Король призраков

Они уехали прошлой весной, по данным, оставленным писцом моего отца. Когда они достигли подножия лестницы, Пулло и Тирзель отошли в сторону, и оба — Мек и Феррин — опустились на одно колено, склонив головы.

— Приветствую тебя, кузен, — сказал Мек, всегда более разговорчивый из двоих. — Мы приносим добрые вести с севера. Принц Торвин из Гадлизела принял наше предложение о чёрном металле. Мы возвращаемся с платой в золоте… для тебя.

Я не стал спрашивать, почему они договаривались с принцем, а не с королём. Ходили слухи, что отец принца Торвина сошёл с ума. Этот разговор можно было отложить на другой раз.

— Для меня? — резко спросил я. — Мой отец приказал вам отправиться в этот поход. Как вы, вероятно, уже знаете, он мёртв. И хотя я могу предположить, что ваше возвращение с золотом, причитающимся Нäкт Миру, — знак вашей преданности короне Нортгалла, я не могу принять вашу верность, пока она не будет действительно принесена. Мне.

Мек поднял взгляд на меня, в то время как Феррин продолжал смотреть в пол. Я не видел их обоих много лет. Они стали достойными воинами.

У них не было отца, и моя тётка уехала из Сильвантиса, чтобы воспитывать их в Белладуме. Моя мать всегда жалела свою сестру, которая была вынуждена растить своих сыновей в одиночестве. Я полагал, что моя тётка всегда завидовала моей матери, которая ни в чём не нуждалась как Мизра моего отца. До тех пор, пока он не обвинил её в измене и не убил её.

— Я, Мек Вульсгар, присягаю своей жизнью и верностью законному наследнику Нортгалла, Голлайе Вербейн, — он вытащил короткий кинжал из ножен на поясе и сделал надрез на ладони, обещая преданность кровью. — Пусть наш бог Викс услышит мою искренность и правду. — Он сжал ладонь, позволяя крови капать на камень, затем прижал её к сердцу в покорности мне.

Я спустился на несколько ступеней, глядя на Феррина, который наконец встретил мой взгляд. У них обоих были необычайно бледно-жёлтые глаза, как у моей тётки и моей матери.

Феррин вытащил кинжал и порезал ладонь, сжав её и ударив в грудь.

— Я, Феррин Вульсгар, присягаю своей жизнью и верностью законному наследнику Нортгалла, — его лицо было напряжённым и серьёзным, — Голлайе Вербейн.

Наши отношения никогда не были близкими или комфортными. Когда они были ещё мальчишками, а я подростком, мы играли на мечах во дворе Виндолека, где я проводил лето с матерью. Я верил, что они восхищались мной тогда, хотя, возможно, и с каплей зависти.

Но когда они стали старше, моя тётка перестала нас навещать, затем моя мать была убита моим собственным отцом, и с тех пор я их не видел.

До этого момента.

Неудивительно, что оба они выглядели напряжёнными. Хотя нас связывала кровь, мы больше не знали друг друга. И я мог отвергнуть их клятвы верности, ведь они служили послами при дворе моего отца, почётная должность при его дворе. Я мог убить их за это, как и убил ближайших советников моего отца в тронном зале. Мой отец точно бы казнил их, окажись он на моём месте.

Но я твёрдо решил не править, как он.

— Вы оба будете служить мне как своему новому королю, но не в качестве моих послов.

Мек нахмурился, а Феррин сжал челюсти, всё ещё стоя на одном колене, с окровавленными кулаками у сердец.

— Вы войдёте в состав моего Келл Клисса. Это единственный путь служить мне.

Их напряжённые лица смягчились от неожиданности.

— Кеффа подготовит вас к испытанию. Если вы его выдержите и выживете, тогда получите своё место в моём Келл Клиссе, как мои кровные родичи.

Мек с трудом сглотнул.

— Спасибо, мой повелитель.

Феррин молчал, братья обменялись короткими улыбками.

— Когда? — спросил Мек.

— Сейчас. — Затем я повернулся к Пулло. — Подготовь их к обряду. Их испытание начинается немедленно. Я переговорю с Кеффой, чтобы он наблюдал за испытанием, и пошлю весть к Далье в Храм.

— Да, мой господин.

Затем я развернулся обратно к своей военной комнате, тяжело вздохнув. Похоже, мой визит к принцессе придётся отложить.

ГЛАВА 7

УНА

— Спасибо, Хава.

Она положила стопку книг по истории Нортгалла на стол рядом с камином. Я попросила что-то для чтения, чтобы скрасить время.

— Может, принести вам что-то ещё? — спросила она, заметив моё мрачное настроение.

Прошло уже две недели с тех пор, как меня привели в тронный зал и затем заперли в этой комнате.

— Мне хотелось бы узнать, что ждёт меня. Это теперь вся моя жизнь? — с горечью спросила я. — Сидеть в роскошных покоях, купаться, есть и спать?

Хава бросила взгляд на двух горничных, сменявших постельное бельё на моей кровати.

— Я не могу сказать, что с вами будет, — ответила она.

Я подошла к забитому досками окну, скрестила руки и попыталась сквозь узкую щель увидеть хотя бы малую часть серого неба.

— Могли бы хотя бы снять доски с окон. Я ведь не смогу улететь.

Они давно поняли, что я не могу летать, потому что я ни разу не пыталась воспользоваться крыльями для побега. Когда Хава спросила меня об этом прямо на прошлой неделе, я призналась. Не видела смысла лгать.

— Они не хотят, чтобы вы… причинили себе вред, миледи.

Я обернулась, готовая сказать, что не собираюсь лишать себя жизни. Я могла вынести немало боли и всё ещё выжить, как доказали мои пытки в подземельях этого самого дворца, когда я была ещё девочкой.

Но вдруг в коридоре раздались приближающиеся шаги. Кто-то шёл быстро и целеустремлённо. Мы обе устремили взгляд на дверь.

Прозвучал негромкий разговор с охраной, и дверь отворилась. Затем вошёл он — сам принц.

Моё сердце сжалось, а колени задрожали, когда я выдохнула неглубоко, едва осмеливаясь пошевелиться. Это был не тот мрачный фейри, которого я помнила, не тот, кто вытащил меня из подземелья под этим дворцом. Совсем не тот.

В комнату вошёл высокий, облачённый в доспехи король Голлайя, его чёрный меховой плащ развевался за ним, а взгляд был прикован только ко мне. Он был выше большинства своих сородичей, с широкими плечами и настолько внушительным, что я ещё никогда не видела никого подобного. Даже те, кто похитили меня, не казались такими огромными.

Я не могла понять, что больше всего меня устрашало — чёрные металлические пластины на его плечах, изогнутый короткий меч на поясе или пронзительная мощь его взгляда, — но от него исходило такое могущество, что меня будто придавило этой силой.

Его четыре рога всё ещё не были увенчаны золотыми кольцами. Видимо, коронация ещё не состоялась.

На его лбу было больше демонических рун, чем тогда. Когда я впервые увидела его, у него было только по одному символу над каждой бровью. Теперь же чёрные знаки дьявола извивались вверх по лбу и исчезали в его волосах.

Я знала, что эти метки выжигаются на их коже богом Виксом при прохождении обрядов. Мне было интересно, чем он так угодил своему богу, что получил столько знаков.

Его гладкие чёрные волосы спадали далеко ниже плеч и вниз по спине, без каких-либо кос или украшений. Кожа была темнее, чем в то время, когда я впервые встретила его, — насыщенный, светящийся оттенок, как тени на луне.

И его глаза. Богиня, спаси меня. Ледяные голубые глаза с змеевидным зрачком, обведённые золотом. Они восхитили меня, когда я впервые увидела их, когда смотрела на него как на спасителя. Но теперь он стал новым тираном Нортгалла. Моим новым господином. Я сжала зубы, когда он подошёл ближе.

Он был поразительно и необъяснимо прекрасен.

Он остановился передо мной, внимательно изучая моё лицо, шею, тело и крылья — особенно задержав взгляд на моих крыльях, не скрывая своего интереса. Я стояла неподвижно, отказываясь выдать своё смущение.

— Оставьте нас, — резко сказал он, его глубокий голос был лишён эмоций.

Взгляд Голла не отрывался от меня, его выражение оставалось холодным и жёстким, но глаза горели. Дышать стало затруднительно. Я тоже не могла отвести взгляд, грудь учащенно вздымалась и опадала.

Хава и горничные тут же вышли из комнаты, дверь закрылась с резким щелчком.

Теперь мы были одни.

Медленно выдохнув, я подняла голову, чтобы встретиться с его взглядом.

Когда он выносил меня из подземелья, я не боялась его, но этот мужчина передо мной был уже не тем. Это был наследник Нортгалла, обезглавивший своего отца и сжёгший его стражу до тла, одним словом, и мощной магией. Он стал новым правителем Нортгалла и выглядел до мельчайших деталей, так как завоеватель — Демон Король.

— Ты изменился, — нарушила я гнетущую тишину.

— И ты тоже, — его серебристо-голубой взгляд медленно скользнул по моему телу, снова задерживаясь на моих крыльях. Уголок его рта чуть приподнялся. — Чёрные.

— Что?

Он стоял в нескольких шагах, заложив руки за спину, словно истинный джентльмен. Это было тревожно, учитывая, что в последний раз, когда я видела его, он держал в руках голову своего отца.

— Я слышал, что у принцессы Иссоса отросли крылья, но не знал, что они чёрные. Пока не увидел тебя снова.

Множество придворных шептались о тёмных знаках на моих крыльях, хотя Бейлин изо всех сил старался заставить их замолчать. Но это не было тайной.

— Ты первая светлая фейри с чёрными крыльями, не так ли? — Он приподнял бровь, и в его тоне звучало осознание того, что он уже знает ответ.

— Согласно летописям, да.

Я бы знала. Я изучила каждую книгу, что была в нашем распоряжении, и отправила эмиссаров за знаниями к учёным Мевии и Мородона.

Его пронзительные голубые глаза продолжали внимательно изучать моё лицо.

— Вот зачем ты хотел остаться наедине? — высокомерно спросила я. — Чтобы обсудить уникальный цвет моих крыльев?

Его взгляд резко встретился с моим. Ни намёка на улыбку.

— Я хотел озвучить тебе свои условия капитуляции, так как именно тебе их предстоит выполнить.

— Капитуляции? — нахмурилась я. — Иссоса?

— Иссоса, — спокойно подтвердил он. — И всей Лумерии.

Я шумно выдохнула от шока.

— Значит, вот зачем меня держат здесь? Чтобы я стала пешкой в сделке с моим братом ради мира?

— Никакой сделки не будет, Уна.

Я нахмурилась, услышав, как он так лично использует моё имя. Я сглотнула, его жгучий взгляд следил за движением моего горла, прежде чем вернуться к моим глазам.

— Каковы твои условия капитуляции? — спросила я, и мой голос дрогнул, выдавая меня. — Чтобы я стала твоей наложницей?

Именно этого хотел его отец, хотя Закиэль также планировал убить мою семью.

Он сделал уверенный шаг ко мне, всё ещё держа руки за спиной. Его запах окутал меня — запах снега, ветра и мускуса дикого зверя. Его дракона.

Хотя он возвышался надо мной, я держала подбородок высоко, отказываясь отвести взгляд перед его угрожающим взором.

— Ты не будешь моей наложницей. — Он склонил голову, внимательно наблюдая за мной. — Ты станешь матерью моего наследника.

Я несколько раз моргнула, сердце забилось быстрее.

— Что? — прошептала я.

— Ты — самая высокородная светлая фейри во всех королевствах. Магия твоего рода самая сильная и мощная. В сочетании с моей кровью наш ребёнок, мой наследник, будет самым могущественным среди призрачных фейри. И наш союз объединит наши королевства. Под моим правлением.

Я сосредоточилась на том, чтобы просто дышать и не упасть в обморок от шока от того, что он заявлял мне, требовал от меня.

— Есть лишь одна проблема, мой лорд. У меня нет магии. — Никакой полезной магии, по крайней мере. Скорее проклятие, чем дар. — Её полностью лишили меня пять лет назад в Нäкт Мире.

Его улыбка стала звериной, когда он склонил голову ниже.

— Никакой лжи, между нами, принцесса.

— Это правда, — резко ответила я. Хотя не совсем.

Он усмехнулся.

— Мне известно, что ты больше не можешь летать.

Я вздрогнула. Хотя это была холодная, горькая истина, никто ещё никогда не осмеливался произнести её вслух. Король призрачных фейри выложил мою суровую реальность, словно это было не более чем вода, выливаемая из кувшина.

— Это не имеет значения, — продолжил он спокойно. — Всё, что ты думаешь, что потеряла, не меняет твоей родословной. Она остаётся прежней. Ты принимаешь условия?

Я моргнула, ошеломлённая, чувствуя, как внутри закипает гнев.

— Условия, чтобы дать тебе наследника в обмен на всё моё королевство? — спросила я, не веря своим ушам.

— Я буду править Лумерией так же, как и Нортгаллом — с заботой о её народе. Если ты выполнишь свою часть сделки.

Я уставилась на него в полном потрясении. Он не шутил. Ему нужна была моя покорность, а, судя по всему, и моё тело в обмен на безопасность и процветание моего народа.

— Что будет со мной после того, как я рожу тебе наследника? — прошептала я в полном недоумении. — А если это будет девочка?

— Первый здоровый ребёнок, которого ты мне дашь, станет моим наследником. Мужчина или женщина.

Я не смогла удержаться от презрительного смешка.

— Королева среди призрачных фейри? Я думала, что у твоих не бывает королев. — Ведь во всех летописях тёмных фейри говорилось, что королев у них не бывало.

Его усмешка расширилась.

— Мы не правим с кем-либо совместно, это правда. Но если мой первенец будет дочерью, я научу её править как истинную королеву среди призрачных фейри.

— Первенец? Ты рассчитываешь на то, что я подарю тебе не одного ребёнка?

Он небрежно пожал плечами, что совершенно не сбило меня с толку.

— Тебе может понравиться моя компания в твоей постели, и ты захочешь подарить мне больше.

Я ахнула и отступила, сжимая кулаки, чтобы не ударить его по лицу.

Он рассмеялся. Действительно рассмеялся. И звук был раздражающе приятным. Я ненавидела его.

С трудом выдохнув, я отчётливо произнесла:

— Я не захочу провести в твоей постели ни минуты больше, чем того требуют условия. Достаточно того, что ты вынуждаешь меня к этому.

— Я никого ни к чему не вынуждаю. — Его веселое выражение исчезло. — Ты вполне можешь отказаться.

— И, если я откажусь, ты продолжишь свою войну, сожжёшь Иссос дотла, я полагаю?

Он снова пожал плечами с тем же небрежным видом.

Едва сдерживая своё самообладание, я спросила:

— Что станет со мной, когда я выполню своё предназначение и подарю тебе наследника?

Его голос стал холодным, как тогда, когда он разговаривал со своим отцом, за мгновение до того, как отрубил ему голову.

— Я оставлю тебя здесь, в этих роскошных покоях дворца Нäкт Мир, что соответствует твоему статусу. Или есть другой замок к северу от Сильвантиса. Замок Виндолек небольшой, но уютный. Далеко отсюда. — Его взгляд смягчился на мгновение, а затем снова стал суровым. — Ты сможешь жить там, вдали от меня, если пожелаешь. Или вернуться в Иссос, если захочешь.

— И оставить моего ребёнка?

— Мой наследник не покинет Нортгалл, но ты вольна делать всё, что тебе угодно после того, как выполнишь свой долг.

Вспышка гнева охватила меня. Выполнить свой долг. Распахнуть ноги перед убийцей-королём и отдать ему часть своего тела. А также душу.

Жар поднимался к моим щекам, и он снова это заметил своим проницательным взглядом.

— Ты не разлучишь меня с моим собственным ребёнком, — наконец выдавила я, едва дыша, в ужасе от мысли, что он может отнять у меня ребёнка, которого я даже ещё не имела.

Он, казалось, оставался совершенно невозмутимым на протяжении всего разговора, и это только усиливало мою ярость.

— Как пожелаешь. Ты можешь остаться в Нортгалле.

— Если это спасёт мой народ Лумерии, — я облизнула пересохшие губы, — я соглашусь.

Его лицо медленно и едва заметно изменилось — в нём появилось выражение удивления. Возможно, он ожидал больше слёз, стенаний и истерики. Но я была не такой женщиной. Я никогда не откажусь от возможности спасти свой народ, даже ценой собственной жизни. Или воли.

Но всё это могло быть обманом. На этом пути не было дороги, что не вела бы к гибели, боли и сердечным мукам. Мне нужно было узнать, правда ли он держит Иссос в осаде. Высокие стены и ворота окружали город. Никто ещё не прорывался через них.

С момента моего пленения я ни разу не думала о Гаэле. Но, конечно же, сейчас я вспомнила.

— Я обручена, — тихо добавила я.

Его взгляд сузился, лицо напряглось.

— Ты больше не обручена.

Папа устроил мою помолвку с Гаэлем, поскольку наши знатные семьи создавали хорошую альянс для Лумерии. Нас должны были обвенчать в Храме Луны в Валла Локир, когда война закончится. Я уважала Гаэля, но не любила его. Тем не менее, чувство предательства от разрыва обручения без слова ему оставляло болезненный след. Но моё королевство было важнее.

— Не стоит лить слёзы по какому-то светлому фейри, которого выбрал для тебя твой отец.

— Я не плачу, — отрезала я с вызовом, хотя по-прежнему дрожала от эмоций.

Он разжал руки, когтистые пальцы опустились к бокам, и он шагнул ближе, вторгаясь в моё личное пространство. Я отступила, внезапно испугавшись выражения в его драконьих глазах.

— Скажи мне, Тиарриалуна Эльзебетанин Хартстоун, — произнёс он мягко, словно успокаивая дикое животное, но произнесение моего полного имени лишь ускорило биение сердца.

Он продолжал двигаться вперёд.

— Ты сохранила своё обещание своей богине и осталась целомудренной?

Моя спина упёрлась в гобелен на стене. Я выпрямила ладони, опираясь на него, стараясь держаться.

Он подходил ближе, его движения были целенаправленными, но не небрежными.

— Я узнаю, если ты мне солжёшь.

Между нами оставалось всего несколько дюймов.

— Почему это имеет значение, если я всего лишь сосуд для твоего наследника?

— В этом смысле это не имеет значения. Но имеет значение для меня.

Я не могла понять внезапную ярость, пляшущую в его глазах, этот безумный блеск собственнической ревности.

— Я девственница, — выпалила я, чувствуя, как лихорадочный румянец заполнил мои щеки.

Он внимательно меня изучил и, кажется, наконец поверил мне. Но он не остановился.

— Сколько раз он тебя касался? — произнёс он мягко. — Твой жених.

— Что? — только и смогла прошептать я в шоке и панике.

Одна его когтистая рука проскользнула в мои волосы, обхватив затылок и держа меня в плену. Затем я почувствовала его другую руку на своём бедре, пальцы начали скользить вверх по ткани моего платья.

— Скажи мне, сколько раз он тебя касался, Уна. — Моё имя сорвалось с его губ как бархатный шёпот.

— Он… он не касался меня.

— Касался, — прошептал он, сжимая ткань моего платья и нижнего платья, между нами, его пальцы медленно двигались от внешней стороны моего бедра к внутренней. — Сколько раз?

Зрачок его глаза горел ярче золота на фоне синевы, пока я тяжело дышала, вцепившись в его бронированное предплечье.

— Пожалуйста, Голлайя.

— Скажи мне. — Наклоняясь ближе к моему уху, он прошептал: — Я верю, что ты девственница, Уна, но я должен знать, сколько раз этот голубокрылый мерзавец касался твоего тела.

Его пальцы подошли ближе к моим бедрам, вызывая у меня судорожный вдох, и я поднялась на цыпочки, ужасаясь внезапному жару, что охватил низ живота, и осознанию, что меня пугал и возбуждал этот момент.

— Если он касался тебя здесь, я убью его, — прошептал он с бархатной мягкостью, и его пальцы приблизились ещё ближе к моему обнажённому телу.

— Нет. Он не касался меня там.

Он замер и слегка отодвинул голову назад, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Где?

— Он… — я прочистила горло, стараясь не смотреть на его длинные, сильные пальцы, которые по-прежнему обхватывали моё внутреннее бедро с собственнической хваткой. — Он поцеловал меня однажды и…

Я отвела взгляд.

Он отпустил мою голову и, схватив за подбородок, вернул мой взгляд к себе. Его другая рука всё ещё удерживала моё бедро.

— И?

Я выдохнула, чувствуя смущение от того, что приходилось признаваться в том, что я едва могла шепнуть Мин в уединении своей комнаты. Это случилось после пира, когда он остановил меня в коридоре, выпив слишком много вина.

— И он коснулся моей груди. Но я сказала ему, что это неподобающе, и он сразу же остановился.

Ну, может, не сразу, но почти. Я крепче сжала челюсти. Голл наклонил голову, как будто по-прежнему взвешивая мои слова на правдивость.

— Два раза. И всё. Клянусь.

Я всё ещё не могла понять, почему это имело значение и почему его это так заботило, но мне нужно было как можно скорее закончить этот отвратительный разговор.

Наконец, его губы изогнулись в чарующей улыбке.

— Хорошо.

Он ещё раз мягко сжал моё бедро, затем убрал руку, опустив моё платье и нижнее платье на место. Он даже разгладил складку на ткани, которая зацепилась за бедро. Я оттолкнула его руку, пытаясь вернуть себе хотя бы частицу контроля, пока мои щеки пылали от жара и смущения.

Он выглядел довольным, отступив на шаг, а я пыталась успокоиться, разглаживая несуществующие складки и приводя себя в порядок после того, что он только что сделал. Или почти сделал. Моё сердце всё ещё колотилось, и я боялась признаться себе, что это было желание.

Затем меня осенило.

— Откуда ты знаешь, что у Гаэля голубые крылья?

Он, конечно же, не ответил, лишь приподнял бровь. Его надменность и это агрессивное панибратство залезли мне под кожу и разожгли во мне гнев.

— Так вот что от меня требуется? Просто отдать себя и выполнять твою волю, хотя я не слышала ни единого слова о своём брате? Для него я могу быть мертва, но тебе это не важно. И как я могу быть уверена, что ты действительно окружил Иссос и можешь предъявлять мне такие требования? — с горечью проговорила я. — Возможно, ты лжёшь, чтобы удержать меня послушной пленницей здесь. Я могла бы так же легко убить себя и помешать тебе зачать от меня ребёнка. Армия моего брата всё ещё может победить тебя.

Он молча смотрел на меня, его лицо не выражало никаких эмоций. Затем он коротко кивнул.

— Иди со мной, Уна.

Затем он повернулся и направился к двери.

— Если ты не пойдёшь, мне придётся нести тебя.

Он открыл дверь и продолжил идти. Я раздражённо выдохнула и последовала за ним.

ГЛАВА 8

ГОЛЛ

Слыша её быстрые шаги позади себя, я усмехнулся. Впервые с тех пор, как отрубил голову своему отцу, я начал ощущать себя настоящим королём. Возможно, именно согласие Уны стать моей Мизра стало последним недостающим элементом, который успокоил мой разум. Я был не уверен. Всё, что я знал — это охватившее меня чувство правоты, пока я вёл её вверх по лестнице на этаж выше и открывал дверь на широкий внешний балкон.

Я вышел на террасу. Небо уже погрузилось в темноту, а полная луна поднималась ввысь. Какое удачное совпадение, что богиня Уны преподнесла такой яркий и полный знак этой ночью. Мои солдаты отлично справились с приказом убрать шипы с парапета.

Дракмир довольно урчал при виде меня; его огромный силуэт едва различался во тьме. Его серебристо-голубые глаза светились в лунном свете, когда он поднял голову.

Я остановился и оглянулся. Уна застыла.

— О, богиня, — пробормотала она, медленно приближаясь ко мне, и край её крыла коснулся моего запястья.

Я опустил взгляд, поражённый насколько оно мягкое, прежде чем вернуться к Дракмиру.

— Он не причинит тебе вреда. Он кроток, как ягнёнок.

— Полагаю, он ест ягнят, — её голос дрожал.

— В самом деле. Хотя предпочитает козлов. Ягнята для него — лёгкая добыча, — я протянул руку, задаваясь вопросом, возьмёт ли она её.

До сих пор я был с ней более чем суров, и у неё не было причин мне доверять. Но я жаждал её веры в меня.

— Нет причин бояться его, принцесса. Ты уже сталкивалась с большими угрозами и не показывала страха перед ними.

Я вспомнил, как она бросала вызов моему отцу и его презренному поведению прямо перед тем, как я убил его.

Её взгляд метнулся ко мне, и на её лице снова вспыхнул гнев.

— Я была в ужасе с того самого момента, как воины твоего отца убили мою служанку и похитили меня.

Я моргнул от удивления, что она призналась в этом мне. Она не защищалась передо мной, как я думал, что будет. Я ожидал избалованную принцессу, упрямую и совершенно непокорную. Я ожидал слёз, стенаний и протестов перед тем, как она примет свою судьбу. После всех лет, проведённых в своей королевской роли, я, по крайней мере, предполагал увидеть гордую маску.

Я шагнул вперёд и мягче сложил пальцы, призывая её.

— Подойди.

Будь то её инстинкты выживания, заставившие её искать моей защиты, или мягкость моего голоса придала ей смелости, она нерешительно взяла мою руку, её взгляд снова обратился к Дракмиру, и я повёл её ближе. Дракмир медленно поднял голову, которую он лениво положил на террасу. Он втянул носом воздух, уловив её незнакомый запах рядом со мной.

— Глоен, Драк. Аша стьен, — я произнёс успокаивающим, ровным голосом, когда мы подошли ближе. — Аша стьен.

Его ноздри расширились, когда он опустил шею, чтобы принюхаться. Уна крепче сжала мою руку, и я, чувствуя этот толчок осознания, снова перевёл внимание на неё.

— Ты когда-нибудь видела дракона?

— Нет. Они не летают возле Иссоса, — она подошла ко мне ближе, её взгляд был прикован к Дракмиру.

— Миф о том, что драконы нападают, когда чувствуют страх, — полная чушь, — сказал я.

— Серьезно? — её голос дрогнул, когда я поднял её руку в своей и протянул её к носу Дракмира.

— Драконы — не обычноые животные, существа, которые реагируют лишь на инстинкты хищника. — Я положил её ладонь на плоскую поверхность между ноздрями Дракмира, на его гладкие чёрные чешуйки, накрыв её руку своей. — Они магические создания, а не бездумные чудовища.

Она выдохнула и медленно придвинулась ближе, поглаживая его. Глаза Дракмира прикрылись наполовину, и из его груди раздалось низкое урчание.

— Когда же они нападают? Когда их хозяин прикажет? — Она бросила на меня взгляд и остановила движение руки.

— У драконов нет хозяев.

— Тогда кто ты для него? — Её фиалковые глаза, те самые, что я видел в своих снах тысячи ночей, манили меня.

Я никогда не забывал её — ту юную фейри, которую я спас от смерти от рук отцовских стражей. И мне никогда не приходило в голову, что она вырастет в такую ослепительную красавицу. Её глаза, по-прежнему светящиеся фиолетовым, принадлежали уже не девочке, а женщине, познавшей потери и боль.

Дракмир толкнул её плечо. Она отскочила, но на её лице появилась лёгкая улыбка. Моему дракону хотелось, чтобы его погладили ещё. Я понимал эту жажду.

— Шалеем, Драк.

Он с рычанием опустился на корточки, его хвост сбил несколько камней с балюстрады, и они упали вниз. Меня это не волновало. Это теперь его любимое место, если он не кружил в небесах или над лесом. Он любил Эшерский лес за дворцом.

Я даже не подумал взять для неё плащ. Я отстегнул свой, сделанный из меха волка, и набросил его на её плечи.

Взглянув на ночное небо, я отметил:

— По крайней мере, не идёт снег. Но там наверху будет холодно.

— Мы полетим? — Её дрожащий голос заставил Драка издать довольный фыркающий звук.

— Есть кое-что, что я должен тебе показать.

Я подтолкнул её к боку дракона и забрался по верёвочной лестнице, ведущей к седлу, затем протянул руку.

— Поднимайся ко мне.

Она нахмурилась, но не стала возражать, и подтянулась, пока я не смог дотянуться до неё. Когда она оказалась в моей хватке, я усадил её боком на колени, стараясь не задеть её крылья. Удовлетворённо хмыкнув от того, что она теперь в моих объятиях, я подстроил её положение так, чтобы её тело идеально располагалось в пространстве между моими руками и бёдрами.

На мгновение я вспомнил мягкость её кожи на внутренней стороне бедра, но тут же отбросил эту мысль. Я не мог фантазировать о том, что пока недостижимо. Не до церемонии Мизра в моём дворце. Не до её погружения в Чёрное озеро. Желудок скрутило от едва уловимого чувства тревоги при мысли об этом.

— Как мне держаться? — спросила она, глядя через край седла с явным беспокойством.

— Можешь держаться за меня, если хочешь.

Её взгляд вспыхнул гневом, и мне это понравилось. Хм. Я хотел ещё.

— Держись за луку здесь, — я положил её руку на луку седла. На седле было две луки, по одной с каждой стороны. — Тебе нужны штаны, чтобы лететь верхом, тогда ты сможешь держаться за обе. — Я пристегнул ремень, охвативший нас обоих, и подтянул пряжку. — Но не волнуйся, моя Мизра, — прошептал я ей на ухо, крепче обвивая её талию одной рукой и накрыв её бедро ладонью. — Я не позволю тебе упасть.

Она отвела взгляд, но мягко спросила:

— Что значит Мизра?

Я улыбнулся, проигнорировав её вопрос на этот раз, и затем крикнул Дракмиру:

— Хайвеллин!

Дракмир взмахнул крыльями и оттолкнулся от террасы, взмывая в небо. Её тело прижалось ко мне, когда он резко набрал высоту. Она ахнула, но не закричала, её руки мертвой хваткой вцепились в луку. Драк летел под углом к ночному небу, и луна Лумеры казалась ближе с каждым взмахом крыльев. Мы были высоко над Нäкт Миром, но её взгляд был устремлён на звёзды.

— Умница, — похвалил я, поднеся губы к её уху и крепче прижимая её бедро и рёбра. — Без страха при первом полёте. Я впечатлён.

— Это так красиво, — выдохнула она, и ревущий ветер почти унес её слова.

— Гаста мет, Драк!

Драк сразу повернул на юг, следуя маршруту, который я ему показывал через наш ментальный канал. На лошадях путь занял бы несколько дней. Но на драконе мы доберёмся до цели до того, как луна достигнет своей вершины в ночном небе.

Я молчал, ловя момент, когда мог взглянуть на увлечённое лицо Уны, наблюдавшей мир сверху. Дракмир поднимался всё выше, пока мы не оказались над облаками.

Уна ахнула, и я не смог сдержать лёгкую улыбку, стараясь увидеть это зрелище её глазами. Серые облака простирались, как мягкое покрывало, а лунный свет серебрил небо, словно призрачный сон.

На мгновение я позволил себе погрузиться в это чувство покоя: моя Мизра в моих объятиях, королевства почти мои, древнее обещание, данное моим богом Виксом, наконец-то сбывалось. Но когда Драк начал снижаться, я приготовился к тому, что должно было произойти.

Мы спустились ниже облаков и приблизились к земле, перелетая через сверкающую реку Блювейл. Она напряглась, понимая, где мы находимся.

— О, богиня, — прошептала она, когда мы пролетели над полями за пределами Иссоса, где тысячи призрачных фейри собрались за стенами.

Затем мы пересекли стены королевского города, и она увидела, что на улицах их ещё больше. Синие факелы с угольным огнём освещали улицы. Бледный лунный свет освещал её великий город, белые стены замка, который был воплощением архитектурной красоты.

Я не видел её лица, но слышал, как её сердце забилось быстрее, благодаря моему обострённому слуху, и чувствовал, как её дыхание ускорилось под моим плечом.

Дракмир снизился, подлетая ближе. Её белые волосы блестели в лунном свете, как её бледная кожа. Мой живот сжался от желания прикоснуться к её волосам, провести пальцами по их длине, обвить их вокруг своего кулака.

Мои солдаты выкрикивали моё имя у подножия Валла Локир. Их повторяющийся, глубокий рев эхом доносился до нас.

— Голл! Голл! Голл!

Тот факт, что моя армия выбрала моё имя для своего боевого клича, был положительным знаком, безусловно. Вся армия моего отца быстро подчинилась мне, словно спешила следовать за своим новым королём. Хотя я ещё не был коронован, они скандировали моё имя как лидера этой победы.

Но оставался один шаг, и мы были готовы его сделать. Призрачные фейри, а теперь и светлые фейри Лумерии, должны были понять, что я правлю железной рукой. Только так можно было обеспечить послушание и избежать мятежа.

Я старался не слишком крепко сжимать руку Уны — она была гораздо более хрупкой, чем в моих снах, — но мне нужно было это осязаемое доказательство того, что она принадлежит мне. Я украдкой взглянул на неё. Она держала подбородок высоко, а её чёрные крылья были расправлены.

Бог Викса. Она была создана для меня. Перерождённая в тот судьбоносный день с отметиной, что говорила миру, где её место. По крайней мере, так утверждала Далья. Лишь немногие знали о видении моей провидицы. Я ждал знака, и вот он — проявился в её крыльях.

Она действительно подарит мне наследника, которого я заслуживаю, и которого заслуживает мой народ. Чтобы исправить старые ошибки. Королевства будут объединены под моим правлением, как было предсказано.

Я приказал Драку приземлиться на мосту, ведущем к восточной башне, той, что ближе всего к великому залу наверху Валла Локир, где нас будет ждать Сорин.

Он взмахнул крыльями, опускаясь с глухим ударом. Я спустился первым, затем протянул руки, чтобы помочь ей спуститься. Мой желудок сжался от её стеклянного взгляда. Теперь она поняла. У неё не было выбора.

Деклам, один из моих лейтенантов, подошёл с дюжиной солдат позади него. Они искали меня. Поставив Уну рядом с собой, я повернулся.

— Господин. — Деклам ударил себя кулаком в грудь в знак почтения и склонил голову. — Мы расположились по всему Иссосу. Сорин и принц Бейлин ждут вас в великом зале.

Уна вздрогнула в моих руках и издала звук протеста, но я проигнорировал её.

Я взял её за руку и повёл рядом с собой к тронному залу её бывшего дома.

Она была напряжённой и молчаливой. Слишком молчаливой.

— Не волнуйтесь, принцесса. Я не собираюсь причинять вред вашему брату, — я бросил взгляд на её испуганное лицо. — И вам тоже, — добавил я.

Она не ответила, когда мы проходили через белые коридоры Валла Локир, на каждом углу стояли мои призрачные фейри на страже.

Когда она наконец заговорила, её голос был отстранённым, словно в полусне.

— Я не знаю, что меня ждёт. Всё, что я знаю, — это то, что моя жизнь больше не принадлежит мне.

Я бы хотел возразить, но не стал лгать ей. Она была права. Её жизнь больше не была её собственной. Судьба действительно предопределила для неё определённое будущее, где она была центром, его сияющей звездой. И чтобы это будущее осуществилось, она должна была принадлежать мне.

И я собирался обеспечить это раз и навсегда.

ГЛАВА 9

УНА

Когда мы подошли к дверям большого зала, я выдернула свою руку из ладони Голлайи. Я не позволю ему втащить меня в храм моей богини словно пленницу. Я войду с высоко поднятой головой, чтобы встретиться с братом. Я не позволю, чтобы Бейлин увидел меня испуганной или волочимой словно багаж в наш дом.

Когда двое стражников из рода тёмных фейри открыли двери, я с жадностью впитала великолепие Храма Луны — места, которое всегда приносило мне утешение и покой.

Сквозь стеклянный купол большого зала лился лунный свет, освещая центр беломраморного пола. На этом круге лунного света были выложены расписные плитки, мозаика, изображающая лицо нашей Богини Лумеры — высокий лоб, точёная челюсть, утончённый нос, пухлые губы, умные глаза.

Каменные колонны, вырезанные в виде её служанок, окаймляли обширное помещение. Их руки тянулись вверх, поддерживая своды этого священного зала, который служил как приёмной для послов, так и храмом в честь нашей величайшей богини.

В конце зала возвышались два трона на помосте, с которых Бейлин и я приветствовали послов и гостей, как делали вместе с тех пор, как наш отец оказался прикован к постели.

На протяжении сотен лет правители Иссоса принимали иностранных послов и знать всех великих домов Лумерии и Скелдоса. Но ни в одной из историй, что я прочла, не упоминалось, чтобы король тёмных фейри и его армия стояли в этих стенах.

Зал был выстроен с обеих сторон стражниками Голлайи, его избранной гвардией. Быстрыми шагами к нам приближался его второй командир, которого он называл Сорин. На его голове красовались четыре рога, каждый у основания украшен серебряными кольцами. На его оголённых запястьях серебряные браслеты украшались таинственными узорами. Глаза его были темно красного цвета, и лицо, хоть и привлекательное, выражало суровую неприязнь, когда он посмотрел на меня, прежде чем обратился к своему королю.

Громко на демоническом языке он провозгласил:

— Вексал Голлайя иль Нäкт Мир и Нортгалл.

Остальные воины рявкнули в унисон:

— Голл!

Когда Сорин подошёл ближе, я увидела, что моего брата держали два тёмных фейри.

— Уна! — воскликнул он.

Не колеблясь ни секунды, я бросилась к нему. Голл, должно быть, подал знак стражникам позади меня, и они его отпустили. Бейлин подхватил меня на полпути и крепко обнял.

— С тобой всё в порядке? — прошептал он, голос его дрожал.

— Да, да, — успокоила его, отступив немного, чтобы взглянуть на него.

На его щеке, под глазом, темнел багровый синяк.

— Что с тобой? — произнесла я с упрёком.

— Всё в порядке, — он крепче сжал мои плечи. — Ты в самом деле невредима?

Я кивнула. Он наклонил голову ближе ко мне.

— Не волнуйся, — прошептал он. — Я прочитал договор, который он составил. Я не подпишу его. Я не позволю ему забрать тебя обратно туда.

Я изучала его лицо, на котором смешивались ярость и страх, и с трудом выдавила улыбку, пытаясь его успокоить. Он не знал, что Голлайя не допустит отказа. Я была в этом уверена.

За его плечом я заметила несколько воинов королевской гвардии Иссоса, руки их были скованы, и они сидели у стены. Они, вероятно, захватили дворец всего несколько часов назад. Гаэль тоже был среди иссосцев, прикованных у стены. Его яростный взгляд встретился с моим.

Я покачала головой, пытаясь дать ему понять, что другого выхода не было.

— Вы прибыли как раз вовремя, сир, — сказал Сорин позади нас, где Голлайя стоял, оглядывая зал и наблюдая за мной. — Нам понадобилось три дня вместо одного, чтобы пробить стены и захватить город. Я надеялся, что всё будет спокойнее, когда вы прибудете.

— Ваш гонец прибыл только сегодня, — ответил ему Голлайя. — Кажется, всё в порядке.

— За исключением того, что у нас не хватает тюремных камер для всех пленников.

— Это не потребуется, — сказал Голлайя. Он и его лейтенант направились к нам с братом.

Бейлин инстинктивно напрягся. Я знала, что он собирался совершить что-то безрассудное, чтобы защитить меня, как будто это было в его силах, но я положила руку ему на плечо.

— Бейлин, — когда его взгляд устремился на меня, я сказала, — я знаю условия договора.

И теперь я знала, что Голлайя не блефовал. Вовсе не блефовал.

Я повернулась к Голлайе.

— Я полностью принимаю условия.

— Нет, — сдавленно произнёс Бейлин. — Ты не можешь, Уна.

Голлайя полностью проигнорировал его и протянул руку Сорину. Тот вложил свиток в ладонь короля, который затем передал его мне.

Я развернула пергамент и быстро пробежала взглядом текст, отмечая, что условия были чётко изложены на демоническом языке. Его клятва защищать и обеспечивать мир народу Лумерии продолжится, только если я останусь в Нортгалле, пока не рожу наследника. Наш ребёнок станет следующим правителем как Лумерии, так и Нортгалла.

Закончив чтение, я медленно выдохнула, затем направилась к ступеням, ведущим к возвышению трона, и к высокому столу, где обычно ставили угощения во время приёмов. Повернувшись, я увидела, что все взоры были устремлены на меня с неким благоговением.

— Если только вы не собираетесь заставить меня подписать это собственной кровью, — сказала я Голлайе, — мне понадобится перо и чернила.

Сорин резко обратился к одному из солдат, но я следила за тем, как Голлайя уверенно пересёк зал и поднялся по ступеням, с раздражающе самодовольной улыбкой на губах. Он остановился передо мной и поднял руку, едва коснувшись пальцами моего подбородка, когти слегка поцарапали кожу. Я удержалась от дрожи, хотя лёгкое прикосновение оказалось неожиданно притягательным.

— Такая умная женщина. Я знал, что боги выберут для меня такую, как ты, Уна.

Я возмутилась его самоуверенностью, но как-то внезапно покраснела от этого странного комплимента.

Один из призрачных фейри поднялся по ступеням и поставил перо и чернильницу на высокий стол рядом со мной, а затем покинул возвышение. Я обмакнула перо и подписала своё полное имя без лишних украшений, затем протянула перо Голлайе.

Я отказалась смотреть на него, зная, что он наверняка всё ещё носит на лице ту самую самодовольную улыбку. Я посмотрела на своего брата.

— Бейлин.

Он стоял, бледный, покачав головой.

— Бейлин. Это единственный выход. Со мной всё будет в порядке, — сказала я с уверенностью, звучавшей больше ради него, чем для самой себя.

Мы встретились взглядами, и я молча умоляла его. Наконец, он выругался себе под нос и взошёл по ступеням. Он резко выхватил перо из рук Голлайи и несколько минут смотрел на документ, прежде чем, наконец, подписать его. Затем он бросил перо и повернулся к Голлайе, приблизившись к нему.

— Если ты причинишь ей вред, договор или нет, я приду в Нортгалл и убью тебя.

— Бейлин, пожалуйста, — я схватила его за руку, стараясь оттащить его, боясь, что он навредит себе.

— Я и не ожидал ничего другого, — спокойно ответил Голл.

Я взглянула на него.

— Могу ли я поговорить с тобой наедине?

Не дожидаясь ответа, я отпустила Бейлина, быстро спустилась по каменным ступеням, пересекла зал и вышла в коридор. Охрана не остановила меня, лишь молча смотрела, пока я направлялась к вестибюлю, где вдоль стены стояла мягкая скамья.

Раньше я сидела здесь, любуясь нашим королевством, нашим прекрасным городом. Теперь же ничего не осталось, кроме синего света факелов и приглушённого повторяющегося клича имени Голла. Они всё ещё произносили его имя в этом зловещем, завораживающем ритме. Он только недавно возглавил армию своего отца, но было очевидно, что теперь они поклонялись ему.

Я услышала его шаги, когда он вошёл в коридор и приблизился. Я также услышала, как охранники покидают пост, видимо, он отправил их прочь. По крайней мере, он уважал моё желание провести этот разговор наедине.

— Я подписала твой договор. И я… дам тебе то, что ты хочешь, — я повернулась и посмотрела на него, его выражение вновь стало неприятно непроницаемым. — Но у меня есть одно требование.

Он медленно моргнул, затем спросил:

— Чего ты хочешь, Уна?

— Быть обвенчанной здесь, в Храме Луны.

Впервые с нашего прибытия он принял непринуждённую позу, скрестив руки и наклонив одно колено, опираясь на другую ногу.

— Мы не верим в брак, принцесса.

— А я верю.

— Независимо от того, связаны мы или нет, наш союз не будет браком в твоём понимании. Ты не станешь моей королевой с твоими священными словами. Ты будешь моей наложницей, пока я не заполню твоё чрево своим ребёнком. Вот и всё.

Его слова легли тяжёлым холодным камнем на мою душу. То малое уважение, которое я начала испытывать к нему, тут же исчезло. Я была всего лишь сосудом, его племенной кобылицей.

— Я понимаю, — ответила я с холодностью, не уступающей его тону, — но если я покину Валла Локир, оставив свою честь и рожу ребёнка, меня сочтут изгнанницей, позором для моего народа несмотря на то, что я жертвую своей жизнью ради их спасения. Если только мы не проведём священную церемонию связывания Луной перед тем, как уйдём.

Он смотрел на меня, его маска исчезла, уступив место гневу. Но он ничего не сказал, словно мой запрос был нелепым.

— Я не стану шлюхой короля призрачных фейри, — это я произнесла с отравленной резкостью, — по крайней мере, в глазах моего народа.

Призрачные фейри будут знать, кем я являюсь для их короля. А Бейлин никогда не станет разглашать или рассказывать кому-либо о том, что записано в договоре, который мы только что подписали, чтобы спасти наше королевство. Если я буду обвенчана здесь, все будут думать, что это настоящий союз ради мира. Это наименьшее, что я могу сделать в этом нечестивом союзе.

— Я отдаю всю свою жизнь. Всё, чего я прошу для себя — это чтобы ты потерпел короткую церемонию. Если это ничего для тебя не значит, то зачем отказывать?

Он сжал челюсти, глядя поверх моей головы на лунный свет, льющийся сквозь окно, затем тяжело выдохнул.

— Хорошо. Если это сделает тебя покорной, — он разжал руки и решительно направился к закрытым двойным дверям.

— И могу ли я увидеть отца перед уходом?

Он остановился и обернулся. Меня не удивило, что он уже знал о болезни моего отца. Он едва моргнул, прежде чем резко ответить:

— Иди к нему сейчас.

Он махнул охранникам, чтобы они сопровождали меня.

— Я скажу твоему брату привести нужного старейшину для этой церемонии. Но всё должно быть закончено меньше чем за час. Поторопись.

И это были «любезные» слова, обращённые ко мне моим будущим супругом.

Я поспешила по коридору с охраной призрачных фейри за спиной к покоям моего отца.

ГЛАВА 10

УНА

— Папа, — прошептала я, садясь на край его кровати. Стража оставила меня наедине и ждала снаружи. — Это Уна, папа. Я пришла попрощаться.

Тихий, размеренный клич призрачных фейри за стенами дворца отзывался глухим эхом сквозь каменные своды. Казалось, они ждали его возвращения на драконе.

На удивление, папа открыл глаза и посмотрел на меня. Я моргнула, стараясь сдержать слёзы. Его радужка почти полностью побелела, лишь узкая полоска тёмно-фиолетового кольца оставалась по краям. Он утратил способность говорить семь месяцев назад. Уже больше года он не вставал с постели.

Но порой в его побелевшем взгляде можно было увидеть ту самую ясность, которая была присуща ему до того, как болезнь начала медленно забирать его жизнь тринадцать лет назад. Как сейчас. По тому, как он смотрел на меня, я знала, что он слышит меня.

Люминесцентный целительный шар мерцал у изножья его кровати, заливая комнату золотистым светом. Целители поддерживали заряд шара — так называемой лунной чаши — чтобы его исцеляющая магия поддерживала моего отца день и ночь. Только это и удерживало его в живых. Порой я задумывалась, не хотел ли он, чтобы мы просто дали ему уйти.

Не в первый раз я сожалела, что не могу сама создать для него такой шар. Но та магия давно покинула меня. Я шевельнула крыльями на спине, напоминая себе, что хотя бы одно, отнятое у меня, мне удалось вернуть. Правда, пользы от них было немного.

— Папа, я уезжаю на некоторое время.

Едва заметная морщинка появилась у него между бровей. Ему не нравилось, когда меня не было рядом. Он, вероятно, даже не понял, что я уже отсутствовала много недель.

Я вспомнила, как он упрекал меня, когда я лежала на больничной койке после того, как Бейлин привёз меня из Нортгалла пять лет назад. Когда он требовал рассказать, зачем я уехала, то ещё сильнее разозлился на меня. Я рисковала своей жизнью, чтобы найти лекарство для всех, кто заболел Парвианской Чумой — этой болезнью, от которой пострадали многие лунные фейри. И теперь он умирал от неё.

Парвиана — так звали первую лунную фейри, которая заболела этой чумой. Ничто и никто не смогли предотвратить её смерть.

— Я знаю, ты ненавидишь, когда я уезжаю, но это ненадолго, — соврала я, понимая, что это прощание.

Нäкт Мир был далеко от Иссоса, и я понятия не имела, когда или если вообще смогу вернуться.

Я сжала руку отца.

— Я вернусь, папа. Обещаю.

По крайней мере, я попробую. Как только король призрачных фейри позволит мне, я вернусь.

Папа медленно моргнул. Я всхлипнула и смахнула слезу, скатившуюся по щеке.

— Да. Я тоже тебя люблю. Очень сильно.

Я наклонилась и поцеловала его в щёку.

Он закрыл глаза и снова погрузился в сон.

Оставив отца спящим, я направилась прямо в свои покои с двумя стражами призрачных фейри за спиной. Дойдя до спальни, я повернулась к ним.

— Я собираюсь собрать вещи. Прошу, оставьте меня одну.

Они нахмурились, но старший из них кивнул, и они остались у двери.

Я не стала терять времени даром, поспешно упаковывая как можно больше платьев и сорочек в дорожный сундук. Я положила в него и своё золотое ожерелье с полумесяцем. Оглянувшись на открытую дверь, чтобы убедиться, что они не подглядывают, я вытащила из-под кровати свой заветный дневник.

Я собрала пророчества всех трёх видов оракулов — душевидящих, которые могли предсказывать судьбу для одного человека, боговидящих, слышавших и передававших волю богов, и мировидящих, предсказывавших судьбу фейри. Но именно видения, касающиеся чумы, заставляли меня неустанно искать. И я нашла их все. Все три.

Я схватила свернутую сорочку на кровати и поспешно обернула её вокруг дневника, полного пророчеств, которые я собрала. Затем я положила его на дно сундука.

Закончив, я вернулась к дверям, обращаясь к старшему стражу.

— Мой сундук готов. Проследите, пожалуйста, чтобы он прибыл в целости, ведь это всё, что у меня останется от моей родины на долгое время.

Страж призрачный фейри лишь кивнул.

— Будет исполнено, миледи.

Теперь настало время выйти замуж за Голлайю Вербейна.

***

Стеклянный купол великого зала над нами отбрасывал лунный свет на центр беломраморного пола. Я стояла в свете Лумеры под куполом, рядом со старейшиной. Но мой взгляд был устремлён на брата, стоящего у подножия трона и яростно шепчущего Гаэлю, которого освободили от наручников, пока он спорил с Бейлином.

Всех вывели из зала, кроме Бейлина и Гаэля. Голл и его помощник решительно шли к нам от дверей, на их лицах застыло суровое выражение. Я не понимала, о чём они могли спорить или ругаться. Я-то стояла у алтаря жертвоприношения.

Когда они подошли ко мне, я спросила:

— Зачем ему оставаться? — Я кивнула в сторону трона.

Потому что заставить Гаэля наблюдать за тем, как я выхожу замуж за другого, было бы жестоко. Хотя я не питала к нему любви, я была предана ему и была готова выйти за него замуж большую часть своей взрослой жизни. И я знала, что он испытывал ко мне глубокую привязанность, хотя теперь это мало что значило. Но всё же я не считала это правильным, заставлять его смотреть.

— Старейшина сказал, что у каждого из нас должны быть свидетели, — голос Голлайи звучал сурово. Король воин теперь стоял рядом мной у алтаря.

— Моего брата вполне достаточно.

— Нет, — быстро ответил он. — Его помощник тоже останется в качестве свидетеля.

Жёсткий взгляд Голлайи скользнул к Гаэлю, и моё сердце забилось быстрее, ведь он знал, что это мой бывший жених.

Затем мой брат пересёк зал вместе с Гаэлем, направляясь к священному кругу, который мы называли «камнем храма», где теперь стояла я. Он занял место позади меня. Я встретилась взглядом с Гаэлем, вздрогнув от ярости, горящей в его глазах.

Конечно, это было нелегко для него, но не так сложно, как для меня. Он не имел права спорить с моим братом из-за своих потерь как жениха. Я потеряю гораздо больше.

Голл занял своё место напротив меня в священном круге, Сорин стоял позади него, нахмурившись. Он определённо меня не любил.

Старейшина, до этого молчавший вне круга, теперь подошёл ко мне и Голлайе. Он начал говорить о значении союза, связывающего сердца, тела и души, но не успел он произнести и двух фраз, как Голл поднял руку, прерывая его речь.

— Перейдём к сути, жрец. Мои люди внизу начинают волноваться, и мне не хотелось бы заставлять их ждать слишком долго, прежде чем они решат нарушить мои приказы и разграбить город.

У меня отвисла челюсть.

— Они разграбят город, когда мы уже сдались?

Голл повернул на меня свой пронзительный взгляд, и от этого взгляда меня всегда пробирал электрический разряд.

— Пока я не выйду из этого дворца с тобой, сделка не завершена. Задержки делают солдат беспокойными и могут создать впечатление, что что-то пошло не так. — Он приподнял бровь. — Мои люди любят неприятности.

Стиснув зубы, я сквозь сжатые губы произнесла:

— Пожалуйста, поспешите, старейшина Лелуин.

— Да, старейшина Лелуин, — поддел Голл с насмешкой. — Серьезно, поторопитесь.

Впервые его помощник позади него усмехнулся, его красные глаза прищурились с весёлым злорадством, делая меня ещё более сердитой.

— Да-да, конечно, — старейшина Лелуин, добрый, пожилой фейри, который служил нашему дому много лет, взволнованно кивнул. Он даже присутствовал на церемонии лунного обета моих родителей. Теперь он быстро перешёл к сути, как того пожелал Голл.

— Соедините руки и прижмите предплечья для произнесения слов обета, — сказал старейшина Лелуин.

Я подняла руки, согнув их в локтях. Голлайя лишь смотрел на меня, его взгляд блуждал по моим приподнятым рукам.

— Возьми меня за руки и сделай, как я, — прошептала я.

Голл шагнул вперёд и поднял руки. Его внушительные размеры, особенно покрытые толстой бронёй из чёрной стали, казались почти нелепыми в этот момент. Я привыкла к изящно одетым фейри, в шелках и парче, благоухающими духами и с гладкими руками. Голл был полной противоположностью.

Его мозолистые ладони прижались к моим, затем он переплёл свои длинные пальцы с моими, напомнив мне, где эти пальцы недавно были. Его когти касались тыльной стороны моей руки, но не пробивали кожу. В его глазах полыхал тот самый знакомый огонь, который я видела, когда он впервые вошёл в мою комнату в Нäкт Мире.

Я сглотнула, когда старейшина Лелуин попросил нас обоих повторять за ним. Но когда я начала говорить, Голл молчал. Он просто наблюдал за мной с тревожным напряжением, пока я произносила священные слова.

— Мой король, — произнёс старейшина Лелуин, — вам также следует повторять за мной. Обеты произносятся одновременно.

— Мне известны ваши обычаи, жрец, — ответил Голл, его глаза были устремлены на меня, — но принцесса будет произносить свои клятвы для собственного спокойствия. Мне они не нужны.

— Я вижу, ну… хм. Я не уверен, что… — старейшина Лелуин сбился, озадаченно глядя на моего брата, который положил руку на его локоть.

— Всё в порядке, старейшина Лелуин. Мы признаем церемонию действительной. Верно?

Старик в белом одеянии растерянно смотрел на моего брата, никогда прежде не попадав в такую ситуацию. Он должен был вложить свою магию в это связывание. Магия жреца считалась священной, ибо содержала магию связи, данную ему богами.

— Не уверен, что обет возымеет силу, если оба не произнесут слова, — пробормотал он.

Обеты лунного связывания были частью заклинания, которое переплеталось с боговдохновенной магией жреца, чтобы связать нас. Разумеется, связь не удержится, так как мы не подходили друг другу, но церемония будет признана Лумерией, клеймя меня как ту жалкую фейри-принцессу, связанную с королём призрачных фейри. По крайней мере, меня не сочтут позором, и это всё, что имело для меня значение в этот момент.

— Возможно, это и к лучшему, — сказала я, по-прежнему находясь в крепкой хватке Голла.

— Понял. — Старейшина Лелуин прочистил горло. — Тогда повторяйте за мной, принцесса. Он начал произносить обеты.

— Я передаю тебе свою верность, свою преданность и свою любовь. Я нахмурилась от ложных слов, льющихся из моих уст, пока старейшина продолжал. Я повторила, — Мою преданность и мою дружбу до тех пор, пока наши дни не будут завершены и наши годы не станут долгими. Я сглотнула и произнесла следующее, — Я дарую тебе…

Я запнулась на последних словах.

— Вы должны повторить это, — сказал старейшина Лелуин.

Голл ухмыльнулся, хищный блеск заиграл в его драконьих глазах. Он сжал наши сцепленные руки и наклонился ближе, его синие глаза искрились в лунном свете.

— Да, я хочу услышать эту последнюю часть из твоих уст, принцесса, — прошептал он интимно, его взгляд опустился к моим губам.

Глубоко вздохнув, я повторила слова жреца: — Я дарую тебе плод нашего союза с открытым сердцем, обещая ценить всех детей, что родятся от этого священного союза. Клянусь почитать эту связь, освящённую благословенной Богиней Лумерой под её божественным светом.

Старейшина Лелуин повторил последнюю строку, и я произнесла её следом:

— Я отдаю себя целиком, телом и душой, под твою заботу и защиту. Пока сияет луна и царит магия.

Голл широко ухмыльнулся, и я наконец увидела его острые клыки. Это почему-то не оттолкнуло меня, а заставило сердце забиться быстрее. Как такое вообще возможно?

Тогда магия старейшины Лелуина начала гореть на наших запястьях, руках и пальцах, скользя серебристо-белыми нитями света. Она плотно обвила наши запястья, создавая светящуюся ленту, связывающую нас вместе. Голл напрягся, почувствовав жгучие потоки светлой магии фейри вокруг нас и на нашей коже.

Впервые с момента его появления в зале я улыбнулась. Мне понравилось видеть его озадаченным и неуютно себя чувствующим.

— Это не причинит тебе вреда. И не запятнает тебя, мой король, — с насмешкой произнесла я.

Его хмурый взгляд углубился.

— Я знаю это. Светлая магия не может причинить мне вред.

— Всесильному и устрашающему королю призрачных фейри?

Его нахмуренный взгляд слегка смягчился, и в этих сине-золотых глубинах мелькнул лукавый свет.

— Именно так, принцесса.

Старейшина Лелуин хлопнул в ладони, и мерцающие нити магии, оплетающие наши сцепленные руки и запястья, угасли. Но они оставили на моём запястье выступающий ободок, где магия жреца горела ярче всего. Я задумалась, остался ли подобный след под доспехами Голла.

— Во имя Богини Лумеры вы связаны как одно, — провозгласил старейшина Лелуин. — Вот и всё, мой король.

Но Голл не спешил отпускать меня. Его взгляд переместился с моих глаз на моё запястье. Он, вероятно, размышлял, как долго будет сохраняться этот след и остался ли он у него. Он отпустил мои руки, но, когда я попыталась отойти, он обхватил моё предплечье и не позволил отступить.

— Ты сказала только два раза, — прошептал он, пристально глядя мне в глаза. — Верно, Уна?

Я нахмурилась, пытаясь понять, о чём он говорил.

— Два раза?

Он держал меня крепко, но в то же время нежно, его палец скользнул по моему подбородку вверх по линии челюсти, а большой палец ласково коснулся моей щеки, прежде чем он отпустил меня.

С молниеносной быстротой он сделал два длинных шага, обойдя меня, и схватил Гаэля за горло. Я ахнула и закрыла рот рукой, наблюдая в ужасе.

Когда Бейлин потянулся за кинжалом, помощник Голла шагнул вперёд.

— Не стоит, принц. Король Голл заберет своё.

Голл прижал Гаэля к ближайшей колонне. Лицо Гаэля побагровело, когда он бесплодно царапал руку Голла, его лицо исказилось от ярости, а крылья бессильно хлопали. Глубокий, гортанный рык прокатился по комнате, заставив волосы на моей шее встать дыбом. Когда Голл наклонился ближе, выражение Гаэля сменилось на страх.

Внезапно Голл отпустил его горло лишь для того, чтобы схватить его за правое запястье и прижать тыльной стороной ладони к каменной колонне.

— Ты правша, не так ли, милорд? — с издёвкой спросил Голл, подняв короткий меч.

— Что ты делаешь! — закричал Гаэль. — Прекрати, нет! Пожалуйста, не надо!

Я вздохнула, охваченная ужасом, не в силах отвести взгляд, когда Голл взмахнул мечом, рассёк воздух и отсёк плоть и кости, клинок со звоном ударился о камень. Гаэль закричал, кровь брызнула алыми каплями, два его пальца откатились по белому мраморному полу. Старейшина Лелуин лишился чувств.

— Священная богиня, — прошептала я, чувствуя, как в животе поднимается тошнота.

Голл убрал короткий меч в ножны и направился ко мне, его лицо озарилось яростью, демонстрируя всю безжалостность короля, каким его и знали. Щёку его забрызгала кровь Гаэля.

Пока Бейлин пытался помочь Гаэлю, который корчился от боли на полу, я стояла, потрясённая, наблюдая, как мой новый муж приближается ко мне.

— Зачем ты это сделал?

— Это было необходимо, — провозгласил он, беря моё невредимое запястье в свою огромную руку и ведя меня к выходу.

— Нет! Это не было необходимо. Это было чудовищно. Я попыталась выдернуть своё запястье.

Он резко повернулся, притянув меня к себе, его лицо оказалось в нескольких дюймах от моего.

— Эти слухи разлетятся повсюду. Если они считают меня чудовищем, пусть так и будет. Но все узнают о последствиях для каждого, кто посмеет прикоснуться к тому, что принадлежит мне. Это касается моей земли, моего имущества и тебя.

Я покачала головой, не понимая, зачем ему быть настолько варваром.

— Ты осквернил храм, — прошептала я, впервые действительно испугавшись демона с огненными глазами, смотрящего на меня сверху вниз.

— Она твоя богиня, не моя. А теперь уберёмся отсюда, пока Иссос не узнает истинное значение быть разграбленными призрачными фейри. Затем он развернулся к двери, потянув меня за собой. — Идём.

Я оглянулась через плечо и увидела, как один из стражей поднимает мой сундук на плечо, словно тот ничего не весил, а остальные призрачные фейри выстраиваются в линию позади нас.

Бейлин всё ещё стоял на коленях рядом с Гаэлем на полу, запятнанном кровью, обвязывая его руку платком. Взгляд брата встретился с моим, полный боли и сожаления; затем он беззвучно произнёс: прости меня, прежде чем исчез из виду, а меня уволок мой новый хозяин.

ГЛАВА 11

ГОЛЛ

Мы завоевали Лумерию. Война была окончена. И моя Мизра была со мной — высшая фейри, Принцесса Иссоса. Узел напряжения внутри меня начал распутываться. На самом деле, сейчас она была у меня на руках, пока мы летели на Дракмире к лагерю. Когда мы начали спускаться над рекой Блювейл, Уна напряглась.

— Мы не возвращаемся в Нäкт Мир?

— Вернёмся утром. Сегодня ночью мы будем в лагере с моими солдатами.

Нам было что отпраздновать, и, как их король, я должен был доказать, что я один из них, что я — король, которому можно доверять и за которым можно идти.

— Это безопасно для меня? — её голос дрожал от страха.

Трепет в её голосе разжёг во мне гнев. Мне это не понравилось. Нужно было помнить, что её похитили, её горничная и другие иссосцы были убиты, прежде чем её приволокли в Нортгалл люди моего отца. Слабый синяк, который я заметил на её левой щеке, говорил о том, что с ней обращались не нежно. Именно поэтому я получил такое удовлетворение, испепелив Эрлика и второго помощника моего отца в тронном зале. Один из них был ответе за это.

Сжав челюсть, я изучал её профиль, пока вокруг нас завывал холодный ветер.

— Слушай меня, — приказал я. — С тобой не будут обращаться так, как мой отец. Ты станешь матерью моего наследника. Никто не причинит тебе вреда.

— Не причинит? — она подняла бровь.

— Ты полагаешь, что я собираюсь причинить тебе боль?

Она не ответила, удерживая взгляд на реке внизу, серебряной змеей, разрезавшей землю.

Я фыркнул, взяв её за подбородок и заставив смотреть на меня.

— Как ты думаешь, кто собирается причинить тебе вред?

Она нервно заморгала, румянец проступил на её щеках, и она отвела взгляд.

— Ах. — Я усмехнулся. — Полагаю, будет немного больно в первый раз. Но ты согласилась на условия.

— Я знаю, на что согласилась. Я знаю свой долг. — Её слова были холоднее всего льда Нортгалла.

— Ты ещё не знаешь, — я отпустил её подбородок и прошептал ей на ухо. — Возможно, тебе это понравится.

— Никогда.

Я расхохотался. Она удивлённо посмотрела на меня в тот момент, когда Дракмир нырнул к лагерю. Она крепче ухватилась за ручку седла, а я держал её для приземления. Дракмир всегда совершал посадку грубовато. Вероятно, из-за того, что он был одинок в подростковом возрасте, ему не довелось научиться этому у сородичей. Он был грубее и более диким, чем его род.

— Глойен, Драк, — пробормотал я, похвалив его за хороший полёт. Я сильно похлопал его по боку и первым спустился вниз.

Мне даже не пришлось говорить Уне следовать за мной. Она поспешила покинуть моего дракона, быстро спустившись по верёвочной лестнице. Обхватив её за талию, я помог ей спуститься на землю. Её дыхание сбилось, когда я опустил её рядом с собой.

Она сжала мои руки и с королевским достоинством приказала:

— Ты можешь отпустить меня.

— Лучше привыкай к моему прикосновению, — сказал я ей, отступая назад.

Мы приземлились прямо за пределами лагеря. Дракмир ушёл к деревьям, предпочитая спать там, так как поблизости не было пещер. Сотни палаток были разбросаны вдоль реки Блювейл, некоторые солдаты оставались в лагере, занимаясь делами и готовясь к нашему возвращению.

Когда мы приблизились к моей палатке, Огальвет вышел от костра, который он поддерживал.

— Сир? — его жёлтые глаза скользнули к женщине, идущей за мной, рот с клыками приоткрылся от изумления.

Я остановился и взял её за руку, привлекая ближе.

— Армия вернётся в течение часа, Огальвет. Подготовь еду и принеси ее в мою палатку для принцессы.

— Конечно, сир. — Он приложил кулак к сердцу и склонил голову, наклонив рога в знак повиновения.

— Спасибо. Сообщи Кеффе, что мы прибыли, и отправь Мека и Феррина охранять мою палатку.

— Немедленно, сир.

Мне пришлось ждать, пока мои родственники завершат испытание Кел Клисс, прежде чем я наконец встречусь с Уной. Я привёз их всех, включая Кеффу, на Дракмире в лагерь, получив сообщение о том, что Сорин прорвал стены Иссоса и возьмёт город под контроль в течение нескольких дней.

Далья заверила меня, что они оба выдержали испытание с силой истинных воинов-теней. Она сообщила, что больше всего страдал Феррин, но он ни разу не попросил отпустить его.

Испытание требовало, чтобы они были прикованы цепями в нижних пещерах Виксет Крона под Нäкт Миром, где бродят и шепчут духи Нортгалла. Меку и Феррину дали по капле воды из Нäкт Ликензель — чёрного озера глубоко под землёй. Священная вода привлекала духов, чтобы те пришли к ним. Если бы они выдержали их присутствие всю ночь, то могли бы войти в мой элитный отряд.

Испытание было проверкой не физической силы, а ментальной — и преданности, способности выдержать часы психологического ужаса. Ведь не все духи в сердце Виксет Крона были добры. Они могли наполнять каждого, кто вторгся в их мир, болью, потерями и горем, которые они унесли с собой в потусторонний мир. Испытание на звание одного из моих элитных воинов было настоящей проверкой верности.

Конечно, испытание Уны будет намного опаснее. Но я пока не хотел об этом думать.

Первым заданием Мека и Феррина стало сопровождение моей Мизры. Я не настолько самонадеян, чтобы верить, что она приняла свою судьбу. Возможно, она попытается сбежать. А если нет, всегда оставался шанс, что враг в лагере захочет причинить ей вред, чтобы навредить мне. В этом смысле её страх за свою жизнь был обоснован. Угроза действительно существовала, просто исходила не от меня.

Я потянул её за собой, замечая двух фейри, несущих дрова для костров, и старого кузнеца, точившего мечи возле своей палатки. Все трое замерли, словно окаменев, когда я вёл Уну обратно в свою палатку. Я проводил её внутрь, ощущая, как узел напряжения в груди затягивается при мысли о том, как на неё смотрели.

Конечно, они смотрели. Я это знал. Она была не только чужестранкой, но и принцессой светлых фейри из высшего рода во всех королевствах. И она была неоспоримо, шокирующе прекрасна.

Когда я провёл её внутрь, она выдохнула, закрыла глаза и скрестила руки на груди. Очевидно, что это было для неё облегчением. Возможно, и для неё тоже было лучше остаться подальше от всех этих любопытных глаз. Я не мог избежать этого, но мог дать ей минуту, чтобы прийти в себя.

— Устраивайся поудобнее. Огольвет скоро принесёт еду, — сказал я ей.

Она кивнула, наконец открыв глаза и оглядевшись. Смотреть было особо не на что, кроме хранилища оружия и маленького сундука с одеждой. В центре комнаты находился холодный очаг. На стойке стоял зажжённый фонарь, ожидая моего возвращения, отбрасывая голубое сияние в небольшое помещение.

Подойдя к очагу, я открыл решётку и прошептал: — Этелайн. Пламя вспыхнуло на углях.

Она поднесла ладони к решётке, её лицо смягчилось от облегчения. Моё напряжение слегка ослабло при виде этого, но затем снова усилилось, когда её взгляд остановился на широкой постели, покрытой мехами. Она отшатнулась и тяжело сглотнула, её отвращение к нашему супружескому ложу было явным.

— Не бойся, — сказал я раздражённо. — Мы не будем закреплять наш союз здесь. Это произойдёт в Сильвантии, не здесь. Не в Лумерии.

Она кивнула, опустив взгляд на метки на тыльной стороне ладоней, оставленные магией жреца.

— Ты довольна, что мы провели твой лунный обряд? — спросил я с любопытством.

Меня прожигала мысль, что мне пришлось совершить что-то под светом Лумеры, но я не стал спорить, раз она согласилась на условия. До бесконечности меня раздражала мысль, что я бы сделал всё, лишь бы она согласилась.

— Это спасёт мою репутацию, ведь остальная часть меня будет потеряна. — Она сложила руки с покорной грацией, и, возведя вокруг себя защитный щит, посмотрела на меня с высокомерием, свойственным иссосской королевской крови. — Возможно, мне повезёт. Возможно, я забеременею после первого раза, и мне больше не придётся терпеть твоё присутствие в своей постели.

Я не знал, благословили меня боги или прокляли, даровав мне эту упрямую, язвительную лунную фейри. Ведь то, как я желал её, было пугающим, унизительным и всепоглощающим. А она меня презирала. Как и следовало бы. Она возненавидит меня ещё больше после Ритуала Сервиума.

Годы войны приносили мне вести от шпионов о том, как прекрасна стала Принцесса Иссоса, как изысканны её речь и манеры, как величественна её осанка, как завораживающие её фиалковые глаза. Но я не мог представить ничего, кроме той юной девушки, которую вывел из подземелий. Ничто не могло подготовить меня к реальности.

И вот мы здесь. По всем меркам она уже моя. И она ненавидела весь мой род. Боги часто бывают жестоки, но Викс поставил её на моём пути ради одной цели — чтобы я мог использовать её, чтобы подчинить Лумерию. И я буду использовать её так, как захочу. Это моё право после всего, что её народ сделал с моим, после всех кровопролитий и боли.

Когда я приблизился к ней, она не отступила. Мне нравилось, что она была сильной, не дрогнув, от чего тепло разливалось у меня в груди.

— Не забегай вперёд, принцесса.

— Конечно, нет, — сказала она с сарказмом.

— И чтобы ты знала, пока ты не родишь моего наследника, ты не сможешь покидать пределы лагеря без моего разрешения.

Она вскинула бровь в вызывающем жесте.

— Боишься, что я соблазню одного из твоих солдат?

— Вряд ли. Но я обеспокоен тем, что кто-то из моих противников может воспользоваться этим, чтобы вселить сомнения в моё право, как короля.

Она нахмурилась.

— Твои люди поклоняются тебе.

Она была ещё так наивна, моя маленькая принцесса.

— На первый взгляд, да. — Я направился к выходу, придерживая полог, чувствуя острую потребность уйти от неё. — Но внешний вид может быть обманчив. Моя Мизра. — Затем я ушёл в холодную ночь, более желанного спутника на это время.

ГЛАВА 12

УНА

Я услышала их задолго до того, как они вошли в лагерь. Тяжёлый гул кавалерии разливался подобно нескончаемому раскату грома. Стоя у входа в шатёр, я приоткрыла полог и наблюдала, как первые всадники приблизились к краю лагеря. Легко было узнать заместителя Голлайя — Сорин, так он его называл. Сидя на спине самого большого коня, которого я когда-либо видела, он казался даже выше других кавалеристов. Они ехали на пелласийцах — крепкой и выносливой породе из северной провинции Лумерии, Хелламира.

Я задумалась, как же им удалось захватить так много этих ценных пород лошадей у светлых фейри, которые живут на границе с Нортгаллом. Ни один посол из Хелламира не обращался к нам за помощью в Иссосе. Или, может быть, обращался, но Бейлин попросту не передала мне эту информацию. Не то чтобы я была в курсе всех военных манёвров и бесчисленных разорений, с которыми мы сталкивались, когда король Закиэль начал вторгаться на наши земли.

Я нахмурилась, вспомнив о Бейлине, и подумала, как же он справится без меня. Я слышала, как Голл и Сорин разговаривали, пока мы шли по коридорам к Дракмиру на восточном мосту. Мой брат теперь находиться фактически под стражей, оставаясь управлять нашим королевством. Нет — уже не нашим. Теперь оно всецело принадлежало Голлу. Я моргнула, прогоняя резкую боль от потери, и сосредоточилась на ново прибывших.

Было логично, что они хотели обладать пелласийцами. Только кони высотой в двенадцать футов с копытами размером с обеденные тарелки могли выдержать вес темных фейри. Голл появился рядом с Сорин, который уже спрыгнул с лошади. Рядом с Голлом стоял ещё один, незнакомый мне, с обломанным рогом.

Младшие солдаты, вероятно, подростки, находящиеся в обучении, выступили вперёд, чтобы отвести скакунов в импровизированный загон на открытой равнине. Заинтригованная, я распахнула полог шатра, чтобы лучше разглядеть происходящее.

— Вам что-то нужно, Мизра?

Бледно-серый темный фейри с четырьмя рогами, загнутыми назад, и множеством рун, нарисованных на лбу, посмотрел на меня ярко-жёлтыми глазами, полный решимости. Его волосы были заплетены в маленькие косы у висков, собранные в хвост, который свисал вместе с длинными чёрными прядями.

— Нет. Мне просто стало любопытно насчёт лошадей. Как вы раздобыли так много наших пелласийцев? — Я указала жестом через его плечо на солдат, спешившихся и входящих в лагерь.

Он нахмурился, затем посмотрел в ту сторону, куда я указывала. Оглядываясь, я заметила второго темного фейри, стоящего слева от входа в шатёр. Он выглядел точно так же, как первый, и по поведению тоже был схож. Мне показалось, что они близнецы. Второй смотрел на меня с явным любопытством.

— Мизра, — сказал стоящий передо мной, — мы регулярно заключаем сделки с коневодами из Хелламира.

— Но торговля с Нортгаллом запрещена. Это против законов Иссоса, — возразила я, нахмурившись. Или скорее против старых законов.

Темный фейри улыбнулся, и я заметила, что он довольно привлекателен.

— Это не значит, что им не нужны наши деньги.

— Я… — Я не знала, что на это ответить. Возможно, я была наивна, полагая, что ни один иссосец не осмелится торговать с врагом. Казалось, было многое, чего я не знала о мире и о собственном народе.

— Пожалуйста, Мизра. Вернитесь внутрь.

— Прошу прощения, — сказала я вежливому стражу. — Я не знаю вашего имени.

Он склонил рога в знак почтительного поклона.

— Я Мекк, Мизра. К вашим услугам. А это мой брат Феррин.

Я кивнула ему и затем его брату, который по-прежнему молчал, но внимательно смотрел и слушал.

— К моим услугам? — спросила я. — Или всё же на службе короля, чтобы держать меня в неведении и покорности?

Бледная кожа на его шее и челюсти чуть потемнела, приобретая пурпурный оттенок. Он смутился.

— Ах, — сказала я. — Так я и думала.

— Наша задача — обеспечить вашу безопасность, Мизра. И удовлетворение.

— Почему вы называете меня «Мизра»? — спросила я. — Разве это не одна из ваших низших богинь?

Голл называл меня так сегодня, но не объяснил, почему.

Жёлтые глаза Мекка слегка расширились. Но вперёд выступил его брат, Феррин, и ответил:

— Она не была низшей богиней. Она вовсе не была богиней. Она была смертной фейри.

— Правда?

Он кивнул, глядя на меня с любопытством.

— Вы не знаете сказаний о Мизре, спутнице Викса?

— Одной из его наложниц, вы хотите сказать.

Он снова моргнул своими необычными глазами.

— Виск, наш верховный бог, имел лишь одну спутницу. Её звали Мизра.

— Что?

Я была крайне озадачена. Я изучала культуру тёмных фейри многие годы, и все описания Мизры указывали, что она была главной наложницей бога земли, подарившей ему четырёх сыновей — демонов земли, огня, зверя и тени. Призрачные фейри происходили от демона огня. Фейри тени обитали в основном на востоке. А фейри звери считались проклятой расой, наполовину животными, наполовину фейри. О фейри земли я не находила ровным счётом ничего. Будто они никогда не существовали.

Но Виск был знаменит своими похождениями.

— Вы, должно быть, ошибаетесь, — сказала я Феррину. — Предания о Виксе — одни из самых увлекательных, хотя и несколько жестоки. Помню рассказ о том, как он принял облик водяного змея и заманил в озеро нимф, которые запрыгнули к нему на спину. Затем он переправил их на одинокий остров и потребовал в качестве платы заняться с ним любовью, чтобы вернуться на материк.

Бровь Мекка взлетела вверх, растянув руны на его лбу до самой линии волос.

— Это, — он покачал головой, — рассказ не о нашем боге Виксе.

— Неужели вы никогда не слышали об этом? — удивлённо спросила я.

— Это выдумка, — торжественно заявил Феррин. Он сделал какой-то знак, коснувшись пальцами лба, затем подбородка и груди, а потом вытянул длинные пальцы к земле, ладонью вверх. Он снова посмотрел на меня. Я поняла, что это был религиозный жест в знак уважения к его богу Виксу. — Причина, по которой мы зовём вас Мизра, в том, что это ваш титул. Так мы называем ту, кто избрана королём, чтобы родить ему наследника.

— Понятно, — я с трудом проглотила горечь, которая подступала к горлу. Очередное напоминание о том, что я — не более чем свиноматка, ожидающая, когда её придут осеменить.

— Боюсь, вы не так все понимаете, моя Мизра, — нахмурился Феррин.

Вдруг громкий смех прокатился сквозь деревья, и кто-то заиграл на флейте.

Мекк приоткрыл полог шатра.

— Прошу вас, Мизра. Лучше вам вернуться в шатер. Сейчас начнётся празднество.

Я вошла в шатёр, пока он держал полог. Он бросил взгляд на нетронутый поднос с едой, стоявший на постели.

— Вам не по вкусу ужин?

Угощения были приготовлены довольно скромно по сравнению с тем, к чему я привыкла. Жареная оленина с крахмалистым фиолетовыми овощами и корнем делли. Хотя я очень любила оленину и была привычна к корню делли, поскольку он часто встречался в Лумерии, обычно я ела блюда с пряными соусами, карамелизованным луком и подслащёнными овощами. Но даже если бы это угощение приготовили лучшие повара Иссоса, я не смогла бы его съесть.

— Я не голодна, — просто ответила я.

— Вы должны поесть, Мизра. И отдохнуть.

Я лишь кивнула, зная, что этой ночью мне не уснуть. Он улыбнулся и опустил полог. Пока смех и музыка продолжались, я осознала, насколько на самом деле одинока.

ГЛАВА 13

УНА

Я пыталась заснуть, но всё безуспешно. Переодевшись в ночную сорочку и накинув зелёный бархатный халат, я мерила шагами комнату, надеясь вымотаться до изнеможения. Угли почти догорели, оставляя едва уловимое голубое свечение, которое должно было успокаивать, но ничего не могло унять моё напряжение.

Сняв бархатный халат, чтобы лечь в постель, я тут же осознала, что сорочка слишком откровенно подчёркивает мои формы. Я снова надела халат и юркнула под белый мех Мерского волка на кровати короля Голла.

Как только моя голова коснулась пуховой подушки, я почувствовала его терпкий аромат, прочно пропитавший покрывала и подушку. Я взяла другую подушку, но и она пахла им. Закрыв глаза, я попыталась отгородиться от его запаха, который окутывал меня, словно меха. Мои мысли тут же унеслись к нашему ночному полёту: его тело рядом с моим, его руки прижимали меня к его крепкой груди, между его сильных бёдер.

— Угх, — тихо проворчала я, ни к кому не обращаясь, откидывая мех, так как теперь я вспотела. — Не могу спать в этом халате.

Я поднялась, сорвала халат и бросила его на закрытый сундук. И тут я впервые услышала новый звук среди пьяных возгласов снаружи. Женский смех.

— Вот черт!

Я осторожно подошла к пологу шатра и чуть приоткрыла его. Отсюда я ясно видела один из множества костров, вокруг которого развлекались тёмные фейри. Среди них я узнала нескольких из элитных войск, сидящих вокруг огня, а также Сорина. И на их коленях сидели женщины — светлые фейри!

Этого не могло быть!

Но я безошибочно узнала их лунные крылья, мерцающие в свете костра почти так же ярко, как украшенные серебром рога тёмных фейри. Не скромные одеяния этих женщин, глубокие декольте и высокие разрезы на бёдрах, выдавали их происхождение.

Я была не глупа. В Иссосе существовало множество борделей, откуда могли приехать эти женщины, но я никогда бы не подумала, что они способны предать свой народ и продавать свои тела нашим врагам. Врагу, который только что победил нас в войне.

Сердце моё забилось быстрее, когда я стала искать глазами Голла, гадая, какая женщина привлечёт его внимание на этом празднике. Он говорил мне, что мы не будем совершать обряд единения здесь, так что он наверняка нашёл себе другую женщину для празднования этой ночью.

Его не было среди них. Мой взгляд остановился на Сорине, у которого на коленях сидела пышногрудая светловолосая фейри. Он рассказывал какую-то историю, которую я не могла расслышать, когда блудница повернулась к нему и села верхом, целуя его в шею. Он тут же прервался, осушил свою кружку с элем, бросил её на землю и, обхватив женщину за бёдра, ушёл с ней в ближайший шатёр под одобрительные крики остальных тёмных фейри.

Я отступила от входа, не желая видеть, как Голл уведёт одну из тех женщин. Это чувство напоминало ревность, но это было абсурдно. Между нами не было настоящих отношений. Я едва его знала. Но всё же, клянусь всеми богами, он мог бы проявить хоть каплю приличия и не ложиться с другой женщиной в ночь нашего брака.

Вернувшись к кровати, я залезла под одеяло и натянула мех до самого подбородка, не сводя взгляда со входа в шатёр, желая, чтобы он вернулся и выслушал всё, что я о нём думаю.

— Я ненавижу его, — прошептала я в пустоту, глотая жгучие слёзы, чувствуя всю унизительность своего жалкого состояния.

Меня принудили к сексуальному рабству, чтобы рожать ему наследников, и он будет пользоваться мной, когда ему вздумается, разгуливая повелителем мира и спя с кем захочет. Кровь закипела у меня под кожей, злоба покрыла тело липким потом.

Нет, этой ночью я точно не смогу уснуть.

***

Я, должно быть, задремала, но что-то меня разбудило. И это было не шумное веселье снаружи, а наоборот — полная тишина. Только звук чудесного мужского голоса, поющего на фоне утихшего лагеря.

Не сдержавшись, я надела халат, накинула тёплые туфли и приоткрыла полог шатра. Мекк и Феррин всё так же стояли на страже, молча наблюдая, как я вышла и прислушалась.

— Кто это? — спросила я.

— Не знаю, Мизра, — ответил Мекк. — Празднества уже почти закончились.

— Могу я подойти поближе? — Я указала в сторону ближайшего костра.

Мекк и Феррин обменялись взглядами, но ответил Феррин:

— Да, моя госпожа. Следуйте за мной. Мы можем подойти достаточно близко, чтобы вам было видно.

Лес был погружён в тень, и только несколько оставшихся костров в лагере отбрасывали слабый свет. Похоже, на улице жгли древесину, а не уголь. Я подошла ближе к голосу, который выманил меня из шатра, осторожно приближаясь к кругу тёмных фейри, сидящих у костра, очарованных песней.

Это пел тот тёмный фейри с обломанным рогом. О, богиня, что за неземной голос исходил из его уст! Удивительное сочетание. Этот воин был ужасно изуродованным выделяясь среди всех, кого я видела здесь, и единственный с обломанным рогом. Он был обезображен, но его голос был божественный. Словно богиня наделила его этим даром, чтобы компенсировать его шрамы.

Но богиня не стала бы благословлять тёмного фейри. Это должен быть Виск или кто-то из тёмных богов. Погрузившись в его слова на демоническом наречии, я пыталась расшифровать историю, сплетённую в его песню.

Мы остановились в стороне от круга воинов у костра, но всё же достаточно близко, чтобы лучше видеть и слышать. Я заметила, что среди них не было светлых фейри-блудниц.

Наклонившись к Феррину, я спросила:

— Он поёт о доме, верно?

Он кивнул, взглянув на меня.

— Это одна из любимых песен тёмных фейри. Кеффа — так его зовут, скилденбард.

— Что это значит? — спросила я, не узнав демоническое слово.

— Наш мастер песен. Кеффа когда-то был известен по всему Нортгаллу как один из лучших.

— Когда-то?

— Он много лет провёл в тюрьме у короля Закиэля. Но Голлайя освободил его. — Брови Феррина нахмурились, пока он наблюдал за певцом. — Хотя я сам никогда не слышал его пения, говорят, что он легендарен среди фейри.

— Для тёмных фейри барды важны? — спросила удивлённо я.

Мекк с усмешкой ответил:

— Конечно, они важны. Песни Кеффы проникают прямо в сердце. — Он замолчал, задумчиво наблюдая за Кеффой. — Его песня похожа на магию, наполняющую тебя ослепительной эйфорией.

Я никогда не считала свою новую магию особенной. Это не было похоже на прежние ощущения. Но иногда, как, например, когда я парила в облаках, глядя на мир глазами ястреба, магия пылала во мне ярким огнём. В такие моменты я вспоминала, что значит быть сильной светлой фейри.

— Разве не нужна песня и вашему сердцу, Мизра? — спросил Феррин.

Его вопрос был невинным, но взгляд — пытливым, будто он действительно хотел знать ответ.

— Полагаю, вы правы. Всем нужна песня для сердца.

Голос Кеффы стал тише и глубже, наполнившись грустью, когда он продолжал на демоническом языке, распевая о сыне, погибшем на войне, и матери, всё ещё стоящей у дверей, ожидая его возвращения.

Глаза защипало от слёз при одной мысли об этом. Я всегда видела короля Закиэля, а затем Голлайя и его армию, как врагов, огромных монстров, которых нужно уничтожить. И всё же у этих солдат, вероятно, было не больше права или возможности отказаться от призыва их короля, чем у лумерийцев, когда мой отец, а затем и Бейлин, призывали их к бою.

Были матери, жёны, сёстры, потерявшие своих близких по обе стороны. Война была настоящим злодеем, настоящим врагом. И тем, кого я смогла победить, отдав себя, свою жизнь, тёмному королю. В тот момент, пока Кеффа пел прекрасную песню о своей родине, я решила сделать всё возможное, чтобы найти себя в новой жизни. Это была не та судьба, которую я выбрала бы для себя, но она предотвратила величайшее зло, убивающее и светлых, и тёмных фейри. Я начинала понимать, что они не столь уж отличались от нас, как я когда-то считала.

Моё внимание привлекло ощущение взгляда, и я повернула голову через костёр направо. Голл стоял, прислонившись к дереву, наполовину скрытый в тени, скрестив руки и пристально глядя на меня. В свете костра его глаза казались ещё ярче золотыми. Как всегда, когда я ловила его на том, что он смотрит на меня, он не отводил взгляд. Нет, он изучал меня взглядом, словно это было его право.

Кого я обманываю? Это и правда было его право. Он мог делать со мной всё, что захочет. Если я возражу, он, возможно, вернёт меня в Иссос и снова возьмётся за меч против моего народа.

Почему я не чувствовала к нему ярости? За то, что он заманил меня на этот нежеланный путь, на его путь. Единственная злость, которую я сейчас испытывала, была направлена на саму себя. Я не могла оторвать от него взгляд и не могла ранить его презрительным отказом.

Нет, вместо этого я поглощала его взгляд, наслаждаясь ледяным пламенем, пробегающим вдоль моего тела и медленно поднимающимся обратно. Лицо его было бесстрастно, словно камень, но глаза жадно пожирали меня, кусочек за кусочком.

Громкий рев одобрения и стук кулаков по груди — аплодисменты тёмных фейри — заставили меня снова повернуться к Кеффе. Бард поклонился в знак благодарности.

— Ещё! — закричал Пулло, молодой воин из элиты, с широкой улыбкой. — Ещё одну, Кеффа! — Он подтолкнул молодого воина Тирзеля, который охранял меня в Нортгалле. Скромный парень.

Другие тоже подхватили, прося его исполнить ещё одну песню. Он поднял руку, призывая к тишине, и начал петь на более бодрый лад песню о мальчишеской дружбе, что превратилась в крепкую связь воинов. Я улыбнулась, наблюдая, как Пулло и Тирзель хлопали в такт, сияя от радости.

Когда я наконец осмелилась, я снова взглянула на место в тени, где стоял Голл. Но он уже исчез.

ГЛАВА 14

ГОЛЛ

— Ещё одну, сир! — окликнул меня Лайкел, неся очередную кружку, наполненную до краёв.

— Хватит. — Я махнул рукой, показывая, что с меня довольно, и поднялся с деревянной скамьи, которую они поставили у костра на восточной стороне лагеря.

В ответ на мой отказ послышался хор разочарованных вздохов. Но Лайкел, мой генерал пехотных войск, настаивал:

— Всего одну. — Его красные глаза блестели от выпитого, а длинная коса расплелась после ночи, веселья.

Двое из кавалеристов играли на флейтах, пока несколько других танцевали с женщинами, которых они привезли из Иссоса по пути из города.

Я велел Сорину проследить, чтобы солдаты не причинили дамам вреда. Светлые фейри были хрупкими, их тела легко ломались от нашей силы. Я даже выделил монет, чтобы щедро заплатить за компанию этих женщин, достаточно, чтобы они смогли нанять экипажи из соседней деревни и вернуться в Иссос. Последнее, что мне нужно, — это слухи о жестокости, распространяемые девицами, у которых в этом городе множество ушей.

Я хотел, чтобы народ Лумерии без сопротивления принял нового короля. И не собирался давать им повода для неповиновения, даже из-за плохого обращения или недостаточной платы иссосским блудницам.

— Лайкел, — я повысил голос так, чтобы остальные могли слышать, и положил тяжёлую руку ему на плечо, — если я буду выпивать по одной с каждым отрядом в лагере, я так и не проснусь, чтобы вернуться в Силвантес. — Я окинул взглядом толпу фейри, чьи лица озарились при упоминании дома. — А разве не все мы хотим быстрее добраться до Силвантеса?

Толпа взорвалась ликующим одобрением, последняя за вечер группа, с которой я решил задержаться на несколько часов.

— Для тех, кто завтра отправится в другие части Лумерии, знайте, что я бескрайне вас уважаю. — Пока одни вернутся домой, многим предстоит начать наше правление заново по всей Лумерии. Я должен был убедиться, что светлые фейри понимают, кто теперь ими правит. — Наслаждайтесь вечером. Вы это заслужили.

Флейтист остановился. Огонь потрескивал, а я оглядывал небольшую группу.

— Мы бы не выиграли эту войну без каждого из вас. Спокойной ночи, воины.

Под новый взрыв восторга флейтист заиграл быструю, весёлую мелодию. Я скрылся в тени, после того как обошёл все костры лагеря, задержавшись дольше с солдатами, чем с отрядом Элитных.

Передовая заслуживала большего внимания. Они сражались за моего отца долгие годы и только недавно — за меня. Я хотел, чтобы они все знали, насколько я ценю их доблесть, честь, пролитую кровь и верность. Я должен был сказать им это лично. Чего мой отец никогда не делал.

Последнее видение Далии оставило меня в смятении. Хотя я знал, что нахожусь на верном пути, что Уна — мой путь, но дополнение к её предсказанию лишало меня сна.

Две стороны одной монеты. Демон-фейри. Один истинный, другой — нет. Берегись чёрного ворона, ибо он жаждет твоё место… во всём.

Как и многое из предсказаний Далии, оно было окутано таинственными, бессмысленными фразами. Но больше всего мне запомнилось, что враг таится среди моих людей. Где-то. Возможно, здесь, среди солдат. А может, в Силвантесе. Или даже дальше. Вероятно, он станет проблемой, когда я начну устанавливать власть в Лумерии.

Из-за этой угрозы я хотел убедиться, что фейри понимают свою значимость. Все они будут справедливо вознаграждены монетами и провизией, когда мы вернёмся домой. Некоторые получат земли за долгую и доблестную службу — то, чего мой отец никогда не сделал бы. Хотя это было рискованно, я хотел, чтобы мои люди знали: я не он.

Возможно, в Силвантесе враг станет очевиднее.

Проходя между шатрами, я слышал звуки праздника и утех, доносящиеся из каждого из них. Тяжело вздохнув, я направился к своему шатру. Моё сердце то замирало, то билось сильнее. Мне предстояло лечь рядом с женщиной, которую я видел в слишком многих своих фантазиях.

Слухи о том, что принцесса Уна превратилась в самую красивую женщину, только разожгли моё любопытство к той девочке, которую я некогда вынес из подземелий. Но ничего не могло подготовить меня к тому, кем она стала.

Кровь Викса, она была неземной. Более прекрасна, чем сама Лумера. И в тысячу раз притягательнее.

Чёрные крылья. Они отросли вновь — я это знал. Но почему-то никто никогда не упоминал их цвет. И вот, увидев их, я был поражён: их красота контрастировала с её жемчужно-белой кожей. Мне понадобилась вся сила воли, чтобы не взять её тогда, в Нäкт Мире.

Терпение, — напомнил я себе, подходя к шатру и замечая, что Мекк и Феррин по-прежнему стоят на страже.

Я не позволю себе поспешности. Только после того, как будут завершены все обряды Силвантеса. Однако кровь закипала всякий раз, когда я смотрел на неё.

Недолго осталось.

— Мекк. Феррин.

Они отдали честь, приложив кулаки к груди, опустив головы и рога.

— Сир, — сказали они в унисон.

— Всё спокойно?

— Да, сир, — ответил Мекк. — Всё в порядке.

— Вы двое можете присоединиться к остальным и отпраздновать, — сказал я.

Феррин нахмурился.

— Но разве вам не понадобится охрана ночью?

— Я способен защитить себя и свою… — я бросил взгляд на вход в палатку и прочистил горло. — Я справлюсь с охраной Мизры этой ночью. Вы заслуживаете насладиться праздником.

— Благодарим, Ваше Величество, — с поклоном ответил Мек.

Феррин кивнул, и оба направились к ближайшему костру.

Я вошёл в палатку, где уголь всё ещё тлел голубым светом, согревая небольшое пространство. Но мой взгляд сразу устремился к фигуре женщины под мехами и внезапно участившемуся биению её сердца. Её дыхание стало прерывистым, тихое хриплое звучание наполнило тишину.

Снимая пояс с мечом и ножнами, я положил его с моей стороны постели.

— Не могла заснуть, Мизра?

Она оставалась неподвижной, очевидно размышляя, стоит ли притворяться спящей.

— Я знаю, что ты не спишь. Лучше скажи что-нибудь.

Она резко села, повернувшись ко мне. Её ясные фиалковые глаза горели ярче под светом вулканического угля.

— Почему я должна говорить с тобой?

— Ты сердишься, — отметил я с легкой небрежностью, расстёгивая броню.

— Конечно, я зла, идиот!

Очень зла. Я едва удержался от улыбки.

— Скажи, о чем думаешь, Уна, — произнёс я, снимая тяжёлую нагрудную броню и бросая её на пол. Затем принялся развязывать кожаные шнурки на пластинах, укреплявших бёдра.

— Вы привели шлюх из Иссоса, чтобы отпраздновать вашу победу, — с ядом выпалила она.

— Вряд ли я мог привести их откуда-то ещё. Нам нужны были те, кто сможет обслужить солдат, желавших повеселиться. Иссос — ближайший город, подходящий для наших нужд.

— Как вы могли заставить блудниц… выполнять свою работу после того, как только что завоевали их город? — её обвинение звучало острее любого вопроса.

Её гнев вызывал у меня странное наслаждение. Её грудь резко поднималась и опускалась, обтянутая тонкой тканью ночной рубашки, что делало зрелище ещё более соблазнительным. Но я заставил себя сосредоточиться на её словах.

— Полагаю, как воспитанная девушка, ты не совсем понимаешь нужды мужчин, — начал я, продолжая снимать доспехи. — Но публичные дома могли бы отказаться от наших денег. Они не отказались. Напротив, они приветствовали нас и даже прислали гонцов в другие районы Иссоса, чтобы обеспечить нас достаточным количеством девушек.

— Я не так уж и глупа в вопросах мужских потребностей, — прошептала она, её взгляд опустился на мех, покрывающий её колени.

— Вот как? Но ты никогда не испытывала ярости битвы, не так ли?

Её глаза расширились, она снова встретилась с моим взглядом, её невинность почти болезненно бросалась в глаза. Я снял чёрную льняную рубашку, стараясь не задеть рогами ткань, чтобы не услышать очередной выговор от Хаваллы.

— Боевая ярость накапливается, — продолжил я, — нагнетает энергию и эмоции, которые требуют выхода. Мужчины могут выкрикивать свои победы, рубить врага на куски или… — я выдохнул, развязывая шнурки брюк, — удовлетворять иные потребности. Позволь мне пояснить, принцесса. Им нужно было пролить либо кровь, либо…

Она вздрогнула, и я ощутил извращённое удовольствие от её смущения. Пусть знает, с кем имеет дело.

— Я выбрал бордели вместо крови.

— Что ты делаешь? — выпалила она, её глаза устремились на мои брюки.

— Обычно я не сплю в одежде.

— Ты должен оставить на себе… хотя бы что-то, — её голос дрогнул, выдавая напряжённость.

Я посмотрел на неё, заметив, как волосы каскадом ложатся на мех, обрамляя её лицо. Её смущение было трогательным, но я не позволил себе увлечься.

— У нас, темных фейри, нет привычки носить много одежды, как у лумерийцев, — пояснил я. — Как ты, несомненно, заметила, мы менее… цивилизованы. — С этими словами я стянул брюки.

Она резко развернулась к стене, её плечи напряглись, как стальная пружина. Её смущение только подогрело мой интерес. Но я не собирался торопить события.

Тем не менее, я не мог позволить себе увлечься мыслями о её чувствах. Она была здесь, чтобы родить мне наследника и обеспечить союз, который укрепит мой контроль над Лумерией. И только ради этого.

Я мог бы оставить её в уверенности, что всю ночь наслаждался обществом другой женщины. Мог бы соврать, что переспал с несколькими и что могу позволить себе столько фейских шлюх, сколько пожелаю. Но вместо этого я, как зачарованный, не мог отвести взгляда от напряжённой линии её спины.

И потому я произнёс то, что никогда не собирался говорить:

— В моей постели не будет других женщин, пока в ней находишься ты.

Её плечи слегка напряглись, едва заметное движение. Затем я добавил тише:

— Сегодня ночью другой женщины не было.

Её напряжённая поза смягчилась, тело изогнулось плавной, женственной линией, словно распустившийся цветок. Она расслабилась, всем своим существом прижавшись к постели. Её мягкий, почти беззвучный выдох облегчения пробил что-то внутри меня, одновременно взволновав и раздражая.

Отводя взгляд, я уставился на покатую линию потолка палатки, затем резко накрыл рукой глаза и добавил с ноткой яда:

— Спи, Уна. Скоро тебе предстоит исполнить свой долг.

Я намеренно игнорировал внезапное напряжение, которое ощутил в её теле, и отказался смотреть в её сторону, чтобы не увидеть, как мягкость её изгиба вновь превратилась в стальную прямую линию. Я боролся с каждым порывом проявить слабость перед женщиной, которую спас, хотя её семья развязала войну с моим народом.

Во всех недавних грёзах и фантазиях о ней я никогда не мечтал ни о чём большем, чем её тело, ребёнок, которого она мне подарит, и её королевский союз. Но теперь, против собственной воли, я ощущал в глубине своего чёрного сердца крошечный уголёк. Он тлел, желая воспламениться. Загореться жарко и ярко.

ГЛАВА 15

УНА

Громкий звук рога раздался с дворцового парапета вдалеке. Прошло почти две недели с той ночи в лагере и с тех пор, как Голл проводил меня обратно во дворец и уехал, не сказав мне ни слова.

Я полагала, что понимаю, почему он посчитал важным проделать весь путь верхом до Силвантеса, столицы Нортгалла. Это был способ показать своим верным солдатам и народу, что он один из них.

Но это было неправдой. Он не был обычным солдатом или просто воином-фейри из призрачного народа. Он был другим, принадлежал к королевской линии, отмеченной драконьей кровью.

Стоя на ступенях Храма Викса, я наблюдала, как Дракмир кружил вокруг дворцовых шпилей. Он делал это с того самого дня, как меня вернули сюда, больше не сопровождая своего короля в пути. Я гадала, приказал ли Голл Дракмиру следить за мной или, возможно, моя странная магия каким-то образом притягивала его. Когда я впервые прикоснулась к нему, я попыталась дотянуться до силы, что заменила мою магию исцеления, но он заблокировал меня, не позволив проникнуть в его разум. Ни одно другое крылатое создание не делало этого прежде. Но дракон — существо невероятно умное.

Рядом со мной стояла Хава, на верхней террасе храма. Перед нами полукругом расположились ступени, ведущие к широкой, вымощенной белым камнем террасе и входу в храм — резкий контраст с дворцом, построенным из черного обсидиана. Жрицы стояли безмолвно на полукруге ступеней, обращенные к улице.

— Они будут здесь с минуты на минуту, — прошептала Хава, указывая на главную улицу, что вела к городу с юга.

Её слова были излишни. Я уже слышала их приближение. Грохот копыт по камню и ликующие крики призрачных фейри заполнили улицы Силвантеса, возвещая о прибытии их короля и возвращающейся армии.

Слева от меня возвышалась двухэтажная статуя их могущественного бога — четырёхрогого Викса, верхом на своем драконе по имени Силвантес. Покровитель города. Викс держал меч наготове, взмахивая им, словно в разгар битвы, их яростный защитник и наиболее почитаемый бог.

Шум и крики становились всё громче. И вот они вошли на просторную площадь перед храмом, и моё дыхание замерло.

Голл ехал на громадном черном пеллазийском жеребце с длинной гривой. Он возглавлял шествие с Сорином по одну сторону и Кеффой, изуродованным шрамами воином, по другую. Толпа ревела, выкрикивая его имя, но взгляд Голла сразу нашел меня и остановился.

Я осталась на месте, гордо подняв подбородок, пока он не остановился, не спешился и не поднялся по ступеням, проходя мимо верховной жрицы и других, направляясь прямо ко мне. Все они почтительно присели в реверансе, когда он проходил мимо.

Ещё больше радостных криков разнеслось по толпе, когда он появился на виду у людей, заполнивших улицы. Я смотрела, как он приближается, но не сделала реверанса. Хотя гнев ещё пульсировал под моей кожей, я не была готова склониться перед своим королем. Однако я оставалась собранной, позволяя ему рассматривать меня.

На мне было одно из платьев с высоким воротником, подходящее для более холодной погоды, что царила здесь. Темный королевский синий цвет соответствовал гербу моей семьи.

Голл чуть скривил губы в своей раздражающе самодовольной улыбке.

— Как ты, Уна? Хорошо ли ты провела время в моё отсутствие?

— Вполне. Я едва заметила, что тебя не было, — холодно ответила я.

Его улыбка стала шире, и он прошёл мимо меня к верховной жрице и другой жрице, стоящей перед статуей Викса.

Жрица рядом с верховной держала в руках красную бархатную подушечку, на которой покоились золотые браслеты. Как и остальные, она была облачена в чёрное полупрозрачное одеяние с широкими рукавами. Её серебряный головной убор представлял собой прозрачную вуаль, спадающую на длинные чёрные волосы, а четыре серых рога изящно изгибались назад.

— Добро пожаловать домой, принц Голлайя, — произнесла верховная жрица.

Я нахмурилась, повернувшись к Хаве, и прошептала:

— Она его оскорбила?

Хава покачала головой и наклонилась ближе, чтобы шепнуть:

— Это его титул, но вскоре всё изменится.

Она указала на происходящее. Голлайя опустился на одно колено перед верховной жрицей. Толпа мгновенно замолкла, когда она подняла золотые браслеты и повернулась к статуе Викса, поднимая их над головой. Её серебряная вуаль соскользнула на плечи, когда она обратилась к небу.

— По воле Викса, чья сила и могущество освящают меня на это деяние, я призываю его благословение.

Она повернулась к Голлайе, всё ещё преклоняющему колено, с серьёзным и, без сомнения, прекрасным профилем.

— Я венчаю тебя, Голлайя Вербейн, — она надела браслеты на его два больших рога, аккуратно скользя к основанию, где они идеально сели, — королём народа Нортгалла и первым призрачным королём народа Лумерии.

Пока толпа взрывалась овациями и ликующими криками, я почувствовала, как мой желудок сжался, а голова закружилась от тошноты. Хава крепко сжала мою руку и с сочувствием улыбнулась. Хотя Хава совсем не напоминала мою подругу-лунную фейри Мин, она всё же чем-то была на неё похожа. Мин всегда знала, когда мне нужен был комфорт или сочувственный жест. Я сжала её руку в ответ, а затем отпустила, вновь обращая взгляд вперёд, в тот момент, когда Голлайя поднялся, официально становясь их новым королём.

Он склонил голову перед верховной жрицей, а затем повернулся к другой.

— Добро пожаловать домой, мой король, — сказала она, сложив тонкие руки перед собой и присев в глубоком реверансе.

— Спасибо, Верховный Оракул Далья. Поднимитесь.

Она выпрямилась с той грацией, что свойственна только высокородным фейри.

— Кто она? — спросила я у Хавы.

— Это Далья, — тихо ответила Хава. — Она оракул. Уже год она служит его тайным провидцем, с тех пор как он вернулся в Силвантис. Теперь же она станет Верховным Оракулом при короле. Очень важная роль.

— Рад видеть вас дома и в добром здравии, мой король, — произнесла Далья с искренней теплотой, улыбнувшись Голлу, а затем повернувшись ко мне. — Сэр, представите меня? — Она кивнула в мою сторону.

Голлайя повернулся и направился ко мне вместе с ней.

— Далья из Дравенкорта, Верховный Оракул Силвентиса, это Тиарриалуна Элизабетанина Хартстоун. Моя Мизра.

Далья сделала реверанс.

Я ответила ей тем же.

— Приятно познакомиться, Оракул Далья, — произнесла я, сохраняя вежливость, хотя внутри меня все разрывалось от осознания, что Лумерия теперь окончательно утрачена для короля — моего брата — на глазах у меня самой.

— И мне, Мизра, — откликнулась она, явно довольная встречей.

— Надеюсь, вы сможете стать ей наставником, — обратился он к Далье. — Поможете ей привыкнуть к новой жизни здесь, в Нортгалле?

— Конечно, Ваше Величество. А когда мне готовиться к Ритуалу Сервиум? — спросила Далья, подняв на него свой золотистый взгляд.

— Через три дня.

Я вздрогнула, никогда ранее не слышав об этом ритуале, но ощущая его важность.

Далья моргнула, удивлённая.

— Это очень скоро. Разве не стоит дать принцессе время подготовиться…

— Три дня, Далья, — резко, даже чересчур фамильярно для публичного разговора с оракулом, отрезал он.

— Как прикажете, Ваше Величество, — ответила она, склонив голову, в то время как Голл положил руку мне на спину и мягко подтолкнул вперёд.

Толпа жителей Силвентиса вновь разразилась ликованием, когда он вывел меня к ним. Я невольно взглянула на него, отмечая гордость на его лице. Он получил всё, чего желал: корону, оба королевства и, по-видимому, меня.

Когда мы спустились по ступеням, и он подтолкнул меня к своей лошади, мне стало ясно, что я всего лишь пешка в его планах. Он использует меня для укрепления своей власти над Лумерией и её будущего через нашего ребёнка — его наследника. Но как же я хотела быть чем-то большим, чем просто средством достижения цели, чтобы моя жизнь значила для него больше, чем роль матери его ребёнка.

Не спрашивая, он обхватил меня за талию, приподнял и усадил боком на седло. Я ухватилась за луку, чтобы удержать равновесие, пока он взбирался за мной. Затем он развернул коня в сторону дороги, ведущей к Нäкт Миру.

— Ты могла бы помахать людям, Уна, — прошептал он мне на ухо, когда толпа приветствовала нас. — Быть приветливой с ними тебе не повредит.

— Они восхваляют не меня. Это твое королевство, не моё, — ответила я.

Он тяжело вздохнул, и остальная дорога до дворца прошла в молчании.

________________________________________

Вход в крепость Чёрного дворца, с крутыми обрывами по обеим сторонам бывшего кратера вулкана Виксет Крона, был устрашающим. Но вдалеке, за ним, виднелись пышные деревья с синими листьями. Их называли эшерами — это я узнала от Хавы.

Эшеры росли только в Нортгалле, их сверкающие синие листья были густыми, а серебристый оттенок добавлял им красоты под дневным солнцем. Хотя сейчас небо было покрыто серой пеленой, света хватало, чтобы разглядеть это сказочное эшеровое лесное великолепие позади дворца.

Я с интересом наблюдала за их белоснежными стволами с отслаивающейся корой. Эти деревья напомнили мне о моем побеге из Нортгалла. Тогда они, словно часовые, охраняли нас. Их вид внушал мне надежду. Я улыбнулась.

Звук быстрой дроби копыт за спиной заставил меня обернуться. Это были Сорин, Кеффа, за которым на коне ехала Хава, и отряд Элитных, включая Мека и Феррина. Они заняли позиции в колонне, когда мы поднимались по извилистой дороге к очередным вратам.

Дорога впереди обрывалась в пугающую пропасть. Голл остановил коня.

Раздался скрип, и чёрные железные ворота начали медленно открываться, в то время как мост медленно опускался.

Глубокий звук рога, раздавшийся высоко над дворцом, эхом разнёсся по всему внутреннему двору, возвещая о возвращении короля.

Голл повёл нас через опустившийся железный мост, и стражники на башнях по обе стороны ворот отдали ему честь.

Я не знала, чего ожидать от его народа здесь, в Силвентисе. Его воины обращались со мной с уважением, но взгляды жителей деревни, настороженные и внимательные, пугали.

По мере того, как мы приближались ко дворцу, внутри крепости суровые камни обсидиана уступали место ухоженной растительности. Я с удивлением отметила аккуратно подстриженные кустарники и траву, которая раскинулась вокруг задней части дворца. Оказывается, устрашающий вход — лишь фасад, призванный пугать посетителей.

Мой взгляд скользил по линии дворца. Великолепные, сложные шпили устремлялись к небесам, а изящные арочные окна были украшены замысловатыми резными узорами — призрачные фейри, нимфы и духи, запутавшиеся среди виноградных лоз и деревьев.

Главный вход был столь широк, что через него могли пройти десять мужчин-фейри плечом к плечу. Ступени из серого мрамора вели к огромным чёрным дверям с резьбой. На них был изображён Призрачный король, напоминающий статую их бога Викса перед храмом. С одной стороны от него виднелся дракон, а с другой — красивая фейри с заострёнными ушами. Это, вероятно, его главная наложница, Мизра. Наверное, это так.

Я нахмурилась, недоумевая, почему её изображение украсило дворцовые двери. Ведь она не была его королевой, лишь женщиной, которую он выбрал для рождения своих детей.

У подножия главного входа выстроились семь фейри-теней в длинной линии. Их фигуры окутывали мантии из чёрного, серого и алого шёлка, разнообразные по дизайну и украшению, но их торжественные одеяния подчёркивали их единство.

Четверо из них были мужчинами, трое — женщинами. У всех, кроме одной из женщин, было по четыре рога, у неё же — только два. Я никогда не узнавала, почему у некоторых тёмных фейри четыре рога, а у других два, но была полна решимости выяснить, имело ли это значение.