Король призраков

Я снова поднялся на ноги, бросившись через поляну, но тело Уны поднялось в воздух, словно невидимые руки держали её. Я замер. Её ноги, руки и белый плащ свисали к земле, а волосы плавно поднимались в стороны. Изнутри её исходил луч зелёного света. Он пробивался сквозь её тёмно-синие брюки, тунику и кожу.

— Боги, — прошептала Кеффа за моей спиной.

Лучи зелёного света выстреливали из кончиков её пальцев и прядей волос, прорезая сгущающийся мрак поляны. Я вздрогнул, когда тонкий луч света скользнул по моей груди, оставив после себя ощущение глубокого утешения и спокойствия.

— Ты чувствуешь это? — спросил Сорин.

Я повернул голову и увидел, как мой второй командир улыбался, как дитя, его руки прижаты к груди, по которой пересекались несколько лучей зелёного света.

— Это похоже на рай, — пробормотал он, его глаза были словно пьяны от чувства.

Я огляделся, видя изумление на лицах всех моих Элитных.

— Она восходит, — сказала дриада.

Моё внимание вернулось к Уне, сердце замерло, когда я подумал, что дриада имела в виду её восхождение прямо в небеса к богам. Викс знал, что она этого заслуживает. Но она принадлежала мне. Она была моей.

Затем её запястья поднялись, их обвила верёвка золотого света. Уна вскрикнула от боли.

— Уна!

Я вновь бросился вперёд, готовясь использовать хлыст из фейского пламени, чтобы притянуть её обратно к земле, но её тело начало мягко опускаться само, и свет богини Эльски начал угасать.

Когда Уна оказалась на расстоянии вытянутой руки, я обхватил её за талию, притянув к себе. Эта мощная энергия вновь окатила меня волной умиротворяющего экстаза. Не того, что наполняет тело, когда наши души и тела соединяются, а того, что способен исцелить любую боль — болезнь тела или раны сердца.

— Уна, — прошептал я, надеясь, что она не потеряла сознание, как это бывало прежде.

Её глаза приоткрылись, сверкая насыщенным пурпуром — цветом новой магии внутри неё. Она улыбнулась:

— Можешь поставить меня на землю.

Я аккуратно поставил её на ноги. Уна подняла рукава своей блузки, и я увидел, что её запястья теперь полностью опоясаны золотыми рунами. Это был тонкий обруч шириной с палец, напоминающий те, что мы носили у основания рогов, но он окружал её запястья поверх древних браслетов с отметинами.

— Что это? — спросила она, её голос дрожал, пока она с восхищением разглядывала их.

Я мягко взял её за кисти, чтобы лучше рассмотреть руны. Последние из них, завершившие круг, заставили моё сердце учащённо биться.

— Эти руны означают «мать всех фейри». Но этот знак, обозначающий мать, с небольшой чертой на конце может значить ещё кое-что.

Её брови нахмурились.

— Что?

Я опустил взгляд и провёл пальцами по золотым обручам, обвивающим её запястья.

— Что это, Голл? — настойчиво спросила она.

Я склонился и мягко коснулся её губ в поцелуе.

— Это значит то, что я знал уже давно.

Я взял её за руку и повернулся к своим Элитным, которые с широко раскрытыми глазами наблюдали за нами, охваченные благоговейным трепетом.

— Элитные! — громогласно позвал я, эхом, разносившимся по поляне. Затем я поднял её руку, её плащ откинулся назад, а рукав скользнул вверх, обнажив её стройную руку и золотой обруч, возложенный богами. — Представляю вам Тиарриалуну Хартстоун Вербейн! Мою Мизру, мою жену, — я повернулся к ней, сердце замерло в горле, пока я провозглашал перед всеми: — и мою королеву!

Она затаила дыхание, но держала подбородок высоко поднятым, а взгляд устремлённым вперёд.

— Боги постановили это, и я утверждаю это. Я принимаю это. Королева Нортгалла!

Она сжала мою руку, единственная слеза скользнула по её молочно-бледной щеке, но её взгляд оставался твёрдым.

Первым из ступора вышел Сорин, потрясённый тем, что король призраков впервые провозгласил свою супругу королевой. Он стукнул кулаком по груди и опустился на одно колено.

— Королева Уна!

Кеффа, Пулло, Морголит и остальные мгновенно последовали его примеру, громко ударяя себя в грудь. Все их рога склонились в поклон.

— Королева Уна!

Они не просто выкрикнули её имя один раз. Они начали скандировать его, провозглашая её новую роль — мою партнёршу в этом мире и, я надеялся, в следующем, когда наши жизни завершатся. Потому что я не мог представить разлуку с ней.

Когда их голоса становились громче, на лицах появлялись улыбки, а радость звучала в их хоре, Уна наконец повернула голову ко мне.

Её лицо сияло, поблёскивая от слёз. Она, казалось, была слишком потрясена, чтобы сказать хоть слово, но в этом не было необходимости.

Пока Отверженные продолжали скандировать её имя, я притянул её в свои объятия и прошептал ей на ухо:

— Моя прекрасная королева.

Я держал её, пока хор Элитных возносил её имя к небесам, а солнце медленно склонялось к горизонту, окрашивая всё вокруг золотом.

ГЛАВА 45

УНА

— Твой отец мёртв. — Атэлин посмотрел на меня с обеспокоенным и удивлённым выражением. — Ты не получила моего сообщения?

Я уже знала это. Каким-то образом я знала.

— Когда? — спросила я. Голлайя мягко положил ладонь мне на спину, под крылья, пытаясь утешить.

— Вскоре после моего отъезда из Нортгалла. Я послал весть, но ответа не было.

Голл провёл ладонью вдоль моего позвоночника, его прикосновение было успокаивающим, но он не произнёс ни слова.

Глубоко вздохнув, я сказала:

— Мы всё это время были в пути после твоего визита в Нäкт Мир.

Ком встал у меня в горле, но слёз не было. Возможно, потому, что я оплакивала его неизбежную смерть уже много лет, или потому, что прошло слишком много времени с тех пор, как я разговаривала с отцом, каким он был в моём детстве. Тем, кто был готов на всё ради меня, даже начать войну с целым королевством тёмных фейри.

Какой бы ни была причина, я не рухнула от этих известий. Отец мёртв, и я должна была оплакать его. Мне нужно было увидеть его гробницу, но сначала я должна увидеться с Баэлинном.

— Где мой брат?

— В своих покоях, — ответил Атэлин, плотно сжав челюсти и резко повернувшись. Он повёл нас через дворец, который когда-то был моим домом.

Сорин и Кеффа следовали за нами на почтительном расстоянии. Большая часть Элитных осталась в большом зале, где Хава занялась организацией прислуги, чтобы принести напитки и закуски.

Сначала все просто смотрели с благоговейным трепетом и шоком, ведь в последний раз фейри-призраки вошли сюда, чтобы потребовать свою военную добычу и забрать меня в плен. Однако вскоре слуги быстро начали выполнять распоряжения Хавы.

Я чувствовала взгляды стражников и слуг Иссоса, пока мы проходили мимо. Все они останавливались, смотрели на нас с изумлением и склоняли головы в знак уважения. Я знала, о чём они думают. Почему король-призрак Нортгалла позволил своей наложнице вернуться в её прежний дом, чтобы навестить брата? Почему она не закована в цепи, во дворце из чёрного стекла?

Они не знали его. Они не знали и меня. Уже нет. Но скоро мир узнает о нас — короле и королеве Нортгалла и Лумерии. Наш союз изменит всё. Я чувствовала это в своей душе. Так же, как чувствовала новую магию, струящуюся по моим венам.

Благодаря богами дарованным текстам, которые я поглотила, я смогла почувствовать тёмную сущность Феррина. Боги наделили меня другим видом зрения, которое теперь, с силой всех трёх текстов внутри меня, позволяло мне легко определять, что и кто является добром или злом.

Я больше не была лунной фейри. Я стала чем-то средним между светом и тьмой. И я любила это. Наш ребёнок тоже будет таким. Я прижала ладонь к животу, пока мы подходили к покоям моего брата.

Два иссосских стражника стояли у двери, и один из них открыл её, как только Атэлин кивнул.

Я внезапно ощутила благодарность за то, что Гаэль оставил моего брата. Атэлин с честью принял свою роль управляющего. Гаэль бы так не поступил. Я была уверена.

Войдя внутрь, я поспешила к кровати брата, обогнав Атэлина. Няня сделала поклон и быстро удалилась.

Было странно видеть его лежащим так неподвижно. Мой брат всегда был мужчиной действия, движения.

Его глаза были закрыты. Я села на край его кровати и положила руку на него.

— Баэлинн. Ты меня слышишь?

Его лицо было болезненно бледным, красивые белые волосы прилипли к лбу и заострённым ушам от пота. Когда он открыл глаза, я закусила губу, чтобы сдержать звук. Его глаза больше не были насыщенно-фиолетовыми, как у меня. Их почти полностью поглотил белый цвет. Болезнь действовала быстро.

— Уна? — его брови нахмурились. — Мне опять снится сон?

— Нет, — уверила я, беря его руку в свои и прижимая её к своей щеке. — Я здесь, брат.

Его хмурое выражение стало ещё более обеспокоенным, прежде чем его взгляд скользнул через моё плечо туда, где, я знала, стоял Голл. Сорин и Кеффа остались за дверью.

— Ты действительно здесь? — его лицо озарилось слабой улыбкой. — Он позволил тебе прийти, чтобы попрощаться?

Моё сердце сжалось от мысли, что Баэлинн стоит на пороге смерти. Болезнь прогрессировала в нём куда быстрее, чем это было с нашим отцом. Казалось, мутация вируса сделала его более агрессивным. Благодарение богам, теперь у меня была сила исцелить всех, кто заражён.

Взгляд Баэлинна вернулся к Голлу.

— Спасибо, что позволил ей прийти.

— Я ничего не позволял, — Голл мягко коснулся моего плеча, прежде чем его рука опустилась. — Как королева Нортгалла, она может делать всё, что захочет.

Баэлинн снова нахмурился, его взгляд метался, между нами.

— О чём это он говорит? — спросил он у меня. — Королева?

Я кивнула, пытаясь сдержать слёзы.

— Это правда, брат.

И тогда он сделал то, чего я совсем не ожидала. Он рассмеялся.

— Теперь я точно знаю, что это не сон. Только моя упрямая сестра могла войти в Нортгалл пленницей и выйти оттуда королевой.

Я рассмеялась вместе с ним, вспомнив, как он всегда говорил, что я слишком упряма для собственного блага, и это однажды заведёт меня в беду.

— Я пришла, чтобы помочь тебе, Баэлинн.

— Как?

Я выдохнула, коротко рассмеявшись:

— Этот рассказ слишком длинный, чтобы рассказывать его сейчас. Тебе просто нужно лежать спокойно.

— Я вряд ли способен на что-то другое, сестра.

Его сарказм не шел ему. Он всегда был тем, кто надеялся на лучшее, тем, кто был решительно настроен найти выход из любой ситуации. Он был уверен, что мы каким-то образом выиграем войну, вплоть до того момента, когда враг уже оказался в Иссосе, у наших ворот. Даже тогда он пытался убедить меня не подписывать договор.

Улыбнувшись ему, я приложила обе ладони к льняной рубашке, покрывающей его грудь. Мне не нужно было произносить никаких магических слов, чтобы призвать силу. Она всегда была рядом, готовая вырваться наружу. Я была переполнена исцеляющей магией.

Не произнося ни слова, я позволила этой силе течь по моим рукам, сквозь пальцы и в Баэлинна. Он ахнул, его рот раскрылся в изумлении, голова откинулась назад, глаза закрылись. Он положил руку поверх моей. Зеленоватое сияние, будто эфирное, лилось из моих пальцев в его тело.

Когда я поняла, что этого достаточно — я не знала, как именно я это поняла, но знала, — я убрала руки. Его глаза открылись, сверкая, как драгоценные аметисты.

— Клянусь богами, Уна. Ты творишь чудеса.

— Нет, брат. Это дело богов. Но я могу исцелить всех, кого коснулась чума.

Я знала, что это моя цель. И как новая королева Нортгалла, я, жена короля-призрака, исцелю как светлых, так и тёмных фейри. Не принцесса Иссоса, а та, что стоит между светом и тьмой. Я знала, что именно этого хотела Богиня Эльска. Фейри, способная исцелять больных, очистить земли от этой чумы. Начать всё заново.

Баэлинн попытался сесть и выбраться из постели, не потому что был слаб, а потому что няня так тщательно завернула его в одеяла. Я быстро встала, а Голл помог ему подняться.

— Спасибо, — с искренней благодарностью произнёс он, а затем открыл объятия для меня.

Я бросилась к нему, обняв его с облегчением. Мы так стояли несколько мгновений, пока он не повторил:

— Спасибо.

Я отстранилась, готовясь сказать ему, что благодарить меня не за что. Это была причина, по которой я пришла сюда, и причина, по которой я буду путешествовать по Лумерии, а затем через Нортгалл, чтобы исцелить всех от этого страшного недуга. Но он не смотрел на меня. Он не благодарил меня. Он смотрел на моего мужа.

Голл склонил голову в знак ответа, а затем сказал:

— Я оставлю вас наедине и подожду снаружи.

Он мягко коснулся моей спины и бесшумно вышел.

— Баэлинн?

Мой брат повернулся ко мне, его взгляд следил за уходящим Голлом, а на лице всё ещё была нахмуренная задумчивость.

— Каким был отец в конце? — спросила я.

Его выражение смягчилось от печали.

— В ночь, когда он умер, он произнёс твоё имя.

— О, Баэлинн.

Моё сердце сжалось от того, что меня не было рядом, чтобы попрощаться с ним.

— Я солгал ему, — сказал он с едва заметной кривоватой улыбкой. — Я сказал, что ты счастливо замужем за достойным домом и живёшь далеко от Иссоса.

Я улыбнулась:

— Это не ложь.

Он моргнул, на его лбу проступили морщинки беспокойства.

— Не ложь?

Я покачала головой:

— Я очень счастлива.

— Благодарение богам, — он вновь обнял меня. — Жаль, что тебя не было здесь в конце. Но он ушёл спокойно.

На мгновение я задумалась, могла ли я помочь отцу, учитывая, насколько далеко зашло его состояние из-за болезни. Она давно лишила его почти полностью речи и способности даже ходить. Думаю, мне предстояло узнать, насколько эффективна моя исцеляющая магия, когда я начну помогать другим жертвам.

Но затем меня посетило грустное осознание: возможно, боги не хотели, чтобы мой отец жил. Они не хотели, чтобы я исцелила его. Отец любил меня, но он также отправил Вайламорганалин в изгнание, когда она всего лишь поведала ему правду своего видения. Она была отправлена на смерть в подземельях, когда другой король также отверг её пророчество.

Вайла была отмечена богами, чтобы передать своё послание. За это её отвергли и убили. Теперь оба этих короля мертвы. Я не могла не почувствовать — и, хотя это было печально, — согласиться с тем, что в этом есть справедливость.

Мой муж и король не станет игнорировать богов. Как и я. Мы примем их наставления, ступая на этот новый путь вместе.

Я сжала руки брата, чтобы посмотреть ему в лицо, и морщила нос:

— Тебе нужен душ.

— Прости за мой неряшливый вид, сестра, но, кажется, я думал, что умираю ещё несколько минут назад, — улыбнулся он, и на его лице заиграл лёгкий румянец.

Я сжала его плечи, затем направилась к двери:

— Я попрошу приготовить для тебя ванну.

— А затем я отведу тебя к отцу.

Я остановилась у двери, обернувшись к нему. На его лице вновь появилось то строгое выражение, к которому я так привыкла.

— Прости, Уна. Если ты пострадала из-за меня, из-за моих ошибок.

Он всё ещё не понимал и не верил до конца, что я нахожусь именно там, где должна быть.

— Я не страдала от рук короля Голла. Можешь быть спокоен.

Он наконец улыбнулся, и я позволила ему собраться, чтобы попрощаться с отцом.

***

Я положила небольшой букет первоцветов на гробницу отца и долго стояла перед семейным склепом за дворцом. Голл находился рядом, позади меня, безмолвно, но поддерживающе.

Я выплакала все свои слёзы по отцу, вытирая их платком, который когда-то принадлежал матери Голла. Мой отец начал войну, которую не должен был начинать, но сделал это из любви к своей дочери. И, возможно, из-за своей гордыни и предвзятости. Он был не идеален. Но он был моим отцом, и я любила его.

Сумерки опустились. Полная луна ярко сияла, отражаясь на высоких башнях дворца. Здесь, в Валла Локкире, она всегда казалась ярче. Возможно, потому что здесь жили самые преданные поклонники Лумеры.

Знакомые звуки ночного Иссоса окружали меня. Вечерний жаворонок перекликался со своей парой мелодичным криком. В саду раздавались стрекот и жужжание сияющих синим светом мух-сики. А неподалёку слышались звуки самого Иссоса — смех у таверны, ржание лошади, грохот телеги по булыжной мостовой.

— Мне жаль, что мы не успели вовремя к твоему отцу, — тихо сказал Голл, подойдя ко мне и взяв меня за руку.

— Мне тоже. Но я это приняла, — ответила я, подняв на него взгляд. — Но я думала не об этом.

Он повернул меня к себе, нежно взяв за подбородок:

— Расскажи.

Я скользнула руками под его тяжёлый плащ и обвила его талию, прижавшись к нему всем телом:

— Я думала о том, как всё здесь, в Валла Локкире, кажется таким знакомым, но в то же время таким чужим.

Он провёл большим пальцем по моей скуле:

— Ты не так долго была вдали.

— Но всё изменилось. — Я улыбнулась, отметив в очередной раз, каким пристальным был его взгляд. Всегда эти драконьи глаза смотрели на меня с такой заботой. Не только со страстью, но и с нежностью. — Я скучаю по Нäкт Миру, — призналась я. — Я готова вернуться домой.

Его губы растянулись в улыбке, а моё сердце забилось быстрее, когда он наклонился ко мне.

— Домой, — прошептал он, едва касаясь моих губ. — Мне нравится слышать, как ты называешь Нäкт Мир своим домом.

— Теперь это мой дом, — призналась я. — Он напоминает мне о тебе. А там, где ты, там и мой дом.

Я обвила его ещё крепче, прижимаясь всем телом. Он мягко коснулся губами обнажённой полоски кожи над моим плащом.

— Не знаю, что я сделал, чтобы заслужить тебя, но боги пусть остерегаются, если они попытаются отнять тебя у меня.

— Тише, Голл. Они услышат тебя и сделают что-то ужасное.

Он тихо рассмеялся, его дыхание щекотало мою кожу. Я тоже засмеялась, а затем издала довольный звук, когда его горячие губы мягко провели вверх по моей шее.

— Ещё один день, чтобы провести его с твоим братом, а потом мы уедем.

— Теперь тебя заботит, чтобы я провела время с братом? — Я отступила, приподняв бровь.

— Как только я укрою тебя дома, ты не покинешь его ещё долгое время.

— И, кроме того, — добавил он серьёзным тоном, — у тебя есть ещё работа, которую нужно завершить.

— Да, — согласилась я, зная, что впереди нас ждёт долгий путь, прежде чем мы вернёмся к уюту Нäкт Мира. Эта мысль одновременно воодушевляла и утомляла.

Но у нас ещё была эта ночь.

— Пойдём, — сказала я, беря его за руку и ведя обратно ко дворцу. — Я хочу провести ночь в своих старых покоях.

— Мы будем спать?

Я оглянулась через плечо:

— Вряд ли.

Он поднял меня на руки:

— Показывай дорогу, моя Мизра.

Теперь я больше всего любила, когда он называл меня своей Мизра. Термин, который я когда-то считала равным рабству, оказался совсем не таким. Мизра Викса была его самой драгоценной спутницей в жизни. Именно этим я была для Голла, и он для меня.

Я обвила его шею руками:

— Я хочу забыть обо всех и обо всём хотя бы ненадолго.

— Я помогу тебе забыть, — пробормотал он своим глубоким, завораживающим голосом, посылая по моему телу волну жара.

Я положила голову на его грудь, довольная тем, что этой ночью мы сможем спрятаться от мира — от всего, что произошло, и от всех обязанностей, которые ждут нас. Сегодня это будем только мы.

Эпилог

ГОЛЛ

Я не мог оторвать взгляд от него. После двух полных месяцев я всё ещё был безнадёжно очарован нашим новорождённым сыном. Его кожа была более светло-серой, чем моя, а крылья отсутствовали. Но под тонкой кожей и шапкой чёрных волос я уже мог различить крошечные бугорки первых двух рогов.

А его глаза… Они были от матери — ярко-фиолетовые, как сумеречный свет на границе ночи. Зрачки вертикальные, как у меня, а вокруг них тонкое золотое кольцо. В чёрных волосах сбоку выделялась прядь серебристо-белого цвета.

Он агукал, поднимая пухлую ручку вверх. Я позволил ему схватить мой палец, и когда его крошечные пальчики сжались, это ощущение проникло прямо в моё сердце.

— Крепкая хватка, Малкус.

Он издал довольный звук, будто понимая меня. Поднимаясь с подоконника нашей спальни в Виднолеке, я сказал:

— Пойдём, найдём твою мать.

Хотя я точно знал, где она.

Поднимаясь по винтовой лестнице в коридоре, я вышел на балкон. Она стояла там, глядя на восточное поле, покрытое цветущими дикими цветами. Малкус родился в разгар весны, и теперь всё вокруг Виднолека было окружено ярким ковром цветов.

Недалеко стояли Пулло и Станос, замерев в стойке. Станос был одним из новых членов Элитных. После нашего возвращения и потерь в пути нам пришлось набирать новобранцев. Станос был высокомерным и молодым. Я поручил Пулло обучать его, надеясь, что новая цель поможет ему справиться с утратой Тирзела. Видимо, я оказался прав, поскольку эти двое стали неразлучны, проводя каждую свободную ночь в тавернах Белладума.

Хотя я не был уверен, что погружение в вино и женщин — лучшее лекарство для Пулло, это было лучше, чем видеть, как он каждую ночь погружается в одиночное чувство вины. Именно так Кеффа описывала его состояние после нашего возвращения в Нäкт Мир. Он винил себя за то, что не распознал предателя в наших рядах.

Я сказал ему, что вина лежит только на мне. Но он отверг мои слова, отказываясь принять моё извинение, утверждая, что это не моя вина, что зло пустило корни там, где ему не место. Я ответил, что это не его вина тоже. Вскоре после этого появились новобранцы, и Пулло, наконец, начал выходить из глубокого траура.

Я кивнул Пулло и Станосу, проходя мимо них. Они стояли достаточно близко, чтобы отразить угрозу, но оставляли нам необходимую уединённость.

Когда мы покидали Валла Локкир, начав путь по исцелению фейри, страдающих от чумы, Пулло взял на себя роль защитника новой королевы Нортгалла. Он не спрашивал, а просто стал её охранником. Затем привлёк к этому делу своего нового друга Станоса. Я лишь одобрительно кивнул. Все Элитные были так же преданы своей королеве, как и мне. Их верность согревала мою душу.

— Я знал, что найду тебя здесь, — сказал я, подходя к ней.

Её взгляд мгновенно устремился к сыну, улыбка заиграла на её губах.

— Дай мне его.

Увидев мать, Малкус начал размахивать руками, пытаясь дотянуться до неё. Я улыбнулся, прекрасно зная это чувство. Я передал его ей и обнял их обоих, прижав к себе.

Она плотнее завернула его в одеяло и прижала к себе, его рот начал открываться, словно наступило время кормления.

— Неужели он уже снова голоден?

— Поверь, он может. Он ест, как маленький монстр.

— Как дракон, — поправила она.

Но Малкус, казалось, был доволен, просто глядя на свою прекрасную мать с обожанием в своих тёмно-фиолетовых глазах. Я посмотрел на цветущее поле, где лёгкий ветерок нежно колыхал высокие цветы.

— Я рад, что ты захотела приехать сюда, — сказал я. — Я не был уверен, что ты захочешь вернуться.

— Я не хотела, чтобы моя последняя память об этом месте была такой, — ответила она.

Она качала Малкуса, пока тот сжимал её палец своей крепкой маленькой рукой. Кажется, он всегда тянулся к чему-то. Мне придётся быть внимательным, когда он подрастёт.

— Я тоже не хотел, — мягко согласился я, целуя её волосы.

— Это было убежище и дом твоей матери. Я хотела, чтобы её дух остался здесь.

Я позаботился о том, чтобы все следы вейтов и Феррина были тщательно убраны до нашего приезда. Я также нанял новых слуг, и они привели замок в порядок, вычистив и отмыв его до блеска. Новое постельное бельё, портьеры и ковры восстановили былую красоту.

Но всё же я опасался, что энергия зла, царившая здесь прежде, могла остаться. Когда Драк доставил нас сюда в первый день, я ждал, почувствует ли Уна что-то. Но она лишь с радостью посмотрела на меня, прежде чем поприветствовать улыбающуюся домоправительницу, древесную фейри, которая жила на пограничных землях и с радостью приняла предложение управлять домом для королевы-лунной фейри.

Моя жена настояла, чтобы в Виднолеке вместе трудились и светлые, и тёмные фейри, живя в гармонии. Она сказала, что хочет показать миру, что мы можем быть счастливы вместе. И пока что она была права.

Мы быстро поняли, что она не сможет исцелить каждого больного чумой поодиночке. Тогда она наполнила лунные сосуды — те самые дорогие целебные инструменты, созданные в Иссосе, — своей исцеляющей энергией. Затем мы отправили Элитных по всем деревням Лумерии, чтобы доставить исцеляющие шары.

Эта задача отняла у неё много сил, но она могла отдохнуть и восстановиться в Нäкт Мире. Дни она проводила, наполняя сосуды, а вечера — гуляя со мной по лесу Эшер. Пока однажды ночью, под лунным светом, положив руку на свой округлившийся живот, она не сказала:

— Пора ехать в Виднолек. Наш ребёнок скоро появится на свет.

Малкус снова гукнул, когда я заглянул через плечо его матери.

— Он счастливый ребёнок.

— Конечно, счастливый, — сказала она, целуя его между двумя маленькими бугорками на лбу. — Он окружён любовью и знает это.

— Он будет безнадёжно избалован. Кеффа и даже Сорин не могут перестать носить его на руках.

— Все Элитные не могут. — Уна рассмеялась. — Не говоря уже о Хаве.

— Хава, — вздохнул я. — Боги, спасите нас. Мне кажется, она одержима.

Она вновь засмеялась.

— Посмотри на него. Можно ли её винить? Он такой красивый. Правда ведь? — она посмотрела на маленький свёрток. — Думаю, она хочет такого же.

— Хава? — я попытался представить это. — У неё даже спутника нет.

Уна приподняла бровь:

— Но она на кого-то положила глаз.

— На кого? — спросил я, пытаясь вспомнить, видел ли её с кем-нибудь.

— На Кеффу, — улыбнулась она.

— Нет, — я засмеялся. — Это невозможно.

— Посмотри, как она на него смотрит. А я видела, как и Кеффа бросал на неё долгие взгляды.

Кеффа заботился о Хаве с того момента, как Феррин ударил её. Я думал, это всего лишь его природное стремление защищать. Возможно, я ошибался.

— Это было бы хорошо для него, — признал я.

— И для неё, — добавила Уна. — Мне кажется, поля внизу станут прекрасным местом для церемонии, — сказала она, указывая пальцем, который Малкус только что отпустил, его глаза сонно моргали. — Там, на закате, будет идеально. О, смотри, эта маленькая синяя птичка дразнит Дракмира.

Она засмеялась.

Драк поселился на пурпурных полях, кажется, не желая покидать Уну с тех пор, как случился инцидент с Феррином. Я улыбнулся, глядя на птичку, порхающую вокруг его головы. Драк тяжело выдохнул, а крошечное создание резко нырнуло вниз и клюнуло его в нос. Он предостерегающе зарычал.

Я прищурился:

— Мне кажется, это не птичка.

— Она летит сюда.

Инстинктивно я встал перед Уной и Малкусом, считая любую неизвестную сущность угрозой, пока не убедился в обратном. Крошечное синее существо мчалось прямо к нам, замедлившись только тогда, когда я поднял ладонь, готовый атаковать фейрийским пламенем, если оно нападёт.

Существо замерло в воздухе перед нами, хлопая крыльями. Это была древесная фея. Её миниатюрное женственное тело было покрыто мягким пером, закрывающим грудь, а ноги заканчивались острыми чёрными когтями. Вместо рук у неё были крылья, чёрные на кончиках. Её голова, увенчанная перьями, имела изящные завитки на шее. Круглые чёрные глаза ярко блестели.

— Здравствуйте, — сказала Уна.

Она обрела интуицию после того, как поглотила магию богов. Уна могла чувствовать, доброе перед ней существо или злое. Я расслабился, заметив, что она остаётся спокойной.

— Приветствую прекрасную королеву, — произнесла древесная фея на общем демоническом наречии, — и смертоносного короля. — Она моргнула своими круглыми чёрными глазами, глядя на меня. — Меня зовут Гвендезель.

— С какой целью ты здесь, фея?

Она сделала реверанс в воздухе, напомнив мне о водных феях у водопадов Драгул. К счастью, эта была куда более уравновешенной.

— Мой господин послал меня к вам.

— И кто твой господин? — резко спросил я, желая узнать, кто прислал это странное существо вместо посыльного.

— Лорд Валлон из дома Хенноуин.

Теневой фейри-жрец.

— Какое послание прислал твой господин? — спросила Уна.

— Он хотел бы получить разрешение посетить вас здесь, в замке Виднолек. Он знает, что вы защищаете свою королеву и малыша, поэтому послал меня заранее.

— Он мог бы прийти сам и представиться у ворот, — заметил я.

Она пискнула, моргнув своими чёрными глазами.

— Нет-нет. У него с собой заложник. Он должен быть уверен. И… — Она подлетела ближе и прошептала: — Он хочет, чтобы вы сохранили это в тайне.

— От кого? — спросил я.

— От принца Торвина, конечно.

Очень странно. Валлон был полностью предан своему принцу. Или, по крайней мере, был раньше.

— Кто этот заложник? — с беспокойством спросила Уна.

Древесная фея моргнула, словно размышляя, стоит ли нам говорить. Наконец, она ответила:

— Я не могу сказать. Но она очень, очень красивая. И добрая, — добавила она как будто между делом.

— Скажи им, чтобы шли немедленно, — сказала Уна, опережая меня.

Гвендезель пискнула, затем устремилась на юго-восток, прочь от гор Сольгавии. Значит, он не был в Гадлизеле со своей пленницей.

— Что это всё может значить? — спросила Уна. — И верный Валлон скрывает заложницу от принца фейри теней? Женщину?

— Действительно. — Я посмотрел на вершины Сольгавии, где собиралась буря, и чёрные облака вздымались в небе. — Пойдёмте внутрь. Нужно подготовиться к визиту.

— К визитёрам, — уточнила Уна. — Интересно, что затеял Валлон?

— Думаю, скоро узнаем.

Предчувствие охватило меня, когда я обвил Уну рукой и повёл её с балкона. Пулло и Станос следовали за нами. Когда мы начали спускаться по лестнице, нас догнал раскат грома, предупреждая о надвигающейся буре.