцать два, — уточнил Самсонов. — И, по мое­му, никогда не ссорились и понимали друг друга с полуслова?

Мог бы и не предупреждать. Я не спрошу у тебя

ничего лишнего.

Вот и ладушки! Я внимательно изучил докумен­ты, любезно переданные вам, Александр Борисович, гос­подином Би. Познакомился с ними впервые. Вижу по лицам, что объяснять, почему впервые, вам нет необхо­димости... Специальное подразделение по наблюдению над индустрией разного рода развлечений создано с пер­вых дней появления в стране казино, ночных клубов, массажных кабинетов, пока, правда, не имеющих на своих фронтонах красных фонарей. Другой вопрос, в какую организацию переросла эта команда... Поверьте на слово, я вплотную занялся этим делом. Сразу скажу. Прокуроров мы в наши внутренние дрязги не втянем. Не обижайтесь. Но по окончании проверки этой индус­трии обещаю вам полное ознакомление с материалами дела. Касательно полковника Павлова... По его возвра­щении из командировки вы, Александр Борисович, бу­дете иметь возможность поговорить с ним обо всем. Дол­жен сказать, что информация о валютных вкладах в банках Швейцарии соответствует действительности. Пол­ковник Павлов, надеюсь, объяснит нам, каким образом оказались на его личном счету миллионы долларов, но что касается вице-премьера, тут я, как говорится, умы­ваю руки. Она занимает очень высокий государствен­ный пост. Ей судьи: премьер и Президент. У меня все.

Большой секрет, где именно находится сейчас Павлов и по какой причине? — спросил Меркулов.

В Хабаровске. Тайный перевоз современного ору­жия большой силы.

Уж не ракет ли с атомной начинкой? — поинте­ресовался Турецкий.

Вам что-то известно, Александр Борисович?

Хотелось бы знать, что по этому поводу сообщил вам Павлов.

Приехал ночью. Выложил шифровку. Той же но­чью расшифровали. Дата, место, пароль. Группа, во главе с Павловым, отправлена. Ждем возвращения.

С Павловым? — насторожился Меркулов. — Не слишком, Николай?

Группа из моего отдела.

Вы не поинтересовались, откуда у Павлова по­явилась такая шифровка?

Поинтересовался. — Генерал-лейтенант заглянул в блокнот. — Он получил ее от сотрудника МВД Саргачева Валерия Степановича.

В таком случае мне необходимо сделать неболь­шое сообщение.

Слушаю, Александр Борисович.

В отличие от вас, Николай Васильевич, мы не имеем секретов, о которых не могли бы рассказать на­чальнику отдела «К». Меня, как вам известно, прика­зом генпрокурора назначили руководителем следствен­но-оперативной группы, куда входят не только проку­рорские работники, но и сотрудники ФСБ. Или это не так, Константин Дмитриевич?

Так, Саша, так, — улыбнулся Меркулов. — С од­ной поправочкой. Группа образована в связи с убий­ством господина Кузьминского.

Убийство раскрыто! Дело закончено: я составил постановление о прекращении дела. И по-моему, все довольны. В том числе и отдел «К».

Послушай, Костя, — удивленно произнес гене­рал, — он у тебя всегда такой?

Какой?

Прямолинейный, что ли.

Всегда.

Тогда понятно. Молодец! Так что хотел сообщить, сынок? Рассказывай.

Турецкий широко, по-детски улыбнулся:

Я коротенько, Николай Васильевич...

Он сообщил, что в связи с информацией, компроме­тирующей Саргачева, за ним было установлено наблю­дение. Саргачеву, скорее всего, удалось получить плен­ку во время командировки в Гонконг. Он также свой человек в доме крупнейшего мафиози Джека Кана, торговца оружием и наркотиками. Возникает один воп­рос, на который он, Турецкий, не может найти ответа.

И что за вопрос? — заинтересовался генерал.

А для чего Саргачеву понадобилось отдавать плен­ку, если он мог бы воспользоваться ею с большой вы­годой для себя? Орден бы ему светил, а то и генераль­ские погоны!

Тем более что Саргачев имеет близкие, почти род­ственные отношения с госпожой Стрельниковой, — до­бавил Меркулов.

Такой же вопрос я хотел задать и Павлову, но воздержался.

Почему?

А чтобы не спугнуть, Саша. Документы ваши я давно получил. Еще до отъезда Павлова.

Так в чем же все-таки причина? — настаивал Турецкий. — Ведь Саргачев впервые так долго, боль­ше часа, беседовал с Павловым. Была у них встреча и на похоронах Кузьминского, куда настояла приехать госпожа Стрельникова.

Смотрю, не дремлете, — улыбнулся Самсонов. — Причина? Можно лишь предполагать. Известно ли вам, что Саргачев и госпожа Стрельникова обвенча­ны? Да, да, они обвенчались в подмосковном храме села Покровского. В паспортах штампа нет, но пе­ред Богом они муж и жена. И если учесть, что вице- премьер и Павлов повязаны, и очень круто, то поче­му бы и не постараться хоть как-то отмыть Павлова. Саргачев, видать, парень неглупый, понимает: если погорит Павлов, то и у жены могут начаться непри­ятности.

Неприятности, — усмехнулся Турецкий. — А вам, Николай Васильевич, известно...

Нет, — перебил Турецкого генерал. — Неизвес­тно. Я, Саша, занимаюсь своим делом, вы — своим. Так будем продолжать и дальше.

Самсонов произнес фразу улыбаясь, но таким тоном, после которого Турецкий решил больше не возникать.

Что делается-то, Коля? Ведь смотришь, и руки опускаются! — проговорил Меркулов.

Стареешь, Костя. Ты старости, дружок, не под­давайся! Враз скрутит. Не поддавайся. Мы еще пово­юем, — подмигнул генерал.

Я всю жизнь, Коля, воюю. А толку? Чем больше сажаешь, тем больше их появляется! Откуда берутся? И сколько им надо? Хапают, хапают, и все мало! А берут? Не десятками, не сотнями тысяч. Миллиона­ми! И кто берет? Те, к кому и не подступишься! Иной раз думаю: может, с ума все сошли? А может, я?

Ты! — ухмыльнулся Самсонов. — Заместитель ге­нерального прокурора! Выйдешь от меня, зайдешь в любой коммерческий банк и моментально станешь муль­тимиллионером! Предлагали небось?

Нет. Никто не предлагал.

А тебе, Саша?

В меня стреляли, били, взрывали, но чтобы что- то предлагать... Не помню такого.

Вот и мне не предлагали, — рассмеялся Самсо­нов. — Значит, хорошие мы с вами люди, дорогие вы мои коллеги! — Генерал поднялся, протянул руку вна­чале Меркулову, потом Турецкому. — Не обижайся, Александр свет Борисович. Я подумаю и сообщу вам о своем решении. Годится?

Вместо ответа Турецкий крепко пожал руку генерала.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Крах

1

Александра Турецкого разбудил телефонный звонок.

Слушаю!

Доброе утро! — послышался голос Славы Грязнова. — Через десять минут выходи. Едем.

Куда?

Рыбку ловить на Клязьминское водохранилище!

Давай без шуток, Слава!

Взорван особняк Роберта Веста.

Подъезжай, — сказал Турецкий и положил трубку.

Часы показывали без пятнадцати пять. За десять минут он успеет окатиться холодной водой, пригото­вить чашечку кофе, одеться-обуться — и вперед. Два таза ледяной воды прекрасно освежили Александра, а чашечка кофе окончательно привела его в рабочее на­строение. На улицу он вышел ровно через десять ми­нут и сразу увидел подъезжающий джип.

Трупы имеем? — плюхаясь рядом со Славой на переднее сиденье, спросил Турецкий.

Неизвестно.

Тогда гони.

Выбило стену, потолок обвалился. Разбирают.

Тебя-то кто известил?

Есть людишки, — как всегда, несколько таин­ственно ответил Грязнов.

Доехали быстро, минут за тридцать пять. Возле особ­няка толпились люди. У ворот стояли два милиционе­ра. Показав удостоверения, Турецкий и Грязнов вошли в здание. Взрыв произошел на втором этаже, в гости­ной размером порядка ста квадратных метров. Запри­метив знакомого опера — майора с Петровки, Грязнов и Турецкий подошли к нему.

Порядком рвануло, — проговорил Турецкий.

Выбит был угол гостиной, потолок не то чтобы обва­лился, но завис почти над самым полом одним краем, о мебели, зеркалах и оконных рамах говорить не при­ходилось, все разнесло.

Вот что любопытно, Александр Борисович, — ска­зал майор, — трупы лежали здесь, — указал он место недалеко от входной двери, — а рвануло там, в углу.

Трупы?

Два трупа. Хозяина и его охранника.

Сильно обезображены?

Тоже интересно. У хозяина оторвало руки, разво­рочен живот. Охранник лежал будто живой! Поначалу так и подумали. Жив. Позднее судмедэксперт опреде­лил мгновенную смерть от осколочного ранения в голо­ву. Создается такое впечатление, Александр Борисович, что у хозяина в руках разорвалась граната. Сдетониро- вало и рвануло в углу. Там у него склад был, что ли...

Трупы не увезли?

В спальне лежат. Я провожу, Александр Борисович.

Ты со мной? — обернулся Турецкий к Грязнову.

Не-е, — отозвался Слава. — Пойду пошукаю. В другом месте.

Тела. Андрея Васильева и охранника были уже упа­кованы в целлофановые мешки, которые по знаку май­ора расстегнули. «Кто тебя убил, «король казино»? — вглядываясь в мертвое лицо Андрея, подумал Турец­кий. — Кому ты перешел дорогу? Или сам решил свес­ти счеты с жизнью? Не похоже».

Документы при них были?

У охранника. — Майор вытащил из нагрудного кармана удостоверение, протянул Александру. — Служ­ба безопасности.